Государство и инвестиции

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Государство и инвестиции

Филатов В.И.

К теории вопроса

Господствующие в настоящее время неоклассические экономические воззрения в целом негативно относятся к росту экономической активности государства, отводя ему роль важнейшего институционального игрока современной экономической системы, регулирующего общие правила игры и выступающего арбитром их выполнения.

В основе такого подхода лежит целый ряд постулатов считающих, что частный собственник, отвечающий за результаты хозяйственной деятельности не только текущими финансовыми результатами, но и своей собственностью, обладает гораздо более сильной мотивацией для ее эффективного использования и преумножения чем получающий жалование государственный или муниципальный чиновник. Отсюда вытекает установка на минимизацию государственной собственности и место государства как непосредственного хозяйствующего субъекта. Вполне естественно, что государственные инвестиции, результатом которых и является прирост государственной собственности, не вписываются в перечень приоритетов экономической политики, исповедующей неоклассический экономический либерализм.

Реальная экономическая практика гораздо богаче логически выстроенных доктрин. Реальностью второй половины прошлого века являлось стабильное повышение масштабов государственного участия в экономической жизни общества. В декабре 2004 г. известный сторонник экономического либерализма М. Фридман опубликовал статью «Государство наступает (?) », в которой признает, что если оценивать государственные расходы по их доле к ВВП, то за вторую половину прошлого века в развитых странах они заметно выросли и в США превышают треть от ВВП без учета затрат на национальную оборону и безопасность. Такое увеличение пришлось на период, когда идеи экономического либерализма вытесняли доминировавшие в 1950-е и 1960-е и первую половину 1970-х годов прошлого века кейнсианские воззрения на роль государства.

Как нам представляется, такой рост государственного присутствия в экономике был связан с двумя обстоятельствами. Во-первых, с «холодной войной» двух социально-экономических систем и порожденной ею гонкой вооружений, основным субъектом которой, естественно выступало государство. Во-вторых, с процессом социализации западного рыночного хозяйства, которая в определенной мере так же происходила под влиянием реального «социалистического строительства», в России и других странах Восточной Европы, хотя имела и внутреннюю логику. В результате социально ориентированное рыночное хозяйство стало таким же стандартом современного западного общества, как и демократические принципы устройства политической жизни.

Вместе с тем нетрудно заметить, что выполняя свои функции государство должно опираться на определенную материальную инфраструктуру (административную, военную, правоохранительную, коммуникационную и т.п.), что естественно требует определенных инвестиционных затрат на ее развитие и поддержание. Расширение социальных обязательств государства так же должно опираться на развитие соответствующей материально инфраструктуры, формирование которой в той или иной мере происходит за счет бюджетных средств.

Масштабы такой инфраструктуры и доля связанных с ней бюджетных затрат зависят от размеров государственного сектора национальной экономики, от тех функций, которые в силу тех или иных конкретных условий возложены на государство, а также от государственного и бюджетного устройства страны. В современной России, где, как известно, правительство исповедует неолиберальные экономические воззрения, инвестиционная составляющая федерального бюджета составляет около 10 % всех его затрат. Эти средства не учитывают инвестиционные программы находящихся под государственным контролем государственных монополий (РАО «РЖД»; РАО «ЕЭС»; «Газпром»; «Роснефть»; «Ространснефть»), хотя параметры таких инвестиционных программ утверждаются российским правительством.

Инвестиционная составляющая государственной бюджетной системы (бюджеты всех уровней и государственные внебюджетные фонды) в традиционном для рыночного хозяйства целевом наполнении, разумеется, оказывают определенное влияние на общую экономическую динамику через расширение совокупного инвестиционного спроса со стороны госсектора, который может удовлетворяться как за счет государственного заказа национальным производителям из частного сектора, так и за счет импорта необходимых ресурсов. Чем выше уровень развития страны и диверсифицированней структура ее экономики, тем больше доля национальных производителей в материальном наполнении затрат бюджетной системы вообще и ее инвестиционной составляющей. Не случайно, в большинстве стран с развитой рыночной экономикой реализация государственных закупок и работ регламентируется специальным законодательством, отдающим однозначный приоритет национальным производителям товаров и услуг.

Однако, общее экономическое значение таких инвестиционных затрат государства носит, как правило, достаточно ограниченный характер. Размер их довольно ограничен, отраслевая структура консервативна и они не могут выступать серьезным генератором экономического роста на основе структурной трансформации национального хозяйства.

В этой связи, рассматривая вопрос о роли государственных инвестиций в рыночном хозяйстве, целесообразно несколько расширить проблематику и говорить о роли государства в национальном инвестиционном процессе.

В качестве теоретической основы активизации государственного вмешательства в рыночное хозяйство могут рассматриваться теоретические воззрения Дж. М. Кейнса и его последователей Р. Харрода, Е. Доммара, Дж. Робинсон, У.А. Люиса, Г. Лейбенштейна, А.О.Хиршмана, Г. Мюрдаля.

Суть данного подхода состояла в том, что в отличие от классической экономической теории, сосредоточившейся на проблемах распределения дохода и богатства, теории роста анализировали условия его динамичного наращивания на основе поиска «динамичного экономического равновесия», обосновывая целесообразность участия государства в преодолении экономического застоя или «равновесия на низком уровне».

