Современный кризис в России как кризис социально-экономического управления

Незрелость социально-экономического управления в России послужила одной из причин усиления восприимчивости экономики страны к глобальному мировому кризису.

За пятнадцать лет, в течение которых российская управленческая элита пыталась ориентировать страну на путь рыночной экономики, никакого прорыва не обозначилось. Было принято подчеркивать качественно новое социально-экономическое состояние российского общества, прежде всего указывая на рост ВВП и производства, которое по объёму превысило уровень 1989 г. Однако качественные показатели экономического роста в течение последних семи лет ухудшались. Речь идёт не только о снижении вклада обрабатывающих отраслей в ВВП, но и о снижении инвестиций в основные фонды обрабатывающих отраслей, о «кресте оборудования» - на 1% прироста нового оборудования приходилось 3,3% ежегодного его старения. В итоге Россия перед кризисом имела 51,5% промышленного оборудования возрастом старше 20 лет [1, 10]. При изобилии финансовых ресурсов, при почти идеальной внешней конъюнктуре уровень инвестиций в реальный сектор экономики так и остался крайне низким.

Развернувшийся кризис бросил еще один вызов субъектам и институтам социально-экономического управления всех уровней. Серьезность данной ситуации обусловлена тем, что современный кризис, начавшийся как финансовый, по мере развития обнаружил свой всесторонний, комплексный, глубокий и продолжительный характер [2]. К сожалению, социально-экономическое управление в России оказалось неготовым адекватно противостоять этому вызову. Последствия кризиса для России оказались в сравнении с экономиками других развивающихся стран не менее острыми, глубокими и тяжелыми, несмотря на неразвитость фондового рынка, слабость банковской системы и заверений Правительства в надежности щита (в виде резервного фонда).

Проведение антикризисной политики государства в этих условиях должно было быть ориентировано на соединение стабилизационных мер с мерами, направленными на модернизацию реального сектора экономики, что, как известно, не случилось.

Наблюдаемые антикризисные шаги Правительства демонстрируют кризис социально-экономического управления. Определим основные формы проявления этого кризиса.

Кризис адекватности системы управления экономическим реалиям

кризис управление экономический развитие

Специфика социально-экономического управления предполагает взгляд на общество как особый сложнейший организм, структура которого всякий раз определяется структурой экономических отношений. Опираясь на экономические отношения, которые объективно «поддерживают» существующую структуру, можно определить объективную направленность процессов, происходящих в экономике; оценить потенциал её социально-экономического развития, реализовать который и призвано государственное управление. Вместе с тем представления об экономике, как это видно из предпринимаемых правительством мер по управлению экономическими процессами в условиях кризиса, либо иллюзорны, либо сознательно идеализируются. Достаточно упомянуть меры государственной поддержки тонущим банкам. Не случайно Г. Попов, комментируя финансовый кризис, который перерос в экономический, отмечает: «Отсутствие реального контроля со стороны правительства привело к тому, что за один месяц после начала государственной поддержки тонущим банкам «утопающие» ухитрились вывести за границу десятки миллиардов долларов [3, 117]. На наш взгляд, проблема не только в отсутствии контроля. Главное в том, что эти меры не содержали экономический механизм реализации государственной поддержки банковской системы. Предложенные финансовые меры не были подкреплены учетом сложной структуры сложившихся экономических интересов субъектов деятельности банковской системы, а потому не обеспечили поставленных целей. Именно экономический механизм направляет субъектов деятельности на реализацию не только своих интересов, но и через нее на решение тех задач, которые ставит перед собой Правительство.

Другой вопрос: осознанно или не осознанно было сделано это упущение? Можно конечно заподозрить, что объектом очередного передела собственности стал резервный фонд. Но, думается, что в который раз идеализация мер, работающих в условиях развитых экономик, использование моделей без адаптации к трансформируемой экономике России, сослужили недобрую службу.

