Рыцарский нравственный идеал

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Наряду с идеалом совершенной личности, святого, живущего согласно евангельской или апостольской морали, феодальная эпоха выдвинула идеал "доблестного рыцаря", а затем и "человека чести" (honnete homme). Это индивидуалистический, не интеллектуальный, облеченный в прекрасные формы, претендующий на высокое этическое значение жизненный идеал, сохранявшийся несколько столетий. Й. Хейзинга характеризует феодально-рыцарский идеал как "путь мечтаний", грез о счастье, приукрашивания действительности, даже как социальную игру, сценическое мгновение1. М. Оссовская считает, что "... в явной форме рыцарский кодекс был сформулирован в позднем средневековье, когда рост значения бюргерства вынудил рыцарство разработать "оборонительную" кодификацию собственных норм"2. Завышенные требования объясняются психологией сравнительно небольшой группы, в которой личные отношения преобладают над анонимными и выдвигаются во имя самозащиты данной группы. Трудные добродетели культивируются как защита от выскочек снизу, так и от тех, кто противопоставляет рыцарской морали свою собственную систему ценностей. Рыцарские добродетели призваны продемонстрировать дистанцию между носителями благородных качеств и людьми прочих состояний и сословий. Рыцарство прибегает к христианской символике. Воинственно настроенная аристократия обосновывает свое право войны одними христианскими положениями (символика меча), а для смягчения своего нрава обращается к идеям христианского смирения и милосердия. В целом, привилегия морализаторства остается у церкви. Христианское морализаторство, вложенное в уста светских властителей, рассматривается как ханжество. "Человек чести" (XV-XVII вв.) вполне лишен религиозности, индифферентен к религиозной проповеди. Рыцарские товарищества, связанные обетами, общим водительством, взаимными обязательствами и поручениями, со своими нормами и понятиями о чести и справедливости, являясь военным союзом, суть форма политической организации высшего общественного слоя в Средние века, более сплоченная, нежели родственный клан. Эти отношения как новая реальность фиксированы партикулярным правом, получившим распространение в V-VIII вв. Это различные "правды" (Аламанская правда, Баварская правда), законы Гундобара, кодекс Леовигильда и т.п.

