Концепция экономического развития Е.А. Преображенского

Размещено на http://www.allbest.ru/

Концепция экономического развития Е.А. Преображенского

Воейков М. И.

заведующий сектором политической экономии Института экономики РАН (г. Москва), доктор экономических наук, профессор

Аннотация

экономический преображенский стратегия

В статье анализируется экономическая концепция Е.А. Преображенского, его вклад в развитие отечественной экономической теории. Обсуждается проблема выбора экономической стратегии развития, которая стояла перед экономистами в начале 1920-х годов

Ключевые слова: закон ценности, рынок, плановое начало, новая экономическая политика, Е.А. Преображенский

Размышляя о Е.А. Преображенском и его месте в истории экономической мысли нашей страны, нельзя забывать о том, что он был активный участник революции 1917 г., убежденный социалист и марксист. Возможно, поэтому в сталинский период он был обруган, оболган, расстрелян и забыт. Где и что можно прочитать о Преображенском? Почти нигде и почти ничего. Даже специалисты по истории экономической мысли плохо представляют себе значение Преображенского и его вклад в эту мысль.

Сегодня дело несколько выправляется -- редко, но появляются в основном журнальные публикации о Преображенском¹. В 2011 г. Институт экономики РАН провел «круглый стол», посвященный 125-летию со дня рождения Преображенского². Но главное, публикуются его труды. К сегодняшнему дню вышло три объемистых тома архивных документов и материалов, а также опубликованных в 1920-е годы и сегодня совершенно недоступных работ Е.А. Преображенского³. В своем роде это уникальное издание и его инициаторы (составители М.М. Горинов и С.В. Цакунов) проделали колоссальную работу по сбору материалов из различных архивов и статей, публиковавшихся в разных мелких и крупных газетах первой трети ХХ века, а также брошюр и книг этого выдающегося экономического теоретика и идеолога большевизма, объявленного Сталиным в 1930-е годы «врагом народа». Поэтому книги и статьи Преображенского вслед за репрессированным автором систематически уничтожались и сегодня сохранились лишь в крупнейших библиотеках страны в считанных экземплярах. А в 1920-е годы они входили в обязательный круг чтения мыслящей советской интеллигенции. Ни одна библиотека или архивохранилище не имеет сегодня полного собрания всех материалов Преображенского, представленного в этих томах. Но тома эти вышли ограниченным тиражом и до сих пор даже профессиональные экономисты и историки имеют о творчестве Преображенского очень приблизительное представление. Поэтому есть все основания хотя бы кратко напомнить основные штрихи его биографии.

Евгений Алексеевич Преображенский родился в 1886 г. в семье священника, но уже в тринадцатилетнем возрасте отошел от религии, увлекся революционной деятельностью, стал активным большевиком, принимал участие в революции 1917 г. Основная революционная деятельность началась на заводах Урала. Затем, как представитель уральской организации, он стал делегатом многих партийных съездов, членом ЦК партии и постепенно одним из основных экономических идеологов большевизма. Разрабатывал экономическую программу экономического строительства («новая экономика») молодой советской республики в борьбе с левыми и правыми зигзагами сталинского руководства. Естественным ходом событий стал членом «левой оппозиции», т.е. троцкистом и в 1937 г. был репрессирован. В общем, обычная биография для многих талантливых, честных и искренних большевиков первой трети ХХ века.

Но феномен Преображенского в другом. Его экономические работы представляют автора как крупнейшего российского экономиста первой половины прошлого века. С горбачевской гласностью к нам пришли имена таких «забытых», а точнее, «не рекомендованных к изучению» экономистов как Н.Д. Кондратьев, А.В. Чаянов и Н.И. Бухарин. Ни в какой мере не умаляя достоинств этих экономистов, все же следует их ряд пополнить и Е.А. Преображенским. Да простят меня поклонники Бухарина, но Преображенский никак не меньше его по таланту, а в ряде вопросов много глубже и основательнее. Для истории отечественной экономической мысли Е.А. Преображенский?-- это еще плохо изученное и малознакомое великое имя русского экономиста. Историки часто характеризуют его как «старого большевика, секретаря ЦК РКП(б) в 1920-1921 гг., лидера левой оппозиции, талантливого публициста». И все. А о том, что он был выдающимся российским экономистом редко кто упоминает. В этом отношении составляет исключение статья И.А. Благих и Е.В. Булах, где концепция Преображенского рассматривается наравне с концепцией другого выдающегося экономиста Л.Н. Юровского⁴. К сожалению, тень Л.Д. Троцкого закрыла истинное значение и роль Преображенского в развитии экономической мысли в нашей стране. Западные ученые уже давно разглядели его выдающийся вклад в экономическую науку, переведя основные работы на английский язык, говоря о «дилемме Преображенского», «модели Преображенского» и т.д. Нам тоже пора восстановить реальную роль Преображенского в создании советской экономической теории.

