Пеньковская культура, анты и их языковое наследие

Размещено на http://www.allbest.ru/

Пеньковская культура, анты и их языковое наследие

Марков В.,

Независимый исследователь (Украина, Киев)

Археологические данные и данные гидронимии свидетельствуют в пользу балтского происхождения колочинской культуры. Также археологические данные демонстрируют близость колочинской и пеньковской культур и их общую подоснову формирования в виде памятников киевской культуры. Колочинская и пеньковская культуры прекратили свое существование в последней четверти VII в. в связи с военной экспансией кочевников. По мнению ряда исследователей, обе культуры не имели «генетического» продолжения в более поздних славянских археологических культурах к северу от Черного моря. В то же время носители пеньковской культуры, отождествляемые с антами, совместно с носителями пражской культуры (склавенами) к концу VII в. заселили Нижнее Подунавье, Балканы и отдельные регионы Карпатской котловины. Очевидно, что в ходе этого расселения склавены подвергли антов полной ассимиляции, однако диалект антов оставил определенный след в современных южнославянских говорах. Лингвистические данные позволяют сделать вывод о том, что язык антов был ближе к языку балтов, нежели язык склавен.

Ключевые слова: анты, пеньковская культура, склавены, пражская культура, южнославянские диалекты, балтские языки.

ПЕНЬКІВСЬКА КУЛЬТУРА, АНТИ ТА ЇХНЯ МОВНА СПАДЩИНА

Марков В.,

Незалежний дослідник (Україна, Київ)

Археологічні дані та дані гідронімії свідчать на користь балтського походження колочинської культури. Також археологічні дані демонструють близькість колочинської і пеньківської культур та їхню загальну підоснову формування у вигляді пам'яток київської культури. Колочинська та пеньківська культури припинили своє існування в останній чверті VII ст. внаслідок військової експансії кочовиків. На думку ряду дослідників, обидві культури не мали «генетичного» продовження у пізніших слов'янських археологічних культурах на північ від Чорного моря. В той же час носії пеньківскої культури, ототожнювані з антами, разом із носіями празької культури (склавенами) до кінця VII в. заселили Нижнє Подунав'я, Балкани та окремі регіони Карпатської котловини. Очевидно, що в ході цього розселення склавени піддали антів повній асиміляції, проте діалект антів залишив певний слід у сучасних південнослов'янських говірках. Лінгвістичні дані дозволяють зробити висновок про те, що мова антів була ближчою до мови балтів, ніж мова склавен.

Ключові слова: анти, пеньківська культура, склавени, празька культура, південнослов'янські діалекти, балтські мови.

PENKOVSKAYA CULTURE, ANTS AND THEIR LINGUISTIC HERITAGE

Markov V.,

Independent researcher (Ukraine, Kyiv)

Archaeological data and studies in hydronymy suggest Baltic origin of the Kolochin culture. Archaeological data also show closeness of the Kolochin and Penkovka cultures and their common basis in monuments of the Kyiv culture. Kolochin and Penkovka cultures ceased to exist in the last quarter of the 7th century due to military expansion of the nomads. According to a number of researchers, both cultures did not have a `genetic'continuation in later Slavic archaeological cultures north to the Black Sea. At the same time, bearers of the Penkovka culture, commonly identified with Antes, together with the bearers of the Prague culture (Sclaveni) by the end of the 7th century settled in the Lower Danube area, the Balkans and in the some parts of Carpathian basin. It is obvious that in the course of this resettlement, the Sclaveni subjected the Antes to complete assimilation, however, the dialect of the Antes left its mark on today's South Slavic dialects. The linguistic data show that the language of the Antes was more close to the Baltic language than language of the Sclaveni.

Keywords: Antes, Penkovka culture, Sclaveni, Prague culture, South Slavic dialects, Baltic languages.