Прообразом рыцаря является всадник, профессионально владеющий оружием, здоровый, тренированный, экипированный, свободный, обладающий поэтому властью над жизнью и смертью безоружных, слабых, зависимых, трусливых: "В представлении франкской аристократии зависимое состояние отождествлялось с трусостью и подлостью. Всякий безоружный считался трусом. Неважно, что отсутствие у того или иного человека оружия было вызвано социально-экономическими причинами, а отнюдь не его моральными или физическими качествами. Человек без оружия - зависимый раб"3. С начала IX в. противопоставление "всадник - пеший", "вооруженный - безоружный", "свободный - зависимый раб" перерастает в этический контраст между доблестным, благородным рыцарем и раболепным, малодушным, не имеющим собственного достоинства, подлым и бессильным простолюдином. Рыцарство - (от нем. Ritter - всадник, рыцарь, лат. Miles, фр. Chevalier) - социальная группа с особым статусом, со своей системой ценностей и поведенческими нормами, возникающая на поздней стадии феодального общества в странах Западной и Центральной Европы в XI-XII вв. и охватывавшая всех светских феодалов или же их часть. Звание рыцаря является личным титулом. Рыцари отличаются от феодальной аристократии, знати, благородных по происхождению (фр. Gentil и нем. Herr - соответственно - благородный аристократ и господин, хозяин). Изначально рыцарей отличали от nobilis, т.е. земельных магнатов, имевших родовое наследуемое имущество, наследственные титулы и гордившихся своим высоким происхождением. Рыцарство - это мелкие светские феодалы, отличаемые также от духовного сословия, профессиональная группа, состоящая из социально и экономически зависимых солдат (milites) и административного аппарата (ministeriales), окружение крупного феодала, проживающие на его землях или в самом замке. Рыцарь не мог оставить своей службы. Рыцари находились в вассальной зависимости от своего сюзерена и получали доход с земель, пожалованных им (фьеф, лен) в качестве платы за службу, верность и поддержку в военных экспедициях и защите от врага. В случае нарушения взятых на себя обязательств, недобросовестности или измены рыцаря феодал мог отобрать ленное владение. В кодекс рыцарского поведения входят верность, презрение к опасности и храбрость, готовность защищать христианскую церковь и ее служителей, оказывать помощь обедневшим и немощным членам рыцарских фамилий. Рыцарство ориентировано на ценности высшего класса, щедрость, расточительность, блеск и пышность, развлечения, ради чего рыцари готовы нести большие расходы. Эти траты превышают их доход и непосильны. Подражание знати разоряет рыцаря как землевладельца и ставит его еще в большую зависимость от пожалований, которые все чаще поступают деньгами, а не недвижимостью. По примеру благородных и наследственных феодалов рыцари считали недостойным и низким занятие торговлей, ручной труд, в особенности, крестьянский труд. Чтобы получить статус рыцаря, нужно было пройти ритуал посвящения в рыцари, символически закрепляющий взаимные обязательства сюзерена и вассала (при этом ритуале коленопреклоненный вассал вкладывает свои руки в руки сюзерена, то есть вверяет себя ему, подчиняется и вместе с тем вправе ожидать награды из этих рук). Ритуал посвящения в рыцари распространяется в начале XII в. Посвящение в рыцари означает магическое повышение, избранность, вступление в привилегированное сословие и вместе с тем - возложение обязанностей, осознание своей этической миссии служения Богу и королю, аристократической фамилии, покровительства слабым (obligare - от слова "обвязать", "связать", в данном случае - буквально связать руки вассала и сюзерена шарфом). В XI в. появляются рыцари-поэты и культ Прекрасной дамы, принадлежавшей к высшей аристократии и потому недоступной, значимой как объект поклонения. Куртуазная лирика и романтизм расцветают во второй половине XII в. Рыцарская сентиментальность - это главным образом эстетическое явление и светская норма, приукрашивающая грубую реальность, а также выражение лести и дистанции, нечто противоположное религиозному поклонению и обожанию и вместе с тем родственное религиозным настроениям и позам.

Численность рыцарства заметно выросла в абсолютных цифрах и по отношению к знати. Со временем звание рыцаря становится наследственным титулом, на тех или иных условиях переходящим от отца к сыну. Рыцарей теперь причисляют к знатным и благородным людям, знать и рыцарство сливаются в единый класс. В частности, во Франции звание рыцаря отменила только Великая французская революция. При правлении Людовика XIV складывается "придворное общество" и возникает тип "придворного", который принимает эстафету рыцарской морали, но имеет совсем иной социально-нравственный характер. Концепция дворянства складывается в итоге религиозных войн XVI-XVII вв., в эпоху абсолютизма и кризиса вассальных отношений. Бюргерство очень симпатизировало рыцарским идеалам, когда боролось за независимость городской общины от феодальных институтов, идентифицировало себя с храбрым рыцарем, поборником справедливости, личностью, свободной и полной решимости, идеальным героем. Альянс рыцарства и духовенства распался после эпохи крестовых походов. Светские феодалы никогда не отличались особой склонностью к религии, могли поддерживать и католическую церковь, и ереси в зависимости от политической выгоды, показывали охлаждение и скептицизм в отношении к вере, хотя получали религиозное воспитание и образование. Наставником рыцарей в военное время был священник, капеллан. Рыцарство представляло собой как бы "государство в государстве" и всеми способами подчеркивало свое отличие от простолюдинов и горожан. Это сословие, как и клирики, имело свободу передвижения и часто чувствовало себя космополитичным в пространстве от Испании до Германии и Палестины.

