"Сумерки неведения" неоклассической экономической науки (о социокультурных особенностях обеспечения экономической безопасности регионов России)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Сумерки неведения» неоклассической экономической науки (о социокультурных особенностях обеспечения экономической безопасности регионов России)

Неопределённость будущего порождается неопределенностью понятия «экономическая наука». Рефлексируя проблему обеспечения экономической безопасности на возможности её теоретического обоснования с помощью инструментария экономической науки, отметим следующее. Существует значительное количество трактовок содержания понятия экономической науки. Не ставя задачей настоящей публикации их детальный анализ, подчеркнем в них лишь то общее, объединяющее, что как бы «отторгает» экономическую науку от реалий экономической жизни.

Во-первых, это homo economicus. Его не было, нет, и не будет, а стремление человека к удовлетворению потребностей и к выгоде как к полезности своей деятельности не формализуется понятием homo economicus. Во-вторых, рассмотрение содержания предмета экономической науки через ограниченность ресурсов может быть только для определённого перечня ресурсов, который начинает всё более стремительно меняться [1]. И в этом контексте экономические модели становятся лишь схемами построения или описания явлений, процессов и их состояний. Необходимость ревизии экономической науки подчёркивается в работах В. Полтеровича, П. Кругмана, Дж. Стиглица, Л. Лукаса и др.

Следовательно, нужен методологический инструментарий для одновременного анализа каузальных связей между разнокачественными образованиями, субстанциями и явлениями. Усиливается требование аддитивности к идентификации объекта экономической науки. Одновременно требуется выявление предпосылок перехода от традиционной экономической теории к посттеоретической, к рассмотрению в качестве объекта экономической науки общего экономического пространства, а на различных его уровнях (от нано- до мега-) выделение в качестве предмета анализа типов однородных экономических систем. При этом в различных системах требуют решения особые задачи.

Усложнение общественных отношений, разрушение единой идеологии и системы ценностей, признание многополярности мира и многообразия мнений делают имеющиеся представления прошлыми, а новых парадигмальных представлений ещё нет.

Посттеоретическая экономическая наука должна иметь новый объект и предмет. При этом «рассматриваемое бытие не может ... зависеть от объекта, который обнаруживает взгляд» [12, С. 299].

Требуется переход экономической науки от «бытия-в-себе», которое есть то, что оно есть и от «бытия-для-себя» к бытию для развития общества в гармонии с природой, от неоклассической (постклассической) к посттеоретической. Причина данного расхождения заключается в том, что «неоклассическая» доктрина по совокупности своих онтологических и гносеологических установок призвана отражать в рамках системной методологии функционирование несложных экономических систем, тогда как реальные объекты управления современной экономики устроены по принципам сложных систем.

«Неоклассика» многими исследователями рассматривается как онтологическая основа управления простыми системами.

Известный современный специалист по философским проблемам экономической науки И. Бондырев предлагает определить экономическую онтологию как учение не об экономическом мире как таковом, а лишь о его репрезентации в научных теориях и моделях [2]. «Неоклассический» подход исповедует жесткие мировоззренческие предпосылки, не выводимые апостериори. Априори предполагаются, в частности: рациональное поведение экономических субъектов; стабильность предпочтений индивидов; оптимизирующее поведение любого агента. Так, в «неоклассических» моделях принимается посылка о рациональности экономических агентов, способных якобы собрать и обработать всю доступную им информацию без дополнительных затрат на её получение и в мгновение ока. В некоторых моделях присутствует неопределённость и вводятся ожидания экономических агентов. В этой ситуации типичной будет гипотеза совершенного предвидения, когда все агенты могут безошибочно просчитать возможные состояния и в результате все ожидания будут выполнены автоматически. Особо отметим, что во всех традиционных для «неоклассики» моделях равновесие экономики рассматривается в качестве конечной точки её анализа. Если вводятся более строгие предположения, то равновесие достигается мгновенно. Если рассматривается динамика системы, то каждая точка на динамической траектории будет достигать статического равновесия в определённом периоде. Равновесие легко моделируется, поскольку предполагается, что все экономические агенты однородны и действуют заранее известным образом. Это предположение называется гипотезой равновесия. Однако, многими экономистами доказано, что современные «неоклассические» модели основаны на предпосылках, ни одна из которых не выдерживает критики при проверке на реалистичность. Даже наиболее благожелательные в отношении «неоклассики» специалисты вынуждены констатировать, что экономическая онтология «неоклассики» не выходит за рамки простых систем.

