Общенациональное планирование: перезагрузка

Размещено на http://www.allbest.ru/

Общенациональное планирование: перезагрузка

Слово «планирование» в сознании постсоветского человека прочно ассоциируется с советскими пятилетками и «экономикой дефицита». Между тем в рыночной экономике вот уже более полувека широко используются прогнозирование и согласованное с ним селективное регулирование экономических пропорций, составляются и реализуются значимые государственные программы, значительные (объёмами в десятки и даже сотни млрд. дол.) проекты производства общественных благ осуществлялись и осуществляются на основе государственных инвестиционных программ. По этому пути вот уже более полувека развиваются многие сферы здравоохранения, образования, науки, культуры, обороны, деятельность по рекреации природы и общества. Вопрос, следовательно, должен быть переведён в несколько иную плоскость: а может ли эта практика быть названа планированием? И если да, то будет ли это просто новым именем для регулируемой рыночной экономики ли чем-то новым по существу и практически актуальным?

Все эти проблемы можно было бы считать плодом ностальгии авторов по временам, когда они писали свои докторские диссертации, если бы не «пустяк»: мировой экономический кризис, переросший в большинстве развитых стран в фазу скорее депрессии, чем развития, а также очевидно депрессионная ситуация в отечественной экономике, - все это недвусмысленно ставит вопрос о необходимости качественных изменений в экономической политике, и, далее, институтах, и, ещё далее, системе социально-экономических отношений.

Так не пора ли вспомнить о планировании?

1. Планирование: практики ХХ и вызовы нового века

Сегодня планированием (оставим в стороне отношения внутри предприятий) принято называть очень разные явления.

Во-первых, с середины ХХ века планирование стало широко используемым именем для обозначения экономики «реального социализма» («плановая экономика»),

Во-вторых, социально-экономические прогнозы, которые разрабатываются почти во всех развитых (и не только) странах уже более полувека. В России недавно прошедшая волна скандально-сенсационного интереса к новому закону о планировании была связана именно с этим феноменом: правительство обязывают разрабатывать прогнозы развития экономики, что, впрочем, оно делало и ранее (вспомним хотя бы печально известную своей несбыточностью «Программу 2020»).

В-третьих, государственные индикативные планы, которые широко использовались в 1960-70-е годы во Франции, Скандинавских странах, Японии, Южной Корее, Индии, ряде стран латинской Америки, в последние десятилетия - Китае.

Оставим на время в стороне прогнозы и директивные планы и посмотрим на послевоенную Францию. Эта страна, ведомая де Голлем, оставалась одной из ведущих рыночных экономик, но при этом использовала индикативные планы и активную промышленную политику с целью укрепления своей национальной мощи и независимости (в частности, вышла из военной организации НАТО), имела сильные профсоюзы и левые партии, демократическую политическую систему и социальные гарантии. Для нас этот опыт интересен прежде всего тем, что показывает потенциальную возможность соединения планирования с (1) мощным национальным модернизационным рывком, (2) политической демократией и (3) социально-ориентированным развитием.

Азиатская модель планирования была реализована в принципиально других условиях. Так, в Японии индикативное планирование развивалось в стране, потерпевшей сокрушительное поражение во Второй мировой войне и сочетавшей черты развитой и периферийной экономики, традиционно-полуфеодального и демократически-буржуазного общества. Южная Корея была вообще была страной периферийного, зависимого от США капитализма с очень жёстким авторитарным режимом, однако и там индикативное планирование использовалось как один из важных механизмов модернизации.

Примечательно, что при всех существенных различиях названных экономик институты планирования во всех этих случаях были весьма схожи и использовались для достижения во многом аналогичных - модернизационных - целей.

Здесь, однако, в полный рост встают как минимум два вопроса. Во-первых, почему этот опыт завершился отказом от широкого использования методов косвенного регулирования и индикативного планирования. И, во-вторых: может ли вообще быть применён опыт полувековой давности в новых условиях - условиях глобализации, информатизации и т. п.

Итак, вопрос номер один: почему капиталистические страны отказались от широкого использования индикативного планирования и селективного регулирования?