Рыцарство создало героический идеал христианизированного, храброго рыцаря и светский идеал куртуазии, в котором объединяются и военные, и придворные добродетели - и храбрость, и вежливость, но негероические придворные добродетели становятся главными.

Героический рыцарский идеал раскрывается в таких эпических произведениях, как "Песнь о Роланде", "Песнь о Сиде", "Песнь о Нибелунгах". Эти относящиеся к XII в. поэмы изображают рыцарские нравы более раннего периода. Рассказ о мученической и геройской смерти Роланда в Ронсевальском сражении франков с маврами (778 г.) повествует о храбрости, чести, верности, дружбе, предательстве, безрассудстве, жестокости, а также о любви к "милой Франции" . Поступки рыцарей продиктованы религиозным и вассальным долгом. Военные подвиги выступают для них как самоцель. В сфере авантюрной героики раскрывается и удостоверяется их личная храбрость, энергия, характер, общественный статус. О Роланде и Оливье можно сказать словами греческой эпитафии: "Они были верны как на войне, так и в дружбе". Священник Турпен, участник сражения, лично убивший многих врагов, уже смертельно раненный, переползает от одного умирающего рыцаря к другому, чтобы прочитать отходную молитву и исполнить свой пастырский долг.

"Песнь о Нибелунгах" (XIII в.) является воспоминанием о резне бургундов, учиненной гуннами в эпоху переселения народов, еще точнее - в V в. Поэма представляет старогерманский героический эпос, сказания варварских народов и вместе с тем пронизана атмосферой куртуазной культуры. Это история обмана, сословной гордости и личной мести.

Императивом поведения персонажей является вассальный долг, заключенный в выражении "как честь и долг велит". Это сословная норма, пронизывающая взаимоотношения рыцарей, стоящая выше отношений родства, действующая пожизненно. Вместе с тем это и феодальная форма принуждения, которая отнимает самостоятельность у вассала. Он обязан разделить любую участь сюзерена и отречься, если потребуется, от моральных обязательств перед другими людьми, не прислушиваться к здравому смыслу, не принимать во внимание собственных привязанностей. Из вассального долга рыцарям приходится убивать тех, кто им мил и дорог, сделавших им добро. В "Песне о Нибелунгах" эта коллизия выдвинута на авансцену. Вассальный долг закрепляется клятвой рыцаря и щедрыми подарками господина. Поэтическое повествование о том, как Кримхильда жестоко отомстила за подлое убийство Зигфрида, рассказывает также о качествах рыцаря. Среди них такие, как великодушие, отвага, щедрость, верность, бесстрашие, учтивость, гостеприимство, дружба, знатность, приветливость. Вызывают порицание рыцарская гордость, спесь, хвастовство, надменность, высокомерие, предательство. Боевые качества оцениваются всегда высоко независимо от того, прав или неправ, благороден или низок боец. Рыцарей занимают распри, пиры, забавы, охота. С интересом и большим чувством описывается приготовление парадных одеяний, роскошно одетые дамы и рыцари, богатство платья и военное облачение1, а также пиршественная утварь и еда. Важное место занимают церемонии, советы королей с вассалами, посвящение в рыцари, похороны, бракосочетания и посещение церкви. В тексте нет религиозной тематики, хотя Кримхильда венчается вторым браком с гунном, язычником Этцелем (Аттилой), будучи христианкой. Существует христианская церковь, монахи и священнослужители. Однако религиозность не является отличительной чертой рыцарей. Они не рассуждают как верующие, не апеллируют к христианским заповедям и не расположены молиться. В запертом горящем помещении, в чаду и жаре, без воды, в боевом облачении рыцари утоляют жажду кровью, текущей из свежих трупов поверженного ими противника, говоря, что по вкусу она лучше вина.

