Кризис российской модели экономической системы как проявление общего кризиса мирового капитализма

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Кризис российской модели экономической системы как проявление общего кризиса мирового капитализма

1. Актуальность проблемы общего кризиса капитализма

социальный капитализм импортозамещение

Поражение социализма в СССР, ряде стран Восточной Европы и Монголии, распад СССР не означают выхода мирового капитализма из состояния его общего кризиса как мировой социально-экономической системы. Понятие общего кризиса капитализма связывалось марксистской политической экономией, теоретическими документами всех коммунистических партий прежде всего с Первой мировой войной, Октябрьской революцией, отпадением от этой системы России и образованием СССР, что положило начало функционированию двух противоположных по характеру общественно-экономического строя мировых систем. С точки зрения естественно-исторического развития капитализм уступил часть контролируемого им мирового пространства новой общественной формации и будущей новой цивилизации. Второй этап этого разрушительного для капитализма процесса с нарастающей силой выразился в распаде его колониальной системы в результате Второй мировой войны, в переходе ряда стран Восточной Европы и Китая к строительству социализма, в образовании мировой социалистической системы. Жизненное пространство капитализма постепенно сжималось как бальзаковская шагреневая кожа, что заставило развитые капиталистические страны, превосходившие по объему, качеству производства и уровню производительности труда своих наступающих дерзких противников, консолидировать во главе с США свои усилия в технико-экономическом, промышленном и военном отношении, развернуть мощную идеологическую кампанию против растущего социализма.

Распад СССР и переход к реставрации капитализма в России и в разной степени в других его союзных республиках, в большинстве стран мировой системы социализма ставят фундаментальный вопрос: не преодолен ли тем самым общий кризис мировой капиталистической системы? Положительный ответ на этот вопрос имел бы основания в том случае, если бы, во-первых, не сохранились страны, осуществляющие курс на строительство социализма, т.е. находящиеся непосредственно в переходном периоде к социализму на базе марксистско-ленинской идеологии с учетом их национально-исторической специфики: Китай, Вьетнам, Куба, Северная Корея, Лаос. Конечно, это лишь часть бывшей мировой системы социализма, но в одном только Китае проживает около одной пятой (19,3%) населения земного шара и производится по паритету покупательной способности (ППС) 16,3% мирового ВВП (в США -- 16,1%)!

Во-вторых, распавшаяся после Второй мировой войны колониальная система не восстановилась в прежнем виде, частично приобретя формы неоколониализма. Некоторые бывшие колонии стали вообще на путь самостоятельного политического и экономического развития, даже в оппозицию к метрополиям -- странам большой «семерки». Такие крупные страны, как Индия и ЮАР, вошли в международную интеграцию БРИКС, лидером которой является Китай, а участниками -- Бразилия с социально ориентированной экономикой и Россия, борющаяся с США за авторитетное место в «многополярном мире», идущая по пути «становления рынка» (по оценке ООН) и реставрации капитализма. В целом «152 развивающиеся и со становящимся рынком страны» производят около 57% мирового ВВП, и в них живет свыше 85% населения Земли. Многие из этих стран выступают с программами, альтернативными капитализму вообще, его экономическим принципам и образу жизни, с различными представлениями, вплоть до религиозных, о социализме в марксистском и немарксистском понимании. На долю 37 «развитых стран» -- а это и есть сохранившаяся «зона» капитализма -- приходится всего 14,7% мирового населения и свыше 43% мирового ВВП, из них в «ядре» капитализма (семь «основных в стран») проживает 10,6% мирового населения и создается благодаря высокой производительности труда 32,2% ВВП, но при преобладании различного рода услуг по сравнению с продуктом материального производства, что свидетельствует, скорее, не о так называемом постиндустриальном характере экономики, а об ее тенденции превратиться в непроизводительный сервис для обслуживания более состоятельной части членов общества. Все указанные явления, конечно, свидетельствуют не о восходящей линии развития капитализма, а о новых фактах пребывания его в общем кризисе.

В-третьих, поскольку общий кризис капитализма развернулся на высшей, монополистической стадии его развития -- на стадии империализма, он отражает как основные черты («признаки») данной стадии, так и особенности этапов данной стадии. Современный этап характеризуется, как известно, глобализационными экономическими и политическими связями на почве усиливающегося влияния вывоза капитала из наиболее развитых стран в развивающиеся страны, подчинением многих из них транснациональным корпорациям, осуществляющим экономический раздел мира в интересах ведущей «семерки». Мировой процесс реального обобществления производства на основе развивающихся производительных сил открывает путь для проникновения неимоверно возросшего по сравнению с реальным производительным капиталом финансового капитала, в том числе его виртуальной, фиктивной части, в различные звенья мировой экономики.

