История экономики

Научные исследования также менее эффективны американских, так как очень часто дублируются в соседних странах. Кроме того, средства в основном расходуются на фундаментальные исследования. Что же касается прикладных, то в значительной мере они касаются разработок в традиционных отраслях.

Отличается ЕС от других развитых стран (США и Японии) высокой долей государства в экономике. Государственные расходы составляют около 50% ВВП этих стран, что свидетельствует об ограниченности конкуренции в странах ЕС. Зачастую усилия государств направлены не на повышение эффективности и конкурентоспособности национальной экономики, а на защиту от проникновения компаний других стран. Все это мешает ЕС составить реальную конкуренцию мировому лидеру.

О результатах послевоенного развития можно судить по современному положению в европейской и американской экономиках. Экономика Европы в основном производит традиционные товары индустриальной эпохи. В передовых, наукоемких отраслях Европа просто не может составить конкуренцию Америке. Это и неудивительно, так как, например, все вложения стран ЕС в микроэлектронику меньше вложений одной американской компании ИБМ.

Тем не менее, поскольку большая часть расположенных в Западной Европе стран имеет незначительные масштабы и сравнительно узкий внутренний рынок, то их экономический рост во многом был экспортно-ориентированным и они изначально строили относительно открытую экономику. Такой тип хозяйственного развития более соответствовал этапу открытого, а не замкнутого постиндустриального общества.

Восстановлению европейских экономик в послевоенный период во многом способствовали США, оказав им помощь в рамках Плана Маршалла. За четыре года действия плана (1948-1951) помощь была оказана на 17 млрд долл., причем ²/₃ этой суммы достались всего четырем ведущим державам: Великобритании, ФРГ, Франции, Италии. За первый год ФРГ получила 2,422 млрд долл., почти столько же, сколько Англия (1,324 млрд долл.) и Франция (1,13 млрд долл.), вместе взятые. Италия получила 0,704 млрд долл. Продовольствие, топливо, удобрения составили 70% помощи.

Американцы не только оказали материальную помощь Европе, но и удержали многие страны от сползания на социалистический путь. В нищей и разрушенной войной Европе идеи социального равенства были очень сильны. Оккупационные власти США также оказали поддержку реформаторам либерального толка. Так, реформу в Германии Людвиг Эрхард смог провести только при поддержке американцев.

Получив после войны толчок, экономика европейских стран стала быстро расти. Ее темпы роста превышали темпы роста американской экономики. Однако это был разный рост, и опережение Европы в данном отношении вовсе неудивительно и не говорит об изменении соотношения сил в мире. Темпы роста слаборазвитой страны или страны, восстанавливающей свою экономику после разрухи, и должны быть выше, поскольку мала исходная база. Кроме того, качественные показатели роста были разными.

Европейская экономика наращивала объемы производства промышленной продукции, и ее рост носил скорее количественный характер. Американская же экономика, насыщенная товарами, не нуждалась в росте объемов производства промышленной продукции. Задачей компаний США скорее было создание более качественных, наукоемких продуктов, способных удовлетворить избалованного американского потребителя, которому предлагалась продукция со всего мира. Качество же роста, как известно, измерить очень сложно. Поэтому в период постиндустриального общества трудно оперировать многими традиционными экономическими измерителями, например показателем производительности труда или капиталоотдачи, хорошо описывающими положение промышленных отраслей. Например, смещение занятости в науку, сферу услуг может вообще уменьшить показатель производительности труда, поскольку в данных отраслях сложнее механизировать производственные процессы. В послевоенный период страны Западной Европы пытались преодолеть ограничения, которые накладывала на них раздробленность, поэтому развивали свои экономики с учетом общеевропейских перспектив и общеевропейского рынка. Идея Общего рынка в Европе была официально закреплена в начале 60-х годов, а общие координационные механизмы начали формироваться еще в начале 50-х годов. Перечислим основные вехи европейской интеграции:

* 1950 г. - создание Европейской платежной системы с искусственной расчетной единицей EUA (European Unit of Account).

* Апрель 1951 г. - договор о создании Европейского объединения угля и стали (ЕОУС). Участники: Бельгия, Франция, Италия, Люксембург, Нидерланды, Западная Германия.

* Март 1957 г. - подписан Римский договор о создании Европейского экономического союза (Бельгия, Франция, Италия, Люксембург, Нидерланды, Западная Германия). Тогда же подписан договор о создании Европейской комиссии по атомной энергии (Евратом).

* 28 декабря 1958 г. - ведущие европейские страны одновременно объявили о возврате к конвертируемости валют.

* Апрель 1965 г. - «шестерка» Общего рынка создает Европейское сообщество, которому делегируются управляющие функции ЕОУС, ЕЭС и Евратома.

* Март 1979 г. - образована Европейская валютная система с единой расчетной единицей ЭКЮ (ECU).

* Декабрь 1985 г. - к ЕЭС присоединяются Великобритания, Греция и Ирландия, а через месяц - Испания и Португалия.

* Февраль 1992 г. - страны ЕЭС подписывают Маастрихтское соглашение, учреждающее Европейский союз. К 1999 г. должна быть введена единая валюта.

* Март 1996 г. - к Европейскому союзу присоединились Австрия, Финляндия и Швеция. Проводится межправительственная конференция, на которой решено обновить Маастрихтское соглашение.

* Январь 1999 г. - начинают обращаться «европейские деньги» (Euro).

Германия. В Германии после второй мировой войны на душу наг селения приходилась одна тарелка на 5 лет, пара ботинок - на 12, костюм - на 50. Страна производила меньше половины от уровня 1936 г. Кроме того, Германия должна была выплатить репарации союзникам в размере 20 млрд долл.

