Гендерная экономика как объект институционально-эволюционного анализа

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Гендерная экономика как объект институционально-эволюционного анализа

Базуева Е.В.

кандидат экономических наук

В статье раскрыты основные проблемы становления и развития методологии гендерной экономики в России. Дана классификация основных теоретических концепций гендерной экономики, используемых в настоящее время в исследованиях зарубежных и российских экономистов. Показаны возможности и перспективы использования инструментария институционально-эволюционной экономической теории для исследования динамики гендерных процессов и явлений

Ключевые слова: методология гендерной экономики, методология институционально-эволюционной экономической теории

В течение двух-трех последних десятилетий зарубежными учеными начало формироваться новое направление экономической науки -- гендерная экономика, которая исследует с помощью инструментария экономической теории динамику гендерных процессов и явлений, изменяющихся под воздействием мер социально-экономической политики государства и влияющих на эффективность распределения результатов экономической деятельности всех хозяйствующих субъектов.

В настоящее время данная отрасль научного знания начинает создавать собственную систему координат научного мышления, которая «обеспечит его единство, целостность и постоянную воспроизводимость» [4, с. 66-67]. В этой связи ученые, работающие в данной научно-исследовательской парадигме, начали формировать систему категориального аппарата, обозначать предметную область исследования и разрабатывать методологический инструментарий для ее познания. Данный процесс создания собственной методологии исследования гендерной экономики за рубежом и в России находится только на начальном этапе своего становления и развития. Поэтому ему свойственны, во-первых, разобщенность и неоднозначность трактовки используемых исследователями понятий и категорий. Как подчеркивает А.А. Ивнин «степень содержательной ясности научных понятий определяется, прежде всего, достигнутым уровнем развития науки. Неразумно было бы поэтому требовать большей -- и тем более предельной -- ясности в тех научных дисциплинах, которые для нее еще не созрели» [4, с. 8].

Во-вторых, существуют сложности с определением предметной области анализа гендерной экономики. В настоящее время «гендерная проблематика изучается экономической наукой преимущественно в разделах с большей социальной составляющей, таких как занятость и рынок труда, малое предпринимательство и самозанятость, распределение доходов (прежде всего, заработной платы), уровень жизни семей (бедность, социальная защита), вложения в человеческий капитал (образование, здравоохранение, культура) и др.

В данной области предложен ряд теоретических подходов, наработан достаточно большой эмпирический материал, хотя неясностей по-прежнему предостаточно. Но основа макроэкономики -- отношения собственности, промышленная политика, инвестиции, налоги, бюджет, кредит и пр., с указанных позиций практически не исследуются. Более того, вопрос о необходимости включения гендерного измерения в эту сферу пока остается достаточно спорным» ^*. Последнее направление гендерного анализа экономических проблем в основном представлено работами зарубежных экономистов ^*, что свидетельствует об ограниченности предмета исследования гендерной экономики российскими учеными.

В-третьих, большинство исследований направлено только на решение прикладных проблем гендерной экономики России, причем на основе адаптации инструментария, разработанного зарубежными экономистами, к российской действительности, т.е. ее методологическому обогащению внимания уделяется явно недостаточно. Так, по результатам осуществленного нами анализа диссертаций на соискание ученой степени кандидата и доктора экономических наук, защищенных и утвержденных ВАК РФ в период 1999-2008 гг., по данным электронного каталога РГБ, только в 8 из 19 работ содержались элементы методологического развития гендерной экономики российскими учеными. К ним относим:

? введение в научный оборот таких понятий как «гендерная экономика», «экономика гендерного типа», «экономические гендерные отношения», «уровень гендеризации экономики», «гендерная политика», кроме того, авторски уточнен ряд категорий: «гендерная система», «гендерная экспертиза», «гендерная статистика», «гендер»;

? разработку методов осуществления гендерной экспертизы законодательства и гендерного бюджетирования [22];

? выделение объективных закономерностей воспроизводства гендерной асимметрии в сфере трудовой занятости в процессе общественного развития и субъективных форм дискриминации женщин на рынке труда[3];

? определение особенностей формирования и трансформации экономических гендерных отношений на каждом этапе общественного развития, а также выявление и систематизацию особенностей формирования и реализации гендерного механизма в условиях современного экономического развития России [2].

Кроме того, в некоторых диссертациях были успешно применены отдельные концепции экономической теории для анализа гендерных проблем общественного развития. Так, например, в работе М.Е. Баскаковой на основе теории человеческого капитала была разработана методология комплексной микроэкономической оценки эффективности частных инвестиций в высшее образование у мужчин и женщин с учетом различия их положения в сфере занятости, на рынке труда, семье и пенсионном обеспечении, демографических факторов [1].