Представляет интерес то, как теория общего кризиса капитализма отражалась в структуре политической экономии советского периода. В первом издании «Курса политической экономии» под редакцией Н. А. Ца- голова (1963 г.) политическая экономия «капиталистического способа производства» в отличие от всех предшествующих курсов (учебников, учебных пособий) и научных трудов логически была разделена не на две, а на три части. В отличие от фактически общепринятых в то время изданий в томе I были выделены в некоторой новой редакции: часть первая «Общие основы капиталистического способа производства (капитализм вообще)», часть вторая «Основные черты и закономерности монополистического капитализма» и часть третья «Общий кризис мирового капитализма». В вышедшем в 1958 г. (накануне первого издания «Курса...») третьем, переработанном издании учебника Института экономики АН СССР «Политическая экономия» теория капиталистического способа производства разделялась на две части «А. Домонополистический капитализм» и «Б. Монополистический капитализм -- империализм», а «Общий кризис капитализма» рассматривался в одной из глав второй части. В «Курсе.» подверглись критике обе формулировки частей по методологическим основаниям и из-за недооценки проблем общего кризиса капитализма. Современные критики советской экономической теории капитализма, ссылаясь на судьбу СССР, мировой системы социализма, отвергают вообще какую-либо теорию общего кризиса капитализма, относя феномен общего кризиса, скорее, на реальный социализм. Однако основания этой точки зрения сомнительны, если не несостоятельны вообще. То, что происходит в реальном современном капитализме, подтверждает с новыми аргументами и фактами перманентность кризисного состояния всей капиталистической системы, начиная с экономики и до моральной деградации общества, идущего по стопам Древнего Рима. Что касается социализма, то, как показывает история, новый способ производства пробивает себе дорогу не сразу. Не исключено, что прорыв капитализма в России ждет та же судьба, что и французские прорывы феодальных сил в XIX в., если исходить из действия естественноисторических законов. В этой связи уместно вспомнить высказывание В. И. Ленина, которого не уличишь в симпатиях к капитализму и в небрежении к судьбе социализма. Как раз именно по этому поводу, выступая на VII съезде РКП(б) 8 марта 1918 г., он предупреждал, что эпоха «краха капитализма во всем его масштабе и рождения социалистического общества» будет длительной. Что идеологи капитализма, ведущие западные державы в любом случае не будут сидеть сложа руки и, образно говоря, дожидаться собственной смерти. И соответственно предстоит эпоха «гигантских крахов, массовых военных насильственных решений, кризисов». Ленин, таким образом, ясно предвидел в будущем и военные авантюры со стороны западных государств, и многочисленные локальные войны, и попытки свержения неугодных политических режимов, наконец, даже возможности откатов в развитии самих вставших на путь социализма государств. Именно поэтому, подчеркивал Ленин, «сколько еще этапов будет переходных к социализму, мы не знаем и знать не можем». Во втором (1970) и в третьем (1973/74) изданиях «Курса...» тема «Общий кризис капитализма» составила вторую часть всей политической экономии капитализма, а теория монополистического капитализма «перешла» в первую часть в качестве второго отдела. Тем самым было структурно выражено и подчеркнуто, что общий кризис, во-первых, хотя непосредственно и порожден монополистической «надстройкой» (термин Ленина), но касается не только ее, но и самих основ капиталистической системы, не устраненных этой «надстройкой»: произошел «подрыв» монополистическими объединениями товарного производства индивидуальных производителей с его механизмами свободной («совершенной») конкуренции и свободным ценообразованием. Во-вторых, общий кризис выражается в расколе (и это его главный, исходный признак) мировой системы, в возникновении другой, социалистической системы, которая не входит в распадающуюся мировую систему капитализма. Таким образом, расширение разработки теории общего кризиса капитализма в «Курсе.» не только было оправданно, но и сегодня актуализирует эту проблему как с политической, так и с научной точки зрения, подразумевая также задачи ренессанса науки политической экономии. Все взятые в единстве «исторического и логического» три уровня структуры современного капитализма -- «капитализм вообще, или общие основы капиталистического способа производства», «монополистический капитализм -- империализм», «общий кризис капитализма» -- сохраняют гносеологическую, когнитивную силу как в приложении к современному капитализму развитых стран, так и в отношении России, «развивающейся к рынку», т.е. входящей в поле капитализма.

Конечно, имеются и крупные особенности, связанные с незавершенностью такого перехода, тем более к капитализму «индустриально-развитых стран», так называемой «семерки». Но становящийся российский капитализм постепенно утверждает не только частную собственность на средства производства как свою общую основу, рыночные отношения как способ координации всех звеньев экономики, производства и потребления, отношения наемного труда и капитала как основное производственное отношение. Он -- уже корпоративно-монополистический и государственно-монополистический капитализм на базе высокой концентрации производства, доставшейся в «наследство» от советской экономики, хотя и полуразрушенной и плохо, неэффективно используемой. Экономическая функция государства полностью подчинена интересам олигархического капитала, что проявляется, в частности, в отказе перейти к прогрессивной шкале налогообложения, в нежелании проверки законности приватизационных актов периода 1990-х гг., в первоочередной антикризисной «помощи» не реальному сектору, а финансовому капиталу, крупнейшим банкам, содействии рынкам фиктивного капитала, ущемлении бюджетного финансирования здравоохранения, образования, нау- ки. Растет вывоз капитала, но преимущественно не в производительной, а в паразитической ссудной форме с приобретением ценных бумаг ради получения процентов или в так называемые офшорные зоны, где ниже налоги на капитал. В силу консервации сырьевой структуры экономики ограничено участие России в экономическом разделе мира, в захвате внешних рынков рамками в основном продукции добывающей промышленности, она стремится овладеть газовым и нефтяным рынками в Европе и Азии, рынком металлов, но ставит свою экономику и финансы в положение зависимости от ценового фактора на этих рынках, прежде всего от цен на нефть. На внешних рынках продукции обрабатывающей промышленности, а также практически и сельского хозяйства Россия неконкурентоспособна, да и собственные потребности, даже в продовольствии, она не может удовлетворить за счет собственного производства. Вместе с тем в меру своих возможностей она пытается не отставать от лидеров глобализационного процесса прорывами своих транснациональных корпораций, таких как «Газпром», «Роснефть», «Лукойл», «Русал», «Северсталь», «Росатом» и др. Тем самым Россия пытается осваивать особенности новейшего этапа монополистического капитализма в период его общего кризиса, входя в сферу его специфических противоречий, в том числе на почве территориальных притязаний. Как известно, экономический раздел мира отражает неравномерность экономического развития стран, что приводит к территориальному переделу, к пересмотру существующих границ. Общий кризис породил новую форму этого признака империализма. Распад колониальной системы, принесший потерю ведущими странами используемых и потенциальных природных ресурсов, прежде всего энергетических, вызвал перманентный энергетический кризис, крайне обострил борьбу за контроль над странами «третьего мира» -- обладателями этих естественных богатств. Разумеется, изучение экономических, политических, социально-идеологических, межнациональных противоречий общего кризиса капитализма имеет практическое и теоретическое значение для принятия решений в экономической политике по текущим проблемам и для долгосрочной перспективы развития страны. Этим определяется и актуальность общетеоретической, политэкономическойразработки комплексной проблемы общего кризиса капитализма и особенностей его проявления в современной России, находящейся уже четверть века в специфическом перманентном состоянии трансформационного кризиса, порожденного переходом от системы советского социализма к рыночно-капиталистической системе.