Поддержка оккупационных властей позволила Людвигу Эрхарду (1897-1977) провести свою знаменитую экономическую реформу. Он начал проводить ее в 1948 г. в качестве директора Управления хозяйства объединенных западных зон оккупации. Впоследствии он был в 1949-1963 гг. министром экономики в правительстве Аденауэра (1949-1963), заместителем федерального канцлера (с 1957 г.), канцлером (1963-1966).

В основе его мировоззрения лежало убеждение в необходимости строительства социального рыночного хозяйства. Эта «теория» базировалась на обычном здравом смысле, которого не хватает многим прогрессивным реформаторам, что и позволило при ее практическом воплощении стремительно преобразовать экономику Германии и заставить говорить другие страны о германском экономическом чуде. В мире вообще распространена вера в чудеса, экономика при этом не исключение. В 50-е - начале 60-х годов произошло германское «чудо», в 60-70-е годы - японское, в 80-е годы - корейское. В основе каждого из них лежало свое понимание человека, его мотивов и системы ценностей, которые при всей глубинной схожести (опоре на здравый смысл) все-таки различались в европейской Германии и азиатской Японии.

Теория социального рыночного хозяйства исходила из того, что каждый человек склонен действовать таким образом, чтобы результаты этих действий оборачивались ему и его семье на благо. Рост же благосостояния человека невозможен, если ему не предоставлена элементарная свобода действий, т.е. свобода в выборе товаров, свобода предпринимательства, свобода в выборе места работы и места жительства. Все эти свободы носят экономический характер, но экономическая свобода может существовать только при наличие свободы политической. Поэтому наиболее эффективной экономика может быть только в демократическом государстве с либеральной рыночной средой.

Однако подобная экономика не отвергает экономическую роль государства, а, напротив, предполагает ее реализацию в качестве необходимого элемента (поэтому рыночное хозяйство и называется социальным). Государство должно обеспечивать наилучшие условия для работы рыночного хозяйства, защищать его субъектов и устанавливать справедливые правила игры. Государство не должно вмешиваться в свободное ценообразование, но обязано следить за исполнением антимонопольного законодательства; государство не должно диктовать предпринимателям, что и как им производить, но обязано защищать внутренних производителей от иностранных конкурентов и т.д. Именно такое мировоззрение, реализованное с немецкой тщательностью и последовательностью на практике, позволило уже к концу 50-х годов выйти ранее разрушенной и побежденной Германии на второе место в мире после США. К началу 1950 г., т.е. через полтора года после начала реформ, Германия почти восстановила довоенный объем промышленного производства. Отметим, что, как и в случае остальных экономических «чудес», в основе стремительного экономического развития страны лежала теория об активном влиянии государства на экономические процессы. Однако практика реализации данного мировоззрения в каждой стране была своя.

Реформа в Германии началась с замены старых рейхсмарок на новые - дойчмарки. Утром 21 июня 1948 г. рейхсмарки были объявлены недействительными и вместо них каждый житель получал сначала 40 новых марок, а затем еще 20.

Пенсии и заработная плата в новых марках подлежали выплате в соотношении 1:1. Половину наличности и сбережений можно было обменять по курсу 1:10. Временно замороженная вторая половина обменивалась впоследствии в соотношении 1:20. Денежные обязательства предприятий пересчитывались также в соотношении 1:10. Для выплаты первой зарплаты предприятия получили наличность, а затем должны были функционировать за счет сбыта продукции. Обязательства банков и других учреждений старой Германии по большей части аннулировались. Через три дня после начала преобразований приступили к реформе цен, и они были отпущены на свободу.

Особая роль отводилась мелкому и среднему бизнесу, которому государство уделяло особое внимание. Уже к началу 50-х годов в этом секторе работало более половины занятого населения. Во всех развитых странах и поныне мелкий и средний бизнес является одним из основных работодателей и главной средой, рождающей предпринимательские таланты.

В 1954 г. был вдвое превышен уровень производства 1936 г. К середине 50-х годов ФРГ вышла на второе место после США по объему золотых запасов. К началу 60-х годов на ФРГ приходилось 60% добычи угля, 50 - стали, 40 - экспорта и 35% импорта ЕЭС (Общего рынка). С 1952 г. экспорт стал превышать объем импорта и Германия получила положительное сальдо платежного баланса.

В дальнейшем Германия постоянно наращивала свое экономическое и политическое влияние в Европе и мире.

Юго-Восточная Азия

К концу XX в. на экономической карте мира стал интенсивно формироваться третий (наряду с США и Европейским союзом) центр силы. Его особенность состоит в том, что до настоящего времени нет полной ясности в расстановке сил в данном планетарном полюсе роста. У бесспорного экономического регионального лидера - Японии - в конце 80-х годов появился мощный конкурент в лице Китая. Причем сам Китай вообще не рассматривает Японию в качестве своего конкурента, а экономическое преимущество последней считает сугубо временным и преходящим. Китай с присущей странам Юго-Восточной Азии последовательностью и рациональностью применяет тот экономический механизм, который к началу 80-х годов вывел на ведущие места в мире Японию, а к началу 90-х годов заставил считаться с собой Южную Корею. Этот экономический механизм основан на системе ценностей и национальной психологии, присущих населению данного региона Азии.