Прежде чем дать на него ответ, заметим: отказа как такового не произошло: и Франция, и скандинавские страны, по-прежнему используют названные выше механизмы. Более того, именно в последние десятилетия планирование стало одним из важнейших институтов ускоренного развития Китая, Индии и ряд государств Латиноамериканского континента. И все же некоторый отход и от использования плановых механизмов, и от термина «планирование» налицо. Причина понятна и проста: в исторических условиях резкого отставания национальной экономики, определённая часть крупного национального капитала заинтересована в ускоренной модернизации, импульс которой позволяет к тому же консолидировать интересы такого капитала, большей части населения и государственного аппарата. Эта консолидация может принимать формы демократического консенсуса или авторитарного режима, но она «работает». По завершении модернизационного рывка национальный капитал обретает достаточный потенциал для того, чтобы выйти «на равных» в конкурентную глобальную среду. В результате он стремится отказаться от государственных ограничений вообще и от планирования, в частности, ибо они заставляют капитал делиться (властью, прибылями…) то ли с государственной бюрократией, концентрирующей ресурсы в отраслях прорыва, то ли с населением (с целью радикального повышения качества жизни и формирования «среднего класса»), то ли с теми и другими. С этого момента вопрос об использовании такой формы как планирование переходит в плоскость «кто - кого»: бюрократия (возможно, в блоке с большинством населения) или транснациональный капитал (прежде всего - финансовый).

В Европе, Японии, Южной Корее и т. п. в 1990-е выиграл капитал. В Китае, Вьетнаме и др. - государство в блоке с национальным капиталом и активной частью населения.

Для России использование опыта индикативного планирования и активной промышленной политики оказывается актуально в той мере, в какой мы собираемся всерьёз решать задачи существенной структурной перестройки экономики в пользу высокотехнологичного материального производства, образования, науки, здравоохранения и культуры.

Если мы посмотрим на практики нашей страны, то легко заметим, что нынешнее руководство РФ ставит перед собой цели до удивления напоминающие те, что выдвигали руководители той же Японии или Франции полвека назад. Это и создание мощной отечественной промышленности, и импортозамещение, и развитие собственного военно-промышленного комплекса... Более того, геополитический контекст ныне все более инволюционирует к имперским порядкам прошлого: началась региональная диффузия казавшейся незыблемой глобальной сети, США постепенно утрачивают положение «империи доверия», а реальный сектор и человеческие качества как бы (это не оговорка: постмодернистский дискурс реиндустриализации как симулякра - реальность) вновь становится основой мировой конкурентоспособности.

В этих условиях и большинство населения РФ, и её государственно-бюрократический аппарат, и та часть бизнеса, которая, несмотря ни на что, продолжает сохраняться в несырьевом производственном секторе - все они объективно заинтересованы в развитии более активного государственного селективного регулирования и индикативного планирования. И об этом много лет регулярно пишут сторонники данного курса.

Переход к этому типу экономической политики труден. Причём не столько технически, сколько социально-политически: смена курса потребует серьёзного ущемления экономических и политических интересов крупнейших корпораций РФ (преимущественно - сырьевых и интегрированных с ними финансовых), сращённой с ними политической «элиты» и обслуживающей их части т. н. «среднего класса», т. е. правящего экономико-политического альянса.

2. Планирование: объекты, методы, субъект

А теперь о самом главном: что же мы предлагаем?

Мы предлагаем критическое наследование отечественного и международного опыта планирования в рыночной смешанной экономике (на марксистском языке следовало бы выразиться точнее - полупериферийной модели позднего капитализма).

Это опыт, намеренно повторим в исторической последовательности, плана ГОЭЛРО и «контрольных цифр» в СССР 1920-х, индикативного планирования в Европе и Азии 1960-70-х, программ структурной перестройки экономики Китая и скандинавских стран 1990-2000-х и др.

Во всех выше перечисленных и массе других, не упомянутых нами случаев используется система отношений и институтов, которые мы (с целью избежать отождествлений, с одной стороны, с прогнозами, а с другой - с директивным советским планированием) назовём селективным (т. е. избирательным и ограниченным по методам и сферам применения) планированием. Его системное качество - определение обществом и утверждение государством на определённый период чётко зафиксированных целей и основных «правил игры» в области косвенного (для частного сектора) и прямого (для общественного сектора) регулирования той части национальной экономики, на которую распространяется общественное регулирование.

Существенно, что такое планирование осуществляется в остающейся по преимуществу рыночно-капиталистической, базирующейся главным образом на частной собственности экономике и двояко ограничено: как по масштабу, так и по кругу средств воздействия (в сфере частного бизнеса они остаются только косвенными).

