Голод 1932-1933: причины, масштабы, итоги

Размещено на http://www.allbest.ru/

План

1. Введение

2. Предпосылки возникновения голода 1932--1933 гг.

3. Предпосылки коллективизации

3.1 Ход коллективизации

3.2 Раскулачивание

4. Трагедия российской деревни

5. Результат голода 1932-1933 года

6. Оценки масштаба голода

7. Лазарь Моисеевич Каганович

Заключение

Список литературы

1. Введение

Одним из белых пятен советской истории долгое время был Великий голод 1932-1933 годов, который, судя по безусловно надежным источникам, унес 6 миллионов жизней. Эта катастрофа не умещается в масштабы прочих затяжных голодных лет или периодов, которые с разными интервалами постигали Россию. Великий голод был прямым следствием новой системы хозяйствования на селе, «военно-феодального способа правления», как выражался один из большевистских руководителей, выступавший против Сталина, Николай Бухарин. Голод возник в период насильственной коллективизации и стал трагической иллюстрацией чудовищного социального регресса, которым сопровождалась форсированная политика советской власти на селе в конце 20-х годов.

В отличие от голода 1921-1922 годов, во время которого советское правительство обращалось за помощью к другим государствам, голод 1932-1933 годов советский режим отрицал, более того, он с помощью средств пропаганды заставлял умолкнуть те голоса, которые пытались привлечь внимание к этой трагедии. В этом советской власти очень помогли «личные впечатления» французского депутата и лидера радикальной партии Эдуара Эррио, совершившего летом 1933 года путешествие по Украине и выяснившего, что там теперь есть только «колхозные сады и огороды, прекрасно возделываемые и орошаемые». Эррио поспешил сделать следующее заявление: «Я проехал через всю Украину. И что же! Я видел большой плодоносящий сад». Это ослепление было отчасти итогом потрясающей инсценировки, организованной ОГПУ для иностранных гостей, маршрут которых пролегал через образцовые колхозы и образцовые детские сады. Такая позиция подкреплялась, вероятно, еще и политическими соображениями со стороны французских руководителей, стоявших в то время у власти: с их точки зрения, не следовало прерывать наметившийся процесс сближения с Советским Союзом перед лицом все более ощутимой угрозы со стороны Германии, где недавно к власти пришел Адольф Гитлер.

Однако некоторые высокие политические руководители, особенно немецкие и итальянские, были осведомлены о голоде 1932-1933 годов. Донесения итальянских дипломатов из Харькова, Одессы и Новороссийска, недавно открытые и опубликованные итальянским историком Андреа Грациози показывают, что Муссолини читал эти тексты с особой тщательностью и был прекрасно осведомлен о положении дел в России. Тем не менее, он никогда не использовал полученных сведений для антикоммунистической пропаганды, наоборот, лето 1933 года было отмечено договором об итало-советском сотрудничестве в области торговли, за которым последовал договор о дружественных отношениях и о ненападении. Отрицаемая или замалчиваемая в государственных интересах правда о большом голоде, известная ранее лишь немногим из публикаций в изданиях украинских организаций за границей, начала осознаваться только со второй половины 80-х годов после опубликования серии исследовательских работ как западных историков, так и историков бывшего Советского Союза. Наверное, нельзя понять голода 1932-1933 годов вне контекста новых «экономических отношений» между государством и крестьянством, ставших следствием насильственной коллективизации деревни. В деревнях, где состоялось обобществление хозяйств, роль колхозов была стратегической. Целью обобществления было обеспечение фиксированных поставок сельскохозяйственных продуктов, причем львиную долю всех сельскохозяйственных поставок должна была занимать продукция колхозов. Каждой осенью кампания по коллективизации превращалась в настоящее испытание на прочность отношений между государством и крестьянством, которое всеми средствами старалось утаить часть своего урожая. Игра была масштабной: государство думало только об увеличении получаемой от крестьян продукции, в то время как крестьянину важно было выжить.

2. Предпосылки возникновения голода 1932-1933 гг.

Причины голода начала 1930-х годов коренились в свершениях форсированной коллективизации. Во времена НЭПа советская власть изымала из деревни 20 - 25% выращиваемого зерна. С началом коллективизации доля государственных зернозаготовок подскочила до 35 - 40%. В 1930 году благодаря исключительно благоприятным погодным условиям был собран большой урожай. Его причиной Сталин объявил на XVI съезде партии первые успехи колхозного строя, и потому было решено на 1931 год еще более увеличить планы хлебозаготовок. Одновременно с этим, в 1930-м и в последовавшие за ним годы, стали все более явными фундаментальные организационные пороки коллективизации. Прежде всего, это разорение, ссылка и недопущение в колхозы крепких хозяйственных крестьян -- фактическое изничтожение сельских элит. С одной стороны, обширная организационная бесхозяйственность, присущая большинству наспех и в массовом порядке созданным колхозам, с другой стороны, хаотико-бюрократическое управление колхозами со стороны авторитарных советских органов приводили к чудовищным потерям сельскохозяйственных ресурсов. Например, крестьяне в массовом порядке резали или за бесценок продавали на мясо свой скот, только чтобы не сдавать его в колхоз. А попавшие на колхозные фермы животные часто гибли от голода и болезней, от равнодушного с ними обращения колхозников, не получавших платы за свой труд в общественном хозяйстве. Велики были и потери зерна из-за нерадивости работников и бюрократического идиотизма -- важных побочных проявлений определяющего феномена форсированной коллективизации -- ожесточенного энтузиазма. Тем временем хлебозаготовки все увеличивались, и к 1932 году сельская Россия начинала впадать в настоящий хаос дезорганизации аграрного производства, при котором низы (крестьяне) стремились по преимуществу саботировать навязанный им колхозный строй, а верхи (бюрократия) через укрепление диктатуры колхозов стремились выкачать из деревни побольше хлеба, чтобы обеспечить индустриализацию и милитаризацию СССР.

