Технико-экономические предпосылки неравенства и книга Т. Пикетти "Капитал в XXI веке"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Технико-экономические предпосылки неравенства и книга Т. Пикетти «Капитал в XXI веке»

Маслов Г.А. ведущий научный сотрудник Института нового индустриального развития им. С.Ю. Витте, аспирант экономического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

В статье рассмотрены причины современного роста актуальности исследований по проблемам неравенства, и, в частности, предпосылки популярности книги «Капитал в XXI веке». Внимание сосредоточено на технико-экономических параметрах экономической реальности как на ключевом факторе формирования и распространения теоретических направлений. Обосновывается рост актуальности темы неравенства в связи с научно-техническими революциями, а также приводятся аргументы в пользу необходимости дальнейших исследований, посвященных перспективам развития экономической теории

Ключевые слова: развитие экономической теории, «Капитал в XXI веке», технико-экономические параметры, неравенство, прогноз развития теории

В последнее время можно было зафиксировать большой интерес к книге Т.Пикетти «Капитал в XXI веке», причем это имело и имеет место во всех странах, в которых данная книга была издана. Последовавшее широкое обсуждение продолжает осуществляться как на академических, так и публицистических площадках. В дискуссиях звучат разные оценки, но тот факт, что, во-первых, книга получила самые высокие оценки среди многих представителей крупнейших средств массовой информации, знаменитых и заслуженных экономистов1, а во-вторых, заставила обратить на себя самое пристальное внимание разных кругов исследователей и рядовых читателей, не вызывает сомнений.

Можно однозначно сказать, что популярность работы, продаваемость огромными тиражами стали следствием того, что автор четко среагировал на имеющийся общественный и академический запрос (в данном случае в наиболее развитых странах, которым в преимущественно посвящен «Капитал XXI века»). Проблема социально-экономического неравенства, безусловно, волновала общество во все времена своего существования, но стоит поставить вопрос о наличии закономерностей роста актуальности темы неравенства. Логично будет предположить, что внимание к этим исследованиям имеет связь с самим уровнем неравенства, однако такой ответ не позволяет сказать о первопричинах динамики неравенства. Следовательно, нельзя сказать и когда, при каких обстоятельствах наиболее вероятно появление следующего этапа роста исследовательского внимания к неравенству (о важности постановки этого вопроса будет сказано в завершении текста).

Безусловно, нельзя представить абсолютно неоспоримые доказательства действия определенных, четко фиксируемых факторов увеличения неравенства и степени их влияния, тем более в ограниченном объеме работы -- дискуссии в экономической науке, длящиеся столетиями, не прекращаются. Однако можно попытаться выделить на основе исторического опыта ключевые тенденции экономического развития, которые способствовали ускорению неравенства и росту к нему внимания в экономической теории.

Важнейшим инструментом этого исследования является анализ масштабных статистических данных, которые привел Т. Пикетти, что можно назвать одним из главных, если не главным «козырем» «Капитала в XXI веке». Казалось бы, несколько странно называть в качестве основной заслуги книги, которая «покоряет мир»2 демонстрацию фактических данных саму по себе. Однако, как отмечает сам Т. Пиккети, в области исследования неравенства и его регулирования до сих пор имеются серьезные пробелы в статистическом обеспечении, которые необходимо восполнять для эффективного решения поставленных проблем. Факт наличия этих пробелов говорит о сложности составления соответствующих статистических баз, что ставится в заслугу французскому экономисту и его коллегам проведение подобной сверхмасштабной работы. В то же время следует отметить, что данная статистика требует достаточно аккуратного своего применения. Существуют объективные значительные погрешности при оценке ряда показателей (особенно относящихся к давним периодам времени). Например, трудно дать точную рыночную оценку имуществу, не находящемуся в торговом обороте, тем более факт наличия некоторой доли имущества иногда и вовсе остается неизвестным для контрольных органов. При расчете определенных данных существует несколько методологических подходов со своими преимуществами и недостатками, и выбор одного из них автоматически приводит к расхождениям и ограничениям в использовании. Ряд критиков даже прямо указывают на высокую ненадежность данных3. Таким образом, признавая большую заслугу автора и его помощников в сборе и систематизации статистики, не стоит преувеличивать ее точность, основывая на этом безапелляционность последующих выводов.

