С.Ю. Витте о "национальной экономии" и судьбе России

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФГБОУ ВПО«ЯКУТСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННАЯ АКАДЕМИЯ»

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

по дисциплине: « История экономических учений

на тему: «С.Ю. Витте о «национальной экономии» и судьбе России

Выполнил ст. 2 курса

Заочной формы обучения

Группы ЭБ-13

Окоемова Светлана Петровна.

Проверила: Никифорова А.А.

г. Якутск 2014

Содержание

1. Какую роль в развитии России сыграл С.Ю. Витте

2. Частная экономия и национальная экономия

3. Национальность и национальная экономия

Список использованной литературы

1. Какую роль в развитии России сыграл С.Ю. Витте

С. Ю. Витте был крупным государственным деятелем, который внес значительный вклад в существенное переустройство хозяйственного уклада и государственного строя страны в конце XIX -- начале XX в.

Способности выдающегося управленца и экономиста Витте проявил далеко не сразу и первоначально демонстрировал таланты в области математики. Будучи студентом, написал работу «О бесконечно малых величинах», получившую высокую оценку в России и во Франции.

В 1871 г. Витте поступил в Управление Одесской железной дороги и поднялся по служебной лестнице от кассира до начальника дороги. Здесь он много внимания уделил повышению доходности железных дорог, чему посвятил свою книгу «Принципы железнодорожных тарифов по перевозке грузов». В 1886 г. Витте стал управляющим Юго-Западными железными дорогами и уже тогда предпринял первые меры к проведению реформ в масштабе России. Он разработал идеи государственного регулирования железнодорожных тарифов, концепцию нового железнодорожного устава, поднял доход дорог. Витте стал известен как крупный администратор, но войти в высший эшелон руководства ему помог случай. Опасаясь за безопасность императора, он не согласился с решением министра путей сообщения, распорядившимся увеличить скорость царского поезда. Вскоре вблизи Одессы произошло крушение этого состава, в кото-ром едва не погибла семья самодержца. После этого Александр III назначил Витте в 1890 г. директором департамента железнодорожных дел министерства финансов.

Витте приступил к постепенным преобразованием этой отрасли. Свои экономические взгляды он выразил еще в 1888 г. в монографии «Национальная экономия и Фридрих Лист» (немецкий экономист XIX в.). Основой всей системы реформ Витте являлся протекционизм, рассчитанный на решение важнейших экономических и политических задач модернизации России, создание своей промышленности, осуществление перехода от аграрного общества к индустриальному.

В 1891 г. был введен таможенный тариф протекционистского характера, увеличивший государственные доходы. Комплекс экономических мер, направленных на защиту интересов России, также дал позитивный результат. В 1892 г. Витте стал управляющим Министерством путей сообщения, а в 1893 г. Александр III назначил его министром финансов. Витте превратил это Министерство в самое влиятельное в правительстве, которое стало формировать экономическую политику. Получив доверие власти и поддержку общественного мнения, он проявил себя как профессионал, осознававший необходимость реформ и видевший возможности их осуществления. Витте действовал решительно, считая, что «в России необходимо проводить реформы быстро и спешно, иначе они большей частью не удаются и затормаживаются».

Для индустриализации страны и достижения цели -- в течение 10 лет догнать развитые страны Европы -- требовались дополнительные средства. В 1894 г. Витте ввел винную монополию, что дало увеличение доходов казны на 25%; были повышены прямые и косвенные налоги; обеспечены рост доходов государственных предприятий, привлечение в банки вкладов частных лиц. Сбережения населения в сбербанках увеличились в 4 раза.

В 1897 г. Витте провел денежную реформу, имевшую огромное значение для укрепления финансового положения России. До этого существовали серебряный рубль -- основная денежная единица и неразменное денежное обращение ассигнациями. Благодаря Витте был введен золотой рубль, что обеспечивало финансовую стабилизацию, открывало доступ в мировую денежную систему и привлекало иностранные капиталы.

В результате осуществления реформ 90-х гг. общий объем промышленного производства по сравнению с 60 гг. вырос в 8 раз. К концу XIX столетия по основным показателям Россия приблизилась к ведущим странам и по общему объему производства заняла 5-е место в мире. Страна вступила в полосу быстрого промышленного подъема. Ускоренно развивались банковское дело и транспорт. Буржуазно-демократические преобразования Витте, его экономическая система государственно-капиталистической модели регулирования экономического развития страны были чрезвычайно полезны для России.