М.М. Малышева с использованием системной методологии анализа выявила глобальный характер гендерного неравенства. Кроме того, ею была поднята проблема необходимости интеграции макро- и микроуровневого подходов к изучению экономики (соединение количественной и качественной методологии анализа) для эффективного воздействия на степень гендерной асимметрии общественного развития [13].

В целом, следует отметить, что методология гендерной экономики находится только на начальном этапе своего развития. Именно поэтому в исследованиях российских и зарубежных экономистов, работающих в данной исследовательской парадигме, используются различные методологические предпосылки для анализа, которые соответствуют теоретической концепции экономической школы, последователем которой они являются. Дадим авторскую классификацию используемых в настоящее время гендерной экономикой теоретических концепций экономической теории (см. рис. 1.). Отметим, что данная схема, во-первых, не претендует на исчерпывающий характер всех отраженных в ней концепций, так как отражает только наиболее распространенные теории. Во-вторых, отнесение авторов к той или иной концепции условно, что является следствием, с одной стороны, преемственной противоречивости отнесения работ экономистов к тому или иному направлению, существующей в экономической науке в целом. С другой стороны, спектр интересов исследователей, работающих в сфере гендерной экономики, как правило, разносторонен, поэтому другие труды этих авторов могут быть выполнены с использованием более широкого спектра исследовательских программ.

Рис. 1. Классификация теоретических концепций гендерной экономики

Как показывает схема, в настоящее время наиболее разработанными с учетом гендерной методологии являются положения марксистского и неоклассического направлений. Следует также отметить интерес исследователей к анализу различных аспектов гендерных проблем глобализации. Последнее подтверждает, что все экономические преобразования имеют гендерные последствия (как правило, негативного характера), анализ которых необходим для повышения эффективности преобразований.

Кроме того, схема также свидетельствует о том, что гендерная экономика в настоящее время практически не использует достижения институциональной экономики, особенно таких его направлений, как экономика власти, эволюционная экономика. В то же время данные направления, на наш взгляд, не только позволяют определить базовые характеристики объектов исследования гендерной экономики, но и наиболее точно проанализировать институциональный механизм воспроизводства гендерного неравенства в ретроспективе его становления, развития и оптимизации. Кроме того, применение подобной парадигмы к исследованию гендерных явлений и процессов позволит, на наш взгляд, систематизировать, достижения российских и зарубежных исследователей в области анализа различных проявлений гендерной асимметрии и механизмов ее сокращения. Однако это не означает унификацию используемой ими исследовательской программы, так как применение при этом положений других экономических школ не исключается, а, напротив, будет способствовать дальнейшему развитию методологии гендерной экономики. В этой связи напомним далее основные направления и инструменты анализа институциональной и эволюционной экономики и покажем возможности их применения для исследования проблем гендерной экономики.

Начнем с характеристики институциональной экономики, которая как самостоятельное направление в экономической теории развивается уже более 100 лет, в течение которых институционализм разделился на несколько школ. Наиболее крупные из них -- старая, или традиционная (Т. Веблен, У. Митчел, Дж. Коммонс, Дж. Ходжсон и др.), и новая (Р. Коуз, О. Уильямсон, Г. Саймон, Д. Норт, Т. Эггертсон, М. Олсон, Л. Тевено и др.) институциональные экономические теории.

Напомним, что традиционный институционализм возник в США как критика неоклассики на рубеже XIX-XX вв. Критике подверглись следующие постулаты неоклассики: 1) абстрактность теории, построенной без учета доступных эмпирических фактов экономического развития; 2) принципы совершенной рациональности, оптимизации и индивидуализма, игнорирующие любые формы социального влияния на предпочтения индивидов; 3) исследование экономики как равновесной системы и текущего выбора индивида без учета аспектов эволюционных изменений его поведения; 4) принцип laissez-faire.

В чем же состоит превосходство исследовательской программы традиционного институционализма? В самых общих выражениях исследовательскую программу традиционного институционализма можно описать как набор следующих положений:

1) социальные и правовые институты играют центральную роль в определении экономического поведения и экономических показателей (посредством формальных и неформальных стимулирующих и сдерживающих факторов и воздействия на общепринятый образ мыслей и действий);

2) институты с течением времени эволюционируют, они способны меняться и могут быть изменены через политическое вмешательство;

3) существующие институты могут организовывать деловую практику социально неэффективным образом;

4) действовавшие прежде формы контроля бизнеса (в частности, конкурентные рынки) устарели, в новых технологических и экономических условиях необходим социальный контроль [10, с. 18].

