Региональные аспекты безработицы и политики занятости

Размещено на http://www.allbest.ru/

НИУ-ВШЭ

РЕГИОНАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ БЕЗРАБОТИЦЫ И ПОЛИТИКИ ЗАНЯТОСТИ

Кутепова Н.И.

Статистические данные о численности безработных и уровне безработицы в России (в сравнении с другими странами, даже самыми благополучными, с точки зрения занятости) не выглядят угрожающими. Более того, по данным Федеральной службы по труду и занятости, численность официально зарегистрированных безработных в стране снижается: за первое полугодие 2012 г. она сократилась на 15,38% и составила в июне 1,1 миллиона человек (1,5% экономически активного населения). Численность безработных по методике МОТ в июне 2012 г. - 4,1 млн. человек (в январе она составляла 4,9 млн.), уровень безработицы (рассчитанный по методике МОТ) снизился с 6,6% в январе до 5,4% в июне 2012 г., и в большинстве субъектов РФ число безработных, состоящих на учете в органах государственной службы занятости, сократилось.

Однако в 9 субъектах отмечен их рост. По числу безработных лидирует Чечня (свыше 179,1 тыс. чел.). Острой по количественным показателям является проблема безработицы в Ростовской области (здесь общая численность безработных составляет 144,4 тыс.). По данным выборочных обследований населения по проблемам занятости, во втором квартале 2012г., самый высокий уровень безработицы - в Ингушетии (47,9%), Чечне (34,6%) и Туве (18,9%). Наименьший уровень отмечен в Москве и Петербурге.

Угрожающими являются не средние по стране оценки масштабов безработицы, а ее структура, с точки зрения продолжительности безработицы и концентрации безработных в определенных регионах. Причем наблюдается очень тесная корреляция в структуре безработных по этим двум признакам: региональная дифференциация безработицы повторяет дифференциацию по длительности. Во всех республиках Северного Кавказа безработица является застойной - ее средняя продолжительность более 10 месяцев. «Лидируют» по доле безработных, ищущих работу 12 месяцев и более, в общей численности безработных Ингушетия (73,4%), Карачаево-Черкесская Республика (66,6%), Кабардино-Балкария (52,7) и Дагестан (52,1%). И есть еще очень опасная тенденция - формирование очагов безработицы внутри регионов, включая благополучные, что очень важно с точки зрения перспектив модернизации экономики. Уже из перечисления «проблемных» регионов ясно, что в основе их попадания в эту категорию лежат разные причины. Можно условно разделить эти зоны социального бедствия на несколько категорий.

Как возникали кризисные ситуации с занятостью в различных регионах

Еще до начала реформ ощущалась ярко выраженная региональная природа проблем занятости, связанная с существованием трудоизбыточных регионов и районов, испытывающих дефицит трудовых ресурсов. К первым относились республики Северного Кавказа, которые с переходом к рынку и началом регистрации безработных стали очагами застойной безработицы. По признанию руководителей службы занятости Ингушетии, уже в начале 90-х годов практически вся безработица в республике была застойной. В советское время в этих республиках работали промышленные предприятия и учреждения, на которых костяк занятых, конечно, составляли русские специалисты, но и местные жители выполняли подходящую работу и проходили профессиональную подготовку. В позднесоветский период (да и ранее) практиковалась и внутренняя миграция: значительная часть сельскохозяйственных объектов, школ, больниц, магазинов на Урале и в Сибири были построены именно представителями кавказских республик. Их в шутку называли «Чеченстрой».

Трагические события, происходящие на территории Северного Кавказа с начала 90-х гг. прошлого века, сопровождались изгнанием и исходом русского населения, моноэтнизацией северокавказских республик. Это полностью обескровило местную промышленность и просто парализовало жизнедеятельность во многих сферах, в частности образование и медицина остались без кадров, снизился общеобразовательный и культурный уровень самих кавказских народов. Поэтому республики, заявляющие об отсутствии на своей территории рабочих мест, разрабатывают программы привлечения русских специалистов (пример - Ингушетия, куда безуспешно уговаривают вернуться русских врачей и учителей; даже в Чечню для строительства приглашают людей из других регионов). На этих территориях происходит то, что назвали процессом «архаизации», погружения в каменный век.