Успехи Витте вызывали зависть и раздражение в высших кругах. Основным его противником был министр внутренних дел В. К. Плеве. Недоброжелательно и даже с ненавистью относился к нему и царь Николай II. К тому же с наступлением в начале XX в. мирового экономического кризиса, захватившего и Россию, затормозилось развитие экономики, что ставилось в вину Витте.

В это время Витте добивался также достаточно радикального решения аграрного вопроса, включающего в себя капитализацию крестьянских хозяйств, отмену круговой поруки в общине и даже передачи на определенных условиях части помещичьих земель крестьянам. В 1902 г. была создана специальная комиссия с целью введения личной собственности в деревне. Противоборствующие силы, как позже писал Витте, провозгласили крестьянскую общину особенностью русского народа, и посягать на нее -- значит разрушить «цемент русской народной жизни». Витте не удалось решить крестьянский вопрос, но его идеи были частично воплощены в паллиативной аграрной реформе П. А. Столыпина.

Занимался Витте и рабочим вопросом, чтобы не допустить столкновений рабочих с предпринимателями. В 1897 г. при его содействии был принят закон об ограничении рабочего дня 11,5 часами. В 1903 г. введены выплаты рабочим за полученные увечья на производстве и выборы старост. Но и небольшие социальные реформы вызвали недовольство буржуазии. Витте стал вызывать открытое раздражение со стороны Николая II -- ретрограда и консерватора. В 1903 г. Витте был снят с поста министра финансов и назначен председателем Совета министров. Как ни парадоксально, но пост главы правительства уже не обеспечивал ему прежнего влияния в стране. Своим нежеланием считаться с «общественным мнением» придворных кругов и резкостью суждений Витте вызывал у «великих персон» неприязнь.

Однако император и правящие круги в период русско-японской войны не смогли обойтись без «большого ума» и снова обратились к Витте.

В 1905 г. Сергей Юльевич возглавил делегацию России на переговорах с Японией в Портсмуте. Победившая в войне Япония предъявила тяжелые ультимативные требования. Витте проявил дипломатические способности и добился выгодных условий подписанного мира с минимальными потерями. Но за уступку Южного Сахалина и Курильских островов Японии в русском обществе в насмешку его стали называть «граф Полусахалинский», хотя это был просчет лично Николая II.

Витте всегда защищал монархию, заявляя, что представительная демократия и абсолютизм несовместимы. Зная это, самодержавие призвало его на помощь в период революции 1905--1906 гг. Исходя из реальной ситуации, прагматик Витте убедил царя в необходимости для успокоения общества принятия либеральных мер в направлении конституционной демократии и привлечения к государственному управлению народных представителей. В написанном Витте Манифесте 17 октября 1905 г. -- первой русской квазиконституции, объявлялись гражданские свободы и учреждался представительный орган -- Государственная Дума с ограниченными законодательными функциями. Витте подобными мерами сохранял самодержавные права монарха, пытаясь найти равновесие сил в обществе и спасти трон Николая II, что в принципе ему в конечном счете тогда удалось сделать. Позже он признавался: «Сердцем я за самодержавие, -- умом за Конституцию, самодержавию я всем обязан и люблю его, а умом понимаю, что нам нужна Конституция». Однако правые партии считали его левым, а либералы-кадеты утверждали, что в политике он пошел намного правее, чем мог бы. К тому же и сам Сергей Юльевич проявлял колебания: от реформ в усовершенствовании государственного порядка до призыва к беспощадному подавлению Московского вооруженного восстания в декабре 1905 г., за что его резко осуждали левые партии.

В апреле 1906 г. у Витте усилился конфликт с царем, что вынудило его подать в отставку. Продолжившего в основном его политику Столыпина ждала судьба еще хуже -- этот премьер был убит в 1911 г. с молчаливого одобрения придворных кругов. Деградирующее самодержавие оказалось не в состоянии понять и оценить значение реформ Витте, способных предотвратить революционные катаклизмы. Даже современники отмечали, что появление такого выдающегося деятеля в общественной жизни, как С. Ю. Витте, создало новую политическую обстановку, новое политическое положение в стране и при твердой поддержке его действий со стороны общественных сил, властных структур, Николая II, страна могла бы пойти действительно другим путем.