Еще раз о причине периодических экономических кризисов капиталистического воспроизводства

Речь идет о кризисах перепроизводства товаров как фазе капиталистического промышленного цикла, рассмотренного в последней главе этой книги. В конкретном анализе каждого такого кризиса можно обнаружить, и действительно, некоторые исследователи находят не один, а ряд факторов, оказавших влияние на предпосылки, возникновение и течение данного кризиса. При таком подходе логично делается вывод о плюрализме причин данного явления вообще. Остается в стороне вопрос о «природе» (сущности) этого типа кризисов, выяснение которой только и позволяет понять и выделить главную причину из всего многообразия причинно-следственных связей данного повторяющегося явления. В одной из предыдущих наших книг из серии «Капитал» и экономикс», в выпуске 5 (2012. С. 182--185), была высказана точка зрения по данной проблеме и, в частности, выражено отношение к различным несовпадающим позициям ряда советских учебников по марксистской политической экономии капитализма относительно форм проявления основного противоречия капитализма, которое всеми учебниками и научными трудами солидарно признавалось главной причиной указанных кризисов. Та же позиция выражена и в учебном пособии «Общая экономическая теория» кафедры политической экономии экономического факультета МГУ, вышедшем в 2010 г.. Конечно, экономисты, отказавшиеся от марксистской теории, не приемлют и ее апелляцию к корневой причине периодических кризисов. В этом вопросе они больше склоняются к позиции никогда не симпатизировавшего марксизму Й. Шумпетера, который в своем крупном посмертно изданном труде, детально анализируя взгляд К. Маркса на причину циклических кризисов, вообще «не заметил» указание на основное противоречие капитализма. Другие российские теоретики, формально не отошедшие от методологии и теории марксизма, осторожно указывают на «определенный недостаток» советской политической экономии, продолжавшей традицию русской экономической мысли дореволюционного периода, допускавшей «относительно упрощенный классовый подход к объяснению причин кризисов с чрезмерным акцентом на основное противоречие капитализма... Маркс причину кризиса связывал с падением прибыли всего действующего капитала». Замена основного противоречия законом тенденции падения средней нормы прибыли, перенакоплением капитала со ссылкой на Маркса идет от упомянутого Й. Шумпетера. Это мнение уже получило поддержку и у ряда других авторов.

Поскольку проблема кризисов остается актуальной в новом столетии, а российская экономика втянулась в сферу накатывающихся на нее периодически кризисных волн, в экономической теории за рубежом и в России усилился интерес к ренессансу традиций классической политической экономии, к интерпретации, в частности, взгляда Маркса на причину экономических кризисов в капиталистической экономике. Как известно, Маркс подходил к этой проблеме с разных сторон, не успев дать специального целостного представления о механизме развертывания кризиса перепроизводства товаров на базе обострения основного противоречия, понимание которого вытекало из открытого им взаимодействия производительных сил и производственных отношений.

Но все изложение в «Капитале» подчинено идее раскрытия и движения экономической системы капитализма (капиталистического способа производства) как развертывания ее основного противоречия, начиная с ее «клеточки» в виде противоречия между общественным и частным трудом, воплощенным в товаре, и кончая противоречием между общественным характером процесса производства и частнокапиталистической собственностью на средства и результаты производства. Развитие этого противоречия на базе растущих производительных сил, реального обобществления производства определяет и эволюцию капиталистических производственных отношений, не поспевающую, однако, за материальной производственной техно-технологической и организационно-экономической основой. В целом, по Марксу, основное противоречие -- мотор, источник исторического процесса перехода капитализма от одного этапа (стадии, фазы) к другому, вплоть до его высшей ступени, на которой происходит качественное, революционное, как прогнозировал Маркс в конце первого тома «Капитала», изменение, «сбрасывание» капиталистической «оболочки». Как показали история и последующие исследования марксистских теоретиков, капитализм на этой ступени приобрел характер монополистического, олигархического (В. И. Ленин) капитализма, вступил в состояние общего кризиса и вместе с тем вызвал и развернул глобальные, транснациональные интеграционные процессы в современной мировой экономике. Но основное противоречие является не только движущей пружиной специфической исторической социально-экономической системы и причиной его теоретически предполагаемой исторической ограниченности и обреченности. Оно, обостряясь периодически, накапливая свои «приросты» с обеих сторон, приводит к чрезмерному несоответствию спроса и предложения товаров, обострению противоречия между производством и их потреблением, в силу чего резко сокращается производство продукции и занятость в нем наемных работников. Возникает состояние перепроизводства товаров двух видов -- вещей и рабочей силы, вызывающее спад и сокращение производства, падение средней нормы прибыли, безработицу. Это и есть кризис как фаза промышленного цикла -- периодически повторяющийся феномен, результат, внешнее выражение основного противоречия капитализма.

