Скромное обаяние английской драматургии: пьеса Р. Додсли в переводе А. И. Красовского

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский государственный лингвистический университет

Скромное обаяние английской драматургии: пьеса Р. Додсли в переводе А. И. Красовского

английский драматургия додсли

К. И. Таунзенд

кандидат филологических наук, доцент;

доцент кафедры переводоведения

и практики перевода английского языка переводческого факультета;

В статье рассматривается русский перевод пьесы Роберта Додсли «The Toy Shop», выполненный Александром Ивановичем Красовским в 1799 г. Лингвистический и прагматический анализ перевода позволил выявить тесную связь между стратегией перевода и личностью переводчика, чьи убеждения и взгляды повлияли на принятие переводческих решений. Из этого следует, что переводной текст может рассматриваться как автопортрет переводчика в исторической ретроспективе.

Ключевые слова: история перевода; художественный перевод; английский фарс; Роберт Додсли; Александр Иванович Красовский; история России; XVIII век.

K. I. Taunzend

PhD (Philology), Associate Professor;

Department of Translation Studies and Translation and Interpreting (the English Language), Faculty of Translation and Interpreting;

Moscow State Linguistic University

THE DELICATE CHARM OF THE ENGLISH DRAMA: “THE TOY SHOP” IN THE RUSSIAN TRANSLATION

The article examines the Russian translation made by Alexander I. Krassovsky in 1799 of Robert Dodsley's “The Toy Shop”. The linguistic and pragmatic analysis of the translation has revealed close ties between the translation strategy and the translator's personality whose views and ideas had a major impact on the translation techniques. Consequently, the target text is viewed as the translator's self-portrait in historic retrospect.

Key words: translation history; literary translation; the English farce; Robert Dodsley; Alexander I. Krassovsky; history of Russia; 18th century.

Введение

Имя Роберта Додсли (1703-1764), не столь известное современному читателю, было хорошо знакомо в литературных кругах XVIII в.не только в Англии, но и за ее пределами. Поэт и драматург, книготорговец и издатель, он прославился тем, что своей издательской деятельностью популяризировал английскую литературу и своих знаменитых современников: С. Джонсона, А. Поупа, О. Голдсмита и др. Успех его первой пьесы - сатирического фарса «The Toy Shop» (1735) - был отчасти обусловлен именем А. Поупа, кому ее сначала по ошибке приписывали и чье непосредственное влияние на литературное творчество Р Додсли очевидно. Несмотря на свои несовершенства, этот фарс стал чрезвычайно популярен: он был сыгран 34 раза и выдержал шесть изданий только за первый 1735 г. За этим последовали многочисленные переиздания (не всегда с согласия автора) и перевод на французский язык. Сегодня это короткое произведение входит во все антологии английского фарса.

Однако в России Роберт Додсли прославился совсем другим трудом - философско-религиозным сочинением «The Economy of Human Life» или «Экономия жизни человеческой», которое несколько раз переводилось на русский язык и переиздавалось в нашей стране в XVIII-XIX вв. Причина такого интереса заключалась в чрезвычайной востребованности этого сочинения среди масонства, широко распространившегося в образованной части российского общества именно в указанный период времени. «Книга Додсли была для русских масонов как бы сжатой энциклопедией нравственности, изложенной необычайно легко и изящно. <...> “Экономия жизни человеческой” касалась тех же вопросов, какие ставились обыкновенно и масонами в их речах и изъяснениях к “актам” и катехизисам. Сочинение Додсли было как бы настольной книгой нравственности, руководством к жизни чистой и безгрешной. Не случайно “Экономия.” в другом переводе и с сокращениями была включена в состав “Карманной книжки для В. К.”, изданной Новиковым в Москве в 1783 г.» [Блудилина 2016, с. 260]. Авторитет Роберта Додсли в масонских кругах России обеспечил ему известность более чем на полстолетия после его смерти.

