Новый этап освоения Арктики в контексте пространственного развития России: методология и опыт социологического сопровождения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Новый этап освоения Арктики в контексте пространственного развития России: методология и опыт социологического сопровождения

Анализ сложившихся как федеральных, так и особенно региональных политико-управленческих практик (под которыми понимается совокупность регулирующих воздействий, направленных на функционирование и развитие макрорегиональных, собственно региональных (субъектов РФ) и местных (муниципальных) образований, соответствующих социально-территориальных сообществ, предполагающих включенность их в общероссийское пространство на основе взаимодействия структур власти всех уровней, бизнеса, гражданского общества и самого населения) показывает преимущественно экономическое понимание выдвинутого проекта пространственного развития, недостаточное социальное осмысление его цели и задач, вызовов пространственного развития как внутреннего, так и внешнего характера.

В разрабатываемой Стратегии пространственного развития Российской Федерации оно определяется как «эффективное освоение и использование территории Российской Федерации, направленное на обеспечение устойчивого экономического роста и научно-технологического развития Российской Федерации, повышение качества жизни населения и воспроизводство человеческого капитала, преодоление диспропорций в социально-экономическом развитии регионов».

Соответственно, целью Стратегии объявлено «формирование государственной политики пространственного развития Российской Федерации, обеспечивающей раскрытие потенциала территорий для развития человеческого капитала, повышения темпов экономического роста».

Другими словами, экономический рост прямо связывается с развитием человеческого капитала, качеством жизни людей на основе раскрытия потенциала территорий. При этом регионам Крайнего Севера (Арктической зоны России) уделяется особое внимание как в силу экстремальных условий жизнедеятельности, так и огромных природно-сырьевых ресурсов.

Введение («имплементация») самого понятия «пространственное развитие» в политико-управленческие и хозяйственные практики, его наполнение социальным смыслом, реализации этого смысла в механизмах, средствами и инструментами этих практик, вопрос также и теоретико-методологический.

В этом аспекте необходимо установить соотношение понятий «пространственное», «территориальное», «региональное» («макро- и мезорегиональное»), поскольку их часто смешивают. Наиболее широким является «пространственное», поскольку именно оно характеризует естественную и искусственную среду жизнедеятельности как отдельных индивидов («личное пространство»), так и социальных групп (общностей): местных, региональных, социетальных, вплоть до глобальных.

В социальном смысле оно наполняется субъектно-субъективным содержанием, предполагающем по П. Бурдье, определенные поля, позиции, диспозиции, габитусы и т.д. Выделяются основные акторы пространства: власть, бизнес, группы (объединения) гражданских и социокультурных инициатив, более или менее структурированное население, локализованное в социально-территориальных общностях. Каждая из таких групп акторов имеет свои специфические интересы в использовании пространства, которое выступает одновременно и полем деятельности данной группы и ее ресурсом. В этом отношении Россия - совершенно уникальная страна, имеющая обширные и многоплановые пространственные ресурсы, за которые те или иные группы «стейкхолдеров» могут как конкурировать (в т.ч. в самых острых формах), так и сотрудничать в целях рационального, экологически безопасного использования пространства, развивая его для достижения лучшего качества жизни населения страны в целом и на отдельных ее территориях.

Очевидно, в этом и есть высший смысл государственной политики пространственного развития и управленческих практик.

Что же касается территориального плана в пространственном развитии, то он выступает прежде всего физико-географическим основанием для размещения и трансформации пространственных объектов и локализованной жизнедеятельности населения. Именно здесь реализуются отношения «конкуренции-сотрудничества» между стейкхолдерами. На территориях складываются поселенческо-расселенческие структуры населения, образуя социально-территориальный каркас пространства: сельские и городские поселения (от крупных до малых), их ареалы и сочетания в агломерациях, конурбациях и мегалополисах.

Именно здесь находятся главные внутренние вызовы пространственного развития России, связанные с концентрацией населения в центральной части страны с моноцентрическим мегалополисом, в котором произошло соединение его ядра - Московской агломерации с агломерациями соседних областей и образование конурбаций, растущее сближение этих конурбаций по узлам и магистралям, с определенными разрывами. В меньших масштабах, но в том же тренде развивается северо-западная часть страны, завязанная на Санкт-Петербург.