При всей значимости С. Ю. Витте в судьбах реформ в России, яркой индивидуальности талантливого организатора, оценка его деятельности в истории неодинакова и противоречива. Недоброжелатели считали его беспринципным политиком, неопытным дельцом в народном хозяйстве, плохо знавшим русскую действительность. Одни считали его либералом, другие -- консерватором, третьи утверждали, что он не был ни тем ни другим и временами проявлял себя реакционером. Однако чаще давалась положительная характеристика и очень высокая оценка его деятельности. Один из лидеров кадетской партии П. Н. Милюков писал в своих воспоминаниях о Витте: «Это был редкий русский самородок -- со всеми достоинствами этого типа и с большими его недостатками. Конечно, он стоял головой выше всей той правящей верхушки, сквозь которую ему приходилось пробивать свой собственный путь к действию». В исторической литературе имеют место сравнения великого немецкого канцлера О. Бисмарка с С. Витте. На рубеже XIX--XX вв., когда решались проблемы модернизации России, ему не находится равного реформатора. П. Б. Струве, считавший Витте исключительно одаренным человеком, писал: «В истории русского управления мало фигур можно поставить рядом с Витте, и одного только человека можно поставить выше его: Сперанского...» Но Витте не только разрабатывал реформы, но и претворял их в жизнь. Будучи убежденным монархистом, Витте содействовал буржуазному развитию и модернизации страны, придав российскому капитализму европейский облик.

2. Частная экономия и национальная экономия

Известно, что классическая политическая экономия проповедует полное невмешательство государства в экономическую жизнь граждан. Проповедь эта основана на следующем положении, провозглашенном Адамом Смитом: "То, что составляет благоразумие в поведении каждого семейства в частности, не может ни в какой мере представлять сумасшествия в поведении большого государства. Преследуя исключительно свои собственные интересы, всякий человек неизбежно работает в интересах общества". Из этого положения Адам Смит и его последователи выводят заключение, что всякое стеснение международной торговли с целью поощрения отечественной промышленности - нелепо, что нация, точно так же как и отдельный человек, должна покупать предметы там, где их возможно дешевле достать, и что, таким образом, для достижения высшего общественного благосостояния необходимо следовать принципу laissez faire, laissez passer. национальный экономия материальный капитал

Смит и Сэй уподобляют народ, желающий поощрять внутреннее производство посредством ввозимых пошлин, портному, тратящему труд на шитье для себя сапог, и сапожнику, который пожелал бы увеличить свое производство установлением входной платы в свое помещение. "Как! - говорит Лист, - разве благоразумие в частной экономии составляет также благоразумие в экономии общественной? Разве в природе человека заботиться о нуждах будущего в той же мере, как это в природе нации и государства? Всякий, предоставленный самому себе, думал бы только о своих собственных нуждах и самое большое о своем ближайшем потомстве; люди же, собранные в общество, заботятся о нуждах и удобствах самых отдаленных поколений: с этой целью они подвергают живущее поколение лишениям и жертвам, которых ни один человек с рассудком не может ожидать от отдельных людей. Может ли отдельный человек при ведении своих частных дел иметь в виду защиту отечества, общественную безопасность и тысячу других целей, достижимых только обществом? И общество не налагает ли вследствие сего ограничений на свободу людей? Не требует ли оно жертвы части их прибыли, их интеллектуального и морального труда и даже их жизни?"

Далее Лист представляет целый ряд неотразимых доводов, отвергающих вышеприведенное положение классической политической экономии, отождествляющее идею частной экономии с идеей экономии национальной. Мы не станем останавливаться на этих доводах, так как ошибочность положения, против которого они направлены, ныне уже признается большинством экономистов и сознается общественным мнением.

Так как всякая крайность вызывает противоположную крайность, то и принцип государственного невмешательства во имя свободы людей вызвал принцип государственного порабощения, также не согласный с учением Листа, принцип, ныне проповедуемый школою государственного социализма во имя права людей на известное материальное благосостояние. Обе эти крайности должны умеряться правильным пониманием отечественной действительности, достигаемым проникновением общественного познания национальными идеями и интересами.

