Культурные ландшафты как категория наследия

Размещено на http://www.allbest.ru

Культурные ландшафты как категория наследия

Содержание

1. Понятие «культурный ландшафт»

2. Культурные ландшафты и Всемирное наследие

3. Свойства культурного ландшафта как объекта Всемирного наследия

4. Культурный ландшафт и особо охраняемые территории

5. Культурный ландшафт и европейские стратегии защиты окружающей среды

Понятие «культурный ландшафт»

Проблемы сохранения ценных природных и историко-культурных территориальных комплексов остаются актуальными на протяжении многих лет. Сохранение таких территорий становится альтернативой активным хозяйственным преобразованиям окружающей среды и процессам урбанизации, которые далеко не всегда учитывают историко-культурные и экологические приоритеты. С начала 1990-х годов в мире особое внимание начинает уделяться культурным ландшафтам как особому типу наследия, обеспечивающему взаимодействие, взаимопроникновение и взаимозависимость природных и культурных компонентов наследия. В руководящих документах ЮНЕСКО по применению Конвенции о Всемирном наследии появляется дефиниция «культурный ландшафт» и устанавливается его место в типологическом ряду объектов наследия. Культурный ландшафт понимается как результат совместной работы, совместного творчества человека и природы, произведение человека и природы. культурный ландшафт наследие защита среда

В географическом смысле культурный ландшафт -- не просто результат сотворчества человека и природы, но также целенаправленно и целесообразно формируемый природно-культурный территориальный комплекс, который обладает структурной, морфологической и функциональной целостностью и развивается в конкретных физико-географических и культурно-исторических условиях. Его компоненты образуют определённые характерные сочетания и находятся в определённой взаимосвязи и взаимообусловленности.

В отечественной научно-географической лексике понятие «культурный ландшафт» отчасти корреспондируется с пониманием антропогенного ландшафта и во многом синонимично понятию «исторический ландшафт». Выделение культурного ландшафта в системе географических ландшафтов важно в том отношении, что в отечественном ландшафтоведении до настоящего времени основными операционными понятиями являются «природный ландшафт» и «антропогенный ландшафт». В начале XX века в русской географической науке не существовало такого деления, и понимание ландшафта было более широким и перспективным. Выделялся географический ландшафт -- «область, в которой характер рельефа, климата, растительного покрова, животного мира, населения и, наконец, культура человека сливаются в единое гармоничное целое, типически повторяющееся на протяжении известной (ландшафтной) зоны Земли» (Берг, 1925). К сожалению, впоследствии такая методологическая установка развития не получила, и культурные различия между территориями практически не учитывались в ландшафтной систематике.

К настоящему времени в российской географической науке обозначились три основных подхода к определению и пониманию культурного ландшафта, которые условно можно обозначить как классический ландшафтный географический подход (1), этнолого-географический подход (2) и информационно-аксиологический подход (3).

Применение классического географического подхода (В.А. Низовцев, А.Н. Иванов, В.А. Николаев -- Московский Государственный университет, Г.А. Исаченко -- Петербургский Государственный университет) позволяет рассматривать культурный ландшафт как частный случай антропогенного ландшафта, а именно комфортный, исторически адаптированный к природным условиям, целенаправленно и целесообразно сформированный антропогенный ландшафт. В свою очередь антропогенный ландшафт -- это изменённый под влиянием антропогенного воздействия и антропогенных нагрузок природно-территориальный комплекс (ПТК). Соответственно операционными единицами исследования могут быть ПТК различного ранга (от урочищ и подурочищ до ландшафта и от ландшафта до физико-географических провинций и стран), с приобретенным ими в ходе исторического развития социально-экономическим и культурологическим содержанием. Приоритетным объектом исследования, как правило, являются сельскохозяйственные культурные ландшафты. Особое внимание уделяется изменениям состава и структуры ПТК, включая различного рода нарушения в ходе того или иного хозяйственного освоения или в результате смены видов хозяйственной деятельности. Таким образом, базовыми понятиями служат: ПТК, хозяйственная деятельность, антропогенные изменения, нагрузки, нарушения ПТК. К преимуществам классического географического подхода можно отнести возможности широкого исследования физико-географических факторов, влияющих на распространение культурных явлений, и природной обусловленности становления и развития историко-культурных феноменов. Смысловое содержание культурного ландшафта в рамках этого подхода за последние десятилетия несколько изменилось. Вместо некой разновидности, даже синонима антропогенного ландшафта в негативной шкале экологических оценок 1970-х годов, оно приобрело позитивный смысл, причем не только в эколого-экономическом, но и в гуманитарном отношениях, что методологически важно. Применение классического географического подхода особенно эффективно при решении экологических и других задач, сформулированных в Европейской конвенции по ландшафтам (Совет Европы, октябрь 2000).

Этнолого-географический подход (Московский Государственный университет -- В.Н. Калуцков) рассматривает культурный ландшафт как сумму взаимодействующих подсистем, а именно природного ландшафта, систем расселения, хозяйства, сообщества, языка (в особенности -- топонимики), духовной культуры (главным образом фольклора). Базовыми понятиями служат «природный ландшафт» и «этнос (сообщество)». Культурный ландшафт, таким образом, -- это освоенный этносом (сообществом) природный ландшафт. Расселенческие и хозяйственные системы, язык, духовная культура являются атрибутикой этносов (сообществ), но формируются в рамках возможностей, предоставленных природным ландшафтом. В результате этого природные ландшафты наполняются определённым культурологическим содержанием. Важно, что понятие «культурный ландшафт» не ограничивается материальными субстанциями, а включает в себя семантический слой, создаваемый этносами и фиксируемый в фольклоре и топонимике. Основным исследуемым типом культурного ландшафта при этом является сельский, поскольку он наилучшим образом отражает этнические, национальные аспекты взаимодействия человека и природы.

