Конвенциональные и неконвенциональные каналы в структуре музейной коммуникации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Конвенциональные и неконвенциональные каналы в структуре музейной коммуникации

Саркисова Елена Геннадьевна, юрисконсульт, Краснодарский краевой художественный музей имени Ф.А. Коваленко

Объект исследования в данной статье - система коммуникативных отношений музея и общества. Предмет - структура музейной коммуникации. Базой послужили семиотические положения московско-тартуской школы, усиленные достижениями современной отечественной культурологии и коммуникативистики.

Помимо семиотической традиции, проанализированы структурно-функциональный, реляционный и акторносетевой подходы к теории коммуникации. Акторносетевые положения, уравнивающие слова и вещи в субъект-объектных коммуникациионных отношениях, с позиций семиотической традиции не новы. Между традициями в этом вопросе нет принципиальных расхождений. Следует лишь признать, что конвенциональные и неконвенциональные каналы коммуникации взаимосвязано сосуществуют и не только являются теоретическим способом различения «живых» и «неживых» семиотических объектов, но и характеризуют два типа отношений в социальной коммуникации. Теория музейной коммуникации, нацеленная на изучение специфики одного из звеньев социальной коммуникации (музейной), не может не учитывать многообразия коммуникативных отношений и возможных каналов коммуникации музея и общества.

Автор отмечает, что внешний аспект музейной коммуникации обусловлен социальной автокоммуникацией посредством музея («Общество ^ Музей ^ Общество»), а внутренний - автокоммуникацией музея («Музей ^ Общество ^ Музей»). Это два различных канала музейной коммуникации, в рамках которых возможны как конвенциональные (равнозначно принудительные, на договорных основах) отношения субъектов коммуникации, так и неконвенциональные, основанные на добровольных отношениях дара. Внешний аспект отношений дара - это благотворительная и просветительская деятельность общества посредством музея. Внутренний аспект дара реализуется в просветительской деятельности самого музея, социальная значимость которой всегда оказывается существенней и ценней, нежели поддержка музея обществом на договорных основах.

Ключевые слова: музеология, музейная коммуникация, коммуникационные отношения, каналы коммуникации, автокоммуникация, конвенциональные каналы, неконвенциональные каналы, теория музейной коммуникации.

Conventional and non-conventional museum communication channels

Sarkisova Elena Gennadyevna, Legal Adviser, Kovalenko Krasnodar Regional Art Museum

The object of the research is the system of communicative relations between the museum and society. The subject is the structure of museum communication. The basis was the semiotic provisions of the Moscow- Tartu school, reinforced by the achievements of modern national cultural studies and communication studies.

In addition to the semiotic tradition, structural-functional, relational and actor-network approaches to the theory of communication are analyzed. Actor-Network positions that equalize words and things in subject-object communication relations are not new from the standpoint of the semiotic tradition. There are no fundamental differences between traditions on this issue. It should only be admitted that conventional and non-conventional communication channels coexist interrelated and are not only a theoretical way of distinguishing between “living” and “nonliving” semiotic objects, but also characterize two types of relations in social communication. The theory of museum communication, aimed at studying the specifics of one of the links of social communication (museum), cannot but take into account the diversity of communicative relations and possible communication channels between the museum and society.

The author notes that the external aspect of museum communication is due to social auto-communication through the museum (“Society ^ Museum ^ Society”), and the internal aspect is due to the museum's auto-communication (“Museum ^ Society ^ Museum”). These are two different channels of museum communication, within the framework of which both conventional (equally coercive, on a contractual basis) relations of the subjects of communication are possible, and unconventional, based on voluntary relations of gift. The external aspect of the relationship of gift is the charitable and educational activities of the society through the museum. The internal aspect of the gift is realized in the educational activities of the museum itself, the social significance of which always turns out to be more significant and valuable than the support of the museum by the society on a contractual basis.

Keywords: museology, museum communication, communication relations, communication channels, auto-communication, conventional channels, non-conventional channels, theory of museum communication.