Похожая идеализация присуща дискуссиям об инновационном развитии экономики России. Между тем, в действительности не определены его ключевые основы, сохраняется и программируется в качестве приоритетного инерционный сценарий развития.

Даже ведущие нефтяные компании если и задумываются над инновациями, то только в части разработок, позволяющих продолжать наращивать прибыли за счет транспортировки нефти. А вот в сферах нефтепереработки, охраны окружающей среды и т.д. за последние годы серьезных вложений ни в оборудование, ни в инновационные технологии не наблюдалось. Экономически очевидно, почему так происходит. Другое дело, если учесть, что большинство данных компаний являются государственными, то естественно встает вопрос о том, почему государство не включает экономические рычаги для достижения декларируемых целей развития и не ориентирует менеджмент на инновации?

Опять высвечивается проблема адекватности системы управления экономическим реалиям. Если это делается осознанно, то на лицо использование чиновниками для формирования собственного предпринимательского пространства управленческой инфраструктуры. Неосознанная идеализация имеет под собой основу - отсутствие адекватного организационно-экономического механизма для решения поставленных задач. Механизмы, традиционные для современных развитых рыночных экономик, в условиях трансформации (деформации) не работают. Участие государства в управлении компаниями должно рассматриваться как реализация социально-экономической нормы, сформированной и заданной целями общественного развития и включающей в себя адекватные экономический, финансовый, организационный механизмы их обеспечения. Тогда и контроль за расходованием средств станет реальным, а не мнимым. Четкое отслеживание успехов и корректировка неудач станет необходимым атрибутом этого механизма. Иначе не преодолеть «близорукий прагматизм» корпоративного менеджмента, опирающийся на простые экономические критерии, в рамках которых стратегические задачи государства не могут быть осознанны и решены.

По аналогии можно оценить попытки государства подтолкнуть малый и средний бизнес к разработке и реализации новаций. «Такие простые механизмы стимулирования инноваций, как создание инфраструктуры и раздача денег, по сути дела инновационность экономики дестимулируют, так как в отсутствие спроса ведут к ложным целям и неэкономическим критериям по инвестициям» [4, 96-97].

Кризис компетентности управленческой элиты

Слабым звеном социально-экономического управления является перенос технологий и инструментов управления из бизнеса на управление социальными и экономическими процессами в рамках страны и регионов. На практике это приводит к активизации и усилению своего рода «технократизма» в управлении социально-экономическими процессами. Популяризируется миф о том, что правовая, финансовая, экономическая и тому подобные экспертизы есть панацея от всех бед, что они могут заменить скрупулезное изучение механизмов социальности, в том числе и в экономических процессах. Подобные представления особенно опасны по отношению к предпринимательской и инновационной деятельностям, которые по своей природе являются нестандартными, творческими, разрушительными (в части устоявшихся норм).

В структуре социально-экономического управления эксперты по экономическим, финансовым, маркетинговым вопросам часто оперируют лишь соответствующими хозяйственными и правовыми нормами. На этой основе рождаются рекомендации, законопроекты, инструкции, не опирающиеся на глубинное осознание взаимодействия экономических интересов различных субъектов. В результате возникает естественный скепсис со стороны бизнеса и населения. Это недоверие понятно. С позиции бизнеса, предлагаемые управленческие решения оказываются неэффективными или не срабатывают в полной мере. Более того, подобный подход приводит к развитию стихийного мышления хозяйствующего субъекта, к действию по ситуации, что прямо противоречит логике функционирования предпринимательской деятельности, которая изначально технологична. С позиции населения, подобные решения вызывают отторжение, крайнюю степень недовольства и непонимания (достаточно вспомнить реакцию на повышение тарифов на коммунальные услуги).

