Мягкие бюджетные ограничения как экономический институт

Размещено на http://www.allbest.ru/

Казанский институт (филиал) Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова

Мягкие бюджетные ограничения как экономический институт

Осипов Андрей Владимирович

кандидат экономических наук, доцент кафедры экономики

Аннотация

В статье рассмотрены различные трактовки феномена мягких бюджетных ограничений в рамках институционального подхода. Определены причины и последствия нарушения обязательств в социалистической, переходной и рыночной экономиках. Дан обзор базовых теоретических моделей, объясняющих возникновение и распространение синдрома мягких бюджетных ограничений.

Ключевые слова: децентрализация, институт, мягкие бюджетные ограничения, неисполнение контракта, обязательство, субсидирование, финансирование, централизация

бюджетный социалистический ограничение

Термин «мягкие бюджетные ограничения» ввел в научный оборот Я. Корнаи. Изначально данный термин обозначал характерные для социалистического предприятия повторяющиеся действия, которые в отличие от ресурсных ограничений, «выражают не физическую необходимость, а закономерности поведения» [1, с.51].

Корнаи выявил 5 условий возникновения мягких бюджетных ограничений (МБО) для предприятия:

1) эндогенность цены, которая позволяет переложить на потребителя рост своих расходов;

2) мягкость налоговой системы, когда можно влиять на действия налоговых служб или законодателя;

3) наличие безвозмездной государственной поддержки, осуществляемой в различных формах;

4) мягкость кредитной системы, когда получение нового кредита происходит при сохранении обязательств по предыдущему;

5) возможность привлечения внешних финансовых вложений (не кредитного характера) на мягких условиях [1, с.328-329].

Превышение бюджетных ограничений может повлечь за собой неплатежеспособность, но руководители социалистических предприятий принимали хозяйственные решения, игнорируя риск утраты ими своей должности вследствие банкротства фирмы. «Инвестиционные намерения … не сдерживаются боязнью финансового краха, ощущением риска; нет экономической необходимости добровольно подавлять инвестиционный голод» [1, с.229].

МБО следует понимать не узко, как правила поведения только предприятий, а трактовать более широко, как правила совместного поведения нескольких функционально различных субъектов (предприятий, банков, органов государственной власти и т.п.). МБО представляют собой определенные рутины поведения. Институциональная природа рутин подтверждается наличием внешнего (социального) механизма санкционирования за уклонение от соответствующей регулярности.

Институт МБО включает в себя механизм санкционирования тех руководителей предприятий, которые уклоняются от следования правилам. Данный механизм имеет неформальный характер: директор, отказываясь расширять возглавляемое предприятие за счет государственных бюджетных средств, становился объектом осуждения со стороны вышестоящих органов управления, со стороны своих коллег-директоров, а также подчиненных (трудового коллектива) [1, с.212]. Это результат идеологической нормы «неуклонного роста социалистической экономики», следование которой было более значимым, чем следование критерию экономической эффективности.

Неисполнение кредитных обязательств вполне рационально для директоров социалистических предприятий. Попытки строго исполнять обязательства приводили бы к недовольству директоров других предприятий, поскольку отраслевое и прочее руководство начнет требовать от них своевременного возврата кредитов. В централизованно планировавшихся экономиках следование правилам МБО поощрялось в самых разных формах - от премий за освоение капиталовложений до карьерного продвижения.

Следовательно, МБО в оригинальной трактовке Корнаи - институт социалистической экономики, имеющий идеологический характер и позволяющий принимать его субъектам вполне рациональные решения, но внутри иррациональных ограничений [2, с.423].

Мягкие бюджетные ограничения не связаны исключительно с экономикой социализма. Правила, реконструированные выше, включают в себя значимый элемент - прощение нарушителя обязательств потерпевшей стороной, так называемый «синдром МБО». Анализ практики функционирования переходных и развитых рыночных экономик демонстрирует широкое распространение в них синдрома МБО. Представляет значительный интерес исследовательская задача объяснения феномена МБО при отсутствии идеологических оснований, свойственных экономикам с централизованным планированием. Необходим поиск новых оснований МБО.

Неидеологическое объяснение хозяйственных ситуаций, когда пострадавший прощает нарушителей обязательств, возможно благодаря уточнению определения МБО в терминах неоклассической экономической теории. Исходное институциональное определение МБО, данное Я. Корнаи, не вписывается в теоретическую парадигму, составляющую мэйнстрим экономической теории [3, с.2].