Со времени рождения и распространения капитализма, этапа первоначального накопления капитала первые господствовавшие экономические теории в большей степени концентрировались на изучении сфер обмена и производства, уделяя проблемам распределения продукта, доходов между социальными группами скорее второстепенное значение. Первые классики политэкономии, исходившие из концепций «естественного» рыночного порядка, отмечали наличие противоречий интересов различных классов. Однако эти противоречия, согласно их позиции, не приводили к подрывающим эффективность всей экономической системы последствиям. С точки зрения справедливости, морали капитализм также виделся благоприятной моделью развития, так как в условиях рынка все агенты равноправны и обладают большой свободой действий. Действительно, стабильная экономическая система мануфактурного капитализма с остававшимся доминированием сельского хозяйства в структуре производства сохраняла относительно постоянную структуру распределения доходов, высокую степень конкурентности рынков, видов производств, не требующих крупной концентрации капитала (слово «относительно» важно не упускать).

С распространением достижений промышленной революции производительность резко стала увеличиваться. В то же время при ее колоссальном росте положение рабочих существенно не улучшалось, если улучшалось вообще. «Доступность» обучения трудовой деятельности расширила рынок рабочей силы, одновременно оставляя возможность собственникам средств производства удерживать зарплату на минимальном уровне. Высокая производительность машин делала интенсификацию производства, оборачивающуюся тяжелыми условиями труда, привлекательной для капитала. Таким образом, неравенство проявилось как с точки зрения распределения доходов, так и изначального распределения ресурсов, порождающего новый тип отношений внутри капитализма. Степень противоречия между капиталистами и наемными работниками резко возросла, сфокусировав общественную мысль на этом вопросе. Первые социалистические теории ставили проблему неравенства в качестве главного объекта своего исследования, оценку этого явления, способы его преодоления.

Индустриальный капитализм входил в зрелую стадию своего развития, одновременно закрепляя и свойственные ему противоречия. Сохранялась тенденция усиления неравномерного распределения богатства и доходов. Так, несмотря на продолжающийся рост производительности «С 1800 по 1860 год зарплаты рабочих не росли, оставаясь на очень низком уровне -- практически на том же, что в XVIII и предшествующих веках, а в некоторых случаях даже ниже» [3, с. 26]. Неудивительно, что неравенство в середине и второй половине XIX века является важнейшей исследовательской темой, отраженной в работах экономистов различной направленности (от манчестерской пролиберальной школы, продолжая «компромиссной» линиейДж.Ст. Милля и заканчивая работами К.Маркса и его последователей).

Примерно со второй трети XIX века можно зафиксировать определенное сглаживание неравенства в развитых странах, и в немалой степени это поспособствовало расколу в марксизме, появлению так называемого ревизионизма. Кроме того, в экономической науке родилась маржиналистская революция, существенно сместившая основной предмет исследования.

В конце XIX -- начале XX веков проблема неравенства по-прежнему остро стояла в общественной жизни и менее резко в академической среде. При этом основы неравенства приобрели качественно новый облик. Вторая научно-техническая революция изменила тип хозяйствования капиталистической системы, во многом оторвав ее от собственных классических основ4. Создание новых отраслей производства привело к колоссальному увеличению разнообразия продуктовой массы, диверсификации отраслей, росту специализации. Новые отрасли, требующие крупных капитальных затрат обусловили стремительное формирование акционерного капитала, большей роли банков, что в конечном счете предопределило окончательное становление и господство финансового капитала. Необходимость использования больших средств и особенных процессов производства обусловило радикальную монополизацию экономики (особенно в США).

Таким образом, к прежнему основному источнику неравенства между капиталистом и наемным работником добавляется монополизм. Он породил не только преимущества в ценообразовании, наличии положительной отдачи от масштаба, описываемые неоклассической теорией (так называемая монопольная рента), но можно говорить и о последовавшем обострении международной обстановки, империализме. Внутриобщественные противоречия стали связаны не только с распределением доходов от продаваемых продуктов, рыночной властью, но и отношением к месту в разделении труда. Например, принадлежность к производству товаров военного заказа или к разрастающемуся финансовому сектору подразумевала дополнительные выгоды.