Наблюдается среди специалистов, работающих в сфере государственного управления, и недооценка экономико-теоретических знаний, особенно в случаях, когда кажется, что они противоречат реалиям. Специалисты склонны скорее «подогнать» теорию под действительность, нежели «проблематизировать» существующие в экономической жизни правовые и хозяйственные нормы. Получается, что «если реальность не подходит под сложившиеся нормы, тем хуже для реальности». Не отсюда ли формируются мифы о существовании в России рыночной экономики? При очевидности наличия за пределами мегаполисов по сути феодальных отношений, внешне принявших форму рыночных. Не поэтому ли столь редко встретишь теоретические дискуссии о превращенных формах, действительных и мнимых экономических отношениях, рациональном и иррациональном поведении экономических субъектов?

Еще одним аспектом кризиса социально-экономического управления является сведение управления проектами, программами, в целом реформами к управлению финансовыми потоками. Другими словами, инструменты социально-экономического управления используются лишь в части координации денежных потоков.

Тому подтверждением могут служить неэффективность часто парадоксального расходования средств по действующим государственным и региональным социально-экономическим программам, противоречивый характер освоения новых и развитие уже обжитых территорий [5], управление грантами и др.

Для примера представим упомянутые парадоксы российского опыта социального программирования и освоения территорий.

Парадокс 1.

Национальные проекты, несмотря на огромные средства, направляемые в них, так и не обнаружили ключевой системообразующий замысел, понятный и принимаемый гражданским сообществом. Пока они осуществляются в логике «латания дыр».

Аналогично - территории, несмотря на многочисленные целевые программы развития, во многом демонстрируют стихийно сложившийся вектор жизнедеятельности. Разрозненные «точки роста» решают лишь локальные проблемы.

Парадокс 2.

Реализация отдельных инвестиционных проектов (часто при содействии государственных и муниципальных структур), вполне эффективная с точки зрения частного интереса, не всегда приводит к повышению, а подчас и снижает, уровень жизненной и деловой активности населения территории.

Парадокс 3.

При наличии неудовлетворенных потребностей уже сформировавшихся новых целевых групп потребителей (инвесторов и др.) имеющиеся (накопленные) ресурсы территорий практически не используются, хотя и могут быть направлены на их реализацию.

Сразу же напрашивается вопрос о государстве как собственнике денежных средств, выделяемых под проект или для осуществления реформы.

Как известно, экономический аспект предоставления денежных средств состоит в том, что собственник должен быть уверен - объект его собственности (деньги) будет использован с наибольшей отдачей (в нашем случае - с точки зрения реализации государственных интересов). В действительности в большинстве случаев проекты, программы, бизнес-планы концептуально и проектно оформляются только для того, чтобы получить государственные деньги и израсходовать их в отведенные сроки. Это справедливо и при решении проблемы контроля использования финансовых средств, имеющего также экономическую составляющую. Необходимо преодолеть затратный подход при проведении социально-экономической оценки результатов деятельности и вклада проекта, целевых программ и т.п. в решение социальных проблем - как на местном, региональном, так и национальном уровнях. Оценке должна подлежать фактическая результативность, а не только проектная. Мы далеки от мысли, что оценка результатов, эффективности, общего вклада в развитие региона или страны не проводится вовсе, но зачастую это всего лишь оценка намерений, изложенная в проектах на получение грантов, программах и т.д.

Более того, экономическая и финансовая оценки часто оказываются невольно скрытыми и от общественности, и от непосредственных участников проектов.

Слабость управления по затратам связана с тем, что создаваемые программы не содержат экономического механизма, нацеленного на оптимальный социально-экономический результат. В нём отсутствуют элементы экономического и иного стимулирования деятельности субъектов, вовлеченных в реализацию. Получается, что все управленческие вопросы решаются с помощью финансирования. Однако механизмы стимулирования деятельности экономических субъектов (в том числе и налоговые) принесут эффект, если будут:

· адекватны (и по форме, и по размеру) масштабу замысла и уровню развития социально-экономической среды;

· увязаны со стратегическим видением места и роли проекта, программ в решении социальных проблем, и, как следствие, - с целями и направлениями стимулирующего воздействия.