Япония в 90-е годы испытывает затруднения в развитии, поскольку тот экономический механизм, который великолепно работал на стадии форсированного роста и ускоренной индустриализации, т.е. идеально подходил к стадии индустриального общества, начинает давать сбои на стадии информационного общества. Как мощнейшая экономическая держава мира Япония давно должна иметь открытое общество с относительно либеральными правилами игры, способными органично вписать ее в мировое сообщество. Однако до сих пор экономика Японии остается достаточно закрытой для иностранной конкуренции, хотя обладает мощными и наукоемкими технологиями в нескольких экспортно-ориентированных отраслях,, которые являются визитной карточкой данной страны на мировых рынках. Но остальные отрасли, не входящие в число избранных и элитных, развиты весьма слабо и не являются конкурентоспособными по международным меркам. В случае открытия Японией своей экономики для иностранных компаний и снижения уровня протекционизма ее ждет системный кризис.

Очевидно, что экономическая система мирового хозяйства не может долгое время функционировать в условиях, когда одни страны строят открытую экономику, а другие пользуются этим, заваливая их внутренние рынки своими товарами, в то же время не пуская их компании на свой рынок. С такой ситуацией европейские страны и США долгое время мирились, поскольку японский экспорт подрывал конкурентоспособность местных товаров только в узком спектре отраслей и, кроме того, Японию необходимо было поддерживать в условиях холодной войны с СССР. Однако в 90-е годы многие из этих условий исчезли, и торговые споры с Японией стали носить все более яростный характер, а для Японии главными стали внутренние проблемы.

После окончания второй мировой войны, в 1945 г., выпуск промышленной продукции в Японии составил лишь 28,5% от уровня 1935-1937 гг. Ряд городов был практически стерт с лица земли. По оценкам того времени, восстановить довоенный промышленный потенциал страна могла только к 2000 г., кроме того, для поддержания экономического роста в стране не было природных ресурсов.

Поначалу восстановление экономики и в самом деле осуществлялось медленно. В 1948 г. объем производства составлял только 52% от довоенного уровня. В стране свирепствовала инфляция. Однако именно в этот период проводились реформы и закладывались механизмы, которые впоследствии позволили продемонстрировать впечатляющий экономический рост, вошедший в историю под названием «японское экономическое чудо».

Прежде всего стране нужно было освободиться от наследия аграрной экономики. В 1947-1950 гг. в Японии была проведена земельная реформа. Государство выкупило у помещиков землю и затем продало ее крестьянам-арендаторам. Размеры участков ограничивались одним гектаром. Так как в то время в стране существовала гиперинфляция, то реальная ценность выкупных сумм стремительно падала, и к 1950 г. к крестьянам перешло 80% всей арендованной земли. В результате был сформирован слой мелких фермеров, которые получили землю практически даром, а помещики как класс перестали существовать. Емкость же внутреннего рынка повысилась, и высвободились трудовые ресурсы.

По тем временам это была прогрессивная реформа. Однако на протяжении последующего развития японское правительство проводило протекционистскую политику по отношению к своему сельскому хозяйству, в результате чего и в настоящее время большая часть крестьянских хозяйств владеет земельными участками, не превышающими два гектара. По мировым меркам такие участки совершенно неэффективны.

В 1950 г. по рекомендации управляющего Детройтским банком Д. Доджа была осуществлена радикальная бюджетная реформа, а именно введен принцип балансировки статей и бездефицитности госбюджета, убыточным предприятиям перестали давать субсидии, денежная эмиссия была взята под контроль, валютный курс зафиксировали. Эти меры позволили подавить инфляцию.

Обратимость иены по текущим операция была частично восстановлена только в 1971. г., а по капитальным операциям ограничения стали сниматься лишь в середине 80-х годов, и до сих пор среди развитых стран Япония отличается самыми большими ограничениями по счетам движения капиталов.

В ходе дальнейшего развития осуществлялся контроль за внешнеторговыми операциями, при этом импорт капитала ограничивали, но поощряли импорт технологий.

По настоянию оккупационных властей США в Японии были ликвидированы монополии - дзайбацу, фактически управлявшие страной в довоенный период.

Однако в послевоенный период в Японии сформировалась уникальная экономическая система, скрепленная типично азиатскими неформальными связями - отношениями среди представителей как деловых кругов, так и деловых кругов и государства. Поэтому экономическую систему Японии очень сложно оценивать, опираясь лишь на количественные данные. Формально роль государства незначительна, и государственный бюджет Японии перераспределяет всего треть ВВП, что вполне сопоставимо с США и намного меньше, чем в европейских странах, где эта доля может превышать 50% (например, в Швеции). С этой точки зрения экономика Японии относится к одной из самых либеральных в мире. Однако только некоторые азиатские страны (например, Южная Корея или Китай) могут поспорить с Японией по степени жесткости и эффективности воздействия правительства на экономику.

Японское правительство разрабатывает стратегические планы развития экономики в целом, а уже на их основе крупные компании формируют свои собственные планы. Японское правительство выступает представителем бизнеса на внешних рынках, защищая его всеми возможными способами, а бизнес выполняет указания правительства. Отступников жестоко наказывают в назидание остальным. В результате всю японскую промышленную систему часто называют «корпорация Япония».

Формально в Японии после войны ликвидированы крупные холдинги. Однако реальностью являются крупнейшие в мире финансово-промышленные группы (кейрецу), сцементированные именно неформальными связями и разветвленной и запутанной системой участий. Формально независимые компании, входящие в кейрецу (финансовые, торговые, промышленные, сервисные), выступают по отношению к нечленам группы единым фронтом.