Такое планирование есть (1) нечто принципиально меньшее, чем советский план, адресованный общественным предприятиям и имеющий по преимуществу обязательный (директивный) характер. Но оно есть вместе с тем (2) нечто принципиально большее, нежели план-прогноз или индикативный план, ибо включает чётко определённую систему «правил регулирования» (средств своей реализации), утверждаемую обществом и обязательную для реализации в том пространстве национальной экономики, на которое распространяется регулирование. Кроме того, оно (3) критически синтезирует разрозненные практики прошлого и использует достижения сетевого информационного общества и в этом смысле идёт дальше всех прежних опытов планирования.

Что же необходимо для формирования системы отношений селективного национального планирования?

Для начала не так уж много.

· Реализовать всем известные требования наведения в экономике институционального порядка.

· Критически интегрировать существующие механизмы государственного регулирования, превратив их в целостную систему, где чётко связаны цели социально-экономического развития и средства их достижения (стабильные «правила игры» в сфере национального регулирования).

· Дополнить их некоторыми существенными инновациями.

· Сформировать адекватный субъект селективного планирования и регулирования.

Рассмотрим всё по порядку.

Что касается упорядочивания институтов, то здесь потребуются меры, на которых настаивают и либералы, и регуляционисты и которые необходимы для реализации любого сценария выхода из существующей стагнации. Это высокий уровень спецификации, стабильность и гарантированность прав собственности и условий осуществления контрактов, а также стабильность финансовой системы. Собственно, с тем, что эти задачи должно решать любое государство, не спорит вообще никто из теоретиков. Другое дело, что в России с ее высоким уровнем концентрации экономико-политической власти в руках олигархического капитала, сращённого с государственной бюрократией, нет политико-экономического субъекта, заинтересованного в ее решении. Но об этом, как и о преодолении других мутаций капитализма в нашей стране, - позже.

А сейчас о системе институтов, которые праволиберальные теоретики считают не просто излишними, но вредными и разрушительными для экономики. Причина для этого существенна: мы далее предложим те «правила игры», которые способствуют вырастанию отношений сознательного регулирования пропорций и многих других параметров процесса производства (на языке классической политэкономии следовало бы сказать воспроизводства), что, в свою очередь, выведет их из-под власти отношений рыночно-капиталистического саморегулирования. Более того, некоторые из этих шагов не примут не только неолибералы-монетаристы, но и нео- (не пост-) кейнсианцы и теоретики социал-демократии, ибо мы предлагаем уйти и от фундаментального постулата, развиваемого социал-демократией на протяжении вот уже более полувека: производство должно быть частным, а его параметры должны формироваться «невидимой рукой» рынка; дело государства - лишь некоторое перераспределение ресурсов с целью обеспечения большей социальной справедливости.

Авторы, однако, предлагают пойти дальше по сравнению с не только неолиберальной моделью регулирования как системой «поддержания рынка», но и с регуляционистской моделью «управления рынком». Наша модель - выделение в экономике двух подпространств координации. Одно - регулируемо-рыночное. Второе - планово-рыночное.

Специфика первого в том, что там царят законы рынка, которые лишь «поддерживаются» и несколько ограничиваются обществом. Последнего - в том, что там сознательно регулируется не рынок, а социально-экономическое развитие. И различие здесь не только в словах: второе подпространство имеет другие, нежели чисто рыночные, (1) цели и критерии прогресса; (2) иных - преимущественно не рыночных по своей природе и мотивации - субъектов регулирования; (3) и иные объекты воздействия - технологические, производственные, социальные, а не только рыночные параметры.

Что касается собственно селективного планирования, как одного из двух ключевых способов координации в этом подпространстве, то его основными слагаемыми могут стать, во-первых, системы народнохозяйственного средне- и долгосрочного прогнозирования, уже существующие в нашей экономике. Оно требует совершенствования и развития, но это второй вопрос.

Во-вторых, и это гораздо более сложный шаг, - планирование целей - определение приоритетов социально-экономического развития национальной хозяйственной системы, или, несколько огрубляя, «контрольных цифр», достижение которых адекватно реализации общенародных интересов. Механизмы их формирования известны в отечественной и международной практике.

Один из них - более или менее демократическое и открытое обсуждение в гражданском сообществе и экспертной среде основных средне- и долгосрочных целевых установок. Такие дискуссии шли в СССР 1920-х (они стали одной из причин образования внутрипартийной оппозиции в ВКР(б) с последующими чистками и т. п. вплоть до репрессий), такие обсуждения шли и идут (без кровавых последствий) накануне принятия крупных проектов в Западной Европе и т. п.