Другая группа регионов «социального риска» - это те, которые пострадали вследствие «структурных сдвигов наоборот» (деиндустриализации), происходивших с начала 90-х гг. В региональном разрезе наиболее острые формы структурный кризис принял в районах концентрации предприятий тяжелой и добывающей отраслей (угледобыча). К их числу относятся Уральский и Восточно-Сибирский экономические районы, часть регионов Западной Сибири и Дальнего Востока, отдельные регионы европейской части (Карелия, Тульская, Ростовская области, Удмуртия и др.). Экстремальные ситуации с длительной безработицей проявились в малых и средних городах, сориентированных на 1-2 крупных предприятия оборонного комплекса (моногорода), подлежащие конверсии, а также предприятия легкой и текстильной промышленности.

Анализируя, как возникали кризисные ситуации с занятостью в различных регионах (критерием отнесения уровня безработицы к критическому является превышение на данной территории в два раза или более среднего показателя по региону), весьма непросто разграничить кризисные явления, на фоне которых проводились экономические реформы, и социальные последствия самих преобразований. Особенно наглядно это можно проследить на примере угольной отрасли. В последнее десятилетие прошлого века осуществлялась масштабная программа реструктуризации, включающая закрытие нерентабельных шахт, сокращение государственной поддержки угольной отрасли и приватизацию с целью создания независимых и конкурирующих между собой компаний. В соответствии с данной программой объем прямой господдержки в 1995 г в сравнении с 1993 г. сократился в 2,5 раза, в 1994-1995 гг. прекратили добычу 36 наименее рентабельных шахт Заметим, что сокращение занятости на шахтах началось уже после 1993 г. - впервые за многие десятилетия. закрытие угольных предприятий в конце 90-х годов затронуло 54 шахтерских города в 22 субъектах РФ.

Неизбежным следствием соединения спада и реструктуризации отрасли по данному сценарию стало превращение ряда шахтерских городов и поселков в депрессивные зоны, их умирание и деградация. Хотя в этих зонах социального бедствия оказалось меньшинство шахтеров В конце 90-х годов в Кузбассе и Восточном Донбассе, где сосредоточена основная масса шахтеров, были более низкие уровни безработицы, чем в среднем по России., но уровень безработицы на этих территориях оказался значительно выше среднего по стране и выше, чем в нешахтерских регионах. Так, в Киреевском районе Тульской области, близкой по показателям безработицы к средним по России (в то время здесь на одно вакантное место претендовали в среднем 16 человек По России - 11 человек.), на одну вакансию, даже связанную с самыми непрестижными занятиями, приходилось 70 безработных Крутой пласт. Шахтерская жизнь на фоне реструктуризации отрасли и общероссийских перемен / Под ред. Л.А.Гордона, Э.В.Клопова, И.С.Кожуховского. - М.: Комплекс-Прогресс, 1999. - С.153..

Хотя из-за права шахтеров на более ранний выход на пенсию общая численность безработных среди шахтеров росла медленнее, чем происходило закрытие шахт (и медленнее, чем численность безработных, терявших во время кризиса работу на неугольных предприятиях, особенно военных и машиностроительных, в тех шахтерских городах, где имелись такие предприятия, например, в Прокопьевске - проблемном центре Кузбасса), тем не менее последствия потери работы были для них особенно тяжелы. Во-первых, нужно учесть резкое ухудшение имущественного положения шахтеров, бывших в советское время одной из самых высокооплачиваемых и престижных категорий работников.

Во-вторых, на многих шахтах, подлежавших закрытию, работников фактически принуждали к уходу по собственному желанию. Тем самым они лишались права на выходное пособие и многие льготы.