коммуникативный канал музей дар

Коммуникативные исследования являются одним из трендов современной науки, поскольку за последние десятилетия именно в социальной коммуникации интенсивно происходят коренные трансформации. И уже не только футурологи [10], но и практики [18, с. 232-237; 27, с. 187-191] свидетельствуют о наступлении новой эпохи. Можно по-разному её характеризовать (постиндустриальная, информационная, эпоха пост-грамотности или общества знания), но стоит согласиться с М.Ф. Фридманом, что сегодня происходит формирование новой культурно-исторической парадигмы развития цивилизации [17]. Поэтому исследования музейной коммуникации актуальны в связи с обретением музеем в новой парадигме качественно иной роли - роли активного коммуникатора. Перед современным музеем стоит задача обеспечения преемственности новой культурноисторической парадигмой достижений минувших эпох, требующая перехода от доктрины «сохранения» к доктрине реинтеграции наследия в коммуникативные практики современного общества [8; 20].

Без сомнений, наиболее явные и существенные изменения происходят, прежде всего, в коммуникации музея и общества, - внешний аспект музейной коммуникации [12, с. 251], - но они касаются и изменений объектов и способов хранения [14]. Происходит расширение представлений о музее как о коммуникативной системе - внутренний аспект музейной коммуникации. Актуальность рассмотрения последнего обусловлена стремлением теории музейной коммуникации к построению «структуры, увязывающей в единое контекстуальное поле все коммуникационные потоки в музее», позволяющей «определить базовые компоненты музейного коммуникационного процесса» [12, с. 251].

Справедливо отмечает А.В. Смирнов, что обособление теории музейной коммуникации на базе предложенной в 1968 году Д. Кэмероном [22] упрощенной концепции стало причиной отставания музеологии от междисциплинарного дискурса и стремительно развивающихся музейных практик [14]. Отмечая трансформацию акторной функции музея (источника информации) в средство коммуникации, А.В. Смирнов указывает на несоответствие «телеграфной» (кибернетической) схемы канала коммуникации «Музей ^ Посетитель» Д. Кэмерона современным музейным практикам, в которых источник интерпретаций объектов хранения музея оказывается за пределами музея [14].

В отечественной теории музейной коммуникации (Л.П. Брюшкова [3], М.Б. Гнедовский [4], Н.А. Никишин [11] и др.) преобладает конвенциональная модель коммуникации, основанная на равнозначности коммуникантов в формировании смысла и ценности объекта коммуникации. В том числе трансляционная модель коммуникации, которая, по мнению Р. Т. Крэйга, выделяется как самостоятельная и преобладающая в международном теоретическом дискурсе [23], связанная, прежде всего, с вертикалью управления, понимается теоретиками и практиками музейной деятельности как нормативно обеспеченная договоренность (конвенция), требующая от сторон жесткой дисциплины. Об этом, в частности, пишут Н.А. Никишин и А.В. Лебедев, предваряя коллективную разработку темы «Музей будущего: Информационный маркетинг» [11, с. 7-16]. Это не означает, что конвенциональная модель музейной коммуникации неправильная, но она отражает лишь часть реальности. Ведь, как неоднократно подчеркивает Р.Т. Крэйг, каждая отдельная теоретическая модель коммуникации ведет не к универсальной, а своеобразной онтологии коммуникации [23-26]. Следовательно, односторонность не только сужает теоретическую перспективу исследования явления, но и влияет на широту охвата реальности музейной коммуникацией.

С одной стороны, к музею предъявляются требования по повышению его коммуникативной активности, по усилению его субъектности в социальной коммуникации [13], а с другой - он и сам становится средством коммуникации в коммеморативных и корпоративно-брендинговых практиках [14]. Назрела, таким образом, необходимость развития теории музейной коммуникации на основе тесной интеграции музееведения с традициями коммуникативных исследований [23] и передовым опытом отечественной культурологии.

В этой связи привлекает внимание культурологический методологический конструкт социальной автокоммуникации Г.В. Бакуменко [1, с. 48-67]. Он выстраивает свою концепцию, синтезируя подходы отечественных и зарубежных теоретиков: М.М. Бахтин, В.С. Библер, А.С. Ахиезер - диалогическая концепция культуры; Г.П. Щедровицкий, В.С. Стёпин, А.Я. Флиер - деятельностный подход; Ю.М. Лотман, Ж. Делёз, П. Бурдье - структуралистский; Р.Т. Крейг, Л. Бакстер - реляционная теория коммуникации. Действительно, нет оснований сомневаться, что в широком смысле социальная коммуникация - это автокоммуникация общества с самим собой. В этой конструкции коммуникация, осуществляемая посредством музея, указывает место музейной коммуникации в сложной коммуникативной системе: с одной стороны (в схеме «Общество ^ Музей ^ Общество»: внешний аспект музейной коммуникации), музей выступает объектом (некоторым комплексным сообщением) социальной автокоммуникации, с другой (в схеме «Музей ^ Общество ^ Музей»: внутренний аспект музейной коммуникации) - музей выступает коллективным субъектом автокоммуникации, для которого общество представляет собой сложный комплекс текстов, сообщений, выраженных как в историко-культурном наследии [5; 31-32], так и в медийной, политической, правовой, образовательной, научной и других сферах социальной коммуникации [21; 28].