В поэме фигурирует несметный клад, золото нибелунгов, которое затоплено в Рейне, достояние Кримхильды и Зигфрида. Где говорится о статусе, говорится и об имуществе. Сюзерен привязывает к себе вассалов щедрыми подарками, деньгами, земельными наделами. Богатство создает ему слуг и сторонников. Мотив обогащения не трактуется как продажность, алчность, низменность натуры. Богатство воспринимается как гонорар, почет, уважение к доблести и происхождению, к личным заслугам. Остаются как бы незамеченными такие мотивы поведения, как ревность, зависть, жадность. Их заслоняют такие аффекты, как гордость, стыд, гнев, жажда мести. Заметны коллективные чувства и готовность к сопереживанию, например, гнев и скорбь испытывают все витязи, плачет или ликует весь город, забота и печаль знатной особы отражается на настроении придворных. Если имеется особое мнение, то оно либо чересчур наивно-доброжелательное, либо злокозненное, коварное. Лишь немногие сомневаются, совестятся, отвлекаются от назначенной им роли.

Староиспанский эпос "Песнь о Сиде" (сер. XII в.) повествует об изгнании опального и воинственного Сида, принужденного разбойными нападениями, утратив собственные владения, содержать сплотившихся вокруг него воинов. Ликующая алчность пылает в этом произведении: "поживу брать без страха", "грабьте без пощады мавров". Пожива, богатство означает веселье, радость, восторг: "О боже, как платил он всем своим верным, всем своим вассалам, и конным и пешим!"2, "не сыскать бедняка во всей его дружине. У доброго сеньора всяк живет в изобилье"3. Рука об руку с Сидом разбойничал отважный священник дон Жером. Изгнанник Сид не является носителем куртуазной нравственности. Это своенравный и суверенный, удачливый и щедрый, справедливый к своим соратникам военачальник, использующий силу в своих интересах.

Христианизация европейского рыцарского идеала, выработка этических принципов рыцарского поведения, наполненных религиозно-возвышенным содержанием и представлениями о вассальном долге, в основном завершилась в XI-XII вв. Безыдейная военная сила теперь подчинена церкви, авторитарной религиозной морали. Все существование рыцаря, все его мысли сосредоточены вокруг войны как ремесла и привилегии. Рыцарство создает свой особый мир, утверждает себя как сословие особым образом: "Мир рыцарского самоутверждения - мир приключений; он не только содержит в себе почти непрерывный ряд "авантюр", но и прежде всего не содержит в себе ничего, что не относилось бы к "авантюре", ничего, что не было бы ареной приключения или предуготовлением к нему; это мир, специально созданный и приспособленный для самоутверждения рыцаря". Занятия рыцарей, а именно война, охота, турниры, пиры, составляют их исключительное право. Прочие не допускаются к этим занятиям. Все проблемы рассматриваются как религиозные, статусные, сословные проблемы, как посягательство и оскорбление чести и священного. Запутанная система зависимостей и покровительства делает неизбежным повсеместное нарушение обязательств и измену в случае конфликта между разными обязанностями. Коллизии и столкновения решаются либо силой, либо символически. Юридический способ разрешения споров и конфликтов приобретает какое-то значение лишь в XII в. в связи с возвращением в практику римского права, в частности законов Юстиниана. Рыцарство не проводило социальной политики и не участвовало в экономической жизни. Оно разделяло религиозное презрение к накоплению, если последнее не было связано с подготовкой военной интервенции, "крестовыми походами", сезонной войной. Рыцари не выдвигали больших требований к гигиене и комфорту. Наиболее ценное имущество умещалось на нескольких подводах и составляло необременительный транспортируемый обоз. Высшей символической и материальной ценностью было вооружение, воинское облачение, сословные атрибуты. Основной гедонистической ценностью была пища. Качество питания и сытость отличают жизнь высших сословий при том, что средневековый Запад представлял собой, по выражению Ж. Ле Гоффа, "универсум голода". Рыцарские пиры означают не только релаксацию после битвы, не только форму политического собрания, но не в последнюю очередь и повод наесться до отвала, сверх физической возможности, демонстрирующая разновидность алчности (алкания, стремления обладать, присваивать, разрушать). Деструктивное присвоение наделяется позитивным смыслом, а конструктивное (выгода, барыш, корысть, Lucrum) мыслится отрицательно. Синдром Гаргантюа определяется глубинным самосознанием сословия. К XV в. военно-технические возможности рыцарства потеряли свое значение, изобретение пороха в XVI в. ударило по героическим рыцарским мифам. В эту эпоху рыцарство как образ жизни заканчивается. Героический рыцарский идеал не был интеллектуальным.