В результате, в сравнении с 1931-м, в 1932 году произошло существенное сокращение посевных площадей: по различным оценкам от 15 до 25%. Да и эти поля оказались засеяны меньше соответствующих нормативов. Весенняя посевная кампания из-за накопившейся организационной неразберихи также значительно затянулась. Предыдущие годы зачастую халтурной колхозно-совхозной обработки почвы дали о себе знать к 1932 году повсеместным обилием сорняков, сорняки просто съедали урожай. Уборочная страда прошла крайне неудовлетворительно. Как следствие, в целом по стране потери зерна составили не менее 30% от выращенного урожая. Крестьянство в массовом порядке и всеми способами, от саботажа до воровства, противилось коллективизации. Сталинское руководство оправданно считало, что в 1932 году воровство „социалистической собственности“ приобрело масштаб подлинной эпидемии. И у историков нет сомнений на этот счет. Даже самые критически настроенные к сталинистам и симпатизирующие земледельцам исследователи признают достоверность содержащихся в официальных источниках сведений о воровстве в колхозах.

Клин большевики стали вышибать клином. 7 августа 1932 года ЦИК СССР принял написанный Сталиным закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности», названный в народе законом «о пяти колосках». Это был сталинский ответ так называемым парикмахерам колхозных полей. Закон предусматривал расстрел за хищения государственной и колхозной собственности, при смягчающих обстоятельствах -- лишение свободы на срок не менее 10 лет. К 1 января 1933 года по этому закону было осуждено уже около 54 645 человек, из них 2100 расстреляны. Одновременно сталинские секретари Молотов, Каганович, Постышев мобилизовали парторганизации самых хлебородных регионов Украины, Северного Кавказа, Поволжья на выколачивание из колхозов хлеба. И хотя в 1932 - 1933 не было страшной засухи -- вечной первопричины российских голодных лет -- беспрецедентный трехлетний конфликт бюрократии с крестьянством обернулся, наконец, жутким голодом.

Другая важная причина чудовищного голода заключалась в разрушении традиционной системы крестьянского выживания в голодное время. Обыкновенно каждая крестьянская семья и каждая деревня имели собственные неприкосновенные зерновые запасы на черный день. К этим запасам относился, прежде всего, семейной материал для посева на будущий год. К концу 1932 года советская власть в массовом порядке изъяла фактически все эти страховые запасы. Зимой и весной, в разгар великого голода, Партия под своим жестким контролем выдавала зерно только для колхозной посевной кампании и проведения необходимых общественных работ. Усугубило голод и отсутствие в деревне кулачества. Обычно в голодные годы крепкие зажиточные крестьяне оказывали посильную продовольственную помощь бедным односельчанам, спасая их от голодной смерти, Но к 1932 году из деревни вывезли не только хлеб, но и кулаков. Следующий традиционно верный способ крестьянского выживания -- собственная корова. Кто в голод имел корову -- тот спасался. Но ведь в коллективизацию более половины крупного рогатого скота было уничтожено. А из другой половины в значительной мере сформировали часто дохнувшие от бескормицы и болезней стада социалистического животноводства. Вместе с тем даже законсервированные и засушенные продукты огорода и леса изымались партийными активистами из крестьянских погребов в наказание за невыполненные планы хлебосдачи государству. Наконец, последний способ выживания крестьян в голодный год -- уход на заработки или отход в бродяжничество и попрошайничество в другие регионы, не затронутые бедствием -- также решительно блокировался и пресекался советской властью. Голодающие районы Украины, Северного Кавказа, Поволжья контролировались отрядами ОГПУ. Развернувшаяся в это время «всеобщая» паспортизация СССР не распространялась на деревню. Поэтому даже вырвавшийся из деревни в город крестьянин имел теперь проблемы с трудоустройством в городе из-за отсутствия у него паспорта. Немецкий агроном Отто Шиллер, в то время посетивший ряд сельских регионов юга России, пришел к выводу, что «голодающий крестьянин стал заключенным в своей деревне, так как у него не было лошади, чтобы уехать, и сил, чтобы отлучиться на длительное расстояние».