Кроме того, ученые подчеркивают, что традиционным институционалистам свойственно также внимание к эмпирической составляющей исследований, междисциплинарность -- активное использование идей и данных психологии, социологии и антропологии для более глубокого анализа институтов и поведения человека, использование методологии холизма, в которой исходным пунктом в анализе становятся не индивиды, а институты, т.е. характеристики индивидов выводятся из характеристик институтов, а не наоборот.

Однако в настоящее время данное направление экономического анализа развивается без учета гендерной методологии исследования экономических процессов и явлений, что не позволяет, с одной стороны, полностью исключить обезличенность экономических агентов как одного из постулатов неоклассики. Напомним, что на высокую степень обезличенности неоклассической экономической теории и необходимость ее устранения указывал, например, Дж. Ходжсон. Он, ссылаясь на труды М. Холлиса и Э. Нелла, пишет: «Лишь в немногих учебниках можно найти четкий портрет рационального экономического человека... Он прячется в допущениях, где ведет просвещенную жизнь между затратами и выпуском, стимулом и реакцией. Он не высокий и не низкорослый, не толстый и не худой, не женат и не холост. Нельзя сказать, любит ли он свою собаку, бьет ли жену, предпочитает ли игру в бирюльки чтению стихов (курсив наш -- Е. Б.). Мы не знаем, чего он хочет. Но зато мы знаем, что, чего бы он ни хотел, для того, чтобы заполучить это, он будет безжалостно максимизировать» [10, с. 93]. Неслучайно мы выделили курсивом отношение к женщине, заложенное в данной цитате, так как, освобождение от стереотипов мышления категориями неоклассики не исключает при этом приверженность к патриархатной ментальности.

С другой стороны, отсутствие учета гендерного взаимодействия и взаимозависимости экономических агентов исключает первичную форму экономических отношений между субъектами экономики, которая стала определяющей в системе общественного разделения труда, являющейся одной из предпосылок формирования и развития рыночной экономики.

Как отмечалось нами выше, другим направлением институционального анализа выступает новая институциональная экономика, в рамках которой также предпринимаются попытки выделения нескольких течений. Так, в соответствии с классификацией Т. Эггертсона выделяются два направления, альтернативных старому институционализму: неоинституциональная экономика (neoinstitutional economics) и новая институциональная экономика (new institutional economics). Несмотря на кажущуюся идентичность названий, речь идет о принципиально различных парадигмах в анализе институтов. Различие между ними проводится в зависимости от того, какие предпосылки заменяются или модифицируются в их рамках -- «жесткого ядра» или «защитного пояса», составляющие парадигму неоклассики. Напомним, что согласно схеме эпистемологического анализа теории, предложенной И. Лакатосом, любая теория включает два этих компонента. Утверждения, составляющие «жесткое ядро» теории, должны оставаться неизменными в ходе любых модификаций и уточнений, сопровождающих развитие теории. Они образуют исследовательскую программу, те принципы, от которых применяющий теорию исследователь не вправе отказаться, какой бы острой ни была критика оппонентов. Напротив, утверждения составляющие «защитную оболочку» теории, подвергаются постоянным корректировкам по мере ее развития. Теория подвергается критике, новые элементы включаются в ее предмет исследования -- все эти процессы способствуют постоянному изменению «защитной оболочки» ^*. В таблице представлены основные предпосылки неоклассической теории, образующие ее парадигму [8].

Таблица

Основные предпосылки неоклассической теории

Соответственно данной классификации, представители неоинституционализма близки к неоклассике, так как модифицируют только утверждения, составляющие ее «защитный пояс»^*.

Во-первых, неоинституционалисты (Р. Коуз, О. Уильямсон) допускают, наряду с производственными или трансформационными издержками, существование трансакционных издержек. Последние обычно трактуются как «издержки сбора и обработки информации, издержки проведения переговоров и принятия решения, издержки контроля и юридической защиты выполнения контракта» [9, c 9].

Во-вторых, при признании существования трансакционных издержек возникает необходимость пересмотра тезиса о доступности информации. Признание тезиса о неполноте и несовершенности информации открывает новые перспективы для экономического анализа, например, в исследовании контрактов.