В основном последователи марксизма сконцентрировались на анализе возникших противоречий: Р. Гильфердинг, В. Ленин, К. Каутский, Р. Люксембург и ряд других виднейших марксистов затрагивали темы монополизма, империализма, увеличения роли финансового капитала в контексте влияния на межклассовые отношения, неравенство. Однако как уже было отмечено, в общественно-политической жизни отклик на эти работы оказался большим, чем в научной литературе -- исторические события стали развиваться в стремительном ключе. Помимо этого, зарождение институциональной теории (традиционный, «старый» институционализм) в значительной степени создавалось на базе изучения новых явлений, знаменующих новый тип неравенства. В частности, Т. Веблен исследовал процессы особых маркетинговых стратегий монополий, характера потребления одних социальных групп в противопоставлении с другими, возникновения «праздного класса».

Первая мировая война, явившись средством разрешения геоэкономических конфликтов и кризисных явлений, временно сняла остроту неравенства, что следует из снижения как имущественного неравенства, так и неравенства по доходам (опять же, по данным Т. Пикетти). Этому способствовали как сами военные потрясения, так и государственные меры. Именно этим Т. Пикетти объясняет снижение неравенства, показанное С. Кузнецом, а не автоматическими действиями рынка. Тем не менее, коренные противоречия сформировавшейся ранее экономической системы кардинальным образом не разрешились -- в конечном итоге мир, особенно развитые страны втянулись в Великую депрессию. Подобное потрясение дало толчок кейнсианской макроэкономике, хотя важно отметить, что кризис стал не причиной, а поводом ее распространения и закрепления в «мейнстриме» экономической науки. Глубинной же основой стала общая тенденция усложнения экономической системы, более масштабного обобществления производства, что приводило к появлению бoльших диспропорций, хроническому неравновесию. Кейнсианские модели cреагировали на эти меняющиеся условия (то же можно сказать и о шведской школе). Из их предпосылок следовали выводы о необходимости государственного вмешательства в рыночные процессы. Неустойчивость экономики поставила вопрос о сдерживании расширения неравенства не только с точки зрения «справедливости» распределения, но и для поддержания покупательной способности широких слоев населения как условия устойчивости экономического развития.

Таким образом, наметилась долгосрочная тенденция регулирования уровня неравенства и поддержка его на исторически низших уровнях. Это вызвало снижение градуса дискуссий о неравенстве -- обосновывалось достижение гармонии, понимаемой как развитие, плоды которого достаются всем в схожей степени. Острее эти проблемы рассматривались в отношении межстранового сопоставления как актуальные вопросы для стран «Второго» и «Третьего» миров, многие из которых получили независимость совсем недавно, хотя данное направление не выходило на первый план.

Зарождение информационной революции развитые страны встретили в условиях значительного исчерпания возможностей предыдущей модели развития, симптомом чего стала устойчивая стагфляция и кризис 1970-х. Необходимость решения этих проблем в новых условиях с одновременным стимулированием внедрения возникающих достижений информационной эпохи (начало 5-го технологического уклада) выразилась в смене господствующей парадигмы экономической теории. Монетаризм и «родственные» ему направления, заняв доминирующее положение, сфокусировались в своем главном предмете исследования и наиболее главных рекомендациях на стабилизацию финансового сектора, что можно назвать одним из инструментов поддержания инвестиционной активности, в том числе в инновационных отраслях. «Оборотной» же стороной проводимой политики стало усиление неравенства в доходах и богатстве, которое, если говорить об англосаксонских странах, в немалой степени притормозилось уже вначале 1990-х (уход с руководящих постов М. Тэтчер и Р. Рейгана), но общий курс на либерализацию не был заменен5.

При этом важно сказать об особенностях этого периода витка неравенства. Накопленный рост производительности высвободил большую часть рабочей силы в сферу услуг, во многом в финансовый сектор и «креативные» профессии. В этих областях, во-первых, наиболее ценны уникальные качества сотрудника, во-вторых, обладание информацией (что впоследствии стало основанием ее добавления к «традиционным» факторам производства) и, в-третьих, усложнением контроля хозяевами фирм за наемными работниками «творческих профессий».