Ф. Энгельс, который резюмировал разработанное Марксом представление и дал элементарную, понятную для всех формулу основного противоречия капиталистического способа производства, каким оно возникает в исходных, изначальных исторически и логически основах последнего в отличие от мелкого товарного производства в средневековом обществе, сформулировал и две главные формы проявления основного противоречия. Это: 1) противоположность интересов наемного труда и капитала и 2) противоречие между растущим обобществлением производства, его концентрацией сначала в форме плановой организации производства внутри предприятий, затем корпораций и сохраняющейся частной собственностью, анархией, стихийностью формирования пропорций в народном хозяйстве. За первой формой скрывается основное производственное отношение капитализма как отношение наемного труда и капитала, с которым непосредственно связаны производство и закон прибавочной стоимости -- основной экономический закон капитализма. Ему, максимизации прибыли подчинены развитие производительных сил, тех- но-технологический прогресс, рост квалификации работников -- главной производительной силы общества, безудержное накопление капитала в интересах обогащения его собственников, порождающего глубокое социальное неравенство, растущий разрыв в уровне доходов членов общества, а значит, и в уровне и качестве их жизни. Рост производства товаров приходит в противоречие с ограниченным спросом не только на потребительские товары, но и на товары для производственного применения, поскольку производство упирается в барьер упавшего спроса. В результате второго противоречия возникает диспропорциональность в экономике, она влечет обострение противоречия между производством и потреблением в форме того же перепроизводства товаров, «затоваривания», т.е. очередного циклического кризиса капиталистического воспроизводства, характеризующегося, как уже сказано, двоякого рода перепроизводством: товаров-вещей и товара -- рабочая сила (массовой безработицей). В третьем томе «Капитале» Маркса показаны и другие проявления основного противоречия капиталистического производства. Так, развитие производительных сил с целью максимизации прибыли, выражающееся в росте технического и органического строения капитала, сопровождается тенденцией средней нормы прибыли к понижению, свидетельствующей об объективном векторе движения капитализма как системы к своей исторической границе. О том же свидетельствует появление таких «переходных форм», как акционерные общества и кооперативные предприятия работников, указывающих на спонтанный процесс как на «...упразднение капиталистического способа производства в пределах самого капиталистического способа производства и потому само себя уничтожающее противоречие, которое prima facie представляется простым переходным пунктом к новой форме производства». О другой грани этого же исторического маршрута пишет там же в «Анти-Дюринге» Энгельс, указывая на переход крупного производства в собственность акционерных компаний, позже -- трестов, а затем и государства: «Буржуазия оказывается излишним классом; все ее общественные функции выполняются теперь наемными служащими» . И разве идея Т. Веблена -- отца «институционализма» о превращении капиталистов-собственников в «праздный класс» не отражает тот же процесс? В том же направлении мыслит и немарксист Й. Шумпетер, когда он говорит об уходе капитализма с исторической сцены, поскольку индивидуальный капиталист -- «новатор» уступает место корпорациям.

Сущность исторической эволюции состоит в том, что производительные силы указывают на будущую смену капиталистической системы другой системой -- обществом «ассоциированных производителей», и циклические кризисы капиталистического воспроизводства периодически напоминают об этом и вместе с тем вынуждают собственников капитала обновлять производство и организацию управления им.

Как сказано выше, в советских учебниках по политической экономии капитализма, определявших однозначно основное противоречие капиталистического производства как главную причину, основу циклических кризисов, имелись все же различия в понимании и описании форм проявления этого противоречия и даже несовпадения с тем, как о них писал Ф. Энгельс. Приведем фрагмент из книги «Капитал» и экономикс. Выпуск 5». (М.: ТЕИС. С. 182-184):

«Так, во всех четырех изданиях учебника «Политическая экономия» (К. В. Островитянов и др.) первым называется противоречие «между организацией производства в рамках отдельного предприятия и анархией производства во всем обществе» (у Энгельса -- вторая форма), ведущее к нарушению пропорциональности в воспроизводстве; далее называется противоречие между ростом производства во имя прибыли и узкими рамками потребления трудящихся; наконец, «классовый антагонизм между и пролетариатом и буржуазией» (у Энгельса -- первая форма проявления основного противоречия). В «Курсе политической экономии» под ред. Н. А. Цаголова во всех трех изданиях вначале упоминается противоречие «между производством и потреблением», затем речь идет о «диспропорциональности»; вопрос же о противоречии между наемным трудом и капиталом в перечне форм проявления основного противоречия не выделен. В учебнике «Политическая экономия» (рук. авт. колл. А. М. Румянцев) во всех изданиях воспроизводится схема первого учебника (К. В. Островитянов) с добавлением в качестве отдельной формы проявления основного противоречия -- «противоречия между целью капиталистического производства и развитием производительных сил» -- до «противоречия между пролетариатом и буржуазией». Думается, такое «место» последнего противоречия в ряду других и даже исключение его из этого ряда форм проявления основного противоречия (как отмечено выше) вряд ли правомерно по существу, ибо с точки зрения марксистской политической экономии за этой социально-политической формулой скрывается основное производственное отношение капитализма как отношение наемного труда и капитала, с которым непосредственно связаны производство и закон прибавочной стоимости -- основной экономический закон капитализма. Полагаю, что Ф. Энгельс с полным основанием интерпретировал это противоречие как логически первое в ряду других. В этом отношении более убедительна позиция учебника «Политическая экономия для высших учебных заведений» (рук. авт. колл. В. А. Медведев. М.,1988), где «конфликт между трудом и капиталом» трактуется как первое проявление основного противоречия капитализма. Что касается противоречия между «производством и потреблением», то, как показывает анализ, нет методологических оснований его рассматривать как форму проявления основного противоречия конкретно-исторического способа производства (экономической системы), ибо взаимосвязь, соотношение (пропорция) и противоречие производства и потребления имеют общеэкономический (общеисторический) характер воспроизводства вообще, а их специфические формы в каждой исторической системе определяются ее специфическими отношениями, законами, формами и результатами их действия. В этом смысле циклический кризис капиталистического воспроизводства (и вызвавшие его формы проявления специфического основного противоречия) определяет характер взаимодействия производства и потребления при капитализме, а не наоборот. Кризис и есть (повторимся) устойчивый разрыв связи между ними. То же можно сказать и по поводу «пропорциональности» и «диспропорциональности». Общеэкономический закон разделения труда в обществе требует обеспечения необходимых пропорций в распределении средств производства и труда между отраслями общественного производства, в том числе и капиталистического производства, причем с многократно возросшей и растущей необходимостью, поскольку производство приобрело общественный характер. Но способ реализации этой необходимости зависит, во-первых, от специфики рыночного механизма: пропорциональность достигается «через диспропорциональность»; во-вторых, от специфики капиталистического характера этого механизма: пропорциональность обеспечивается благодаря кризису, насильственно восстанавливающему равновесие между производством и потреблением -- производительным и личным как моментом самого состояния пропорциональности. Устойчивое состояние диспропорциональности, обусловленное основным противоречием капитализма, его проявлениями в форме противоречия между наемным трудом и капиталом, а также в форме противоречия между растущими элементами планомерности в корпорациях, в отношениях между ними, в сфере государственного регулирования экономики, с одной стороны, и сохраняющейся анархией в общественном производстве в целом -- с другой, и есть циклический кризис».