«Неоклассический» мир иллюзорен, ибо представлен объектами с заранее заданными свойствами, которые взаимодействуют друг с другом по определённым правилам и порождают исследуемые в рамках моделей закономерности. В предлагаемом ракурсе содержание понятия экономической науки можно трактовать на основе пространственного подхода: экономическая наука есть наука о человеческой деятельности по расширению естественной среды обитания за счёт создания искусственной среды для удовлетворения динамичных экономических потребностей и интересов человека и общества. Индустриализация, урбанизация, глобализация, информатизация, компьютеризация чрезвычайно технологизировали образ жизни современного общества и наложили свой отпечаток на развитие экономической теории.

Экономическая наука достаточно стыдливо восприняла социальные технологии в экономике -- от неформальных институтов до социального капитала и сетевых экономических отношений. Представления о homo economicus, о рациональности поведения, внедрённые в экономическую науку не без помощи (или хотя бы при содействии) математиков, заставили экономистов артикулировать данными понятиями, превращать их в операционализируемые термины. Но уровень технологической рефлексии всё более усиливает неопределённость экономического знания.

При этом авторам «рациональности», «оптимизации» и т. п. свойственна иррациональность ответственности. В современном мире само управление обществом приобретает новое качество. И здесь технократизм экономики становится прямой угрозой безопасности общества. При этом технократизм экономики трансформируется в экономический империализм, проникая в святые святых общества -- в сферу образования. Оптимизация, стандартизация человеческих способностей -- это ли не ярчайшее проявление трендов уничтожения разнообразия, а значит, и трендов гибели общества через самоуничтожение духовное.

Превращение сферы свободы и суверенности воли граждан в подчиненную оптимизации, стандартизации сферу являет собой процесс насилия над личностью, нарушения базовых прав индивида. Экономический империализм агрессивен и проникает не только в различные науки, но и в обыденную жизнь общества. Вопросами психологии и социологии агрессии посвящена специальная литература (см. например: [3]).

Авторы исследуют корни и мотивы агрессивного поведения. Однако, экономический империализм не сводится к вербальной агрессии. Речь, которую мы не понимаем, картина мира, которую мы заимствуем слепо из интернета, эмоциональная отчуждённость политики как «грязного дела» -- приметы общественного нездоровья, из которого вырастает агрессия. Но об агрессии в экономике написано ничтожно мало, может быть, и потому, что экономическая наука не есть отражение объективных экономических законов, которые опосредованы теми или иными экономическими институтами.

Ибо экономические институты (будучи формальными и неформальными правилами) являют собой условия формирования экономического поведения и отражают явления и процессы взаимодействия человека и природы в формулировках экономических законов. Возможности коммуникации индивидов и их групп увеличиваются.

Особенно в рамках сетевых взаимодействий свободных и равноправных акторов. Сетевые механизмы координации экономических взаимодействий дают возможность устранить «сумерки» неоклассической экономической теории. Применение теории управления в экономическом знании усиливает роль социальных технологий управления, уменьшающих уже имеющийся его технократизм. Особенно значим процесс внедрения социальных технологий в обеспечении экономической безопасности регионов России.

Эта значимость определяется многонациональным и многоконфессиональным составом Российской Федерации. Отметим особо, что в теории управления социальные технологии являют собой ясный и понятный феномен «без которого немыслим современный менеджмент» [8, С. 9]. Выше уже упоминалось о формулировках экономических законов. Одним из них является закон спроса и предложения.

Но есть ли в мире экономическом что-либо более разрушительное для сознания человека, чем миф о рынке как сфере эквивалентного обмена? Полагаю, что нет. Оглядимся вокруг. Неужели количество продукта, произведённого жителями столицы нашей страны, эквивалентно количеству продукта, произведённого всем остальным населением России? А ведь стоимость активов Москвы как фирмы гораздо выше, чем стоимость всех остальных городов как совокупной фирмы. Так за счёт чего же столица стала столь богатой?