"Говорить о голоде считалось, чуть ли не контрреволюцией". «И «голод и недоедание дали в руки кровавой комвласти новое и страшное оружие для её политической борьбы с неугодными или опасными частями населения. И власть человекообразных использует его беспощадно. Ясно видно направление ударов голодом со стороны организаторов голода. Это - казачье население Северного Кавказа, это - «социально опасные» группы во всём населении России. …Их обрекают на скорую и верную голодную смерть в тюрьмах, концентрационных лагерях, ссылках, во время долгих этапных путей. Так погибает лучшая, самая хозяйственная часть крестьянства и казачества и глубже подрывается сельское хозяйство» (Федоров А.В. Голод - знамя России, Прага, 1933, №6)

3. Предпосылки коллективизации

В то время как в высших эшелонах власти один за другим разворачивались эпизоды борьбы сторонников и противников нэпа, страна все глубже и глубже погружалась в экономический кризис, который усугублялся непоследовательными мерами, в которых отражалось «брожение» в руководстве и отсутствие четко определенной политической линии. Показатели сельского хозяйства в 1928/29 г. были катастрофическими. Несмотря на целый ряд репрессивных мер по отношению не только к зажиточным крестьянам, но и в основном к середнякам (штрафы и тюремное заключение в случае отказа продавать продукцию государству по закупочным ценам в три раза меньшим, чем рыночные), зимой 1928/29 г. страна получила хлеба меньше, чем год назад. Обстановка в деревне стала крайне напряженной: печать отметила около тысячи случаев «применения насилия» по отношению к «официальным лицам». Поголовье скота уменьшилось. В феврале 1929 г. в городах снова появились продовольственные карточки, отмененные после окончания гражданской войны. Дефицит продуктов питания стал всеобщим, когда власти закрыли большинство частных лавок и кустарных мастерских, квалифицированных как «капиталистические предприятия». Повышение стоимости сельскохозяйственных продуктов привело к общему повышению цен, что отразилось на покупательной способности населения, занятого в производстве. В глазах большинства руководителей, и в первую очередь Сталина, сельское хозяйство несло ответственность за экономические трудности еще и потому, что в промышленности показатели роста были вполне удовлетворительными. Однако внимательное изучение статистических данных показывает, что все качественные характеристики: производительность труда, себестоимость, качество продукции -- шли по нисходящей. Этот настораживающий феномен свидетельствовал о том, что процесс индустриализации сопровождался невероятной растратой человеческих и материальных ресурсов. Это привело к падению уровня жизни, непредвиденной нехватке рабочей силы и разбалансированию бюджета в сторону расходов.

Видимое отставание сельского хозяйства от промышленности позволило Сталину объявить аграрный сектор главным и единственным виновником кризиса. Эту идею он, в частности, развил на пленуме ЦК в апреле 1929 г. Сельское хозяйство необходимо было полностью реорганизовать, чтобы оно достигло темпов роста индустриального сектора. По мысли Сталина, преобразования должны были быть более радикальными, чем те, что предусматривал пятилетний план, утвержденный XVI партконференцией, а затем и съездом Советов (апрель -- май 1929 г.). При всей своей смелости -- вариант ВСНХ предполагал увеличить капиталовложения в четыре раза по сравнению с периодом 1924--1928 гг., добиться за пять лет роста промышленного производства на 135%, а национального дохода на 82%, что и привело к его окончательной победе над более скромным вариантом Госплана, -- пятилетний план все же основывался на сохранении преобладающего частного сектора, сосуществующего с ограниченным, но высокопроизводительным сектором государственным и коллективным. Его авторы рассчитывали на развитие спонтанного кооперативного движения и на систему договоров между кооперативами и крестьянскими товариществами. Наконец, план предполагал, что к 1933--1934 гг. примерно 20% крестьянских хозяйств объединятся в товарищества по совместной обработке земли, в которых обобществление коснется исключительно обрабатываемых земель, обслуживаемых «тракторными колоннами», без отмены частной собственности и без коллективного владения скотом. Постепенная и ограниченная коллективизация должна была строиться исключительно на добровольном принципе, с учетом реальных возможностей государства поставлять технику и специалистов.

По мнению Сталина, критическое положение на сельскохозяйственном фронте, приведшее к провалу последней хлебозаготовительной кампании, было вызвано действиями кулаков и других враждебных сил, стремящихся к «подрыву советского строя». Выбор был прост: «или деревенские капиталисты, или колхозы». Речь теперь шла не о выполнении плана, а о беге наперегонки со временем. Только что принятый план подвергся многочисленным корректировкам в сторону повышения, особенно в области коллективизации. Вначале предполагалось обобществить к концу пятилетки 5 млн. крестьянских хозяйств. В июне Колхозцентр объявил о необходимости коллективизации 8 млн. хозяйств только за один 1930 г. и половины крестьянского населения к 1933 г. В августе Микоян заговорил уже о 10 млн., а в сентябре была поставлена цель обобществить в том же 1930 г. 13 млн. хозяйств. В декабре эта цифра выросла до 30 млн. Такое раздувание показателей плана свидетельствовало не только о победе сталинской линии. Оно питалось иллюзией изменения положения вещей в деревне: тот факт, что начиная с зимы 1928 г. сотни тысяч бедняков под воздействием призывов и обещаний объединились в ТОЗы, чтобы при поддержке государства хоть как-то повысить свое благосостояние, в глазах большинства руководителей свидетельствовал об «обострении классовых противоречий» в деревне и о «неумолимой поступи коллективизации». 200 «колхозов-гигантов» и «агропромышленных комплексов», каждый площадью 5--10 тыс. га, становились теперь «бастионами социализма». В июне 1929 г. печать сообщила о начале нового этапа -- «массовой коллективизации». Все парторганизации были брошены властями на выполнение двойной задачи: заготовительной кампании и коллективизации. Все сельские коммунисты под угрозой дисциплинарных мер Должны были показать пример и вступить в колхозы. Центральный орган управления коллективными хозяйствами -- Колхозцентр -- получил дополнительные полномочия. Органы сельхозкооперации, владельцы немногочисленной техники, обязывались предоставлять машины только колхозам. Мобилизация охватила профсоюзы и комсомол: десятки тысяч рабочих и студентов были отправлены в деревню в сопровождении партийных «активистов» и сотрудников . В этих условиях насильственная заготовительная кампания приняла характер реквизиции, еще ярче выраженный, чем во время двух предыдущих. Осенью 1929 г. рыночные механизмы были окончательно сломаны. Несмотря на средний урожай, государство получило более 1 млн. пудов зерна, то есть на 60% больше, чем в предыдущие годы. По окончании кампании, сконцентрированные в деревне огромные силы (около 150 тыс. человек) должны были приступить к коллективизации.

