Новые тенденции в отношениях между субъектами национальной инновационной системы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Новые тенденции в отношениях между субъектами национальной инновационной системы

Проблемы модернизации российской экономики по-прежнему остаются остро актуальными, поскольку нет положительного результата от принимаемых во множестве решений на государственном уровне. Связано это с отсутствием работающего реализационного механизма разработанных стратегических планов. Прежде всего речь идет о низкой эффективности национальной инновационной системы (НИС). Иногда даже приходится слышать, что она вообще отсутствует, но это не так, поскольку механизм материализации научного знания существует всегда, но не всегда соответствует общественным потребностям.

Набор субъектов инновационной системы в любые времена состоит из трех основных элементов. Это бизнес, государство, наука. Естественно в разные исторические эпохи, при разных общественных системах они выступают в разном институциональном обличии, а главное по-разному взаимодействуют. С точки зрения теории оптимальным представляется вариант, при котором все названные субъекты действуют согласованно, работая на единый конечный результат. Но на практике нередко появляются ситуации, когда интересы одного из субъектов вступают в противоречие с интересами системы в целом, что снижает общую ее отдачу, а в крайних случаях приводит к полному ее сбою. И несложно представить, какой результат возникает, когда все субъекты ведут себя, исходя из локальных интересов вопреки системным. С последней ситуацией мы сталкиваемся в настоящее время как раз при решении проблем модернизации российской экономики. Поэтому на первый план выходит задача создания такого механизма функционирования НИС, который обеспечит оптимальное сочетание интересов каждого субъекта системы с выходом на максимальный конечный результат.

В идеале максимальную эффективность процесс реализации научного знания имел бы в случае, когда он начинается с потребителя и заканчивается им же. То есть традиционная цепочка материализации научного знания трансформируется таким образом: «потребитель -- наука -- техника -- производство -- потребитель». Начинать нужно с выяснения существует ли рыночная потребность в инновации и в случае отсутствия таковой, насколько возможно и целесообразно ее сформировать.

Как считают специалисты, развитию инновационной экономики, прежде всего, мешает низкий платежеспособный спрос на новые продукты. Невозможность просчитать экономическую ситуацию в стране даже на краткосрочную перспективу затрудняет надежную оценку спроса на инновационную продукцию. Велика вероятность, что спрос на новую продукцию в момент ее появления на рынке будет отсутствовать или будет недостаточен для окупаемости проекта. Риск возрастает с увеличением длительности цикла внедрения инновационных продуктов.

Проблема спроса, нахождения потребителя предельно остро стоит при реализации масштабных проектов на макро -- и особенно глобальном уровне. Проще с инновациями, которые появляются по инициативе потребителей или родившиеся в ходе общения между производителями и потребителями. В большинстве случаев, когда речь заходит о масштабных стратегических проектах заказчиком и основным потребителем созданного продукта выступает государство. По крайней мере, на первых порах, пока не появится спрос со стороны других покупателей. В связи с этим можно вспомнить о проекте «Сколково», судьба которого беспокоит многих.

Есть специалисты, которые считают, что мы как всегда идем вопреки здравому смыслу и делаем акцент на стимулировании спроса через развитие предложения, а не наоборот. «Сколково» ориентировано на абсолютное знание организаторов проекта о том, что действительно нужно экономике. Идеологи проекта совсем не хотят стимулировать инновационное развитие через государственные заказы.

В связи с этим создателям проекта его критики советуют подробно ознакомиться с системой функционирования так называемых ЗАТО (закрытых административных территориальных образований), существование которых в свое время принесло советскому государству огромные дивиденды от развития фундаментальной науки и привело к качественно иной эволюции технологий и внедренческих проектов.

Высоко оценивая уже существующий налоговый режим, специалисты считают, что только его вряд ли хватит для полноценного запуска Сколково. Если смотреть на опыт Силиконовой долины, то там люди начали свой бизнес не из-за льгот, а потому, что получали заказы от государства, которые они смогли сообща выполнять¹.

В условиях глобализации по своей экономической мощи национальному государству не уступают транснациональные корпорации. Аналитическим институтом ЦРУ был подготовлен доклад «Модели развития мира, экономика к 2025 году». В этом документе рассмотрены три модели -- традиционная панамериканская, экономическая модель развития стран Брика и модель корпоративного доминирования, в которой главный тезис заключается в том, что к 2025 г. основной фокус стратегических решений перейдет из плоскости государства в плоскость транснациональных корпораций².