Информационно-аксиологический подход (Институт культурного и природного наследия -- Ю.А. Веденин, М.Е. Кулешова, Р.Ф. Туровский) заключается в исследовании культурного ландшафта как совместного произведения человека и природы, представляющего собой сложную систему материальных и духовных ценностей, обладающих высокой степенью экологической, исторической и культурологической информативности. Культурный ландшафт -- природно-культурный территориальный комплекс, сформировавшийся в результате эволюционного взаимодействия природы и человека, его социокультурной и хозяйственной деятельности и состоящий из характерных сочетаний природных и культурных компонентов, находящихся в устойчивой взаимосвязи и взаимообусловленности.

Базовым в данном подходе является понятие о природно-культурном территориальном комплексе -- исторически равновесной системе, в которой природные и культурные компоненты составляют единое целое, а не только являются фоном или фактором воздействия одного по отношению к другому. Границы природно-культурного и природного (конкретного ранга) территориальных комплексов могут не совпадать. В данной трактовке культурный ландшафт находится в полном соответствии с методологией, выработанной ЮНЕСКО в отношении объектов Всемирного природного и культурного наследия. В формировании культурных ландшафтов отражается как позитивная сторона сотрудничества человека и природы, так и результаты конфликтных ситуаций. Особое внимание уделяется при этом тем событиям в истории и культуре народов, которые существенно повлияли на их развитие. В качестве культурно-ландшафтных феноменов исследуются выдающиеся по художественным характеристикам и исторической значимости дворцово-парковые ансамбли, дворянские усадьбы, монастырские комплексы, поля сражений, археологические комплексы, исторические сельские, городские и заводские ландшафты. Ключевыми терминами при рассмотрении культурного ландшафта в контексте информационно-аксиологического подхода являются: наследие, информация, предметная ценность, природно-культурный территориальный комплекс, развитие (эволюция), аутентичность, целостность. Преимуществом данного подхода является равновесность культурологической и природно-географической исследовательской парадигм и возможность всесторонней аксиологической интерпретации окружающего мира, что важно при формировании систем особо охраняемых территорий и, в целом, для обоснования роли наследия как фактора устойчивого развития и основы национального достояния. Следует подчеркнуть также (этот аспект весьма важен для дальнейшего изложения), что понятие «культурный ландшафт» не ограничивается его материальным наполнением. Определяющим его формирование фактором и ведущим компонентом является система духовно-религиозных, морально-нравственных, эстетических, интеллектуальных и иных ценностей, от которой во многом зависит направленность созидательных ландшафтообразующих процессов.

Представления о культурном ландшафте как феномене наследия становятся весьма привлекательными для развития методологии формирования и развития систем особо охраняемых территорий -- природных и историко-культурных, прежде всего, таких категорий, как национальные парки и музеи-заповедники. Отраслевой подход к наследию, жёстко разделяющий природу и культуру и предлагающий совершенно различные системы сохранения их основных ценностей, в значительной мере себя исчерпал. Отраслевые принципы охраны наследия не обеспечивают решение множества проблемных ситуаций в этой сфере. Поэтому развитие и применение концепции культурного ландшафта становится важным инструментарием при решении управленческих задач применительно к тем территориям, где природное разнообразие является функцией многих переменных, включая традиционную культуру, а культурные феномены развиваются в непосредственном контакте с природным разнообразием и природной индивидуальностью местности, тем самым определяя целостность и ценность природно-культурного континуума наследия.

Культурный ландшафт -- сложное комплексное образование не только в связи с его внутренним системным устройством, но и почти всегда -- в связи с управлением, поскольку в его границах существуют и взаимодействуют различные субъекты права -- пользователи, владельцы, собственники земель, природных ресурсов, зданий и других инженерных сооружений, иной недвижимости. Поэтому сохранение основных ценностей культурного ландшафта непосредственно связано с урегулированием взаимоотношений между всеми этими субъектами и вовлечением местного населения в работы по поддержанию функций культурного ландшафта. От сохранности и целостности культурного ландшафта с его ключевыми атрибутами и компонентами нередко зависит, будет ли отнесён тот или иной участок к культурному либо природному наследию.

Культурные ландшафты и Всемирное наследие

Формализация понятия «культурный ландшафт» как объекта Всемирного наследия произошла на 16-й сессии Комитета по Всемирному наследию в 1992 г., когда это понятие было включено как отдельная дефиниция в систему подразделений культурного наследия и получило разъяснение в Руководящих указаниях ЮНЕСКО по применению Конвенции о Всемирном наследии (Operational Guidelines for the Implementation of the World Heritage Convention, UNESCO). Названный документ является основным документом, регулирующим применение Конвенции о Всемирном наследии, он периодически дополняется и уточняется, обеспечивая согласованность подходов к выявлению, представлению и сохранению мировых ценностей наследия. Согласно этому документу, культурный ландшафт отражает эволюцию человеческого общества под влиянием условий природной среды и социальных, экономических и культурных процессов. В качестве объекта наследия он должен репрезентативно представлять конкретный геокультурный регион и быть способным продемонстрировать отличительные черты этого региона. Универсальная ценность культурного ландшафта может пониматься как наиболее яркое проявление созидательного потенциала взаимодействия природы и человека в конкретном культурном, историческом и географическом контексте.

