Внутренние факторы торможения экономического роста в России

Необходима широкомасштабная модернизация производства средств производства, обновление основного капитала, что невозможно осуществить без увеличения инвестиций как в абсолютном, так и в относительном (доля в ВВП) выражении. Ограничения по рабочей силе, складывающиеся в результате действия долгосрочных демографических тенденций, которые не могут быть быстро изменены, возможно ослабить именно за счет модернизации основного капитала и повышения его качества и производительности. Таким образом, широкомасштабные инвестиции необходимы для выполнения двойной задачи: обновления капитала и повышения эффективности ограниченного количества труда на основе роста капиталовооруженности.

В отличие от труда и капитала (основных фондов), ограничения роста экономики России по третьему фактору производства - природным ресурсам - практически отсутствуют. В частности, доля России в мировых разведанных запасах составляет: нефть 10-12%, уголь 10 - 11%, газ 25-30%, древесина 20-25%, продуктивные земельные угодья - около 10% [6, 4]. По расчетам С.Д. Валентея и Л.И. Нестерова, на основе данных Всемирного банка в структуре национального богатства России 40% приходится на природные ресурсы, в то время как в странах ЕС этот показатель составляет только 4%, а по миру в целом 16% [12, 87-88]. Реальные ограничения в ресурсной сфере связаны с возможностью эффективного использования ресурсов в национальной экономике, которая зависит от качественных характеристик применяемого капитала и труда. Модернизация и технологическое совершенствование основных фондов позволят дополнительно вовлечь в экономическую деятельность имеющийся природно-ресурсный потенциал.

Помимо ограничений, напрямую связанных с источниками экономического роста - трудом, капиталом, природными ресурсами и технологией, называются также институциональные факторы стагнации экономики. Так, Е. Ясин и др. указывают на такие факторы, как недостаточность конкуренции, избыток бюрократического регулирования, плохое качество государственного управления, высокие издержки ведения бизнеса и др. [17, 15]. В. Мау подчеркивает низкую эффективность рынков, препятствующих перетоку труда и капитала в наиболее эффективные секторы, недостаточный уровень конкуренции, связанный с наличием чрезмерного нерыночного, или монопольного, сектора экономики, а также слишком большого, по мнению В. Мау, госсектора [11, 20]. «Слабость рыночных механизмов» как главная проблема российской экономики называется А. Кудриным и Е. Гурвичем [9, 21]. В качестве решения данной проблемы им видится проведение ряда преобразований, направленных на радикальное сокращение нерыночного сектора российской экономики, перемещение части полномочий и бюджетных ресурсов в пользу регионов (т.е. децентрализация), отказ от патерналистской социальной политики, повышение эффективности бюджетных расходов и т.д. [9, 29-30]. Однако даже если учитывать только внешние условия, в которых находится экономика России, а также фактически развязанную США и их сателлитами против России экономическую войну (так называемые «санкции»), необходимо подчеркнуть, что следование либеральному курсу по рецептам Кудрина и др. означает фактически признать отказ России от выстраивания суверенной политико-экономической системы и альтернативного центра мирового экономического развития (в союзе со странами БРИКС). Хотя отдельные институциональные меры могут быть полезны (например, усиление контроля за госрасходами), в целом, на наш взгляд, отказ от промышленной политики и акцент исключительно на институциональные преобразования только усугубит стагнацию в российской экономике.

Кроме того, следует отметить, что возможна альтернативная трактовка институциональных факторов экономической стагнации. С позиции системно-воспроизводственного подхода и с учетом результатов всего периода развития постсоветской России можно сделать вывод, что главный институциональный фактор, тормозящий национальное экономическое развитие, заключен в самой системе институтов сложившейся еще в 1990-е гг. и лишь отчасти скорректированной в 2000-е гг. экономической модели России с доминированием компрадорской собственности и принесением национальных интересов в жертву интересам частного капитала. Главные институциональные реформы, на наш взгляд, должны заключаться в изменении содержания экономической модели России, переходе к национально ориентированному пути развития, ликвидации компрадорского характера российского капитализма. В этом смысле институциональные (а шире - социальноэкономические) преобразования действительно являются решающим фактором, способным изменить модель воспроизводства экономики России и преодолеть системную дезинтеграцию национального воспроизводства.

Наконец, следует отметить влияние проводимой в 2010-2014 гг. макроэкономической политики на экономический рост. Ряд экспертов подчеркивают, что сокращение бюджетных расходов и жесткая денежнокредитная политика Банка России привели к замедлению роста экономики. Так, О. Солнцев и др. указывают, что «2013-й стал первым годом по-настоящему жесткой бюджетной политики. Если в 2012 г. прирост расходов федерального бюджета (в реальном выражении) составил 11,5%, то в 2013 г. расходы сжались под воздействием бюджетных правил. В наибольшей степени это сжатие было обеспечено сокращением расходов на национальную экономику (минус 150 млрд руб. относительно 2012 г.). Важно понимать, что снижение расходов на национальную экономику - это, прежде всего, снижение расходов на поддержку экономического роста» [29].