Все или почти все экономические построения и конструкции Преображенского были направлены на выработку модели экономического строительства социалистического общества в условиях господства мелкотоварного, частного сельскохозяйственного производства. Правда, под социализмом он понимал в духе того времени государственный сектор экономики и комплекс мероприятий по его укреплению и развитию. Так, центральная категория Преображенского «закон первоначального социалистического накопления» есть по сути дела объективная необходимость мобилизации внутренних ресурсов на определенные цели экономического развития (целевая функция экономического роста, как говорят современные экономисты), прежде всего на индустриализацию. Этот закон, по мнению Преображенского, является «центральной пружиной всего советского государственного хозяйства»⁵. И вот его формула: закон первоначального социалистического накопления определяет «в борьбе с законом ценности, и распределение средств производства, и распределение рабочих сил, и размеры отчуждения прибавочного продукта страны для расширенного социалистического воспроизводства»⁶.

Интрига здесь состоит в противоречивом единстве с законом стоимости (ценности). То есть, основная проблема состояла в сочетании рыночного императива с целями государственного регулирования экономики. Позднее в советской экономической литературе закон первоначального накопления Преображенского стали называть законом планомерного развития (даже сам Преображенский вместо длинного названия этого закона, иногда писал «плановое начало»), а проблему, на которую первым указал Преображенский -- проблемой сочетания плана и рынка. Надо сказать, что эта проблема весь советский период была центральной для экономической науки, составляла «крепкий орешек», о который многие экономисты ломали зубы. Эта проблема разделила всех советских политэкономов на два больших лагеря: товарников (или рыночников) и антитоварников (или планомерников). Товарники выступали за преобладание товарных, рыночных начал и соответственно закона стоимости в советской экономике, антитоварники -- за доминирование плановых начал и закона планомерного развития. Правда, сам Преображенский и для государственного сектора экономики видел известную коллизию между стремлением к прибыльности отдельных госпредприятий и материальной заинтересованностью их руководителей, с одной стороны, и максимизацией накоплений всего государственного хозяйства, с другой.

Но основная коллизия того времени состояла в противоречии государственного хозяйства (которое тогда именовали социалистическим сектором) и частного хозяйства. После 1921?г. и перехода к НЭПу стало ясно, что сразу и непосредственно именно социалистические преобразования проводить невозможно в экономически и культурно отсталой стране. Прежде всего, необходимо было обеспечить ее экономическое развитие, т.е. развитие промышленности, насыщение аграрного сектора экономики машинами, проведение индустриализации и, следовательно, урбанизации. Ничего социалистического в этих требованиях не было. Таким путем шли все основные европейские страны, вступившие на дорогу капитализма на 100-150 лет раньше России. Таким образом, объективная необходимость состояла в том, что неизбежно приходилось развивать по существу буржуазные отношения, как говорил сам Преображенский «доделывать то, что не доделал капитализм». В этом и заключалась великая загадка России ХХ века. Суть ее состоит в том, что у власти в стране находилась марксистская, пролетарская партия, которая стремилась строить социалистическое общество. Однако объективная экономическая реальность состояла в том, что надо было развивать крупную машинную индустрию и на ее основе создавать экономически независимое, самостоятельное и самодостаточное национальное государство. То есть, по сути, развивать национальный капитализм.

Эту проблему прекрасно видел и понимал Преображенский, говоря, что «мы имеем огромную опасность». Опасность эта состояла в том, что частный производитель ведет дело «более выгодно», чем «наше социалистическое хозяйство». Аппарат частного капитала «дешевле, нежели наш, он обращается удобнее и быстрее». В этих условиях «корабль» государственного хозяйства будет все «больше сталкиваться в то русло, на основе конкуренции, по которому он шел бы, если бы во главе стояли рябушинские и коноваловы»⁷. Конечно, Преображенский в этом вопросе был не одинок. Ленин также понимал, что в отсталой стране, прежде чем переходить к строительству социализма, нужно иметь некоторый уровень развития капитализма. То есть, по необходимости надо было строить капитализм. Но с помощью «капиталистических методов и форм» можно строить только капитализм и ничего другого не получиться. У Преображенского был более диалектичный и тонкий подход. Он понимал, что капиталистические формы и методы есть объективная реальность, железная необходимость. Но социализм будет достигаться все же с помощью социалистических методов, сознательным, плановым началом («закон первоначального социалистического накопления»). Он понимал, далее, что капиталистические и социалистические начала не могут мирно уживаться, между ними неминуемо будет борьба. Согласование этих противоречивых сторон и составляет сложнейшую проблему, как практики строительства социализма, так и теоретического осмысления этого процесса. Как согласовать политическую экономию и плановое начало?