ТНК являются мощной экономической силой в современном мире. По данным ООН, насчитывается примерно 80 тыс. транснациональных корпораций, контролирующих свыше 800 тыс. зарубежных филиалов. Мощь многих ТНК сопоставима с государствами средних размеров. ТНК обеспечивают около 50% мирового промышленного производства. Если крупнейшие из них поместить с государствами в общий список, упорядоченный по объему валового продукта, то оказывается, что из 100 крупнейших экономик в мире 52 -- это транснациональные корпорации и только остальные 48 -- государства. При этом ТНК абсолютно доминируют в мировых научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработках: на их долю приходится около 80% финансирования НИОКР, более 80% зарегистрированных патентов³.

Если судить по последним цифрам, в настоящее время решающую роль в инновационных процессах играет крупный бизнес. Правда не везде. По ряду причин отечественный крупный бизнес не играет как в развитых странах роли локомотива инновационного процесса. Российский бизнес в лучшем случае в своей инновационной деятельности заимствует зарубежные технологии и крайне редко создает собственные. В целом положительным моментом следует считать показанный на рисунке 1 рост числа используемых передовых производственных технологий на российских предприятиях.

Рис.1. Число используемых передовых производственных технологий в РФ

Но если сопоставить число используемых передовых производственных технологий с количеством вновь разработанных собственных технологий за тот же период, то картина получится неприглядная. Так количество используемых передовых производственных технологий в стране в 2000 г. составляло, по данным Госкомстата России, более 70 тыс. Число же созданных в этом же году передовых производственных технологий составило 688 единиц, или 0,98% от числа используемых. В 2009 г., число используемых передовых производственных технологий превысило 201,5 тыс., в то время как число разработанных приблизилось к 789 единицам, что составило лишь 0,39% от числа используемых. Следовательно, большинство современных передовых технологий приобретено за рубежом и соотношение созданных в России собственных производственных технологий к общему числу используемых снижается⁴.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что отечественный бизнес слабо ориентирован на отечественные инновации, предпочитая им зарубежные. Что является моментом отрицательным с точки зрения формирования внутреннего спроса на инновации, но еще хуже то, что российский бизнес вообще индифферентен к инновациям. Об этом можно судить по удельному весу организаций, осуществлявших технологические инновации, в общем числе организаций промышленного производства. По итогам Европейского обследования инноваций по этому показателю мы отстаем от всех стран Евросоюза. При этом не только неприлично отстаем от Германии (69,7 против 9,6 процентов), но и уступаем идущей на предпоследнем месте Латвии (14,6 против 9,6)⁵.

Конечно такое пассивное поведение не сложно объяснить. Одной из главных причин отечественные ученые называют ущербно проведенную приватизацию в стране в 1990-е годы. Сразу следует оговориться, что сама по себе приватизация объективно необходима при переходе от командной экономической системы к рыночной. Но речь в данном случае идет не о целесообразности приватизации, а об ущербных формах и методах ее проведения, выбранных российскими реформаторами. Как следствие в стране появилась и приобрела угрожающие размеры проблема легитимности частной, прежде всего крупной собственности, которую очень точно охарактеризовал Р.Капелюшников⁶ как «размытую» и приводящую к антиобщественному поведению отечественных олигархов. Они ищут конкурентные преимущества там, где они легче достижимы и в результате инновационный процесс приобретает специфические формы.

П. Ореховский усматривает специфику в том, что вместо продуктовых и технологических инноваций российский крупный бизнес высокими темпами внедряет административные и бизнес-инновации. Под административными инновациями он понимает изобретение всё новых способов объединения с органами власти для получения односторонних преимуществ над конкурентами (освоение так называемого «административного ресурса»). Под бизнес-инновациями имеется в виду не только получение монопольного положения на рынке, но и изобретение всё новых форм снижения налоговой нагрузки, включая переход к налично-денежным, внелегальным и потому не фиксируемым документально видам расчётов»⁷.

