Эстетизм. Творчество О. Уальда

Размещено на http://www.allbest.ru/

Эстетизм. Творчество О. Уальда

Эстетизм - литературная доктрина, согласно которой красота является высшей ценностью и единственной целью искусства, а поиск красоты в различных её проявлениях - смыслом жизни. П.Бурже писал: "Сложить жизнь из впечатлений искусства, и только из них, - такова была в простейшем изложении программа эстетов".

Эпоха на рубеже двух веков -- девятнадцатого и двадцатого -- получила в истории культуры название "прекрасной". На протяжении полувека Европа не знала продолжительных войн, подлинный расцвет переживали все виды искусства и -- в особенности -- научное знание. Казалось бы, человек научился понимать мир и себя в нём, казалось, он был на пути к тому, чтобы создать общество, максимально приближенное к требованиям разума и справедливости.

Но вот наступил "конец века". "Конец века" в культурном сознании ассоциируется с упадком, грозящим едва ли не всеобщим вырождением и крахом цивилизации. Мироощущение "конца века" с особенной силой выразилось в культуре декаданса.

В разных странах Европы декадентские течения появляются в середине восьмидесятых годов. Декаданс -- новейшая духовная мода. Декаденты стремятся эстетизировать мир, превратить всё, вплоть до собственных ощущений и неприглядных деталей быта, в произведение искусства. Так, в миниатюре "Копчёная селёдка" из сборника "Ваза с пряностями" (1874) бельгийского писателя Йориса Карла Гюисманса банальная селёдка отливает всеми оттенками цветов, переливается, подобно груде драгоценностей, превращается в произведение искусства, подобно картине Рембрандта: "Голова твоя, о селёдка, сверкает, как золотой шлем, а глаза твои можно было бы назвать чёрными гвоздями, вбитыми в медные круги! <…> когда я созерцаю твою кольчугу, то думаю о картинах Рембрандта, вижу <…> его пересверки драгоценностей на чёрном бархате; я вижу вновь его потоки света в ночи <…> цветение солнц под чёрными дугами" (перевод В.Рогова).

Эксцентричный граф Робер де Монтескью стал прототипом Жана дез Эссента, героя романа Гюисманса "Наоборот" (1884). Богатый аристократ ставит эксперименты, испытывает на себе все доступные человеку ощущения. Он любуется искусственными цветами, не похожими на настоящие, и "настоящими, похожими на искусственные", окружает себя изысканными предметами роскоши, создаёт "симфонии запахов", обоняя которые, доводит себя до экстаза. Его библиотека представляет собой полное собрание авторов, излюбленных декадентами. Любопытно, какое превращение претерпевает у Гюисманса традиционный в романтической литературе мотив странствий. Дез Эссент чувствует в себе тягу к странствиям, но никуда не едет, впечатление морского путешествия создаётся искусственно. Он увешивает стены компасами, морскими картами, а в ванну наливает воду, подсоленную подобно морской.

У декадентов прихотливое чувство природы. Она более не интересует их сама по себе. Её красота -- повод для импрессионистического переживания. Её естественность -- повод для того, чтобы человек смог открыть природу внутри себя: распознать наличие инстинктов, грозящих взорвать разумную оболочку цивилизованного бытия. Эстетизм сформировался в конце XIX века. Он порвал с классической эстетикой, восходящей к античной традиции, основанной на идее неразрывного единства добра и красоты, нравственного и эстетического, физического и духовного. Эстетизм не просто отделяет красоту от добра, но зачастую противопоставляет их друг другу. Одна из важнейших задач эстетизма - убеждение, что искусство существует для самого искусства. Так, Т.Готье выступал с апологией "бесполезной красоты", заявляя, что "воистину прекрасно только то, что абсолютно ни на что не годится; все полезное уродливо, ибо служит удовлетворению какой-нибудь потребности, а все потребности человека отвратительны и гнусны".

К концу века всё более влиятельными становятся философские идеи, авторы которых исследуют "тёмный корень бытия", опровергая любые попытки вывести из него возможность разумного устройства мира вообще и человеческого общества в частности. Таков пафос знаменитого сочинения Артура Шопенгауэра "Мир как воля и представление" (1819-1844).