Автокоммуникация музея обусловлена, с одной стороны, необходимостью самоуправления музея как организации (ориентация музея в медийной, политической, правовой, образовательной, научной и других сферах социальной коммуникации), а с другой - необходимостью сохранения и актуализации объектов хранения, являющихся в совокупности культурным наследием общества. Например, процедура атрибуции объекта хранения является исследовательской задачей, ориентированной на научную сферу социальной коммуникации: канал «Музей Общество ^ Музей» реализуется как «Неатрибутированный объект» ^ Научное сообщество ^ Атрибутированный объект». Эта коммуникативная процедура предшествует музейной экспозиции, наделяет экспонат смысловым и ценностным содержанием, но не завершается выставлением экспоната на полку. Ценность экспоната может усиливаться в зависимости от роли в экспозиции и интереса к нему посетителей, в том числе и научного интереса. Эффективность маркетинга экспозиции, таким образом, измеряется не только возможным доходом от выручки продаж билетов, но и усилением символической ценности экспонатов. Этот эффект определяется как отношения дара, поскольку символическая ценность музейных коллекций не может быть сведена к конвенциональным стоимостным отношениям, она всегда больше. Если не учитывать этот аспект динамики ценности объектов хранения, который усиливается только в результате реализации просветительского потенциала коллекций, то музей теряет важную способность к основной коммуникативной функции - сохранения и ретрансляции ценностей минувших времен для человека сегодняшнего дня и будущих поколений.

Вышесказанное указывает, что коммуникативные отношения музея и общества, формирующие феномен музейной коммуникации, представляют собой сложную систему, которую следует обозначить в качестве объекта теории музейной коммуникации. В этой системе крайне важно рассмотреть структуру музейной коммуникации, базовыми компонентами которой представляются конвенциональные и неконвенциональные каналы коммуникации.

Теоретической основой такого деления выступают семиотические исследования коммуникации Ю.М. Лотмана [9]. С одной стороны, Юрий Михайлович видит целесообразность выделения двух наиболее архаических социокультурных моделей отношений, опираясь на наблюдения различий исторических форм («магическая» и «религиозная») [9, с. 372-373] организации коммуникации в культуре [9, с. 425-457], в том числе и автокоммуникации [9, с. 425], с другой - детально анализирует два различных типа коммуникационных каналов «Я ^ Он» и «Я ^ Я» [9, с. 163-177].

Оговорившись предварительно, что типологическое деление на «магическую» и «религиозную» модели (системы) в достаточной степени условно, поскольку в реальных отношениях, как правило, встречаются их различные комбинации, Ю.М. Лотман выделяет следующие типологические основания:

а) магическая система характеризуется взаимностью, принудительностью, эквивалентностью и договорностью отношений [9, с. 372];

б) религиозный же акт строится не на обмене, а на безоговорочном вручении «себя во власть», система коммуникативных отношений характеризуется односторонностью, отсутствием принудительности (добровольно на основе безвозмездного дара), неэквивалентностью (нет эквивалента обмена - всегда дарится самое дорогое и полностью, следовательно, нет оснований для обмана, неэквивалентного обмена), отсутствием оснований для договора (всегда безвозмездный, безоговорочный дар) [9, с. 373].

Различия столь существенны, что комбинаторику этих отношений в реальности можно допустить только при условии одновременного использования по меньшей мере двух каналов коммуникации: а) конвенциональный канал (магическая модель) строится на договорных отношениях, а б) неконвенциональный канал - на отношениях дара. Предложенное разграничение существенно, поскольку различия двух каналов связаны с качественной трансформацией передаваемой информации.