Помимо последствий ущербно проведенной приватизации существуют и чисто экономические причины, тормозящие технологическое обновление производственного потенциала. В результате приватизации крупнейшие промышленные предприятия страны перешли в руки частных собственников по ценам, никак не соразмерным с их реальной стоимостью. В 90-х гг. по оценке Счетной палаты более 150 тыс. предприятий были проданы всего за 9,7 млрд долл. (за цену одного Юганскнефтегаза в 2006 г.).

Следовательно, основные фонды приватизированных предприятий, даже со временем переоцененные, имеют незначительную по сравнению с реальной балансовую стоимость, что приводит к заниженной себестоимости произведенной на них продукции. Вновь построенный завод вынужден рассчитывать себестоимость с учетом реальной амортизации вновь вводимых фондов, что сделает его продукцию неконкурентоспособной по сравнению с продукцией производителей, которые получили свои активы за бесценок. Это является одной из причин, что в России за последние двадцать лет не построено ни одного крупного предприятия.

К причинам инновационной индифферентности крупного российского капитала следует отнести и влияние общемировых тенденций смещения деловой активности из сферы производительной в сферу финансовую, поскольку спекулятивные операции приносят более высокие прибыли. Появляются и множатся новые финансовые инструменты -- деривативы. Во второй половине 2007 г. мировые финансовые активы превысили по объему 60 трлн. долл. против менее 1 трлн. в 2001 г. Рост капитализации стал на определенном этапе самоцелью, принося огромные доходы участникам спекулятивных схем. В Японии финансовые активы достигли 446% ВВП, США -- 424, Великобритании -- 422, Еврозоне -- 356%⁸.

В России в начале 2000-х годов в нефинансовые активы (преимущественно основные фонды) направлялось около 40% общего объема инвестиций, а к 2008 г. их доля сократилась более чем вдвое. Вложения в финансовые активы увеличились почти до 80% всех инвестиционных ресурсов, поступавших в экономику страны. Этот структурный сдвиг определялся сравнительной доходностью вложений. Рентабельность производственных активов, которая в среднем по экономике не превышала 10--12%, была гораздо ниже доходности сопоставимых по срочности вложений в финансовые инструменты (доходность по ним в отдельные годы достигала 50--80%)⁹.

Вполне естественно в такой ситуации начинается поиск другого субъекта, который в состоянии стать лидером инновационных процессов. Директор Института экономики РАН Гринберг делает однозначный вывод: «В сложившихся обстоятельствах у страны еще есть выбор между двумя вариантами дальнейшего развития.

Первый -- это продолжение тренда качественного застоя («рост без развития») с перспективой дальнейшей потери национальной конкурентоспособности.

Второй -- государство принимает на себя функции субъекта целенаправленной и динамичной структурной модернизации и пытается, используя определенную систему мер, преодолеть эти системные недостатки и сформировать необходимые экономические и институциональные условия для перевода экономики в новое качественное состояние»¹⁰.

Трудно не согласиться с такой постановкой вопроса, но отводя государству роль лидера и инициатора инновационных процессов, следует помнить, что только в тесном сотрудничестве с бизнесом возможно решение стратегической задачи качественного обновления экономики. Государство должно создать благоприятные условия, но реализовывать сформулированные задачи должен бизнес. Каждый экономический субъект национальной инновационной системы имеет свои функции, которые может выполнить только он. Точнее с наибольшей отдачей для общества, поскольку он может браться за выполнение не присущих ему задач, но результат будет не оптимальный, а иногда даже отрицательный.

Ситуация с определением ведущего субъекта НИС в России только подтверждает мысль, что бесперспективно определять локомотив сложных общественных процессов раз и навсегда, независимо от конкретной социально-экономической ситуации, от специфики той или иной страны. Сложно найти баланс интересов между государством и бизнесом в инновационных процессах, определить раз и навсегда установленное соотношение необходимого вклада в общий результат обоих субъектов. Зато всегда виден результат существующей диспропорции, которая приводит к неэффективности системы материализации научного знания. В настоящее время озабочены этой проблемой не только в России, но и в европейских странах, и особенно во Франция.