По мере того как в прошлом остаётся картина мира упорядоченного, освоенного человеческим разумом, вместе с ней теряет силу представление об искусстве как о зеркале, отражающем жизнь. Знамениты слова английского писателя Оскара Уайльда: "Жизнь подражает искусству гораздо больше, чем искусство подражает жизни".

Теофиль Готье

Ещё романтики резко противопоставили красоту искусства жизненной пошлости и соображениям пользы. Романтические конфликты с течением времени не только не теряют своей остроты, но окрашиваются в тона безысходности. Начинает казаться, что единственная возможность для поэта сохранить себя состоит в том, чтобы изолироваться. Так возникает идея "чистого искусства" или "искусства для искусства".

Создателем теории "искусства для искусства" считается французский поэт и эссеист Теофиль Готье (1811-1872). Его продолжателями выступила группа "парнасцев", получившая своё имя по названию коллективного сборника "Современный Парнас" (1872).

Если французские символисты пытаются угадать современный облик красоты во всех её превращениях, какими бы страшными и уродливыми они ни были, то парнасцы смотрят поверх современности, не замечают её, занятые припоминанием классического совершенства. Плодом их творчества были произведения холодные, оставлявшие впечатление эстетических упражнений, так как красота в них не прошла испытания жизнью, не была выстрадана. Именно этим отличается от парнасцев английский продолжатель Готье -- Оскар Уайльд.э

Оскар Уайльд

Эстетизм сформировался в Англии в среде денди и снобов последней трети XIX века. Главой английского эстетизма был Оскар Уайльд (1854-1900), ирландец по происхождению, был поэтом, прозаиком, драматургом, но прежде всего он запомнился жизнестроением, в результате которого задумал и попытался выстроить свою жизнь как произведение искусства. Теория красоты, положенная в основание собственного творчества, биографии и получила название эстетизма.

Об Уайльде сохранилось множество легенд и анекдотов. Он сознательно давал для них повод, так как хотел поразить воображение, напомнить современникам об утраченном ими чувстве прекрасного, которое Уайльд связывал прежде всего не с природой, а с искусством. Цветок, конечно, прекрасен, но не настолько, чтобы ему нельзя было придать большее совершенство, коснувшись лепестков кистью, что Уайльд и делал, прежде чем вдеть гвоздику в петлицу своего фрака.

Уайльд был убеждён в том, что "художник -- тот, кто создаёт прекрасное". Другой цели у художника нет. Однако есть ли иная цель у искусства, должно ли оно, как ранее полагали, чему-то учить, что-то выражать, кроме самого себя? Из своей эстетической теории Уайльд не смог вполне исключить ни вопрос о пользе искусства, ни вопрос о том, способно ли искусство дать нам знание жизни.

Уже первый поэтический сборник Уайльда - "Стихотворения" (1881) продемонстрировал его приверженность к эстетическому направлению декаданса (фр. decadence - упадок), которому свойственны культ индивидуализма, вычурность, мистицизм, пессимистические настроения одиночества и отчаяния. К этому же времени относится и первый его опыт в драматургии - Вера, или Нигилисты. Однако следующие десять лет он драматургией не занимался, обращаясь к другим жанрам - эссе, сказкам, литературно-художественным манифестам.

В конце 1881 уехал в Нью-Йорк, куда его пригласили прочитать курс лекций по литературе. В этих лекциях Уайльд первые сформулировал основные принципы английского декаданса, позднее подробно разработанные в его трактатах, объединенных в 1891 в книге Замыслы ("Кисть", "Перо и отрава", "Истина масок", "Упадок искусства лжи", "Критик как художник"). Отрицание социальной функции искусства, приземленности, правдоподобия, отстаивание права художника на полное самовыражение нашли свое отражение в известных произведениях Уайльда - его сказках, впрочем, объективно вырывающихся на пределы декаданса ("Счастливый принц" и другие сказки, 1888; "Гранатовый домик", 1891). Нельзя не отметить волшебного, поистине завораживающего обаяния этих очень красивых и грустных историй, несомненно, адресованных не детям, но взрослым читателям. Однако с точки зрения театрального искусства в сказках Уайльда важнее другое: в них выкристаллизовался эстетический стиль отточенного парадокса, отличающий немногочисленную драматургию Уайльда, и превращающий его пьесы в уникальное явление, почти не имеющее аналогов в мировой литературе.