Конвенциональные отношения преобладают в канале «Я ^ Он» при условии гарантированного обмена «Он ^ Я». Это условие, как отмечает Г.В. Бакуменко [1, с. 61], достижимо только если «Он» не «чужой», а «свой»: то есть участник договора, не представляющий опасности. В результате образуется схема полного акта коммуникации в конвенциональном канале: «Я ^ Он ^ Я», где «Я» и «Он» остаются равноправными субъектами договора, то есть обладают равной ценностью во взаимоотношениях. Отсюда специфика качества передаваемой информации - она ценна для обоих субъектов коммуникации.

Неконвенциональные отношения реализуются в канале, который также схематически можно изобразить «Я ^ Он ^ Я». Но «Он» в таком канале неравнозначен «Я», являясь лишь приемлемым условием передачи информации от «Я» к «Я», как подчеркивает Г.В. Бакуменко [1, с. 61]. Такой акт коммуникации «приводит к перестройке самого этого “Я”» [9, с. 166]. Специфика качества передаваемой информации по неконвенциональному каналу заключается в том, что она ценна только для одного из субъектов коммуникации или имеет явно неравнозначную ценность для различных субъектов.

Исходя из проанализированных теоретических оснований, раскрывающих сущность конвенциональных и неконвенциональных коммуникативных отношений, различия коммуникативных каналов и специфики качества передаваемой по ним информации, можно дать уточняющие определения конвенциональных и неконвенциональных каналов в структуре музейной коммуникации.

1. Конвенциональные каналы в структуре музейной коммуникации образуются в результате договорных отношений субъектов коммуникации, предназначены для обмена между ними равноценной информацией на основе оговоренного ценностного её эквивалента и функционируют в условиях взаимного принуждения субъектов к исполнению договорных обязательств. Следует, прежде всего, указать, что благодаря конвенциональным каналам путем атрибуции устанавливается ценность объектов хранения. По тем же каналам осуществляется управление деятельностью музея, включая договорные его обязательства перед обществом, государственные и внутрикорпоративные нормативные акты, регулирующие музейную деятельность, и пр.

2. Неконвенциональные каналы в структуре музейной коммуникации образуются в результате отношений дара между субъектами коммуникации, предназначены для автокоммуникации одного из них на основе безусловного ценностного приоритета сообщения или же одного из субъектов и функционируют в условиях отсутствия взаимного принуждения субъектов к осуществлению или принятию дара. Безусловная ценность объектов хранения обеспечивает постоянную открытость канала для автокоммуникации общества посредством обращения к культурному наследию в схеме «Общество ^ Музей ^ Общество».

Следует подчеркнуть, что несмотря на то, что практики дарения широко распространены как в повседневности, так и в информационном маркетинге музейной деятельности (наиболее крупный проект в этом отношении - международная акция «Ночь музеев»), этот аспект коммуникации остаётся мало изученным. В центр исследовательского внимания отношения дара поставлены в многократно переизданном антропологическое эссе М. Мосса 1925 года (см. [30]). Профессор Института социологии Эрланген-Нюрнбергско- го университета (Германия) Франк Адлофф анализирует это эссе на новом уровне теоретизации и приходит к выводу, что капиталистическими формами обмена и накопления социальная коммуникация не ограничивается. Дар не является архаичным пережитком. Это не признак архаизации коммуникативных отношений или атавизм. Его следует рассматривать как базис сложно структурированных отношений обмена: конвенции, трансляции и управления [19].

Обращается к философско-критическому осмыслению проблем дара и Ж. Батай [2]. Наиболее существенным видится обращение к проблематике дара в рамках разработки теории ресурсно-ориентированной экономики [29]. Но вместе с тем следует обратить внимание на участие в коммуникативных отношениях дара артефактов культурного наследия. К осмыслению психологического феномена иконы, в частности, обращается ещё П. Флоренский [16]. Так же, как неверующий видит в иконе лишь «доску с красками», оказываясь отстранённым от её сакральной ценности, любой из посетителей музея может и не наблюдать культурную ценность музейных объектов в случае его отстранённости от багажа интеллектуальной истории, стоящего за каждым объектом.

Становится очевидным, что качество социальной автокоммуникации в неконвенциональных каналах непосредственно зависит от качества музейных объектов хранения. В неконвенциональных каналах «неодушевленный» субъект (совокупность объектов хранения) принимает непосредственное участие в коммуникации, влияя на трансформацию общества в рамках автокоммуникации.