П.-Б. Руффини пишет, что французская система научных исследований и инноваций служит прекрасной иллюстрацией «европейского парадокса», который весьма часто упоминается в аналитических материалах Европейской Комиссии: высокий международный уровень фундаментальной науки контрастирует с низкой инновационной активностью. Во Франции государство финансирует 36.6% внутренних затрат на исследования и разработки (0,78% ВВП). Основная часть из них (62%) выделяется на фундаментальные исследования. Но государственная наука слабо ориентирована на поддержку промышленных инноваций, а с другой стороны, научная активность компаний также явно недостаточна. Затраты на исследования и разработки во Франции составляют в целом 2,12% ВВП, из которых 1,34% принадлежат частному сектору. В этом плане Франция проигрывает Германии и Соединенным Штатам, где научные исследования и разработки частного сектора образуют 1,7% ВВП, не говоря уже о Японии, где этот показатель достигает 2,4%¹¹. Речь идет не о предпочтительном участии того или иного субъекта в инновационном процессе, а о диспропорциях между государственным и частным сектором.

Следует взвешенно подходить к идее одиночного локомотива. По большому счету искать единственного или доминирующего субъекта инновационных преобразований бесперспективно и даже ошибочно. В сложных системах уровень их развития определяется по слабому элементу и чрезмерная развитость всех остальных не может компенсировать его отставание, а тем более обеспечить рост конечного эффекта. Но на разных этапах развития и при разных обстоятельствах общество может сделать упор на какой-то элемент системы, как отставший в своем развитии или используемый в качестве пускового механизма каких-то новых процессов.

В начальный период глубинных технологических сдвигов, когда на первый план выходят фундаментальные исследования, на определенное время локомотивом становится государство, по своей природе ориентированное на получение общественного эффекта (в современном понимании социально-эколого-экономического), который значительно шире экономического и на который ориентируется бизнес. На первых шагах зарождения нового технологического уклада, еще в недрах предыдущего, масштабы затрат и уровень риска при проведении научных исследований неподъемны даже для крупного капитала. Нет сомнений, что без ведущей роли государства в послевоенный период не появились бы ни первые ЭВМ, ни атомная энергетика, ни индустрия космоса, ни прочие базисные элементы пятого технологического уклада.

В соответствии с концепцией технологических укладов, человечество в настоящее время находится на стадии постепенного исчерпания возможностей пятого (временные рамки примерно 1980-2030 гг.) и становления фундаментальных основ шестого технологического уклада. Академик С.Ю. Глазьев в своих исследованиях в области долгосрочной мегатехнологической динамики утверждает, что в недрах современного пятого технологического уклада, основанного на микроэлектронике и информационных технологиях, фиксировалось происходящее в настоящее время закономерное становление нового шестого уклада, базируемого на нанотехнологиях.

Очень важен вывод, который делает ученый: «Наблюдаемый с конца 2007 г. мировой кризис вписывается в общую картину смены длинных волн экономической конъюнктуры и замещения составляющих их основу технологических укладов Исторический опыт и теория экономического развития свидетельствуют, что кризисы такого рода происходят периодически, с интервалом в 40-50 лет, сопровождаются образованием и коллапсом финансовых пузырей; им предшествует взлет цен на энергоносители, а выход из них связан с потоком нововведений, прокладывающих дорогу становлению нового технологического уклада»¹².

В свете концепции С.Ю. Глазьева единственным эффективным выходом из экономического кризиса является проведение государством интенсивной инновационной политики. Чем и занялись в настоящее время правительства большинства развитых стран. Стимулирование инновационной деятельности справедливо рассматривается как важнейшее средство выхода из кризиса, что потребовало массированных бюджетных ассигнований на науку и образование.

Доля государственных расходов в финансировании НИОКР (прежде всего фундаментального характера) в развитых странах колеблется от 40 до 55% (в Японии -- примерно 20%), причем направляются они, прежде всего в технологии, определяющие научно-технический прогресс сегодня и завтра, -- в электронику, биотехнологию, создание новых материалов¹³. Государство берет на себя основные затраты, связанные с формированием ядра нового технологического уклада. В дальнейшем, опираясь на полученные на первом этапе научно-технической революции базисные разработки, свое слово говорит крупный бизнес, внося решающий вклад в победу нового уклада. И не случайно в шестидесятые-семидесятые годы двадцатого столетия именно корпорации окончательно становятся доминирующей экономической силой в мире, что и привело на первых порах к идеям неизбежного исчезновения всех остальных организационных форм экономической деятельности.