Что касается таможенных пошлин, то они также представляют меру, которая не достижима индивидуальной деятельностью людей. Государство, устанавливая пошлины, не делает ничего такого, что отдельные лица умеют или могут сделать лучше, но делает то, чего частные лица не могут сделать лучше, несмотря ни на их знания и способности, ни на их энергию. Таможенные пошлины, не представляя собою непосредственного вмешательства в экономическую частную деятельность, составляют охрану, обеспечивающую и развивающую эту деятельность. "Уверение школы, - говорит Лист, - что протекционная система влечет за собою незаконное и антиэкономическое вмешательство правительства в употребление капиталов и промышленную деятельность частных лиц, падает само собою, если иметь в виду, что причина такого вмешательства заключается в коммерческих порядках, устанавливаемых иностранцами, и что только посредством протекционной системы возможно отстранить гибельные последствия, проистекающие от чужеземной политики. Когда англичане (говоря о России, следовало бы сказать - немцы) устраняют зерновые продукты из своих рынков, то разве они не воспрещают нашим земледельцам сеять хлеб, который при свободном ввозе они отправляли бы в Англию? Когда они устанавливают на нашу шерсть, наши вина, наше строительное дерево столь высокие пошлины, что отправка этих продуктов в Англию почти прекращается от мероприятий британского правительства, то разве некоторые из отраслей наших промышленностей не сокращаются от мероприятий сего правительства? Следовательно, очевидно, что в подобных случаях иностранные законоположения дают нашим капиталам и производительным силам такое направление, которого они сами по себе не приняли бы. Из этого ясно, что, если мы не будем давать отечественной промышленности, посредством нашего законодательства, направления, согласного с собственными национальными интересами, то этим мы не помешаем чужим странам направлять нашу промышленность в их интересах и останавливать развитие наших производительных сил. Но что благоразумнее и выгоднее для наших граждан: предоставить направлять нашу промышленность иностранному законодательству или направлять ее самим сообразно нашим выгодам?"

"Когда школа, - продолжает Лист, - проповедует, что покровительственные пошлины предоставляют туземным фабрикантам монополию в ущерб потребителям, то она занимается дурным ябедничеством; ибо всякий человек в стране свободен эксплуатировать внутренние рынки, обеспеченные национальной промышленностью, значит - не может быть речи о частной монополии; покровительственные пошлины устанавливают для всех наших соотечественников сравнительно с иноземцами привилегию тем более законную, что подобными же привилегиями пользуются иноземцы у себя дома, следовательно, покровительственные пошлины только ставят наших соотечественников на одинаковую с ними доску. Покровительственные пошлины не устанавливают абсолютной привилегии ни в пользу производителей, ни в ущерб потребителей; ибо если производители запрашивают вначале преувеличенные цены, то это происходит потому, что они должны уравновешивать значительный риск потери и громадные жертвы, всегда имеющие место при организации производства. Но против несоответствующего преувеличения барышей и их продолжительности потребители находят гарантию во внутренней конкуренции, которая затем проявляется и которая обыкновенно роняет цены значительно ниже тех размеров, которые имели бы место только при заграничной конкуренции. Если земледельцы, которые составляют главных потребителей мануфактур, платят за фабричные изделия дороже, то они за это неудобство широко вознаграждаются усилением спроса на земледельческие продукты и увеличением их стоимости".

Но если даже согласиться с положением, выставленным классической политической экономией, что собственный интерес заставляет людей производить ценности лучше, чем всякие меры правительства, и что потому свободной деятельностью наилучшим образом достигается увеличение богатства страны, которое представляет собой только сумму богатства частных лиц, то все-таки из этого нельзя вывести заключения о том, что покровительственные пошлины не только всегда излишни, но и вредны, ибо богатство страны зависит не столько от количества ценностей, но и от производительных сил страны. Если же ценности, которыми обладает страна, составляют сумму ценностей ее населения, то производительные силы страны не состоят из суммы производительных сил населения. Производительные силы страны, как это было указано ранее, зависят вообще от политического и социального положения нации и, в частности, от степени развития в ней разделения труда и ассоциации этих сил.

"Таким образом, по мнению Листа, ошибка классической политической экономии в ее воззрениях вообще на государственное вмешательство и, в частности, на покровительственные пошлины заключается также в том, что она рассматривает интересы нации с точки зрения арифметической суммы интересов лиц, ее составляющих. Очевидно, что таким образом классическая политическая экономия не устанавливает "системы национальной экономии", но "систему частной экономии народа или человечества". Поэтому-то она и не делает различия между народами, достигшими различной степени экономического совершенства, прилагая к ним всегда одни и те же мерки.