Более того, по составу участников также трудно оценить реальные активы, которые находятся под контролем группы. Формально в Японии экономика отнюдь не монополизирована, и в стране существует мощный сектор, включающий мелкий и средний бизнес. Именно предприятия этого сектора обеспечивают основную занятость в Японии. Между данными предприятиями идет жестокая конкуренция, что вполне положительно характеризует экономическую систему страны с рыночной точки зрения. Однако картина меняется как только выясняется, что подавляющее большинство подобных предприятий входят в сферу влияния какой-то финансово-промышленной группы и являются ее невидимым продолжением. Японские корпорации связаны разветвленными субподрядными отношениями с мелкими фирмами, которые поставляют им свою продукцию. Крупные компании, в свою очередь, «заботятся» о мелких, оказывая научное и техническое содействие, обучая персонал, помогая с управлением и привлечением финансовых ресурсов. Эти небольшие фирмы, так сказать, фирмы второго эшелона, окружены, в свою очередь, фирмами третьего эшелона. Причем заработная плата работников фирм обратно пропорциональна их удаленности от центра. Работники фирм второго эшелона получают меньше работников первого, а работники третьего - меньше работников второго. За счет этого, в частности, поддерживается высокая эффективность экспортных отраслей. Никакая европейская фирма, связанная законами о минимальном размере оплаты труда, не может себе этого позволить.

Подобные мелкие фирмы «пожизненно» входят в зону влияния какой-либо финансово-промышленной группы. Получив подряд от одной компании, практически невозможно потом работать на другую. Представители других финансово-промышленных групп никогда не будут с ней заключать контракты.

Особая система взаимоотношений компаний с персоналом, в основе которой лежит психология «компания - большая семья», распространение системы пожизненного найма ограничивают перемещение рабочей силы внутри страны (однако поощряет ее перемещение внутри компании). Такая специфика трудовых отношений позволила Японии добиться впечатляющих успехов в послевоенном развитии, однако в современный период страна стала заложником национальной традиции. Более либеральные правила игры на международном рынке и давление развитых стран требуют от японских компаний резко повысить эффективность производства и внедрить новые технологии и схемы организации производства. Но подобные шаги предполагают массовое сокращение слишком многочисленного персонала подобных компаний. Увольнение же персонала подрывает саму суть организации взаимоотношений компании с работниками. Взамен пожизненного найма приходится предлагать какую-то другую мотивацию, которой в рыночной экономике может быть только оплата труда в соответствии с его эффективностью. Но растущая оплата труда подрывает конкурентоспособность японской экономики на международных рынках.

Кроме того, современная мировая экономика предполагает формирование мировой экономической системы, основанной на разделении труда. Подобная система порождает рост не только торговли товарами и услугами, но и рост потоков капиталов между различными странами. Япония как крупнейший игрок на мировой арене еще с начала 80-х годов стала активно экспортировать свой капитал. Однако экспорт японского капитала в основном идет в финансовую сферу (скупка ценных бумаг, например, облигаций Казначейства США, финансовых компаний), сферу недвижимости. Причем существенная часть этих инвестиций оказывается неудачной, и японским компаниям приходится уходить с этих рынков с большими потерями. К тому же японцам трудно играть по непривычным для них правилам.

Если же японские компании вывозят капиталы в форме прямых инвестиций, то они также сталкиваются с непривычной для себя ситуацией. Они не могут распространить, например, на американские предприятия свои схемы работы с персоналом. Таким образом, руководству японских компаний поневоле приходится осваивать другие системы отношений с людьми и приучаться жить в непривычном для них мире.

Формально Япония имеет независимый и современный центральный банк, но реально ставки процента и норму обязательных резервов в этой стране определяет министерство финансов.

Очевидно, что подобная система экономических отношений и поддерживающая ее социальная структура не соответствуют представлению об открытом обществе и присущих ему либеральных правилах игры. Очевидно также, что система ценностей и мировоззрение людей западного мира не позволяют им понять «азиатскую» экономику Японии. Но не только японская экономика столь своеобразна, много общего с ней имеет, например, экономика Южной Кореи. При всей непохожести двух стран сходство можно найти и в прагматичных подходах к остальному миру со стороны Китая.

К 80-м годам была исчерпана и эффективность того экономического механизма, который позволил стране поддерживать впечатляющий экономический рост. Если в 60-е годы экономика страны росла средним темпом 10% в год, то в 70-е годы темп роста составил 5%, в 80-е годы - 4%, в 90-е годы темпы роста были незначительными. Если в 1996 г. правительству удалось добиться роста в 3,6% в год, то в 1997 г. он составил 1%, а по итогам 1998 г. стал вообще отрицательным.

В соответствии с теорией экономического роста, по мере взросления экономической системы страны темпы экономического роста замедляются и хозяйство требует коренной перестройки и перехода на совершенно другой тип воспроизводства - воспроизводства не растущей и догоняющей экономики, а экономики зрелой страны. Экономическое развитие становится не столько количественным, сколько качественным.

Какие же изменения произошли в экономике Японии к началу 80-х годов, которые потребовали ее существенной модернизации? На этот вопрос интересно ответить еще и потому, что с аналогичными проблемами столкнулась Южная Корея, только на десятилетие позже.

Любое «экономическое чудо» слаборазвитой страны требует создания экономического механизма, основанного на национальной психологии, позволяющего решить основные проблемы роста.

Экономический рост слаборазвитой страны возможен только при правильно выбранной стратегии и определении полюсов роста. В высокоразвитых странах для этих целей служит финансовый рынок, который из тысяч направлений и из миллионов вариантов инвестирования отбирает только соответствующие ограниченным финансовым ресурсам страны, а следовательно, ее фонду накопления. В слаборазвитой стране направлений инвестирования не так много, а число предприятий, которые способны осваивать крупные проекты, исчисляется десятками, в лучшем случае сотнями. Поэтому слаборазвитой стране для стимулирования своего роста придется осуществлять директивное планирование, указывая частным компаниям, что и как производить. И в Японии, и в Южной Корее планы правительства были директивными и зачастую доходили не только до предприятий, но и до их цехов. Очевидно, что в условиях частной собственности выполнение таких планов возможно только в том случае, если удастся создать механизм добровольно-принудительного стимулирования предпринимателей в целях выполнения указаний правительства.