Другим не менее значимым обстоятельством, укрепившим славу английского драматурга и издателя в России, стало еще одно его произведение «The Perceptor: First Principles of Polite Learning» (1748). Появившись в нашей стране в переводе с немецкого издания как «Наставник, или Всеобщая система воспитания», эта книга явилась «важным источником знакомства русского читателя с Шекспиром . в котором в качестве образцов для театральных декламаций приведены монологи и сцены из пьес Шекспира. <...> Третье немецкое издание, “исправленное и умноженное” профессорами Иоганном Шреком и Иоганном Эбертом, послужило источником для переводов на русский язык отрывков из шекспировских пьес» [Захаров 2009, с. 131]. Таким образом, посредством этого трактата имя Роберта Додсли вызывало в сознании русского литературного общества ассоциации с пьесами великого английского драматурга.

Но перечень сочинений, прославлявших Р. Додсли в России, был бы неполным без указания русского перевода его первой пьесы, которая предстала перед отечественной публикой под названием «Галантерейная лавка» (1799) в переводе А. И. Красовского. Безусловно, другие вышеупомянутые произведения английского автора затмевали в глазах русского читателя небольшую комедию, которая так и осталась в стороне у исследователей переводной литературы и культуры рубежа XVIII-XIX вв. Именно по этой причине в задачи настоящей статьи входит заполнение этого пробела и внимательное рассмотрение русского текста «Галантерейной лавки» в сравнении с английским оригиналом на предмет выбора переводчиком своих решений в условиях определенного культурно-исторического контекста.

А. И. Красовский - переводчик Р. Додсли

Для выполнения данной задачи следует сказать несколько слов о переводчике. Александр Иванович Красовский (1780 г. по др. источ. 1776 г. - 1857) известен как историограф, цензор, академик, деятельный сотрудник Императорской Публичной библиотеки в 1810-1833 гг. Он родился в Петербурге в семье протоиерея Петропавловского собора Ивана Ивановича Красовского, который также занимался переводами с греческого и латинского языков. Получив образование в гимназии при Академии наук и владея английским, немецким, французским, итальянским и латинским языками, А. И. Красовский поступил на службу переводчиком в академическую канцелярию в 1798 г., а в 1800 г. был одновременно назначен учителем географии в гимназию, которую окончил [Михеева 1995]. Именно к этому периоду относится выполненный им перевод английской комедии Р. Додсли, который он посвятил президенту Академии наук барону А. Л. фон Николаи. По-видимому, небольшая пьеса популярного в то время автора привлекла внимание молодого переводчика, решившего попробовать себя на ниве художественного перевода.

При этом, говоря об Александре Ивановиче Красовском, нельзя не упомянуть, что он тоже снискал себе известность в литературных кругах 1820-х гг., но это была, скорее, нелестная слава. Приведем свидетельства биографических источников. «Время цензорства Красовского - печальный мартиролог русской литературы. Например, Туманский перевел известное стихотворение “Le chute des feuilles”, ныне входящее даже в учебные хрестоматии. Перевод был датирован, и Красовский написал против авторской пометки: “9 марта 1823 г., т. е. в один из первых дней великого поста, весьма неприлично писать о любви девы, неизвестно какой, когда говорят о материнской любви и о смерти”. Даже статейка “О вредности грибов” была запрещена на том основании, что “грибы - постная пища православных, и писать о вредности их - значит подрывать веру и распространять неверие”. Еще более неистовствовал Красовский в области иностранной литературы, которую называл “смердящим гноищем, распространяющим душегубительное зловоние”. Почти на каждой рассмотренной книге, после изложения мнений членов комитета, имеется в делах комитета отметка: “а г. председатель полагал бы безопаснее запретить”. Цензуровались даже ноты; почтовую бумагу, прибывавшую из-за границы, велено было осматривать, нет ли на ней возмутительных воззваний, печатанных невидимыми простому глазу химическими чернилами» [Энциклопедический словарь 1890-1907]. В этот прискорбный перечень деяний можно вставить одно «но». Такое мрачное отношение к иностранной литературе развилось у Александра Ивановича, вероятно, значительно позже, так как оно не могло мотивировать его к созданию собственного перевода английского фарса. Ввиду столь противоречивых сторон биографии А. И. Красовского обратимся к тексту его перевода как к непосредственному свидетельству самого переводчика. Иными словами, мы рассмотрим переводной текст как автопортрет человека, выполнившего его пусть даже в чужой манере (имея в виду, что перевод призван, прежде всего, отражать оригинал).