Продуктивным уточнением понятия МБО является его интерпретация в терминах достоверных финансовых обязательств. МБО выражают неспособность рационирующего субъекта оградить первоначально установленный финансовый план от изменений за счет передоговоренностей после его установления [4, с.3].

Наиболее ярким следствием МБО является то, что многие фирмы могут выживать, несмотря на значительные или постоянные потери. Смягчение бюджетных ограничений сдерживает процессы разрушения, к которым должен приводить рыночный отбор [5, с.94]. Для аналитических целей можно принять это обстоятельство в качестве определения МБО. Тогда ключевым для МБО оказывается выживание неплатежеспособной фирмы [3, с.6]. Фирма выживает, участвуя в трансакциях, если в случае возникновения систематических убытков способна так организовать внешнюю среду, что та поддерживает ее (не может или не хочет ее ликвидировать).

Проблема объяснения МБО сводится к ответу на вопрос: почему партнеры фирмы, имеющие к ней претензии, не вмешиваются в ее деятельность, не стремятся удовлетворить свои претензии путем ликвидации такой фирмы и продажи ее имущества? Имеется два очевидных случая: 1) не могут удовлетворить свои претензии; 2) не хотят удовлетворять.

Первый случай означает, что у «страдающей» стороны нет власти над рассматриваемой фирмой, а есть возможность определять те условия, на которых она добровольно взаимодействует с фирмой-неплательщиком. Но почему пострадавшая сторона воздерживается от действий по принуждению фирмы к оплате обязательств с помощью третьей стороны?

Второй случай означает, что у «страдающей» стороны есть определенная власть над фирмой или право принудить ее к выполнению обязательств. Тогда почему пострадавшая сторона воздерживается от использования своего легального потенциала насилия для оплаты обязательств?

В обоих случаях объяснение может базироваться на специфической форме поведения менеджмента фирмы, получившей название окапывания (entrenchment) [6].

Другое определение МБО выдвигает на первый план наличие разнообразных субсидий, получаемых предприятием со стороны государства (прощаемые недоплаты налогов), со стороны других предприятий (неплатежи по контрактам, бартер), а также работников (невыплаты заработной платы) [7]. Разнообразные формы прямого и косвенного субсидирования возникают как реакция на неспособность предприятия выполнять свои финансовые обязательства перед контрагентами, что выражается в синдроме МБО.

МБО представляют собой такую форму поведения субъектов, взаимодействующих в рамках явного или неявного контракта, когда неисполнение обещаний одной стороной не влечет за собой санкций другой стороны. Напротив, эта вторая сторона продолжает взаимодействовать с нарушителем, предоставляя ему ресурсы без немедленной оплаты.

Проблема феномена МБО состоит в неясности причин прощения нарушителя обязательств. Наиболее важные особенности интерпретации МБО:

а) подчеркивание недостоверности обязательств и возможность передоговаривания сторон после нарушения исходного контракта;

б) взаимоотношения не только сторон, одна из которых обладает возможностью рационировать поведение другой либо управлять поведением, но и случай равноправных сторон.

Теоретически возможны 3 варианта объяснения поведения обманутого партнера, прощающего нарушителя обязательств и продолжающего взаимодействие с ним:

1) нерациональность пострадавшего, который не видит нанесенного ущерба и продолжает добровольно взаимодействовать с нарушителем обещаний;

2) отсутствие выбора из-за абсолютного монополизма нарушителя в поставках продукции, необходимой пострадавшему. Взаимодействие обманутого партнера продолжается в надежде, что очередной договор будет исполнен;

3) выгодность прощения нарушителя для пострадавшего [2, с.430].

Первый вариант не представляет интереса в контексте феномена МБО.

Второй вариант позволяет объяснить некоторые проявления МБО, когда ряд наименований продукции имеет одного производителя. Если издержки переключения на использование потенциальных субститутов для пострадавшего запретительно велики, то нарушение таким производителем контракта поставок порождает феномен МБО. Справедливо следующее утверждение: чем выше уровень доминирования нарушителя на товарном рынке, тем больше вероятность прощения его контрагентами при нарушении контрактов.