Экономический рост предполагает наличие источников инвестиций. Основными источниками инвестиций в Японии были внутренние источники. В послевоенный период она не попала в разряд стран, получающих помощь по плану Маршалла. Однако американцы помогли стране другими способами. Во-первых, они отказались от значительной части репараций, во-вторых, в связи с войной в Корее в начале 50-х годов американцы насытили Японию заказами на обслуживание американской армии. В дальнейшем Япония получала и помощь иного рода, например научно-техническую. Однако помощь не снимала вопроса о поиске внутренних источников инвестиций.

Внутренние источники роста могут быть получены только из фонда накопления в национальном доходе (и ВВП) страны. Поскольку высокая норма накопления означает низкую норму потребления, то в стране должен быть задействован механизм подавления потребления и перекачки национального дохода в инвестиционную сферу. Такой механизм требует либо авторитарного, возможно военного, режима (как это наблюдалось в большинстве быстрорастущих стран в послевоенный период, в том числе в Южной Корее и Чили), либо опоры на какие-то черты национальной культуры. Япония использовала, в первую очередь, второй вариант. Население, исповедующее в основном синтоистскую религию и буддизм, способное воспринять общекорпоративные интересы как интересы собственной семьи, готово было получать сравнительно скромную зарплату.

Поскольку в экономике действуют три основные группы экономических субъектов - семьи, корпорации и государство, то именно они и решают вопрос о пропорции распределения национального дохода на фонд потребления и фонд накопления. Так как заработная плата в Японии сравнительно невелика, а государство перераспределяет через бюджет около трети ВВП, то основная тяжесть решений в области определения нормы накопления лежит на корпорациях.

В Японии потребительский спрос составляет 60% от ВВП, в то время как в США - 80%. Подобная пропорция не характерна для высокоразвитой страны, с пропорционально развитой экономической системой. Японии еще предстоит пройти абсолютно необходимую стадию на пути постиндустриального общества - стадию «общества всеобщего благосостояния». Для информационного общества недостаточно иметь в каждой квартире компьютер и телефон. Как и любое общество, постиндустриальная стадия предполагает зрелую систему ценностей людей, опирающуюся на свободу и значимость человеческой личности. Подобная переориентация в системе ценностей уже вовсю идет в Японии. Молодежь больше ориентирована на свободу и потребление, чем их отцы и деды, вынесшие на своих плечах тяготы войны и послевоенного самоограничения, необходимого для поддержания роста страны.

Экономический механизм, созданный в послевоенный период, привел к тому, что Япония и в 90-е годы представляла собой специфическую страну, «белую ворону» среди развитых стран. Специфика ее, в частности, заключается в том, что это богатая страна с бедным населением, сочетающая современное производство с традиционной (почти полуфеодальной) культурой. Есть миф, что японцы не покупают импортных товаров из-за национальной гордости. На самом деле они не покупают их из-за бедности: высокие таможенные пошлины и специфическая система торговли, когда ввозимый товар проходит множество посредников, делает заграничные товары недоступными для большинства японцев.

Известно, что быстроразвивающаяся страна неизбежно сталкивается с угрозой крупномасштабной инфляции. Япония создала специфические механизмы, позволяющие свести инфляцию к безопасному уровню, хотя избегнуть ее полностью невозможно. В период своего стремительного роста в 50-60-е годы Япония имела самую высокую инфляцию среди развитых в то время стран. Однимиз таких механизмов была система подавления потребительских расходов населения. Другие механизмы лежали в кредитно-денежной сфере.

Для подавления инфляции и стимулирования экономического роста в стране был отлажен своеобразный кредитно-денежный механизм, позволявший направлять кредитные ресурсы, в том числе и вновь выпущенную денежную массу, к определенным правительством точкам промышленного роста. Этот механизм позволял компенсировать неизбежный в отсталой стране недостаток «длинных» денег, необходимых для долгосрочных капитальных вложений. В результате действия этого механизма в Японии была создана уникальная банковская система, которая представляла собой нечто среднее между Госбанком СССР, осуществлявшим финансирование народного хозяйства, и двухуровневой банковской системой развитых стран. В 90-е годы эта уникальность банковской системы Японии стала существенным тормозом на пути ее превращения в зрелую державу со здоровой экономикой.

В послевоенный период в Японии финансовая и денежно-кредитная система оказались в значительной степени слиты, а центральный банк работал в тесной связке с министерством финансов. В других высокоразвитых странах (в первую очередь США и Германии) финансовая и денежно-кредитная системы разделены. Такое взаимодействие центральных органов в стране позволило подключить Банк Японии к управлению экономическим развитием.

Управление процессом экономического развития, вообще говоря, не является задачей центрального банка. Он предназначен для решения других задач. Однако в некоторых развивающихся странах его привлекают к финансированию перспективных отраслей национального хозяйства.

Быстрый рост предполагает и высокие темпы увеличения денег в обращении, поскольку они нужны, во-первых, чтобы перемещать расширяющийся объем производимых товаров и услуг; во-вторых, для обеспечения объема вновь вовлекаемых в рыночный оборот реальных финансовых активов.

Чем может быть поддержан рост объема денежной массы? Он может обеспечиваться интенсивным ростом золотовалютных резервов. Но для этого страна должна постоянно иметь положительное сальдо торгового баланса и, следовательно, выпускать конкурентоспособные по международным меркам товары, что для развивающихся стран является очень сложной задачей. Центральный банк не может выпускать деньги и под государственный долг, поскольку кредитование правительства центральным банком - прямой путь к инфляции, в этом случае в оборот выпускаются деньги без соответствующего роста товарной массы. Так что единственным приемлемым путем остаются кредиты частному сектору, что и было с успехом использовано в Японии.