"Счастливый принц"

В 1888 году Уайльд издал сборник сказок "Счастливый Принц и другие сказки". литературный доктрина искусство эстетизм

"На высокой колонне, над городом, стояла статуя Счастливого Принца. Принц был покрыт сверху донизу листочками чистого золота. Вместо глаз у него были сапфиры, и крупный рубин сиял на рукояти его шпаги. Все восхищались Принцем".

Но сам Принц далеко не счастлив, потому что он поставлен так высоко над городом, что ему "видны все скорби и вся нищета" его столицы.

Принц обладает безусловной красотой, но должна ли быть красота равнодушной к окружающему миру? Принц не умеет быть равнодушным. Он просит ласточку, которая задержалась в городе и ещё не улетела на зиму в Египет, сначала отнести рубин больному мальчику, потом сапфиры -- бедному сочинителю и девочке, торгующей спичками, которую прибьёт отец, если она возвратится без денег. А затем -- по листочку -- всё его золото было роздано нуждающимся в нём.

Тогда-то отцы города и заметили, что их Принц -- оборвыш, а у его ног лежит мёртвая птица. Статую переплавили (чтобы впоследствии заменить статуей мэра), а тело птицы выбросили на кучу сора, куда полетело и оловянное сердце статуи: хотя и разбитое от людских страданий, оно никак не хотело расплавиться в огне.

Уайльд поэтизирует деятельное добро. Статуя счастливого Принца обнаруживает внимательное и сочувственное отношение к людям. Принц стремится помочь тем, кто живет в нищете.

Так может ли красота быть полезной? Подразумевая этот вопрос, Уайльд играет двумя английскими словами. Когда о пользе говорят отцы города, они пользуются словом practical. Но есть и другое слово -- useful. Первое на языке Уайльда подразумевает узкую практичность -- пользу для себя. Второе -- возможность быть полезным для других. В этом втором смысле красота оказывается подлинно полезной.

"Упадок искусства лжи"

В 1889 г. Оскар Уайльд написал пьесу "Упадок искусства лжи", в которой достаточно полно излагает свои взгляды на искусство, красоту, на соотношение искусства и жизни.

Построенная в виде диалога, пьеса отображает два взгляда на искусство. Общее для обоих действующих лиц позицией стало положение о кризисном состоянии современного искусства. Но один из оппонентов - Сирилл считает, что спасение для искусства может быть найдено только в возвращении к природе, к жизни. Мысли его оппонента Вивиана более радикальны. "Любоваться природой! Могу тебе с радостью сообщить, что я потерял всякую к этому способность. Утверждается, что Искусство пробуждает в нас любовь к Природе, открывает нам ее тайны, и что после внимательного изучения Коро и Констебля мы начинаем замечать в ней то, что ранее ускользало от нашего внимания. Мой же опыт показывает, что чем более мы изучаем Искусство, тем менее нас заботит Природа. Что Искусство воистину окрывает нам - это безыскусность Природы, ее забавную грубоватость, ее чрезвычайную монотонность и полную незавершенность" - таковы мысли Вивиана. По его мнению, природа всегда отстает от времени, а жизнь - растворяет искусство, и "как враг, разоряет его жилище". "Искусство принимает жизнь, как часть своего исходного материала, воссоздает ее, придает ей свежие формы, оно игнорирует факты, изобретает, придумывает, мечтает и ограждает себя от реальности непроницаемой преградой из изящного слога, прикрас или идеализации. На третьей стадии Жизнь берет бразды в свои руки, и Искусство отправляется в изгнание. Это и есть настоящий упадок, от которого мы сейчас страдаем".