Лингвопрагматический анализ пьесы «Галантерейная лавка»

Сюжет пьесы Р. Додсли целиком построен на нравоучении: хозяин лавки, продавая покупателям различные сувениры и украшения, придает своим товарам аллегорический смысл и сопровождает каждую покупку образной речью, обличающей пороки и возвышающей добродетели. Вот как он сам объясняет успех своей торговли:

For really, as it is a trifling age, so nothing but trifles are valued in it. Men read none but trifling authors, pursue none but trifling amusements and contend for none but trifling opinions. A trifling fellow is preferred, a trifling woman admired. Nay, as if there were not real trifles enow, they now make trifles of the most serious and valuable things. Their time, their health, their money, their reputation are trifled away. Honesty is becoming a trifle, conscience a trifle, honour a mere trifle, and religion the greatest trifle of all [Dodsley 1735, с. 13-14].

Ибо мы живем в таком ветреном веке, в котором только что одни безделушки и находятся в уважении. Люди читают одних ветреных писателей, забавляются одними пустяками, и токмо что неосновательных держатся мнений. Вертячка предпочитается всему, и беспутной женщине всяк дивится. Народ оставляет без всякаго почтения даже важнейшия и драгоценнейшия вещи и обращает оныя в смех, как будто и без них мало в свете истинных пустяков. Люди, ветряя, теряют свое здоровье, проживают денежки и помрачают свою славу. У них честность есть столь же ничего не значущая вещь, сколько и совесть. Честь свою почитают они совершенными пустяками, а веру и совсем ни во что не ставят [Галантерейная лавка 1799, с. 18-19].

В английском оригинале автор обыгрывает нравоучительное наблюдение повтором слова trifle, создавая таким образом разные стилистические приемы, которые, безусловно, представляют сложность в переводе, так как основаны на формах исходного языка. Как видим, А. И. Красовский весьма успешно справился с непростой задачей. Взяв за основу эмоциональное воздействие, заложенное в данном фрагменте оригинала, он использовал семантический ряд, обозначающий пустые, преходящие характеристики (ветреный, безделушка, пустяк, вертячка, ветренеть) с повтором слов ветреный и пустяк, чем достиг эквивалентности и адекватного художественно-эстетического впечатления, при этом перевод выполнен с соблюдением узуса русского языка. В данном фрагменте (как и во всем тексте) русский переводчик ориентировался больше на передачу смыслового содержания, чем формально-стилистических особенностей оригинала, так как А. И. Красовскому явно импонировала основная идея пьесы Р Додсли о забвении современным ему обществом вечных ценностей и о предпочтении им временных, суетных вещей.

Однако русскому переводчику не везде удалось столь же успешно справиться с передачей содержания английского оригинала. Так, в другом ключевом фрагменте, передающем образ хозяина лавки, встречаются искажения смысла из-за неверно подобранного соответствия в переводе.

2 LADY: Why, sir, methinks you are a new kind of a satirical parson, your shop is your Scripture and every piece of goods a different text from which you expose the vices and follies of mankind in a very fine allegorical sermon.