По состоянию на 30 июня 2011 года в списке Всемирного наследия -- 936 объектов (после изменений, внесённых на 35-й сессии, проходившей во Франции с 19 по 29 июня). Из объектов, входящих в список, 725 являются культурными, 183 -- природными и 28 -- смешанными

Тридцать один участок проходил по категории «культурный ландшафт», из них двадцать пять относились к культурному наследию и четыре были включены в смешанную группу. От России (совместно с Литвой) культурные ландшафты представляет Куршская коса (номинация 2000 г.). Однако категория «культурный ландшафт» в неявной форме, в качестве идеи и концепции, присутствует в гораздо бульшем числе объектов Всемирного наследия, чем формально зарегистрированное их количество, и имеет основание в скором времени повлиять на процентное соотношение между существующими категориями. Прогноз развития системы Всемирного наследия мог бы дать анализ tentative lists -- предварительных списков объектов от стран-заявителей.

В частности, скандинавские страны опубликовали обширную информацию по существующим и рекомендуемым к включению во Всемирное наследие объектам (Nordic World Heritage, 1996), которая позволяет судить о наметившихся в Скандинавии тенденциях в отношении к культурному ландшафту. На 1995 г. в Скандинавии существовало 15 объектов Всемирного наследия, из которых один был отнесён к культурному ландшафту и ни одного -- к природному наследию; 14 объектов проходили процедуры рассмотрения, в том числе два -- по категории «культурный ландшафт» и один -- как комплексный природно-культурный объект (mixed property); 21 объект был выявлен специальной экспертной группой для включения во Всемирное наследие, в том числе девять перспективных культурных ландшафтов и столько же участков природного наследия. На 2002 г. номинацию прошли далеко не все из заявленных и выявленных перспективных объектов. Искомый статус получили всего лишь один объект природного наследия и один культурный ландшафт (в Швеции). Общее число номинаций возросло до двадцати четырёх.

Продолжая тему представленности культурных ландшафтов во Всемирном наследии, отметим также, что из 23 смешанных объектов четыре одновременно отнесены к категории «культурный ландшафт», а из 19 оставшихся преобладающее большинство по существу своему являются культурными ландшафтами, если судить по их кратким описаниям (Brief Descriptions: Sites Inscribed on the World Heritage List, 2002). В основном они были включены в Список Всемирного наследия ещё до 1992 г., то есть до формального установления категории «культурный ландшафт» (Operational Guidelines …, 1992).

Есть основания предполагать, что и среди самостоятельных групп объектов природного и культурного наследия есть немало претендентов на реноминацию в качестве культурных ландшафтов. Так, из числа российских объектов Соловки, значащиеся в Списке Всемирного наследия в качестве архитектурно-исторического ансамбля, в действительности являются ярким примером культурного ландшафта и, кроме того, представляют самостоятельную ценность как природное наследие (объект был представлен для оценки как смешанный, но прошел номинацию только как культурное наследие). Международная группа экспертов, посетившая Соловки летом 1998 г. для ознакомления с состоянием этого объекта, единодушно признала его выдающимся примером культурного ландшафта и подготовила отчёт в Комитет Всемирного наследия с рекомендацией провести повторную оценку. «Если Соловки -- не культурный ландшафт, то что тогда культурный ландшафт?» (эксперт Kjersti Schanche, Норвегия). Аналогичные оценки высказываются и по отношению к другому российскому объекту -- архитектурно-этнографическому ансамблю Кижей. Из зарубежных объектов требует в качестве примера можно назвать исторический медеплавильный центр северной Скандинавии -- город Рёрос. Предлагается провести его реноминацию, то есть из категории «группа зданий/исторический город» переместить в категорию «культурный ландшафт» и расширить его территорию, включив в неё прилегающие окрестности с бывшими приисками, гидротехническими системами, сельскохозяйственными и лесохозяйственными угодьями (Michael Jones, 1998).

Тяготение к культурным ландшафтам обнаруживают и российские объекты природного наследия, включенные в Список Всемирного наследия или заявленные от России (Природное наследие России, 2000.). В частности, Башкирский Урал, Убсунурская котловина, Валдайская возвышенность, национальный парк «Водлозерский», заявленные от России в ряду объектов природного наследия, но пока не получившие искомого статуса, не только характеризуются исключительными природными достоинствами, но интересны и своими культурными ландшафтами -- их историко-культурная исключительность отмечена в документах на номинацию. Эти ландшафты демонстрируют гармонию взаимоотношений человека и природы, в них поддерживаются традиционные и реликтовые виды природопользования (бортничество -- Башкирский Урал), представлены разнообразные памятники материальной культуры, сохраняется традиционная духовная культура (например, тувинское горловое пение в Убсунурской котловине). Особое культурное значение отмечается ещё у одного российского объекта, заявленного в качестве потенциального объекта Всемирного природного наследия -- это Зелёный пояс Фенноскандии, где ещё живы рунопевческие традиции карелов и сохраняются реликтовые очаги саамской культуры (Матюшкин, Кулешова, 2001).

За последние годы интерес к культурным ландшафтам как объектам номинации значительно возрос. Если до 1999 г. предложения о включении такого типа объектов в Список Всемирного наследия были единичными, то начиная с 1999 г. их число ежегодно составляет 4-7 номинаций. Кроме того, если проанализировать списки объектов культурного наследия за эти годы, можно обнаружить гораздо большее количество «скрытых» культурных ландшафтов. Такие «скрытые» культурные ландшафты, около десятка или более ежегодно, можно идентифицировать по кратким описаниям объектов Всемирного наследия (Brief Descriptions ..., 2003), в которых могут употребляться дефиниции типологических разновидностей культурного ландшафта либо характер описания может свидетельствовать о близости объекта к культурному ландшафту. Кроме того, ежегодно номинируется около десятка исторических городов и исторических центров городов, среди которых 3-4 представляют именно городской ландшафт, причём некоторые страны (Израиль, Танзания, Филиппины) даже стали употреблять в их отношении специальные термины -- «townscape» или «urban landscape».