Из истории ХХ столетия известны довольно успешные примеры, когда государство выступало активным участником структурной модернизации национальных экономик. Это, прежде всего, опыт послевоенной Японии, Южной Кореи, Тайваня, Малайзии, Индии и ряда других государств Азии, в которых динамичная экономическая модернизация стала в конечном итоге основой и культурно-цивилизационной трансформации в направлении формирования демократического общества западного типа. При активном участии правительства США протекала структурная и технологическая модернизация американской промышленности в годы Второй мировой войны и в последующие десятилетия «холодной войны». Усиление государственного присутствия в национальной экономике происходило и в результате реакции на конкретную историческую ситуацию - преодоление глубокого экономического кризиса (США в 1930-е годы), послевоенное восстановление стран Западной Европы.

Такой рост государственной активности вряд ли опирался на веру в какую - либо стройную экономическую теорию. Скорее он основывался на моральном выборе правящей политической и экономической элиты в пользу динамичной модернизации национальной экономики в интересах роста ее международной конкурентоспособности, концентрации ограниченных экономических ресурсов для достижения намечаемых приоритетов структурной трансформации. Определенную роль играли практические успехи социалистической плановой экономики в СССР, коренные пороки которой до середины 1960-х годов не в полной степени осознавались мировым научным сообществом.

В отличие от советской планово-распределительной системы, рост государственной активности в экономике западных стран осуществлялся в рыночной конкурентной среде, которая рассматривалась как необходимое условие обеспечения приемлемой эффективность самих государственных усилий и затрат.

Вместе с тем анализ конкретного опыта стимулирования экономического роста, как и применяемых моделей экономической политики, необходимо изучать применительно к конкретной экономической и исторической ситуации конкретных стран с учетом целевых установок правящих элит, имеющейся ресурсной базы и других условий для практикуемой политики поддержки экономического роста и структурной трансформации.

Инвестиционный кризис

Современная Россия оказалась перед ситуацией аналогичной задачам посткризисного, а в некоторых секторах даже послевоенного восстановления. Прошедшее десятилетие глубокой постсоциалистической трансформации имело высокие издержки с точки зрения деградации как материального производства в целом, так и обрабатывающей промышленности, прежде всего.

По результатам 1999 г., когда глубина спада промышленного производства достигла своего дна, его объем составлял лишь 50,8 % от уровня 1990 г., а объем выпуска машиностроительной продукции - около 37%. Несмотря на неплохие темпы восстановительного экономического роста в период с 1999 г., объем ВВП по результатам 2004 г. не достиг уровня 1990г. (85,1%), а объем промышленного производства составлял лишь 70% уровня 1990 г. Объемы производства машиностроительной продукции и приборов оценивались на уровне 67%, а выпуск в натуральном выражении многих видов высокотехнологичной машиностроительной продукции продолжает уступать объемам выпуска 1990 г. в разы или даже на порядки.

Так, например, выпуск генераторов к паровым, газовым и гидравлическим турбинам в (квт) составил в 2004 г. лишь 47% к уровню 1990 г., электромашин крупных (в штуках) 19%, электродвигателей переменного тока (в штуках) - 35%, электродвигателей, взрывозащищенных (в квт) - 18%, устройств радиоприемных - 3,5%, холодильников морозильников бытовых - 68%. Относящееся по новой классификации к той же отрасли производство персональных ЭВМ сократилось в 2004 г. до уровня 151 тыс. штук или всего лишь 48% от невысокого уровня 1990 г.

Несмотря на то, что в 2004 г. значительный рост наблюдался в тракторном и сельскохозяйственном машиностроении (30,5%), производство зерноуборочных комбайнов при годовом приросте за год на 45%, достигло лишь 12% к уровню 1990 г.; выпуск тракторных сеялок (при годовом приросте на 37%), достиг лишь 11% к уровню 1990 г., а самих тракторов упал до 4% от уровня 1990 г. Производство кормоуборочных комбайнов так же не превышало 5% по отношению к 1990 г.

Продолжается устойчивое падение производства в станкостроительной и инструментальной промышленности. В 2004 г. выпуск металлорежущих станков сократился до уровня 7% к 1990 г., а выпуск станков с числовым программным управлением, составил, лишь 1,8% (!) от уровня 1990 г., производства кузнечно-прессовых машин лишь 5,5%. Такое снижение объемов производства позволяет говорить о практическом исчезновении этой важнейшей машиностроительной отрасли, уровень развития которой в существенной степени определяет количественный и качественный потенциал национального машиностроения в целом.

Не случайно, задача ускорения экономического роста за счет диверсификации отраслевой структуры российской промышленности и роста ее конкурентоспособности, как необходимого условия сокращения зависимости национальной экономики от мировой конъюнктуры на энергоносители и другие сырьевые товары, настойчиво провозглашается руководством страны, начиная с 2000 г.

Ключевой проблемой экономического роста в любой теоретической интерпретации является проблема инвестиций или приращения капитала.

Данная проблема имеет особую остроту для современной российской экономики. По отношению к уровню 1990 г. объем инвестиций в основной капитал в сопоставимых ценах составлял в 2004 г. во всей экономике менее 37%, а в отраслях реального сектора (товаропроизводящих) - лишь 24%, в отраслях сферы услуг - 53%. Отметим, что к 1998 г. инвестиции в реальном секторе российской экономики упали до уровня 17% от 1990 г.

Объемы инвестиций в основной капитал (относительно доли ВВП) остаются крайне низкими и более чем в два раза уступают уровню инвестирования в странах, наиболее удачно модернизировавших экономику после Второй мировой войны (Япония, ФРГ, «азиатские тигры»), где объем инвестиций в основной капитал достигал трети ВВП. Для масштабов современной России такая инвестиционная активность должна означать объем капитальных вложений (в пересчете на 2004 г.) на уровне 5,5 трлн. руб. (около 190 млрд. долл.) против фактических 2,13 трлн. руб. (76 млрд. долл.), что в 2,5 раза меньше.