Эти факты привели к феномену рыночной власти инсайдеров, особому (в данном случае имеется ввиду с точки зрения источников и величины дохода) классу топ-менеджеров. Таким образом, к прежнему «противопоставлению» капиталист -- наемный работник добавилась группа верхних слоев в иерархии персонала фирм.

Сам новый характер труда наиболее квалифицированных работников способствует ситуации winnertakesitall, то есть ставшие теми или иными путями «лучшими», агенты получают не просто наиболее высокое вознаграждение, а приобретают монопольные прерогативы (в этой связи ведутся дискуссии, например, об оправданности сверхвысоких доходов Б. Гейтса, элитных спортсменов и артистов, о чем также упоминает Т. Пикетти).

Не оправдался в той степени, на которую были надежды, прогноз ослабления монополий, возвращения к классическому состоянию XIX века индустриального капитализма совершенной конкуренции. Достаточно взглянуть на показатели хозяйственной деятельности наиболее крупных фирм [8].

Теория предельной производительности, как было статистически показано Т. Пикетти, в новых условиях проявила себя малосостоятельной, то есть шансы широким слоям населения получить эквивалентное вознаграждение за свой труд не были велики. Таким образом, как отмечается многими, силы сближения (главной из которых является более полный доступ к образованию) слабее сил расхождения и неравенство устойчиво растет.

Итак, проведя краткий исторический обзор можно связать всплески неравенства с качественными скачками в уровнях технологий, производительности. Более того, каждый из этих скачков получил закрепившийся термин, каждому «присвоен» соответствующий порядковый номер в последовательности промышленных революций. С течением времени актуальность изучения неравенства повышалась и в экономической теории, причем на каждом этапе у экономических систем имелась своя специфика состава неравенства и ее оснований. Соответственно, и теории, посвященные неравенству, меняли свое содержание. Устойчивость связи реальности с содержанием господствующей теории признается большинством исследователей истории экономических учений. Однако, во-первых, как видится, внимание к этой связи несколько ослабло за последние 50-100 лет6, а во-вторых, на прямое воздействие непосредственно технико-экономических параметров на теорию указывается нечасто.

Говоря о сегодняшнем периоде, на который пришлись достижения третьей промышленной революции, стоит отметить, что внимание к неравенству скорее не имело до самого недавнего времени центральных позиций в науке и обществе. Причем изначально оно было обращено больше к проблемам всемирного неравенства, в контексте последствий глобализации (например, работа Дж. Стиглица «Глобализация: Тревожные тенденции» [4], занимая важное, но не главенствующее место в экономической теории. Применительно же к развитым странам растущее неравенство приобрело новую исследовательскую популярность как одна из реакций на кризис 2007-2009 годов.

Можно обоснованно предположить, что если бы «Капитал в XXI-м веке» вышел лет на 10 раньше, то количество его продаж и интенсивность посвященных ему научных дискуссий было бы на значительно меньше. Особенностью современного этапа развития является исторически высокий уровень потребления среди большой доли населения в развитых странах. Кроме того, либерализация последних десятилетий не устранила долгосрочную тенденцию растущей перераспределительной деятельности государства, что реализуется в значительных объемах социальных трансфертов. Тем самым, население, будучи обеспеченным стабильным потреблением основными благами «среднего класса» в меньшей степени, чем, скажем, 150 лет назад заботилось проблемами распределения доходов и богатства. Однако кризис и его последствия пошатнули уверенность в способности стабильного высокого уровня потребления. В этих условиях, когда многим пришлось заметно подзатянуть пояса, проблема продолжительной тенденции роста неравенства уже выходит на основные роли7.