В-третьих, шахтеры, как и другие категории населения, в середине 90-х годов столкнулись с таким «нерыночным» фактором на российском рынке труда, как задержки в выплате пособий и заработной платы. В апреле 1998 г. суммарная задолженность по зарплате в угольной промышленности составила 3,7 млрд. рублей. Причем задолженность по заработной плате в угольной отрасли в 90-е годы накапливалась быстрее, чем в других отраслях, концентрируясь, как и безработица, в определенных регионах. Скажем, на шахтах Восточного Донбасса к концу 1998 г. задолженность по заработной плате была равна сумме годового заработка. Там же, с.130, 132. А вот один из самых трагических примеров экономической истории конца ХХ века: с января по август 1996 г. шахтеры Приморья добыли 6,5 млн. т угля - на сумму более 300 млн. долларов, в то время как на зарплату им было выплачено с задержкой более чем на 8 месяцев 150 млрд. рублей, то есть 30 млн. долларов. Иначе говоря, в течение 8 месяцев они не могли получить даже 10% от стоимости произведенного ими продукта.

Наконец, важнейший фактор резкого ухудшения социального положения шахтеров, настоящей пауперизации в зонах социального бедствия - заметное отставание социальной защиты от темпов реструктуризации и ее социальных последствий. Такой подход к социальной политике, строящийся вопреки конституционной норме о социальном государстве на принципах «экономического детерминизма», согласно которым лишь в отдаленном будущем, когда появится необходимый экономический фундамент, можно будет заняться социальной сферой. Он теоретически обосновывался и воплощался на практике в первой половине 90-х годов, когда экономические реформы проводились без социальных амортизаторов. Лишь массовые выступления шахтеров, их решительные и организованные действия, включавшие отчаянную «рельсовую войну» (ее центром стал город Анжеро-Судженск, в котором закрытие шахт коснулось всех шахтеров, а занятые не получали заработную плату) заставили обратиться к принятию давно назревших мер.

Соединение последствий кризиса и экономических реформ также предопределило превращение в «проблемные» территории с критическим уровнем безработицы такую категорию моногородов, как наукограды. Хотя сам термин «наукоград» стал использоваться лишь в начале 90-х годов, создание городов с высокой концентрацией научно-технического потенциала В наукоградах Московской области, например, сосредоточено более 55% от числа всех научных работников региона. для решения прорывных задач в научно-технической сфере, в первую очередь связанных с оборонным комплексом, началось в нашей стране на полтора-два десятилетия раньше, чем возникли первые научные поселения и технополисы за рубежом. Существует мнение, что во многом американская Силиконовая долина и японский технополис Цукуба использовали советский опыт. Условия жизни во всех наукоградах, как правило, были значительно лучше, чем на других территориях. Средняя заработная плата на 25-40% превышала среднюю заработную плату по стране (в первые годы после начала реформ она оказалась ниже средней по народному хозяйству примерно на 30%); причем более высоко оплачивался труд всех категорий работников. Уровень смертности в наукоградах был в полтора-два раза ниже среднего показателя в стране. Привлекательность наукоградов для проживания и работы объяснялась не только высокими заработками, социальными льготами, но и высоким престижем статуса ученого, специалиста, работающего в оборонном комплексе. Это настоящая элита. Например, Зеленоград - самый ученый город Европы, 44% его жителей имеют высшее образование. Это больше, чем в Москве, Лондоне, Париже. Сейчас в стране насчитывается 70 наукоградов (из них официальный статус получили 14 городов, 9 из которых расположены в Московской области) с численностью населения примерно 3 млн. человек.