Однако, формула «победа над капитализмом с помощью капитализма» возвращает нас к старому спору народников и марксистов ХIХ века. Народники посмеивались над русскими марксистами, говоря, что те хотят прийти к социалистическому обществу путем всестороннего и продолжительного развития капитализма. Ибо среди марксистов до 1917 г. было почти общепринятым мнение, что в российских условиях невозможно непосредственное строительство социалистического общества. Даже Ленин в апреле 1917 г. специально подчеркивал: «Я не только не «рассчитываю» на «немедленное перерождение» нашей революции в социалистическую, а прямо предостерегаю против этого»⁸. Марксисты, таким образом, оказывались в двусмысленном положении: будучи социалистами, они вынуждены были бороться за развитие капитализма. Однако это проблема стала как практическая задача уже в послереволюционной России.

НЭП как раз и был той политикой или конструкцией, где скрестились эти различные желания, намерения и практические возможности. Лидеры партии большевиков думали и хотели одно, а на практике часто получалось другое. Адекватная трактовка практики тотчас объявлялась происками врагов революции (сначала меньшевиков и эсеров, затем троцкистов, потом бухаринцев и вообще всех «врагов народа»). Но эта конструкция из противоречивых элементов породила очень интересные и глубокие теоретические дискуссии начала и середины 1920-х годов, уроки которых до сих пор плохо освоены нашей наукой. Хотя основные дискутируемые тогда проблемы составили проблемное ядро всей последующей советской политэкономии.

После перехода к НЭПу и ясности, что эта политика пришла «всерьез и надолго», но, тем не менее, не навсегда, встал вопрос о путях развития советской экономики. Дискутировалось два сценария. Развиваться ли на базе товарного производства и рыночных начал, ибо подавляющее число производителей были крестьяне, т.е. частные производители, и они, в конечном счете, определяли общий тип и тонус экономического развития. Или же, переступая через рыночные начала, форсировать развитие промышленности вообще, тяжелой в особенности, для обеспечения безопасности молодой советской республики и «строительства социализма». Большевистские идеологи понимали, что заложить прочную основу для социалистического общества может только создание крупной промышленности. Такова была общая схема экономической ситуации, в которой надлежало выбрать оптимальный путь развития.

Соответственно этим двум вариантам сложились и две основные группы идеологов. Идеологию первой группы, которая во главу угла ставила рынок и товарные начала, можно обозначить как идеологию самотека, постепенного развития экономики через развитие сначала товарного крестьянского хозяйства, затем легкой промышленности, затем машиностроения для легкой промышленности, потом тяжелой промышленности. Несомненным лидером этой идеологии в середине 1920-х был Н.И. Бухарин. Идеология второй группы состояла в отрицании политики самотека, в проведении активной государственной политики индустриализации и государственного планирования и в поиске оптимальной стратегии. Предлагался, прежде всего, тщательный экономический расчет возможности накопления капитала для индустриального развития. Политическим лидером этого направления был Л.Д. Троцкий, а экономическим идеологом можно назвать Е.А. Преображенского.

Отметим сразу, что это не правое и левое крыло в большевизме, хотя в традициях исторической литературы обычно Бухарина относят к правым, а Преображенского (как троцкиста) к левым. Это очень не точный подход. Скажем, Преображенского скорее следует относить к центристам, чем к левым. У него всегда были левые оппоненты, с которыми он часто полемизировал (например, Ю. Ларин). Да и в полемике с Бухариным Преображенский в начале 20-х гг. критиковал его именно за левизну. Так, в рецензии на книгу Бухарина «Экономика переходного периода» Преображенский писал в газете «Правда» в августе 1920 г.: «Сказать, что понятие ценности «менее всего пригодно в переходный период», значит, немного увлечься. Рановато говорить и о крахе денежной системы»⁹. И это писал «троцкист» Е.А. Преображенский в разгар «военного коммунизма», когда многие большевистские руководители серьезно обсуждали проблемы ликвидации денег и денежного хозяйства вообще. А вот обаятельный Бухарин менял свою политическую ориентацию: то «левый коммунист» (начало 20-х), то правый (середина и конец 20-х), то почти сталинист (начало 30-х).