Ответ не столь очевиден, но он есть. Источником неэквивалентного обмена является власть как субъект-объектное иерархическое экономическое отношение. Однако власть как система существует достаточно давно. И даже ленинское «отмирание государства» не исключает отмирание власти. Так что же реально сущностно -- власть структуры или структура власти? -- для решения вопроса об альтернативах рыночному и консервативному фундаментализму. Сошлюсь на позицию А. Бузгалина, который отмечает, что «даже с марксистской точки зрения однозначно положительный ответ на этот вопрос будет не точен» [3 C. 17]. Дело в том, что рынок -- это система, в которой не всегда и (или) не весь труд отдельного лица как продукт, который он выносит на продажу, будет общественно необходим. Цена не покроет издержки у одних, принесёт изрядную прибыль другим, оставит «при своём» третьих [4].

Произойдёт ли здесь перераспределение в пользу одних и за счёт других? Если говорить о денежном эквиваленте труда, то здесь все получили одинаково -- проданы-то товары по одной цене. Но если посмотреть на фактические трудозатраты, то здесь картина иная, здесь налицо дифференциация товаропроизводителей. И легко подтверждается фактами: большая часть вновь создаваемых мелких фирм в развитых странах регулярно разоряется при первых же шагах своей самостоятельной жизни на рынке.

Таким образом, вслед за А. Бузгалиным, следует утверждать, что дифференциация товаропроизводителей, разорение одних и обогащение других является атрибутом рынка. В этом контексте рыночные преобразования, проводимые в нашей стране, вряд ли являются благом для основной части населения. А есть ли альтернатива этим преобразованиям? В качестве таковой можно рассматривать новую экономику (экономику знаний), характеризующуюся закономерностью зависимости общественного признания труда от личных (или коллективных) способностей субъектов, а не от случайностей рыночной конъюнктуры.

Эта зависимость оказывается тем выше, чем в большей мере рыночная игра из лотереи превращается в шахматы, чем более развит сознательный учёт и регулирование экономических процессов, чем менее их субъекты отчуждены друг от друга (всеобщий творческий, а не частный обособленный труд). Следовательно, действительная мера зависимости результата от личных способностей, а не от случайных факторов, растёт от меры обретения человеком «позитивной» свободы -- возможности учитывать и регулировать экономические процессы, т. е. по мере самоотрицания рынка, если это самоотрицание не является попятным движением к неэкономическому принуждению индивида. Новая экономика как экономика знаний решает вопрос и неотчуждения качества труда от работника. При этом механизмы формирования новой экономики находятся в неразрывной связи с механизмами формирования новой политики, реализующей принцип «экономика для человека».

Новая политика для новой экономики -- это не просто лозунг, это условие устойчивого развития общества на основе социально ориентированной экономики. В этом «рапсодия» экономических законов, опосредованных социальными технологиями. В литературе отмечается, что «социальная технология представляет собой последовательность этапов социального взаимодействия, в ходе которой каждый субъект, участвующий во взаимодействии, реализует собственную управленческую стратегию по отношению к другим и формирует социальную действительность. Она является одним из важнейших механизмов управления, призванным оптимизировать его и исключить все те операции, которые не являются необходимыми для получения «социального результата» [15. С. 427]. Экономические взаимодействия -- часть социальных взаимодействий.

Очевидно, что экономический империализм -- явление временное, и, если вспомнить «Сумерки просвещения» В. В. Розанова [9], олицетворяет собой сумерки экономической науки. С развиваемой точки зрения экономическая безопасность региона предстаёт как результат жизненной активности населения региона. Градуируя формы жизненной активности, можно выделить те из них, в основе которых лежат социальные практики сознательной, целенаправленной и целесообразной активности, реализующей осознанные намерения и возможности. Однако, прежде чем перечислить формы жизненной активности, подчеркнем, что любая социальная деятельность реализуется конкретными людьми, группами, организациями. Именно их деятельность в ракурсе социальных технологий рождает специфические формы жизнепроявления [14].

Идентифицируем эти формы. Во-первых, это форма инстинктивной жизненной активности. Характеристикой этой формы является то обстоятельство, что человек не выделяется из природных каузальных связей. Во-вторых, экономическое поведение как рутинная активность на основе обычаев, норм, привычек. В-третьих, деятельность как целеполагание на основе рациональной мотивации. В-четвёртых, поступок как проявление степени свободы и ответственности (возложенной и/или воспринятой), самоопределения и самореализации.