Археологические и письменные источники

пеньковская колочинская культура анты

По данным археологических источников пеньковская культура сформировалась в V в. в зоне лесостепи на левом берегу Днепра. Ее основу составили южные памятники киевской культуры, при этом она подверглась незначительному влиянию черняховской культуры. Переход от киевской культуры к пеньковской и родственной ей колочинской характеризовался заметным упрощением и «огрублением». Верхняя граница пеньковской культуры датируется второй половиной -- концом VII в. [118, с. 63-70, 95; 92, с. 118-119, 129, 143; 80, с. 113-114; 47, с. 37; 29, с. 53; 90, с. 50-51; 46, с. 119, 129, 141].

Современная историография отождествляет носителей пеньковской культуры с антами, опираясь на свидетельства Прокопия Кесарийского и Иордана (последний в значительной степени использовал не сохранившееся сочинение Кассиодора). Так, Прокопий около 550 г размещал антов к северу от утигуров, обитавших у Азовского моря к западу от Дона: «Народы, которые тут живут, в древности назывались киммерийцами, теперь же зовутся утигурами. Дальше, на север от них, занимают земли бесчисленные племена антов» [35, с. 29]. Приблизительно в это же время Иордан писал, что анты являются более сильным племенем нежели склавены, и обитают между Днестром и Днепром: «Анты же -- сильнейшие из обоих [племен] -- распространяются от Данастра до Данапра там, где Понтийское море образует излучину» [57, с. 67]. Не смотря на то, что исследователи видят в антах носителях пеньковской культуры, их этническая принадлежность остается предметом дискуссий [См. обзор: 9, c. 378-385].

Изначальный ареал пеньковской культуры на левом берегу Днепра граничил с севера с ареалом колочинской культуры, местами пересекаясь с ним. Колочинская культура, как и пеньковская, также сформировалась на базе киевской и датируется тем же периодом, что и пеньковская. Граница между этими двумя родственными культурами достаточно размыта и по своим характеристикам они весьма близки между собой [46, с. 115-116; 49, с. 82]. По этой причине в некоторых случаях исследователи даже испытывают трудности в разделении их признаков [118, с. 69-72; 142, c. 133-134; 137, c. 60; 99, с. 71]. Однако в целом можно отметить, что носители этих культур занимали различные экологические ниши -- пеньковская культура сформировалась и развивалась в зоне лесостепи, в то время как колочинская культура возникла и существовала в зоне леса, где на севере ее памятники по мнению некоторых исследователей достигают междуречья Западной Двины и верхнего течения Днепра [91, с. 68].

Этническая атрибуция носителей колочинской культуры остается предметом дискуссий между сторонниками ее славянской и балтской принадлежности (или славяно-балтской). Впрочем, носители этой культуры в любом случае не принимали участия в этногенезе восточных славян, поскольку после разгрома колочинских поселений хазарами в конце VII в. эта культура по мнению ряда исследователей не имеет достоверного «генетического» продолжения и ее связи с наследующими ей лука-райковецкой, волынцевской и роменской культурами не прослеживаются [132, с. 55-56; 82, с. 376; 81, c. 20-21; 93, с. 385; 54, с. 248249; 96, с. 89; 75, с. 9]. Сказанное также относиться и к пеньковской культуре, о чем подробнее ниже.

Как известно, пражская культура является первой общепризнанной славянской археологической культурой. В целом она датируется V - VII вв. [29, c. 44; 118, с. 71] и на территории современной Правобережной Украины эволюционирует в лука-райковецкую культуру, которая в свою очередь «вливается» в древнерусскую [105, с. 84]. Современная историография уверенно ассоциирует носителей пражской культуры со склавенами. Известно, что этноним «склавены» (включая его варианты) использовался по отношению к славянам авторами, писавшими на греческом и латинском языках, поскольку сочетание «сл» для носителей этих языков было труднопроизносимо. Согласно сложившейся традиции термин «склавены» продолжает употребляется в современной литературе по отношению к племенам, названным так в византийских и позднеримских источниках. Прежде всего это делается чтобы отличать «склавен» от антов, славянское происхождение которых у многих исследователей вызывает сомнения или оговорки. В данной работе автор будет использовать термин «склавены», следуя вышеуказанной традиции.