В-третьих, в рамках направлений неоинституционализма (теория прав собственности (Р. Коуз, Р. Познер, С. Пейович), теории оптимального контракта (Дж. Стиглиц, Й. Макнил), теории общественного выбора (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок) рассматривается более широкий спектр форм собственности и контрактных парадигм, на основе которых осуществляется обмен. Подвергается критике положение о нейтральности распределения и спецификации собственности.

В-четвертых, в отличие от неоклассической теории, ориентированной на результат поведения экономических агентов, неоинституциональное направление исследует непосредственно процесс принятия ими решений, его условия и предпосылки, тем самым, преодолевая проблему исследования субъектов экономической деятельности как «черных ящиков».

Однако, несмотря на данные модификации «защитной оболочки» неоклассики, в целом «неоинституционализм подвержен в большей степени следованию маршаллианской традиции, он близок неоклассике» [21, с. 43] и «распространяет методы либеральной неоклассики на исследование институтов, понимаемых здесь весьма узко» [14, с. 74]. «Чаще всего, отмечает А. Московский, (институты определяют) просто как нормы права, либо как неформальные «нормы»-»соглашения», которые не будучи зафиксированы в качестве нормы права, тем не менее «имеют обыкновение быть» [14, с. 76]. Принятие наличия неформальных норм и соглашений очень важно для развития методологии гендерной экономики, так как многие элементы института гендерного равенства формируются на уровне норм и обычаев, закрепленных неформальным образом в ментальности индивидов (так называемые гендерные стереотипы поведения). Последние значительно затрудняют процесс модернизации института гендерного равенства, сдерживая его модернизацию.

Однако применимость инструментария неоинституционализма для развития методологии гендерной экономики ограничена, так как неоинституционалисты исключают наличие экономической власти. Это объясняется с позиции контрактной парадигмы, согласно которой экономическая власть вписана в контрактные отношения, на основе которых индивиды передают права и полномочия принятия решений другим. Таким образом, отрицается возможность навязывания своей воли другим индивидам. Однако, на наш взгляд, наличие экономической власти является определяющим для гендерной экономики, так как «гендер -- это социальная конструкция, которая меняется во времени и в пространстве. Она взаимодействует с иными социальными объектами: возраст, образование, социальный статус, этнос -- и, в конечном счете, определяет роли, которые в обществе должны играть женщины и мужчины». И подчеркивает далее, что «гендер -- это (и) вопрос власти, которая асимметрична в распределении ресурсов и в разделении труда в семье и обществе <...> На основе этого разделения мужчина и женщина имеют свою гендерную идентичность». Следовательно «gender» (гендер)... становится частью сложной системы властных компонентов» [20, с. 273]. Таким образом, если рассматривать гендерную экономику как систему власти, можно выявить причины гендерно ассиметричного распределения властных ресурсов в гендерной системе и показать издержки ее воспроизводства в современном обществе.

Для исследования данного аспекта гендерной экономики, на наш взгляд, необходимо использовать инструментарий новой институциональной экономики, в концепции которого сближаются указанные выше положения старого и неоинституционализма. Его представители (О. Уильямсон и Г. Саймон) подвергают критике утверждения «жесткого ядра» неоклассики, а именно предпосылки о рациональном поведении индивидов в форме максимизации. Они вводят допущения ограниченной рациональности и возможности оппортунистического поведения индивидов. Кроме того, новой институциональной экономикой ставятся под сомнение экзогенный характер предпочтений и их стабильность. Так, например, Д. Норт акцентирует внимание на двухстороннем характере взаимодействия институтов и процесса восприятия индивидами собственных интересов, т. е. институциональные ограничения вытекают из изменений во внешней среде, а также обусловлены накоплением опыта и знаний и объединением этих факторов в мысленных (ментальных) конструкциях действующих лиц. Отсюда следует и более широкое понимание институтов, нежели в неоинституциональной экономике. Так, Д. Норт трактует институты как формальные правила и неформальные ограничения, общепризнанные нормы поведения, а также механизмы принуждения, необходимые для поддержания режима следования правилам и соблюдения ограничений [21, с. 96-98]. Обозначенные нововведения новой институциональной экономики позволяют наиболее полно исследовать процесс формирования института гендерного равенства не только извне, но и, прежде всего, самими индивидами. Так, с одной стороны, в настоящее время, ученые констатируют начало формирования нового типа гендерного контракта -- эгалитарного, который зарождается в наиболее «продвинутых» домохозяйствах России и имеет тенденцию латентного распространения. С другой стороны, перманентное воспроизведение патриархальных норм поведения большинством субъектов экономики, закрепленных в неформальных нормах и правилах, сдерживает запуск механизма формального гендерного равенства в России, регламентируемого национальным законодательством. В результате данная противоречивость действующих формальных и неформальных правил гендерного жизнеповедения значительно снижает эффективность функционирования институтов гендерной экономики.