За рубежом сходные суждения высказывает М. Маклюэн, обосновывая тезис, что и средства коммуникации могут рассматриваться как сообщения, ведь они оказывают влияние на транслируемое содержание (1964) (см. [10, с. 331]). Определяя сущность кино, Ж. Делёз заключает, что кинематограф влияет на построения значащих единиц и операций общения как особым образом организованная материя (1983-1985) (см. [6, с. 594]). А на эмпирике социологии науки Б. Латур приходит к парадоксальному выводу о необходимости уравнять слова и вещи в субъектно-объектных отношениях коммуникации, наблюдая, как измерительные приборы и способы измерений оказывают непосредственное влияние на содержание научной коммуникации (1979-2005) (см. [7]).

Следует подчеркнуть, что коммуникативные отношения с музейными объектами (неодушевлённые участники коммуникации) осуществляются исключительно в отношениях дара: человек одаривает материальный объект смыслом и ценностью прежде, чем тот станет экспонатом, а затем экспонат, являясь интеллектуальным и материальным свидетельством, одаривает человека заключенным в нём символическим содержанием.

Собственно постструктуралистская онтология акторно-сетевой теории в качестве абстрактной метамодели коммуникации присутствует уже в работах Ю.М. Лотмана. Он, в частности, объясняет изоморфность одушевленных (человек) и неодушевленных (вещь, произведение искусства) «мыслящих структур» в коммуникации через семиотические аспекты функционирования интеллекта: чтобы проявить свои интеллектуальные свойства, как и для «абсолютно нормального человеческого интеллекта» [9, с. 152], для произведения искусства (культурного наследия) необходим собеседник. Различия «живого» и «неживого» семиотических объектов, по его мысли, состоят в том, что во взаимодействиях людей «в текстах коммуникативного свойства превалирует функция передачи информации», а во взаимодействиях человека с культурным наследием «вперед выступает способность генерировать новые сообщения» [9, с. 152], производить смыслы и дарить их. Комплекс «живого» и «неживого» интеллекта формирует феномен культурной памяти [9, с. 614, 673]. «Неживые» «мыслящие структуры» (или семиотические объекты) функционируют в качестве статичных элементов памяти, участвуя в семиотических связях, роль же «нормального человеческого интеллекта» заключается в производстве и интерпретации смыслов, то есть он является динамичным элементом памяти.

Положения Б. Латура с позиций семиотической традиции не привносят принципиально новых соображений о свойствах «мыслящих структур». Между двумя традициями нет принципиальных расхождений. Следует лишь признать, что конвенциональные и неконвенциональные каналы коммуникации взаимосвязано сосуществуют и не только являются теоретическим способом различения «живых» и «неживых» семиотических объектов, но и характеризуют два типа отношений в социальной коммуникации. Соответственно, и теория музейной коммуникации, нацеленная на изучение специфики одного из звеньев социальной коммуникации (музейной), не может не учитывать многообразия коммуникативных отношений и возможных каналов коммуникации музея и общества.

Подводя итог, необходимо отметить, что структурная концепция музейной коммуникации Д. Кэмерона нуждается в значительном расширении, которое возможно с опорой на достижения отечественной культурологии. В частности, типология конвенциональных и неконвенциональных каналов музейной коммуникации раскрывает широкие перспективы построения «структуры, увязывающей в единое контекстуальное поле все коммуникационные потоки в музее», позволяющей «определить базовые компоненты музейного коммуникационного процесса» [12, с. 251] в контексте внутренних и внешних аспектов музейной коммуникации. При развитии теории музейной коммуникации следует обратить внимание, что отечественная наука располагает значительным багажом достижений, который далеко не в полной мере интегрирован в международный теоретический дискурс, но не использовать его отечественным музееведам было бы крайне недальновидно.

Литература

1. Бакуменко Г.В. Символизация успеха в современном кинематографе: дис. ... канд. культурологии. - Краснодар, 2019. - 285 с.

2. Батай Ж. Проклятая доля / пер. с фр. Б. Скуратов, П. Хицкий. - М.: Гнозис, Логос, 2003. - 208 с.

3. Брюшкова Л.П. Коллекции геологических музеев как часть культурного наследия. - М.: Наука, 1993. - 94 с.