Вивиан считает, что тяга к "правдоговорению" есть гибель для художника. Искусство, по его мнению, это, прежде всего искусство лжи: "…В тот момент, когда искусство отказывается от вымысла и фантазии, оно отказывается от всего… Единственно красивые вещи - это те, до которых нам нет никакого дела (...) Ложь, передача красивых небылиц - вот подлинная цель искусства". Также, согласно утверждению Вивиана, не искусство должно подражать природе, а жизнь держит зеркало перед искусством. "Искусство ничего не выражает, кроме себя самого… Ему нет надобности быть реалистичным в век реализма или спиритуальным в век веры. Ни в коем случае оно не воспроизводит свой век. Жизнь подражает искусству гораздо больше, чем искусство подражает жизни. Это происходит оттого, что в нас заложен подражательный инстинкт, а также и оттого, что сознательная цель жизни - найти себе выражение, а именно искусство указывает ей те или иные красивые формы, в которых она может воплотить свое стремление.

"Искусство никогда не выражает ничего, кроме себя самого. Это принцип моей новой эстетики".

"Портрет Дориана Грея"

"Портрет Дориана Грея" - единственный роман Уайльда. Здесь его талант предстал в полном блеске, а программа литературного эстетизма обрела наиболее яркое художественное выражение. Разрабатывая романтический мотив двойничества, писатель стремится избавить его от какой-либо бытовой, психологической конкретности. "Надо быть всегда чуть-чуть неправдоподобным", - декламировал Уайльд. В данном романе затрагивается проблема соотношения искусства и действительности.

Художник Бэзил Холлуорд заканчивает портрет молодого человека удивительной красоты -- Дориана Грея. Первым портрет видит университетский друг Бэзила -- лорд Генри, светский остроумец, сыплющий парадоксами, главным объектом которых служит общепринятая мораль. При виде законченного портрета Дориан поражён не столько искусством художника, сколько собственной красотой и мыслью о её недолговечности. В беседе возникает вопрос: где же истинный Дориан -- тот, что на портрете, или тот, что сейчас разливает чай в гостиной? Этот вопрос и станет основным в развитии фантастического сюжета: в романе меняется портрет, а Дориан Грей хранит красоту и молодость.

Бэзил знал, какую опасность таит для юного Дориана искушение вольномыслием, проповедуемым лордом Генри. По словам лорда, совесть -- это лишь другое слово, придуманное для обозначения трусости. Единственное, что осталось красочным в современной жизни, -- это порок. Сам лорд Генри, впрочем, не переступает грань, отделяющую слово от дела. Он продолжает смеяться над правилами жизни, которые соблюдает. Излагая "опасные теории", он, по словам его светской тётушки, "никогда ничего не говорит серьёзно".

Серьёзно за жизненное воплощение теории эстетизма примется Дориан Грей. Он будет ценить только красоту и удовольствие. Чужая жизнь, если она грозит стать препятствием к достижению того или другого, легко отбрасывается. Впрочем, в первый раз Дориану это даётся не так уж легко, он не избежал угрызений совести при известии о самоубийстве актрисы Сибиллы Вейн.

Дориан привёл своих друзей в маленький театрик, постоянным посетителем которого он сделался, где он проводил вечера. Он восхищался талантом юной актрисы Сибиллы, ее красотой, ее чудесным голосом. Она поразила его своей "необыкновенностью". "Я видел ее во все века и во всяких костюмах. Обыкновенные женщины не волнуют нашего воображения. Они не выходят за рамки своего времени. Они не способны преображаться как по волшебству(...)В них нет тайны (...) Но актриса!..Актриса - совсем другое дело..." - говорит Дориан лорду Генри. Он желает, чтобы его друзья Бэзил и Генри посмотрели на нее и восхитились ее талантом. Он хочет показать ее всему миру, во всем блеске. Но в тот вечер, когда все собрались в маленьком театре она играла бездарно. Сибилла утратила талант перевоплощения, полюбив Дориана, она не оправдала его ожиданий. Жизнь вытеснила искусство. Поэтому Дориан разлюбил актрису, которую любил только как творца искусства. Его жестокость убила человека, о чем ему сообщил наутро лорд Генри, прочтя известие в газете. Но в большинстве своем Дориан был влюблен не в саму Сибиллу, а в те роли, которые она играла, - Джульетту, Розалинду, Имоджену. Он сам - музыкант и страстно любил все прекрасное. "Красота спасет мир" - но красота губит личность, потому что это не настоящая красота, что показывает портрет, который хранится у Дориана Грея.