Далее дадим краткую характеристику основных принципов современной эволюционной экономики ^*, которая стала активно развиваться, как отмечает В. Маевский, только в последние два десятилетия. Во-первых, в отличие от ортодоксальной теории, ориентированной на статические равновесия в условиях полной определенности и целерациональности взаимодействующих субъектов, эволюционная экономика предполагает переход к неравновесной динамике при постоянно меняющихся условиях, факторах и субъектах ^*. Равновесие определяется представителями эволюционной экономики «отношениями постоянства, а не нулевой скоростью изменений», т.е., по мнению Р. Нельсона и С. Уинтера, селекционное (статическое) равновесие... является «стационарным состоянием должным образом определенного динамического процесса..., (которому)... в основном присуще качество ортодоксального конкурентного равновесия [15. с. 199, 210].

Во-вторых, эволюционная экономика, по сути, является междисциплинарной отраслью научного знания, т.е. преодолевает, как справедливо указывают С. Уинтер и Р. Нельсон, с одной стороны, «оторванность экономической науки от родственных ей общественных дисциплин... психологии, социологии и политологии, (в которых) накопился ряд научных открытий, имеющих прямое отношение к экономике». С другой стороны, эволюционная экономика продуктивно использует инструментарий естественных наук, прежде всего, биологии. С помощью ее методологических инструментов исследуется экономическая динамика. Р. Нельсон и С. Уинтер подчеркивают плодотворность обогащения экономической теории методами других наук. Они отмечают, что данная «альтернативная теория (эволюционная экономика)... более совместима с достижениями других общественных наук и более открыта для уточнений и поправок, исходящих от них, значительно расширяет круг знаний, которыми экономисты могут воспользоваться». Кроме того, благодаря внедрению в экономический анализ инструментов других наук «субстанция экономических моделей становится более правдоподобной, (а, следовательно) построение и исследование формальных моделей будут способствовать повышению общего уровня общественно-научных знаний, а не только знаний, связанных с традиционными экономическими вопросами» [15, с. 503-504].

В-третьих, эволюционная экономика, так же, как и биологическая эволюционная теория, основывается на принципах изменчивости, отбора, преемственности (наследственности) и приспосабливаемости, а также на объяснении процесса наблюдаемых изменений в системе взаимодействия этих характеристик. Фундаментальной категорией эволюционной экономики, с помощью которой объясняются эндогенные технологические и институциональные изменения, является рутина, которая синтезирует концепцию бихевиоризма и инструментарий биологии. Напомним, что рутина трактуется Р. Нельсоном и С. Уинтером как все нормальные и предсказуемые образцы поведения фирм. В эволюционной теории, подчеркивают авторы, «рутины играют ту же роль, что гены в биологической эволюционной теории. Они -- неотъемлемые характеристики организма и определяют его возможное поведение (хотя, как справедливо замечают авторы теории, фактическое поведение определяется еще и окружающей средой). Они наследуются в том смысле, что у организмов завтрашнего дня многие характеристики те же, что и у породивших их организмов сегодняшних. Рутины подвержены отбору в том смысле, что организмы с определенными рутинами могут функционировать лучше других, и если это так, то их относительная значимость в популяции возрастает со временем» [15, с. 36]. Набор выгодных для рынка (общества) рутин определяет окружающая среда, которая селективно будет закреплять эти признаки в процессе экономической эволюции, поэтому «для того чтобы узнать характеристики преобладающих рутин, следует обратиться к сформировавшему их эволюционному процессу» [Там же, с. 38]. Заметим, что процесс отбора вариантов поведения, по мнению Р. Нельсона и С. Уинтера, происходит автоматически, так как является составной частью потенциальной возможности, представленной умением или набором рутин [Там же, с. 37]. Причем, поясняют авторы, возможность осуществления автоматизированного выбора реализуется в условиях отсутствия альтернатив. Как только у индивида представляется случай побеспокоиться о возможных затруднениях, связанных с реализацией набора поведенческих стратегий, «он либо рассмотрит коррективы, которые надо внести в исполнение, либо откажется от исполнения» [Там же, с. 124]. А это значит, что в гендерном поведении в каждом умении, как мужчин, так и женщин, заложен потенциальный выбор вариантов поведения. Однако патриархатный тип организации экономических систем задавал и мужчинам, и женщинам возможность осуществления только автоматизированного, а не обдуманного выбора. В настоящее время все чаще и те, и другие сталкиваются с проблемой выбора возможных альтернативных вариантов гендерного поведения, встречая при этом сильное сопротивление со стороны всех хозяйствующих субъектов экономики, что значительно увеличивает как издержки их функционирования, так и всей гендерной системы в целом.