В других частях России, начавшееся в 60-70-х гг. прошлого века складывание мегалополисов (Уральского, Западно-Сибирского и Центрально-Сибирского) фактически прервалось. Остались отдельные агломерации, с некоторой перспективой конурбаций. Огромные территории вне этих агломераций теряют население и стимулы развития, превращаясь в депрессивные пространства.

Арктическая зона России подвержена как внешним притязаниям, так и внутренним вызовам. Разрывы между экономическим и социальным развитием огромных территорий накладываются здесь на неблагоприятные для жизни человека природно-климатические условия, точечную дисперсность поселенческо-расселенческих структур, удаленность поселений друг от друга на сотни километров, сверхзатратность строительства и функционирования объектов социальной инфраструктуры и т.д.

Регионально-местный каркас пространственного развития (в основе которого находятся субъекты РФ и отдельные муниципальные образования) испытывает предельные, а в отдельных случаях и запредельные неравенства, диспропорции социально-экономического плана. И хотя, в результате некоторых подвижек в этом отношении происходит выравнивание уровней социально-экономического положения ряда регионов (а внутри их - муниципальных образований) и даже наблюдается какая-то положительная динамика в них, проблема межрегиональных и межмуниципальных диспаритетов далека от своего институционального решения.

Характеризуя политико-управленческие практики в пространственно-региональном плане следует отметить, что они в основном построены на механизмах функционирования. В то же время хозяйственные практики на новом этапе индустриального освоения Арктики строятся на механизмах развития, но прежде всего в интересах корпораций. Взаимодействие этих механизмов значительно осложнено доминированием федерального центра в этих отношениях, многими барьерами и препятствиями при принятии согласованных решений. Вертикаль власти (частично действительная, частично иллюзорная) с режимами «ручного управления» должна институционально трансформироваться в новую систему отношений «центр-регионы» с перераспределением федеральных полномочий в субъекты и макрорегиональные (межсубъектные) образования, муниципалитеты и межмуниципальные образования с реализацией их в практиках планирования, программирования, бюджетирования при прямом участии всех «стейкхолдеров», в т.ч. населения. В эти новые механизмы функционирования должны быть встроены механизмы развития. Конечно, в этих механизмах должны быть задействованы потенциалы сильных экономических комплексов: ТЭК, ОПК, АПК в пространственном плане на основе государственно-муниципально-частного партнерства. Но не меньшее значение имеют механизмы развития малого и среднего бизнеса (как наукоемкого или обслуживающего крупные компании, так и особенно, в сфере развития городской и сельской среды жизни населения, замещения импортных товаров для внутреннего рынка, транспортных услуг, ремонтно-строительных работ, жилищно-коммунального хозяйства, использования цифровых технологий в работе социальных объектов). Другими словами, там, где крупный бизнес оставляет ниши, они могут быть использованы малыми предприятиями. Такие предприятия должны иметь особую систему мер поддержки депрессивных территорий, в частности в малых городах и сельских поселениях, и особо, на территориях нового освоения.

Формирование этих новых институциональных механизмов должно происходить при учете интересов всех участников пространственного развития, что в свою очередь требует социологического сопровождения и обеспечения.

Проведенные авторами в 2015-2019 годах глубинные интервью представителей органов власти и топ-менеджмента дислоцированных в арктическом регионе нефтегазовых компаний подтвердили гипотезу, что дефицит человеческого капитала, кадров, обладающих необходимыми компетенциями и требуемого состояния здоровья, являются главным барьером предстоящего неоиндустриального освоения углеводородных ресурсов на циркумполярных территориях [Маркин, Силин 2017].

Выяснилось, что наиболее значимым направлением решения этой проблемы топ-менеджеры российских корпораций, участвующих в новых инвестиционных мегапроектах в Арктике, считали наряду с межрегиональной вахтой привлечение иностранных квалифицированных работников. Им предоставлялась заработная плата значительно более высокая, чем на схожих позициях в их странах и существенно превышающая оплату труда россиян на аналогичных должностях, а также расширенный компенсационный пакет. При этом значимым мотивирующим фактором являлась и ставка подоходного налога (13%) в сравнении с 35-55% и выше на родине этих специалистов.

