Трансгрессивный опыт в эстетическом дискурсе

Размещено на http://www.allbest.ru/

ТРАНСГРЕССИВНЫЙ ОПЫТ В ЭСТЕТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ

Л.Н. Ульянова, Р.И. Шуралев

Аннотация

трансгрессивный опыт искусство эстетический

Статья посвящена эстетическому осмыслению трансгрессивного опыта в современном искусстве, проблеме соотнесения неклассической художественной практики и эстетического опыта, включающей в себя маргинальные темы и эстетизацию повседневности. Раскрываются проблемы трансгрессивного опыта, соотнесения воспроизведения опыта художника с внутренним опытом субъекта восприятия на основе описания чувственных данных и возможных переходов за рамки дозволенного с фиксацией на опыте свободной игры. Предпринята попытка философско- эстетического анализа феномена трансгрессии (на примерах творчества де Сада, Ш. Бодлера, Ж. Жене, Ж. Батая) и его последующего развития и влияния на художественную практику пост-культуры.

Ключевые слова: эстетика, трансгрессия, трангрессивный опыт, жестокость, эстетический опыт, маргинальность, телесность.

Annotation

Larisa N. Ulyanova, Ruslan I. Shuralev

TRANSGRESSION IN THE CONTEXT OF AESTHETIC EXPERIENCE

The given article deals with aesthetic comprehension of transgressive experience in contemporary art, the issue of correlating non-classical artistic practice with aesthetic experience, the subject involving marginal issues and aestheticization of daily life. Reveals the problems of transgressive experience, mapping the playback experience of the artist with the internal experience of the subject of perception- based descriptions of sense data, and the possible transitions out of bounds latching on to experience free games. The article attempts to conduct a philosophical-aesthetical analysis of the transgression phenomenon basing on works by de Sade, Genet, Bataille, Baudelaire and to trace its subsequent development and impact on the artistic practice of the post-culture.

Keywords: aesthetics, transgression, transgressive experience, cruelty, aesthetic experience, marginality, corporeality.

Основная часть

Актуальность выбранной нами темы заключается в том, что многие тенденции в искусстве и поиски в области эстетического связаны с категориями нонклассики. И сегодня под понятием постмодернизма каждый исследователь понимает что-то своё. Трансгрессия становится паракатегорией (ещё не вполне устоявшиеся и пока не подтвердившие свою полезность категории неклассической эстетики) в наше время. Рассматривая феномен трансгрессии с точки зрения современных дискурсивных практик, мы будем опираться на эстетические паракатегории. Нами будет рассмотрено явление трансгрессии и сделана попытка проанализировать трангрессивный опыт на примере творчества авторов, сознательно шедших на преодоление устоявшихся норм как в художественном, так и в этическом смысле.

Обращение к эстетическому опыту трансгрессии мы предварим некоторыми теоретическими предпосылками с опорой на феноменологический подход. Как известно, воспроизведение опыта художника является эстетическим опытом в процессе реальной чувственной встречи с эстетическим объектом. По мысли Л. Ландгребе, эстетический опыт проявляется «в игровом пространстве возможностей самодвижения» [10]. Момент чувственного опыта должен содержать в себе также раздражители, которые создадут особую атмосферу, фон, необходимый для проникновения и углубления в эстетический предмет. Традиционно феноменологический метод чувственного опыта в работах известных феноменологов Э. Гуссерля, Р. Ингардена, Н. Гартмана опирается на описание явленности предмета сознанию, а рефлексия, как говорил Гуссерль, это всегда «постобнаружение». Это возможность свободной игры и достижения удовольствия в процессе «бесполезных» с точки зрения прагматической цели движений. Согласимся с исследователями, что одним из ключевых показателей является предвосхищающая направленность движения к «горизонту ожидания» [5]. При этом подчеркнём, что Ж.-П. Сартр указывал на то, что удовольствия чувств не имеют эстетического качества, конкретные цвета, формы, звуки, слова смогут обрести смысл только в ирреальном мире [12].