Как известно, оптимальный эффект возможен только при наличии выбора, поиска лучшего варианта среди альтернативных. Поэтому, поддерживая конкурсные основы предоставления денежных средств как важнейший элемент их распределения, отметим, что механизм конкурсов срабатывает, когда он прозрачный, открытый и обеспечивает выбор наилучших проектов как по замыслу, так и по эффективности его воплощения.

Обращаясь к дискуссии об институциональных формах координации и поддержки социальных проектов в любом их варианте, отметим следующее. Эффективна та институциональная форма, которая, опираясь на соответствующее законодательство, способна использовать основные элементы (рычаги) воздействия - социальные, экономические, финансовые, организационные, правовые, - в их оптимальном сочетании. Критерием оптимального сочетания мер поддержки является соответствие институциональной структуры доминирующим проблемам тех или иных социальных групп, развития территорий, социально значимых отраслей экономики.

Экономическая или финансовая составляющие этих мер могут быть или системообразующими, или обслуживающими другую доминирующую составляющую (например, образовательную или исследовательскую). Тогда государственная и муниципальная поддержка должна быть направлена на создание и развитие тех институциональных форм, которые адекватны сложившейся ситуации. При этом важным условием является осуществление постоянного мониторинга проблем и соответствующая корректировка ведущих институциональных форм. И в этом смысле появляется еще один критерий эффективности - институциональные формы должны обеспечивать накопление и реализацию социально-экономических потенциалов проектов.

Заметим, что в преодолении описанных кризисных явлений значительную роль может сыграть разработка экономико-теоретических основ социального проектирования.

Одним из принципиальных аспектов данного подхода является экспертиза целеполагания и активности ведущих социально-экономических субъектов, влияющих на осуществление проекта. Ее проведение позволяет формировать пространство интересов главных фигур, которые в будущем могут способствовать или препятствовать реализации проекта. Тогда можно встраивать проекты в сложившуюся систему интересов региона, раскрывать бизнес-потенциал территории в конкретной внешней среде. На этой основе не клонировать уже успешные проекты, а генерировать и осуществлять дополняющие их идеи. Заинтересованным субъектам (предпринимателям, инвесторам, собственникам земельных участков, муниципалитетам, населению) не только увидеть, но и удовлетворить свои интересы, получить бонусы от синергетического эффекта. Не только выявить существующие и потенциальные точки роста, но и распознать среди них своеобразную «зону притяжения», формирующую направление развития.

Кризис адекватности интересов сложившейся управленческой элиты интересам и целям прогрессивного социально-экономического развития России

Особый вопрос социально-экономического управления - это формирование элиты, определяющей политику развития страны не на словах, а на деле. Практика показывает, что правящая в России элита скорее либо решает собственные экономические проблемы, либо рекламирует себя, строит карьеру, нежели заботится о будущем страны. В строгом смысле слова в России её нет [6].

Наконец-то появились работы, которые пытаются исследовать основные черты современной российской элиты и проблемы формирования ответственной элиты. В первую очередь, это работы, опирающиеся на социологические исследования [7]. Здесь подчеркнем лишь социально-экономический аспект проблемы.

Социальный опрос показывает, что ведущим признаком элиты является признак «влияние», обозначающий властный уровень, в то время как признаки «репутация» и «авторитет» играют гораздо меньшую роль в рейтинге представителей элиты [7, 34-35]. Это отражение того, что сегодняшний верхний слой российской элиты состоит в основном из представителей властной группы в ущерб представителей иных групп, не менее значимых для формирования национальной элиты.