Кратко следует сказать и о росте актуальности исторического подхода и выделения основных этапов, стадий на большом временном промежутке. Т. Пикетти исследовал явления неравенства за несколько столетий, захватив ряд качественно отличных экономических систем. Подобный подход также видится приобретающим свое распространение после проявления принципиально новых технико-экономических характеристик, когда нужно осмыслить различия смен эпох, попытаться выделить всеобщую историческую закономерность. Другими примерами можно назвать марксизм и немецкую историческую школу, теории стадий роста Н.Кондратьева и У. Ростоу, «постиндустриалистов» Д. Белла и Э. Тоффлера, новую экономическую историю Д. Норта.

Возвращаясь к неравенству, сложно дать точную оценку, в каких формах и в какой степени в будущем оно будет развиваться, и тем более, как его будут исследовать, какие выводы последуют, и вообще в какой степени и когда такие исследования будут наиболее востребованными. Если следовать самой общей исторической логике, то неравенство будет волновать общество и экономистов пока не возобновится устойчивый всеобщий рост благосостояния и/или не начнут активно внедряться достижения четвертой промышленной революции. Тогда потребуется больше внимания уделять выработке теорий, отталкивающихся от новых технико-экономических условий и развития экономики в целом8. Затем, вполне вероятно, что новая экономическая система не обеспечит автоматического сглаживания неравенства, а даже обострит его еще больше, и через некоторое время дискуссии о неравенстве вновь займут свое важное место. Однако для выработки обоснованного ответа требуется масштабная работа, хотя и она полной не будет, так как все предсказать и учесть невозможно.
Сейчас же важно отметить прикладную (вкупе с общепознавательной) значимость исследований движения экономической теории вообще, и воздействия на нее экономической реальности, формируемой значительным образом техническими изменениями в частности. На результатах подобных исследований можно выстраивать прогноз востребованности теорий в будущем и осуществления предварительной теоретической «подготовки» (проведя соответствующий анализ возможных технико-экономических изменений) для успешного ответа на вызовы будущего.

Т. Пикетти предлагает установление высокого прогрессивного налога, который значительно повысил бы налоговое бремя на самых богатых на всемирном уровне. Однако это сталкивается с проблемами на уровне не только координации действий национальных налоговых органов, но даже на уровне обеспечения прозрачной и точной статистики по распределению доходов, их источников и богатства, несмотря на развитость информационных технологий -- и это мешает обнаружению средств, убегающих в оффшоры. Причина этого видится в недостатке исследований по развитию статистического обеспечения и анализа противодействия нелегальным схемам, что можно назвать одним из примеров того, как теория не успела за вызовом времени.

История не терпит сослагательного наклонения, поэтому однозначно утверждать, что было бы, если бы теория двигалась в другом направлении нельзя. Однако можно зафиксировать, что теоретические исследования, реагируя на явления реальности, естественным образом имеют свойство появляться с определенным временным лагом. Таким образом, пытаясь действовать на опережение, теория могла и может оперативнее и эффективнее отвечать на вызовы реальности.

Технологии четвертой промышленной революции, шестого технологического уклада своим характером обещают неизбежные, возможно коренные изменения экономических систем и всего общества. Они открывают широчайшие возможности развития, но вместе с тем несут и большие риски тяжелых последствий в случае своего безответственного применения. Предварительное изучение возможных направлений этого развития и перспектив эволюции теории представляется действенным инструментом, который позволит полноценно пожинать плоды новых технологий, а не требовать их обуздания.

экономический неравенство реальность капитал

Литература

1. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал. В 2-х тт. Т.2. Теория: Глобальная гегемония капитала и ее пределы («Капитал» re-loaded). -- Изд. 3-е, испр. и сущ. доп. -- М.: ЛЕНАНД, 2015. -- 912 с. (Размышляя о марксизме. № 101; Библиотека журнала «Альтернативы». № 51.)

2. Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений. -- М.: Экономика, 1995. 544 с.

3. Пикетти Т. Капитал в XXI веке. -- М.: Ад Маргинем Пресс, 2015. -- 592 с.

4. Стиглиц Дж. Ю. Глобализация: Тревожные тенденции / Пер. с англ. и прим. Г.Г.Пирогова. -- М.: Мысль, 2003.

5. GilesСh. Thomas Piketty's exhaustive inequality data turn out to be flawed // Financial Times. May 23, 2014.

Размещено на Allbest.ur