Рис. 1. Границы археологических культур в Среднем Поднепровье в преддверии Великого переселения народов

a - юго-восточные границы вельбарской культуры; b - южные границы киевской культуры; с - северная граница распространения черноземных почв (приблизительно совпадает с прежней южной границей лесной зоны); d - северные границы черняховской культуры; f - предполагаемая территория формирования пражской культуры -- т.н. «полесское белое пятно»; g - гипотетическая территория формирования пеньковской культуры [7. c. 129; 85, с. 164-171; 65, с. 43-46; 27, с. 74-75, 128-129; 95, последняя страница обложки; 61, с. 90; 22, c. 232; 70, с. 9; 102]

В свете накопленных к настоящему времени археологических данных и данных языкознания все меньше сомнений остается в том, что колыбелью пражской культуры являлся Полесский регион, приблизительно ограниченный реками Ирпень, Припять и Случ [84, с. 33; 45, с. 45; 74, с. 111-112; 118, с. 68-69, 95]. И хотя археологические источники по-прежнему не дают четкого понимания процессов возникновение общности ее носителей, в последние годы сформировалась, вероятно, перспективная гипотеза о том, что эти процессы могли происходить при участии населения «постзарубинецкого горизонта» и при определенном влиянии носителей киевской культуры, которая также сложилась на основе позднезарубинецких памятников [32, с. 281305; 53, с. 163-168; 62, с. 285; 76, с. 30-31; 33, с. 32-34].

Основные признаки пеньковской культуры Днепровского Левобережья и пражской культуры известны и многократно описаны в литературе [109, с. 293-304; 11, с. 415-416; 29, с. 23-25, 40-43, 51-53; 122, с. 97-98; 10, с. 99-101, 107; 118, с. 64-67; 31, с. 112-113; 105, с. 45, 75, 90-95; 101, с. 22-25, 45]. Однако в рамках данной публикации для нас прежде всего представляют интерес основные различия между ними. И по мнению ряда исследователей эти различия свидетельствуют о том, что обе культуры возникли и развивались, отличаясь по своему характеру [29, C. 23; 59, с. 46, прим. 4; 105, с. 84; 9, с. 388-393; 60, с. 19-20; 49, с. 71-72]. Попробуем кратко суммировать эти различия:

1. Обе культуры существенно отличаются подосновой своего формирования. Пеньковская культура является прямой наследницей киевской культуры, демонстрируя при этом незначительное влияние черняховской культуры. В сравнении с пражской она характеризуется находками более богатого инвентаря (включая оружие и снаряжение всадника), а также различного рода ювелирных изделий из кладов, известных как «древности антов». Ранние этапы пеньковской культуры демонстрируют более развитую ремесленную деятельность -- на многих поселениях открыты плавильные печи, следы обработки железа и цветных металлов. Земледельческие орудия труда на памятниках пеньковской культуры представлены лучше, нежели на памятниках пражской. Все это свидетельствует о наличии у ранних антов относительно развитого уровня производства и обмена, а также определенной социальной стратификации [105, с. 110; 100, с. 134-135, 148; 112, с. 245; 29, с. 53; 20, с. 53-82; 60, с. 19-20]. О последнем в частности также свидетельствует Иордан (Кассиадор), упоминая «короля» антов Божа с его сыновьями и семьюдесятью старейшинами (даже, если это сообщение и носит полумифический характер) [57, с. 108].

Пражская культура не является прямой наследницей киевской, хотя в ее памятниках и прослеживается некоторое влияние последней. В сложении пражской культуры фактически отсутствуют признаки влияния черняховской культуры. Уровень материальной культуры склавен (носителей пражской культуры) значительно уступал культурам готского круга и киевской культуре. Ранние памятники пражской культуры демонстрируют ее «архаичный» характер, иными словами ее бедность и примитивность. На этих памятниках отсутствуют проявления социальной дифференциации, признаки провинциально-римского влияния, достоверно пражские находки, связанные с военным делом. Очень слабо представлены металлические орудия труда, предметы быта, редки находки украшений. Склавены вели натуральное хозяйство, когда каждая семья сама обеспечивала свои потребности в пропитании и предметах быта, а ремесла и торговля находились в весьма зачаточном состоянии [29, с. 42; 48, с. 248; 63, с. 11; 1, с. 413; 19; с. 58-60; 10, с. 97-98; 14, с. 415-416].