Второй, дополняющий первый, - форсайт. Механизм, о котором мы писали выше и который может быть применён в рамках селективного общенационального планирования. Он позволяет соединить в рамках некоторых целостных и результативных процедур усилия экспертного сообщества, гражданского общества, профессионалов-плановиков и государственных органов.

Последующие шаги известны из опыта той же Франции - законодательное утверждение выработанного проекта «контрольных цифр» Федеральным собранием и президентом. Как бы заранее предвосхищая упрёк в возврате к «сталинизму» вновь подчеркнём: данные «цифры», являясь законом, не являются обязательными для частных производителей. Но они законодательно фиксируют интересы общества, которое всеми доступными ему легитимными методами будет содействовать их достижению в предстоящем средне- (в перспективе и долго-) срочном периоде.

В-третьих, планирование и утверждение на определённый период «правил игры» в подпространствах, охватываемых селективным планированием. Цель этой важнейшей процедуры проста: превращение существующих разрозненных институтов косвенного воздействия различных государственных органов на экономику (налоговых, кредитных и т. п.) в систему средств реализации планов - взаимосогласованных институтов селективного регулирования социально-экономического развития в плановом подпрострастве национальной экономики (такая настройка данной системы институтов отчасти совпадает с тем, что сегодня принято называть «промышленной политикой»). Конечным итогом «выращивания» этой системы должно стать наличие согласованной во всех своих параметрах и для всех входящих в плановое подпространство сфер экономики системы «правил игры», позволяющих различным органам государства и гражданского общества сознательно воздействовать на пропорции и остальные параметры воспроизводства с целью реализации общественно выработанных средне- и долгосрочных приоритетов.

Существенно, что подпространство плановой системы, «по определению» включая ряд базовых государственных объектов, по отношению к частному бизнесу выступает как открытая сеть, присоединение к которой есть сугубо добровольное дело этих акторов. Они сами выбирают между стабильностью, гарантиями, престижем, низкими налогами, дешёвыми кредитами, но относительно невысокой прибылью в случае присоединения к сети и высоким риском + высокими налогами и т. п., но вероятностью быстро получить большую прибыль в случае ориентации на рыночное подпространство.

А теперь об основных «правилах игры» в подпространстве планово-рыночного развития (по большей части они хорошо известны). Это:

1) варьирование налогов; величины, ставки и условий кредитования; внешнеэкономических условий деятельности; предоставления других преференций для различных сфер экономики в зависимости от того, в какой мере их деятельность отвечает задачам реализации общенародных приоритетов;

2) государственный заказ на производство благ и услуг (прежде всего, общественных), трансформируемый в «твёрдое ядро» плана: после заключения контракта, производитель (как и при любой рыночной трансакции) обязан его выполнить, либо вернуть стоимость заказа плюс заплатить штрафные санкции и т. п.; в этой своей части план подобен директивному и это опыт, известный всем странам мира;

3) система норм и нормативов качества производства; их задача - не только недопущение производства вредной продукции, но содействие «выдавливанию» экологически грязные, технологически-отсталые, социально-неэффективные (например, использующие преимущественно ручной неквалифицированный труд), уничтожающие национальное богатство (например, экспорт леса-кругляка), нарушающие международно-признанные права работников и т. п. виды бизнеса;

4) система правил ценообразования (вплоть до лимитов цен) для тех сфер экономики, которые прямо определяют доступность для населения жизненно важных товаров и услуг (базовые продукты питания, основные лекарственные препараты, услуги ЖКХ;

5) развитие зон, закрытых для частного бизнеса (государственных монополий)

6) идейно-политическая и культурная поддержка ключевых сфер развития экономики при помощи находящихся в руках государства институтов искусства, образования, природоохранной деятельности и другие хорошо известные меры селективного регулирования.

Подчеркнём: эта система косвенных регуляторов нами не придумана: они все в большей или меньшей степени присутствуют в мировой практике и использовались в нашей стране в период НЭПа.

Более того, рассматриваемые нами отношения неслучайно названным селективным планированием. Оно может охватывать очень незначительную часть экономики, а может распространяться практически на все ее сферы, - мы обсуждаем не масштаб государственного воздействия, а задачи его переформатирования из совокупности теневых (или даже открытых) волюнтаристских вмешательств в единую систему регуляторов, реализующих реальные интересы общества хотя бы в некоторой части экономики.

