Многие могут согласиться, что налоговая политика государства должна быть научно обоснованной, то есть исходить из достоверных, подтвержденных логически и эмпирически сведений, которые позволяют адекватно описывать общественные процессы и прогнозировать их развитие. Это подразумевает, что для её формирования требуется знать объективные основания налогов.

Проблема, однако, заключается в том, что налоговая политика государства, как часть его экономической политики, включает также субъективные ценностные суждения о человеческом поведении и его социальных последствиях (налоги должны быть справедливыми, следует помогать бедным, нужно стимулировать отечественного товаропроизводителя и т.д.).

В отличие от политики, экономическая теория построена преимущественно не как нормативное учение, а как позитивная наука, то есть она описывает факты, а не предписывает ценности, оперирует категориями "истинный-ложный", а не "хороший-плохой", устанавливает то, что "может быть", а не то, что "должно быть". Слово "преимущественно" здесь использовано потому, что полностью свободной от ценностей науки не существует: даже когда учёный только отбирает для анализа те или иные факты из массы доступных, он уже занимает определенную позицию. Поэтому абсолютно четкой границы между позитивным и нормативным провести нельзя. Но при этом в исследованиях, претендующих на статус объективных, ценностные суждения открыто формулируются и анализируются в соответствии с критическими традициями научного сообщества Признание существенности логического расхождения между нормативным и позитивным ставит под сомнение возможность корректного использования экономической теории для формирования политики.

Можно выделить три основных подхода к решению указанной проблемы: обучающий, инструментальный и политэкономический.

В соответствии с обучающим подходом положения экономической теории, которые на данном этапе её развития лучше других выдержали испытание научными аргументами и фактами, со временем входят в учебники, пособия, справочники, словари и т.п., и таким образом формируют представления людей о построении и механизме функционирования хозяйственной системы. Поэтому даже практики, которые считают себя совершенно неподверженными интеллектуальным влияниям, обычно являются рабами какого-нибудь экономиста “прошлого”. При таком подходе экономическая теория непосредственно не предписывает, что нужно и чего не следует делать в политике, а только выступает в качестве одного из факторов, которые оказывают влияние на выбор лиц, принимающих решения, формирует их способ видения экономических явлений. Образно выражаясь, она надевает теоретические "очки", через которые наблюдается мир. Однако даже во всеоружии фундаментальных знаний им бывает трудно найти пути решения возникающих на практике проблем. Во-первых, потому что всегда существует значительный временной разрыв между реалиями, в которых создавалась теория, и теми, в которых приходится формировать политику (например, появляются и входят в моду новые изделия и услуги, изменяется спрос на привычные товары и т.д.). И, во-вторых, потому что возникают новые проблемы (например, связанные с экологией, глобализацией, терроризмом и др.), в отношении которых в учебниках не всегда можно найти что-либо определенное.

Инструментальный подход рассматривает совокупность положений экономической теории как некий набор инструментов, каждый из которых можно использовать только, предоставляя в распоряжение лиц, принимающих решения, новые и более точные научные инструменты (например, систему национальных счетов, метод "затраты-выпуск", функционально-стоимостной анализ, линейное программирование, эконометрику и др.), теория не оказывает им помощь в формировании правил политики. Такая задача вообще не ставится. Ученый только предсказывает возможные последствия тех или иных вариантов действий, некоторые из которых затем должны быть самостоятельно избраны лицами, принимающими решения, с учетом комплекса релевантных факторов. При этом для инструментального подхода не имеет значения, являются ли истинными или ложными её предпосылки, а поэтому - истинна или ложна теория в целом в фундаментальном онтологическом смысле. Важно только, чтобы она давала объяснения и предсказания, которые можно проверить.

"Непосредственное поведение бизнесмена, - отмечает М. Фридмен, - может определяться чем угодно - привычными реакциями, случайным выбором или чем-либо ещё. Но если это обусловливает поведение, совместимое с рациональной и ясно понимаемой максимизацией результата, фирма будет процветать и получать ресурсы для дальнейшего расширения; если же этого не происходит, фирма будет терять ресурсы и сможет поддерживать свое существование лишь с помощью получения ресурсов извне. Процесс "естественного отбора" помогает, таким образом, обосновать нашу гипотезу - или, точнее, при наличии естественного отбора важным аргументом в пользу принятия гипотезы может быть то, что она должным образом обобщает условия выживания фирмы политэкономического подхода, напротив, состоит в том, чтобы сделать экономическую политику предметом научного анализа, т.е. дедуцировать верифицируемые суждения не только о том, почему нечто происходит или что может быть, но также о том, как следует поступать в тех или иных обстоятельствах. Для этого в классической теории использовались считающиеся истинными предпосылки - некоторые "не подлежащие сомнению свойства человеческой натуры и мира", почерпнутые из интроспекции (например, что люди стремятся максимизировать свое благосостояние с наименьшими усилиями). Из них можно обосновать правила политики - например, выведенное из четырех "основополагающих суждений всей экономической теории" правило свободной конкуренции или экономические максимы, вытекающие из доказательства существования конкурентного равновесия (мир Эрроу-Дебре). Однако по причине универсальности исходных принципов построенные на них правила являются абстрактными и, как следствие, мало применимыми на практике.