В результате, при сравнительно неплохих в последние годы количественных показателях роста объемов промышленного производства интенсивность качественных сдвигов в состоянии большинства отраслей очень невелика. Многие из них продолжают страдать от недоинвестирования, следствием чего являются слишком медленные темпы модернизации технологической базы и, следовательно, роста конкурентоспособности.

Коэффициенты обновления основных фондов с началом реформ резко упали практически во всех отраслях и до сих пор остаются значительно более низкими, чем, например, в 1990 г. (чуть ли не единственное исключение - нефтеперерабатывающая промышленность), причем процесс роста этих коэффициентов, начавшийся в 2000 г., уже в 2003 г. застопорился. В среднем по всем промышленным отраслям коэффициент обновления основных фондов был в 2003 г. в 3,8 раза ниже, чем в 1990 г. В гораздо меньшей степени он понизился в нефтедобывающей и газовой отраслях, цветной металлургии, пищевой промышленности, но, например, в легкой промышленности он упал почти в 17 раз.

В результате степень износа основных фондов в промышленности исключительно велика. В среднем она составляет более 51% (2003 г.), в т. ч. в машиностроении - почти 53%. В последние годы ее удалось лишь несколько стабилизировать в среднем по промышленности, но не понизить. Среди отдельных отраслей наиболее заметное исключение - это газовая промышленность, оставшаяся под контролем государства, и, вопреки шаблонному представлению о государстве как безнадежно плохом «управленце», понесла, пожалуй, наименьшие потери за годы реформ. В этой отрасли степень износа основных фондов после 1998 г. стала заметно снижаться, составив в 2003 г. лишь 28%.

Что же касается возрастной структуры производственного оборудования в промышленности, то она и в последние годы продолжала деградировать. Средний возраст такого оборудования, составивший в 1990 г. 10,8 лет, к 2003 г. возрос до 20,7 лет. За примерно такой же по продолжительности предшествующий отрезок времени - с 1975 г. по 1990 г. - он увеличился менее чем на 2 года. В 2003 г. уже более 48% используемого в промышленности производственного оборудования имело возраст более 20 лет, против 11% в 1990 г. Для радикального же обновления оборудования, без чего невозможно повышение технологической конкурентоспособности национальной промышленности, нынешний уровень инвестирования совершенно недостаточен.

Таким образом, резко возросшие доходы от экспорта крайне слабо используются для модернизации и структурной трансформации отечественной экономики. В решении поставленной руководством страны задачи создания механизма трансформации растущих доходов в инвестиции существенного прогресса не наблюдается.

Отсутствие мотивации для наращивания инвестиций в обрабатывающие отрасли является ключевой проблемой российской экономики, без решения которой задача ускорения экономического роста не имеет решения в принципе. Отсутствие такой мотивации служит и главной причиной другой хронической болезни российской экономики -- высокой инфляции. Как известно, экономическое равновесие может обеспечиваться за счет двух основных факторов -- роста цен и роста товарного предложения. В первом случае, который и доминирует в современной России, равновесие устанавливается за счет развития инфляционного процесса. Во втором, за счет расширения товарного предложения на основе увеличения их выпуска, в основе которого лежит процесс трансформации дополнительного денежного предложения в инвестиции. Экономический рост и является результатом удовлетворения дополнительного спроса на основе увеличения производства соответствующих товаров. В реальности, равновесие формируется в результате одновременного действия обеих факторов, но инфляционная составляющая прироста ВВП для современной российской экономики заметно выше, что и свидетельствует о низком качестве (или высокой степени относительности) достигнутой финансовой стабилизации, о чем так любят вспоминать российские финансовые власти.

В этом смысле анализ причин, подавляющих такую мотивацию для инвестирования, имеет чрезвычайно актуальное значение для выработки адекватной экономической политики поддержания экономического роста.

В основе отсутствия достаточной мотивации для инвестирования в отрасли обрабатывающего сектора российской промышленности лежит как их крайне низкая сравнительная эффективность относительно добывающих экспортоориентированных отраслей, так и низкий уровень их общей эффективности.

В 2004 г. основной рост нетто-прнбыли пришелся на долю двух групп отраслей - добывающих и металлургической, сальдированный финансовый результат которых увеличился соответственно в 2,2 и 2 раза, составив 70% общей суммы нетто-прнбыли в российской промышленности. Для сравнения, во всех отраслях машиностроения в 2004г. абсолютный размер нетто-прибыли составил лишь 51,5 млрд. руб., тогда как в добыче топливно-энергетического сырья - более 347 млрд. руб. По отношению к общей сумме сальдированного финансового результата российской промышленности эти суммы составляли соответственно 4,6% и 31%.

Такие результаты явились следствием сложившихся ценовых диспропорций, которые отражаются в рентабельности продукции. Ее уровень, составлявший в 2003 г. в целом по промышленности 13,5%, в 2004 г. несколько повысился, однако точных цифр назвать сложно из-за тех изменений в системе статистики (имеется в виду изменение промышленного классификатора с 2005г.). Отметим лишь, что в добыче топливно-энергетических полезных ископаемых ее уровень равнялся в 2004 г. 32% (в 2003 г. в топливной промышленности - 19%), в добыче прочих полезных ископаемых - 38%, в металлургическом производстве -- 33% (в 2003 г. в черной металлургии - 22% и в цветной металлургии - 34%), в производстве кокса и нефтепродуктов - 33%.