Только крупным транснациональным компаниям по плечу проекты, направленные на разработку и глобальное коммерческое освоение новых направлений научного и технологического развития. Но на определенном этапе, сохраняя свою экономическую мощь, крупные корпорации уступают главную роль в становлении и утверждении, а точнее в окончательной победе нового уклада мелкому и среднему бизнесу.

Когда к началу восьмидесятых годов государство и крупный бизнес сформировали ядро пятого технологического уклада, появилось впечатление застоя и даже торможения технического прогресса, в котором даже напрямую стали обвинять первых двух субъектов, то есть государство и корпорации. В качестве иллюстрации подобной точки зрения можно привести высказывание И.И. Разумновой: «Ещё в 80-е годы в США изменилось бытовавшее многие годы представление, что крупный бизнес -- это движущая сила научно-технического развития. Оказалось, что крупная корпорация, ориентирующаяся на массовое производство -- далеко не лучшая форма для быстрого освоения технических новшеств, а объективный процесс концентрации производства и капитала -- одно из серьёзных препятствий на пути научно-технического прогресса. Структуры крупных компаний оказались не способны внедрять новые технологии в производство, страдая болезнями монополизации и бюрократизации, тормозящие инновационный процесс»¹⁴.

Достаточно резкая и во многом незаслуженная характеристика роли корпораций в научно-техническом прогрессе, и в то же время правильно воспроизводящая ситуацию 80-х годов. Представление об их инновационной роли, а точнее общественное мнение действительно изменилось. Но не потому, что прежнее представление было ошибочное, а потому, что ситуация стала другой. На этапе тиражирования производных от базовых технологий множественных их ответвлений корпоративные структуры действительно недостаточно оперативны и подвижны, уступая в этом отношении малому и среднему бизнесу.

Они были состоятельны в реализации фундаментальных идей нового технологического уклада, которые не требуют высоких скоростей. Более того, часто скорость, а точнее скоропалительность противопоказана стратегическим проектам, которые связаны с чрезвычайно крупными затратами ресурсов и повышенным уровнем риска. Но быстрые технологические трансформации в рамках уже созданной базисной технологии для крупного капитала затруднительны в силу присущей ему по природе бюрократической неповоротливости. Кроме того, солидные компании избегают зон повышенного риска, которые присущи ранним этапам инновационной деятельности.

Поэтому с дальнейшими рассуждениями И.И. Разумновой можно согласиться: «Практика подтвердила, что для поддержания высоких темпов нововведений в наукоёмких отраслях должны преобладать мелкие предприятия, которые в итоге подчиняются конечным целям крупного производства, по сути осуществляя отбор новшеств для крупных компаний. Теперь уже общеизвестно, что мелкий бизнес оказался более мобильным и восприимчивым в рисковом и динамичном мире наукоёмкого бизнеса. Поэтому и краеугольным камнем национальной технической политики в США стало использование преимуществ мелких наукоёмких предприятий, расширение масштабов инновационного предпринимательства»¹⁵.

Автор совершенно правильно обращает внимание на то, что малый бизнес в инновационной деятельности важен для «поддержания высоких темпов нововведений» и именно в «динамичном мире наукоёмкого бизнеса». То есть речь идет о его роли в коммерциализации научных достижений, без посягательств на фундаментальные открытия. Отмечает она также тот факт, что осуществляется деятельность малого бизнеса под патронажем крупного бизнеса и она находится в центре внимания национальной технической политики в США, а следовательно, всячески поддерживается.

Таким образом, складывается следующая картина, объясняющая возрастание роли МП в техническом прогрессе. Существуют базисные технологии, за создание и реализацию которых отвечают государство и крупный бизнес. Их можно, по предложению академика В. Полтеровича, называть технологиями широкого применения (ТШП), которые допускают многочисленные усовершенствования, имеют различные варианты использования, применимы во многих секторах народного хозяйства и способны сочетаться с другими технологиями, существенно повышая их эффективность (последнее, очень важное свойство называют технологической комплементарностью). Благодаря перечисленным качествам, каждая ТШП порождает целое дерево новых технологий, принципиально меняя технологическую структуру народного хозяйства, препятствуя убыванию отдачи факторов производства и тем самым поддерживая экономический рост.