Добавим, что кроме большевистских идеологов существовали другие группы экономистов, активно обсуждавших ту же самую проблему экономического развития России. Так, «буржуазные» экономисты (например, С.Н. Прокопович, П.Б. Струве и др.) считали, что путь рыночной экономики и буржуазного развития неизбежен для России. В целом так же считали и меньшевистские экономисты. Но большевистские идеологи влияли на принятие соответствующих решений, на практический выбор стратегии. В статье И.А. Благих и Е.В. Буллах в качестве альтернативы Преображенскому рассматривается концепция государственного регулирования экономики Л.Н. Юровского. Это верно, экономическая концепция Юровского была иная, чем у Преображенского. Различие составляло то, что у Преображенского план (закон первоначального социалистического накопления) и рынок (закон ценности) рассматривались как враждующие стороны единой системы хозяйства. Юровский же считал, что возможна единая система товарно-социалистического хозяйства, где эти стороны органично спаяны друг с другом. Для 1920-х гг. такой взгляд был редким, лишь в 1960-е гг. он получил достаточно широкое распространение в советской литературе. Но Юровский не входил в руководящий круг идеологов. Он был начальником валютного управления Наркомфина СССР, т.е. над ним стоял Г.Я. Сокольников и стратегически их позиции совпадали¹⁰. Но Сокольников не претендовал на роль экономического идеолога. Таковым от правых большевиков в то время выступал Бухарин, а от центристов Преображенский.

Дискуссия между Преображенским и Бухариным середины 1920-х гг., можно сказать, концентрирует в себе расхождение среди большевистских руководителей и идеологов в поиске оптимальной стратегии социально-экономического развития. Ее анализ поэтому представляет не только особый интерес, но и дает представление о существовавших тогда идейных альтернативах социально-экономического развития.

Общее понимание основной проблемы послереволюционного развития у Бухарина и Преображенского было в целом одинаковое. Бухарин еще в 1921 г. так определял «основное противоречие всей революции»: «На очередь стали проблемы хозяйства, развития производительных сил, мыслимого по отношению к сельскому хозяйству лишь в форме роста мелкобуржуазного хозяйства». И несколько дальше: «В этом росте непролетарских, буржуазных, капиталистических форм таится большая опасность. И здесь заложено точно так же объективное противоречие нашего «текущего момента». С одной стороны, мы заинтересованы в том, чтобы увеличить дополнительное количество продуктов, а это можно сделать лишь в виде усиления буржуазных тенденций развития, с другой -- именно это усиление представляет опасность для коммунизма, опасность, так сказать, с другого конца, с точки зрения конкуренции хозяйственных форм»¹¹. Надо сказать, что к середине 1920-х гг. Бухарин эту «опасность для коммунизма» уже не видел. Приведем в пример следующее его высказывание 1925 года: «Наша политика по отношению к деревне должна развиваться в таком направлении, чтобы раздвигались, а отчасти и уничтожались многие ограничения, тормозящие рост зажиточного и кулацкого хозяйства. Крестьянам, всем крестьянам, надо сказать: обогащайтесь, развивайте свое хозяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут»¹². А вот что писал тот же самый Бухарин всего через 5 лет в очередной газетной статье: «Наиболее отчаянная борьба идет именно в деревне. Здесь быстро и победоносно развивается антикулацкая революция... Кулак зверски дерется, и с ним в таких случаях нужно разговаривать языком свинца»¹³. Преображенский же и в 1925 г. продолжал держаться более осмотрительной и реалистичной позиции: «Социалистическая форма хозяйства не может существовать в окружении частного товарного производства на основе мирного сожительства... Само существование этих двух систем, хотя и включенных в систему единого хозяйства страны, неизбежно приводит к тому, что либо социалистическое производство будет подчинять себе мелкобуржуазное хозяйство в одной части, приспособлять в другой и поглощать в третьей, либо само будет рассосано стихией товарного хозяйства»¹⁴.

Очень разумная и грамотная позиция большевика, который не отказывался от создания социалистического общества, но хорошо понимал реальное положение вещей. Эта дихотомия между рынком и планом была свойственна советской экономике на протяжении всей ее истории. Иногда удавалось балансировать эти противоположные начала, чаще -- централизованный план подминал рынок (в период индустриализации, войны и восстановления народного хозяйства), но теоретическое осмысление этой проблемы, начатое Преображенским, так и не вылилось во что-то завершенное.

Вообще говоря, давно пора пересмотреть устоявшееся мнение, что НЭП был изумительной экономической программой большевиков. Да и совсем не Ленин был его инициатором. НЭП есть идейный продукт меньшевиков и частично эсеров. Большевики так и не смогли создать вразумительной концепции НЭПа, которая бы «освещала путь вперед». Эти слова принадлежат Преображенскому, который выступая в 1923 г. на ХII съезде партии сказал, что «мы не имеем ни одной принципиальной резолюции по вопросу о нэпе»¹⁵. Сам же Преображенский считал, что надо «ликвидировать этот термин», а вместо него «правильней и целесообразней говорить: политика первоначального социалистического накопления; период социалистического накопления»¹⁶. Тем не менее, наиболее глубокие и плодотворные соображения о НЭПе содержаться, пожалуй, только в работах Преображенского. Это сочетание и борьба двух начал (закон ценности и закон первоначального социалистического накопления), сочетание частного хозяйства и государственного и т.п. Но эти противоречивые, даже взаимоисключающие начала, по Преображенскому, присущи единой советской системе хозяйства. Эту сложную диалектику объединения взаимоисключающих начал в единой системе советского хозяйства понимали и принимали далеко не все. Преображенского часто обвиняли в стремлении превратить деревню «в дойную корову для индустрии».