4. Гнедовский М.Б. Музейная коммуникация и музейный сценарий // Музей и современность. - М., 1986. - С. 127-133.

5. Горлова И.И., Бакуменко Г.В., Коваленко Т.В. История как культурный текст: к вопросу о методе интерпретации символов успеха в культуре // Право и практика. - 2017. - № 1. - С. 183-188.

6. Делёз Ж. Кино / пер. с фр. Б. Скуратов; ред. О. Аронсон. - М.: Ад Маргинем, 2004. - 622 с.

7. Латур Б. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию / пер. с англ. И. Полонской; ред. С. Гавриленко. - М.: ВШЭ, 2014. - 384 с.

8. Лихачев Д.С. Экология культуры // Экология и жизнь. - 2012. - № 6. - С. 37-39.

9. Лотман Ю.М. Семиосфера. - СПб.: Искусство-СПБ, 2000. - 704 с.

10. Маклюэн М. Понимание Медиа: внешние расширения человека / пер. с англ. В.Г. Николаева. - М.; Жуковский: КАНОН-пресс-Ц., Кучково поле, 2003. - 464 с.

11. Никишин Н.А., Лебедев А.В. Информационный менеджмент как технология организации музейной деятельности // Музей будущего: Информационный маркетинг / ред. А.В. Лебедев, Е.Л. Иванова, Е.А. Лебедева. - М.: Музей будущего, 2001. - С. 7-16.

12. Сапанжа О.С. Развитие представлений о музейной коммуникации // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. - 2009. - № 103. - С. 245-252.

13. Саркисов В.А. Региональный художественный музей как субъект социальной коммуникации // Наследие веков. - 2020. - № 2. - С. 140-145.

14. Смирнов А.В. Современный музей: коммуникация или коммеморация // Международный журнал исследований культуры. - 2016. - № 3 (24). - С. 17-24.

15. Тоффлер Э. Шок будущего / пер. с англ. Е. В. Руднев и др. - М.: ACT, 2002. - 560 с.

16. Флоренский П. Иконостас. Избранные труды по искусству. - СПб.: Мифрил; Русская книга, 1993. - 365 с.

17. Фридман М.Ф. Роль и место современного университета в формировании новой культурно-исторической парадигмы развития человеческой цивилизации // Культурное наследие России. - 2016. - № 2. - С. 3-11.

18. Шлиенкова Е.В., Юминов А.Г. Комьюнити-музей как пространство репрезентации и коммуникации // Традиции и инновации в строительстве и архитектуре. Градостроительство / ред. М.В. Шувалов. - Самара: СГТУ, 2018. - С. 232-237.

19. Adloff F. Gifts of Cooperation, Mauss and Pragmatism. - Abingdon: Routledge, 2016. - 183 p.

20. Babic D. Bridging the Boundaries between Museum and Heritage Studies // Museum International. - 2016. - 68(1-2): Museums, Heritage and Capacity Building. - P. 15-28

21. Camarero C., Garrido M.-J., San Jose R. What Works in Facebook Content Versus Relational Communication: A Study of their Effectiveness in the Context of Museums // International Journal of Human-Computer Interaction. - 2018. - 34(12). - P. 1119-1134.

22. Cameron D.F. A Viewpoint: The Museum as a Communications System and Implications for Museum Education // Curator: The Museum Journal. - 1968. - 11(1). - P. 33-40.

23. Craig R.T. Communication Theory as a Field // Communication Theory. - 1999, - 9(2). - P. 119-161.

24. Craig R.T. Pragmatist realism in communication theory // Empedocles: European Journal for the Philosophy of Communication. - 2016. - 7(2). - P. 115-128.

25. Craig R.T. Welcome to the Metamodel: A Reply to Pablй // Empedocles: European Journal for the Philosophy of Communication. - 2019. - 10(1). - P. 101-108.

26. Craig R.T. Models of Communication in and as Metadiscourse // Models of Communication: Philosophical and Theoretical Approaches / Eds. M. Bergman, K. Kirtiklis, J. Siebers. - London: Routledge, 2020. - P. 11-33.

27. Gudova M.Y, Guzikova M.O. Analyzing the Intercultural and Multilingual University Space: Methodological Foundations // KnE Engineering. - 2018. - 3(8). - P. 187-191.