Г. Л. Тульчинский полагает, что «социальные технологии относятся скорее к поступку и деятельности, хотя в своей реализации могут использовать или предполагать и другие формы жизненной активности» [16, С. 21]. Традиционные общества отличаются от современных, в частности, тем, что в них преобладает не наука, а мировоззренческое знание. Когда Борис Годунов отправил первых русских студентов за рубеж, они вернулись, привезя в Россию алхимию и астрологию, а не ремесла и технические знания.

Они мечтали превратить леса в золото и определить счастливый путь для России по сочетанию звёзд. «Впоследствии эта тенденция сохранилась в том, что проблемы, которыми могла бы заниматься наука посредством анализа, продолжали рассматривать как вопросы мировоззрения, общественной мысли, экономической мысли и пр.» [17, С. 611]. Полезно обратить внимание на два пассажа Вл. Соловьёва, где предугадана острота сегодняшних проблем: «Без любви к природе для неё самой, -- подчёркивает он, -- нельзя осуществить нравственную организацию материальной жизни» [13, С. 427]. Соловьёв ставит вопрос о природе потребностей и о том, все ли они должны удовлетворяться, например, потребность некоторых в порнографии, в мошеннических аферах, -- далеко вперёд заглядывая не только в экологические проблемы, но и в проблемы консьюмеризма. «Так как фактическое осуществление потребностей, с одной стороны, сил и способностей -- с другой, не решает практического вопроса, в какой мере следует удовлетворять первые и в каком смысле пользоваться вторыми, то за решением приходится обратиться к нравственному началу как определяющему именно то, что должно делаться» [13, С. 429]. В свете изложенного социальные технологии предстают социальными практиками в форме know how, т. е. сознательно выстроенной программы (алгоритма), позволяющего за конечное число шагов получить желаемый результат. Так, идея либерализма или коммунизма -- это и конкретное теоретическое представление о социальной реальности, и представления о целях общественного развития, и представления о путях и способах достижения этих целей (о программе преобразования реальности для достижения целей на основе имеющихся знаний об этой реальности). В принципе, аналогично содержание любых идей: не только политических, но и научных, экономических, технических, художественных, религиозных. Более того, можно утверждать, что человек вообще познаёт мир именно в таком синтезе. Идеи know how -- первичные формы осмысления.

Так, ребёнок постигает окружающие его вещи именно как идеи: стул для него -- это и вот эта реальная вещь, и её предназначенность, и программа действий (игры) с ним. Выраженный в идеях синтез представлений об истинном, должном и возможном может быть как синкретично-целостным, так и теоретически отрефлектированным, вплоть до аналитического вычисления каждого из модусов. Заключение Проведённое рассмотрение поставленной проблемы позволяет сделать следующие выводы. 1. Модернизация и эволюционное обновление не только экономики, но и всех ключевых сфер общественной жизни России становятся наиболее актуальной задачей в текущей и долгосрочной перспективе. Решение практических задач по модернизации экономики требует ответа на целый ряд вопросов теоретико-методологического характера, в том числе и на вопрос о предмете экономической теории. «Экономическая теория, -- отмечал один из видных представителей институционализма Дж. Гэлбрейт, -- представляет собой обширное поле деятельности...

Если бы с предметом было бы все в порядке, мы бы не страдали от стольких нерешенных и неожиданных проблем» [4, С. 3]. Постановка вопроса о предмете и объектах исследования фундаментальной экономической науки не отличается своей новизной. Напротив, в практике развития и мировой экономической мысли, и отечественной экономической науки периодически проводились дискуссии, и вспыхивала полемика по проблемам содержания теоретической экономики, предмете, методах и объектах исследования. Безусловно, в подобного рода дискуссиях обсуждался и вопрос о месте, роли и значении экономической теории в системе экономических наук и практике социально-экономического развития общества. В связи с этим, весьма примечательным является высказывание П. Самуэльсона:

