Институционализм является одним из самых значимых направлений в современной экономической науке - об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что большинство Нобелевских премий по экономике было вручено представителям именно этой экономической школы¹. Тем не менее, в рамках данной школы не существует единого определения понятия "институт", которое составляет основу для его изучения. Это связано с его методологической и теоретической разнородностью - представители неоинституционального направления используют, в основном, неоклассическую методологию, тогда как представители традиционного и эволюционного институтиционализма придерживаются методологии немецкой исторической школы с элементами марксистской политэкономии. Классическое определение институтов в неоинституциональной традиции, вытекающее из неоклассической методологии, звучит так: "Институт - это совокупность, состоящая из правила или нескольких правил и внешнего механизма принуждения индивидов к исполнению этого правила" [1, 23]. Это определение, очевидно, берет свое начало от идей Нобелевского лауреата Дугласа Норта, который определял институты как "формальные правила, неформальные ограничения и способы обеспечения действенности ограничений" [2, 307]. Таким образом, институты рассматриваются как правила игры, "state of play", которые создаются либо государством, либо самим рынком и поддерживаются сами собой, представляя собой самоорганизующуюся среду для свободного предпринимательства. Механизм принуждения к соблюдению правил игры - методологическая необходимость, которая демонстрирует некоторый отход от классической концепции "невидимой руки" в сторону "видимой руки" общественного (государственного) регулятора в виде государства или самоорганизующихся сетей контрактов.

неоинституциональная эволюционная парадигма экономика

Неоклассическая методология формирует неоинституциональное понимание предпосылок возникновения институтов, вне зависимости от страны их происхождения - подобный универсализм также присущ и неоклассической школе. Институты являются следствием "ограниченной рациональности индивидов, их стремления экономно расходовать любые ограниченные ресурсы [Курсив мой - Д. Д.], в том числе и собственные интеллектуальные возможности, в условиях ненулевых издержек получения и переработки информации" [3, 30]. Предпосылка об ограниченности ресурсов является отличительной чертой неоклассической методологии - одним из основных столпов "экономикса" как современной версии мейнстрима экономической науки. Оптимизация использования ограниченных ресурсов - основная задача экономической науки и в неоинституциональной методологии, которая стала наследницей неоклассического подхода, расширив понимание понятия "ресурсы", включив в нее информацию и знания. Именно несовершенство информации является основной предпосылкой создания фирмы по Коузу [4, 681], а концепция транзакционных издержек, связанных с несовершенством информации на рынке, является одной из основ неоинституционализма². Можно отметить в этом своеобразное оправдание возникновения государства и регулятивных конструкций на рынке - наличием транзакционных издержек объясняется не только возникновение фирмы, но также проблемы экономического и исторического развития Испании и Англии [5, 145-150]. Основным элементом снижения транзакционных издержек в экономике является защита контрактов и защита прав собственности, которые составляют основу построения капиталистической системы хозяйствования. В книге перуанского экономиста Эрнандо де Сото "Загадка капитала. Почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире" экономическое развитие ассоциируется с капиталистическим строением хозяйства и с определением прав собственности, точнее, с возникновением института частной собственности. В своей книге он выделяет шесть основных эффектов частной собственности, отсутствие которых в бедных странах не позволяет им "разворачивать капитал", то есть создает трудности экономическому развитию [6, 78]. Для эффективного развития экономики в этих странах де Сото предлагает развивающимся странам ""выявить и собрать все регистрационные документы, удостоверяющие право частной собственности, и придать им интегрированную системную форму, чтобы каждый объект недвижимости обрел бюрократически оформленную родовую сущность" [6, 187]. Именно институт определения и закрепления прав собственности по мнению де Сото позволит перуанскому населению достичь благосостояния и социальной справедливости в распределении ограниченных ресурсов.

Но приоритет частной собственности и защита прав на нее не является универсальным экономическим ответом на вызовы экономического развития. Это было успешно продемонстрировано Нобелевским лауреатом Элинор Остром, которая рассмотрела системы использования коллективных ресурсов, оказавшиеся не менее эффективными, чем системы закрепления частной собственности. Идея об эффективном распределении ресурсов при помощи института коллективной собственности на ресурсы без вмешательства частнособственнических или государственных сил ставит под сомнение неоклассические построения в институциональном анализе. Институт коллективной собственности на ресурсы общего пользования доказывает свою эффективность без применения внешнего механизма принуждения - сообщество само устанавливает правила игры, действуя не только в собственных интересах, но также и в интересах всей группы в целом - это достигается путем кумулятивной смены "правил" в сообществе, которые зависят от каждого ее члена [7, 93]. Этот случай частного равновесия в некооперативных играх рассматривал другой Нобелевский лауреат, Джон Нэш, в своей книге "Некооперативные игры", увидевшей свет в 1951 году. В отличие от равновесия по Парето, равновесие Нэша является динамическим, то есть предполагает неоднозначность выбора стратегии при проведении игры и множественность ее результатов [8, 73-74]. Именно переход от статики к динамике затрудняет применение ряда неоклассических предпосылок, в частности, превалирования частной собственности и частного интереса как основного двигателя общественного благосостояния и экономического роста.