В качестве главной подосновы формирования пражской культуры, вероятно, следует рассматривать группы носителей архаичных лесных традиций, находившихся на относительно ранних стадиях родоплеменных отношений. И хотя пражская культура все же демонстрирует признаки определенного влияния киевской культуры, как уже было отмечено, ее «архаичность» диссонирует с гораздо более развитым уровнем культуры поздне-киевских памятников [118, с. 95; 134, с. 26-35; 142, с. 110-147].

2. Пражская и пеньковская культуры демонстрируют ощутимые различия в традиции домостроительства. В отличие от носителей пражской культуры «пеньковцы» Левобережья в центре своих жилищ как правило размещали опорный столб. Данная традиция была унаследована ними от носителей киевской культуры. Также в отличие от носителей пражской культуры для отопления и приготовления пищи «пеньковцы» использовали открытые очаги, а не печи [118, с. 36-37; 31, с. 112-113; 46, с. 114-115].

3. Обе культуры демонстрируют существенные различия в традиции изготовления лепной керамики. Горшкообразные сосуды пражской культуры для приготовления пищи характеризуются вытянутой формой и расширением в верхней трети. Для аналогичных пеньковских сосудов характерны более приземистые формы и расширение в средней части. Также пеньковские горшки представлены биконическими формами с наличием резкого или закруглённого перелома посредине. Отличия между пражскими и пеньковскими горшками, очевидно, могли отчасти быть связаны с тем, что в первых готовили пищу с использованием печи, а в других на открытых очагах.

Рис. 2. Характерные горшкообразные сосуды пражской, пеньковской и колочинской культур

a - пражская культура; b - пеньковская культура; с - колочинская культура [30, С.83- 84]

4. Находки оружия и снаряжения всадника свидетельствуют о том, что у носителей пеньковской культуры изначально было развито военное дело. Об этом также свидетельствует Иордан, который сообщает, что в первой битве короля Винитария с антами победу одержали последние (достоверность этого сообщения мы оставляем за скобками). Что касается склавен, сперва они, очевидно, представляли собой достаточно миролюбивый этнос, мало знакомый с военным делом. Помимо археологических данных об этом свидетельствует Иоанн Эфесский, который во второй половине VI в. писал о склавенах следующее: «они выучились воевать лучше, чем ромеи, [они], люди простые, которые не осмеливались показываться из лесов и защищенных деревьями (мест) и не знали, что такое оружие, кроме двух или трех лонхидиев, а именно это -- метательные копья» [107, с. 279]. Вероятно, поэтому в глазах Иордана анты представляли собой «сильнейшее» из обеих племен [57, с. 67].

5. Продвижение носителей пеньковской культуры на юг и юго-запад происходило при определенном симбиозе с кочевниками. Не исключено, что начало этого симбиоза относиться к концу IV в., когда по свидетельству Иордана анты (или их предки) освободились от власти остроготов и перешли под покровительство гуннов [О данном аспекте также см. 100, с. 147]. Археологические источники фиксируют присутствие отдельных групп кочевников на пеньковских поселениях, о чем свидетельствуют остатки юртообразных жилищ, погребения, совершенные по обряду ингумации, характерные предметы, в том числе украшения, обнаруженные в жилищах и кладах. Все это позволяет некоторым исследователям предполагать, что в южной части лесостепного Поднепровья в VII в. началось формирование раннегосударственного образования со смешанным славяно-кочевническим населением и знатью, которое впоследствии было уничтожено в результате хазарского вторжения. Подобный пример симбиоза кочевников и славян мы затем опять можем наблюдать в Аварском каганате [94 c. 10-26; см. также 20, c. 53-82]. В данной связи можно также упомянуть популярную гипотезу о том, что само название антов может происходить от тюрк. ant «клятва», монг. anda «друг, побратим, союзник» [130, с. 268-269; 74, с. 111].

Разумеется, что наличие определенного симбиоза между антами и кочевниками само по себе не обязательно демонстрирует различия в этническом происхождении антов и склавен. Однако в совокупности с другими вышеперечисленными аспектами может свидетельствовать в пользу такого вывода.