На 2003 г. двадцать четыре страны представляли тридцать один культурный ландшафт в Списке Всемирного наследия. Из них три культурных ландшафта были заявлены как международные от трех пар стран. Наиболее «удачливыми» оказались Австрия, Франция, Венгрия и Италия, имеющие уже по три объекта, отнесённых к категории культурных ландшафтов. Это свидетельствует о подготовленности национального законодательства и государственных органов управления к выявлению и охране культурных ландшафтов. Определённые намерения оказаться в лидерах по числу номинаций демонстрируют Англия, Германия, Испания, Румыния. Первые три из них имеют пока по одному-два номинированных культурных ландшафта, Румыния их пока не имеет, но в списках объектов культурного наследия всех этих стран содержатся группы «скрытых» культурных ландшафтов, причем этот термин часто фигурирует в кратких описаниях объектов и в названиях номинаций. Не имеют культурных ландшафтов в ряду объектов Всемирного наследия и не обнаруживают намерений их номинировать такие страны, как США, Канада, Индия, Мексика, Япония. В Китае, который относится к числу лидеров по количеству объектов культурного наследия, культурные ландшафты присутствуют в Списке Всемирного наследия в «скрытом» виде, но сам термин пока не употребляется.

Таким образом, концепция культурного ландшафта обладает очень большими потенциальными возможностями. Её применение позволяет решить проблему качественной гармонизации состава объектов Всемирного наследия.

Свойства культурного ландшафта как объекта Всемирного наследия

Все объекты, или участки, представляемые для включения в Список Всемирного наследия, должны обладать выдающейся универсальной ценностью, аутентичностью и целостностью. Выдающаяся универсальная ценность (outstanding universal value) объекта свидетельствует о его высокой значимости для всего мирового сообщества. Уточняя содержание этого понятия, эксперты Международного Союза охраны природы (IUCN) предложили рассматривать в качестве объектов, обладающих универсальной ценностью, лучшие образцы из типологически однородного ряда природных объектов, выдающаяся ценность которых признана мировым сообществом. Эксперты Международного Совета по охране памятников и исторических мест (ICOMOS) и Международного исследовательского центра по сохранению и реставрации культурных ценностей (ICCROM) сошлись в том, что понятие «универсальность» трудно применимо к конкретным объектам, так как культурная самобытность и индивидуальность всегда региональна, и именно она представляет ценность объекта как наследия. В этом случае уместнее говорить о наиболее репрезентативных в региональном аспекте феноменах культуры, совокупность которых имеет мировое, или планетарное, или универсальное значение. Следовательно, универсальная ценность отдельных участков Всемирного наследия -- это способность наилучшим образом и с наибольшей репрезентативностью представить природное и культурное разнообразие нашей планеты. То же относится и к культурному ландшафту, универсальная ценность которого может пониматься как наиболее полное отображение взаимодействия природы и человека в конкретном культурном, историческом и географическом контексте.

Неравное представительство различных типов объектов в Списке Всемирного наследия некоторые эксперты объясняют несоблюдением принципа универсальной ценности, отсутствием жёстких критериев отбора, личными предпочтениями и т.д. В конце 1990-х годов был проведён анализ состава Списка, показавший, что соотношение природных и культурных участков Всемирного наследия составляет 1:3. Этот же анализ обнаружил, что около половины участков культурного наследия находится в европейских странах. Столь же неравномерно представлены различные типы культурного наследия: примерно по 30% -- археологические места и исторические города, а около 20% -- религиозные памятники христианства (Henry Cleere, 1998). Эксперты полагают, что европейское культурное наследие, исторические города и религиозные памятники христианства, элитарная архитектура, исторические памятники представлены сверх необходимого в ущерб живой традиционной культуре, народной архитектуре, культурному ландшафту, памятникам доисторического периода, нехристианским религиозным памятникам, индустриальной культуре (Report of the Expert Meeting on the Global Strategy and ..., 1994). Наблюдаемое «неравенство» приводит экспертов к выводу о необходимости строгого регулирования отбора в Список Всемирного наследия объектов из широко представленных категорий и применения политики поощрения для объектов наследия из ограниченно распространенных категорий. Встречаются предложения и о введении своеобразного «моратория» на номинацию объектов определённого типа (Kanefusa Masuda, 1998). Однако так ли уж остро стоит эта проблема и требует ли она столь кардинальных мер?

Надо сказать, что эта ситуация постепенно меняется. Культурный ландшафт вместе с другими мало распространенными типами наследия в конце 1990-х годов составлял менее 1% в общем количестве объектов; по состоянию на июль 2003 г. его доля составляет 4%.

Дальнейший отбор объектов во Всемирное наследие должен основываться не столько на количественных показателях, учитывающих равномерность представленности разнообразных типов наследия, разных континентов и стран, сколько на качественных критериях (Bernd von Drost, Report of the World Heritage Global Strategy Nature-Culture Consultation Meeting, 1997). Равная количественная представленность объектов разного типа объективно недостижима. Как справедливо замечают многие эксперты, нельзя применять метод количественного сравнения между, к примеру, единичными сооружениями (памятники архитектуры) и обширными природными территориями, занимающими многие тысячи гектаров (национальные парки). Неравенство заложено в самой природе вещей, в окружающем нас мире, в системе человеческих ценностей. Другое дело -- пропорциональность, гармоничность, представленность во Всемирном наследии таких объектов, совокупность которых репрезентативна в отношении основных ценностей мировой культуры и природного разнообразия Земли. Отдельный геокультурный регион или биогеографическая провинция, возможно, и не могут представить ни одного выдающегося примера (крайний случай), а другие представят их с десяток, что зависит от множества обстоятельств. Кроме того, Конвенция о Всемирном наследии возникла на почве европейской культурной традиции, и в её применении, естественно, сказались определённые предпочтения и представления о том, что может являться общемировой ценностью. Сама процедура оценки также не может исключить субъективных и групповых предпочтений. Сегодня эти предпочтения и представления меняются, значит, естественным образом изменится и состав Списка Всемирного наследия, и вряд ли стоит механистически подходить к решению этой проблемы. Тем более, что не все государства готовы сегодня к номинации объектов, достойных быть причисленными к Всемирному наследию. Состав Списка определённое время будет инерционно хранить некогда сложившееся представление о системе критериев, свидетельствующих о выдающейся универсальной ценности объектов наследия.