Как видно из вышеизложенного, исключение или приуменьшение роли противоречия между трудом и капиталом в ряду форм, связывающих основное противоречие капитализма с периодическими экономическими кризисами, является главным элементом критических подходов к анализу объяснения их причины в марксистской литературе. Представляется, что здесь мы имеем дело с фактом непонимания сложностей связи между сущностью и явлением, когда эта связь опосредована промежуточными формами, выступающими непосредственными факторами («причинами») конечного явления. Среди таких промежуточных причин отношение труда и капитала является главным, с одной стороны, в выражении основного противоречия, с другой -- в смысле выхода на отношение между производством и потреблением -- производительным и личным в рыночной экономике.

2. Импортозамещение и новая индустриализация

В течение двух месяцев после сдачи рукописи нашей монографии в информационно-издательский отдел экономического факультета динамика российской экономики продолжала показывать нарастание последней кризисной волны, обозначившейся в 2012 г. По сообщению Росстата, если снижение ВВП в I квартале 2015 г. составляло 2,2%, то во II квартале ВВП сократился уже на 4,6% по сравнению с аналогичным периодом 2014 г.1. Ускорение спада увеличилось таким образом более чем вдвое. В целом за первую половину 2015 г. ВВП упал на 3,4%. Такую динамику нельзя, конечно, признать «замедлением» темпов роста и даже «застоем»: здесь налицо самый настоящий кризис со всеми его проявлениями и последствиями. Если политиков вряд ли имеет смысл упрекать за аморальность их высказываний и поведения, то к членам научного сообщества можно предъявить требование придерживаться в своих оценках определенных этических принципов. В данном случае имеется в виду дружный хор либеральных экономистов периода перестройки и 1990-х гг., в котором громко, долго и с осуждением звучал мотив «застоя» советской экономики, хотя все последнее десятилетие существования СССР не было ни одного года (вплоть до 1990 г.), который бы «отличился» минусовым показателем роста совокупного общественного продукта и национального дохода. Теперь, на фоне «достижений» «суверенной» российской экономики, представителям названной группы экономистов следовало бы по кодексу чести или отказаться от своей прежней оценки экономического роста в СССР 1990-х гг., или признать застойно-кризисное состояние современной российской экономики. Но они не хотят отказаться вслух от своих недавних оценок состояния советской плановой экономики, ибо это означало бы де-факто признание банкротства модели рыночной экономики, адептами и борцами за переход к которой они являлись. Они стали, как отмечается в нашей книге, на другой путь. Часть из них, понимая, что российская рыночная модель создана благодаря их стараниям при консультации зарубежных сторонников Вашингтонского консенсуса, стремятся указать на внешние причины российской кризисной ситуации -- экономические санкции со стороны США, Евросоюза, Японии и других стран-сателлитов в ответ на активную внешнеполитическую деятельность российского руководства в последние пять-шесть лет. Другая группа из того же идеологического клана настаивает, напротив, на признании приоритета внутренних причин, связанных с самой нынешней моделью российской экономики, которая, по их мнению, осуществляется благодаря экономической политике государства с отступлениями от исходных принципов либеральной рыночной экономики, и призывает вернуться к этим принципам. Речь, стало быть, идет о замене не рыночной модели экономики, а ее якобы искаженной формы, сложившейся в России в новом веке. Правительство, вначале выступившее в лице премьера за смену «исчерпавшей себя» экономической системы, в последнее время стало лавировать между двумя флангами либерального направления в понимании причин кризиса и путей выхода из него. Такая линия поведения сказалась и на отношении к проблеме импортозамещения.