MASTER: Right, madam, right; I thank you for the simile. I may be called a parson indeed, and am a very good one in my way. I take delight in my calling and am never better pleased than to see a full congregation. Yet it happens to me as it does to most of my brethren, people sometimes vouchsafe to take home the text perhaps but mind the sermon no more than if they had not heard one [Dodsley 1735, p. 16].

2 ГОСПОЖА: Что это такое! Мне кажется, что ты священник нова- го рода: лавка твоя у тебя Библия, а всякая вещь, продающаяся в ней, текст, посредством котораго ты изъясняешь недостатки и слабости людей в прекрасной проповеди, исполненной иносказаний (аллегорий).

ХОЗЯИН: Правда, сударыня, правда; покорно благодарю за ваше сравнение. Меня действительно можно назвать священником, да еще и не худым, судя по моему состоянию. Звание мое мне приносит удовольствие, и я никогда столько рад не бываю, как когда вижу, что лавка моя наполнена слушателями. Но знаете ли что, сударыня? Со мною то же случается, что с большею частью моей братьи священников, а именно: некоторые из слушателей моих такие бывают люди, которые помнят текст, удерживая в уме своем столь мало проповеди, как будто они и слова из оной не слыхали [Галантерейная лавка, с. 24-25].

Здесь русский переводчик старался в точности передать создаваемые автором образы: a satirical parson - священник нового рода; shop / Scripture - лавка / Библия; a piece of goods / text - вещь / текст. Но в последнем случае дословное воспроизведение англ. text как текст приводит к искажению авторской метафоры. В английском языке это слово имеет религиозное значение, которому соответствуют русские слова «текст, отрывок; цитата из Библии» (НБАРС). Впоследствии, где автор разворачивает образ take home the text but mind the sermon, противопоставляя форму (text) и ее содержание (sermon), в русском переводе слово текст не имеет религиозного значения и поэтому не вступает здесь в прямое отношение «форма - содержание». Отсюда не вполне понятно, как можно «помнить текст, удерживая в уме мало проповеди». Для сохранения авторской метафоры здесь следовало бы передать text как притча, ведь именно притчи составляют неотъемлемую часть Евангелия и представляют собой иносказательную форму, передающую скрытое содержание. Тогда было бы ясно, как можно «помнить притчу, удерживая в уме мало проповеди», т е. толкования этой притчи. И товары в лавке гораздо больше похожи на притчи, чем на тексты, потому что за внешней обыденностью несут в себе нравоучительный смысл, раскрываемый хозяином лавки. Кстати, последнего следовало бы сравнить не со священником, а с проповедником. Хотя проповедь напрямую связана с обязанностями священника, всё же основные семы в значении этого слова указывают на совершение им церковных таинств. «Священник. В православии: служитель культа, исполняющий церковные службы и требы, иерей» [Ожегов 1990, с. 704]. В то время как слово проповедник также обозначает служителя культа, но с указанием на произнесение им проповедей [там же, с. 616]. В этом же контексте англ. congregation следовало бы перевести не как слушатели, а как прихожане: ведь именно так хозяин лавки - проповедник нового рода - рассматривает своих покупателей, предлагая им разные товары-притчи. В результате описанных искажений смысла А. И. Красовский «размывает» образ проповедника, который является ключевым элементом замысла автора. Осмелимся предположить, что причина этого могла заключаться в увлечении переводчиком морализаторским смыслом оригинала в ущерб тем значениям, посредством которых этот смысл передавался.

Столь пристальное внимание Александра Ивановича к содержательной стороне текста проявляется также в опущениях в переводе, которые он допускает, вероятно, из идеологических соображений, поскольку оба опущенных фрагмента относятся к одной теме Фрагменты английского оригинала, опущенные в переводе, выделены авт. - К. Т.:

1. Some fine gentlemen may not see their good manners in it perhaps, nor some parsons their religion, yet it is a very fine glass [Dodsley 1735, p. 14].

- Хотя и бывают в большом свете такие люди, которые не приметили б в этом зеркале своей благопристойности, но невзирая на то оно очень изрядно [Галантерейная лавка 1799, с. 18].