Аутентичность и целостность. Наиболее остро и широко обсуждаемой темой в последние годы становится тема аутентичности и целостности (authenticity and integrity) объектов Всемирного наследия. Этой теме в 90-х годах посвящались даже отдельные совещания экспертов, проводившиеся Всемирным центром наследия, в частности, в Наре (Nara, Japan, 1994), в национальном парке Вануаз (Park National de la Vanoise, France, 1996), в Амстердаме (1998), а также международная конференция (Норвегия, 1994). Целостность и аутентичность являются обязательными критериями соответствия статусу Всемирного наследия и дополняют критерии вариантной ценности: аутентичность -- по вариантам ценности культурного наследия, целостность -- природного наследия. Если применение критерия целостности не вызывает вопросов со стороны экспертов, то по применению критерия аутентичности возникают оживленные дискуссии.

Целостность, понимаемая как системное единство, сохранность и завершённость, получила развернутые пояснения в Руководящих указаниях применительно к каждому из критериев вариантной ценности природного наследия. Аутентичность, другими словами достоверность, подлинность, сохранённая «чистота происхождения», не сопровождается в указанном документе необходимыми разъяснениями. В качестве рабочего критерия аутентичность рассматривается по следующим показателям: дизайну, материалам, технологиям создания и местоположению (design, material, workmanship or setting) объекта наследия. Оценка статичных объектов (например, памятников археологии) в этом случае не представляет трудностей, но по отношению к динамичным, или развивающимся, объектам (традиционные культуры, исторические города, культурные ландшафты) применение критерия аутентичности вызывает определённые возражения. При этом мнения экспертов сводятся к трём позициям: 1) рассматривать аутентичность как частный случай целостности и объединить эти критерии (доклад по результатам встречи экспертов во Франции в 1996 году, выступления представителей IUCN, ICOMOS, ICCROM на совещании 1997 года в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже, официальный доклад IUCN в 1998 году в Амстердаме); 2) расширить содержание понятия «аутентичность» и дать развернутые пояснения по применению критерия для каждого из вариантных критериев ценности культурного наследия, сохранив раздельные процедуры оценки для природного и культурного наследия (официальный доклад представителя ICCROM Jukka Jukilehto на встрече экспертов в Амстердаме в 1998 году, декларация Американского национального комитета ICOMOS (Сан-Антонио, 1996), доклады экспертов на конференции в Наре в 1994 году и встрече в Амстердаме в 1998 году); 3) находить нужный смысл в том, что уже было написано в Руководящих указаниях, и считать это достаточным для проведения оценочных процедур.

Рассмотрение аутентичности как частного случая целостности имеет под собой довольно веские основания. Ведь целостность (системное единство) участка наследия можно понимать не только в материальном или пространственном отношениях, но и в историческом аспекте, то есть как полноту представленности, историческую репрезентативность, достоверность. Своеобразным звеном, объединяющим аутентичность и целостность, является концепция культурного ландшафта. Культурный ландшафт -- динамичное образование, аутентичность которого заключается в функциональной, системной, планировочной и исторической целостности (Patrica L. Parker and John J. Reynolds, 1998; Sharon Sullivan, 1998). Для сохранения подлинности культурного ландшафта как непрерывно развивающейся системы необходимо стремиться, прежде всего, к стабильности формирующих его процессов, к сохранению входящих в него статичных объектов (например, памятников археологии), а также различных типов культур, последовательно сменявших друг друга и запечатленных в ландшафте в том или ином виде. Ценность наследия может заключаться не только в материальных субстанциях ландшафта, но и в ментальных характеристиках или в традициях природопользования, особенно значимых для сохранения традиционных культурных сообществ. В первоначальном проекте Operational Guidelines фигурировал только один термин -- целостность (integrity); этот факт отмечен в материалах совещания экспертов ЮНЕСКО в Париже (Report of the World Heritage Global Strategy ..., 1997). Ещё один весьма любопытный факт -- сходство понятия аутентичности в Operational Guidelines с понятием целостности в руководствах к американскому Национальному Регистру (например, Bulletin 18 «How to Evaluate and Nominate Designed Historic Landscapes»; Bulletin 30 «Guidelines for Evaluating and Documenting Rural Historic Landscapes»). В частности, в американских руководствах используется понятие «историческая целостность», которое раскрывается через набор показателей: местонахождение (location), дизайн (design), положение на местности (setting), материалы (materials), технологии (workmanship), ощущения (feeling), ассоциации (association). Можно видеть, что 4 из 7 перечисленных показателей повторены в Руководящих указаниях как предмет оценки аутентичности.