Для таких обвинений прямой намек давал Бухарин, который в середине 1920-х главную проблему видел в сфере обращения, т.е. в регулировании пропорций между промышленностью и сельским хозяйством через цены, денежную и кредитную политику. Сторонники «левой оппозиции», в частности Преображенский, упор делали на план и производство. «ЦК шел, таким образом, от обращения (деньги, цены, торговля) к производству, оппозиция... от производства (рациональный план) к обращению» -- писал Бухарин в 1925 г.¹⁷ Позиция самого Преображенского была более сложной и тонкой. Преображенский предлагал «продумать законы развития государственного хозяйства», «нужен холодный анализ того, на чем мы стоим, ради чего идем на компромиссы и каковы пределы наших уступок»¹⁸. Надо сказать, что «позиция ЦК» как ее излагал Бухарин, т.е. сугубо правая экономическая стратегия, была характерна для ЦК партии до конца 1925 г., т.е. до ХIV съезда партии. На съезде был взят курс на «социалистическую индустриализацию страны» и был осуществлен резкий поворот от рыночных начал, за которые ратовал Бухарин, к жестко централизованному управлению хозяйством. В каком-то смысле этот курс совпал с предложениями «левой оппозиции», но осуществлялся столь грубо и непрофессионально, что стал предметом критики и с ее же стороны. Тонкие и сложные подходы Преображенского в целом были отброшены.

Обвинения «левой оппозиции» и в частности Преображенского в том, что они предлагали обложить крестьянское хозяйство непомерными налогами являются чистейшим вымыслом. Преображенский держался достаточно реалистического взгляда на преобразование деревни. В подтверждении можно привести слова Преображенского, что «мелкое крестьянское хозяйство еще долго будет существовать и значительное время будет господствующей формой земледелия в России». Даже по отношению к кулакам и зажиточному крестьянству Преображенский полагал, что «политика неприятия этого слоя и грубого внеэкономического подавления его комбедовскими способами 1918 г. было бы вреднейшей ошибкой», -- цитируют М.М. Горинов и С.В. Цакунов до сих пор нигде не опубликованный документ Преображенского, но известный в науке по замечаниям В.И. Ленина¹⁹.

Преображенский писал, что соображения Бухарина «насчет того, что я, якобы, предлагаю резать курицу, несущую золотые яйца для нашей госпромышленности... -- находится в вопиющем противоречии с текстом моей работы». Более того, на одном собрании секретарей уездных комитетов РКП(б) в декабре 1923 г. Преображенский, выступая с докладом после Бухарина, сказал: «Тов. Бухарин выставляет нас не только в смешном, а в унизительном виде. Он позволяет себе клевету в отношении товарищей...»²⁰. Накал страстей между бывшими соавторами и, видимо, друзьями нарастал. Наиболее развернуто и систематически Преображенский охарактеризовал критику Бухарина в предисловии ко второму изданию «Новой экономики». Заметим сразу, что далеко не все в этой полемике интересно и поучительно. По ряду вопросов она была достаточно схоластична, т.е. они оба исходили из одного и того же наивного понимания некоторых категорий и спорили о таких незначительных нюансах, которые не стоят потраченных на них чернил. Например, Преображенский, рассуждая и «базисе и надстройке в советском обществе» и отбиваясь от путанных обвинений Бухарина, ставит вопрос: применим ли метод исторического материализма к социалистическому государству и его хозяйству? Если Бухарин, как и Преображенский, с этим согласен, то по мнению последнего, им «не о чем спорить». В противном случае Бухарин будет вынужден солидаризироваться с точкой зрения на теорию исторического материализма как на концепцию, «значимую только для классового общества и, следовательно, начинающую терять значение для переходной эпохи»²¹. Сегодня мы бы сказали, что Преображенский и Бухарин находились в противоречивом состоянии между реальным экономическим процессом, который в советском хозяйстве описывался историческим материализмом и коммунистической доктриной, где преодолевалось царство экономической необходимости.