Человек на протяжении всего своего существования был загнан в рамки «дозволенного»; его бытие постоянно сталкивается с границей «недопустимого». Каждый индивид желает хоть раз нарушить запрет и перейти через это тотальное «нельзя». Но при переходе таких границ мы понимаем, что запрет не перестаёт быть запретом, а напротив, подтверждает его фундаментальность, а произведённые действия можно назвать кощунством или преступлением. Но такое бесконечное преодоление собственных ограничений заложено в природе человека. Переход через рамки дозволенного в неклассической философии постмодернизма называется «трансгрессией».

Трансгрессия (греч. Наш - `сквозь, через'; gress - `движение') - понятие, фиксирующее феномен перехода непроходимой границы и прежде всего - границы между возможным и невозможным. Французский философ М. Фуко даёт своё определение трансгрессии: «трансгрессия - это жест, который обращён на предел» [13].

В экзистенциальной философии нередко можно встретить упоминание, что бытие человека есть умирание и именно смерть служит конечным пределом, последней трансгрессией. Вся суть трансгрессии заключена не только в переходе сквозь границы социальных, моральных, сексуальных и нравственных структур; трансгрессия есть возможность соприкосновения с конечным пределом, то есть с собственной смертью. Вечный бег человека от смерти предполагает осязание и ощущение её только через «умирание» другого; трансгрессия же «являет себя как заступание в бытийную возможность собственной смерти» [14].

Согласно современным тенденциям философского дискурса этот феномен мы можем рассматривать с точки зрения эстетики, а конкретно - с помощью неклассических паракатегорий, таких как жестокость, садизм, мазохизм, эротизм. Развивая мысли эстетиков-постмодернистов, мы можем быть удовлетворены только тогда, когда выходим за пределы дозволенного. Такие переживания дают возможность испытывать полноту проживания; они (переживания) приобретают эстетический характер в произведениях искусства.

Само понятие «трансгрессия» возникает в XX веке, но предпосылки к формированию данного феномена складываются за много веков до этого. В ХУП-ХУШ веках среди интеллигенции и знати становится популярным новое философское течение - либертинаж, которое проповедует нигилистический образ жизни, отречённость от моральных принципов и сексуальную развращённость. На волне революционных идей, когда «свобода» (НЬет(а$) становится ключевым понятием и знаменем для революционно настроенного общества, либертинаж (или либертинизм) просачивается не только в личную, будуарную жизнь, но и становится почвой для произведений искусства. Границы «дозволенного» перестают быть для многих вольнодумцев сдерживающей силой; свобода могла проявляться только лишь через жестокость.

Культивируя такую эстетику, во Франции ещё в XVIII веке творит скандально известный писатель-беллетрист Маркиз де Сад. Пьер Клоссовски писал о нём так: «... в тот момент, когда лезвие отсекло голову Людовику XVI, в глазах Сада умер... представитель Бога; и кровь наместника Бога на земле... кровь Бога окропила головы восставших людей» [9]. В мире, лишившемся Бога, под сомнение ставится вся иерархия ценностей - мораль, нравственность, религия. Маркиз де Сад, возводя в культ гедонизм и первичные, плотские желания, раздвигает границы «дозволенного» для героев своих произведений. Мы можем сказать, что единственным увлечением героев де Сада является процесс трансгрессии, сопровождающейся кощунствами, преступлениями против нравственности, убийствами и богохульством.

Знаменитый роман «120 дней Содома, или Школа разврата», написанный в 1785 году, когда писатель находился в заключении в Бастилии, является самым ярким примером культивирования эстетики жестокости. Многообразие сцен с описаниями оргий, насилия, убийств, многообразных сексуальных девиаций и крайне жестоких пыток всё же заставляют читателя до сих пор переживать эстетический опыт.