Однако после принятия США и ЕС запрета на поставки в Россию оборудования, предназначенного для реализации арктических нефтегазовых проектов, начался перевод иностранных специалистов, связанных с эксплуатацией этого оборудования, в другие страны. В связи с этим, повысилась актуальность изучения и эффективного использования вахтового труда, подготовки собственных профессионалов, и реализации потенциала людей, уже живущих в арктическом регионе, включая представителей аборигенных этносов. Не менее остро перед северянами стоит проблема сохранения здоровья и работоспособности в экстремальных природно-климатических условиях циркумполярного региона. При этом, как выяснилось, разные факторы среды оказывают неодинаковое воздействие на представителей разных социальных групп людей, живущих и работающих на высокоширотных территориях. Это также требует специального изучения.

Программа проведенных на территории ЯНАО полевых социологических исследований была нацелена на изучение качества жизни разных социальных групп северян, возможностей повышения эффективности использования имеющегося человеческого и социального потенциала в реализации арктического проекта России, обеспечения разворачивающихся здесь инвестиционных мегапрограмм кадрами, обладающими необходимыми компетенциями и уровнем здоровья. При этом выявлялись возможные риски, препятствующие неоиндустриальному освоению арктического региона и пути противодействия их негативным последствиям, особенности и пути повышение качества жизнедеятельности местных сообществ в условиях нового индустриального освоения.

Исследование было построено в общей парадигме социально-пространственной и социально-территориальной идентификации в трансформирующемся обществе. При этом для анализа человеческого и социального потенциала в разных территориальных образованиях арктического региона авторами избрана методология социального моделирования, которая используется при решении слабоструктурированных проблем, посредством формализации представлений на основе качественно-количественной информации о выделенном фрагменте социальной реальности и участников соответствующих процессов в конструкции агентно-ориентированой модели.

Нами была поставлена цель - формирование модельно-социологического полигона (неоидустриального освоения Арктики), для чего был проведен сбор и анализ статистической и социологической информации, позволяющий дать характеристику основных социальных групп - агентов неоиндустриального освоения региона, имеющих различный уровень человеческого и социального потенциала, необходимого и достаточного для жизнедеятельности в новых условиях. При этом имелось в виду, что каждый из этих уровней характеризуется своим специфическим набором количественных и качественных показателей ранее использованных для системно-динамического моделирования имитационного характера. Можно сказать, что человеческий потенциал населения в арктической зоне - это совокупность определенных характеристик людей, позволяющих в большей или меньшей мере судить об их перспективных возможностях жизни на Севере и участия в новом общественном воспроизводстве этой зоны.

В человеческом потенциале арктического фронтира особо выделяются следующие основные свойства людей, намеренных жить и (или) работать в Арктике:

· демографические характеристики количества и качества определенных групп населения, в том числе, их уровень и качество жизни (доходы, расходы и др.);

· их профессиональные компетенции, в том числе, уровень образования;

· их физическое, психическое и социальное здоровье.

Частично по этим показателям ведется учет органами госстатистики и отраслевой медицинской статистики и их можно обнаружить в соответствующих статсборниках, однако большая часть необходимой информации требует проведения специальных социологических исследований: массовых опросов северян, относящихся к разным социальным группам (старожилы, в т.ч. представители коренных малочисленных народов Севера (аборигенных этносов), новоселы - люди, прожившие в арктическом регионе менее 3 лет, вахтовики, приехавшие на работу из других регионов), глубинных интервью экспертов, контент-анализ СМИ, включая социальные сети, анализ отчетных документов нефтегазовых компаний и других организаций. Тем более социологического анализа требует социальный потенциал освоения, в котором особо выделяются вопросы социальной идентификации и социального доверия.

Человеческий потенциал рассматривается нами не просто как некая дифференциация, характеризующая кадровые возможности освоения арктического региона, а как сформированные реальные способности персонала, востребованные и необходимые для практического решения поставленных конкретных задач. В первую очередь это следующие взаимосвязанные друг с другом показатели: социально-демографические характеристики количества и качества людей, намеренных жить и (или) работать в Арктике; их профессиональные компетенции; их физическое, психическое и социальное здоровье, взятые в шкалах социологического измерения.