С началом реформ наукограды разделили судьбу моногородов: безработица, проблемы трудоустройства членов семьи, образования детей, бедность. Спад производства в 90-е годы прошлого столетия затронул и наукоемкие виды промышленной продукции, причем зачастую его темпы превышали среднеотраслевые. Государство сократило бюджетные расходы на академическую и отраслевую науку, (как и на образование, медицину и другие отрасли социальной сферы). Если в 1990 г. расходы на науку составляли 5,5-6% ВВП, то уже в 1992 г. - 1,9%. В последующем существенного увеличения бюджетных ассигнований на науку не произошло. Хотя по вступившему в действие с 1996 г. Федеральному закону «О науке» на науку должно было выделяться не менее 4% расходной части бюджета, на практике этот норматив не соблюдался даже в годы экономического подъема (так, в 2003 г. на науку было израсходовано 1,28% ВВП как в СССР в 1946-1950 гг.). До сих пор доля расходов не превышает 1%; есть вероятность, что в условиях угрозы нового кризиса расходы на науку если даже и не уменьшатся в абсолютном выражении, то могут реально сократиться из-за инфляции, несмотря на планы модернизации.

При сокращении спроса со стороны государства спрос в формировавшемся частном секторе на нововведения был невелик. В этих условиях наукограды, теснейшим образом связанные с оборонным комплексом, где градообразующими являются научно-исследовательские институты, стали настоящими «зонами социального бедствия». Менее уязвимыми оказались наукограды, в которых проводятся научные исследования и разработки по различным направлениям. Наиболее уязвимыми оказались так называемые «чистые» наукограды - центры, в которых градообразующей является деятельность в сфере науки и научного обслуживания, удаленные от крупных городов, а также наукограды, имеющие промышленные объекты, относящиеся к одной отрасли (моноориентированные). При невысоком среднем уровне зарегистрированной безработицы для Московской области (на протяжении 90-х годов его максимальное значение было 2,8% в 1997 г., а минимальное - 1,54% после начала регистрации безработицы в начале 90-х годов; к 2000 г. этот показатель составил 1,3%) уровень зарегистрированной безработицы в некоторых наукоградах превышал этот показатель в 2-2,5 раза. Такой критический уровень безработицы удерживался практически до конца 90-х годов в городах Фрязино, Протвино, значительно выше среднего он был в Дубне и Лыткарино. Вместе с тем в Жуковском уровень официально зарегистрированной безработицы в эти годы колебался в пределах от 0,25% до 0,8%, то есть был ниже среднего по области, а количество вакансий превышало численность ищущих работу. В то же время в Протвино на одну вакансию приходилось более 53 человек, а во Фрязино - более 30 человек.

Продолжительность безработицы в новых очагах социального неблагополучия составляла от 8 месяцев до года, то есть это была длительная безработица. Значительная часть занятых была отправлена в вынужденные отпуска без сохранения заработной платы либо переведена по инициативе администрации на неполный рабочий день. Таким образом, по оценкам экспертов Совета Федерации РФ, уровень скрытой безработицы в наукоградах в 90-е годы достиг 20-30%.

Социальная деградация многих наукоградов неизбежно повлекла потерю кадрового потенциала: с 1991 г. по 1998 г. численность занятых в науке из числа жителей наукоградов сократилась почти на 40%. При близости наукоградов к Москве у их обитателей появляется возможность получить более оплачиваемое рабочее место в Москве. Так, из 20 тыс. экономически активного населения Троицка примерно половина работает в Москве. Начался отток специалистов за рубеж. Еще одна опасная тенденция «утечки умов», угрожающая национальной безопасности, - работа специалистов из наукоградов, никуда не уезжавших из России, по заказам иностранных компаний и организаций. По некоторым оценкам, в конце 90-х годов 8 тыс. ученых и специалистов работали в более чем 40 научных программах, осуществляемых в Интересах Пентагона и Министерства энергетики США. Там же.

Лишь к началу нового тысячелетия ситуация с занятостью в наукоградах начинает меняться в лучшую сторону. С одной стороны, это объясняется началом экономического подъема. С другой, - принятием важных для наукоградов документов и реализацией ряда программ.