Однако в машиностроительных отраслях, которые в развитой экономике обычно занимают ведущее место, рентабельность продукции, составила в 2004 г. лишь 8% против 9% в 2003 г., 11% в 2002 г., 14% в 2000-2001 гг., 17% в 1999 г. Даже в кризисном 1998 г. она составляла в данной отрасли 10%. Рентабельность невелика и в ряде других обрабатывающих производств: в пищевой промышленности - 8%; обработке древесины и производстве изделий из дерева, а также производстве резиновых и пластмассовых изделий - 5%; производстве изделий из кожи и обуви - 4%; текстильной и швейной отраслях - 2,5%.

Отметим, что при таких разрывах в рентабельности и высокой инфляции отрасли обрабатывающей промышленности, ориентированные на внутренний рынок остаются непривлекательными для инвестиций и, скорее всего, могут быть обречены на дальнейшую потерю технологической конкурентоспособности. Укрепление курса рубля в силу высокой инфляции будет подрывать и ценовую конкурентоспособность продукции на внутреннем рынке.

Кроме того, сложившейся в обрабатывающем секторе российской промышленности уровень рентабельности существенно ниже темпов инфляции (особенно оцениваемых по дефлятору ВВП) и цены кредитных ресурсов. Это крайне затрудняет доступ обрабатывающих отраслей ориентированных на внутренний рынок к кредитным ресурсам, цена которых и так высока в силу низкой монетизации национального хозяйства и слабости национального банковского сектора, у которого отсутствуют ресурсы для долгосрочного инвестиционного кредитования. Экспортоориентированные сырьевые отрасли кредитуются у зарубежных банков под гарантии поставок продукции за рубеж.

Бессистемная либерализация

Не вызывает сомнений, что переход от планово-распределительной системы на рыночные принципы хозяйствования во всех случаях предполагает либерализацию различных сторон хозяйственной деятельности основных экономических субъектов и заметное сокращение роли государства как субъекта хозяйственных отношений. Но если экономическое реформирование рассматривать не как политическую цель, а как средство решения конкретных экономических проблем, такая либерализация должна осуществляться системно, т.е. уменьшение администрирования в экономике должно осуществляться в той мере, в какой оно компенсируется ростом конструктивной (а не криминальной) самоорганизации экономической жизни. Иными словами -- опираться на соответствующие условия и предпосылки. Бессистемная либерализация только усиливает экономическую дезорганизацию.

В России экономическая либерализация началась примерно с 1989 г. и сопровождалась ослаблением ограничений денежной эмиссии, потерей контроля над денежными потоками, что привело к обострению инфляционных процессов в скрытой форме - резкому обострению товарного дефицита.

В этом смысле либерализация 1992 г. явилась лишь продолжением уже оформившейся линии. Она устранила остатки административного регулирования цен и ограничения на конвертируемость национальной валюты, которое и так было малоэффективно на фоне саморазрушения административной системы управления экономикой. Однако в силу обвального демонтажа планово-распределительной системы и потери управляемости над экономическими процессами в России реализовывался неконструктивный сценарий либерализации, приведший к обострению, а не преодолению воспроизводственного кризиса.

В числе причин такого обострения:

обесценение накоплений населения и оборотного капитала предприятий в результате бессистемной либерализации цен в 1992 г. и сохранявшихся ценовых перекосов, искажающих реальную оценку основных производственных факторов - сырьевых и энергетических, трудовых, накопленного капитала;

преждевременная либерализация внешнеэкономической деятельности, которая не опиралась на рост конкурентоспособности национального хозяйства и велась на фоне унаследованных от советского периода ценовых диспропорций - завышенных цен на товары широкого потребления и заниженных цен и тарифов на сырье и топливно-энергетические ресурсы. Это, с одной стороны, искусственно завышало эффективность импорта товаров и подрывало спрос на отечественную продукцию, а, с другой, существенно повышало эффективность экспорта сырья. Снятие ограничений на конвертируемость рубля, в условиях разразившейся гиперинфляции и неэффективности вложений в национальное производство, превратилось в инструмент вывоза капитала из страны, а не привлечения иностранных инвестиций;

неадекватная эмиссионная политика, оторванная от нужд внутреннего хозяйственного оборота, стимулировала перманентный кризис платежно-финансовой системы и низкую привлекательность для инвестиций в отрасли реального сектора по сравнению с операциями на финансовых рынках;

финансовая дезорганизация подавляющего числа предприятий реального сектора, вызванная как массовыми неплатежами, так и размытостью отношений собственности, усугубленных преждевременной и обвальной приватизацией, которая привела к бесконтрольности управленческого звена предприятий со стороны формальных собственников и, как следствие, тотальному выводу оборотных средств с предприятий в целях личного обогащения. Это порождало новые неплатежи и накопление просроченной задолженности;

деградация системы государственного управления экономикой, отсутствие стратегии национально-государственного развития, неспособность исполнительной и законодательной властей адекватно реагировать на возникающие экономические угрозы как в отношении их своевременной и адекватной классификации, так и в разработке и реализации эффективных мер по их парированию. Достаточно отметить, что до самого последнего времени в центр экономической политики ставились вопросы реформирования, т.е. системной трансформации

Либерализация цен 1992 г. вылилась в ценовой взрыв, последствия которого не были компенсированы адекватным индексированием оборотных средств предприятий и заработной платы. В результате, инфляционный навес, образовавшийся в конце 1980-х годов, был снят уже к лету 1992 г. Однако отказ от активной ценовой политики после растворения излишней денежной массы привел к существенному подрыву покупательной способности и, соответственно, спроса на отечественную продукцию в потребительском и инвестиционном секторах рынка, а также к воспроизводству ценовых диспропорций советского периода.