В-четвертых, эволюционная экономика предполагает, что процесс экономической эволюции необратим во времени. Как отмечает В. Маевский, «ход событий во Вселенной невозможно повернуть вспять,... (т. е.) ни один момент времени не тождественен предшествующему<...> События в целом невоспроизводимы, а это означает, что время обладает направленностью, или <... > существует стрела времени, (в которой время) утрачивает обратимость и становится необратимым». Необратима и экономическая эволюция. «И если, подчеркивает В. Маевский, она иногда прерывается, если происходят временные возвраты и зигзаги в ее движении, то эти эксцессы, как правило, влекут за собой многочисленные бедствия для общества, воспринимаются как катастрофические». Исходя из этого, им сформулированы цели эволюционной экономики «как специфического научного направления, (которые) должны сводиться к такому изучению эволюционных свойств экономики, которое позволило бы управлять процессом экономической эволюции в интересах общества, способствовало бы тому, чтобы с одной стороны, данный процесс не прерывался, с другой -- не порождал опасность самоуничтожения цивилизации» [11, с. 6-7].

В-пятых, важным исходным пунктом эволюционного анализа является историчность экономической эволюции, т. е. зависимость от предшествующего пути развития. «Значение истории, как отмечают И.В. Бережной и В.В. Вольчик, состоит в том, что важно учитывать не только эмпирические данные того или иного исторического отрезка, необходимо принимать во внимание последовательность событий и траекторию экономического развития»[8, с. 31]. Кроме того, в рамках данной концепции важно учитывать «институциональные рамки, в которых предыдущие акты выбора производились, и... чем дальше развивается система..., тем сильнее прошлые акты выбора влияют на настоящие». Важно подчеркнуть для нашего исследования, что «после прохождения некоторой границы процесс становится необратимым, т. е. альтернативные акты выбора становятся невозможными <...> Наступает эффект блокировки, т. е. система замыкается на исторически определенных альтернативных актах выбора» [Там же, с. 37]. Причем, как показывают исследования, не всегда внедряемые и проходящие эволюционный отбор институциональные и технологические новации обязательно являются самыми эффективными из всех имеющихся альтернатив.

Как показывают исследования ученых, работающих в области гендерной экономики, современный институт гендерного равенства также можно рассматривать в качестве неэффективного, так как с самого начала его образования издержки превышали выгоды от его функционирования. В настоящее время последствия гендерно неэффективных взаимодействий мужчин и женщин проявляются на микроуровне в неустойчивости такого важного для общества и его экономики института, как институт брака. «Дестабилизация семейных структур, являющихся фундаментом любого общества, ведет также к разрушению его социальных основ и нормального воспроизводства населения, что, свою очередь, сужает базу демографических процессов, приводя к депопуляции и деградации генофонда» [19, с. 7-23]. Неслучайно в теории человеческого капитала одной из переменных, влияющих на его качество, является качество семейного капитала, а некоторые ученые конкретизируют его до качества гендерных взаимоотношений в семье. На макроуровне последствия гендерно асимметричного развития проявляются: 1) в социальных антиэффектах функционирования рыночной экономики, которые усиливают социальное неравенство, в том числе, за счет перекладывания издержек по воспроизводству и поддержанию рабочей силы с работодателей на сектор домохозяйств, прежде всего, на женщин ^*; 2) в сокращении результативности мер фискальной политики [18]; 3) в значительном отрицательном эффекте всех реформ, проводимых современным Правительством РФ, ограничивая темпы развития экономики нашей страны ^*.