Новая редакция Руководящих указаний, подготавливаемых в настоящее время Центром Всемирного наследия, содержит существенную корректировку позиций, касающихся критериев целостности и аутентичности, что произошло под влиянием отмеченных выше встреч и обсуждений (3rd Draft Annotated Revised Operational Guidelines approved by the Mach 2002 Drafting Group. WHC-03/6 EXT.COM/INF.5B. Paris, 2002). Прежде всего, предусматривается применение критерия целостности ко всем объектам Всемирного наследия -- как природным, так и культурным. Объекты культурного наследия, в отношении которых данный критерий ранее не применялся, теперь должны будут оцениваться на предмет их физической сохранности (physical fabric should be in good condition) и влияния процессов детериорации. В них должна быть представлена достаточная доля элементов, отражающих совокупную ценность объекта. Для культурных ландшафтов, исторических городов и других «живых» культурных феноменов должны учитываться их функциональные взаимосвязи и динамичность. В отношении природных территорий отмечено, что экологически устойчивая традиционная деятельность человека может служить дополнением к природным ценностям. Применение критерия аутентичности предусмотрено, как и ранее, только для культурного наследия. Тем не менее, значительно расширены показатели аутентичности, включающие: форму и дизайн, материалы и субстанцию, использование и функцию, традиции, технологии и системы управления, размещение и положение на местности, язык и другие формы движимого наследия, духовность и ощущения (spirit and feeling), другие внутренние и внешние факторы (перечень не закрыт).

Культурный ландшафт и особо охраняемые территории

Концепция культурного ландшафта как объекта природного и культурного наследия открывает новые возможности и подходы к сохранению всех ценностей окружающей среды в комплексе, в их историческом взаимодействии и определяет основы устойчивого развития биосферы и общества. Привлекательность концепции культурного ландшафта как оптимальной экологической модели территориального развития объясняет всё возрастающий интерес природоохранной сферы к этому феномену.

В частности, многие характерные черты концепции культурного ландшафта были использованы для формирования международной концепции биосферных резерватов, которая в 1995 году получила наиболее полное воплощение в документе, названном Севильской стратегией (Biosphere reserves: The Seville Strategy and the Statutory Framework of the World Network. UNESCO, Paris, 1996). В нём, в частности, подчёркивается, что основная составляющая биосферного подхода -- это учёт взаимосвязи между сохранением биоразнообразия и потребностями развития местных сообществ, что является ключевым фактором успешного управления большинством национальных парков, природных резерватов и других охраняемых территорий. За биосферными резерватами закрепляются три основных функции: консервационная (включая сохранение не только биоразнообразия, но и ландшафтного, а также культурного разнообразия), функция развития (урегулирование взаимоотношений между природой и человеком во всем многообразии ситуаций -- от относительно нетронутых природных комплексов до городских ландшафтов), функция научно-технического обеспечения (экологическое образование и подготовка кадров, научные исследования и мониторинг). Биосферные резерваты стали использоваться для сохранения традиционных образа жизни и культуры природопользования (включая сакральную деятельность) аборигенного населения, традиционных знаний, поддержания находящихся под угрозой качеств природной и культурной среды и обеспечения продуктивного взаимодействия между природным и культурным разнообразием.

Небольшой исторический экскурс по концепции биосферных резерватов может продемонстрировать, как менялись первоначальные её позиции под воздействием идей гармоничного соразмерного развития природы и общества, которые лежат в основе концепции культурного ландшафта. Идея биосферных резерватов возникла в рамках программы ЮНЕСКО «Человек и биосфера» («Man and Biosphere», в сокращении -- «МАВ»), и их назначение было впервые сформулировано в проекте плана для программы «МАВ» (Plan for a.., 1970) и одобрено XVI Генеральной конференцией ЮНЕСКО в 1970 г. Там было сказано, что биосферные резерваты должны представлять собой репрезентативные участки экосистем и их первостепенная задача состоит в проведении исследований по программе «МАВ». Следовательно, ведущая функция биосферных резерватов была определена как научно-исследовательская. Но подобное представление о биосферных резерватах скоро изменилось. В 1974 г. в Париже состоялось совещание экспертов ЮНЕСКО, ФАО и МСОП (MAB Report Series.., 1974), где основными целями биосферных резерватов были названы: 1) охрана природы (сохранение разнообразия и комплексности биологических сообществ в естественных условиях и генетического разнообразия); 2) проведение экологических и комплексных фундаментальных исследований; 3) просвещение и подготовка кадров для природоохранных учреждений и ведомств. Таким образом, за биосферными резерватами были признаны три ведущих функции. Однако подчеркивалось, что главная из них -- сохранение природы (совершенно отличный от первоначального подход!), а научные исследования, образование и просвещение рассматриваются как дополнительные и не должны вступать с ней в конфликт. Тогда же в концепции прозвучала идея гармоничного развития биосферы и общества.

В 1979 г. на VI сессии МКС «МАВ» (Серия докладов «МАВ», № 48...1980) ещё раз были уточнены основные цели биосферных резерватов -- теперь их выдвигалось четыре (научно-исследовательская цель была разделена на две -- мониторинг и исследование структуры, функционирования и динамики экосистем). В докладах сессии и на этот раз чётко прозвучала мысль о том, что научные проблемы сохранения природы неотделимы от проблем интегрированного развития. Однако в разных странах основное назначение биосферных резерватов формулировалось неоднозначно -- превалировали то цели сохранения, то сохранения и развития, то научно-исследовательские. Это определялось как национальной спецификой, так и неопределённостью, противоречивостью самих программных документов «МАВ». Разнообразие подходов к концепции продемонстрировал и 1-й Международный конгресс по биосферным заповедникам, проходивший в 1983 году в Минске.

На VIII сессии МКС «МАВ» в 1984 г. был принят «План действий по биосферным резерватам», составленный в соответствии с выводами и решениями 1-го Международного конгресса. Было подчёркнуто важное значение биосферных резерватов не только в сохранении природы и развитии научных знаний, но и в поддержании практических навыков и духовных ценностей людей. Состав функций биосферных резерватов опять претерпел изменения. Теперь к ним были отнесены: 1) сохранение природы; 2) исследования и мониторинг; 3) образование и подготовка кадров; 4) междисциплинарное сотрудничество. Представление о гармоничном или экологически сбалансированном развитии сюда не вошло, однако при изложении вышеназванных функций оно прозвучало как ценность традиционного землепользования.