3.1 Ход коллективизации

За лето доля крестьянских хозяйств, объединившихся в ТОЗы (в подавляющем большинстве это были бедняки), составила в отдельных районах Северного Кавказа, Среднего и Нижнего Поволжья от 12 до 18% общего числа. С июня по октябрь коллективизация затронула, таким образом, 1 млн. крестьянских хозяйств. Вдохновленные этими результатами, центральные власти всячески побуждали местные парторганизации соревноваться в рвении и устанавливать рекорды коллективизации. По решению наиболее ретивых партийных организаций несколько десятков районов страны объявили себя «районами сплошной коллективизации». Это означало, что они принимали на себя обязательство в кратчайшие сроки обобществить 50% (и более) крестьянских хозяйств. Давление на крестьян усиливалось, а в центр шли потоки триумфальных и нарочито оптимистических отчетов. 31 октября «Правда» призвала к сплошной коллективизации. Неделю спустя в связи с 12-й годовщиной Октябрьской революции Сталин опубликовал свою статью «Великий перелом», основанную на в корне ошибочном мнении, что «середняк повернулся лицом к колхозам». Не без оговорок ноябрьский (1929 г.) пленум ЦК партии принял сталинский постулат о коренном изменении отношения крестьянства к коллективным хозяйствам и одобрил нереальный план роста промышленности и ускоренной коллективизации. Это был конец нэпа.

В докладе Молотова на ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК отмечалось: «Вопрос о темпах коллективизации в плане не встает... Остается ноябрь, декабрь, январь, февраль, март - четыре с половиной месяца, в течение которых, если господа империалисты на нас не нападут, мы должны совершить решительный прорыв в области экономики и коллективизации». Решения пленума, в которых прозвучало заявление о том, что «дело построения социализма в стране пролетарской диктатуры может быть проведено в исторически минимальные сроки», не встретили никакой критики со стороны «правых», признавших свою безоговорочную капитуляцию.

После завершения пленума специальная комиссия, возглавляемая новым наркомом земледелия А.Яковлевым, разработала график коллективизации, утвержденный 5 января 1930 г. после неоднократных пересмотров и сокращений плановых сроков. На сокращении сроков настаивало Политбюро. В соответствии с этим графиком Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье подлежали «сплошной коллективизации» уже к осени 1930 г. (самое позднее к весне 1931 г.), а другие зерновые районы должны были быть полностью коллективизированы на год позже, Преобладающей формой коллективного ведения хозяйства признавалась артель, как более передовая по сравнению с товариществом по обработке земли. Земля, скот, сельхозтехника в артели обобществлялись.

3.2 Раскулачивание

коллективизация каганович раскулачивание голод

Другая комиссия во главе с Молотовым занималась решением участи кулаков. 27 декабря Сталин провозгласил переход от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулаков к ликвидации кулачества как класса. Комиссия Молотова разделила кулаков на 3 категории: в первую (63 тыс. хозяйств) вошли кулаки, которые занимались «контрреволюционной деятельностью», во вторую (150 тыс. хозяйств) -- кулаки, которые не оказывали активного сопротивления советской власти, но являлись в то же время «в высшей степени эксплуататорами и тем самым содействовали контрреволюции». Кулаки этих двух категорий подлежали аресту и выселению в отдаленные районы страны (Сибирь, Казахстан), а их имущество подлежало конфискации. Кулаки третьей категории, признанные «лояльными по отношению к советской власти», осуждались на переселение в пределах областей из мест, где должна была проводиться коллективизация, на необработанные земли. В целях успешного проведения коллективизации власти мобилизовали 25 тыс. рабочих (так называемых «двадцатипятитысячников») в дополнение к уже направленным ранее в деревню для проведения хлебозаготовок. Как правило, эти новые мобилизованные рекомендовались на посты председателей организуемых колхозов. Целыми бригадами их отправляли по центрам округов, где они вливались в уже существующие «штабы коллективизации», состоящие из местных партийных руководителей, милиционеров, начальников гарнизонов и ответственных работников ОГПУ. Штабам вменялось в обязанность следить за неукоснительным выполнением графика коллективизации, установленного местным партийным комитетом: к определенному числу требовалось коллективизировать установленный процент хозяйств. Члены отрядов разъезжались по деревням, созывали общее собрание и, перемежая угрозы всякого рода посулами, применяя различные способы давления (аресты «зачинщиков», прекращение продовольственного и промтоварного снабжения), пытались склонить крестьян к вступлению в колхоз. И если только незначительная часть крестьян, поддавшись на уговоры и угрозы, записывалась в колхоз, «то коллективизированным на 100%» объявлялось все село.