Вспоминая слова Аристотеля о том, что мы смотрим с удовольствием даже на неприятные нам вещи, мы можем сделать вывод, что эстетический опыт не обязательно приводит к получению приятного удовольствия, ведь созерцание даже безобразных вещей даёт человеку познание. Читатель, сопереживающий герою и вовлёкшийся в сюжетное полотно произведения, возможно, испытывает на себе трансгрессивный опыт не только на чувственном уровне.

Эстетика жестокости притягательна, и именно поэтому она продолжает своё воплощение в художественных произведениях, всецело затрагивая многие области искусства. Так, в XIX веке эстетика зла становится главным объектом изучения и воспевания среди поэтов-декадентов. Декадентство, как всеобщее понятие для всей второй половины XIX века, убирает любую границу; догмы рушатся, в умах людей царит ощущение безысходности, упадка и желание саморазрушения. Трансгрессия в эту эпоху происходит не посредством жестокости как оправдания свободы, а через созерцание и культивирование всего того злого, что есть в человеке; она непременно является способом постижения глубины чувств через испытываемое отвращение к ним. Трансгрессируя, человек пресыщается чувством, отодвигая видимую границу, погружается в мир новых ощущений и восприятий. Творцы данной эпохи считали, что «эстетическое описание зла подразумевает глубокую склонность к добру, высочайшую степень нравственности» [8].

Одним из самых ярких представителей эпохи декаданса являлся Шарль Бодлер. Он, воспитанный на концепциях романтизма, выводит свои художественные принципы. Одним из них является неограниченность предмета искусства. Мы видим, что Бодлер пытался эстетизировать безобразное, которое с помощью мимесиса обретает у него красоту и привлекательность. Поэт по-своему трактует категорию прекрасного, разнящуюся с классическим определением. Он пишет, что прекрасное - «... это нечто пылкое и печальное, нечто слегка зыбкое, оставляющее место для догадки... Тайна и сожаление тоже суть... Прекрасного» [3]. Мы можем сказать, что для Бодлера такое «сияние» может исходить и от вещей безобразных. Такие трактовки мы можем видеть у эстетиков нонклассической эпохи. Созерцание и упоение картинами зла, описаниями безобразного и уродливого способствуют приобретению реципиентом эстетического опыта, направленного на переход, трансгрессию через общепринятую категорию прекрасного; осознание, восприятие и получение удовольствия от свободы и неограниченности предмета искусства.

Скандально известный сборник стихотворений «Цветы зла», который Бодлер опубликовал в 1857 году, служит одним из ярких примеров попытки эстетизации зла и безобразного. Стихотворение «Падаль», эпатировавшее французскую общественность в XIX веке, является квинтэссенцией всей творческой деятельности поэта. В нём Бодлер воспевает тленность материи, недолговечность физической красоты; контрастирующие образы прекрасного («ангел») и безобразного («падаль») ярко воздействуют на чувственный уровень восприятия читателя. Картины созерцания безобразного, доведённые до полного упоения разложением мёртвого тела, вводят реципиента в состоянии экстаза. Здесь трансгрессия протекает сквозь и с помощью нити смыслообразующих образов стихотворения. Поэт заставляет нас наблюдать и наслаждаться величием всепоглощающей смерти, где мёртвое тело как физически нестабильная материя - это свобода от клеток и апофеоз частиц.

Эстетика безобразного раскрывается в полной мере в XX веке, когда в только что наступившей эпохе постмодернизма классические категории эстетики уходят на задний план и на пьедестале возвышаются паракатегории, уже упомянутые нами, - ужасное, жестокость, садизм. Эротизм культивируется в любых своих проявлениях; творцы XX века экспериментируют с художественным текстом, не чураясь ни слов, ни образов, описывают маргинальные картины, но самое интересное, что удивить общество уже не получается, да и, скорее всего, задачи такой просто не стояло. Вспоминая слова Ф. Ницше о том, что человек обычно наслаждается злом и находит бесчеловечное зло наиболее привлекательным, мы обратимся к французскому писателю Жану Жене [4]. Начиная свой роман «Дневник вора», автор пишет, что был движим «любовью к тому, что зовётся злом» [7]. Жене пытается выйти за предел, «найти новый рай», «заставив признать зло в невинном обличье», определяя своё собственное «благо» как нечто, не связанное с категориями «добра» и «зла», ставя в противовес своё «благо» благу общепринятому. Главное для автора - уловить прекрасное, запечатлеть его, и неважно, что эстетическое начало подчиняет начало этическое.