В-четвертых, важным блоком селективного планирования должна стать система институтов, устанавливающих «правила игры» для производства в общественном секторе экономики. Логика здесь предельно проста и ничем не отличается от логики частного собственника: предприятия, которые нам принадлежат, должны делать то, что нам нужно, так, как нам нужно и в установленный нами срок. Большая часть этого сектора должна работать, ориентируясь прежде всего не на рыночные критерии, а на реализацию общенародных интересов (это касается в первую очередь общественного сектора в таких сферах как здравоохранение, образование и др.) по модели не-прибыльных организаций.

В этой своей части план будет «всего лишь» агрегировать осуществляемые на протяжении данного периода общественные заказы (только основные, или большую часть, или все - это мы, опять же, не обсуждаем) и общественные инвестиции. Сказанное, опять же, - не фантазия авторов. Это (с теми или иными особенностями) практики ряда стран как «центра», так и «периферии» (наиболее типичный пример - оборонный заказ), о чем мы писали в начале текста.

Наконец, все эти институты прогнозирования, целеполагания, прямого и косвенного формирования параметров общественного воспроизводства могут и должны быть объединены в систему общенародных целевых программ. Последние и станут конкретной формой отношений координации, противоречиво (NB! Избежать противоречий плана и рынка нам по определению не удастся и к этому надо быть готовыми) интегрирующих сознательное средне- и долгосрочное общественное регулирование (планирование) и рыночно-капиталистическое саморегулирование.

В очередной раз подчеркнём: сколь значимым может и должно быть место этих отношений в той или иной национальной системе - этот вопрос должны решать сами граждане данной страны. Дело учёных - показать, что такие отношения есть, раскрыть их природу, противоречия, потенциал, перспективы, возможные позитивные и негативные результаты их развития.

А теперь поставим самый сложный вопрос «выращивания» селективного планирования. Это, как ни странно, проблема формирования его субъекта. Дело в том, что им, чем дальше, тем больше должно становится… гражданское общество. Причина этого проста: если регулирование и планирование будут проводиться исключительно оторванными от общества бюрократическими органами, то либо нам придётся идти к авторитаризму, либо т. н. «провалы государства» (волюнтаризм, коррупция, клановость…) сведут на нет все возможные преимущества этой системы.

Отсюда два вывода.

Первый. Для того, чтобы планирование, пусть селективное и ограниченное, было эффективным, его должна осуществлять команда интеллектуалов с очень высокими профессиональными качествами. Но для того, чтобы эта команда не превратилась в бюрократов, т.е. привилегированный и замкнутый клан работающих на свои, а не общественные интересы управленцев, необходимо нечто большее.

Посему второй вывод: для предотвращения этого, для того, чтобы «провалы государства» были минимальны, необходим «пустяк» - некоторый круг участвующих в общественном управлении и контроле социально-активных граждан, соединённых сетями гражданского общества. Пусть это будет меньшинство, но меньшинство достаточное значимое по численности и активное настолько, чтобы стать основой для формирования при помощи государства институтов общегосударственного планирования и регулирования на демократической основе.

Этот путь сложен, но при определённых условиях (в частности, при соответствующей внешне- и внутриполитической ситуации и при активной поддержке со стороны того, что принято называть «политическим классом») первые достаточные шаги могут быть проделаны в течение нескольких лет. Опыт многих экономик Латинской Америки показывает, что по этому пути можно идти даже в странах с гораздо менее интеллигентным населением, нежели то, что все ещё сохраняется в современной России.

Подчеркнём: речь идёт именно о выращивании, а не искусственном конструировании таких институтов - и «правил игры», и «игроков».

Начинать здесь можно с тех сфер, где высок уровень квалификации «рядовых» работников, есть материально-техническая база и не забыт опыт реализации успешных долгосрочных целевых программ. А это, между прочим, ключевые отрасли современной экономики: образование (а это не только обучение, но ещё и воспитание, и просвещение), НИОКР, крупные высокотехнологичные производства (авиакосмическая сфера, точное машиностроение и др.).

Сказанное позволяет дать, наконец, ответ на ключевой для данной статьи вопрос: а для чего вообще нужно «огород городить», какие задачи не могут быть успешно решены без использования механизмов планирования в современной экономике вообще и российской в особенности?