The people of this age have arrived to such perfection in the art of masking themselves that they have no occasion for any foreign disguises. You shall find infidelity masked in a gown and cassock; and wantonness and immodesty under a blushing countenance [Dodsley 1735, p. 23-24].

- Люди нынешняго века в искусстве украшаться личинами достигли до такого совершенства, что уже совсем не имеют нужды в новых лукавствах. В наш век под видом притворного целомудрия сыщешь порочность [Галантерейная лавка 1799, с. 43].

В обоих примерах А. И. Красовский опускает в переводе насмешку автора над лицемерием иных церковнослужителей, которые «не увидели бы собственной веры» в чудесном зеркале и «неверие которых прикрывается сутаной», т. е. о пороках священства русский переводчик счел нужным умолчать. Объяснить такие действия возможно, на наш взгляд, личными убеждениями Александра Ивановича Красовского, который сам происходил из семьи духовного звания и не хотел даже в форме художественного вымысла бросать тень на репутацию священников, чтобы этим не подрывать основы веры.

Убеждениями переводчика продиктован в отдельных случаях выбор лексических соответствий в русском тексте. Так, передавая речь щеголя, заглянувшего в лавку, А. И. Красовский намеренно насыщает перевод иноязычными заимствованиями, чтобы с их помощью создать отрицательный образ.

BEAU: ...a little decent smut is the very life of all conversation. It's the wit of drawing-rooms, assemblies and tea-tables [Dodsley 1735, с. 20].

ЩЕГОЛЬ: Несколько пристойное похабство придает всю живость конверсации. Оно есть душа всякой компании и предмет забавы сидящих за чайным столиком [Галантерейная лавка 1799, с. 35].

Заметим, что иноязычные слова в русском тексте выделены курсивом, как и некоторые другие слова и французские выражения (дефиниции, double entendre, a la mode), употребляемые щеголем. При этом хозяин лавки подчеркнуто отказывается от заимствованных слов, говоря щеголю: ..душа всякого сообщества, или, как вы говорите, компании [Галантерейная лавка, с. 35]. Таким образом А. И. Красовский выделяет речевые характеристики положительного и отрицательного персонажей. Очевидно, что симпатии переводчика направлены в сторону первого из них, что свидетельствует о приверженности идеям языкового пуризма, появившегося в литературных кругах России в последние десятилетия XVIII в. Ярким представителем этого идейного течения был А. С. Шишков, по рекомендации которого А. И Красовский был принят в члены Российской Академии в 1838 г.

Заключение

Как следует из всего сказанного выше, текст русского перевода 1799 г. несет на себе печать личности переводчика. Его убеждения и идейная позиция легли в основу мотивации к созданию перевода нравоучительного фарса, обличающего пороки современного для той эпохи общества. Возможно, уже за таким выбором художественного произведения для перевода скрывались личные качества будущего строгого цензора. Но определенно те же убеждения и стремление к назидательности повлияли на стратегию переводчика, когда у него в приоритете - сохранение морализаторского содержания оригинала, и гораздо меньше он заботился о передаче художественной формы для этого содержания. Его опущения были продиктованы заботой о сохранении авторитета священства в народе, что перекликается с более поздними замечаниями цензора А. И. Красовского. Приверженность переводчика тенденции пуризма в русском языке его времени обусловила подбор им лексических соответствий в переводе и, возможно, позднее вылилась в негативное отношение к иностранной литературе. Даже если принять во внимание то обстоятельство, что бурное негодование по поводу цензорской деятельности Александра Ивановича Красовского проистекало отчасти из бунтарского духа романтизма, господствовавшего в культуре начала XIX в., всё же указанные характеристики его перевода, выполненного им в молодости, обнаруживают в нем ревнителя морали, поборника патриархального уклада и ярого противника западных идей. Примечательно здесь еще и то, что удаленный во времени мало известный художественный перевод рядового переводчика можно рассматривать как автопортрет, воссоздающий для нас сегодня характерные черты личности и эпохи.