Текст Жене очень поэтичен - многообразие образов и форм, эротические мечты, собранные воедино, дезинтегрируются в освобождении удовольствия. Жене пытается добиться полного экстаза, как и Бодлер, заставляя присутствовать и наблюдать. «Волевая перверсия сексуального акта» и открывшиеся вместе с ней «мечты-слова» являются попыткой трансгрессирования и выявления аффектов такого процесса [14].

Жан Жене обращается к темам гомосексуальной любви, нарочито заводит читателя в дебри собственных грёз и томлений. Как писал Жорж Батай, заглавная идея Жене - это «отвернуться от возможного и безучастно открыться невозможному» [2]. В романе «Богоматерь цветов» (1943) Жене стремится через текст удовлетворить самого себя - он описывает акты мастурбации, с целью и без цели варьируя их возле фиксированных элементов, повторяет «аффектированные» сцены неограниченно. Он наслаждается собственной жестокостью; автор - бог, который «пирует в человеческом приношении». Герои романа статичны, их жизнь пассивна. Жене набрасывает на читателя пелену многочисленных образов, стирая сюжетную линию, отводит Слову главенствующую позицию, где оно становится объектом и приобретает присутствие. Весь текст романа - как попытка высвободиться из догматичности классической прозы; от начала и до финала Жене существует за «гранью», здесь нет даже фиксации перехода из «дозволенного» в «недозволенное», герои уже априори находятся за этой «гранью».

Трансгрессию как философскую и эстетическую категорию развивает в XX веке французский философ левых убеждений Жорж Батай. Мартин Хайдеггер называл его «самым светлым умом во Франции». Мы обратимся к батаевскому «трансгрессивному опыту», который помогает преодолеть предел. Такой опыт является разрушительным и самоубийственным; он выводит за грани греческого «космоса», отрицая сократовский принцип «ничего сверх меры». Батай эстетизирует хаос, первоначальное состояние Вселенной; он убеждён, что трансгрессия обязана привести к обновлению мира. Философ культивирует и постулирует сексуальную неумеренность, ведь именно с помощью неё человек способен совершить акт перехода, то есть трансгрессивный опыт. Мера, по Батаю, является особенностью и определяющей категорией для профанного мира. Жорж Батай выводит категорию ««сакрального», говоря о том, что сакральное является синтезом чистого и нечистого. Больше не существует диалектики противоположностей, они сплетены воедино, обретают святость. Основатель сюрреализма Андре Бретон писал: «... существует некая духовная точка, в которой жизнь и смерть, реальное и воображаемое, прошлое и будущее, выраженное и невыразимое уже не воспринимаются как понятия противоречивые» [2].

Как мы уже говорили, Жорж Батай эстетизирует хаос и всё, что способно привести к нему, а именно - саморасточитель- ство. Наивысшим расточительством он считает принесение себя в жертву. Результат не имеет значения, важен только процесс, получаемый при «само-дарении», помещении себя в «область пред-смертия». На наш взгляд, это и может быть такой эстетический опыт, который можно назвать «игрой со смертью».

Говоря о «святости» трансгрессии, мы не можем не сказать о неприятии такого рода феномена христианской религией, ведь всё, что является предметом запрета, становится сакральным, а характер трансгрессии - характер греха. Батай эстетизирует всё, что находится за «гранью», и вводит это в область сакрального. Даже убийство, как нарушение запрета, становится для него сакральным. Батай считает, что желание убивать присуще каждому человеческому индивиду. Комментируя подобное «недопустимое», связанное с актом трансгрессии, добавим цитату Лео Перуца: «Мы носим спящего убийцу в своём мозгу», а то, что спит, способно пробудиться [10].