Только в 1986 г. было подчёркнуто, что биосферные резерваты должны служить «моделью гармоничных взаимоотношений между человеком и природой... », а в их задачах, помимо аспекта сохранения, были выделены организационно-технический аспект (исследования и мониторинг, профессиональная подготовка и обмен информацией) и аспект развития (раздел 5, МКС «МАВ»). Всемирный конгресс по национальным паркам и охраняемым территориям в Каракасе (Венесуэла, 1992) поддержал стратегию развития биосферных резерватов, и она полностью вписалась в целевые установки Конвенции по биоразнообразию, принятой в 1992 году в Рио-де-Жанейро. Международная конференция по биосферным резерватам в Севилье приняла программный документ, закрепивший достигнутое понимание роли и задач биосферных резерватов, что было ещё раз подтверждено на заседании XIII сессии МКС «МАВ» в 1995 г. Концепция биосферных резерватов включила в число своих методологических оснований представление о тесной взаимосвязи между культурой и природными условиями места её развития. Биосферные резерваты, следовательно, должны служить моделью гармоничных взаимоотношений между человеком и природой и обеспечить сохранение как природного, так и культурного ландшафтов.

На 2003 г. в мире насчитывалось 436 биосферных резерватов в более чем 90 странах, в том числе в России -- 24 заповедника и три национальных парка -- Водлозерский, «Угра» и «Смоленское Поозерье». Биосферные резерваты могут быть объектом, включённым в сферу действия национального законодательства (как в Германии) и даже совпадать в своих границах с существующими формами охраняемых территорий (как в России), но могут и не быть отмеченными законами (как в Канаде). В отношении российских заповедников существует проблема их несоответствия требованиям, предъявляемым к биосферным резерватам на международном уровне. Статус российских биосферных заповедников (так в России называются заповедники, которым придан статус биосферных резерватов) зафиксирован в законе «Об особо охраняемых природных территориях», где они выделяются как частный случай государственных природных заповедников. Но хотя этот закон и был принят в 1995 г. (что совпало с принятием Севильской стратегии и Положения о биосферных резерватах), он закрепил за биосферными заповедниками те функции и задачи, которые на международном уровне фигурировали в конце 1970-х годов.

Таким образом, российские биосферные заповедники были поставлены в правовые рамки, которые заведомо ограничивали возможности их следования за международными директивами. Решению проблемы помогло бы простое разделение двух понятий -- «биосферные заповедники» и «биосферные резерваты», -- которые в российской практике управления до настоящего времени рассматриваются как тождественные. В этом случае биосферный заповедник мог бы рассматриваться как государственный природный заповедник со всеми его атрибутами, выполняющий роль ядра в биосферном резервате, а биосферный резерват -- как территория, содержание которой определяется «Положением о биосферных резерватах», принятым Генеральной конференцией ЮНЕСКО. При этом функции ядра достаточно устойчивы и практически не изменяются, в отличие от тех разнообразных задач, которые будут возложены на буферную и переходную зоны биосферных резерватов. Россия как член ЮНЕСКО должна следовать требованиям, установленным этой организацией. Кроме того, все законы Российской Федерации, в том числе и закон «Об особо охраняемых природных территориях», содержат статью следующего содержания: «Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Федеральным законом, то применяются правила международного договора».

Несмотря на несомненную близость концепции культурного ландшафта к целям и задачам биосферных резерватов, понятие «культурный ландшафт» не было включено в тексты документов, касающихся биосферных резерватов. Этот термин, судя по итоговым документам, не употреблялся на одной из последних международных встреч экспертов по биосферным резерватам в 2000 г. в Памплоне (Испания). То же самое можно сказать и о семинаре ЮНЕСКО по биосферным резерватам в Красноярске в 2001 г., где были представлены российские биосферные заповедники. Развитие концепции биосферных резерватов закономерно должно привести (и, вне сомнения, приведёт) к привлечению концепции культурного ландшафта как эффективного методологического и методического инструмента. Так, эксперт Московского бюро ЮНЕСКО Ули Грэбенер ссылается на опыт Германии, где в связи с угрозой деградации культурных ландшафтов, обладающих высоким биоразнообразием, была разработана стратегия их сохранения, в основу которой положено развитие системы биосферных резерватов. Биосферные резерваты использовались для восстановления и поддержания вариабельности, а также эстетических и экономических достоинств культурных ландшафтов (Ули Грэбенер, 2001). Именно в биосферных резерватах разрабатывались и использовались методы сохранения природных ценностей через воссоздание или поддержание исторически выверенных моделей сосуществования природных и социокультурных систем, обеспечивающих в первую очередь защиту природного разнообразия и возможность устойчивого развития местного социума.

Опыт развития биосферных резерватов не является чем-то исключительным. Сходные тенденции проявляются и в развитии иных типов особо охраняемых природных и историко-культурных территорий. Система национальных парков, разнообразных видов охраняемых историко-культурных территорий во многих странах Европы, Америки, Азии и Африки строится на основе как уникальных, так и типичных культурных ландшафтов. При этом сам факт отнесения культурного ландшафта к основному объекту охраны ведёт к формированию принципиально новой концепции развития системы особо охраняемых территорий, ориентирующейся на сближение природоохранной деятельности с решением культурологических и социально-экономических проблем. Это можно проследить на примере развития российских национальных парков и музеев-заповедников (о некоторых из них речь пойдет в следующих главах).