Результатом такой либерализации стало накопление неплатежей в отраслях реального сектора экономики, обескровленных как отсутствием индексации оборотных средств, так и активным перераспределением ликвидных ресурсов в пользу финансового и торгово-посреднического секторов экономики, эффективность вложений в которые оказалась в несколько раз выше, чем в отрасли реального сектора вообще и в промышленное производство в частности. В результате ценовая либерализация не привела к формированию нормальных для рыночной экономики воспроизводственных условий в отраслях промышленности, ориентированных на внутренний российский рынок.

Ситуация осложнялась целым рядом обстоятельств, среди которых либерализация внешнеэкономической деятельности со стремительным сокращением ограничений на конвертируемость рубля. Либеральные условия для валютных операций не были подкреплены ни ростом конкурентоспособности национальной экономики, ни состоянием платежно-финансовой системы страны.

Ценовые искажения имели чрезвычайно серьезные последствия для формирования коммерческого курса рубля по отношению к иностранным валютам, который ориентируется на ценовые соотношения по узкой группе импортируемых товаров с наиболее высокими относительными ценами на внутреннем рынке. В качестве таковых в советской экономике традиционно выступали промышленные товары широкого потребления, что существенно завышало эффективность их импорта. Поскольку либерализация цен не сопровождалась структурными реформами ценообразования, условия для сохранения высокой эффективности импорта сохранялись.

С другой стороны, ценовые диспропорции и низкий курс рубля привели к существенному разрыву между внутренними и внешнеторговыми ценами на отечественные экспортные товары, основу которых составляли энергетические ресурсы, черные и цветные металлы, продукция химического и лесного комплекса, т.е. товары, задающие уровень ценовых издержек в отраслях, производящих продукцию конечного потребления. Ориентация сырьевых отраслей на мировые цены и рынки в условиях утраты государством контроля за сырьевым экспортом стала одним из факторов инфляции издержек внутри российской экономики.

В значительной степени сложившееся ценовые пропорции и сохраняющиеся высокие темпы инфляции являются результатом проводимой сверхлиберальной ценовой политики, при которой государство по идеологическим соображениям отказывается регулировать процесс ценообразования. Такая позиция имеет двойственные последствия. Во-первых, происходит утрата контроля над процессом ценообразования вообще (потеря представлений об экономически обоснованном уровне воспроизводственных затрат) и над размером налогооблагаемой прибыли. В этих условиях регулирование тарифов приобретает формальный характер путем достижения договоренностей о темпах их роста, примеры чего мы и наблюдаем каждый год. Утрата прозрачности формирования затрат и результатов в результате отсутствия административного контроля за ценообразованием стимулирует предпринимателей к монополизации рынков и извлечению монопольной сверхприбыли, с чем реально государство неспособно бороться на основе лишь антимонопольного законодательства.

Следует отметить, что все пореформенные годы в России отмечалась нехватка платежных средств, что отражалось низким уровнем монетизации ВВП (индекс М2 колебался на уровне 12-17%, против необходимых 50- 70% для реализации политики устойчивого роста). Так называемый «избыток денег» в стране в последние два года так же носит достаточно условный характер. Значение индикатора М2 не превышает 25%, что, как минимум, в два раза ниже экономически обоснованного уровня для динамично развивающейся экономики. Недостаток денежной массы и находит выражение в заниженном уровне оплаты труда, в отсутствии достаточных накоплений у населения и оборотных средств у предприятий обрабатывающего сектора и, как следствие, слабости банковского сектора и нехватки инвестиционных ресурсов.

В этой связи довольно неубедительным выглядит тезис о том, что в стране наблюдается «избыток денег». Действительно, высокие мировые цены на энергоносители обеспечивают приток в страну валютных поступлений и существенно пополняют доходы бюджета. Однако, доходы энергетических монополий и федерального бюджета и инвестиционные ресурсы экономики -- разные вещи. Вся проблема в том, что в силу отмеченных выше структурных причин, поступающие в страну дополнительные валютные средства не могут трансформироваться в инвестиции в других секторах национальной экономики и решать задачу ускорения экономического роста на основе ее диверсификации.

«Бюджетное благополучие» последних лет вообще носит искусственный характер и достигается, как и в прежние годы, механическим ограничением бюджетных расходов, которые не могут обеспечить полнокровное финансирование бюджетной сферы. Заработная плата в этом секторе остается гораздо ниже «уровня здравого смысла», и экономически обоснованного уровня, а объем государственных закупок далек от уровня необходимого для поддержания и развития таких важнейших секторов как здравоохранение, образование, обороноспособность страны.

Сентябрьские (2005 г.) инициативы Президента России по финансовой поддержке медицины, образования, жилищного хозяйства, возведенные в ранг «национальных проектов», по сути, призваны в какой-то мере компенсировать хроническое недофинансирование этих сфер в предшествующее десятилетие, приведшее к деградации их материальной инфраструктуры.

Сохраняющаяся высокая инфляция заставляет правительство «стерилизовать» часть поступающей выручки в стабилизационном фонде, который на самом деле выполняет двойную функцию: не только стабилизирует текущие расходы бюджетной системы, которые не могут быть резко снижены в случае сокращения бюджетных доходов из-за изменения ценовой конъюнктуры мирового рынка энергоресурсов, но и антиинфляционную, ограничивая денежную эмиссию.