Общие черты и специфические особенности в политике занятости на «проблемных» территориях

Политика занятости в «проблемных» регионах и на территориях с критическим уровнем безработицы, находящихся внутри относительно благополучных регионов, при всех региональных различиях имеет некоторые общие черты.

Основной акцент в решении проблем безработицы на этих территориях сделан на создании рабочих мест, позволяющих преодолеть моноотраслевую специализацию. Скажем, в городе Новошахтинске Ростовской области с населением 120 тыс. человек, в котором из 10 шахт 9 подлежали закрытию, нужно было полностью перепрофилировать город, чтобы спасти его от полного исчезновения. Чтобы решать такие масштабные задачи, в шахтерских регионах ограничивалась доля средств, направляемых на организацию общественных работ, до 25%, а предельная доля средств, предназначенных для создания рабочих мест, увеличивалась до 75% (в 1998 г. эта доля ограничивалась 50%). Реструктуризация угольной промышленности и местное развитие. - М.: МГУП, 1999. - С.18. Предполагалось занять высвобождаемых шахтеров на новых местах: в строительстве дорог и соответствующей инфраструктуры - бензоколонок, предприятий автосервиса, общественного питания и т.д. Значительную долю рабочих мест обеспечил мелкий бизнес в самых разных областях.

В наукоградах преодоление монопрофильности связано с реализацией программ создания технополисов, технопарков (Троицк, Дубна, Фрязино, Оболенск), на это делало упор руководство Московской области. Как и в шахтерских городах, очень важная роль в создании рабочих мест отводится малому бизнесу и его поддержке - применительно к наукоградам имеется в виду предпринимательство в сфере инноваций. Так, проверка финансового обеспечения программы развития и ее выполнения, проведенная Счетной палатой в 2004 г. в Обнинске, раньше других получившем статус наукограда, показала, что инновационная деятельность сосредоточена на 535 малых и средних городских предприятиях, которые выпускают наукоемкую продукцию, в том числе анализаторы газов и жидкостей, фильтры, счетчики тепловой энергии, новые строительные материалы, специальные небьющиеся стекла для авиации и железнодорожного транспорта и др. Однако не везде малый бизнес относится к сфере инноваций. Критические суждения на эту тему можно прочитать, например, на сайте города Королева. На проходившем в мае 2012 г. в Дубне Втором молодежном инновационном форуме наукоградов также приводились впечатляющие примеры того, как из-за недостатка финансирования наукограды вынуждены зарабатывать на жизнь: Обнинск - выпуском стеклотары, Черноголовка - алкогольными и прохладительными напитками. занятость кризисный безработица миграция

Общим в политике по отношению к кризисным, с точки зрения безработицы, регионам и очагам безработицы внутри относительно благополучных регионов явилась разработка и попытка реализации программ переселения. Применительно к шахтерским регионам это была программа поддержки переселения уволенных при закрытии убыточных шахт Кизеловского угольного бассейна, причем за счет средств Международного банка реконструкции и развития на техническое содействие структурной перестройке угольной промышленности. В реализации подобных проектов, кроме Министерства труда, приняли участие Минтопэнерго и Федеральный дорожный фонд России, подписавшие соглашение о совместной работе по программе «Дороги России», чтобы трудоустроить высвобождаемых шахтеров. Еще один международный участник проектов переселения - Всемирный Банк, с которым Минтопэнерго вел переговоры о займе.

Участие международных экономических организаций - это новый аспект переселенческих программ, практиковавшихся и в царской России, и в Советском Союзе. Вопреки утверждениям об отсутствии мобильности на российском рынке труда, к моменту появления указанных проектов существовал опыт сезонных трудовых миграций, вахтового метода. В шахтерских же регионах, оказавшихся в критическом положении, практиковалась «маятниковая» миграция. Множество шахтеров, потерявших работу, самостоятельно находили ее в крупных городах. Например, из упоминавшегося ранее Киреевского, находящегося в нескольких часах езды от Москвы, из Новошахтинска и даже из Белой Калитвы, расположенной значительно дальше, шахтеры приезжали в Москву для подземных работ (в метро) или для работы на стройках. Конечно, они оказывались при этом на особом сегменте рынка труда, конкурируя с легальными и нелегальными иммигрантами, и были вынуждены принимать условия найма и оплаты труда, существующие на этом сегменте. Но существует возможность преодоления негативных сторон «маятниковой» миграции путем ее упорядочения и регламентации. Это подтверждают, в частности, попытки такой организации, имевшие место в Туле.