Население Тюменского Севера представляет собой уникальную социально-территориальную общность, интегрирующую три основные этнические мегагруппы (славянскую, тюркскую и угорскую) и выходцев их всех регионов России и бывшего СССР, осевших в результате мощного миграционного обмена в 70-80 гг. прошлого века. С одной стороны, регион рассматривался в тот период, именуемый «застойным», как «социальная свалка» с повышенным удельным весом маргинальных и прямо криминальных элементов, с другой - как территория с наиболее инновационным в социальном и интеллектуальном отношениях населением, мобильным и готовым к изменениям, т.е. Север оказался вовсе не стагнационным.

Общая численность населения ЯНАО составляет сегодня около 540 тыс. человек, из них: 61,7% русские, 9,9% украинцы, 8% народы Поволжья (татары, башкиры, чуваши), 6% - Северного Кавказа и Закавказья, 9% - коренные малочисленные народы Севера (самые многочисленные из них ненцы и ханты). Около 17 тыс. человек ведут кочевой образ жизни.

При этом в последние годы в ЯНАО ежегодно приезжает около 45 тысяч мигрантов и чуть больше выезжает, т.е. происходит обновление около 10% населения округа и некоторое сокращение.

Одновременно увеличивается число людей, ведущих мультилокальный мобильный образ жизни. Сегодня каждый четвертый работающий на территории округа - вахтовик, приехавший сюда из другого региона России или СНГ.

Началось и набирает темпы неоиндустриальное освоение новых арктических территорий. Формируются Бованенковский, Новопортовский и Тамбейский центры нефтегазодобычи на полуострове Ямал, Каменномысский в акватории Обской губы и др., крупные инфраструктурные объекты и коммуникации, многофункциональный морской порт Сабетта, заводы СПГ и т.д. Т.е. потребность в профессионально-подготовленных кадрах значимо возрастает.

Некоторые результаты исследований

Почти три четверти (73,2%) опрошенных жителей ЯНАО намерены сейчас или в перспективе покинуть территорию округа (табл. 1). Кроме того, больше половины родителей, участвующих в опросе (57,2%), не хотят, чтобы их дети связывали свою судьбу с Севером. Все это, безусловно, актуализирует необходимость изучения возможностей как закрепления необходимых постоянных работников, так и более эффективного использования межрегионального вахтового метода.

экономический пространственный человеческий капитал

Желаемое ямальцами разного возраста место дальнейшего проживания (% от опрошенных)

Данные наших исследований (совместно с научным Центром изучения Арктики, В.А. Кибенко) n=2285 респондентов.

Говоря о человеческом потенциале, авторы имеют в виду, в первую очередь, количество и качество людей, участвующих в освоении арктического региона и намеренных продолжать жить и (или) работать здесь, совокупность их профессионально-культурных компетенций и возможность по состоянию здоровья постоянно жить на Севере либо прибывать сюда на вахту.

Все выявленные намерения (жизненные стратегии) требуют дальнейшего отслеживания в мониторинговом режиме с подробной характеристикой качеств их носителей. Особое внимание обращает на себя группа агентов, избравшая «маргинальную» стратегию «Хочу еще немного пожить, а потом уехать». Именно она имеет наибольший удельный вес в модальном значении распределения агентов и с точки зрения неоиндустриального освоения края нуждается в дополнительном выяснении как мотивационных установок в дилемме «остаться - уехать», так и перспектив закрепления необходимых кадров на территории, особенно представителей молодежного и среднего возрастов, уже адаптировавшихся к условиям Крайнего Севера.

Одним из важных факторов интенсификации человеческого потенциала региона является профессионально-образовательная подготовка для новых условий.

Подготовкой квалифицированных рабочих занимаются в основном сами компании в учебно-курсовых комбинатах, а специалистов высшей квалификации для нефтегазовой отрасли в России готовят четыре университета: Тюменский индустриальный (до недавнего времени - нефтегазовый), Московский, известный как Губкинский, Уфимский нефтяной технический и Ухтинский технический. Большую часть инженеров для арктического региона выпускает Тюменский индустриальный университет, являющийся крупнейшим научно-образовательным холдингом, включающим не только образовательные подразделения разного уровня, но и НИИ, проектный институт, опытные производства наукоемкой продукции и высокотехнологических услуг. Здесь же ведется и профессиональная подготовка рабочих кадров для Севера.