Вообще говоря, Бухарин в этой дискуссии прибегал, по образному выражению Троцкого к методу «литературного мародерничества»: «Схватит фразу или осколок фразы у Преображенского, добавит к ней, что бог на душу положит, объявит, что Преображенский в своей фразе, вместе с бухаринской отсебятиной и есть подлинный троцкизм...»²². К сожалению, такая интерпретация важнейших положений Преображенского с легкой руки Бухарина укоренилась в соответствующей литературе и просуществовала до наших дней. Так, Н. Ясный в своей весьма поверхностной книге о советских экономистах 1920-х годов прямо так и пишет: «Развитие экономики пошло по пути, предложенному Преображенским, в основе которого лежала жестокая эксплуатация трудящихся масс в целях проведения индустриализации в кратчайшие сроки»²³. Видимо, этот автор или не читал самих работ Преображенского, а пользуется какими-то слухами, или ничего там не понял. Даже те положения Преображенского, которые вошли в советскую политэкономию и широко использовались разными авторами (например, закон планомерного развития) представлялись как достижения «коллективного разума партии», а не троцкиста Преображенского. В советское время Преображенского, одного из создателей советской политэкономии, нельзя было упоминать и тем более цитировать. Сейчас, конечно, можно упоминать и цитировать, но почему-то отечественные исследователи не спешат восстановить истину. Исключением является уже упомянутая статья И.А. Благих и Е.В. Буллах, где совершенно верно отмечается, что «Е.А. Преображенский не был ни противником рынка, ни противником новой экономической политики»²⁴. Но вернемся к дискуссии 1920-х гг.

Вот общая формула Преображенского: «Наша задача заключается не в том, чтобы брать меньше, чем брал капитализм, а брать больше из еще более возросшего дохода»²⁵. При этом он везде и всюду подчеркивал, что брать «в пределах экономически возможного, целесообразного и технически досягаемого»²⁶. Преображенский и «левая оппозиция» предупреждали, что развитие экономики путем самотека рано или поздно приведет к необходимости вводить чрезвычайные меры в экономическом регулировании. Это и случилось в конце 1920-х годов. Интересно мнение ведущих деятелей «левой оппозиции» по вопросу так называемого кризиса хлебозаготовок 1928 года.

В циркулярном письме из ссылки Преображенский писал, что в основе этого кризиса лежат «два коренных факта»: отставание промышленности от сельского хозяйства и обострение противоречия между государственным хозяйством и капиталистическим развитием, которое, по мнению Преображенского, выражалось в «растущем сосредоточении сырьевых и хлебных ресурсов» в руках кулачества. Он видел два рода политики в решении этой проблемы: а) «политика постепенного, на ряд лет рассчитанного выхода из кризиса на основе борьбы с кулачеством и на основе поднятия товарности хозяйства середняков и бедноты» и б) «политика решительного и громогласного отказа на будущее время от всего содеянного в январе-марте и от левого курса вообще, попытка опираться в развитии сырьевой базы и экспортных ресурсов на все более окулачивающиеся слои деревни, развивающие товарность»²⁷.

Далее, Преображенский тщательно анализирует преимущества и недостатки («ахиллесовые пяты») каждого пути. Левый курс, к которому склонялся Преображенский и другие оппозиционеры, имел тот недостаток, что рост производства бедноты и части середняков пойдет в значительной доле не на увеличение товарного, рыночного фонда, а на увеличение натурального накопления и потребления в этой части маломощных хозяйств. Такое положение, пишет далее Преображенский, может «не раз и не два» потребовать возвращения к чрезвычайным мерам, что, в конечном счете «заставит хозяйственно «заскучать» крепкого середняка и может вызвать более опасный недосев со стороны этого слоя». Правый курс в деревне ведет к увеличению хлебных цен, отмены всяких ограничений кулацких хозяйств, «которые способны бороться за свои интересы хлебно-сырьевой стачкой». Рост цен на хлеб поведет к увеличению нажима на рабочий класс и замедлению темпа индустриализации страны. И далее: «Естественным завершением этого курса явилась бы реабилитация кулака и признание его полезным работником в системе советского хозяйства»²⁸. Этим, конечно, не исчерпывались вопросы левого курса и «левой оппозиции». Но это было очень характерно. Сказывалась боязнь скатиться в капитализм, который по мнению этой группы большевистских идеологов, превратит страну в сырьевую колонию развитых европейских держав. А это, в конце концов, отодвинуло бы социалистическую индустриализацию на неопределенно долгий срок. Правящая партия вынуждена была бы регулярно прибегать к чрезвычайным мерам воздействия на крестьянство. Линия Преображенского состояла в постепенном и последовательном накоплении средств для индустриализации за счет богатейших слоев деревни и с опорой на бедняцко-середняцкие слои. Но при этом почему-то Преображенский забывал или не додумывал, что «подъем бедняцко-середняцкой деревни», за что выступала «левая оппозиция», неминуемо вел к выделению нового слоя зажиточных крестьян, т.е. новых кулаков.