Необходимость организации внутренней миграции особенно ощущается в связи с увеличением ее масштабов в последние годы. К концу 2011 г. численность выезжающих за пределы своего субъекта РФ достигла 2,3 млн. человек, что составляет 3,3% занятых. 24,2% из них заняты в строительстве, 15% - в торговле, 12,3% - на транспорте и в связи, 10,8% - в деятельности по операциям с недвижимым имуществом, 9,3% - в обрабатывающей промышленности. Наибольшие размеры выезда на работу в другие регионы имеют как раз проблемные территории, расположенные внутри относительно благополучных регионов (в их числе Московская Ранее приводились примеры выезда на работу в Москву жителей наукоградов., Ленинградская, Тульская, Владимирская, Ивановская, Орловская, Курганская, Брянская, Пензенская области): выезжающие составляют от 5,5% до 12% численности занятых на этих территориях. К числу основных принимающих субъектов относятся: Москва (17% занятых), Тюменская область (12,4%), Московская область (6,3%), Санкт-Петербург (3,1%), Краснодарский край (2,4%).

Другого рода программы переселения были разработаны и начали осуществляться сравнительно недавно. Речь идет о программах для переселенцев из Ингушетии и Дагестана в Свердловскую и Пензенскую области. Вначале планировалось переселение семей с предоставлением существенной денежной компенсации и земельных наделов для ведения собственного хозяйства. Затем программы изменились; предлагалось формировать бригады для хорошо оплачиваемой работы на крупных нефтедобывающих, угольных или строительных предприятиях. При более детальном знакомстве с предлагаемыми условиями первые переселенцы выяснили, что в Свердловской области вакансии в сельском хозяйстве, которые местные работодатели готовы предоставить переселенцам, - для доярок, а «высокие» заработки рабочих составляют от 8 до 10 тыс. рублей. В результате, по мнению как потенциальных и реальных переселенцев (последние возвратились в родные места), так и принимающей стороны, программа переселения практически провалилась. Так что не всегда нехватка кадров может быть восполнена за счет внутренней миграции.

Особое значение в смягчении социальных проблем (в первую очередь безработицы) депрессивных регионов и проблемных территорий имели специальные программы. Важное место в этих программах отводится местному развитию. Так было в шахтерских регионах в 1996-1997 гг., когда происходил переход к «Социальной помощи в особых условиях». Переход к такой форме социальной поддержки, необходимой для преодоления или смягчения тяжелейших социальных последствий реструктуризации угольной промышленности, от предоставления обычных компенсаций и льгот увольняемым шахтерам Об относительной ограниченности такой поддержки свидетельствует сопоставление прав российских шахтеров их зарубежных коллег. Социальные гарантии, которые должны были предоставляться увольняемым шахтерам (но в первые годы реструктуризации не предоставлялись в полном объеме), теоретически могли бы обеспечить сопоставимый с прежним уровень дохода в течение года после увольнения. На Западе же в подобных ситуациях гарантии для шахтеров действуют в течение нескольких лет (иногда 10 и более) был ускорен предоставлением угольных займов Международного банка реконструкции и развития.

Именно со становлением местного самоуправления, с появлением наблюдательных советов при органах самоуправления шахтерских городов стало уделяться внимание комплексному подходу к развитию этих территорий, поддержанию и развитию социальной сферы и инфраструктуры, поддержке малого бизнеса, созданию бизнес-инкубаторов.