При изучении особенностей образования детей из северных этносов мы обратили внимание не ценностные ориентации их родителей. Представителям кочевого населения ненцев, ханты и селькупов был задан вопрос: «Какой судьбы они хотели бы для своих детей». Ответы распределились следующим образом (табл.).

Желаемая представителями аборигенных этносов судьба своих детей, % опрошенных

Данные наших исследований, n=1646.

Как видно, мнения неоднозначны и проблемы этнорегионального образования в АЗ РФ нуждаются в серьезном изучении.

Важность компоненты здоровья участников освоения Арктики подтверждается как данными медицинской статистики, так и результатами проведенных нами массовых опросов северян. Так, причинами смертности в трудоспособном возрасте населения Ямало-Ненецкого автономного округа являются болезни органов системы кровообращения (21,2 случая на 10 тысяч человек), несчастные случаи, отравления и травмы (12,8 случаев на 10 тысяч человек) Отравления некачественным алкоголем, передозировка наркотиков, суицид и убийства составляют почти половину причин смертности. При этом самооценка здоровья достаточно высока, особенно у мужчин и молодежи (табл.)

Самооценка здоровья жителями Ямало-Ненецкого автономного округа (% от опрошенных)

Наши исследования, n=2391

Вместе с тем, приведенные данные свидетельствуют об устойчивой тенденции ухудшения здоровья приехавших на Север людей. Ее причинами являются природно-климатические, социально-психологические, экологические в связи с антропогенной деятельностью и другие факторы, а также их взаимодействие.

Так, при сочетании возмущений геомагнитного поля с гравитационными аномалиями резко возрастает число обострений сердечнососудистых заболеваний, главным образом, гипертонических кризов, инфарктов миокарда, ошибок операторов.

Северные природные условия, влияющие на здоровье людей, приехавших сюда из других регионов, достаточно многообразны и еще окончательно не изучены. Это не только низкие температуры, но и отсутствие нормального светового дня, приводящее к сезонным депрессиям и бессоннице, высокая скорость ветра, перепады атмосферного давления, особенности воды и питания и др.

При этом при вахтовой организации труда все эти множественные воздействия на человеческий организм носят не постоянный, а дробный характер. Регулярные маятниковые перемещения с преодолением нескольких часовых поясов, смена климатических и социальных условий не позволяют установиться стабильным отношениям человека с внешней средой, поэтому мобильная жизнь вахтовика в режиме «живу на юге, работаю на севере» сопровождается хроническим напряжением регуляторно-адаптационных систем организма.

Социальный потенциал - это, по сути, совокупность отношений между людьми и социальными группами, а также к видам и месту их жизнедеятельности в аспектах социальной идентификации и удовлетворенности этими отношениями.

В порядке непосредственной подготовки к использованию методологии социального моделирования на основе репрезентативного массового опроса нами изучались различные сочетания региональной идентичности, в т.ч. самосознание жителей ЯНАО в дискурсе агентно-ориентированных связей. Кем же ощущают себя живущие в этом арктическом регионе люди? Оказалось, что приоритет отдан национально-государственной идентичности - 43,4% опрошенных в первую очередь считают себя «россиянином», этническая идентичность оказалась на втором месте - 16,6% (в т.ч. «русский» и «славянин» - 12,3%), далее идет региональная идентичность («северянин» - 11,5%, «ямалец» - 9,8) и, наконец, локальная идентичность - 5,1% опрошенных («салехардец», «новоуренгоец» и т.д.). При этом оказалось, что люди, родившиеся в Тюменской области, больше чувствуют региональную идентичность, а приехавшие из других регионов - государственную и этническую (Силин, Кибенко, 2016).

Также установлено, что достаточно надежные социальные связи между отдельными людьми и социальными группами могут быть сформированы лишь на основе доверия на всех уровнях социальных взаимоотношений. Доверие выступает в виде уверенности в добросовестности и искренности окружающих либо государственных и общественных институтов, СМИ и т.д. Это одна из основ социального согласия, в значительной степени определяющая динамику развития социальной ситуации в исследуемом арктическом регионе.