Третий вариант прощения обязательств (выгодность для пострадавшего такого отношения к нарушителю) наиболее распространен. Он реализуется через множество конкретных разновидностей. Гипотетические выгоды, превышающие ожидаемые убытки от применения санкций к нарушителю, могут быть классифицированы по нескольким основаниям.

Во-первых, различают политические и экономические выгоды. Политические выгоды фактически оказываются экономическими, если сферу политических действий трактовать в категориях ограниченной рациональности поведения политиков. Экономически иррациональное поведение высших руководителей может объясняться тем, что они учитывают те издержки, которые не учитывает наблюдатель.

Во-вторых, выгоды можно подразделить по типам субъектов-получателей выгод. Среди таких субъектов естественно выделить организацию, прощающую нарушителя, и менеджера (работника организации) как конкретного субъекта, принимающего решение о прощении.

В-третьих, важно разграничить краткосрочные (текущие) и долгосрочные (стратегические) выгоды.

Трактуя МБО как феномен ненадежных обещаний наказать нарушителя обязательств (прежде всего, обязательств возврата кредита), теоретически можно разграничить 2 типа объяснений эмпирически наблюдаемой готовности простить нарушителя.

Первое объяснение базируется на моделях, предсказывающих неизбежность прощения при определенных обстоятельствах, существующих независимо от действий кредитора. Для кредитора, финансирующего предприятие в конкретной институциональной среде, всегда экономически рациональным оказывается продолжение его финансирования безотносительно к демонстрируемым результатам хозяйствования. При этом наказание нарушителя в форме банкротства или ликвидации, фактически не входит в множество допустимых вариантов действий кредитора. При определенных параметрах экономической среды кредитор всегда прощает нарушителя обязательств.

Второе объяснение предполагает, что в одинаковых общих экономических условиях иногда, в зависимости от дополнительных факторов, кредитору выгоднее продолжать финансирование убыточного предприятия, чем использовать ресурсы на предварительные действия, которые позволили бы предвидеть убыточность и не начинать финансировать потенциального нарушителя. Иными словами, вариант наказания входит в число осуществимых, но не всегда выбирается кредитором по соображениям экономической рациональности. При определенных обстоятельствах, если имеет место нарушение обязательств, кредитору иногда выгоднее простить нарушителя.

Объяснения второго типа напоминают модель оптимального уровня принуждения к исполнению правил, предложенную Дж. Стиглером [8]. Различие между такими объяснениями и объяснением в модели Стиглера заключается в следующем: в первом случае нужно установить причины отказа от применения санкций ex post, когда нарушение уже состоялось, во втором случае объясняется отказ от выявления нарушений и применения санкций ex ante.

Суть оптимизации уровня исполнения правила в подходе Стиглера состоит в учете величины трансакционных издержек, необходимых для выявления нарушителя, для определения и осуществления санкций. Если эта величина превышает ожидаемую выгоду от неукоснительного исполнения правила, экономически целесообразно осуществлять не сплошной, а избирательный мониторинг.

Вариантом объяснения прощения нарушения ex post может стать учет только трансакционных издержек определения и применения санкций. Ведь издержки поиска нарушителя контрактных обязательств нулевые, если это не фиктивная фирма-однодневка, которую нужно разыскивать. При существовании эффективного государства издержки выявления нарушения и поиска нарушителя оказываются для пострадавшей стороны незначительными. Издержки определения санкций - судебные издержки, относимые на счет нарушителя. Издержки применения санкций - издержки государства. Следовательно, в рамках данной модели можно объяснить прощение лишь самых незначительных долгов, которые меньше, чем издержки подачи искового заявления.

Практика деловых отношений показывает, что наиболее частым вариантом действий пострадавшей стороны при неисполнении контрактных обязательств оказывается не обращение в суд (применение формальных санкций) или другой способ наказания нарушителя, а разрыв отношений, отказ от дальнейшего делового взаимодействия.

Высокая частота фактического прощения нарушений действительно отражает экономическую целесообразность отказа от действий, которые в принципе могли бы привести к получению некоторых компенсаций со стороны нарушителя [9]. В традициях делового оборота России обращение в суд означает, что отношения прерываются в принципе. Это не всегда оказывается экономически оправданным при достаточно низкой плотности малых предприятий.