В неоклассической теории, основанной на положениях маржинализма, задача формирования предписаний для политики, обоснования того была поставлена в рамках welfare economics - той части теории, которая имеет дело с экономической политикой [15, 303]. Дискуссия о том, насколько свободны от ценностных суждений положения "старой" (А. Пигу, Р. Харрод) и "новой" теории экономики благосостояния (Н. Калдор, Дж. Хикс), которая велась на протяжении десятилетий, показала, что сформировать эксплицитные правила политики без привлечения ценностных суждений не удается. Если считать, как, например, Дж. Арчибальд, что положения "новой" теории благосостояния (избегающей, в отличие от "старой", межличностного сравнения полезностей) касаются только отношения между заданными целями и доступными средствами, а её выводы не имеют предписывающей силы,, поскольку в данном случае вопрос о том, что нужно делать в политике, не ставится вообще. Если же стараться сохранить рекомендательный потенциал теории благосостояния и советовать меры по достижению Парето-улучшения (т.е. улучшения чьего-либо положения в его собственной оценке, без ухудшения положения остальных), то можно показать, что такого рода рекомендации основаны на неявных суждениях об устойчивости индивидуального выбора, неизменности количества населения, оценке положения экономических субъектов в абсолютных, а не относительных измерителях и др. Но сам по себе факт использования ценностных суждений в теории не является достаточным основанием для понижения её логического статуса.

Как уже отмечалось, науки, полностью от них свободной, не существует. Важно, какие это суждения, и как они применяются. Следует избегать оценочных суждений, которые по самой своей природе не могут быть охарактеризованы как истинные или ложные, поскольку предписывают желательность того или иного типа человеческого поведения с точки зрения этических критериев добра, справедливости, честности и т.д. И можно, при условии их рационального анализа, использовать суждения о фактах (а не о ценностях), которые описывают данные, как они есть, а поэтому могут быть истинными или ложными, а также характеризующие суждения о выборе предмета и метода исследования, мерила оценки его результатов. Очевидно, что критерий Парето следует отнести к числу характеризующих, а не оценочных суждений.

Неоклассическую теорию и критерий Парето часто критикуют за нереалистичность предпосылок о полной рациональности, совершенной информированности и нейтральности институтов. Хотя нереалистичность аксиоматических утверждений о полной рациональности и совершенной информированности не означает их онтологической ложности: экономические агенты могут быть действительно хорошо информированными и действовать рационально. Слово "нереалистичность" можно понимать по-разному и в ряде случаев оно означает именно дескриптивную неполноту предпосылок (выделение главных элементов из массы детализированных обстоятельств), оправданную стремлением к продуктивности теории, желанием объяснить многие явления, исходя из малого числа постулатов.

Как отмечает Д. Норт: "Допущение рациональности не является ошибочным, но его принятие с самого начала закрывает возможность более глубокого понимания процесса принятия решения в ситуации противостояния неопределенности сложного мира, созданного нами".

Что же касается институтов, то хотя они действительно имеют значение (не являются нейтральными), но не всегда этот фактор обязательно учитывать. Дело в том, что институты также подвержены эволюции: они изменяются, наследуются и отбираются. При этом в одних ситуациях и на одних стадиях общественного развития они могут быть неустойчивыми, а в других - временно стабильными. И если случилось так, что экономические агенты действуют в условиях временно стабильных упорядоченных процедур общественно-политической практики, "внутри правил", когда проблема формирования и/или выбора правил не стоит, то предпосылка о нейтральности институтов может считаться приемлемой. Возвращаясь теперь к вопросу о выборе методологии формирования экономической политики, следует отметить, что знаменитая метафора Дж. Робинсон об экономической теории, как "ящике с инструментами" [13] является не вполне удачной. Более корректно её можно сравнить с "популяциями" взаимосвязанных концепций, конкурирующих за лучшее объяснение одной и той же сферы эмпирических феноменов (или пересекающихся сфер феноменов) и предсказание сценариев развития событий. Такое утверждение исходит из того, что популяционная теория изменчивости и естественного отбора Ч. Дарвина - это только одна из разновидностей более общей формы исторического объяснения, и популяционный способ объяснения может быть применен не только к органическим видам, но и к историческим объектам, так что содержание каждой научной дисциплины можно представить "… не как связанную и последовательную логическую систему, а как концептуальный агрегат или "популяцию", в котором в большинстве случаев локализованы логически систематизированные участки". Нет и, по-видимому, не может быть единой методологии, и нет априори лучшего из числа имеющихся инструментов. В каждом отдельном случае нужно доказывать обоснованность притязаний на первенство, руководствуясь обычными критериями продуктивности теории (её способности объяснять многое малым), соответствия предсказаний реальности и др.

Для целей настоящего исследования - каузального обоснования налоговой политики - предлагается использовать положения теории благосостояния, развивающей классические традиции, и, в частности, критерий Парето-улучшения. И хотя этот критерий зачастую относят к инструментам нормативного, а не позитивного анализа, он входит в main stream современной экономической и финансовой науки. И это не случайно. Во-первых, критерий Парето основан на аксиоме о суверенитете потребителя, который соблюдается там, где обеспечены естественные права граждан (в том числе конституционным путем) и функционирует рыночная экономика. Это значит, что потенциальная сфера его применения очень широка и распространяется на многие страны мира. И, во-вторых, важное значение имеет научная плодотворность данного критерия - уже много лет он успешно используется для обоснования рекомендаций в самых различных сферах налоговой политики.

Заключение