В общем, ситуация была сложная. Естественно, «левая оппозиция» выступала за левый курс в деревне, который, по их мнению, мог предотвратить повтор чрезвычайных мер («январско-мартовские мероприятия») и дать возможность хорошего темпа экономического развития, в том числе и развития индустриализации. При этом очень важно отметить, что Преображенский специально подчеркивал и не раз, что у середняцко-бедняцких слоев деревни хлеб «можно брать только экономическими средствами, только товарообменом»²⁹. Однако, сталинское руководство партии не стало разбираться в тонкостях экономического инструментария «левой оппозиции» (и прежде всего Преображенского). Был выбран самый жесткий, самый драконовский, а потому, видимо, самый простой, метод силового изъятия средств для индустриализации. От этого пострадало не только крестьянство, но рабочий класс, на долгие годы оказавшийся на минимальном уровне жизнеобеспечения.

Итак, в чем актуальность подхода Преображенского сегодня? В том, что он предлагал развитие не самотеком, куда сама себя вывезет кривая рыночной экономики, а на основе точного расчета экономических пропорций между различными отраслями народного хозяйства, между производством и потреблением, наконец, между различными классами общества. Он разрабатывал модель экономического развития, которую сегодня в экономической теории называют «точная настройка», которая означает государственные меры фискального и кредитно-денежного регулирования, направленные на ликвидацию отклонений совокупного спроса от целевой траектории экономического роста. Но в тех условиях 1920-х не было возможности для точных расчетов. Кривая экономического развития вывезла в жесткий режим централизованного управления. Выбор лучшей альтернативы экономической стратегии не осуществился. Или, скажем точнее, была навязана самая простая, а потому грубая и жесткая стратегия.

По сути дела, сегодня перед страной стоит та же проблема выбора. Сегодня Россия переходит (или стремится перейти) к стабильному развитию в условиях рыночной экономики, погружается в стихию рыночных, товарно-денежных отношений и, стало быть, упирается в следующую фундаментальную проблему. Должна ли Россия продолжать спокойное и спонтанное развитие, равномерно плыть по волнам рыночной стихии, надеясь, что кривая рыночного саморазвития выведет туда, куда надо? Или же российский корабль экономики, погрузившись в океан рыночной стихии, должен иметь четкий курс и твердо его держаться, подчиняясь жесткой государственной руке «капитана»? Нужен ли России и возможен ли резкий поворот в сторону четко поставленной, «амбициозной» цели?

Ведь как не крути, а вопрос этот составляет довольно существенную проблему. С одной стороны, если Россия будет спокойно и эволюционно развиваться в лоне стихийной рыночной экономики, развиваться самотеком по Бухарину, то есть ли у нее шанс стать вровень с самыми экономически развитыми странами, занять достойное место на мировом рынке, где все уже давно захвачено и поделено? С другой стороны, если Россия мобилизуется и осуществит резкий поворот в своей экономической политике, отодвинет рыночные ценности на второй или третий план, то сможет ли она сохраниться как демократическое и стабильное государство, предоставляющее всем достаточные стимулы для развития и процветания? Это две реальные альтернативы экономической политики (эволюционная и мобилизационная), которые в середине 1920-х годов были предметом жесткой дискуссии среди большевистских идеологов и ныне стоят перед руководством страны. Действительно, возможен ли сам собой переход страны на инновационный путь развития как спокойное, эволюционное развитие или же для этого требуется мобилизация всех живых сил на «структурный поворот»? Известно, что в середине 20-х гг. прошлого века была выбрана мобилизационная стратегия (альтернатива), которая и осуществлялась почти весь советский период.

Дискуссия в экономической науке между этими двумя альтернативами в 20-х гг. прошлого века велась в разных терминах. В начале 20-х гг. -- между финансовым и производственным подходом, в середине 20-х гг. -- между равновесным и плановым подходом, в конце -- между генетическим и телеологическим подходом. Отголоски этой дискуссии в тех или иных терминах и формах можно обнаружить в истории советской экономической мысли всего периода существования СССР. Например, по поводу соотношения плана и рынка в 60-х годах прошлого века. К сожалению, до сего дня эта макродискуссия в нашей литературе освещена слабо или, лучше сказать, односторонне. Поэтому приходится еще раз натыкаться на те же самые грабли. Действительно, нужен ли поворот в социально-экономической стратегии развития, назовем его «структурный поворот» и в чем состоит теория такого поворота? Вот вопросы, на которые четкого ответа в отечественной экономической науке пока еще нет.

Литература

1?См.: Горинов М.М., Цакунов С.В. Евгений Преображенский: трагедия революционера // Отечественная история. -- 1992. -- № 2; Горинов М.М. Е.А. Преображенский: вехи жизни и трагедия революционера // Альтернативы. -- 2011. -- № 4.