Рис. 3. Пражская и пеньковская археологические культуры в VI-VII вв.

a - предполагаемая территория формирования пражской культуры; b - гипотетическая территория формирования пеньковской культуры; с - приблизительная граница степи и лесостепи; d - ареалы смешанного анто-склавенского населения и направления его расселения; f - перевалы и проходы, игравшие важную роль в расселении славян в VI - VIII вв., сверху вниз: Моравские ворота, Дукельский перевал, перевал Ойтуз, перевал Турну-Рошу, Железные ворота; g - византийская граница [Ареалы археологических культур: 109, с. 26; 13, с. 680; 19, с. 29; 118, с. 231; 15, с. 256; 12, с. 62; 91, с. 68]

В письменных источниках упоминания об антах появляются в средине VI в. Сочинение Иордана (Кассиодора) «Гетика», написанное около 551 г., также содержит ретроспективные сведения об антах, относящиеся к концу IV в. В последний раз антов упоминает историк первой половины VII в. Феофилакт Симокатта под 602 г., когда аварский военачальник Апсих выступил, «чтобы уничтожить племя антов» [108, с. 43]. О каких-либо результатах этого похода в источниках не сообщается, однако письменные упоминания об антах после этого не известны (за исключением титулатуры византийского императора под 612 г.) [107, с. 260-262]. Не исключено, что какая-то часть антов Нижнего Подунавья была в 602 г. уничтожена аварами или уведена в Паннонию. Однако в целом балканские анты не исчезли без следа, а смешавшись со склавенами, дали начало формированию южной ветви славян [78, с. 15-31]. Об этом свидетельствуют данные языкознания, которых мы коснемся ниже.

Очевидно, что поход авар против антов в 602 г., если и имел место, ограничивался Нижнедунайским регионом, поскольку на остальной территории Северного Причерноморья пеньковская культура продолжала свое существование. Ее финал датируется последней четвертью VII в., когда в Северное Причерноморье вторглись хазары. С гибелью пеньковской культуры связываются выпадения кладов, известных в литературе как «древности антов» (клады 1-й группы), гибель Пастырского городища, исчезновение пеньковской керамики и пеньковских традиций в сооружении отопительных устройств. Приблизительно в это же время вражеским нападениям подверглось оседлое население на обширных пространствах южной и центральной части Восточно-Европейской равнины. В частности, прекратили свое существование колочинская, мощинская и именьковская культуры [42, с. 310, 322; 92, с. 147; 75, с. 8; 91, с. 59-60; 46, с. 147; 140, с. 188; 44, с. 126; 59, с. 53, 75-76].

Около 670-х гг. в северную часть дельты Дуная в поисках спасения от хазар прикочевала орда булгар хана Аспаруха. В 679 - 680 гг. этим булгарам удалось разгромить посланное против них византийское войско, после чего они установили контроль над всей Нижнедунайской равниной. Упомянутые события положили начало т.н. Первому Болгарскому царству, северо-восточные пределы которого охватывали территории, примыкающие с севера к дельте Дуная.

Смешанное склавено-антское населения междуречья Сирета и Днестра в результате экспансии хазар также было уничтожено или мигрировало на юг и, возможно, частично в Трансильванию. Поселения с исключительно пеньковской керамикой на этой территории после VII в. прекращают свое существование, а на других поселениях на смену пеньковской керамике впоследствии приходит лука-райковецкая [116, с. 315; 104, с. 41-42]. Другими словами, финал пеньковской культуры в Сирето-Днестровском междуречье наступил приблизительно в то же время, что на остальной территории Северного Причерноморья. Исключение составил регион, непосредственно прилегающий с севера к дельте Дуная и вошедший в состав Первого Болгарского царства. Для его защиты от неприятельского вторжения с севера в начальный период существования использовался т.н. «Нижний Траянов вал», насыпь которого сохранилась до нашего времени [106, с. 282-284]. Не вызывает сомнений, что неприятелем, для защиты от которого могло использоваться столь грандиозное сооружение, могли быть только хазары [28, с. 15-33].