Примерами подобных инноваций служат производство бронзы, книгопечатание, паровая машина, электрический двигатель, компьютер и Интернет. К числу ТШП относят также новые способы организации производства, такие как системы фабричного или массового производства¹⁶.

Когда в основном сформировано фундаментальное ядро нового технологического уклада, резко возрастает роль малого инновационного бизнеса, который занимается поиском вариантов применения ТШП. На эту закономерность применительно к сегодняшним реалиям указывает академик В. Макаров: «Люди инициативные, энергичные, с творческой жилкой получают явное преимущество на рынках труда. Правда, здесь следует отметить важное обстоятельство первой четверти XXI в. Общественная роль ученых, в том числе авторов великих открытий, заметно снизится по сравнению с их ролью в XX в. На первое место выходят не первооткрыватели, а создатели новых технологий, востребованных людьми. Эдисоны и Эйнштейны уступают место Биллам Гейтсам»¹⁷.

Но в приведенном высказывании есть небольшая неточность, а точнее однобокость. Билл Гейтс это крайне редко встречающийся представитель огромной армии малых предпринимателей. Если сравнить их со старателями золотоискателями, то это человек, открывший золотую жилу. Тогда как основная масса обречена на неудачу, по крайней мере при первой попытке. По имеющимся данным, свой путь в США ежегодно начинают 600 тысяч новых предпринимателей и при этом разоряются за год 500 тысяч (естественно, среди разорившихся далеко не все начали дело в этом году). Речь идет о всем малом бизнесе, но если посмотреть конкретно те организации, которые заняты в области инноваций, то статистика будет выглядеть еще более удручающей.

Проведённое в США в начале 80-х годов прошлого века исследование показало, что из 100 потенциальных инноваций (речь идёт о научно-технических инновациях) лишь 20 внедряются на рынок и лишь 10 из них оказываются эффективными с финансовой точки зрения¹⁸. Исследование приходится как раз на пик формирования ядра пятого технологического уклада, когда начинается массовое внедрение прикладных исследований, базирующихся на принципах новых ТШП.

Как считают специалисты, заранее предсказать сделанные в дальнейшем судьбоносные для человечества открытия очень сложно, даже невозможно. Поэтому отряд инноваторов должен быть многочисленным с точки зрения количества направлений исследований и в то же время малочисленным по количеству участвующих в одном проекте.

Главный редактор издания «Технологический прогноз» Паркер Бо дает очень точную характеристику процесса поиска новых технологических решений и их реализации: «Наконец, я хотел бы подчеркнуть огромную роль, которую играет счастливое стечение обстоятельств, зависимость от пути предшествующего развития и теории хаоса и сложности. Это не значит, что люди, составляющие планы, принимают решение, подбросив монетку. Это значит, что тем, кто эти планы составляет, необходимо думать о создании экосистемы, которая будет вознаграждать за неудачи; делать много мелких ставок вместо нескольких крупных; развивать способности по раннему выявлению неудачных и удачных проектов; поощрять тех, кто достигает успеха на раннем этапе, но беспристрастно давать второй шанс тем, кому не удалось достичь успеха в этот раз»¹⁹.

Под влиянием последнего этапа становления пятого технологического уклада с середины 70-х годов в США развернулась Великая предпринимательская волна, которая достигла пика в середине 80-х, а завершилась в начале 90-х. Общая благоприятная конъюнктура побудила огромное количество взрослых американцев испытать себя в качестве предпринимателей. Описывая ситуацию 1980-х годов, американские исследователи Р. Хизрич и М. Питерс приводят данные, что каждый год в стране создавалось свыше 2 млн новых предпринимательских предприятий²⁰. Учитывая, что уровень банкротств среди малых предприятий составлял тогда 70 %, практически все желающие сделали удачную или неудачную попытку добиться высшего по американским меркам статуса преуспевающего предпринимателя.

Вполне очевидно, что среди возникавших каждый год предприятий практически все относились к категории малых. С позиций сегодняшнего дня, когда роль малого предпринимательства очевидна, удивлять могут разве что масштабы происходившего. Но в начале 80-х годов появление предпринимательской волны было для многих неожиданным явлением. Следует также отметить, что причиной Великой предпринимательской волны стала не только новая роль малого предпринимательства в становлении пятого технологического уклада, но и социальные последствия его утверждения, поскольку в развитых странах масштабы высвобождения работников из производства достигли беспрецедентных размеров.