"Действительно, - говорит Лист, - в царствующей теории политическая экономия так похожа на частную экономию, что Ж.Б. Сей, когда, в виде исключения, дозволяет государству покровительствовать национальной промышленности, то ставит условие, что покровительство это дозволительно только тогда, если можно предполагать, что через несколько лет эта промышленность будет иметь возможность жить собственными силами; таким образом, он ее рассматривает, как ученика сапожника, которому для сапожного ремесла дают только несколько лет, дабы он мог затем обходиться без помощи своих родных".

3. Национальность и национальная экономия

Итак, классическая политическая экономия, или, как ее называет Лист, школа, представляет следующие существенные недостатки: "во-первых, химерический космополитизм, который не понимает национальности и потому не занимается национальными интересами; во-вторых, безжизненный материализм, который видит всюду только меновые ценности, не принимая во внимание ни нравственных, ни политических интересов настоящего и будущего, ни производительных сил нации; в-третьих, партикуляризм, разрушительный индивидуализм, который, не ведая природы социального труда и действия ассоциации производительных сил в ее наиболее возвышенных проявлениях, в сущности рассматривает лишь частную промышленность в том виде, в каком она развивалась бы при свободе отношений во всем человечестве, если бы оно не было расчленено на различные нации.

Она упускает из виду, что между отдельным человеком и человечеством существует еще особая экономическая единица - нация. Эта единица представляет собою нечто органически целое, связанное верою, отдельностью территории, кровью, языком, литературою и народным творчеством, нравами и обычаями, государственными началами и учреждениями, инстинктом самосохранения, стремлением к независимости и прогрессу и проч. Единицы эти не выдуманы людскою фантазией или капризом, а сложены исторически, самою природою и законами общежития. Они составляют необходимое условие общечеловеческого развития. "Цивилизация человечества, - говорит Лист, - недостижима иначе, как посредством цивилизации и развития наций, точно так, как отдельный человек, главным образом, посредством нации и в ее лоне достигает умственного развития, производительной силы, безопасности и благоденствия".

Между нациями существуют громадные различия. Между ними встречаются великаны и карлики, могущественные и разлагающиеся, достигшие совершенства в нравственном и материальном отношении, - и находящиеся в варварском состоянии. Но тем не менее, все нации, так же как и отдельные люди, обладают инстинктом самосохранения, а потому ради сохранения независимости готовы на чрезвычайные жертвы. "Миссия политической экономии, - говорит Лист, - заключается в экономическом воспитании наций с целью приготовления их ко вступлению, в будущем, во всеобщую международную ассоциацию".

Что же нужно нации для того, чтобы признавать ее положение нормальным? Она должна прежде всего занимать достаточное пространство, снабженное разнообразными материальными источниками богатства и соответствующим сему пространству населением. В этом заключаются основные условия морального и материального развития нации и ее политического могущества. Нация с недостаточной территорией и населением, в особенности, если население это имеет неодинаковый язык, не может рассчитывать на значительное и прочное развитие литературы, наук и искусств. При малом протяжении она не может развить все области труда и дать надлежащий рост разделению занятий и ассоциации производительных сил. Она должна иметь свободный доступ в океаны; в противном случае нация не может обладать национальным флотом и иметь всесветное политическое значение - влиять на народы отставшей культуры и иметь средство для прочной и независимой международной торговли. Ее территория должна быть более или менее очерчена морями, реками и горами. Но экономическое значение нации еще не обусловливается этими элементами; оно зависит также от религии народа, его нравственных начал, его государственных идей и всех его индивидуальных особенностей. При экономическом развитии нации последовательно переживают следующие состояния: дикое, пастушеское, земледельческое и мануфактурное, и наконец, одновременно - земледельческое, мануфактурное и торговое.