Еще одно неоклассическое допущение, не выдерживающее проверку динамическим равновесием Нэша - предпосылка об априорной эффективности рынков факторов производства, в первую очередь, рынка капитала. Неоинституциональная школа принимает данную предпосылку, модифицируя ее лишь несовершенством информации на рынках и исследуя непосредственно методы корректировки данного несовершенства³. Сам по себе механизм саморегулирования рынков факторов производства является аксиомой для неоклассической школы, существенной разницы между механизмами достижения равновесия рынков факторов и рынков товаров не проводится. Посткейнсианская школа подвергает серьезной критике данную предпосылку, предлагая гипотезу финансовой нестабильности, сформулированную в 1974 году американским экономистом Хайманом Мински⁴, а также теорию гистерезиса (долгосрочной негибкости рынка труда), описанную в 1988 году Оливье Бланшаром и Лоуренсом Саммерсом. Эти теории ставят под сомнение неоклассические представления об автоматической эффективности рынков труда и капитала. В частности, согласно теории финансовой нестабильности, рынки капитала работают по принципу кумулятивной памяти, что может объяснить, в частности, эффект "мыльных пузырей" на рынках акций и облигаций - в теории Мински память рынка названа "самореализующимся механизмом с положительной обратной связью" [11, 164-165]. На рынке труда эффективность не может быть достигнута из-за негибкости показателя безработицы, которая с сильным запаздыванием реагирует на изменение макроэкономических показателей в лучшую сторону, что и является сутью гистерезиса [12, 567]. Таким образом, посткейнсианская традиция предлагает рассмотрение модели институтов рынка, в которых заложены механизмы памяти и отбора, влияющие на непосредственное поведение экономических агентов. Неоинституционализм же, пользуясь неоклассической аксиомой об эффективности рынков капитала, не предоставляет возможности рассматривать такие экономические феномены как пузыри активов или пузыри на рынке акций с точки зрения причин их возникновения - в рассуждениях данной школы они являются лишь отклонениями от присущего всем рынкам равновесия, что очень сильно снижает предсказательную функцию теорий, построенных в рамках неоклассического подхода. Именно по этой причине рынки труда и рынки капитала выделяются в обособленные рынки, описываемые отдельно и рассматриваемые отдельно от рынков товаров и услуг. Тем не менее, на рынках товаров (например на рынке недвижимости) вполне может возникнуть пузырь активов, что также не будет должным образом объясняться с точки зрения неоклассической и неоинституциональной парадигмы. Сама идея об эволюционном, кумулятивном развитии экономической системы, которая подразумевает накопление знаний, а следовательно и инновационное развитие, противоречит статическому равновесию, которое должно установиться в модели неоклассического или неоинституционального хозяйства. Это равновесие является оптимумом, к которому стремится экономическая система, а в случае эволюционной парадигмы данный оптимум является динамическим, он постоянно изменяется, в зависимости от того или иного периода времени.

Идея зависимости последующего состояния системы от предыдущего, развития экономической системы не по канонам неоклассической методологии характерна не только для посткейнсианства. По сути, данное направление экономической мысли описывает институциональные противоречия и изменения в экономической системе и позволяет глубже понять, почему институты не могут не подвергаться влиянию времени. Идея о чрезмерном оптимизме или пессимизме экономических агентов, а также о зависимости последующих действий субъектов от их предшествующего опыта получила развитие в эволюционном институционализме в виде концепции path dependence (зависимость от предшествующего развития). Впервые она была сформулирована экономистами Ричардом Нельсоном и Сидни Уинтером в 1982 году, но четкое определение было дано другим экономистом, Полом Дэвидом, в 1985 году: "Зависимость от предшествующего развития - это такая последовательность экономических изменений, при которой важное влияние на возможный результат могут оказать отдаленные события прошлого, причем скорее случайные события, чем систематические закономерности" [13, 332]. Таким образом, равновесие на рынках достигается не с помощью саморегулирования, а через действия субъектов, которые производят те или иные действия на этом рынке, руководствуясь своим прошлым опытом. Именно поэтому в данном направлении экономической мысли большое значение придается привычкам и рутинизации, что отражается и в самом определении институтов. В работе Джеффри Ходжсона понимание понятия "институт" выводится из рассуждений Торстейна Веблена, который писал, что "институты - это, по сути дела, распространенный образ мысли о том, что касается отдельных отношений между обществом и личностью и отдельных выполняемых ими функций" [14, 201]. Сам же Ходжсон ассоциирует институты с привычками, которые позволяют не только закреплять те или иные процессы на производстве, в обществе и в государстве, но также позволяют повышать производительность труда (опыт производства тех или иных товаров рабочими тоже является родом привычки), а также заключать контракты (через наблюдение за правилами поведения в кругах деловых партнеров) [15, 200-201]. Таким образом, фактор времени обладает ключевым значением в эволюционном институционализме, а развитие институтов связывается, в первую очередь, с историческим контекстом. Идея влияния фактора времени на "нравственный капитал" была высказана еще Фридрихом Листом в первой четверти XIX века - развитие экономики связывалось им не только с материальной производственной базой, но также с культурой, обычаями, семейными отношениями, которые включались Листом в понятие "производительных средств" [16, 61-62]. Это связано с тем, что данное течение унаследовало методологию немецкой исторической школы, которая была дополнена идеями эволюционной биологии Дарвина.