«Для человека, который систематически не изучал экономическую теорию, представляет огромную трудность не только дать ответы на вопросы, но и сама попытка обдумывать их как следует. Он подобен глухому, пытающемуся дать свою оценку музыкальному произведению» [11, С.124]. С учетом этого и других сложившихся обстоятельств и причин возникает необходимость в уточнении предмета экономической теории. Существенно важным представляется высказать ряд предварительных замечаний относительно самой экономической теории как фундаментальной науки. Под экономической теорией в современной интерпретации следует понимать «основанное на фактах, подкрепленное аргументами и обоснованиями научное обобщение процессов и явлений, происходящих в экономической жизни общества» [6, С. 23]. Именно на факты реальной экономической жизни должна опираться фундаментальная экономическая наука. Кроме того, экономическая теория должна иметь свою логическую стройность и содержательность, чтобы, говоря словами Г. В. Плеханова, «не было беспорядочной и бессодержательной, а потому бесплодной и бесполезной теоретической среды вокруг пустого места» [10, C. 521]. В отличие от доктрины, теория базируется не на заранее заданных принципах и положениях, а на происходящих процессах и реальных фактах. Экономическая практика характеризуется многообразием, противоречивостью и динамикой. Справедливости ради следует отметить, что экономическая наука вряд ли может претендовать на абсолютно точное отражение происходящих процессов и возникающих тенденций. Следует иметь в виду, что научное знание постигает истину лишь с известной степенью приближения, и по мере изменения экономической жизни происходит уточнение или игнорирование прежних представлений. 2. Экономическая безопасность региона -- явление многомерное и многоликое. Во-первых -- это сущее состояние. Во-вторых -- это желаемое состояние. В-третьих -- это должное состояние. В-четвёртых -- это возможное состояние. С нашей точки зрения теоретическое знание о состояниях экономической безопасности региона выражается в синтезе целей (характеристик желаемого), описании реальных возможностей достижения и нормативных предписаниях, а экономическую безопасность региона можно назвать осмотрительной рациональностью.

В этом определении предполагается, что руководство региона не пребывает в состоянии заблуждения по поводу того, чего же оно в действительности хочет. Предлагаемая концепция, в основе которой лежит примат социального, выступает выражением зрелости экономической науки, достижения ею определённой стадии развития, переход к реализации идеи рациональности не просто как эффективности, а как многомерной рациональности, как гармоничной целостности социума и природы.

Литература

экономический безопасность наука

1. Бодрунов С.Д. Формирование стратегии реиндустриализации России. -- СПб., 2013. -- 680 с.

2. Болдырев И. Онтология ортодоксальной экономической науки: проблемы построения и интерпретации // Вопросы экономики. -- 2008. -- № 8. -- С. 84-88.

3. Бузгалин А. В. Мифы рынка. -- М., 1993. -- 25 с.

4. Гэлбрейт Дж. Экономическая теория и общества.-- М.: Прогресс, 1968. -- 353 с.

5. Ениколопов С., Кузнецов Ю., Чудова Н. Агрессия в обыденной жизни. -- М.: Политическая энциклопедия, 2014. -- 493 с.

6. Литвинов Д.А. К вопросу о методологических подходах к определению предмета экономической теории // Вестн. Воронежского госуд. ун-та. Сер.: экономика и управление. -- 2012. -- № 1. -- С. 23-27.

7. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 46. Ч. I. -- М.: Политиздат, 1968.

8. Пржиленский В. И. Возможна ли техническая наука об обществе? // Философские науки. -- 2014. -- № 10. -- С. 9-19.

9. Розанов В. В. Сумерки просвещения. -- М.: Педагогика, 1990. -- 624 с.

10. Плеханов Г. В. Избранные философские произведения: в 5 т. Т. 2. -- М.: Госполитиздат, 1956. -- 823 c.

11. Самуэльсон, П. Экономика. -- М.: Прогресс, 1964. -- 843 с.

12. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: опыт феноменологической онтологии / Ж. -П. Сартр. -- М.: «Республика», 2000. -- 639 с.

13. Соловьев В. С. Определение добра. Нравственная философия. Соч. в 2-х т. Т.1. -- М.: Мысль, 1988. -- 892 с.

14. Социальное измерение экономических процессов / Под ред. Ю. Г. Павленко, И. В. Соболевой. -- М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. -- 280 с.

15. Социальные технологии управления обществом: региональный уровень / Под ред. Я.А. Маргуляна. -- СПб.: Изд-во С.-Петерб. академии управления и экономики, 2010.

16. Тульчинский Г. Л. Социальные технологии и знание // Философские науки. -- 2014. -№ 10 -- С. 13-26.

17. Федотова Г. В. Экономика в Российской общественной мысли / Экономические институты современной России. -- Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2010. -- 743 с.

Размещено на Allbest.ru