В рамках христианизированного рыцарского идеала утверждается рыцарская верность и честь, производные от вассальной зависимости и сословных уз. Предательство сословной чести является смертным грехом. На плечи рыцарства ложится поддержание сословного порядка и справедливости. Рыцарь не подлежит физическому наказанию, предстает лишь пред судом чести и несет главным образом моральную ответственность. Рыцарские гербы, выстроенные по определенным правилам, фиксируют и рыцарские подвиги, и вину. Концепция служения и преданности вплоть до самопожертвования (вассальный долг) сочетается с концепцией суверенности феодала в его владениях, где он не подотчетен в своих действиях никому, руководствуется личными представлениями о праве и справедливости. Суверенитет и вассальные обязанности образуют противоречие, которое выражается в пороках рыцарства, а именно в вероломстве, лжи, предательстве, трусости, скупости, зависти, высокомерии, гордыне.

Рыцарское сознание эгоистично, считает привилегии нормой. Горе трогало сердца знатных в лучшем случае, лишь когда страдали такие же, как они, равные им. И то - их сердца недолго хранили следы скорби. Эгоизм знатных был их отличительной чертой, хорошо видной со стороны. Чужие страдания значили намного меньше, чем собственная репутация, доброе имя, которое защищали любой ценой. Рыцарство никогда не мыслило себя виновным в причинении страдания, блокировало с помощью специальных приемов ощущение морального ужаса и угрызения совести. К концу XVIII в. "аристократ" в просторечье становится синонимом слова "эгоист", то есть такой человек, который в силу своего богатства и общественного положения не способен понять нужды остальных.

В XI-XIII вв. создается новая аристократическая модель поведения, мирской кодекс хороших манер и идеальных норм, или куртуазии1: "Он стремится внушить человеку четыре принципа земного поведения: вежливость (вместо грубости и насилия), храбрость, любовь и душевную широту, щедрость. Этот кодекс должен был сформулировать цивилизованного воина и вписать его в рамки гармоничного целого, зиждущегося на двух главных оппозициях: культура - природа и мужчина - женщина"1. В XIII в. приходит более изощренная куртуазия с идеалом безукоризненности. Куртуазная личность и "человек чести" - носитель светской придворной культуры, ориентированной на развлечения, демилитаризованной и чуждой идее самосовершенствования личности. Придворная куртуазная культура оберегает принцип чести: "Формальное чувство чести столь сильно, что нарушение этикета... ранит, подобно смертельному оскорблению, ибо разрушает прекрасную иллюзию собственной возвышенной и незапятнанной жизни, иллюзию, отступающую перед всякой непрекрытой действительностью"2.

Светским (придворным) нравственным идеалом и нормой поведения является куртуазность. Иначе ее называют еще великодушием, вежливостью, утонченностью и изысканностью. Великодушие как бы подразумевает все лучшие рыцарские качества (власть, отвагу, честь, щедрость), а также просвещенность, не говоря уже об имущественном и общественном положении. До XVIII в. культура ассоциируется с утонченностью, которая наследует понятию civil, то есть умеющий себя хорошо вести, мягко и вежливо держаться, вести беседу, учтивый, имеющий внешний лоск, уступчивый и терпимый3. Ренессансные термины "virtuoso", "virtu" означали добродетели и доблести, гуманистическую образованность, достоинства человеческого духа в превосходной степени. Ничто не мешало тогда называть "virtuoso" самых развратных и бесчестных людей (например, Александра Борджа).