В данном направлении экономической мысли не существует четкого определения понятия "институт", которое, по идее, должно составлять фундамент методологической концепции теории. Именно "неоперациональный характер определения" институтов в данных течениях экономической мысли позволяет им, по мнению в том числе российских экономистов, "вкладывать в используемые термины тот смысл, который кажется наиболее подходящим к случаю" [17, 32]. Несмотря на это, они представляют большой объем воззрений, связанных с инновационным и технологическим развитием - начиная от "созидательного разрушения" Йозефа Шумпетера, заканчивая "технологической утопией" Торстейна Веблена или Элвина Тоффлера. Таким образом, поведение людей полностью очищается от памяти, импульсов и творческих порывов и вмещается в камеру обскура правил и системы принуждения к их исполнению. Вполне логично, что при такой трактовке человеческого поведения развитие технологий попросту невозможно, ведь они должны быть связаны с некоей творческой энергией, которой большое внимание в своих трудах уделял, в частности, Йозеф Шумпетер. По этой же причине невозможна в данной методологии и возрастающая отдача от ресурсов (то есть не увеличение, а падение долгосрочных средних издержек по мере увеличения выпуска), поскольку она связана с отрицанием принципа неоклассического равновесия в экономике и ее стремления к оптимуму через нахождение оптимальных предельных издержек [18, 5-7]. Отрицание неоклассикой, а впоследствии и неоинституционализмом, разнородности типов экономического поведения (то есть того факта, что уборка улиц и производство космических ракет отличается не только объемом затраченного труда и величиной издержек) приводит к невозможности построения в рамках данных методологий теорий, направленных на динамическое технологическое развитие экономики.

Как видно, существуют две основные традиции в институционализме, которые можно обозначить как неоинституционализм и традиционный институционализм (поскольку данная ветка институциональной экономической школы берет свое начало от воззрений Торстейна Веблена, принадлежащего к школе "старого" американского институционализма). Краткая характеристика данных направлений представлена в таблице 1.

Окончательное определение понятию "институт" дать достаточно сложно. Как можно отметить, наиболее распространенное воззрение на институты в экономике связано с ограничением ими тех или иных макро или микроэкономических параметров развития. В частности, в крупном исследовании российских экономистов выделяется ограничительная функция институтов и утверждается, что "как координационная, так и распределительная функции институтов <. > во многом являются следствиями того, что всякое правило ограничивает разнообразие возможных форм поведения, т.е. его ограничительные функции" [19, 39]. Ограничение поведения экономических агентов институтами является прямым следствием из неоинституционального подхода. Именно поэтому понятие "институты" является столь сложным для определения, поскольку, как справедливо отмечает в своей работе О.С. Сухарев, "очень немногие институционалисты <. > пытаются вывести определение из проводимого анализа действительности, а не до него. <. > Легче задаться чем-либо, а потом проверять, насколько точно это положение отражает действительность и позволяет проводить качественный анализ. Но последний способ часто бывает малопродуктивным (примером служат некоторые неоклассические априорные допущения, оказавшиеся неадекватными) и создает лишь впечатление четких построений, которые на поверку оказываются далекими от реальной жизни" [20, 151]. Для экономики России и других развивающихся стран институты должны определяться не с точки зрения неоклассической "эффективности", а с точки зрения необходимости во временных и ценностных категориях. Именно верное совпадение параметров времени и доступности необходимой для института среды должно определять решение о его создании.

Таблица 1. Сравнительная характеристика двух основных направлений институционализма

Источник: составлено автором

Литература