Социальная ориентация экономических и политических механизмов функционирования общества «концентрируется на вопросах раздела и перераспределения общественного богатства между элитными группами» [8, 43], а не на решении стратегических задач, значимых для развития российского общества. Продолжается процесс размежевания интересов частного бизнеса, не располагающего административным ресурсом, и чиновниками, желающими сохранить неформальный контроль над доходами частного бизнеса. Возникла и воспроизводится внешне похожая на рынок система общественных связей, сутью которой является внеэкономическое воздействие.

Но парадокс состоит в том, что, осуществляя такого рода преобразования, управленческая элита не способна обеспечить механизм общественно-нормального воспроизводства. «Парадокс в том, что отчуждение общества от власти является условием сохранения этой власти» [9, 189]. Общественно-нормальное воспроизводство может быть обеспечено лишь в том случае, если хозяйственные нормы порождают экономическое поведение субъектов производства, направленное на его развитие. И тогда, какие бы цели и задачи выхода из кризиса не ставились, реализация норм, задаваемых таким государством, будет натыкаться на сопротивление, поскольку не имеет поддержки у представителей других страт общества. А затем, как следствие, рождать иррациональные, деформированные рыночные отношения и т.п.

Кризис бюрократической системы

Подтверждением данной формы проявления кризиса социально-экономического управления является развернутая программа преодоления коррупции в системе государственного управления. По объёму взяток и откатов Россия прочно вошла в тройку самых коррумпированных стран мира. Треть бюджета расходится по карманам нечистоплотных чиновников.

В этих условиях актуализируется необходимость более глубокого теоретико-экономического исследования объективных основ существования и функционирования бюрократии, объективных оснований ее модификации и деформации. Практическая актуальность этих вопросов обусловлена тем, что в условиях сохраняющегося отчуждения государственного аппарата общественная дискуссия о его роли в антикризисных действиях порождает миф о бюрократической системе как о единственном механизме, который способен обеспечить менее болезненный выход из сложившейся ситуации.

Определим бюрократию как структурно организованные отношения посредством собственного взаимодействия, качественно и количественно предопределенного требованием управляемой ею социально-экономической среды [10].

Бюрократическое отношение - это отношение соподчиненности, отношение властное по своему проявлению. Одна сторона отношения представлена тем, кто находится сверху, а другая - тем, кто находится в связи нормативного подчинения. Бюрократическое отношение в явном виде не несет в себе экономическое содержание. И если экономическая природа существования бюрократической системы как компонента управляемой ею социально-экономической среды явно положена, то ее внутреннее экономическое содержание на данном уровне отношений непосредственно не определяется. Но как только возникает проблема осуществления, функционирования этого отношения, то возникает и внутреннее понимание того, что без учета возможностей реализации частных интересов субъектов отношения, оно собственно невозможно: экономическое становится самодостаточной характеристикой отношений бюрократии. По сути своей, это отношение нормативной подчиненности, обусловленное таким подчинением, которое обеспечивает на общественно нормальном уровне решение частного интереса подчиняющегося.

Главный бюрократ, не лишенный собственного экономического интереса, организует бюрократическую систему с претензией и на общественно нормальную его реализацию. Это служит основанием модификации форм реализации бюрократических отношений. Модификацию следует рассматривать как нормативное отношение по уровням включения его в соответствии с бюрократической иерархией.

Бюрократическая система потенциально несет в себе и условия своей деформации. Это обнаруживается в стремлении бюрократа достроить и перестроить пространство собственной деятельности, когда нормативное его существование перестало быть рациональным с позиции реализации его экономического интереса. Такая перестройка бюрократических отношений не только деформирует внутреннее пространство бюрократической системы, но и способна разрушить управляемую социально-экономическую среду. В связи с этим, следует выделить три принципиальных момента.

Во-первых, такая деформация может быть обусловлена поведением главного бюрократа, который правильно схватывает основные варианты развития управляемой среды, понимая их соотносительную продуктивность.