Если не принимать во внимание приток иностранного капитала, то денежная эмиссия при слабых финансовых накоплениях частного сектора может быть поддержана только кредитами центрального банка (предполагается, что в стране уже складывается двухуровневая банковская система). Центральный банк вливает деньги в банковскую сеть, где они мультиплицируются. В этом случае объем национальных инвестиций может превышать объем сбережений (I > S). Конечно, равенство между национальными сбережениями и инвестициями нарушается во многих развивающихся странах, но, как правило, это нарушение идет за счет привлечения иностранных капиталов, т.е. сбережений населения других стран. Япония же за рубежом закупала в основном лицензии и патенты (т.е. товары), а на их основе сама организовывала производство товаров. Поэтому разница между сбережениями и инвестициями покрывалась еще и банковскими кредитами, которые, таким образом, порождали деньги для роста. Причем данная разница была весьма значительна. Так, до начала 70-х годов она составляла 6-7% ВНП.

Зависимость частного сектора, в том числе и коммерческих банков, от кредитов центрального банка создает уникальную возможность целенаправленного регулирования национального развития. Ведь центральный банк выступает от имени всей экономики и поэтому может успешно проводить кредитно-денежную политику, направленную на национальные интересы, а не только на интересы какого-то определенного и достаточно узкого круга отраслей и финансовых групп. Если при этом проводится еще и разумная государственная политика, если действует квалифицированный и хорошо подготовленный государственный аппарат и денежная политика поддерживается соответствующей фискальной, налоговой, таможенной политикой, то экономика начинает стремительно развиваться.

Важно заметить, что, по логике двухуровневой банковской системы, центральный банк не может прямо давать кредиты каким-либо фирмам и отраслям. Средства проходят только через коммерческие банки, которые такие кредиты и выдают. Другое дело, что сами они бы никогда не стали вливать средства в эти отрасли. Но если они проигнорируют волю центрального банка, то не получат от него денег. Постоянный ресурсный голод быстрорастущей экономики заставляет коммерческие банки выполнять условия центрального. В результате центральный банк все равно кредитует перспективные отрасли, но не сам, а через коммерческие банки. Им и приходится неусыпно следить за разумностью использования средств предприятиями. Подобная политика должна проводиться центральным банком, во-первых, в тесном взаимодействии с государством (которое по рыночным критериям отбирает перспективные отрасли) и, во-вторых, очень аккуратно, поскольку велика угроза инфляции.

В послевоенный период японское правительство проводило в мире «охоту» на новые технологии. В страну ввозились не столько потребительские товары, сколько лицензии и патенты на передовые научные разработки. Право их использования предоставлялось только самым достойным, после жесткого отбора. Поэтому применение подобных, сделанных за рубежом, открытий гарантировало в стране высокую эффективность инвестиций. Оставалось только обеспечить эти инвестиции деньгами, что центральный банк и делал.

Подавлению инфляции во многом способствовал и закон, обязывающий правительство балансировать бюджет. Такая практика продолжалась до начала 70-х годов. Правда, балансировать бюджет в условиях высоких темпов роста несколько проще, чем при низкой скорости хозяйственного развития, поскольку высокие темпы обеспечивают и ежегодное увеличение доходной части бюджета. Проблемы начинаются как раз тогда, когда темпы падают.

Государственная политика проводится в этом случае не через бюджетное финансирование, а через разумную национальную кредитную политику. Деньги, кредиты вливаются в частную экономику, но предварительно они проходят через те сектора, которые бы в противном случае вообще не дождались финансирования. Им деньги достались бы в последнюю очередь, а при таком рационировании кредитов они получают их в первую очередь. Кроме того, финансирование идет не из бюджета, а через банковскую систему, поэтому средства выделяются небезвозмездно. Они должны быть возвращены, да еще и с процентами (хотя и льготными), а проект должен окупиться. Таким образом, деньги постоянно «прокачиваются» через банковскую систему, где их оборот находится под неослабевающим контролем.

Нужно сказать, что и в данном случае не удается избежать диспропорций в национальном хозяйстве и жертв со стороны населения. Если одни сектора получают дополнительные вливания, то другие должны столкнуться с определенными трудностями. Поэтому даже в условиях быстрого роста государство должно проводить жесткую политику контроля за доходами (в частности, за заработной платой), поскольку значительная часть расходов идет в потребительский сектор, а льготное финансирование питает, напротив, индустриальные отрасли. Заработная плата должна расти медленнее производительности труда. Тем не менее инфляции в области потребительских цен избежать все равно не удается. Главный же контроль осуществляется в области оптовых цен, поскольку промышленность главным образом реагирует на них. Правда, и поддержать этот уровень несколько проще из-за роста производительности труда в индустриальной сфере, так как именно в ее пользу распределяются ресурсы.

Таким образом, быстрое развитие одних секторов экономики, одних экономических субъектов (мощных компаний, способных использовать крупные и долгосрочные капитальные вложения) сопровождается трудностями у других - населения, мелких и средних фирм. Население страдает от роста потребительских цен и, следовательно, от обесценения своих сбережений, а фирмы - от недостатка кредитов и высоких ставок процента, поскольку коммерческие банки стараются таким путем возместить недостаточную прибыльность других инвестиций. Главным экономическим субъектом, обеспечивающим индустриальный рост, является сектор крупных корпораций (финансово-промышленных групп).