"Значит, я убил Сибиллу Вейн, -- сказал Дориан Грей словно про себя. -- Всё равно, что перерезал ей ножом горло. И, несмотря на это, розы всё так же прекрасны, птицы всё так же весело поют в моём саду. А сегодня вечером я обедаю с вами и поеду в оперу, потом куда-нибудь ужинать… Как необычайна и трагична жизнь! Прочти я всё это в книге, Гарри, я, верно, заплакал бы".

В жизни у Дориана нет слёз. А скоро не будет и сострадания. Он воспринял на веру уроки лорда Генри: "Я сочувствую всему, кроме людского горя… Ему я сочувствовать не могу. Оно слишком безобразно, слишком ужасно и угнетает нас".

Порок и преступление станут обыденностью для Дориана Грея, ему ничего не будет стоить убить друга в порыве злобы, словно внушенной тем Дорианом, который был на портрете. Убив человека, он был странно спокоен. После этого он, как ни в чем не бывало, продолжал свою жизнь. Весь ужас преступлений отражался лишь на его портрете. Меняться начинает портрет (первые изменения явственно проступают наутро после того, как Дориан порвал с Сибиллой, но ещё не знал о её смерти), и вначале это ужасает молодого человека. Он не может позволить кому-либо видеть портрет, чтоб никто не разгадал его тайну.

Уайльд создаёт своего рода притчу, иносказание на тему об отношении искусства к действительности: отражает искусство жизнь или оно выражает какую-то иную, может быть, более глубокую правду о жизни?

Загадав загадку, Уайльд предупредил об опасности, поджидающей тех, кто попытается разгадывать её. Среди афоризмов, составляющих предисловие к роману, есть и такие:

"Во всяком искусстве есть то, что лежит на поверхности, и символ.

Кто пытается проникнуть глубже поверхности, тот идёт на риск.

И кто раскрывает символ, идёт на риск".

Однако этим предупреждением так или иначе приходится пренебрегать каждому читателю романа, пытающемуся понять, каково же отношение портрета к портретируемой реальности. Пока жива реальность, искусство чутко и тонко улавливает перемены, фиксируя их. Но реальность недолговечна. Не в силах более выносить вид своей души, смотрящей на него с полотна, Дориан хватает нож и вонзает его в портрет.

Наутро, войдя в комнату, слуги увидели "на стене великолепный портрет своего хозяина во всём блеске его дивной молодости и красоты. А на полу с ножом в груди лежал мёртвый человек во фраке. Лицо у него было морщинистое, увядшее, отталкивающее. И только по кольцам на руках слуги узнали, кто это".

Отражение действительности -- это лишь временное и не главное в искусстве. Главное же -- утверждение безраздельной власти красоты.

Искушение этой властью, забывающей о человечности, испытал не только герой Уайльда, но и сам автор романа. Он признаётся в этом, пережив трагедию, будучи осуждённым за безнравственность и проведя два года в тюрьме (1895-1897). Свидетельством этого нового опыта станет для Уайльда замечательная "Баллада Рэдингской тюрьмы" и исповедь "De Profundis" (лат. "Из бездны"). Баллада -- о жестокости тех, кто судит, думая, что делают это во имя справедливости. Исповедь -- о собственных заблуждениях и о том, какой смысл может иметь всё случившееся.

"Ко мне шли, чтобы научиться радостям жизни и радостям искусства. Но, может быть, я был избран для того, чтобы научить чему-то гораздо более великолепному: значению страдания в его красоте" ("De Profundis").

Разочаровался ли Уайльд в эстетизме? Скорее будет верным сказать, что он понял нечто более глубоко таящееся в самой красоте, указывающей путь не только к наслаждению и не только уводящей от мира, но неизменно приводящей к страданию при столкновении с несовершенством того мира, который люди создали для себя.

Размещено на Allbest.ru