История указывает, что последовательный переход наций до последней из указанных стадий их развития совершается лучше всего посредством свободной торговли с нациями более культурными, но установление в стране более или менее совершенной мануфактурной промышленности, создание значительного национального флота и развитие обширной всесветной торговли нигде не достигалось и не может быть достигнуто иначе, как посредством государственного содействия. Это содействие и выражается установлением протекционной системы, заключающейся в таможенных пошлинах, различных премиях и т.п. Без протекционной системы еще ни одна страна не переходила из земледельческого состояния в состояние значительного развития мануфактурной промышленности, национального флота и всесветной торговли. Когда, наконец, страна достигнет высшей стадии своего экономического развития, ее национальные мануфактуры и флот настолько окрепнут, что будут находиться вне опасности от иностранной конкуренции, то в ее интересе постепенно возвращаться к полной свободе торговли. Фритредеры утверждают, что для нации решительно все равно, обменивает ли она свои мануфактуры на иностранные земледельческие продукты или свои земледельческие продукты на иностранную мануфактуру, и это им также служит одним из оснований отрицать необходимость пошлин для развития отечественной мануфактуры. В этом мнении, замечает Лист, заключается полное непонимание природы экономических международных отношений. По его мнению, "нация чисто-земледельческая не может развить до высокой степени свою внутреннюю и внешнюю торговлю, свои пути сообщения и свой торговый флот; она не может совершить значительных успехов в умственном, социальном и политическом развитии; она не может приобрести соответствующего ее природному положению политического значения; она не в состоянии влиять на цивилизацию и прогресс отсталых народов и основывать колонии". Страна чисто-земледельческая стоит бесконечно ниже страны земледельческой и вместе с тем мануфактурной. Первая в экономическом и политическом отношениях всегда в более или меньшей степени, зависит от иноземцев, которые получают от нее земледельческие продукты в обмен на свои фабричные изделия. Она не может сама определить объем своего производства; она должна ожидать спроса заграничных покупателей. Покупатели же эти, т.е. мануфактурные и вместе с тем земледельческие нации, сами производят громадные массы сырья и съестных припасов, а потому и требуют от земледельческих народов только такое количество, которое необходимо для покрытия их дефицита. Следовательно, чисто земледельческие страны зависят, относительно сбыта их производства, от большего или меньшего урожая в странах земледельческих и вместе с тем мануфактурных; они, кроме того, имеют конкурентов в прочих земледельческих странах; таким образом, и без того ненадежные рынки сбыта, вследствие этой конкуренции, делаются еще менее надежными.

Фритредеры считают протекционную систему выдумкою взбалмошных умов. Но история свидетельствует, что система эта представляет собою средство к национальной независимости и могуществу. "Идея независимости и могущества, - говорит Лист, - родится вместе с идеей нации. Школа не обратила на это внимания, потому что она избрала предметом своих исследований не экономию различных наций, но экономию общества вообще, иначе говоря, всего человечества". Если представить себе, что все нации уничтожатся, т.е. сольются во всемирную конфедерацию, то только протекционная система будет действительно взбалмошной выдумкой. Но покуда существует национальный антагонизм, проявляющийся в различных ограничениях и почти непрерывных войнах, проповедь свободы торговли является полнейшим непониманием действительности. "Война, - говорит Лист, - производит разрушительное действие в международных сношениях. Ею земледелец одной страны совершенно отделяется от мануфактуриста, живущего в другой. В то время, как мануфактурист, в особенности если он принадлежит к нации торговой и со значительным флотом, еще находит возможность свободно снабжаться от туземных земледельцев, а равно из тех стран, которые ему остаются доступными, - земледелец терпит вдвойне от нарушения взаимных сношений. Он ощущает недостаток в рынках сбыта для своих произведений, а вместе с тем недостаток в нужных ему мануфактурах; он одновременно ощущает стеснение в производстве и потреблении". По мнению Листа, войны для земледельческих стран имеют ту хорошую сторону, что они ускоряют введение в них мануфактур. Перерыв или стеснение международных сношений, производимые войнами, вынуждают земледельческие страны основывать мануфактуры, которые, если, конечно, страна управляется лицами, понимающими ее интересы, затем уже должны по необходимости поддерживаться надлежащей протекционной системой.

Большая нация должна базировать свою экономическую жизнь на внутреннем производстве и потреблении, для чего ей необходимо пройти период действия протекционизма. "Школа, - говорит Лист, - не может отрицать, что внутренняя торговля народа в десять раз больше внешней даже в тех случаях, когда последняя достигает высшей степени своего развития; но она отсюда не сочла нужным вывести следующее простое заключение: что в десять раз полезнее эксплуатировать внутренние рынки, сохранив их за собою, нежели искать богатства вне, и что внешняя торговля может достигнуть серьезного значения только там, где национальная промышленность дошла до степени высшего развития".

Когда Лист писал свое сочинение, Германия находилась в такой же экономической зависимости от Англии, в какой мы находимся ныне от Германии, и потому в заключение рассматриваемого отдела его книги он дает следующий совет своим соотечественникам, который нам не мешает принять к сведению.