Куртуазность противостоит неотесанности, алчности, скаредности, ненависти, мести, измене. Так, французский литератор Кретьен де Труа (XII в.) противопоставляет великодушие суетливости и мелочности, осуждает рыцарский обычай хвастовства, споров, клятв, закладов. Он критикует саркастический нрав, который уязвляет самолюбие окружающих, свойственен фрондирующему рыцарю, который всем возражает и дерзко, заносчиво унижает присутствующих. Вместо этого приветствуется более трезвое и сдержанное общение, опосредованное этикетом, который призван скрыть высокомерие, жестокость, мстительность, соперничество, зависть. Возникает жеманство, гипертрофированная льстивость, предупредительность, стремление угодить чужому эгоцентризму и тщеславию. Куртуазность маскирует психологию власти, романтизирует и проблематизирует повседневность, защищает самосознание сословия.

Куртуазность выражается в романтической любви и куртуазной дружбе (институт миньон1), не имеющими ничего общего с психологией брака. Семья сосуществует с узаконенной неверностью и полигамией. Она предполагает верность возлюбленному, но сама является узаконенной неверностью. Ревность осмеивается, а перемена предмета любви случается часто. Важно не это. Любовь такого рода требует идеализации предмета поклонения, уважения и страха. Примечательно, что возлюбленная должна вызывать у ее поклонника-рыцаря страх. Знакомый со всякими опасностями, перед нею он немеет, покрывается внезапной бледностью, лишается самообладания, выглядит странным и больным, может упасть без чувств, подчиняется только ее слову, взгляду, пожеланию. Дама приказывает и милостиво разрешает, полностью распоряжается им. Влюбленный должен скрывать любовь и поклоняться даме издали, страшась приблизиться и открыться, но именно тогда его недуг становится очевидным и о его муках любви узнают все. И только в этом качестве "прекрасной дамы" женщина внушает страх и почтение. К отношениям любовников применяется отношение господин - вассал.

Средневековое ценностное сознание и эротизм граничат друг с другом. Допускается двусмысленная игра терминами, которые относятся и к религиозно-нравственной, и к сексуальной сферам. Их переход друг в друга может быть комическим и кощунственно-отвратительным, они могут быть рядоположенными. В той мере, в какой мораль может быть показана, она эротична. Из-за этого клерикальные власти не одобряли изрядного религиозно-благочестивого рвения, так как им приходилось в подобных случаях разбираться и с эротическими фантазиями и экзальтациями. Ренессансная фривольная моралистика отражает и этот момент.

Средневековые нравственные представления и ценности толкуются в бестиариях - трактатах о зверях и их символическом значении. В них животные уподобляются понятиям религии и морали. Бестиарии, характерные для западноевропейской средневековой культуры XII-XIII вв., изображают чувственную реальность, пронизанную религиозно-нравственной символикой: например, лев олицетворял Христа, получеловек-полуосел служил образом грешника, еретика, лицемера, лисица - это символ хитрости и вероломства, единорог - фаллический символ, или Христос на лоне Богоматери, бобр - праведник, отсекающий от себя грех, крокодил - это смерть и ад, обезьяна и дракон - образ дьявола. Они служили для христианского сознания и энциклопедией животного мира, и сборником нравоучений, и каталогом символических знаний, и панегириком создателю.