Рис. 4. Перещепинская культура, Первое Болгарское царство, Нижний Траянов вал. Конец VII - первая треть VIII в.

1 - подкурганные ингумации перещепин- ской культуры; 2 - Нижний Траянов вал; 3 - Галацкий вал [68, с. 16; 66, с. 102 ;5, с. 163]

Таким образом, после исчезновения смешанного склавено-антского населения из центрального Сирето-Днестровского междуречья и последующего продвижения сюда носителей лука-райковецкой культуры здесь на юге образовалась диалектная граница между двумя этими группами населения. К диалектному отличию прибавилось культурно-политическое обособление потомков анто-склавенского населения в составе Первого Болгарского царства, в результате которого сложилась балкано-дунайская археологическая культура. Последняя известна в румынской и болгарской историографии как соответственно культура Дриду и плисковско-преславская культура. В ее формировании также принимали участие тюрко-болгары и волохи. В IX в. упомянутые культурные и диалектные различия усилился по причине переселения из внутренних регионов болгарского государства значительных масс славянского населения в нижнее междуречье Днестра и Дуная. В результате граница между южными и восточными славянами в. VIII - IX вв. стала здесь четко маркироваться распространением лука-райковецкой и балкано-дунайской культур [66, с. 100-104]. Впоследствии восточнославянское население южного междуречья Сирета и Днестра под натиском печенегов вынуждено было покинуть эти территории или было уничтожено, в результате чего южнославянские говоры к юго-востоку от Карпат оказались географически оторванными от восточнославянских.

Вернемся к ситуации в Поднепровье. После появления хазар в Северном Причерноморье в последней четверти VII в. их кочевья охватывали зону степи и лесостепи по обе стороны Днепра. Не исключено, что западные пределы этих кочевий могли достигать Днестра. Пребывание хазар в Поднепровье археологически маркируется ритуальными памятниками и погребениями, принадлежащими к перещепинской культуре. Как считается, эта культура отражает наиболее ранний, кочевнический этап развития Хазарского каганата, продолжавшийся до первой четверти VIII в. Присутствие хазар по обе стороны Днепра продлилось приблизительно до 730-х гг. после чего они по неизвестной причине покинули эти территории [67, с. 175; 23, с. 277-315; 69; 98, с. 173-176].

Через некоторое время после ухода кочевых хазар из Северного Причерноморья в Днепро-Бугский регион и на левый берег Днепра продвинулась с запада новая волна славянских мигрантов. Эти славяне являлись потомками носителей пражской культуры и характеризовались древностями типа Луки-Райковецкой-Сахновки и Волынцево. Их памятники не демонстрируют преемственности с пеньковской культурой. Керамика этих славян наследует традиции пражской керамики, для приготовления пищи и отопления жилищ они использовали глинобитные печи, в конструкции их жилищ совершенно отсутствовал центральный столб [105, с. 111; 26, c. 248; 93, c. 381-396; 67, c. 164; 92, с. 130-133, 146-147; 97, c. 49; 132, с. 55-56; 46, с. 133]. Очевидно, что эти переселенцы могли застать на левом берегу Днепра какие-то группы уцелевших носителей пеньковской и колочинской культур, свидетельства чего некоторые исследователи видят в керамическом материале отдельных поселений. В связи с этим можно отметить, что изготовление лепной керамики у славян и их соседей исследователи традиционно относят к т.н. «женской субкультуре», в то время, как специфические приемы домостроительства являлись сферой «мужской субкультуры» [111, с. 239]. Таким образом, можно предположить, что новая волна славянской миграции с правого берега Днепра могла вобрать в себя незначительное число женщин-носителей пеньковской и/или колочинской культур. В таком случае их соплеменники-мужчины были либо уничтожены, либо изгнаны, о чем свидетельствуют резкие перемены в традиции отопительных устройств.

В пользу определенной преемственности населения также свидетельствует балтская гидронимия, которая хорошо сохранилась до нашего времени на территории, когда-то занятой носителями колочинской культуры. При этом язык славянских мигрантов новой волны, как мы убедимся ниже, не подвергся ощутимому влиянию со стороны антов, в отличие от языка южных славян.

Проблема этнического происхождения антов