XX век полон экспериментов, новых явлений в культуре и искусстве. Эстетика трансгрессии стала весьма и весьма популярна во второй половине столетия. Появление в массовой культуре шокирующих фильмов, книг, музыкальных групп говорит лишь о том, что процесс трансгрессии имеет под собой весьма «привлекательные» для современного человека идеи. Теперь это не только удел интеллигенции и творческой элиты; эстетика трансгрессивного распространяется с невероятной скоростью во всех областях искусства.

В 1975 году П. П. Пазолини снимает по роману Маркиза де Сада фильм «Сало, или 120 дней Содома», только время действия переносится в последние дни итальянского фашизма, в 1944 год. После выхода фильма в обществе разразился скандал: кто-то полагал, что фильм необходимо запретить, а кто-то - что это произведение искусства, достойное высокой оценки. Несмотря на это, мы можем сделать вывод, что процессы трансгрессивного перехода и эстетика запредельного выходят на новый уровень - уровень массового искусства.

За этим фильмом следует ещё огромное множество кинематографических опытов, экспериментальных фильмов, фильмов в стиле нуар, трэш, арт-хаус, и все они пронизаны попытками эстетизировать и культивировать трансгрессивный опыт. Фильм «Порождённый» Э. Э. Мериджа, вышедший в 1990 году, является некой эстетической «пыткой», погруженной в липкое и вязкое безумие, наполненное странными и страшными образами. Фильм является попыткой переосмыслить Книгу Бытия; в нём также содержатся отсылки к философии Ницше и Батая. Здесь трансгрессивный опыт протекает не через призму сексуальных девиаций, а через нарушение религиозных представлений, через «умирание Бога», представление божественного в низменных, упаднических формах.

В 90-е годы XX века на волне популярности французской маргинальной прозы Жана Жене с его преступно-гомосексуальной тематикой, Пьера Буржада с «эротической механикой», Луи Фердинанда Селина с его человеконенавистничеством, Габриэль Витткоп с «торговкой детьми» и Пьера Гийота с его «эдемом» в кинематографе появляется течение - «новый французский экстрим». Этот термин вводится канадским кинокритиком Джейсом Квандтом, который описал в журнале «АнЮгиш» моду на растущий интерес к феномену шока. Общую тематику кинематографических картин «нового французского экстрима» Квандт описал как «порно, каннибализм и порванное нижнее белье» [15]. Действительно, данное направление затрагивает достаточно щепетильные и маргинальные темы: садо-мазо, инцест, насилие, педофилию, некрофилию и многие другие формы сексуальных девиаций. Кажется, что удивить общественность уже было и нечем, ведь подобные темы уже освещали писатели предыдущих эпох. Но, как мы можем увидеть, со стороны критиков в адрес режиссёров «французского экстрима» посыпались обвинения в пропаганде и эстетизации жестокости и низменной природы человека, а это не могло не придать большей огласки, а вместе с этим и популярности новым экспериментальным картинам. Среди известных фильмов «нового французского экстрима»: «Падаль» и «Необратимость» Гаспара Ноэ, «Крысятник» Франсуа Озона, «Что ни день, то неприятности» Клер Дени, «Мученицы» Паскаля Ложье.

Ещё больше интерес к телесности и трансгрессивности проявляется в совсем уж андеграундных фильмах, рассчитанных на особую группу зрителей. Подобный кинематограф не чурается ни тошнотворных образов, ни чудовищно-пугающих сцен. Среди таких фильмов - картины режиссёра Люцифера Валентайна «Идеальный ребёнок Сатаны», «Выблеванная жертва» и другие.

Эстетика трансгрессии становится популярна и в современной рок-музыке, так как потребность в трансгрессивном опыте свойственна сегодняшнему человеку. Категория зла эстетизируется в творчестве известного американского музыканта Мерилина Мэнсона. Его творческая карьера наполнена шокирующими событиями; его песни - призывы к насилию и жестокости; музыкальные клипы, снятые известными режиссёрами, шокируют и пугают. Но, конечно, мы понимаем, что это всего лишь попытка провокации, «взбадривания» серой общественности; это всего лишь образы, через которые Мэнсон пытается поделиться со своим слушателем насущными проблемами жизни общества, политики, искусства и религии...