Придворная мораль "благородного кавалера" (джентльмена) и "человека чести" является средневековым светским этосом и средневековым типом калокагатии. Она складывается из христианских и цицероновско-стоических добродетелей. Ее задача состоит в том, чтобы культивировать харизматическую и обаятельную личность, "элегантные нравы" в противоположность более раннему милитаристскому героическому идеалу прямодушного, наивно преданного сюзерену, порывистого, храброго, действующего по первому побуждению рыцаря, который не задумывается о последствиях своего поведения. Идеал образованного придворного подразумевает грамотность, красноречие, наружную привлекательность и красоту, эрудицию, гармонию "внутреннего человека" и внешнего вида, умеренность и толерантность, проницательность и скромность, вкус к интригам и умолчаниям. Придворный - это не знаток и эксперт в вопросах богословия, средневекового теоретического знания, не доблестный рыцарь, отстаивающий субстанциональную справедливость с оружием в руках, а светский лидер, оратор, мастерски владеющий словом, всеми оттенками слов и их поэзией, субъективными смыслами, карьерный служащий, подготовленный к выполнению светских обязанностей.

Куртуазный этос возрождает античную идею калокагатии. Мораль и нравы соединяются с эстетикой, изысканной формой внешнего поведения. Влияние платонизма, аристотелизма, цицеронизма ощущается в сближении этики и риторики, морали и образованности, добродетельного и прекрасного, стремлении к гармоническому сочетанию "дисциплины" и "декора", в подчеркивании эстетических аспектов добродетели. Куртуазная моралистика и философия как бы стараются доказать, что образованный придворный, обладатель "прекрасной души", видимой и снаружи, может играть политическую, представительскую, дипломатическую роли. Это претензии на политическую функцию, заявка правящего класса и его элиты. С одной стороны, это маска, за которой нет идеи гуманизма, а хитрость и прагматизм. Об этой стороне куртуазности может поведать Б. Грасиан (XVII в.) в своем произведении "Карманный оракул, или Наука благоразумия". С другой стороны, куртуазная мораль дает образчик средневекового культа личности и служит прологом к ценностям уже нефеодального правящего класса, который самоутверждался через понятие деятельной жизни, а затем и через понятие свободы личности, ценностям, питающим корни европейского Возрождения. Ортодоксальные аскетические ригористические монашеские круги отождествляли придворное куртуазное рыцарство с пороками (гордостью, амбициями, притворной покорностью), обвиняли его в расчетливости и интригах, в том, что оно стремится нравиться всем, а также с полным основанием подозревали его в сильной политической мотивации. Оно мешало католической церкви беспрепятственно инструктировать королей.

В эпоху раннего средневековья рыцарь утверждал себя в качестве независимого храброго конного воина. В этом качестве его трудно было отличить от бандита и захватчика. У него преобладали анархические, разрушительные и даже криминальные наклонности. В дальнейшем в портрете идеального рыцаря главными чертами становятся милосердие, христианская забота о слабых и обижаемых. Возникает этический миф о рыцаре-защитнике, выполняющем и светскую, и нравственно-религиозную функцию. Следующей ступенью эволюции рыцарского идеала является кодекс благородных манер и идеология любви, возвышающая рыцаря не за воинские победы и героизм, а за его внутренние достоинства, "прекрасную душу" и стиль поведения. Слова "достойный" и "достоинство" постепенно оттесняют слова "герой" и "героическое". Придворный рыцарь, за исключением вопроса личной чести, не стремится отстаивать принципы.

С самого начала рыцарство представляло собой безземельный благородный класс, который был на службе и содержании у суверена. Поэтому рыцарская идеология и самовыражение имеют противоречивую природу. Рыцарь гордится своим высоким положением и связывает свое аноблирование и юридические права с незаурядными личными качествами, но вместе с тем не может не признать, что источником всех его преимуществ и могущества является двор и господин, которому он служит. В романтической поэзии идеал внутреннего совершенства и одухотворенности рыцаря намеренно противопоставляются власти и собственности, находящимся в руках менее достойных, не имеющих такой чистой души.

рыцарь христианизация этический поведение

Размещено на Allbest.ru