После введения зарубежных экономических санкций необходимость импортозамещения оказалась очевидной настоятельной проблемой номер один. О ней говорят на всех уровнях власти и управления российской экономикой, во всех средствах массовой информации. Обсуждаются вопросы как и когда налаживать собственное производство самого широкого ассортимента продукции, которая должна обеспечить производственные и непроизводственные потребности, иначе говоря, свое самостоятельное воспроизводство. Такая проблема существовала и решалась в СССР, получившем отсталое народное хозяйство дооктябрьской России и проводившем его индустриализацию, заменяя ручной труд путем создания крупного машинного производства как материально-техническую базу всех отраслей, включая и земледелие. Был постепенно создан комплекс новых отраслей, модернизированы старые отрасли, сформированы межотраслевые и межрегиональные связи, обеспечивавшие в основном единый процесс общественного воспроизводства на территории всей страны в материальном смысле, регулируемый системой централизованного планового управления народным хозяйством и хозрасчетным механизмом функционирования предприятий и объединений. Не все потребности удовлетворялись собственным производством. Часть из них покрывалась импортом, но необходимость замещения его отечественным производством не возникала, понятно, в случае внешнеторговых отношений и прямой производственной кооперации со странами в рамках интеграции СЭВа (Совета экономической взаимопомощи). Однако импорт из индустриально развитых стран Запада и Японии как высокотехнологичных средств производства, так и потребительских благ объективно выдвигал перед страной проблему организации импортозамещения и тем самым освобождения от данной импортозависимости, потенциально угрожавшей национальной экономической и оборонной безопасности. С распадом СССР импортозависимость России резко возросла в силу, во-первых, превращения союзных республик в самостоятельные государства и их участия в экономических связях с российскими предприятиями во внешнеторговые экспортно-импортные отношения на основе принципов международной торговли. Во-вторых, реставрация капитализма в России и связанный с этим приватизационный процесс привели к спаду и даже фактическому разрушению многих производств, особенно в обрабатывающей промышленности -- не только в машиностроении, но и в легкой промышленности, что открыто поставило вопрос об ориентации на импорт недостающей для потребления продукции. Теперь же благодаря экономическим «санкциям» Россия, не занимавшаяся 25 лет восстановлением и развитием своей экономики, надеясь на доходы от сырьевого производства и на стабильность высоких мировых цен на его продукты, ухватилась за «спасательный круг» -- экстренную организацию импортозамещающего производства. Обращает на себя внимание то, с какой легкостью и радужным оптимизмом отнеслись к этому высшие (и около них) творцы экономической политики государства. Создавалось впечатление, что у России есть «здесь и сейчас» все возможности чуть ли не немедленно заменить закрытый импорт своими ресурсами и усилиями, причем в полном объеме, а то и с лихвой. Нет ни точных поручений соответствующим организациям немедленно сделать необходимые расчеты, чем располагают регионы, отрасли народного хозяйства, виды экономической деятельности в тех областях, на которые нацелены запретительные санкции, ни ответов на вопросы, какая запрещаемая импортируемая продукция не может вообще в среднесрочной и ближайшей перспективе быть замещена, какие необходимо разработать долгосрочные проекты, какие другие страны могут «выручить» Россию немедленно по тем позициям, которые она не может реализовать, и т.д. Только самоуверенные декларации, заявления о намерениях и успокаивающие население обещания. Однако постепенно стали появляться высказывания, что вовсе не нужно идти на импортозамещение запрещенных продуктов путем создания собственного производства, нужен-де более легкий путь -- найти другого импортера (!). Выходит: не нужен разрыв с импортозависимостью даже в тех случаях, когда имеются ресурсы для того, чтобы открыть свое новое производство или реорганизовать некоторые прежние предприятия, а достаточна консервация прежней модели, ее структуры. Иначе говоря, опять сохраняется прежний курс сырьевой ориентации. Оказывается, по мнению верхов, их консультантов и олигархической компании, время подождет, спешить некуда, природные богатства России неисчерпаемы. Тема импортозамещения спускается таким образом на тормозах. Происходит нечто подобное тому, что произошло с ушедшей в тень темой «модернизация». Само это понятие, как и его предшественник -- понятие «инновация» («инновационная экономика»), постепенно выпадает из ежедневной риторики руководства страны и средств массовой информации. Однако за этими понятиями скрывается научный и практический смысл, непосредственная связь с проблемами импортозамещения и ожидаемой новой индустриализации.

Импортозамещение -- это не вопрос и не категория абстрактной теории общественного, общенационального воспроизводства, в которой решается проблема нахождения условий, при которых возможна полная реализация совокупного национального продукта (СОП, ВНП или ВВП) без остатка внутри данной системы. Этому, например, посвящены, как известно, Марксовы схемы простого и расширенного воспроизводства совокупного общественного продукта («Воспроизводство всего общественного капитала») во втором томе «Капитала», не включающие проблему внешней торговли. Предполагается, что процесс воспроизводства в макроэкономическом общественном масштабе осуществляется в полной мере в рамках данной страны. Другое дело -- межотраслевой баланс, который разрабатывается по факту состоявшихся реальных потоков продукции в процессе обмена между отраслями в определенном году. В нем для полной картины должны учитываться и внешнеторговые связи, импорт и экспорт. Импортозамещение, как и внешняя торговля, тоже вопрос конкретно-исторический, специфический для конкретной национальной экономики той или иной страны. И для современной России он не может не учитывать сегодняшнюю отраслевую и территориальную структуру ее экономики, используемые и потенциальные ресурсы, целевые установки в режиме конкретного времени -- настоящего и прогнозируемого. Такой схемы и плана реализации импортозамещения с научным экономическим обоснованием в настоящее время в России еще нет. Судя по СМИ, таких официальных документов нет и в регионах -- субъектах Федерации. Возможно, такого рода утвержденные разработки целесообразны и для федеральных округов, внутри которых могут быть организованы и находиться под контролем внутриокружные межобластные обмены и межокружные связи, работающие на имортозамещение.