Важный импульс дала активизация местного самоуправления и в решении социальных проблем наукоградов, в том числе в области занятости. С принятием в 1999 г. закона «О статусе наукограда в Российской Федерации» (чему в большой степени способствовала деятельность Союза развития наукоградов России) у территориальных образований, получивших такой статус, появились новые возможности для формирования инфраструктуры инновационной деятельности. Ее важнейшее звено - система взаимодействия: бизнес-инкубатор - технологический парк - муниципальная промышленная зона (это можно увидеть на примере Обнинска, первым получившего такой статус). Даже подготовка к присвоению официального статуса наукограда Дубне ускорила начало строительства завода по производству устройств и оборудования для плазмофереза крови (с привлечением частных инвесторов), то есть способствовала практическому воплощению результатов фундаментальных исследований, проводившихся в этом городе и других российских центрах ядерной физики.

Анализ результатов начального этапа развития городов с официальным статусом наукограда позволяет сделать выводы о положительном влиянии такой формы государственной поддержки не только на развитие научно-технических комплексов, но и на социальную сферу, повышение уровня жизни.

Со специальными программами по отношению к наукоградам связан и очень важный прорыв самого маленького по численности населения (15 тыс. жителей) из получивших официальный статус наукограда - Кольцова. Муниципальный суверенитет Кольцова был максимально использован для привлечения средств из федерального и регионального бюджетов. Начался значительный приток инвестиций в инновационные проекты. Вокруг градообразующего Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор» возник ряд дочерних компаний, которые затем стали самостоятельными. Они производят разнообразную продукцию, в первую очередь связанную с биотехнологиями. В результате только за первые пять лет после получения статуса объем собранных налогов вырос в 10 раз. Перспективная цель долгосрочной программы - создание биотехнопарка.

«Вклад» Кольцова не ограничивается налоговыми поступлениями в бюджет. Очень важно, что этот наукоград подтвердил своим опытом важность решения широкого круга демографических и социальных проблем (включая развитие культуры и спорта) для научно-технических прорывов. Как было в наукоградах советской поры, условия жизни здесь становятся все более комфортными и привлекательными. Но самое главное - здесь поддерживается творческая атмосфера во всем. Поэтому сюда потянулись ученые из других городов, некоторые вернулись из-за границы. И наиболее важный показатель: рождаемость с начала нового тысячелетия выросла в 2 раза.

Несмотря на приведенные положительные примеры, нужно отметить, что все-таки масштабного прорыва в научно-технической сфере и в решении социальных проблем (а они неразрывно связаны) всех фактически существующих наукоградов добиться не удалось. Во-первых, с точки зрения руководства Союза развития наукоградов России, в законодательстве недостаточно четко проработаны критерии предоставления статуса наукограда. А без этого статуса невозможно получить финансирование и льготы. Во-вторых, срок действия статуса сокращен с 25 до 5 лет, в течение которых невозможно реализовать стратегию долгосрочного развития, привлечь инвестиции и осуществить инновационные проекты.

Что касается финансовой поддержки со стороны государства, то по мере увеличения числа «статусных» наукоградов она сокращается. С 2010 г. бюджетное финансирование наукоградов сократилось на 60% и составило примерно 500 млн. руб. на все 14 наукоградов (а этого, как считает руководитель Союза развития наукоградов России, недостаточно, чтобы отремонтировать автодороги). Если же сравнить годовые бюджеты на 2011 г. Обнинска и Сколкова, пока не имеющего никаких достижений, то легко сосчитать, что из годового бюджета Сколкова Обнинск мог бы финансироваться 252 года, а все наукограды - почти 26 лет. Финансовые планы на последующие 2 годы только усугубляют разрыв.

К числу специальных программ, предназначенных в том числе для решения социальных проблем (в первую очередь застойной безработицы) «проблемных» регионов, можно отнести федеральную целевую программу «Юг России», предусматривающую серьезные дотации. Единственный регион, который не включен в эту программу, - Ставропольский край, где общая численность безработных во втором квартале 2012 г. составила 78,1 тыс. чел, а среднее время поиска работы занимало 9,1 мес. (больше, чем средний показатель по стране). Результативность этой программы можно оценить по тем показателям безработицы в Северо-Кавказском федеральном округе, о которых регулярно сообщает Росстат.