Другая причина острейшего платежного кризиса первой половины 1990-х годов, а затем и хронической нехватки финансовых ресурсов для оживления инвестиционного процесса - практикуемая эмиссионная политика искусственного ограничения денежной массы, ее отрыв от воспроизводственных условий реального сектора и увязывание масштабов эмиссии с динамикой золотовалютных резервов для поддержания курса в условиях преждевременного расширения конвертируемости рубля для целей, не связанных с обеспечением внешнеторговых операций. Такая эмиссионная политика, ограничивая платежеспособный спрос и вымывая оборотные средства промышленных предприятий, разрушительно влияла на воспроизводственный процесс в основных отраслях реального сектора, ориентированных на внутренний рынок. В экспортоориентированных сырьевых отраслях ситуация сглаживалась за счет валютных поступлений при падающем курсе рубля.

Сложность преодоления платежного кризиса состоит в том, что до настоящего времени так и не удалось сформировать общеэкономические и институциональные условия для эффективной эмиссионной политики - как в рамках традиционной для рыночного хозяйства схемы банковской эмиссии, так и целевой казначейской эмиссии в рамках усиления государственного воздействия на политику экономического роста.

Сложившееся условия и масштабы дезинтеграции в отраслях инвестиционного комплекса, прежде всего гражданского машиностроения, включая наукоемкие отрасли, не могут быть компенсированы за счет внешнеэкономических факторов - привлечения прямых иностранных инвестиций, которые правительство считает основным инвестиционным ресурсом для роста в сложившемся сценарии экономической политики.

Заметного притока прямых иностранных инвестиций в отрасли, которые могли бы стать «двигателями роста» не наблюдается. Исключение составляют нефтяная промышленность, некоторые подотрасли химической и пищевой промышленности с высокой скоростью оборачиваемости капитала (пивоваренная и табачная). Вложения на стадии приватизации в некоторые отрасли оборонного значения (например, авиационную промышленность) преследовали, в первую очередь, цели подавления потенциальных конкурентов.

Как представляется, скромные результаты инвестиционного участия иностранного капитала в реальной модернизации производственного потенциала российской экономики выглядят вполне естественными, поскольку существует ряд причин принципиального характера, делающую Россию непривлекательной для прямых инвестиций в большинство отраслей обрабатывающего сектора промышленности. Отметим основные:

по климатическим условиям, уровню развития инфраструктуры, деловому и правовому климату Россия продолжает проигрывать основным конкурирующим странам - реципиентам, прежде всего в Центральной и Восточной Европе;

в «больших экономиках» к разряду которых продолжает относиться Россия иностранные инвестиции не могут играть роль «экономического стартера». Их доля может быть значительной, но, как правило, не превышает 15% от общего объема инвестиций производственного характера. Тем более, трудно рассчитывать на рост такой активности в условиях инвестиционного кризиса внутри страны и бегства национального капитала из России, что наблюдалось практически все пореформенные годы. Кроме того, преждевременная открытость России для импорта стимулировала ввоз в страну товаров, а не инвестиций для их производства.

Действительно, в последние годы в ВВП повышается доля продукции предприятий (организаций) с участием иностранного капитала, которая, без учета субъектов малого предпринимательства, составила в 2004 г. 27,8% против 27,1% в 2003 г. Этот весьма высокий показатель, к сожалению, ни о чем особенно не говорит. Оценка самих объемов прямых иностранных инвестиций существенно различаются в методологиях Росстата и ЦБ, а понятие «участие иностранного капитала» трактуется отечественной статистикой слишком широко. Фиксируется лишь сам факт участия в уставном капитале, которое может быть совершенно незначительным. В структуре названной продукции основная часть приходится на долю промышленности (55,5%) и торговли с общественным питанием (23,2%).

Инвестиционный кризис в российских отраслях обрабатывающей промышленности имеет системные причины, которые сформировали своеобразный ущербный тип воспроизводства в этом секторе национальной экономики. Без устранения таких причин трудно рассчитывать на приток инвестиций в обрабатывающий сектор национальной промышленности.

Элементы деструктивного сценария бессистемной либерализации проявились уже к 1990 г., когда государство окончательно потеряло контроль над денежными потоками в результате легализации двойного ценообразования и перелива безналичных финансовых ресурсов в наличные. Однако постсоветские либеральные реформы придали кризису новые качество и динамику. Отход государства от активного воздействия на экономические процессы был возведен в идеологический принцип рыночного реформирования. Следование этому принципу никак не увязывалось с задачами формирования механизмов рыночной самоорганизации российской экономики. Практически до 1996 г. правительство не было озабочено какой-либо осмысленной промышленной и структурной политикой. В последующем проведение таковой срывалось из-за неспособности обеспечить полномасштабную финансовую и экономическую стабилизацию, преодолеть бюджетный кризис и обеспечить мобилизацию необходимых финансовых ресурсов.

По существу, в России сформировался «самоедский» тип экономики с глубокой дезорганизацией инвестиционного процесса, невозможностью поддерживать не только расширенное, но и простое воспроизводство. Cложившейся уровень товарного равновесия, поддерживаемый почти на 40% за счет импортных ресурсов, обеспечивается на фоне, или за счет резкого сокращения доходов, а следовательно, и покупательной способности основных слоев населения и, что особенно опасно, подавления инвестиционной деятельности, т.е. широкомасштабного перераспределения ресурсов в пользу непроизводственного потребления как внутри страны, так и их вывоза за рубеж

Ущербность экономической политики 1990-х годов была предопределена неверной последовательностью этапов реформирования. Как и в большинстве других стран, осуществлявших трансформацию по рецептам МВФ, в России была предпринята попытка вести экономические преобразования в следующей последовательности -- либерализация, стабилизация, экономический рост. Успешный опыт стран, осуществивших не только рыночную трансформацию, но и глубокую модернизацию национального хозяйства (Япония, Южная Корея, Китай, включая Тайвань), свидетельствует о том, что гораздо продуктивнее иная логика экономической политики -- стабилизация, экономический рост на основе глубокой модернизации национального хозяйства при активной роли государства, полномасштабная либерализация конкурентоспособной национальной экономики.