2?Теория догоняющего развития Е.А. Преображенского и современность / Под ред. М.И. Воейкова. -- М.: ИЭ РАН, 2011.

3?См.: 1) Е.А. Преображенский: Архивные документы и материалы: 1886-1920 гг. /Сост. М.М. Горинов. -- М.: Изд-во Главархива Москвы, 2006. -- 728 с. 2) Е.А. Преображенский. Новая экономика (теория и практика): 1922-1928 гг. Т. 1. Опыт теоретического анализа советского хозяйства; Т. 2. Конкретный анализ советского хозяйства. / Сост. М.М. Горинов, С.В. Цакунов. -- М.: Изд-во Главархива Москвы, 2008.?-- 640 с. 3) Е.А. Преображенский. Деньги и мировой капитализм (исследования, научно-популярные работы): 1921-1931 гг. / Сост. М.М. Горинов, С.В. Цакунов. -- М.: Изд-во Главархива Москвы, 2011. -- 656 с.

4?Благих И.А., Буллах Е.В. Два подхода к механизму государственного регулирования рынка: Л.Н. Юровский и Е.А. Преображенский. // Проблемы современной экономики. -- 2013. -- № 1 (45).

5?Преображенский Е.А. Новая экономика (теория и практика), с. 130.

6?Преображенский Е.А. Указ. соч., с. 107.

7?Двенадцатый съезд РКП (б). 17-25 апреля 1923 г. Стенографический отчет. -- М., 1968. -- с. 144.

8?Ленин В.И. Полн. собр. соч. -- Т. 31. -- С. 142.

9?Преображенский Е. О новой книжке Н.И. Бухарина // Правда. -- 1920, 15 авг. // Преображенский Е.А. Архивные документы и материалы: 1886-1920 гг. -- М., 2006. -- с. 363.

10?См.: Г.Я. Сокольников и экономическая реформа 1924 г. / Под ред. М.И. Воейкова. -- М.: ИЭ РАН, 2011.

11?Бухарин Н.И. Избранные произведения. -- М.: Экономика, 1990. -- с. 241, 244.

12?Бухарин Н. Новые задачи нашей крестьянской политики // Правда. -- 1924, 24 апр. Цит. по: Кун М. Бухарин: его друзья и враги. -- М., 1992. -- с. 162.

13?Бухарин Н. Великая реконструкция (О текущем периоде пролетарской революции в нашей стране) // Правда. 1930, 19 февраля // Бухарин Н.И. Избранные произведения. -- М.: Экономика, 1990. -- С. 490.

14?Преображенский Е.А. Еще раз о социалистическом накоплении. // Вестник Коммунистической академии. -- 1925. -- Кн. ХI. -- с. 229.

15?Двенадцатый съезд РКП (б). 17-25 апреля 1923 г. Стенографический отчет. -- М., 1968. -- с. 142.

16?Преображенский Е.А. Новая экономика (теория и практика): 1922-1928 гг. -- М.: Изд-во Главархива Москвы, 2008. -- с. 145.

17?Бухарин Н.И. Избранные произведения. -- М.: Экономика, 1990. -- С. 309.

18?Преображенский Е.А. Еще раз о социалистическом накоплении. // Вестник Коммунистической академии,. -- 1925. -- Кн. ХI. -- с. 256.

19?Преображенский Е.А. Новая Новая экономика (теория и практика): 1922-1928 гг. -- М.: Изд-во Главархива Москвы, 2008. -- С. 606.

20?РКП (б): Внутрипартийная борьба в двадцатые годы. Документы и материалы. 1923 г. -- М., 2004,. -- с. 336.

21?Преображенский Е.А. Новая экономика (теория и практика). С. 202.

22?Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923-1927. Т. 2. -- М.: «ТЕРРА», 1990. -- с. 204.

23?Ясный Н. Советские экономисты 1920-х годов. Долг памяти. -- М.: Издательский дом «Дело», 2012. С. 272.

24?Благих И.А., Буллах Е.В. Два подхода к механизму государственного регулирования рынка: Л.Н. Юровский и Е.А. Преображенский. // Проблемы современной экономики. -- 2013. -- № 1 (45). -- С. 246.

25?Преображенский Е.А. Еще раз о социалистическом накоплении. // Вестник Коммунистической академии. -- 1925. Кн. ХI. -- с. 246, 247.

26?Преображенский Е.А. Новая экономика (теория и практика). -- С. 134.

27?Преображенский Е.А. Левый курс в деревне и перспективы // Архив Троцкого. Т. 2. -- Харьков: Око, 2001. -- с. 64-65.

28?Там же, с. 65-66.

29?Там же, с. 66.

Размещено на Allbest.ru