Частым случаем является пассивность кредиторов (банков) при принятии решения о начале банкротства предприятия-неплательщика. Одной из причин такой пассивности выступает желание банковских менеджеров сохранить свою репутацию [10]. Отсутствие у банка безнадежных долгов представляет собой сигнал о компетентности менеджеров. Поскольку банковский баланс - частная информация, а процедуры банкротства, в которых истцом выступает банк, публичны, у менеджеров возникают стимулы к предупреждению дефолта по выданным кредитам посредством их пролонгации, даже если они оказываются ex post неэффективными.

Другая возможная причина пассивности кредиторов - пролонгация плохих ссуд банком, который уверен, что правительство его спасет. Правительство занимается спасением, если число неплатежеспособных кредиторов окажется слишком большим. Такое поведение Митчелл назвал «синдромом TMTF» (to many to fail - слишком много, чтобы умереть). Поскольку банки располагают частной информацией о кредитуемых ими проектах, то в случае закрытия банка издержки финансирования проектов возрастают из-за потери этой информации. Если число проблемных банков велико, соответствующие издержки для экономики в целом становятся чрезмерными. Стремясь снизить их, правительство начинает поддерживать банки и предпринимателей, что приводит к МБО.

Для объяснений данного типа характерна апелляция к фактору выгодности продолжения отношений с нарушителями контракта: либо выгода для владельцев фирмы, либо для ее менеджмента. Менеджеры могут манипулировать действиями владельцев, используя каналы влияния: искажая информацию; исключая из рассмотрения варианты, уводящие от целей, интересных менеджерам; искажая оценки вариантов решения. Владельцы свободны в выборе вариантов, поэтому оценивают ex post те альтернативы, которые сохраняют позиции и посты менеджмента.

Наиболее известным объяснением феномена МБО является модель, предложенная Деватрипонтом и Маскином [11]. В ней имеется два типа инвестиционных проектов - быстрые и медленные. Каждый проект требует в течение одного периода времени одну единицу капитала. Медленные проекты могут быть завершены в течение двух периодов, а быстрые - в течение одного. У предпринимателя нет капитала, он обращается в банк для финансирования своего проекта. У банка имеется капитал, но нет исходной информации о скорости выполнения проектов, которую можно получить лишь после того, как кредит предоставлен предпринимателю.

В случае централизованной системы кредитования будут финансироваться как быстрые, так и медленные проекты, поскольку предприниматели, предвидя возможность рефинансирования последних и ожидая получить доход, будут предлагать их банку. При этом для экономики в целом ресурсы будут использоваться неэффективно, поскольку медленные проекты ex ante неприбыльны. Децентрализованная система кредитования, напротив, будет действовать как механизм обеспечения жесткого исполнения обязательств, поскольку она предотвращает рефинансирование медленных проектов и не создает стимулов к их предложению со стороны предпринимателей.

Модель Деватрипонта-Маскина объясняет возникновение МБО централизацией кредита. Эта модель согласуется с мнением Корнаи о том, что ключевым фактором МБО является возможность ведения переговоров ex post относительно субсидий, налогов, кредитов. Cиндром МБО вырастает из неспособности плановика в централизованной системе обещать не вмешиваться в деятельность исполнителей после определения им заданий. Модель демонстрирует причину данной неспособности - централизованную систему финансирования. При анализе интенсивности эффекта МБО контраст между централизованной и децентрализованной финансовыми системами оказывается ярко выраженным [4, с.8-9].

Если у банка нет альтернативных способов использования имеющихся ресурсов, кроме инвестирования в проекты неизвестного качества, то в децентрализованной ситуации возникает последовательность действий, описанная Деватрипонтом-Маскином, а в централизованной ситуации - финансирование инвестиционных проектов просто потому, что ничего иного сделать с банковскими ресурсами невозможно.

Феномен МБО возникает в ситуации, соответствующей модели Деватрипонта-Маскина, не только из-за централизации финансирования, но и потому, что у государственного банка нет иных возможностей распоряжаться имеющимися средствами кроме инвестирования в предлагаемые проекты. Но если иных возможностей нет и у нескольких банков, их поведение будет неотличимо от поведения единственного государственного банка, за исключением того, что часть имеющихся средств будет расходоваться на мониторинг, а часть средств предпринимателей будет расходоваться на сигнализацию банкам о высокой прибыльности их проектов.