28. Hooper-Greenhill E. Changing Values in the Art Museum: rethinking communication and learning // International Journal of Heritage Studies. - 2000. - 6(1). - P. 9-31.

29. Kranton R. Reciprocal exchange: a self-sustaining system // American Economic Review. - 1996. - 86(4). - P. 830-851.

30. Mauss M. The Gift: The Form and Reason for Exchange in Archaic Societies. - London: Routledge, 2002. - 224 p.

31. Valtolina S. A Storytelling-Driven Framework for Cultural Heritage Dissemination // Data Science and Engineering. - 2016. - 1(2). - P. 114-123.

32. Wang D. Exploring a narrative-based framework for historical exhibits combining JanusVR with photometric stereo // Neural Computing and Applications. - 2018. - 29(5). - P. 1425-1432.

References

1. Bakumenko G.V. Simvolizatsiya uspekha v sovremennom kinematografe: dis. ... kand. kul'turologii [Symbolization of success in modern cinema. Diss. PhD of Culturology]. Krasnodar, 2019. 285 p. (In Russ.).

2. Bataille G. Proklyataya dolya [Damned lot]. Translated from the French by B. Skuratov, P. Khitskiy. Moscow, Gnozis, Logos Publ., 2003. 208 p. (In Russ.).

3. Bryushkova L.P. Kollektsii geologicheskikh muzeev kak chast' kul'turnogo naslediya [Collections of geological museums as part of the cultural heritage]. Moscow, Nauka Publ., 1993. 94 p. (In Russ.).

4. Gnedovskiy M.B. Muzeynaya kommunikatsiya i muzeynyy stsenariy [Museum Communication and Museum Script]. Muzey i sovremennost ' [Museum and Modernity]. Moscow, 1986, pp. 127-133. (In Russ.).

5. Gorlova I.I., Bakumenko G.V., Kovalenko T.V. Istoriya kak kul'turnyy tekst: k voprosu o metode interpretatsii simvolov uspekha v kul'ture [History as a cultural text: on the method of interpreting symbols of success in culture]. Pravo i praktika [Law and practice], 2017, № 1, pp. 183-188. (In Russ.).

6. Delez Zh. Kino [Cinema]. Translated from the French by B. Skuratov, Ed. O. Aronson. Moscow, Ad Marginem Publ., 2004. 622 p. (In Russ.).

7. Latur B. Peresborka sotsial'nogo: vvedenie v aktorno-setevuyu teoriyu [Reassembly of the social: introduction to actor-network theory]. Translated from the English by I. Polonskaya, Ed. By S. Gavrilenko. Moscow, VShE Publ., 2014. 384 p. (In Russ.).

8. Likhachev D.S. Ekologiya kul'tury [Ecology of culture]. Ekologiya i zhizn '[Ecology and life], 2012, № 6, pp. 37-39. (In Russ.).

9. Lotman Yu.M. Semiosfera [Semiosphere]. St. Petersburg, Iskusstvo-SPB Publ., 2000. 704 p. (In Russ.).

10. Maklyuen M. Ponimanie Media: vneshnie rasshireniya cheloveka [Understanding Media: external extensions of a person]. Translated from the English by V.G. Nikolaeva. Moscow, Zhukovskiy, KANON-press-Ts., Kuchkovo pole Publ., 2003. 464 p. (In Russ.).

11. Nikishin N.A., Lebedev A.V. Informatsionnyy menedzhment kak tekhnologiya organizatsii muzeynoy deyatel'nosti [Information management as a technology for organizing museum activities]. Muzey budushchego: Informatsionnyy marketing [Museum of the Future: Information Marketing]. Moscow, Muzey budushchego Publ. (In Russ.).

12. Sapanzha O.S. Razvitie predstavleniy o muzeynoy kommunikatsii [Development of ideas about the Museum of communication]. Izvestiya Rossiyskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. A.I. Gertsena [Proceedings of the Herzen Russian State Pedagogical University], 2009, № 103, pp. 245-252. (In Russ.).

13. Sarkisov V.A. Regional'nyy khudozhestvennyy muzey kak sub”ekt sotsial'noy kommunikatsii [Regional Art Museum as a subject of social communication]. Nasledie vekov [Heritage of Centuries], 2020, № 2, pp. 140-145, (In Russ.).