Раскулачивание должно было продемонстрировать самым неподатливым непреклонность властей и бесполезность всякого сопротивления. Проводилось оно специальными комиссиями под надзором «троек», состоящих из первого секретаря партийного комитета, председателя исполнительного комитета и руководителя местного отдела ПТУ. Составлением списков кулаков первой категории занимался исключительно местный отдел ГПУ. Списки кулаков второй и третьей категорий составлялись на местах с учетом «рекомендаций» деревенских активистов и организаций деревенской бедноты, что открывало широкую дорогу разного рода злоупотреблениям и сведению старых счетов. Кого отнести к кулакам? Кулак «второй» или «третьей» категории? Прежние критерии, над разработкой которых в предыдущие годы трудились партийные идеологи и экономисты, уже не годились. В течение предыдущего года произошло значительное обеднение кулаков из-за постоянно растущих налогов. Отсутствие внешних проявлений богатства побуждало комиссии обращаться к хранящимся в сельсоветах налоговым спискам, часто устаревшим и неточным, а также к информации ОГПУ и к доносам. В итоге раскулачиванию подверглись десятки тысяч середняков. В некоторых районах от 80 до 90% крестьян-середняков были осуждены как «подкулачники». Их основная вина состояла в том, что они уклонялись от коллективизации. Сопротивление на Украине, Северном Кавказе и на Дону (туда даже были введены войска) было более активным, чем в небольших деревнях Центральной России. Количество выселенных на спецпоселение в 1930--1931 гг. составило, по архивным данным, выявленным В.Н. Земсковым, 381 026 семей общей численностью 1 803 392 человека.

Одновременно с «ликвидацией кулачества как класса» невиданными темпами разворачивалась сама коллективизация. Каждую декаду в газетах публиковались данные о коллективизированных хозяйствах в процентах: 7,3% на 1 октября 1929 г.; 13,2% на 1 декабря; 20,1% на 1 января 1930 г.; 34,7% на 1 февраля, 50% на 20 февраля; 58,6% на 1 марта... Эти проценты, раздуваемые местными властями из желания продемонстрировать руководящим инстанциям выполнение плана, в действительности ничего не означали. Большинство колхозов существовали лишь на бумаге.

4. Трагедия российской деревни

Надо отметить, что в деревенской среде этот советский голод породил специфическую иерархию смертности. Прежде всего, от голода умирали дети, старики, одинокие крестьяне, неполные и многодетные семьи. Историко-социологическое обследование 102 сельских населенных пунктов Поволжья и Южного Урала, а также изучение других источников не выявило фактов гибели от голода председателей колхозов и сельских Советов. В то же время установлены случаи использования представителями местной власти должностного статуса в целях улучшения своего продовольственного положения в условиях голода. Во многих районах местное руководство в ходе хлебозаготовок создавало специальные продовольственные фонды для снабжения районного партийно-хозяйственного актива, и все это делалось сверх государственного плана.

Сохранилось немало документов о потрясающих случаях общественного безумия на почве борьбы за хлеб в голодомор. Это не только знаменитые письма Шолохова Сталину с описанием безобразий, доходящих до садистски смертельных зверств, которые чинили коммунисты над крестьянами ради хлебозаготовок, но также собственные авторские записи воспоминаний стариков, о том, например, как «в многодетных семьях… родители были вынуждены не кормить часть детей, чтобы спасти жизнь остальных… Около мельниц и элеваторов, где рабочие употребляли в пищу зерно, голодные дети собирали человеческий кал, извлекали из него зерна и употребляли их в пищу». Было немало случаев людоедства, когда, как правило, маленьких детей, поедали родители и родственники, потерявшие от голода рассудок.

В половозрастной структуре умерших от голода наблюдалось некоторое преобладание мужчин (от 54 до 58% в зависимости от региона). Это происходило потому, что именно голодные мужчины в первую очередь выходили на тяжелые колхозные работы, а из полученной платы -- суррогатной пайки хлеба -- большую часть отдавали семье. Женщины чаще находились в доме «у печки», поэтому у них, иногда, было больше возможностей выжить.