В-шестых, важным элементом эволюционной экономики, который необходимо учитывать при построении динамичных моделей, является элемент случайности. Процесс поиска альтернативных вариантов развития имеет недетерминированный характер, который предполагает, «что на самом деле определяет ситуация в отрасли в данный период -- это распределение ее вероятности в этой отрасли в следующий период» [15, с. 42]. Этот подход, как отмечают И.В. Бережной и В.В. Вольчик, «отличается от детерминистского, который принят в неоклассике и тяготеет к синергетическому, т. е. <...> характеристика общественного развития (основана)... на «нелинейном мышлении». Последнее предполагает, «...множественность возможных состояний системы и траекторий развития», т.е. проявление так называемого механизма бифуркации [8, с. 27-30]. Этим понятием определяется неоднозначность послекризисных характеристик системы, «расщепление» развития на множество вариантов, реализация которых зависит от воздействия совокупности факторов, определяющих состояние системы в критической точке [24, с.33]. Данное положение эволюционной экономики очень важно для гендерной теории, в которой в настоящее время общепризнанным является один сценарий гендерной оптимизации -- феминизация общественного сектора экономики и маскулинизация экономики домохозяйства.

Заметим, что в настоящее время методологию эволюционной экономической теории ученые применяют, в основном, только к исследованию материальных сфер экономики. Так, в проблематике международного симпозиума по эволюционной экономике, посвященного теориям самовоспроизводства [25], только в одном из выступлений рассматривались проблемы взаимодействия индивидов в процессе потребления коллективного блага -- совместного проведения времени парой агентов [12, с. 222-230]. Для каждого агента в модель был введен показатель, характеризующий уровень склонности к одиночеству. Кроме того, модель предполагала создание суммарной функции полезности для этих агентов, следовательно, исключала, например, такие параметры, как возможность властного воздействия одного агента на другого, разные мотивы вступления во взаимодействие у агентов разного пола и т. д.

Кроме того, в одном из трех направлений исследований эволюционной парадигмы -- микроэкономическом, исследующем поведение экономических и социально-экономических агентов микроуровня, зарубежными и российскими экономистами исследуются только эволюционные параметры фирм. Вместе с тем, сами родоначальники эволюционной экономики, подчеркивали, что «...эволюционная теория <...> эластична и принимает разнообразные формы в зависимости от целей конкретного исследования» [15, с. 31]. Следовательно, модель эволюционной экономики можно применить и к исследованию поведения индивидов (в нашем случае к их гендерному взаимодействию). Казалось бы, расширение спектра направлений эволюционной экономики и предложение выделить в них наноуровень [6, с.77-91] должно способствовать развитию подобных исследований. Однако пока этот уровень экономики продолжает ограничиваться рамками традиционной политэкономии, а именно, «...строгим описанием наноуровня хозяйственной деятельности людей» [Там же, с. 325], т.е. остаются исключенными из анализа «связи и отношения между людьми в экономике и других сферах, основанные на факторах бытия», которые не только формируют пространство бытия, но и «обуславливают качественную специфику его эволюции» [7, с. 86].

Таким образом, применительно к исследованию гендерных процессов и закономерностей экономического развития, институционально-эволюционная методология позволяет:

? определить основные категории гендерной экономики как объекта исследования современной экономической теории, позволяющей систематизировать имеющиеся в данной области достижения и обозначить непротиворечивые координаты ее дальнейшего развития;

? исследовать генезис институтов гендерного неравенства и выявить их роль в формировании и воспроизводстве гендерной асимметрии общественного развития;

? показать действие формальных и неформальных правил, регулирующих гендерное поведение женщин и мужчин в России, и последствия их противоречивости, проявляющиеся в институциональной неэффективности института гендерного равенства;

? рассмотреть гендерную экономику как систему власти, что позволит исследовать процесс и причины формирования издержек подчинения у объекта власти (женщин) и рентоориентированного поведения у ее субъекта (мужчин) и на этой основе определить возможности и направления перераспределения издержек подчинения и ренты власти между мужчинами и женщинами;

? осуществить анализ издержек воспроизводства гендерной асимметрии, значительно снижающие эффективность функционирования экономической системы России;

? определить факторы и траектории оптимизации институционального механизма обеспечения гендерного равенства в России.

Обозначенные выше перспективы развития гендерной экономики как категории и объекта институционально-эволюционного анализа позволят, на наш взгляд, не только систематизировать достижения в развитии ее методологии российскими и зарубежными исследователями на начальном этапе ее формирования, но и существенно обогатить сферу применения данного направления фундаментальной экономической теории.

Литература

гендерная экономика институциональный эволюционный

1. Баскакова М.Е. Экономическая эффективность инвестиций в высшее образование в современной России: Дис. на соиск. уч. ст. д.э.н. -- Москва, 2002.

2. Геворкян С.М. Закономерности развития гендерных отношений в экономике России: Дис. на соиск. уч. ст. к.э.н. -- Краснодар, 2007.