Наказание нарушителей взятых на себя кредитных обязательств как преимущество децентрализованной системы финансирования предприятий подверг сомнению Я. Че [12]. Согласно модели Че, в экономике имеется два класса предприятий: «хорошие» (работающие прибыльно) и «плохие» (несущие потери). Среди последних выделяется два подкласса: 1) «искренне плохие», которые по объективным причинам (например, технологическим) убыточны; 2) «оппортунистические», которые могли бы стать прибыльными при проведения реструктуризации (требующей определенных издержек с их стороны), однако не желают что-либо менять. Подобная структура вполне типична для многих стран с переходной экономикой.

Пусть в описанной системе существует единственный банк, осуществляющий централизованное кредитование всех предприятий. Его работа с прибыльными предприятиями не отличается по сравнению с децентрализованной системой, в отличие от взаимодействия с безнадежными и оппортунистическими предприятиями. В данных условиях банк вынужден финансировать последние, реализуя для них МБО, потому что иначе нарушится макроэкономическая стабильность. Он может это делать, поскольку в силу своих размеров в состоянии интернализировать денежные экстерналии, возникающие в результате функционирования всей совокупности предприятий. Однако такое поведение банка подрывает стимулы к повышению эффективности каждого предприятия, особенно оппортунистов.

Формирование полностью децентрализованной финансовой системы в описанной экономике привело бы к тому, что плохие предприятия прекратили свое существование, породив макроэкономическую и социально-политическую нестабильность.

Ключевой предпосылкой модели Че является предположение о том, что производственные возможности каждого предприятия строго ограничены и не могут быть расширены. В противном случае можно было бы перераспределить производственные ресурсы в пользу хороших предприятий, что позволило бы сохранить общественное благо макроэкономической стабильности, ликвидировав одновременно убыточные предприятия.

Че утверждает, что наилучшей системой финансирования в экономике с весомым убыточным сектором является дуальная система. Ее централизованная часть поддерживает для плохих предприятий макроэкономическую стабильность посредством МБО, а децентрализованная часть реализует жесткие бюджетные ограничения для хороших предприятий, создавая четкие стимулы для их эффективной работы. При этом централизованная часть финансовой системы (денежные и экономические власти), трансформирующая указанные внешние эффекты в денежные ресурсы, способна подтолкнуть оппортунистические предприятия к реструктуризации. Именно такая дуальная система была создана в начале реформ в Китае.

По сравнению с моделью Деватрипонта-Маскина модель Че содержит ряд новаций, отличающих ее от традиционного анализа феномена МБО. Во-первых, как макроэкономическая модель она идейно близка исходному подходу Корнаи, предлагая не частный экономический, а общесистемный мотив действий центральной власти при обеспечении ими МБО для «плохих» предприятий. В свете сохранения социально-экономической стабильности понятны действия правительств экономически развитых стран, оказывающих поддержку крупнейшим частным предприятиям, оказавшимся под угрозой банкротства. Особенно это касается поддержки крупнейших банков, экстерналии от крушения которых могут сказаться на всей системе рынков. Важность учета экстерналий при анализе МБО отмечалась и ранее, но только в работе Че этот фактор стал одним из центральных.

Во-вторых, в соответствии с макроэкономическим видением проблемы МБО Че вводит определения централизованной и децентрализованной финансовой системы. Под централизованной финансовой системой понимается такая, в которой единственный источник (правительство или государственный банк) финансирует все предприятия, а под децентрализованной - такая, в которой существует много источников, каждый из которых финансирует лишь малую часть всех предприятий.

В-третьих, появляется иное определение жесткости бюджетных ограничений. Как мягкие, так и жесткие бюджетные ограничения выступают частичным результатом достижения состояния равновесия. Обязательство выдерживать жесткие бюджетные ограничения определяется как форма поведения финансового источника. Значит, возможно возникновение жестких ограничений даже без каких-либо обязательств со стороны финансового органа выдерживать их.

Финансирующий источник выполняет обязательство выдерживать жесткие бюджетные ограничения, если он никогда не финансирует фирмы, в которых ожидаются потери. Экономика страдает от синдрома МБО в игре совершенного равновесия, если некоторые плохие фирмы финансируются в таком равновесии на финансовом рынке. Экономика имеет жесткие бюджетные ограничения в игре совершенного равновесия, когда ни одна плохая фирма не финансируется в таком равновесии на финансовом рынке [12, с.9].