P.S. Планирование-XXI: потенциал в решении проблем выхода из стагнации

Ответ на поставленный выше вопрос принципиально известен. Если мы исходим из той задачи, которая была поставлена авторами в начале статьи, т.е. из необходимости значительных изменений технологической структуры, экономических и социальных институтов национальной экономической системы (а без этого, как показал опыт последних пятнадцати лет, Россия не вырвется из ловушки экстенсивной эволюции/стагнации), то эту задачу без использования как минимум селективного планирования не решить.

Подчеркнём: развитие планирования - условие необходимое, но далеко не достаточное. Его должны сопровождать соответствующие реформы в области отношений собственности, распределения дохода, воспроизводства и др., направленные на формирование в России хотя бы более прогрессивной, нежели нынешняя, олигархо-бюрократическая, модели позднего капитализма.

Обо всех этих реформах авторы писали уже не раз, поэтому укажем только на некоторые реперные точки сценария таких преобразований и покажем, почему для этого необходимо, в частности, планирование.

Речь идёт о стратегии, принципиально отличной не только от траектории «рыночного фундаментализма» (свободная конкуренция сама выстроит оптимальную структуру экономики), но и от консервативной модели реиндустриализации (восстановления массового промышленного производства).

То, что первый сценарий ведёт в тупик, мы убедились в 1990-е. Но и второй ненамного лучше: Россия - не Китай. У нас всё ещё более половины граждан - интеллигенция. Плохая ли, хорошая ли, но достаточно образованная, культурная, самостоятельно мыслящая. И модернизация нам нужна принципиально отличная от того, что делал Китай 30 лет назад, начиная свой рывок. В России требуется не массовое сборочно-швейно-разливное производство, а приоритетное развитие человеческих качеств и новых технологий плюс решение застарелых и донельзя глубоких социальных и экологических проблем.

Для реализации таких приоритетов необходимы качественные подвижки в структуре общественного воспроизводства. Среди основных - приоритетное развитие уже названных сфер - высокотехнологичное производство и НИОКР, фундаментальная наука, образование, культура. Один из уже известных путей решения задачи - целенаправленное развитие кластеров, интегрирующих крупные высокотехнологичные производственные комплексы с научно-образовательными центрами, и с широким спектром открытых инновационных сетей, объединяющих «игроков» самого разного типа - от гениев-фрилансеров и студенческих КБ до малых частных предприятий и инновационных кооперативов. Сама по себе «невидимая рука рынка» в России - стране полупериферийного капитализма, где частный капитал ещё долго может паразитировать на природных ресурсах и относительно дешёвой рабочей силе - ещё долго не будет указывать в стороны таких приоритетов. Селективное планирование же, при всей его ограниченности, сможет «направить» эту указующую длань в нужном направлении, создав систему среднесрочных программ с чётко заданными целями и системой стабильных стимулов их реализации для частных фирм, и обязательных к выполнению государственных заказов для предприятий общественного сектора. Остальная же часть экономики будет развиваться по-прежнему в рамках минимально регулируемой (в соответствие с мечтами монетаристов) рыночной среде.

Вопрос же о масштабах и структуре общественно-регулируемой сферы экономики должны, повторим, решат сами граждане при помощи экспертов, ибо научно рассчитать можно лишь то, какие цели развития приданных ресурсах реалистичны, а какие нет. Определить же, какая из этого спектра возможных целей наиболее адекватна для народа, может и должен только сам народ. Для этого, а не для манипулирования «пиплом», и существует подлинная демократия. Эксперты в данном случае могут лишь высказать своё компетентное мнение и надеяться, что к нему прислушаются.

В реальности, конечно, последовательно демократической процедуры принятия решений в условиях даже самой идеальной модели позднего капитализма не будет, но некоторое приближение к ней должно быть постоянной целью институтов гражданского общества.

Ну а что до экспертного мнения о сфере распространения селективного планирования, то на наш взгляд, в национальной экономической системе, ставящей задачу целенаправленно и упорно, на протяжении как минимум двух десятилетий, «выращивать» экономику, обеспечивающую близкие к лучшим мировым стандарты социального, гуманитарного и научно-технического развития, система отношений планирования может и должна распространяться как минимум на большую часть образования (включая воспитание), здравоохранения, культуры, рекреации природы и общества, научно-технического развития, эксплуатации природных ресурсов, инфраструктуры, обороны, нескольких крупных международных высокотехнологичных проектов (например, аэрокосмических).

экономический кризис планирование

Размещено на Allbest.ru