В этот период резервный государственный фонд составлял почти 2 млн тонн зерна. Но эти запасы таки остались недоступными для голодающих. Более того, в пик голодомора, зимой 1933 года, сталинское руководство продолжало продажу зерна за рубеж. Только в апреле 1933 года Политбюро, наконец, приняло решение приостановить хлебный экспорт, который к тому времени составил 1,8 млн тонн. Автор отмечает, что общую цену этого экспорта в человеческих жизнях подсчитал известный российский историк Виктор Данилов, оценивший годовое потребление хлеба средней крестьянской семьей в 16 пудов, или 262 килограмма. Вывезенные 18 млн центнеров зерна обеспечивали возможность прокормить 6,9 миллионов человек по нормам средне благополучных лет. А это ведь как раз те самые умершие от голода 7 миллионов!

Более того, зерно было важной, но не единственной статьей советского экспорта. В 1932 - 1933 годах доходы от продажи хлеба составили 369 млн рублей, а от продажи леса и нефти государство получило 1570 млн рублей. Еще у СССР к тому времени накопился приличный золотой запас, и его можно было бы частично истратить для закупки продовольствия за рубежом. В конце концов, можно было обратиться за гуманитарной помощью к международным организациям. Но Сталин оставался непреклонным, не желая использовать этих ресурсных рычагов для борьбы с голодом. Он стремился сам и призывал свой аппарат всячески игнорировать, прятать голод. Особенно стыдился Сталин того, что о голоде могут узнать иностранцы. Когда модный американский журналист «Нью-Йорк Таймс» в Москве Вальтер Дюранти в одной из своих статей упомянул о голоде, взбешенный Сталин указал Молотову и Кагановичу: «Надо положить этому конец, и воспретить этим господам разъезжать по СССР».

И все же голод таких чудовищных масштабов невозможно было спрятать от мира. Работавшие в СССР иностранные дипломаты, журналисты, специалисты-аграрники оставляли письменные свидетельства о положении крестьян Мария Мыслина в советский голодомор. Суть коммунистического игнорирования голода точно оценил немецкий очевидец событий, аграрник Отто Шиллер: «Советское правительство многолетней пропагандой пятилетнего плана, основанной на явно преувеличенных известиях о победах, завело себя в такой тупик, что признание катастрофы, каковой является голод, было бы равносильно объявлению абсолютного банкротства со всеми связанными с этим опасностями».

В целом, как мы видим, наступление великого голода был вызвано комплексом причин большого скачка 1-й пятилетки, центральную роль среди которых сыграл аграрный хаос 1932 года -- противостояния крестьян и власти по поводу организации повседневной колхозной жизни, связанной с хлебозаготовками.

Голод все же отступил к 1934 году. К тому времени Сталин внес в аграрную политику коррективы, представлявшие собой, как обычно, уникальное сталинское дозирование кнута и пряника. Своеобразным «кнутом» стал введенный в 1933 году на селе институт политотделов при МТС, в функции которого входил административный контроль за сельской местностью, причем не только за крестьянством, но и за местной властью. Под контролем политотделов МТС посевная и уборочная кампании 1933 года прошли гораздо организованней, чем в 1932 году. «Пряником» стали партийные постановления 1933 года, закреплявшие за колхозниками право иметь в своем подворье корову, мелкий скот, птицу. Начался рост личных подсобных хозяйств, этих гарантов крестьянского продовольственного самообеспечения. В целом, голодомор стал победным финалом сталинской коллективизации над крестьянами. Но это была пиррова победа. Великий противник Сталина -- сельская Россия, разоренная, опустошенная, деморализованная в 1930-е годы, на век поникнув головой, с тех пор остается фатально слабым звеном отечественной политики и экономики.

Голод 1932 - 1933 выделяется тем, что он был, во-первых, «рукотворным», а не «природным». Он стал не результатом страшной засухи, как голод 1921 и 1946 годов, но результатом жестокости и одновременно безответственности власти. Во-вторых, и в 1921-м и в 1946-м правительство предпринимало специальные меры противодействия, в частности, используя госрезервы для ликвидации последствий голода. В 1932 - 1933 годах резервы на предотвращение голода не тратили. В-третьих, в голод 1921 и 1946 годов советское правительство не скрывало бедствие от мира, и международные гуманитарные организации имели возможность оказать помощь стране, к тому же разрушенной гражданской или мировой войнами. В 1932 - 1933 годах тщательно скрывался в стране, перевернутой вверх дном едва проведенной коллективизацией.

5. Результат голода 1932-1933 года

Результатом этих процентных побед стала полная и длительная дезорганизация сельскохозяйственного производства. Угроза коллективизации побуждала крестьян забивать скот (поголовье крупного рогатого скота уменьшилось на четверть в период между 1928--1930 гг.). Нехватка семян для весеннего сева, вызванная конфискацией зерна, предвещала катастрофические последствия.