"То, что Англия значительно ушла вперед в мануфактурах, мореплавании и торговле, не должно отклонять народы, призванные условиями своей территории, своим могуществом и способностями к развитию мануфактур, вступить в соперничество со страной, держащей скипетр мануфактур. Мануфактуры, торговля и торговое мореплавание имеют будущность, которая превзойдет настоящее настолько, насколько настоящее превосходит прошедшее. Достаточно иметь мужество верить в обширную национальную будущность и выступить в путь с этой надеждою. Но, прежде всего, необходимо обладать национальным разумом для того, чтобы теперь посадить и поддерживать дерево, которое даст громадные плоды только будущим поколениям. Нужно прежде всего, чтобы отечество завоевало для себя свои отечественные рынки".

Инструментальные силы или материальный капитал страны. Лист обращает внимание на то, что Адам Смит и его ближайшие последователи придавали понятию о капитале различное значение по объему. Обыкновенно под словом "капитал" они разумеют не только материальные, но и интеллектуальные, а равно и социальные средства воспроизводства. Но иногда под этим словом они подразумевают лишь материальные средства воспроизводства, т.е. то, что Лист называет инструментальными силами. На этой неопределенности понятия о капитале Адам Смит построил против протекционизма следующее возражение, которое в той или другой форме повторяется и доныне всеми его последователями:

"В действительности может случиться, что при помощи протекционизма страна приобретет ту или другую отрасль мануфактуры скорее, нежели бы она ее приобрела без протекционных мер, и что после некоторого времени эта отрасль будет производиться в стране так же дешево, и даже дешевле, чем за границей. Но хотя это и может случиться, тем не менее, из этого отнюдь не следует, чтобы общая сумма промышленности или доходов общества могла когда-либо от сказанных мер увеличиться. Промышленность общества может увеличиться лишь по мере увеличения его капитала, а этот капитал может увеличиться только в пропорции сбережений общества. А так как протекционные меры имеют ближайшим последствием уменьшение общественных сбережений, то, несомненно, что то, что уменьшает сбережения общества, не может увеличивать его капитала скорее того, как бы он увеличился сам по себе, если бы оставили капитал и промышленность искать их естественное назначение".

Лист указывает, что приведенное рассуждение Адама Смита, на котором базируются все его последователи, совершенно неправильно, так как оно основано на целом ряде погрешностей.

Прежде всего, очевидно, что в нем Адам Смит придает капиталу узкое, так сказать, меркантильное значение, подразумевая под этим словом меновые ценности. Затем неправильно указание на то, что доходы нации зависят преимущественно от материальных ценностей. Эти доходы зависят преимущественно от массы интеллектуальных и физических сил народа, от его социального и политического прогресса и, главным образом, от более совершенного разделения труда и производительных сил страны. Увеличение материальных капиталов страны происходит преимущественно от преобразования непроизводительных сил природы в ценные предметы. В рассуждении Адама Смита совершенно упускается из виду влияние на увеличение богатства цивилизации, могущества страны, ее большей или меньшей независимости. Оно не принимает во внимание, что протекционизм привлекает в страну иностранные капиталы. Оно совершенно бездоказательно утверждает, будто бы мануфактуры могут водворяться в стране сами по себе, естественным путем, ибо история показывает, что всюду мануфактура создавалась посредством протекционизма. Оно вообще уподобляет нацию рантье. Но теория сбережений, годная для купца, привела бы нацию к нищете, к бессилию, варварству, к разложению. Там, где всякий сберегает и лишает себя всего того, что может лишить - нет никакого стимула к производству. Там, где всякий бы думал только о сбережении меновых ценностей, уничтожились бы интеллектуальные силы, без которых невозможно производство. Нация, составленная из таких скупердяев, отказалась бы от самозащиты, и тогда, когда все ее сбережения сделались бы достоянием иностранцев, она поняла бы, что богатство страны достигается иными путями, нежели богатство рантье. Даже благоразумный рантье не мог бы придерживаться теории сбережений. Он во всяком случае должен предпочесть, и именно для увеличения меновых ценностей, дать надлежащее образование своим детям - в ущерб своим сбережениям.

Список использованной литературы

1. История России в вопросах и ответах. Сост. С.А. Кислицын. Ростов н/Д. 2001, с. 340-344. Автор М.Е. Трусова

2. Золотой рубль графа Витте. // Экономика и жизнь. №52. 1997

3. тория Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX начала XX в./Сост.: С.В. Миропенко. М., 1991..

Размещено на Allbest.ru