Во-вторых, его поведение, определяемое собственным частным интересом, выстраивает бюрократическую систему под свой интерес. Если возникают основания для поддержания такой нормы и ее использования в качестве нормы реального управления в своих интересах, то в этом случае воспроизводится и деформированное бюрократическое отношение. При этом бюрократы внизу могут действовать в соответствии с таковыми («новыми») заданными нормами. В конечном итоге, они разрушают пространство, которое они же призваны организационно удерживать в рамках социального заказа социально-экономической системы.

В-третьих, главному бюрократу объективно приходится позволять формировать субъектам бюрократических отношений собственные пространства деятельности «по интересам», слабо контролируемым нормами самой системы. Таким образом, деформация получает логическое завершение в формировании внутренней конкуренции за наиболее выгодное присвоение должностной функции (оказывающейся частью совокупного капитала бюрократической организации). Но в этом случае происходит превращение бюрократа в иррационального, использующего внешнюю форму бюрократизации для реализации, по сути своей, предпринимательского интереса. Так или иначе, каждый всякий раз бюрократия оправдывает свое экономическое существование предоставлением привилегии отдельному субъекту, фактически торгуя ими.

То, что право называет размыванием механизма использования законов и инструкций, то, что социологи и историки называют загниванием бюрократической структуры управления, экономисты вынуждены определить как следование собственным интересам и выбор экономически предопределенного поведения. Наиболее яркое политико-экономическое явление указанного процесса - коррупция государственного аппарата и менеджмента корпораций. В ней выражен конкретный механизм фактически социально приемлемого способа перераспределения доходов (хотя и противоправного), объективно снижающего социальное напряжение экономически активной части населения.

Исключение коррупции из жизни общества исторически означает модернизацию страны и ее экономики для достижения качественно иной структуры развития. В этом направлении формирование гражданского общества может стать своеобразным противовесом и элементом механизма, снижающим потенциал коррумпированности бюрократической системы. Соответствующие общественные институты уже складываются сегодня при активном участии самой управленческой элиты. Но реального влияния на принятие стратегически важных для страны решений они не оказывают.

Как и когда будут решаться поставленные здесь проблемы социально-экономического управления - покажет время. Однако очевидно, что честные и открытые дискуссии в рамках экономической теории по ключевым проблемам развития России могут внести свою лепту в их разрешение.

Список литературы

1. Инновации. - 2008. - № 02 (112).

2. Аганбегян А. Кризис: беда и шанс для России. - М.: АСТ: Астрель, 2009.

3. Вопросы экономики. - 2008. -№12.

4. Что должно быть основой инновационного развития России? // Вестник СНК «Стратегия и конкурентоспособность». - 2008. - №4.

5. Зинатулин А.М., Карасёва Л.Н., Смирнов С.Н. Парадоксы российского опыта освоения территорий // Вестник Тверского государственного университета. - Серия Экономика. - 2008. - № 18.

6. «Холодно от семейственности и клановости, холодно от самонадеянности и самолюбования. И холодно от отчуждения народа от власти, которое очевидно и пока только растёт». Новиков А. Холодно, пока холодно… // Наша власть: дела и лица. Общероссийский ежемесячный журнал политических и деловых кругов. - 2008. - №11 (91).

7. Сумма идеологий. Мировоззрение и идеология современной российской элиты / под. ред. М.Тарусина. - М.: Институт общественного проектирования, 2008.

8. Социально-экономические модели в современном мире и путь России: В 2-х кн./ Междунар. ассоциация акад. наук, РАН; Под ред. К. И. Микульского. - М.: ЗАО «Издательство «Экономика», 2005. Кн.1.

9. Особый русский путь или новое пораженчество? (материалы круглого стола) // Вестник аналитики. - 2008. - №2.

10. Карасёва Л.А., Кунтыш В.А. Экономические основы бюрократии //Вестник Тверского государственного университета, № 10 (27), 2006. Серия «Экономика». Выпуск 3. - 2006.

Размещено на Allbest.ru