И если раньше вытеснение из одних областей производственной деятельности компенсировалось появлением достаточного количества новых рабочих мест во вновь возникающих отраслях, то в семидесятых-восьмидесятых годах двадцатого столетия ожидаемой компенсации не произошло. Это было связано, как с низкой трудоемкостью возникших в результате появления нового технологического уклада наукоемких отраслей, так и резко возросшим разрывом между уровнем квалификации высвобожденных работников старых отраслей и требованиями к ней в новых областях деятельности.

Возникает ранее редко появлявшаяся ситуация -- угроза массовой безработицы, с одной стороны, и одновременно значительный дефицит работников в наукоемких областях деятельности. Большинство развитых стран в состоянии обеспечить вполне приличное содержание своих безработных граждан, но это не выход из положения, поскольку ведет к тяжелым социальным последствиям, деградации части населения. Кроме деградации личности, подобная ситуация может негативно сказаться на политической стабильности общества.

В сложившихся обстоятельствах появляется новый взгляд на сектор малого предпринимательства. Становится очевидным, что только оно способно помочь обществу в разрешении этой сложнейшей социальной проблемы. Когда крупномасштабная структурная и технологическая перестройка экономики развитых стран привела к массовому высвобождению рабочей силы, резко возросла социальная роль МП, как компенсирующего фактора. В США в начале этого процесса в 1970-1985 годах (пик великой предпринимательской волны) на малых и средних предприятиях было создано 35 млн новых рабочих мест, в то время как на крупных предприятиях и государственных структурах занятость сократилась на 6 млн человек. При этом собственно мелкие фирмы с численностью до 20 человек обеспечили 1/3 прироста рабочих мест²¹.

Но следует подчеркнуть, что возрастание общественной значимости малого предпринимательства в первую очередь связано не с функцией компенсатора последствий массовой технологической безработицы, а с новой ролью в практической реализации достижений нового технологического уклада. Если на первом этапе его появления решающую роль играет государство, на втором крупный бизнес, то на третьем на первый план выдвигается малый бизнес. Причем его значение резко возрастает в инновационных процессах, поскольку он начинает играть роль своеобразной соединительной ткани между наукой, государством и крупным бизнесом.

Если говорить о лучших мировых достижениях в решении проблемы повышения эффективности процесса материализации научного знания, то концептуально большую роль сыграла идеологическая установка теории «тройной спирали». В соответствии с ней НИС состоит из трех взаимосвязанных элементов -- бизнеса, государства, университетов. Причем ведущая роль отдается последним. Можно поспорить по поводу старшинства, но основная идея концепции по сути отрицает такое утверждение. Она состоит в том, что главное в этой системе взаимное переплетение инновационной деятельности каждого из трех элементов. Речь идет об обязанности каждого из участников помимо выполнения собственных, присущих им по природе функций принимать участие в игре на «чужом поле». Новая форма отношений состоит в следующем:

1. Научные организации в меру своих возможностей не останавливаются на границе, отделяющей деятельность по НИОКР от ее первичной материализации, а продолжают участвовать в материализации научного знания на следующем этапе. Эта идея воплощается в концепции «предпринимательского университета». Главной формой реализации идеи становится создание на базе научной организации малых инновационных предприятий (МИП).

2. Крупный бизнес в свою очередь начинает играть на чужой для него прежде территории, не ограничиваясь соответствующими заказами научным организациям, а активно участвуя в научно-исследовательской деятельности. И опять организационной формой реализации этого принципа становится МИП. В данном случае речь идет о создании инновационных предприятий путем выделения проявивших инновационную инициативу собственных научных коллективов из состава корпораций. Так называемый предпринимательский метод реализации родившегося в недрах крупного предприятия технического решения. Естественно, отношения крупного капитала с малым бизнесом не ограничиваются сферой научных исследований. Выделение из своего состава своих подразделений приняло в последнее время значительные размеры и получило название «аутсорсинг», но это выходит за рамки данного исследования. Хотя названное явление и имеет отношение к инновационным процессам, поскольку речь идет об инновации в сфере организации производственного процесса.