Недостаточная разделенность финансовой и денежной систем в Японии определяет специфику банковской системы страны. Так, самые крупные коммерческие банки мира - это японские банки, однако они представляют собой неповоротливых монстров с достаточно низкой эффективностью работы. Почему? Да потому, что коммерческие банки были предназначены для государственного финансирования перспективных отраслей и в ходе своего развития оказались хроническими должниками центрального банка. Последний является своеобразным подразделением министерства финансов, которое и определяет, в частности, величину его учетной ставки. При этом, хотя бюджет государства может быть и сбалансирован, его фактический дефицит переносится на центральный банк, который по сути выполняет те же функции, что и государственное бюджетное финансирование.

Банковская система Японии уникальна. Ее критикуют за неповоротливость, неэффективность, малую прибыльность. Но каждый банк в отдельности и все банки вместе являются безнадежными должниками Банка Японии, поскольку их основная функция заключается вовсе не в достижении прибыльности, а в перекачке государственных ресурсов в экспортные отрасли. Государство создало японские банки, чтобы они провели индустриализацию. Оно печатало для них деньги, чтобы они финансировали развитие экспорта, и отдавало им все экспортные доходы. Однако промышленные и торговые фирмы также являются хроническими должниками банковской системы и коэффициент их долговой нагрузки может составлять 300-400%. В итоге создается своеобразная экономическая система, в которой все друг другу должны: промышленные и торговые компании - банкам, а коммерческие банки - центральному банку.

Из трех основных субъектов, которые обеспечивают источники инвестиций и которым достаются первые плоды экономического роста - семьи, корпорации и государство, - главную роль играют крупнейшие корпорации, включенные в какую-либо финансово-промышленную группу. Роль государства формально остается не слишком заметной (через бюджетную систему распределяется примерно 25% ВВП), а население является сравнительно бедным.

Японским опытом воспользовались некоторые другие развивающиеся страны, например Южная Корея. Однако для отсталых, но быстрорастущих стран можно использовать и другой путь, который, в отличие от японского или южнокорейского, опирается на частный сектор, давая свободу рыночным силам и с самого начала ограничивая вмешательство государства в экономику. В качестве примера можно привести Сингапур, Гонконг, Тайвань. В этом случае задачи центрального банка несколько меняются, а денежная масса обеспечивается другой статьей его активов - золотовалютными резервами

Строительство советской экономики в 1920-1940 годы

Экономические процессы, проходившие в стране, имели свою внутреннюю логику. Можно выделить несколько этапов хозяйственного развития: октябрь 1917 г. - лето 1918 г. («красногвардейская атака на капитал»), лето 1918 г. - 1920 г. (политика «военного коммунизма»), 1921 г. - середина 20-х годов (новая экономическая политика), середина 20-х годов - конец 30-х годов (оформление командно-административной системы).

Экономика России в период «красногвардейской атаки на капитал». 25 октября (7 ноября) 1917 г. к власти пришла одна из радикальных партий России - РСДРП(б). Основные положения экономической стратегии большевиков были разработаны В.И. Лениным весной-летом 1917 г.

В основе их программы лежали теоретические положения о модели социализма, разработанной К. Марксом и Ф. Энгельсом. Новое общество должно было иметь бестоварный (безденежный) механизм. Но на первой стадии строительства нового общества предполагалось наличие товарно-денежных отношений. Для понимания дальнейших событий следует иметь в виду, что длительность переходного периода не определялась, да и не могла быть определена. Конкретные исторические условия 1917-1918 гг. в сочетании с революционным нетерпением масс рабочих и неприятием буржуазией новой власти «подстегнули» вызревание идей о возможности немедленного осуществления коммунистических принципов, создали иллюзию завершения перехода к социализму и коммунизму. Для того чтобы преодолеть тяжелейший кризис и одновременно использовать капитал в интересах трудящихся, предлагалась централизация хозяйственной жизни и всеобъемлющий характер государственного аппарата на основе вовлечения в управление всех граждан.

Материальной же базой этих процессов призвана была стать национализация банков и синдикатов, которая, по замыслу большевиков, должна была не разрушать капиталистические хозяйственные связи, а, наоборот, объединить их в общенациональном масштабе, стать формой функционирования капитала в период перехода к социализму и привести общество к самоуправлению.

В сфере аграрных отношений большевики придерживались идеи о немедленной конфискации помещичьих земель и их национализации. Но в предреволюционные месяцы они откорректировали свою аграрную программу за счет «заимствований» у социалистов-революционеров (эсеров) и поддержали уравнительность землепользования для крестьян.

Таковы были основные программные установки. Но поскольку правительство большевиков унаследовало экономические и политические проблемы, связанные с кризисом военного времени, оно было вынуждено проводить политику, в значительной степени противоречащую заявлениям.

Экономическую политику октября 1917г.- лета 1918г. В.И. Ленин определил как «красногвардейскую атаку на капитал». Основными методами ее стали принуждение и насилие.

В число основных мероприятий данного периода входили: организация рабочего контроля, национализация банков, проведение в жизнь Декрета о земле, национализация промышленности и организация государственной системы управления ею, введение монополии внешней торговли.

Национализации банков, как и национализации промышленных предприятий, предшествовало установление рабочего контроля.

Органы рабочего контроля возникли еще во время февральской революции в форме фабрично-заводских комитетов. Новое руководство страны рассматривало их как один из переходных шагов к социализму, видело в практическом контроле и учете не только контроль и учет результатов производства, но и форму организации, налаживания производства трудящимися, поскольку перед всенародным контролем ставилась задача «правильно распределить труд».