Список литературы / references

Блудилина Н. Д. «Путешествия разума» русского культурного общества 1760-х гг. Просветительско-издательская деятельность литературного кружка М. М. Хераскова // Studia Litterarum. 2016. Т. 1. № 1-2. М., 2016. С. 256-268. [Bludilina, N. D. (2016). «Puteshestviya razuma» russkogo kul'turnogo obshchestva 1760-kh gg. Prosvetitel'sko-izdatel'skaya deyatel'nost' literaturnogo kruzhka M. M. Kheraskova (“Journeys of the Mind” in the Russian Cultural Society of the 1760-s. Educational and Publishing Activity of Kheraskov Literary Circle). Studia Litterarum. T. 1. № 1-2 (pp. 256-268). (In Russ.)].

Галантерейная лавка. Комедия / пер. Александра Красовского. СПб. : Тип. И. К. Шнора, 1799. 64 с. [Galantereinaya lavka. Komediya (The Toy Shop. Comedy). Perevod s anglinskogo Aleksandra Krasovskogo (translated by Aleksander Krasovsky). (1799) St.-Petersburgh : Tip. I. K. Shnora. (In Russ.)].

Захаров Н. В. Процесс шекспиризации в русской литературе рубежа XVIIIXIX вв.: пример М. Н. Муравьева // Знание. Понимание. Умение. 2009. № 2. М., 2009. С. 130-139. [Zakharov, N. V. (2009). Protsess shekspirizatsii v russkoi literature rubezha XVIII-XIX vv. : primer M. N. Murav'eva (The Process of Shakespearization in the Russian Literature at the Turn of the XVIII-XIX Centuries: the Example of N. M. Muravyov). Znanie. Ponimanie. Umenie. № 2 (pp. 130-139). Moscow. (pp. 130-139). (In Russ.)].

Михеева Г. В. Красовский Александр Иванович // Сотрудники Российской национальной библиотеки - деятели науки и культуры: библиографический словарь. СПб. : РНБ, 1995. С. 290. [Mikheeva, G. V. (1995). Krasovskii Aleksandr Ivanovich (A. I. Krasovsky). Sotrudniki Rossiiskoi natsional'noi biblioteki - deyateli nauki i kul'tury: bibliograficheskii slovar' (p. 290). St. Petersburg : RNB. (In Russ.)].

Новый Большой англо-русский словарь: в 3 т. / Ю. Д. Апресян, Э. М. Медникова, А. В. Петрова и др. М. : Рус. яз., 1993. [Novyi Bol'shoi anglo-russkii slovar': v 3 t. (The New English-Russian Dictionary). Apresyan, Yu. D., Mednikova, E. M., Petrova, A. V. (1993). Moscow : Rus. yaz.].

Ожегов С. И. Словарь русского языка / под ред. Н. Ю. Шведовой. М. : Рус. яз., 1990. 917 с. [Ozhegov, S. I. (1990). Slovar' russkogo yazyka (The Russian Language Dictionary). Moscow : Rus. yaz. (In Russ.)].

Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб. : Брокгауз- Ефрон, 1890-1907. [Entsiklopedicheskii slovar' F.A. Brokgauza i I.A. Efrona (The Encyclopedic Dictionary) (1890-1907). St. Petersburg: Brokgauz-Efron. (In Russ.)]. URL: dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz_efron.

Dodsley R. The Toy Shop. London: Henry E. Huntington Library, 1735. 60 p.

Dodsley R. // Encyclopedia Britannica. URL: www.britannica.com/biography/ Robert-Dodsley. SPb.: Brokgauz-Efron, 1890-1907. URL: dic.academic.ru/ dic.nsf/brokgauz_efron.

Размещено на Allbest.ru