Соотношение между динамикой бюджетных расходов и темпами роста экономики представлено в табл. 6. В числе бюджетных расходов были взяты данные по расходам консолидированного бюджета на национальную экономику (НЭ) и жилищно-коммунальное хозяйство (ЖКХ), а их динамика была скорректирована на индекс-дефлятор ВВП для получения значений приростов госрасходов в реальном выражении.

Рост экономики России и показатели денежно-кредитной и бюджетно-налоговой политики

Хотя вопрос о влиянии государственных расходов на экономический рост в теории остается дискуссионным, в сложившейся ситуации имеет смысл прислушаться к сторонникам проведения активной политики экономического роста. При этом необходимо сочетать меры по стимулированию совокупного спроса (кейнсианский подход) с решением проблем со стороны совокупного предложения. Важнейшим императивом для развития экономики России является переход к инвестиционно-инновационному росту, что потребует повышения нормы накопления, по некоторым оценкам, до 35% к 2020 г. [6, 12].

Можно сделать вывод, что проводимая в 2010-2013 гг. бюджетноналоговая и денежно-кредитная политика в целом способствовала усилению стагнации российской экономики. В частности, акцент на «борьбу с инфляцией» при проведении денежно-кредитной политики привел к существенному сокращению темпов роста реальной денежной массы и ухудшению условий кредитования экономики.

В начале 2015 г. стала очевидна необходимость проведения активных мер экономической политики по преодолению негативных тенденций последних лет, усиленных влиянием внешнеэкономических «санкций» и валютных шоков. Распоряжением Правительства РФ от 27 января 2015 г. №98-р предусматривается утверждение Плана первоочередных мероприятий по обеспечению устойчивого развития экономики и социальной стабильности в 2015 г. (далее - План) [26]. Однако анализ первоочередных мероприятий, предлагаемых в Плане, показывает их слабую взаимную согласованность, непроработанность отдельных мер (в том числе отсутствие выделенных для их реализации финансовых ресурсов). Основной акцент в Плане сделан на поддержку кредитных организаций за счет ресурсов бюджетной системы: средства на докапитализацию системно значимых кредитных организаций за счет средств Агентства по страхованию вкладов выделяются в размере 1 трлн руб., также из средств Фонда национального благосостояния планируется выделить до 300 млрд руб. Внешэкономбанку, а до 250 млрд руб. - на докапитализацию российской банковской системы. Еще 200 млрд руб. выделяется в качестве государственных гарантий по кредитам, привлекаемым ограниченным кругом организаций. При этом на прямую поддержку реального сектора экономики средств выделяется на порядок меньше: так, на поддержку сельского хозяйства предусмотрено до 50 млрд руб. По социальным статьям (снижение напряженности на рынке труда, социальные выплаты по безработице) предусмотрено выделение до 82,2 млрд руб., а на индексацию страховых пенсий 188 млрд руб. Таким образом, План в целом повторяет комплекс мер, предпринятый в период кризиса 2009 г., когда основной акцент был также сделан на спасение банковской системы. Отсутствие мер внятной промышленной политики в Плане и акцент на мероприятия бюджетно-налоговой политики подтверждают сложившуюся еще в период начала замедления темпов роста экономики (2012-2013 гг.) противоречивость проводимого курса экономической политики. Будучи необходимыми для того, чтобы обеспечить отход от кризисной ситуации декабря 2014 г., как отмечают эксперты [23], сами по себе мероприятия, предусмотренные Планом, недостаточны для всесторонней модернизации экономики России и перехода к новой модели экономического роста.

Необходимость преодоления внешних и внутренних ограничений экономического роста в России ставит на повестку дня вопрос о проведении системной политики экономического роста, что потребует изменения как бюджетно-налоговой (БНП), так и кредитно-денежной политики (КДП) в целях стимулирования внутреннего, прежде всего инвестиционного, спроса; изменения механизмов формирования денежного предложения, повышения уровня монетизации российской экономики. Во взаимоотношениях с остальным миром необходимо ускорить интеграцию на постсоветском пространстве, а также диверсификацию международных экономических связей России (усилить кооперацию со странами БРИКС). Долгосрочные меры, направленные на расширение экономического потенциала (обновление основных фондов, стимулирование рождаемости и повышение качества экономически активного населения, повышение инновационного характера экономики в целом), также необходимы, однако представляется неправомерным противопоставлять краткосрочные меры БНП и КДП и долгосрочные меры по стимулированию экономического развития.