Дальнейшее «углубление реформ», понимаемое как развитие либеральных принципов, на чем продолжают настаивать министры экономического блока российского правительства, не имеет какого-либо внятного экономического содержания, поскольку такой курс уже давно исчерпал себя, а объект реформирования в лице советской планово-распределительной экономики просто перестал существовать.

государственный инвестиция рыночный

«Работа над ошибками» или созидательная роль государства

Сложившаяся экономическая ситуация усиливает актуальность вопроса об экономических субъектах, способных обеспечить ее кардинальное улучшение, изменив структуру основных воспроизводственных пропорций в интересах оживления инвестиционного процессов в отраслях обрабатывающего сектора российской промышленности. Этот вопрос оставался в центре экономической дискуссии всех пореформенных лет.

Либеральные экономические воззрения, которые определяют содержание экономической трансформации в посткоммунистических странах, естественно, рассматривают частный бизнес в качестве основного субъекта экономического развития, способного решать проблемы стратегического характера. Как уже отмечалось выше, такой подход имеет вполне логичное обоснование, если проблему рассматривать вне конкретных исторических условий. Для формирования экономической политики, адекватной конкретным страновым и временным условиям важно учитывать особенности возникновения и развития бизнеса, которые во многом определяют его мотивацию особенно на начальных этапах экономической трансформации.

Основной негативный результат проведенной в России приватизации заключается в том, что к настоящему времени так и не сформировались хозяйствующие субъекты, способные заменить государство в процессах трансформации воспроизводственного процесса в масштабах национальной экономики. Иными словами, разрушение административно-командной системы советской экономики не было компенсировано адекватным ростом самоорганизации хозяйственной жизни. Доминирующей тенденцией стало возрастание криминальной самоорганизации экономической жизни.

Ускоренная приватизация законсервировала неконкурентоспособную для условий открытой экономики институциональную структуру российской обрабатывающей промышленности. Такая структура, представленная главным образом отдельными разрозненными предприятиями с непрозрачными отношениями собственности, не позволяет осуществлять в необходимых масштабах централизацию инвестиционного и научно-технического потенциала для реализации широкомасштабной модернизации капиталоемких отраслей и не способна обеспечить необходимый уровень конкурентоспособности подавляющего большинства отечественных производств, по сравнению с ведущими зарубежными отраслевыми корпорациями, интегрированными в транснациональные финансово-промышленные группы. В результате в отраслях обрабатывающего сектора промышленности от отраслевой сверхцентрализации советского периода Россия скатилась к домонополистическим формам организации промышленного производства, добавив к технологической неконкурентоспособности институционально-управленческую.

В результате, в России сложился хронический кризис управления на микроуровне экономики. Сутью такого кризиса остается (как и в советское время) отсутствие мотивов эффективного управления имуществом и ресурсами. Произошедшая в результате массовой приватизации формальная смена отношений собственности не подкреплена реальными механизмами экономической ответственности, которые обеспечивали бы стремление хозяйствующих субъектов к повышению эффективности и долгосрочному развитию предпринимательской деятельности в реальном секторе экономики. Отношения собственности оказались неурегулированными и социально неопределенными. Частная собственность не приобрела важнейшего признака -- способности к воспроизводству за счет собственных ресурсов. Значительное число «частных» экономических субъектов фиктивны или искусственны. Они ориентированы на получение доступа к всевозможным льготам, бюджетным средствам и их «прокручиванию», что и составляет экономическую основу тотальной коррупции. Трудно рассчитывать, что такие хозяйственные структуры способны выступить лидерами глубокой модернизации национальной экономики.

Ситуация осложняется и кризисом экономического управления на макроуровне, который проявился в стойкой неспособности руководства страны сформировать и предложить обществу конструктивные цели эффективных экономических преобразований и осуществлять адекватные этим целям меры экономической политики. Примером такой неспособности может служить «дискуссия» об использовании «стабилизационного фонда», «отсутствие достойных проектов» для государственного инвестиционного фонда и тому подобная аргументация против активизации инвестиционной госполитики.

В этой связи для современной России в качестве первоочередной должна рассматриваться задача преодоления кризиса управления в экономике в широком смысле, как процесса восстановления управляемости основными структурными и воспроизводственными процессами, с целью устранения структурных перекосов, о которых уже говорилось выше.

В свою очередь это потребует решение двух блоков задач, каждый из которых носит фундаментальный характер. Первый блок включает:

определение конкретных направлений формирования перспективной структуры национального хозяйства на долгосрочный и среднесрочный периоды, формирование приоритетных структурообразующих инвестиционных проектов на среднесрочный период;

реструктуризацию отраслей общего машиностроения, наукоемкого машиностроения и отраслей оборонно-промышленного комплекса с целью формирования промышленно-финансовых комплексов, конкурентных для экспансии на глобальных рынках соответствующих продуктов и услуг;

формирование эффективной национальной инновационной системы, как основы для обеспечения национальной конкурентоспособности в прорывных направлениях технологического развития.

Второй блок задач направлен на преодоление кризиса управления на микроуровне экономики, нацелен на создание благоприятной среды для эффективной хозяйственной деятельности и предполагает, прежде всего, формирование мотивации для эффективного управления имуществом и наращивания производственного потенциала при его постоянном качественном совершенствовании.