Вообще же нельзя не учитывать важную особенность регионального воспроизводства, состоящую в том, что в отличие от национального воспроизводства (и, следовательно, проблемы импортозамещения в общенациональном масштабе) оно нуждается в значительно более широком ассортименте (наименованиях) импортируемых продуктов по потребительной стоимости (в натуральном выражении). Самостоятельное воспроизводство, обеспечение личных и производственных потребностей своих потребителей оно может обеспечить в идеале только по стоимости, а не по потребительной стоимости, что исключает возможность построения схем регионального воспроизводства с полной реализацией в рамках региона валового регионального продукта и с полным обеспечением за его счет внутрирегиональных потребностей.

Проблема импортозамещения органично связана с необходимостью осуществления в сегодняшней России новой индустриализации. Идея неоиндустриализации приобрела в настоящее время как бы второе дыхание. Именно 2013--2014 гг. дают вспышку выступлений в печати и на различных форумах на эту тему, связывая ее с необходимостью перехода к новой, несырьевой модели экономики. Не обошли ее и на Московском экономическом форуме в марте 2015 г. Нельзя не отметить два научных мероприятия, состоявшихся в 2014 г. 5 июня на заседании Научного совета МГУ по разработке современной экономической теории и российской модели социально-экономического развития обсуждался доклад проф. С. Д. Бодрунова (Санкт-Петербург, директор Института нового индустриального развития) «Российская экономическая система: будущее высокотехнологического материального производства», в котором в качестве центральной была представлена проблема реиндустриализации. До этого в 2013 г. и вторым изданием в 2015 г. вышла его монография «Формирование стратегии реиндустриального развития России». В МГУ эта проблема также затрагивалась на международных конференциях, посвященных 210-летию кафедры политической экономии в ноябре 2014 г. и состоявшейся в честь юбилея М. В. Ломоносова в январе 2015 г. «Первое же дыхание» идеи неоиндустриализации обозначилось уже в связи с кризисом 2008--2010 гг. в публикациях журнала «Экономист» (см., например, статью С. С. Губанова «Неоиндустриализация плюс вертикальная интеграция», № 9, 2008). Вообще же эта идея стала, по сути, положительной реакцией в научных экономических кругах на очевидный факт «деиндустриализации» и «деинтеграции» российской экономики в первой половине 1990-х гг., став ингредиентом своего рода парадигмы понимания так называемой «новой экономики», вокруг определения которой развернулась дискуссия уже в начале 2000-х гг.

По мнению многих, в том числе и авторов данной книги, этот процесс пока не вышел за исторические пределы эпохи «индустриального развития», развивается в основном на базе техники и технологий машинного производства (а это и есть главный признак индустриальной экономики), характеризуя «новую экономику» со всеми ее частными определениями как именно его новый этап. Машинное производство еще далеко не решило в мировом масштабе и конкретно в России проблему вытеснения из производства примитивного и тяжелого ручного труда, особенно в сельском хозяйстве, где его доля еще в 1980-х гг., по расчетам известных исследователей, доходила до 75%. Капитализм как определенный общественно-экономический строй еще не выполнил, если рассматривать вопрос в общемировом плане, предначертанной ему исторической миссии, не подвел во всех странах машинную материально-техническую базу под все отрасли экономики, включая сельское хозяйство. Советская индустриализация в определенной мере решала эту проблему, но полностью она не была решена. Нет оснований судить об уровне «постиндустриального» развития страны по таким «вторичным» показателям, как возрастание доли услуг в ВВП, доли ассигнований на социальную сферу из государственного бюджета и т.д. Такие показатели могут отражать как высокий, так и низкий уровень развития страны. На «первичные» показатели должен выводить анализ коренных сдвигов в отношении людей к природе, т.е. в материальном производстве и в характере труда, занятого в нем. Именно в этой сфере первоисточник жизни человеческого общества, там идет переработка веществ природы в полезную для потребления форму, в потребительную стоимость, адекватную потребностям людей, общества. Здесь в орудиях, средствах труда и технологиях -- главный пункт качественных изменений в производительных силах, образующих материально-технический базис общества и вызывающих соответствующие перемены в экономических и институциональных отношениях. Глубокие перевороты в этой сфере имеют, видимо, ранг революций как в производительных силах, так и в общественноэкономическом строе. Промышленная революция конца XVIII -- XIX в. заключалась в переходе от ремесленного ручного инструмента к рабочей машине. Вместе с тем это был переход от эпохи аграрной к эпохе индустриальной экономики и утверждение нового пришедшего на смену феодальной экономике капиталистического способа производства. Перемены в способе производства могут быть и частичными, имеющими «ранг» стадии, этапа в его эволюции. Таков, очевидно, характер минувшего с середины прошлого века «отрезка» пока не завершенной современной НТР. Главным орудием труда остается, хотя и усовершенствованная, рабочая машина, перерабатывающая природный и сырой материал. И это дает конечное основание для социально-философского объяснения факта сохранения капиталистической формации на Земле: капитализм как общественно-экономическая система адекватен в конечном счете индустриальной материально-технической базе производства. Это и глубинная причина (с той же социально-философской точки зрения) трагедии, которой завершился первый опыт организации социалистического общества в СССР...

Исследование новых, «инновационных» процессов не должно отрываться от реалий, а именно от того, что, во-первых, современная экономика -- тем более российская экономика -- продолжает оставаться преимущественно индустриальной (а в некоторой части даже доиндустриальной), а во-вторых, именно индустриальный базис является фундаментальной материальной основой современного развития «постиндустриальных» процессов, таких, например, пионерных инноваций, как новейшие информационные системы, биотехнологии и нанотехнологии, создание которых правительство России было намерено осуществить к 2020 г. («Стратегия инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 года», утверждена решением правительства от 8 декабря 2011 г.).