Характерными чертами многих национальных парков и музеев-заповедников является то, что на их территории продолжается хозяйственная жизнь, сохраняется традиционная система расселения. Поэтому решение природоохранных задач, проведение мероприятий по охране культурного наследия не может осуществляться вне системы социально-экономического обеспечения проживающих там людей. Более того, нельзя говорить о сохранении культурных и природных ландшафтов вне продолжения социальной, хозяйственной и культурной деятельности. Попытка полностью изолироваться от присутствия человека, от современного развития общества и создать «чистые» культурные или природные экосистемы в издавна освоенных человеком районах в значительной степени обречена на неудачу. Природные экосистемы, в течение многих столетий развивавшиеся под воздействием человека, оказываются в «непривычной» для них ситуации при заповедном режиме. Начинает формироваться принципиально новый тип экосистемы, никогда ранее не существовавший. Между тем, очень важно сохранять не мифическую квази-природную экосистему или квази-природный ландшафт, а исторически сложившийся культурный ландшафт с явно выраженной природной основой. В связи с этим необходимо формирование нового типа особо охраняемых территорий, где бы наряду с природными ландшафтами сохранялись и традиционные виды природопользования. Наиболее близки к этому территории традиционного природопользования, ориентированные на сохранение и возрождение среды обитания народов, в основе жизнедеятельности которых лежат исторически сложившиеся виды щадящего природопользования -- традиционные формы охоты и рыбной ловли.

Основным объектом охраны в музеях-заповедниках выступают чаще всего различного типа культурные ландшафты. Среди них: фрагменты исторических городов, бывшие дворянские усадьбы с окружающими их угодьями, монастырские комплексы, царские дворцово-парковые ансамбли, поля сражений. Сохранение культурных ландшафтов музеев-заповедников, так же, как и национальных парков, тесно связано с жизнью местного населения и с возможностью осуществления традиционных или близких им видов деятельности. Такая деятельность должна рассматриваться не только и не столько с экономических позиций, сколько с позиций сохранения культурного ландшафта как объекта культурного и природного наследия, как обязательное условие нормального функционирования большинства культурных ландшафтов. А это, в свою очередь, предполагает бережное отношение к запросам местных жителей, к их традиционной культуре как части культурного ландшафта.

В сентябре 2003 г. в Дурбане проходил Всемирный конгресс по национальным паркам и другим охраняемым территориям. Проблема культурного ландшафта не обсуждалась широко на этом форуме, однако тема сохранения культурной и, в особенности, духовной ценности (spiritual value) охраняемых территорий звучала неоднократно. Это, несомненно, должно привести к вовлечению понятия «культурный ландшафт» в научные и проектные разработки по охраняемым территориям. «Объединить охрану природных и культурных ценностей, в частности, через использование категории «культурный ландшафт», употребляемой в отношении участков Всемирного наследия» -- такая задача зафиксирована в рекомендациях конгресса (WPC Recommendations…, 2003).

Культурный ландшафт и европейские стратегии защиты окружающей среды

Культурный ландшафт, как и любой иной ландшафт, является территориальным комплексом, включающим в себя различные компоненты среды, взаимодействие которых и определяет индивидуальность ландшафта. Проблемы окружающей среды традиционно рассматриваются либо по её природным компонентам (проблемы водного бассейна, воздушной среды, почвенного и растительного покрова, недр, животного мира), либо по основным видам антропогенной преобразующей деятельности (экология промышленная, строительная, экология транспорта, сельского хозяйства и пр.), либо комплексно -- по экосистемам и ландшафтам. Ландшафты -- неотъемлемая часть окружающей среды и большинство проблем окружающей природной и историко-культурной среды сводится к сохранению качества ландшафтов.

Сохранение ландшафта как территориальной ячейки устойчивого, экологически сбалансированного, развития биосферы становится одним из приоритетных направлений международного сотрудничества в Европе. В 1997 году, в рамках конгресса местных и региональных властей Европы (Congress of Local and Regional Authorities of Europe -- CLRAE), под эгидой Совета Европы, был подготовлен проект «Европейской конвенции по ландшафтам», а в октябре 2000 г. конвенция была принята Советом Европы и открыта для подписания и ратификации. В марте 2004 года после ратификации десятью государствами она вступила в силу. Конвенция интересна как раз тем, что нацелена на сохранение и планирование самых разнообразных ландшафтов Европы -- как исключительно ценных, так и типовых; при этом ландшафты рассматриваются как фундаментальная основа окружающей среды, «ключевой элемент благосостояния человека и общества». В Европейской конвенции не оставлена без внимания и роль ландшафта как объекта наследия. К ландшафтному наследию предусматривается особый подход, направленный на поддержание его характерных особенностей.

Подписание конвенции означает для страны-участника принятие определённых обязательств, а именно: признать ландшафты на законодательном уровне в качестве «существенного компонента окружающего людей мира, воплощения разнообразия их общего культурного и природного наследия и основы их жизни»; разработать и внедрить специальную ландшафтную политику, охватывающую все сферы человеческой деятельности -- экономическую, социальную, культурную, градостроительную, экологическую и пр.; обеспечить информирование населения и привлечение общественности, местных и региональных органов власти, всех заинтересованных сторон к внедрению ландшафтной политики; расширять и развивать ландшафтную тематику в сфере образования и обучения; провести идентификацию, оценку и анализ состояния ландшафтов, а также установить контроль за их изменением; разработать и внедрить механизмы охраны и планирования ландшафтов. Принять такие обязательства готовы сегодня далеко не все европейские страны, в том числе и Россия, где всё ещё отсутствует соответствующая организационно-правовая и управленческая база. В то же время несомненны актуальность и перспективность конвенции, сфера её геополитического влияния в ближайшем будущем должна будет значительно расшириться.