Для современных российских условий это предполагает:

изменение вектора финансовой политики в направлении полномасштабного финансового обеспечения инвестиционной деятельности и реального хозяйственного оборота;

обеспечение прозрачности формирования затрат и финансовых результатов, преодоление ценовых диспропорций как необходимого условия для выравнивания условий хозяйственной деятельности в различных отраслях национального хозяйства и межотраслевого перелива капитала;

формирование экономически обоснованного уровня оплаты труда в различных секторах экономики как необходимого условия развития внутреннего рынка.

формирование прозрачной контрактной системы государственных закупок.

В этой связи, роль российского государства в экономике должна рассматриваться не в идеологическом (и политэкономическом) аспектах, как это происходит в современной России, а в практическом плане, применительно к решению конкретных задач национальной модернизации. Оно вынуждено взять на себя функции, которые пока еще не способны выполнять отечественные бизнес структуры. Как отмечалось выше, такая ситуация далеко не уникальна в историческом аспекте. Разумеется, что в основе такой государственной политики лежал моральный выбор правящей элиты на проведение глубокой модернизации национального хозяйства, как необходимого условия преодоления экономического отставания.

Иными словами роль государства в таких условиях заключается не в подмене бизнес - структур, а в решении принципиальных проблем, призванных сформировать качественно иную мотивацию экономической деятельности, обеспечивающих переориентации общего вектора экономической политики с проведения идеологизированных экономических реформ, принявших перманентный характер, на решение назревших задач социально-экономического развития и экономического роста.

С точки зрения оживления собственно инвестиционного процесса принципиальное значение имеют две проблемы -- определение направлений структурной модернизации производственного потенциала страны и ресурсного обеспечения экономического роста в соответствии с выбранными приоритетами.

Экономическое развитие и глубокая модернизация национального хозяйства на основе диверсификации отраслевой структуры, как правило, предполагают реализацию крупных проектов, способных оказывать заметное влияние на отраслевую структуру национального хозяйства. Выбор таких проектов, как и любых экономических решений, связан с экономическими рисками. Либеральная экономическая теория считает, что частный инвестор, рискуя собственным капиталом способен делать более обоснованные решения по инвестированию. Логически это трудно опровергнуть.

Однако если рассматривать современный капитализм, основу которого составляет акционерный капитал, то, как известно с середины прошлого века происходит активное разделение капитала-собственности и капитала - функции. Решение об инвестициях в крупных корпорациях принимают наемные менеджеры, которые несут ответственность перед акционерами, но не собственным капиталом, а в худшем случае руководящем местом, которое, разумеется, связано с потерей доходов. В этом смысле, положение и характер ответственности наемных управленцев в частных корпорациях принципиально не отличается от положения управленцев государственных предприятий и служащих государственных институтов. В то же время, и это важно, государство в лице соответствующих институтов обладает существенно большими возможностями для аналитической и экспертной проработки инвестиционных проектов, привлечения самого широкого круга квалифицированных независимых экспертов для принятия обоснованных решений и снижения рисков. Другой вопрос -- насколько удачно оно реализует эту возможность. Выбор же направлений экономической модернизации представляет собой многоуровневый и итеративный процесс.

К настоящему времени в мире сложилась достаточно обширная практика выработки технологий отбора, как перспективных направлений структурной модернизации национального хозяйства, так и наиболее эффективных проектов в рамках отраслевых стратегий. В этом плане заслуживает внимание опыт послевоенной Японии, Южной Кореи, Тайваня, Малайзии.

Как правило, направления модернизации национального хозяйства выявятся в ходе формирования долгосрочной стратегии с четким определением целей национально-государственного развития и экономической политики государства. В свою очередь, такая стратегия является основой разработки среднесрочных (3-5 лет) индикативных планов и программ развития страны и важнейших секторов национальной экономики как основного инструмента формирования структурной, инвестиционной, эмиссионной и внешнеэкономической политики.

Основной задачей индикативного планирования является обоснование среднесрочных и долгосрочных приоритетов национального экономического развития в отраслевом и региональном аспектах и разработка мер денежно-кредитной и инвестиционной политики, обеспечивающих необходимую ресурсную поддержку их реализации. В отличие от советского директивного планирования, такие планы не носят всеохватывающего характера и не нацелены на обеспечение административного перераспределения имеющих производственных ресурсов. Такие планы предполагают поддержания достаточно конкурентной среды хозяйствующих субъектов, в которой на конкурсной основе будет осуществляться распределение инвестиционных ресурсов под выбранные приоритеты.

Индикативные планы конкретизируются в систему увязанных по ресурсам программ развития в различных секторах национального хозяйства. В рамках таких программ на конкурсной основе могут формироваться конкретные проекты, экономическая поддержка которых осуществляется известным в мировой практике набором мер кредитной и налоговой политики государства. Следует отметить, что как разработка самой стратегии, таки оценка и выбор проектов могут осуществляться с широким привлечением независимого экспертного сообщества. В Японии, например, эта деятельность осуществлялась на основе Министерства промышленности и торговли (МИТИ) с привлечением отраслевых ассоциаций и научного экспертного сообщества из ведущих университетов и исследовательских центров страны.

Реализация таких программ осуществляется на конкурсной основе в рамках частно-государственного партнерства, когда частным корпорациям выделяются льготные инвестиционные кредиты под низкий процент и на длительный срок. Финансирование государством выбранных проектов может составлять до половины стоимости проекта. Кредиты выделяются через государственные институты (банки) развития минуя прямое бюджетное финансирование по схеме традиционной кредитной эмиссии. Э0ффективность политики обеспечивалась как за счет широкого привлечения экспертного сообщества, так и жесткого банковского контроля за целевым использованием выделенных кредитных ресурсов. Это и составляет основу частно-государственного партнерства, о котором так модно говорить у нас в последнее время.