В-четвертых, стимулы к реструктуризации, существующие у оппортунистических фирм, подвержены влиянию эффекта безбилетника. Чтобы для оппортунистов стали экономически эффективными необходимые для реструктуризации издержки, требуется ужесточение бюджетных ограничений в экономике в целом. Однако такое ужесточение для всех фирм не может быть проведено правительством, поскольку в результате нарушится макроэкономическое равновесие. Оппортунисты ожидают, что их финансирование продолжится, а позитивный результат усилий по реструктуризации будет изъят правительством для поддержки «искренне плохих» предприятий, поэтому стимулов улучшать свое состояние у них нет.

Если же ситуация в экономике в целом улучшится без усилий со стороны оппортуниста, он сможет воспользоваться плодами такого изменения в форме «автоматически» увеличившихся результатов за счет сокращения правительственных изъятий на нужды поддержания стабильности, направив их на реструктуризацию, необходимую для сохранения и улучшения конкурентных позиций. Эту ситуацию можно проинтерпретировать как эффект блокировки, то есть сращивания неэффективного правила поведения с организациями, извлекающими из этого правила прямые выгоды.

В опубликованных теоретических моделях слабо отражен момент, указанный Корнаи в качестве первого признака МБО, - эндогенность ценообразования, позволяющая восполнить недостающие финансовые ресурсы посредством такого установления цены на свою продукцию, при котором получаемая дополнительная прибыль позволяет покрывать возникшие «проблемные» финансовые обязательства.

Возможность эндогенного ценообразования имеется у любого монополиста. В условиях состязательных рынков возможности фирм устанавливать цены на уровне, покрывающем все издержки и смягчающем бюджетные ограничения, обусловливаемые жестким принуждением к исполнению заключенных контрактов, крайне ограничены.

Факт широкого распространения в конкурентной экономике затратных стратегий ценообразования, заставляет задуматься о доминировании на рынке как источнике смягчения бюджетных ограничений. МБО возникают, если целевая нормативная прибыль оказывается устойчиво выше нормальной. Существуют и другие формы доминирования, вызывающие МБО: большая сговорчивость партнеров относительно неприменения санкций против фирмы; большее влияние на местные органы управления в плане предоставления с их стороны различного рода льгот и т.п.

Таким образом, распространенность феномена МБО зависит от конкретных экономических условий и общественных отношений, диктующих правила поведения.

Библиографический список

1. Корнаи Я. Дефицит. М.: Изд-во «Наука», 1990.

2. Тамбовцев В.Л. Экономическая теория институциональных изменений. М.: ТЕИС, 2005.

3. Ambrus-Lakatos L. Notes for an Essay on the Soft Budget Constraint. Davidson Institute Working Paper # 117. June 1997.

4. Maskin E., Xu Ch. Soft Budget Constraint Theories: From Centralization to the Market. Mimeo. Fifth Nobel Symposium in Economics. Stockholm, September 10-12. 1999.

5. Осипов А.В. К вопросу о феномене мягких бюджетных ограничений // Известия Казанского государственного архитектурно-строительного университета. 2006. №1.

6. Shleifer A., Vishny R. Manager Entrenchment: The Case of Manager-Specific Investment // Journal of Financial Economics. 1988. V.25. №1.

7. Осипов А.В., Шаландин В.А. Долговые отношения в транзитивной экономике. Казань: КГАСА, 2004.

8. Stigler G. The Optimum Enforcement of Laws // Journal of Political Economy. V.78. 1970.

9. Hendley K., Murrell P. and Ryterman R. Law, Relationships, and Private Enforcement: Transitional Strategies of Russian Enterprises. Working Paper, World Bank, 1998.

10. Mitchell J. Strategic Creditor Passivity, Regulation, and Bank Bailouts. CEPR Discussion Paper №1780. 1998.

11. Dewatripont M., Maskin E. Credit and Efficiency in Centralized and Decentralized Economies // Review of Economic Studies. 1995. V.62.

12. Che J. Soft Budget Constraints, Pecuniary Externality, and Dual Track System. Davidson Institute Working Paper # 336. June 2000.

Размещено на Allbest.ru