Социологические исследования зафиксировали снижение уровня доверия как в разных звеньях социального взаимодействия, так и у представителей разных групп агентов. Так, опросы показали, что представители одних выделенных нами групп все меньше доверяют другим, аборигены, представляющие один северный этнос, не верят другим, а, особенно, чужакам-приезжим, живущие на Севере постоянно (более 5 лет) тем более негативно относятся к вахтовикам из других регионов и т.д.

Динамика изменения уровня социального доверия ямальцев (% опрошенных)

Наши исследования, n=3108.

Анализ данных приведенной таблицы дает основание считать весьма устойчивой тенденцией невысокий уровень доверия агентов - представителей населения к агентам - органам власти и другим официальным институтам. В то же время обращает на себя внимание достаточно резкое снижение уровня доверия к непосредственному социальному окружению (соседям, сослуживцам и т.п.).

Очевидно, при дальнейшей экспликации данной мультиагентной модели, следует выделить эту группу в качестве относительно самостоятельного агента и учитывать ее в отслеживании социального потенциала, тем более, что вполне можно предположить, что решение дилеммы «уехать - остаться» зависит и от этой агент-агентной связи.

Вместе с тем, все-таки фундаментальным основанием отношений доверия было и остается отношение к власти. Оно весьма дифференцировано со стороны различных групп населения, особенно по признаку укорененности проживания в регионе.

Выяснилось, что наибольший уровень социальной неудовлетворенности, пессимизма и недоверия к властям высказали при опросах представители аборигенных этносов (ненцы, ханты и селькупы), которые считают, что «их все обманывают». Они же чаще всего опасаются отвечать откровенно, здесь наибольшая доля выбравших альтернативный ответ «затрудняюсь ответить» (около половины респондентов).

Что касается вахтовиков, прилетевших поработать на Севере из других районов России и СНГ, то здесь настрой более оптимистичный, чем у ямальских старожилов (табл. 5).

При этом по всем категориям опрошенных оказалась высока доля тех, кто «затрудняется с ответом», что, очевидно, также не является выражением доверия. Выяснилось, что критическое отношение и недоверие к властным структурам коррелирует с увеличением возраста и уровня образования.

Недоверие к власти и политическим лидерам усугубляется в связи с растущей имущественной дифференциацией и неравномерностью распределения доходов. Так, за последние годы суммарные доходы 10 процентов наиболее обеспеченных жителей ЯНАО превышают этот показатель по 10 процентам наименее обеспеченных в 29 раз.

Выяснилось, что среди новоселов и вахтовиков из других регионов России действуют разнонаправленные тенденции в динамике социального доверия. Сюда приезжает много романтиков, верящих, что здесь более свободное и чистое социальное пространство, где не действуют традиционные механизмы социального контроля, основанные на родственных и устоявшихся соседских связях (за исключением переселения на Север кланами). Однако далеко не все выдерживают новые для них нормы «персональной» ответственности за слова и поступки, оказываются исключенными из референтных групп, разочаровываются и даже озлобляются.

Доверие к власти жителей ЯНАО (% опрошенных)

Наши исследования, n=3108

Таким образом, социальный потенциал регионального сообщества во многом определяется надежностью социальных связей на основе доверия к общественным и государственным институтам, а также ближайшему окружению. Не меньшее значение имеет и социальная включенность (или, наоборот, исключенность) из этого сообщества, включение (инклюзия) в социальную среду, самоидентификация жителей арктического региона, что еще больше закрепляет необходимость исследований человеческого и социального потенциала в агентно-ориентированных моделях.

Проведенные авторами социологические исследования в городах, национальных и вахтовых поселках арктического фронтира позволили получить достоверную аналитико-диагностическую информацию по основным характеристикам как социального (доверие к социальному окружению и власти, включенность в региональное сообщество), так и человеческого потенциала (количество и качество потенциальных участников) неоиндустриального освоения Ямальского фронтира.

Список литературы

экономический пространственный человеческий капитал

1. Маркин В.В., Силин А.Н. Человеческий и социальный потенциал неоиндустарильного освоения Арктики: социологический анализ, моделирование, регулирование // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2017. - Т. 10, №6. - С. 75-88.

2. Силин А.Н., Кибенко В.А. Региональная идентичность населения арктической территории // Известия вузов. Социология. Экономика. Политика, 2016. - №4 (51). - С. 86-89.

Размещено на Allbest.ru