Рабочий контроль предполагалось осуществлять в течение продолжительного периода. 14 (27) ноября 1917г. было принято «Положение о рабочем контроле». Его выборные органы намечалось создавать на всех предприятиях, где использовался наемный труд: в промышленности, на транспорте, в банках, торговле, сельском хозяйстве. Контролю подлежали производство, снабжение сырьем, продажа и хранение товаров, финансовые операции. Устанавливалась судебная ответственность владельцев предприятий за невыполнение распоряжений рабочих контролеров. В ноябре-декабре 1917 г. рабочий контроль был установлен на большинстве крупных и средних предприятий в главнейших промышленных центрах. Он считался школой подготовки кадров советского хозяйственного аппарата и важным средством налаживания государственного учета ресурсов и потребностей. Одновременно рабочий контроль в значительной степени ускорил проведение национализации и изменил ее направленность.

Национализация банков. Государственный банк был занят Красной гвардией в первый же день Октябрьской революции. Овладение Государственным банком создало более благоприятные условия для проведения рабочего контроля за финансами предприятий.

Более сложным делом было овладение частными банками. 27 декабря 1917 г. вышел декрет ВЦИК о национализации банков, однако фактическая ликвидация дел частных банков и слияние их с Государственным банком продолжались до 1920 г. Проведение рабочего контроля по всей стране встретило естественное сопротивление банкиров. Частные банки отказывались выдавать деньги с текущих счетов предприятиям, где был введен рабочий контроль, не выполняли соглашений с Государственным банком, запутывали счета, подавали заведомо ложные сведения о состоянии дел, финансировали контрреволюционные заговоры. Эти действия были определены новой властью как саботаж со стороны владельцев частных банков, что значительно ускорило их национализацию (конфискацию).

Большевики сознавали необходимость постепенного проведения национализации промышленности. Поэтому в первые месяцы после Октябрьской революции в распоряжение Советской власти переходили отдельные предприятия, имевшие большое значение для государства, а также предприятия, владельцы которых не подчинялись решениям государственных органов. Прежде всего были национализированы крупные заводы военного назначения, например Обуховский, Балтийский. Однако уже в это время по инициативе рабочих объявлялись национализированными и предприятия местного значения. Примером является Ликинская мануфактура (около Орехово-Зуева) - первое частное предприятие, перешедшее в руки государства.

Постепенно идея национализации свелась на практике к конфискации. С начала 1918г. национализация промышленности на местах стала принимать характер массового и стихийно нараставшего конфискационного движения. Зачастую обобществлялись предприятия, к управлению которыми рабочие фактически не были готовы, а также маломощные предприятия, которые становились обузой для государства; расширялась практика незаконной конфискации по решению фабзавкомов с последующим ее утверждением государственными органами. Все это отрицательно сказывалось на работе промышленности, поскольку нарушались хозяйственные связи, затруднялось налаживание контроля и управления в масштабе страны и усугублялся кризис.

Нарастание этой неконтролируемой волны вынудило Совет Народных Комиссаров (СНК) пойти на централизацию хозяйственной жизни в общенациональном масштабе с целью сохранения разрушавшихся экономических связей. Это наложило отпечаток на характер национализации второго этапа (весна-лето 1918 г.). В ведение государства переходили уже целые отрасли производства.

В начале мая была национализирована сахарная промышленность, в июне - нефтяная, завершалась национализация металлургической и машиностроительной промышленности. В условиях гражданской войны в январе 1919 г. началась национализация всех промышленных предприятий.

Преобразования в сфере аграрных отношений осуществлялись на основе Декрета о земле. В нем провозглашалась отмена частной собственности на землю (ст. 1), передача помещичьих имений, «равно как всех земель удельных, монастырских, церковных, со всем живым и мертвым инвентарем», в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов с признанием равноправия всех форм землепользования (подворной, хуторской, общинной, артельной) и правом раздела конфискованной земли по трудовой или потребительской норме с периодическими переделами (ст. 7, 8).

Таким образом, и в аграрной политике большевики отошли от стратегии немедленного «введения» социализма в сторону мер, направленных на спасение страны от «грозящей катастрофы». Направленность и степень радикальности этих мер в значительной степени усиливались политическими устремлениями части правящей партии (сторонники Н.И. Бухарина и Л.Д. Троцкого) к скорейшему разрушению основы эксплуатации - товарно-денежных отношений. «Сверхреволюционность» проявлялась и в деревне: в действиях продотрядов (их формирование началось в мае 1918г. после утверждения Декрета «О предоставлении Народному комиссариату продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими») и комбедов (созданы на основании декрета от 11 июня 1918 г.), в незаконных поборах с крестьянства, в действиях карательных отрядов, в расстрелах каждого десятого в случаях невыполнения заданий по продразверстке. Это приводило к дискредитации Советской власти и нарастанию угрозы гражданской войны.

Национализация и раздел земли проводились на основе Закона о социализации земли, принятого 27 января 1918 г. В нем определялся порядок раздела и надела. В 1917-1919 гг. раздел был произведен в 22 губерниях. И хотя вновь получили землю около 3 млн крестьян, раздел вызвал рост социальных противоречий в деревне - летом 1918 г. было подавлено 108 мятежей.

Все эти мероприятия отразились на объемах заготовок. Ответной реакцией государства стало принятие ряда мер военного характера: была установлена государственная монополия на хлеб; продовольственные органы наделялись чрезвычайными полномочиями по закупке хлеба; создавались продотряды, задачей которых было изъятие излишков хлеба по твердым ценам. Заметим, что весной 1918 г. деньги уже мало что значили и хлеб фактически изымался бесплатно, в лучшем случае путем обмена на промышленные товары. Да и товаров становилось все меньше, так как к осени 1918 г. промышленность была почти парализована.