В своей статье «Головокружение от успехов», появившейся в «Правде» 2 марта 1930 г., Сталин осудил многочисленные случаи нарушения принципа добровольности при организации колхозов, «чиновничье декретирование колхозного движения». Он критиковал излишнюю «ретивость» в деле раскулачивания, жертвами которого стали многие середняки. Обобществлению часто подвергался мелкий скот, птица, инвентарь, постройки. Необходимо было остановить это «головокружение от успехов» и покончить с «бумажными колхозами, которых еще нет в действительности, но о существовании которых имеется куча хвастливых резолюций». В статье, однако, абсолютно отсутствовала самокритика, а вся ответственность за допущенные ошибки возлагалась на местное руководство. Ни в коей мере не вставал вопрос о пересмотре самого принципа коллективизации. Эффект от статьи, вслед за которой 14 марта появилось постановление ЦК «О борьбе против искривления партийной линии в колхозном движении», сказался немедленно. Пока местные партийные кадры пребывали в полном смятении, начался массовый выход крестьян из колхозов (только в марте 5 млн. человек). К 1 июля коллективизированными оставались не более 5,5 млн. крестьянских хозяйств (21% общего числа крестьян) или почти в 3 раза меньше, чем на 1 марта. Возобновленная с новой силой к осени 1930 г. кампания хлебозаготовок способствовала росту напряженности, временно спавшей весной. Исключительно благоприятные погодные условия 1930 г. позволили собрать великолепный урожай в 83,5 млн. т. Хлебозаготовки, осуществляемые проверенными методами, принесли государству 22 млн. т. зерна, или в два раза больше, чем удавалось получить в последние годы нэпа. Эти результаты, достигнутые на самом деле ценой огромных поборов с колхозов (доходивших до 50--60% и даже до 70% урожая в самых плодородных районах, например на Украине), могли только побудить власти к продолжению политики коллективизации. На крестьян снова различными способами оказывалось давление: районы, сопротивлявшиеся коллективизации, отстранялись от промтоварного снабжения; колхозам отдавались не только конфискованные кулацкие земли, но и все пастбища и леса, находившиеся в общем пользовании крестьян; наконец, прокатилась новая волна раскулачивания, охватившая на Украине 12--15% крестьянских хозяйств. Реакция крестьян на этот грабеж средь бела дня была ожесточенной: во время хлебозаготовок 1930--1931 гг. отделы ГПУ зарегистрировали десятки тысяч случаев поджогов колхозных построек. Несмотря на это, к 1 июля 1931 г. процент коллективизированных хозяйств вернулся к уровню 1 марта 1930 г. (57,5%).

Отобранное у крестьян зерно предназначалось для вывоза, преимущественно в Германию. Эта страна обязалась в рамках торгового германо-советского соглашения, подписанного в апреле 1931 г., предоставить Советскому Союзу значительные кредиты (более 1 млрд. марок). В обмен на необходимую для индустриализации технику (с 1931 по 1936 г. половина всей ввозимой в СССР техники была немецкого происхождения) советская сторона брала обязательства снабжать Германию сельскохозяйственным сырьем и золотом. Добыча этого металла с начала 30-х годов достигла небывалых размеров, прежде всего на Колыме и в районах Крайнего Севера, где в качестве рабочей силы использовались заключенные -- в основном раскулаченные крестьяне.

К концу лета 1931 г. хлебозаготовки начали давать сбои:

Снизились поступления зерновых. Власти решили направить в деревню 50 тыс. новых уполномоченных в качестве подкрепления местному аппарату. Из-за неурожая в восточных районах страны особенно суровому обложению подвергли Украину. Тысячи колхозов остались полностью без кормов и почти без семян. Несмотря на очень посредственный урожай (69 млн. т), во время хлебозаготовок было изъято рекордное количество зерна (22,8 млн. т), из них 5 млн. т пошли на экспорт в обмен на технику. Насильственное изъятие одной трети (а в некоторых колхозах до 80%) урожая могло лишь окончательно расстроить производственный цикл. Уместно напомнить, что при нэпе крестьяне продавали всего от 15 до 20% урожая, оставляя 12-- 15% на семена, 25--30% -- на корм скоту, а остальные 30--35% -- для собственного потребления. Правительство, воодушевленное успехами хлебозаготовок, наметило на 1932 г. план в 29,5 млн. т. А на Украине между тем появлялись первые признаки «критической продовольственной ситуации». Этот эвфемизм, употребленный украинским ЦК, на самом деле означал голод. Назревал и становился неизбежным конфликт между идущими на всяческие уловки во имя сохранения части урожая крестьянами, с одной стороны, и властями, обязанными любой ценой выполнить план по хлебозаготовкам, -- с другой. Заготовки 1932 г. протекали очень медленно. С началом новой жатвы крестьяне, часто в сговоре со своими руководителями, стремились пустить в употребление или припрятать все, что только можно. Власти тотчас же вознегодовали по поводу «разбазаривания народного богатства». 7 августа 1932 г. был издан закон, позволявший приговаривать к высылке сроком до 10 лет за ущерб наносимый колхозу. Осенью 1932 г. правительство собралось нанести решительный удар по колхозникам, которые, по словам Сталина, целыми отрядами выступали против Советского государства. В соответствии с законом от 7 августа и статьей 58 Уголовного кодекса (которая позволяла осудить всякого, кто совершил какое-либо действие, подрывающее советскую власть) десятки тысяч колхозников были арестованы за самовольное срезание небольшого количества колосьев ржи или пшеницы. О размахе репрессий может свидетельствовать секретный циркуляр, датированный 8 мая 1933 г. В нем указывалось на необходимость навести порядок в произведении арестов, совершаемых кем попало, разгрузить места заключения и в течение двух месяцев снизить общее число заключенных с 800 до 400 тыс. человек. Репрессиям подвергались не только рядовые колхозники, но и председатели колхозов. Чистка коснулась и партийцев -- примерно треть из них пострадала. Продотряды, осуществлявшие заготовки, совершали настоящие караульные экспедиции, прежде всего в зерновых районах. В своих Действиях они не останавливались даже перед изъятием всего колхозного зерна, в том числе выделенного на семена и оплату работу. Результатом этих действий был страшный голод, от которого погибло, главным образом на Украине, от 4 до 5 млн. человек. В отличие от 1921 г., когда голод был официально признан и власти обратились за международной помощью, на этот раз существование «критической продовольственной ситуации» в 'украинской деревне полностью отрицалось правительством. Сведения о массовом голоде скрывались даже внутри страны. В наиболее пострадавших районах воинские подразделения следили за тем, чтобы крестьяне не покидали свои деревни. В итоге массового ухода из деревень, как в 1921--1922 гг., не произошло.