В связи с противоречивостью современной пост-культуры, возникают всё новые паракатегории; «эстетическое» носит относительный и субъективный характер. Человек, нередко загнанный в узкие рамки неполноценных и крайне скудных шаблонных актов восприятия, навязанных обществом и массовой культурой, ищет новые формы эстетического опыта на основе свободной игры чувственных данных. Такой формой, на наш взгляд, может являться трансгрессия. Стремясь к трансгрессивному, порой «невозможному» мистическому опыту, человек обращается к мрачным, зачастую отталкивающим глубинам собственной психики. Трансгрессивный опыт как явление эстетического порядка был запечатлён в произведениях авторов разных эпох как в классическом, так и в современном искусстве, что было проанализировано нами на примерах творчества де Сада, Ш. Бодлера, Ж. Жене, Ж. Батая, П. Пазолини и многих других. Опыт трансгрессии автора и читателя может происходить не только на чувственном, но и на метафизическом уровне, в системе символического мышления. Категория прекрасного, претерпевающая трансформацию уже в творчестве Ш. Бодлера, в дальнейшем в процессе эстетического опыта приводит к новым качествам эстетического объекта в трансгрессии, которая характеризуется неограниченностью самого предмета искусства. Таким образом, классические принципы эстетического опыта, связанные со стремлением к духовной гармонии, нередко заменяются в современном искусстве на принципы трансгрессивного эстетического опыта, в котором важнейшими становятся феноменологические координаты: самодвижение, игра, диалог реального и ирреального. Проблема трансгрессивного опыта в эстетическом дискурсе остаётся неоднозначной, но актуальной.

Литература

1. Аристотель. Поэтика. Риторика. Москва: Азбука, 2020. 320 с.

2. Батай Ж. Литература и зло. Москва: Издательство Московского университета, 1994. 168 с.

3. Бодлер Ш. Цветы Зла: [сборник стихотворений] ; Стихотворения в прозе ; Дневники. Москва: Высшая школа, 1993. 510 с.: ил. (Библиотека студента-словесника).

4. Бычков В. В. Эстетика. Москва, 2002. 556 с.

5. Гартман Н. Эстетика / пер. с нем. Т. С. Батищевой и [др.] ; под ред. канд. философ. Наук А. С. Васильева. Москва: Изд-во иностранной литературы, 1958. 692 с. (Для научных библиотек).

6. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии / [пер. с нем.

7. В. Михайлова]. Москва: Академический проект, 2009. 285 с. (Философские технологии).

8. Жене Ж. Дневник вора. Москва, 2012.

9. Калассо Р. Размышления кровожадного убийцы [Электронный ресурс]. URL: https://batenka.ru/aesthetics/reading/kalasso/

10. Клоссовски П. Сад и Революция // Маркиз де Сад и XX век: [сборник: пер. с фр. / сост., сверка пер., вступ. ст. и коммент. М. К. Рыклина]. Москва: РИК «Культура», 1992. C. 280.

11. Ландгребе Л. Что такое эстетический опыт? // Современная западно-европейская и американская эстетика: сборник переводов / под общ. ред. Е. Г. Яковлева. Москва: Книжный дом «Университет», 2002.

12. Перуц Л. Мастер Страшного суда. Москва, 2008.

13. Сартр Ж.-П. Произведение искусства // Современная западно-европейская и американская эстетика: сборник переводов / под общ. ред. Е. Г. Яковлева. Москва: Книжный дом «Университет», 2002.

14. Фуко М. О трансгрессии // Танатография Эроса: Ж. Батай и французская мысль середины XX века: [сборник] / Экспериментальная студия книжного искусства «Чистое поле» ; [сост., авт. пер. и коммент. С. Л. Фокин]. Санкт-Петербург: Мифрил, 1994. С. 111.

15. Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления / [сост., пер., вступ. ст., коммент. и указ. В. Бибихина]. Москва: Республика, 1993. 448 с. (Мыслители XX века).

16. Quandt J. (2004) Flesh and blood: sex and violence in recent French cinema. Artforum. New York. P. 37. (In English)

17. Sartre J.-P. (2010) Saint Genet, comйdien et martyr. Paris. 610 p. (In French)

References

1. Aristotle. Poetika. Ritorika. [Poetics. Rhetoric]. Moscow, “Azbooka” Publishing house, 2020. 320 p. (In Russian)

2. Batay Zh. [Bataille Georges] Literatura i zlo [Literature and evil]. Moscow, Publishing house of Lomonosov Moscow State University, 1994. 168 p. (In Russian)

3. Bodler Sh. [Baudelaire Charles Pierre] Tsvety Zla ; Stikhotvoreniya v proze ; Dnevniki [Evil Flowers; Poems in prose; Diaries]. Moscow, Vysshaya Shkola Publishers, 1993. 510 p. (In Russian)

4. Bychkov V. V. Estetika [Aesthetics]. Moscow, 2002. 556 p. (In Russian)

5. Gartman N. [Hartmann Nicolai] Estetika [Aesthetics]. Moscow, Publishing House of Foreign Literature, 1958. 692 p. (In Russian)

6. Husserl E. Ideen zu einer reinen phдnomenologie und phдnomenologischen philosophie. (In Rus. ed.: Gusserl E. Idei k chistoy fenomenologii i fenomenologicheskoy filosofii [Ideas for pure phenomenology and phenomenological philosophy]. Moscow, Publishing house “Academic Project”, 2009. 285 p. (In Russian)).

7. Zhene Zh. [Genet Jean] Dnevnik vora [Thief's diary]. Moscow, 2012. (In Russian)

8. Kalasso R. [Calasso Roberto] Razmyshleniya krovozhadnogo ubiytsy [Reflections of a bloodthirsty killer]. Available at: https://batenka.ru/aesthetics/reading/kalasso/ (In Russian)

9. Klossovski P. [Klossowski Pierre] Sad i Revolyutsiya [Garden and Revolution]. Markiz de Sad i XX vek [Marquis de Sade and the 20th century]. Moscow, Editorial and Publishing Complex “Culture”, 1992. P. 280. (In Russian)

10. Landgrebe L. Chto takoe esteticheskiy opyt? [What is aesthetic experience?]. In: Yakovlev E. G., ed. Sovremennaya zapadno-evropeyskaya i amerikanskaya estetika [Contemporary Western European and American aesthetics]. Moscow, Book House “University”, 2002.

11. Peruts L. Master Strashnogo suda [Master of the Last judgment]. Moscow, 2008. (In Russian)

12. Sartr Zh.-P. [Sartre J.-P.] Proizvedeniye iskusstva [Piece of art]. In: Yakovlev E. G., ed. Sovremennaya zapadno-evropeyskaya i amerikanskaya estetika [Contemporary Western European and American aesthetics]. Moscow, Book House “University”, 2002. (In Russian)

13. Fuko M. [Foucault Paul-Michel] O transgressii [About transgression]. Tanatografiya Erosa: Zh. Batay i frantsuzskaya mysl' serediny XX veka [Thanatography of Eros: J. Bataille and French thought of the mid 20th century]. Moscow, Publishing house “Mifril”, 1994. P. 111. (In Russian)

14. Khaydegger M. [Heidegger M.] Vremya i bytie [Time and being]. Moscow, Publishing house “Respublika”, 1993. 448 p. (In Russian)

15. Quandt J. (2004) Flesh and blood: sex and violence in recent French cinema. Artforum. New York. P. 37. (In English)

16. Sartre J.-P. (2010) Saint Genet, comйdien et martyr. Paris. 610 p. (In French)

Размещено на Allbest.ru