Переход России к новому ближайшему неоиндустриальному этапу экономического развития предполагает, конечно, учет высших мировых достижений научно-технического прогресса в соединении с национальной конкретно-исторической спецификой страны, ее экономики и особенностями ее современных проблем. Первая проблема состоит в том, что курс на модернизацию российской экономики провозглашен после 15--17-летнего перерыва в инновационном процессе. Поэтому ориентирами новой индустриализации, осуществляемой посредством инновационной модернизации, должны объективно служить новейшие результаты, которые получены мировой наукой и техникой за прошедшие годы, «перешагивая» промежуточные ступени. Другая проблема состоит в том, что перед государственной инвестиционно-инновационной политикой стоит задача полного завершения «восстановительного» периода, компенсации огромных потерь, понесенных в годы перестройки и особенно реформ 1990-х гг., в результате тяжелейшего трансформационного кризиса 1990-х гг., приведшего к невиданному до сих пор спаду производства, гибели многих крупнейших предприятий, упадку целых отраслей промышленности и сельского хозяйства, к снижению жизненного уровня огромной части населения. До сих пор последствия этого кризиса не преодолены. В его рамках последний кризисный всплеск в 2015 г., по данным Госстата, произошло дальнейшее падение всего промышленного производства на 3,4%, а ВВП на 3,7% по сравнению с уже кризисным 2014 г. Необходимы срочные и фундаментальные меры против растущих демографических угроз, катастрофического сокращения населения Дальнего Востока и Сибири. Третья проблема неоиндустриализации -- преодоление однобокой сырьевой ориентации экономики, что требует быстрого восстановления и дальнейшего роста прежде всего обрабатывающей промышленности, а он продолжает сокращаться, по тем же данным, 5,4% в 2015 г.

Исходя из этого, думается, что в концепцию социально-экономического развития России не только на ближайшую, но и на более дальнюю перспективу объективно должно быть включено решение всех этих проблем в триединстве их взаимосвязи.

К социально ориентированной рыночной экономике

Как обосновывается в нашей книге, переход многих стран мира -- как «индустриально развитых», так и «развивающихся к рынку» -- к различным моделям социально ориентированной экономики, несмотря на возможные декларации, не означает проведения ими политики отказа от системы методов капиталистического хозяйствования и непосредственного продвижения к социализму как национальному проекту нового общественно-экономического строя. Однако Россия не входит в их число, ограничившись записью в Конституции РФ (ст. 7): «Российская Федерация -- социальное государство», но проекция этой формулы на экономику в виде адекватной записи не сделана и не применяется в официальных документах экономического и политического характера. В той же статье указан ряд важных «гарантий» государства по «социальной защите» населения, которые, конечно, входят в механизм и соответственно в понятие социальной ориентации экономики. Но подобные меры защиты капитализм в той или иной мере принимает уже с XIX в. (например, в Англии законы о продолжительности рабочего дня, женском и детском труде, пенсиях и различных пособиях, частичном бесплатном образовании и здравоохранении и др.), и они не дают оснований не только для характеристики экономики как социально ориентированной, но и определения государства как социального. Другое дело, когда государство полностью берет на себя организацию, регулирование и обеспечение образования и здравоохранения (например, Швеция), контроль за потребительскими ценами (например, Австрия), вводит прогрессивную систему налогообложения и не допускает глубокого разрыва в доходах между крайними децильными группами населения (многие страны разных континентов), высокие зарплаты и пенсии наемным работникам и т.д. Нынешняя Россия в реальном аспекте далеко отстает в этом отношении, копируя индивидуалистическую модель высокоразвитых США: ориентация на самообеспечение, а не на государственную «опеку». Государство в лице правительства в кризисные годы не блокирует, а скорее содействует абсолютному обнищанию своих граждан, живущих за счет трудового дохода, когда оно при растущей инфляции замораживает заработную плату и допускает сокращение «лишних работников», отправляя их в армию безработных. К социальной защите населения, что очевидно для России, надо отнести также правовое обеспечение социальной справедливости в обществе, физической и социальной безопасности личности и ее семьи.

Но социально ориентированная рыночная экономика -- это, как отмечается в нашей книге, еще не социализм и, добавим, не ограниченная, на наш взгляд, кругом государственных мер система в области частичной, что имеет место в России, социальной защиты членов общества от угрожающих их благополучию массовых явлений социальной несправедливости и посягательств на их имущество, жилище и самую жизнь. Социально ориентированная рыночная экономика предполагает более широкий спектр функций государства в роли регулятора национальной смешанной экономики, встроенного наряду с рыночными регуляторами в механизм ее функционирования. Можно, по нашему мнению, назвать по крайней мере три из них, определяющих специфику данной модели. Во-первых, регулирование структуры отношений собственности на национальное богатство, прежде всего на произведенные и природные ресурсы, включение в объекты государственной собственности ключевых отраслей добывающей и обрабатывающей промышленности, центрального банка страны, медицинских и образовательных организаций и контроль деятельности крупных частных корпораций и учреждений, представляющих интересы олигархического финансового капитала в этих сферах. Во-вторых, осуществление координации отраслевой и региональной деятельности в едином народно-хозяйственном комплексе страны путем создания системы стратегического адресного планирования, включающего прогнозирование, программирование и собственно планирование генеральных процессов развития национальной экономики в краткосрочной, среднесрочной и долгосрочной перспективе, т.е. реализацию не действующего пока Федерального закона, принятого в июле 2014 г. В-третьих, определение и законодательное утверждение парламентом -- Федеральным собранием и президентом целевых установок социально-экономического развития страны, вменение их в конкретные решения, обязательные для исполнения субъектами хозяйствования, экономической политики, реализуемой и контролируемой правительством и соответствующими государственными институтами в области планирования, организации науки и технического прогресса, роста благосостояния населения и оборонной безопасности страны.