3. Играет на чужом поле в концепции «тройной спирали» и государство, и что особенно важно, тоже через малый инновационный бизнес. По сути, своим зарождением и процветанием малые инновационные предприятия обязаны государству. Естественно, в своем современном состоянии, а не вообще как явление. Поскольку отдельные разрозненные научно-исследовательские организации существовали с момента возникновения науки, хотя, как правило, под чьим-то патронажем или при поддержке спонсора.

Таким образом, ключ к успеху лежит не в нахождении локомотива инновационных преобразований, а в становлении партнерских отношений между всеми участниками процесса материализации научного знания. Конечный результат зависит не столько от максимального усилия каждого отдельного участника, сколько от слаженности и согласованности их действий в достижении совместного конечного результата. Главная особенность формирующихся современных партнерских отношений состоит в том, что они должны быть не только равноправными, но и взаимодополняющими друг друга. То есть поощряется и даже требуется взаимное проникновение в допустимых пределах в сферу деятельности партнеров по инновационной цепочке. В результате снижаются или даже исчезают потери, объективно возникающие при переходе от одного этапа инновационного процесса к другому.

Литература

национальный инновационный экономика

1 Ивановский Б.Г. Сколково -- инновационный прорыв или кормушка для реформаторов? // Экономические и социальные проблемы России. -- 2011. -- №1. -- С.82-83.

2 Экономический рост России. Материалы Круглого стола Вольного экономического общества России под руководством академика Л.И. Абалкина // Экономическое возрождение России -- 2007 -- №4(14) -- С.29.

3 Чернышев С. Кремнистый путь и силиконовый протез // Эксперт. -- 2010, 19 июля. -- №28(713).

4 Лапо В. Ф. Динамика и эффективность НИОКР в России в постреформенный период // Вопросы статистики. -- 2011. -- №7. -- С.46.

5 Россия и страны мира. 2010.: Стат. сб. / Росстат. -- M., 2010. -- С.323.

6 Капелюшников Р. Собственность без легитимности? // Вопросы экономики -- 2008 -- №3 -- С.85-105.

7 Ореховский П. Инновационная экономика в свете теории неявного контракта // Общество и экономика. -- 2011. -- №3. -- С.29.

8 Рогов С. США и эволюция международной финансовой системы // Экономист -- 2009 -- №3 -- С.21.

9 Экономические итоги 2008 года: конец «тучных» лет / Б. Замараев, А. Киюцевская, А. Назарова, Е. Суханов // Вопросы экономики -- 2009 -- №3. -- С.5.

10 Гринберг Р. Российская структурная политика: между неизбежностью и неизвестностью // Вопросы экономики -- 2008 -- №3 -- С.57-58.

11 Руффини П.-Б. Научная и инновационная политика во Франции // Форсайт. -- 2008. -- №2 (6). -- С.49, 52.

12 Глазьев С. Какая модернизация нужна России // Экономист. -- 2010. -- №8. -- С.3.

13 Осадчая И. Постиндустриальная экономика: меняется ли роль государства? // Мировая экономика и международные отношения. -- 2009. -- №7. -- С.35.

14 Разумнова И.И. Новые тенденции предпринимательской деятельности // США-Канада: Экономика, политика, культура. -- 2005. -- №9. -- С.97.

15 Полтерович В. Гипотеза об инновационной паузе и стратегия модернизации // Вопросы экономики -- 2009 -- №6. -- С.7-8.

16 Макаров В. Об экономическом развитии и не только в контексте будущих достижений науки и техники // Вопросы экономики. -- 2008. -- № 3. -- С.39.

17 Abetty P.A. Technology: a challenge to planners // Planning Rev. -- 1984. -- № 4. -- P. 26.

18 Паркер Б. Кривая опыта // Ведомости. -- 2010, 27 июля.

19 Хизрич Р., Питерс Б. Предпринимательство, или Как завести собственное дело и добиться успеха. -- М., 1992. -- Вып. 1. -- С.7.

20 Чеберко Е.Ф. Теоретические основы предпринимательской деятельности: макроэкономический аспект: курс лекций. -- СПб.: Изд-во СПбГУП, 2009. -- С.221.

Размещено на Allbest.ru