Рассмотрение некоторых важных для модернизации российской экономики региональных аспектов безработицы и политики занятости позволяет сделать ряд выводов.

Региональные проблемы рынка труда, ощущавшиеся еще в советское время и проявлявшиеся в существовании трудоизбыточных регионов и районов, испытывавших дефицит трудовых ресурсов, в ходе экономических реформ резко обострились и проявляются в современных условиях в том числе в формировании очагов безработицы, где уровень безработицы в два раза и более превышает средний по стране. Такими очагами могут быть и целые регионы, и отдельные территории внутри относительно благополучных регионов.

Факторы, обусловившие формирование этих зон социального бедствия, различны, но общим для всех явилось соединение кризисных явлений и последствий экономических преобразований.

Общим в реакции на появление критических ситуаций с безработицей в «проблемных» регионах и центрах внутри относительно благополучных регионов являются временные лаги - запаздывание в принятии необходимых мер социальной защиты.

Более оперативное принятие необходимых мер происходит там, где наблюдаются протестные выступления или существует их угроза. Специфический подход, предусматривающий «социальную помощь в особой обстановке», явился также «вкладом» международных экономических организаций в смягчение последствий реструктуризации угольной отрасли. При отсутствии угрозы социальной дестабилизации и заинтересованного участия международных экономических организаций таких подходов не наблюдается, или выработка и принятие необходимых мер задерживаются (пример - наукограды, которые могли бы быть использованы как модель инновационного развития).

В числе мер, обеспечивших наибольший эффект в трудоустройстве потерявших работу в проблемных регионах с моноструктурой - создание новых рабочих мест, позволяющих обеспечить диверсификацию производства, развитие других отраслей экономики, что позволяет использовать профессиональную квалификацию высвобождаемых работников при прохождении ими соответствующей переподготовки.

Значительное число новых рабочих мест было создано в проблемных регионах за счет малого бизнеса. Поддержка малого бизнеса в моногородах явилась одним из главных направлений в политике занятости не только для социально уязвимых категорий рабочей силы, но и для «проблемных» регионов. Однако, признавая ее положительный экономический эффект и социальную роль, нужно отметить, что в наукоградах, где сосредоточен серьезный научно-технический потенциал, столь важный для модернизации экономики, эта политика оказывается недостаточной. Не используются те возможности наукоградов, которые в советское время обеспечивали развитие оборонного комплекса, недостаточное финансирование не позволяет создавать в наукоградах условия, привлекательные для творческого интеллектуального труда, сравнимые хотя бы с теми, что существовали в советское время. Важность таких условий для привлечения научных кадров доказывают немногочисленные примеры некоторых современных наукоградов (Кольцово).

Акцент на программы перемещения населения «проблемных» территорий в рамках концепции гибкого рынка труда и повышения мобильности рабочей силы был сделан в последнее время в связи с тем, что социально-экономические последствия массовой застойной безработицы на Северном Кавказе становятся питательной средой для терроризма. Программы переселения предлагались и ранее - в середине 90-х годов. Это было предложение Всемирного Банка для населения умирающих шахтерских городов и поселков.

Внутренняя миграция происходит и без «программного обеспечения», как вынужденная мера, стремление найти работу в крупных городах или более благоустроенных населенных пунктах. Возросшие масштабы внутренней миграции диктуют необходимость упорядочения этого процесса, который мог бы в определенной степени стать альтернативой массовому привлечению иммигрантов. Вместе с тем попытки справиться с массовой застойной безработицей на Северном Кавказа путем переселения безработных в другие регионы, испытывающие потребность в рабочей силе, или свести все к дотациям не решают проблемы.

Размещено на Allbest.ru