3. Ельшина В.В. Трудовая занятость женщин: научные основы и гендерные методы регулирования: Дис. на соиск. уч. ст. к.э.н. -- Пермь, 2000.

4. Ивнин А.А. Современная философия науки. -- М.: Высш. шк., 2005.- 592 с.

5. Иншаков О.В. Эволюционная экономика и экономическая генетика // Интернет-ресурс: http://www.oleg-inshakov.ru/index.php/ru/works/articles/40-2009-01-16-07-55-14

6. Иншаков О.В. Экономическая генетика как теоретическая и инструментальная основа наноэкономики // Эволюционная теория, теория самовоспроизводства и экономическое развитие: Матер. 7-го международного симпозиума по эволюционной экономике / Отв. ред. В.И. Маевский, С.Г. Кирдина. -- М.: Институт экономики РАН, 2007.

7. Иншаков О.В. О необходимости развития эволюционного подхода в экономической науке современной России // Экономическая теория: истоки и перспективы. -- М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 2006.

8. Исследование экономической эволюции института власти-собственности / И.В. Бережной, В.В. Вольчик. -- М.: Юнити-Дана: Закон и право, 2008.

9. Коуз Р. Фирма, рынок и право. -- М., 1993.

10. Кузьминов Я.И., Бендукидзе К.А., Юдкевич М.М. Курс институциональной экономики. Институты, сети, трансакционные издержки, контракты: Учебник для студентов вузов. -- М.: Изд. Дом ГУ ВШЭ, 2006.

11. Маевский В. Введение в эволюционную макроэкономику. -- М.: Изд-во «Япония сегодня», 1997.

12. Макаров В.Л. Моделирование простейшего поведения агентов // Эволюционная теория, теория самовоспроизводства и экономическое развитие: Материалы 7-го междунар. симпозиума по эволюционной экономике 14-15.09.2007, Россия, Моск. обл., г. Пущино / Отв. ред. В.И. Маевский, С.Г. Кирдина. -- М.: Институт экономики РАН, 2007. -- С. 222-230.

13. Малышева М.М. Взаимосвязь социально-экономических процессов и гендерных отношений: Дис. на соиск. уч. ст. д. э. н. -- М., 1999.

14. Московский А. Пределы институционализма // Экономист. -- 2005. -- № 6.

15. Нельсон Ричард Р., Уинтер Сидней Дж. Эволюционная теория экономических изменений / Пер. с англ. -- М.: Дело, 2002.

16. Олейник А.Н. Институциональная экономика: Учеб. пособие. -- М.: Инфра-М, 2004.

17. Ржаницына Л.С. Макроэкономические проблемы в ракурсе гендерного подхода: анализ российской практики // Гендер и экономика: мировой опыт и экспертиза российской практики / Отв. ред. и сост. Е.Б. Мезенцева. -- М.: ИСЭПН РАН -- МЦГИ -- «Русская панорама», 2002.

18. Ржаницына Л.С. Гендерные бюджеты в России. Интернет-ресурс: http://www.owl.ru/rights/discussion2004/index.htm

19. Римашевская Н.М. Человек и реформы: Секреты выживания. -- М.: РИЦ ИСПЭН, 2003.

20. Римашевская Н. М. Гендерные стереотипы и логика социальных отношений // Гендерные стереотипы в современной России / Общ. ред. И.Б. Назарова, Е.В. Лобза; Гос. ун-т -- Высшая школа экономики. -- М.: Макс-Пресс, 2007. -- С.7-23.

21. Сухарев О.С. Институциональная теория и экономическая политика: К новой теории передаточного механизма в макроэкономике / РАН, И-н-т экон. -- М.: ЗАО «Изд-во «Экономика», 2007.

22. Фролова Т.Л. Гендерное регулирование социально-трудовых отношений: Дис. на соиск. уч. ст. к. э. н. -- М., 2003.

23. Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты: Манифест современной институциональной экономической теории / Пер. с англ. -- М.: Дело, 2003.

24. Шургалина И.Н. Реформирование российской экономики. Опыт анализа в свете теории катастроф. -- М., 1997.

25. Эволюционная теория, теория самовоспроизводства и экономическое развитие: Матер. 7-го междунар. симпозиума по эволюционной экономике 14-15.09.2007, Россия, Моск. обл., г. Пущино / Отв. ред. В.И. Маевский, С.Г. Кирдина. -- М.: Ин-т экономики РАН, 2007.

Размещено на Allbest.ru