14. Smirnov A.V. Sovremennyy muzey: kommunikatsiya ili kommemoratsiya [Modern Museum: communication or commemoration]. Mezhdunarodnyy zhurnal issledovaniy kul'tury [International Journal of Culture Research], 2016, № 3 (24), pp. 17-24. (In Russ.).

15. Toffler E. Shok budushchego [Shock of the future]. Translated from English by E.V. Rudnev and others. Moscow, ACT Publ., 2002. 560 p. (In Russ.).

16. Florensky P. Ikonostas. Izbrannye trudy po iskusstvu [Iconostasis. Selected Works on Art]. St. Petersburg, Mifril, Russkaya kniga Publ., 1993. 365 p. (In Russ.).

17. Fridman M.F. Rol' i mesto sovremennogo universiteta v formirovanii novoy kul'turno-istoricheskoy paradigmy razvitiya chelovecheskoy tsivilizatsii [The Role and place of the modern University in the formation of a new cultural and historical paradigm of human civilization development]. Kul'turnoe nasledie Rossii [Cultural Heritage ofRussia], 2016, no. 2, pp. 3-11. (In Russ.).

18. Shlienkova E.V, Yuminov A.G. Kom'yuniti-muzey kak prostranstvo reprezentatsii i kommunikatsii [Community Museum as a space of representation and communication]. Traditsii i innovatsii v stroitel'stve i arkhitekture. Gradostroitel'stvo [Traditions and innovations in construction and architecture. Urban planning]. Ed. M.V Shuvalov. Samara, SGTU Publ., 2018, pp. 232-237. (In Russ.).

19. Adloff F. Gifts of Cooperation, Mauss and Pragmatism. Abingdon, Routledge Publ., 2016. 183 p. (In Engl.).

20. Babic D. Bridging the Boundaries between Museum and Heritage Studies. Museum International, 2016, 68(1-2): Museums, Heritage and Capacity Building, pp. 15-28, (In Engl.).

21. Camarero C., Garrido M.-J., San Jose R. What Works in Facebook Content Versus Relational Communication: A Study of their Effectiveness in the Context of Museums. International Journal of Human-Computer Interaction, 2018, 34(12), pp. 1119-1134, (In Engl.).

22. Cameron D.F. A Viewpoint: The Museum as a Communications System and Implications for Museum Education. Curator: The Museum Journal, 1968, 11(1), pp. 33-40, (In Engl.).

23. Craig R.T. Communication Theory as a Field. Communication Theory, 1999, 9(2), pp. 119-161, (In Engl.).

24. Craig R.T. Pragmatist realism in communication theory. Empedocles: European Journal for the Philosophy of Communication, 2016, 7(2), pp. 115-128, (In Engl.).

25. Craig R.T. Welcome to the Metamodel: A Reply to Pablй. Empedocles: European Journal for the Philosophy of Communication, 2019, 10(1), pp. 101-108, (In Engl.).

26. Craig R.T. Models of Communication in and as Metadiscourse. Models of Communication: Philosophical and Theoretical Approaches. Eds. M. Bergman, K. Kirtiklis, J. Siebers. London, Routledge Publ., 2020, pp. 11-33. (In Engl.).

27. Gudova M.Y, Guzikova M.O. Analyzing the Intercultural and Multilingual University Space: Methodological Foundations. KnEEngineering, 2018, 3(8), pp. 187-191, (In Engl.).

28. Hooper-Greenhill E. Changing Values in the Art Museum: rethinking communication and learning. International Journal ofHeritage Studies, 2000, 6(1), pp. 9-31, (In Engl.).

29. Kranton R. Reciprocal exchange: a self-sustaining system. American Economic Review, 1996, 86(4), pp. 830-851. (In Engl.).

30. Mauss M. The Gift: The Form and Reason for Exchange in Archaic Societies. London, Routledge Publ., 2002. 224 p., (In Engl.).

31. Valtolina S. A Storytelling-Driven Framework for Cultural Heritage Dissemination. Data Science and Engineering, 2016, 1(2), pp. 114-123, (In Engl.).

32. Wang D. Exploring a narrative-based framework for historical exhibits combining JanusVR with photometric stereo. Neural Computing and Applications, 2018, 29(5), pp. 1425-1432, (In Engl.).

Размещено на Allbest.ru