6. Оценки масштаба голода

Масштабы случившегося могут быть оценены лишь приблизительно. Голодом была охвачена территория около 1,5 млн. кв. километров с населением в 65,9 миллионов человек. И по размерам территории и по количеству охваченного голодом населения он значительно превосходил голод 1921-1923 годов. Наиболее силен был голод в районах, которые в дореволюционное время были наиболее богатыми по количеству производимого хлеба и где был наиболее высок процент коллективизации крестьянского хозяйства. Голодом в большей степени было поражено население деревни, чем городов, что объяснялось мероприятиями советской власти по изъятию хлеба в деревне. Но и в городах было значительное число голодных: уволенных с предприятий рабочих, вычищенных служащих, получивших особые паспорта, не дающие права на продовольственные пайки. Общие оценки числа жертв голода 1932--1933, сделанные различными авторами, значительно различаются и доходят до 8 млн человек, хотя последняя оценка -- 7 млн человек Тема голода 1932--1933 года в советском информационном пространстве возникла впервые лишь к концу перестройки. К настоящему времени на постсоветском информационном пространстве сформировалось чёткое представление о голоде 1932--1933 годов как об одной из величайших гуманитарных катастроф советского периода. Относительно масштабов голода, «вызванного насильственной коллективизацией», существует официальная оценка, подготовленная Государственной Думой РФ в изданном 2 апреля 2008 года официальном заявлении «Памяти жертв голода 30-х годов на территории СССР». Согласно заключению комиссии при ГД РФ на территории Поволжья, Центрально-Черноземной области, Северного Кавказа, Урала, Крыма, части Западной Сибири, Казахстана, Украины и Белоруссии «от голода и болезней, связанных с недоеданием» в 1932--1933 годах погибло около 7 миллионов человек, причиной чему были «репрессивные меры для обеспечения хлебозаготовок», которые «значительно усугубили тяжелые последствия неурожая 1932 года».

Волохов М. Из записок советского адвоката. - Париж, «Возрождение», 1952, № 19:

«Кругом было горе, умирал народ. Так попали мы на Кавказ. Между Сочи и Сухумом собралось на тысяч пятнадцать. Все с Украины и Кубани. Жили мы в тоннелях, что ещё при царе вырубили, когда думали строить дорогу. Днем выходили. Кто работы искал, кто просил подаяние… Гнали нас все, били, ругали. Начальники разные приезжали, требовали, чтобы ушли мы. Да куда голодный пойдёт. Тут всё-таки не умирали. Раз под вечер… появились верховые, за ними ещё люди, и все к туннелям. Поднялись мы, подошли ближе, притаились за скалами. Страшно сказать, что видел, а тут думать нельзя, что было это. Ведь зашили они в ту ночь все туннели досками и камнями привалили. Что стону, что крику было. Ведь нелегко человеку помирать. Пошли мы со старухой без оглядки в Сухум, а по дороге все эти туннели. Посты стоят, а оттуда Христа ради просят выпустить. В Сухуме дознались, что окаянного, что приказал так сделать, Нестором Лакобой кличут. Он там, в Абхазии, как у нас Сталин. Говорили люди, что его друг и приятель».

Память о жертвах.

29 апреля 2010 года Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла резолюцию о чествовании памяти погибших вследствие голода 1932--1933 годов в СССР. В документе отмечается, что массовый голод был создан «жестокими и преднамеренными действиями и политикой советского режима».

В Киеве установлен памятник жертвам голодомора 30-х годов прошлого века. Открытие мемориального знака «Свеча памяти» в парке Славы состоялось 22 ноября 2008 года. Автор проекта художник Анатолий Гайдамака. «Свеча памяти» -- 32-метровая бетонная часовня, выполненная в форме белой свечи с позолоченным ажурным пламенем. Грани свечи украшены орнаментом из окошек, напоминающих украинскую вышивку. Эти высеченные кресты-окошечки символизируют души украинцев, погибших от голода.

Перед мемориалом находится мини площадь, окруженная по периметру 24 жерновами, они символизируют 24 тысячи человеческих жизней, которые уносил Голодомор каждые сутки. В центре площади -- небольшая скульптура девочки, трогательно прижимающей к груди колоски пшеницы, напоминает о существующем в 30-е годы законе «о пяти колосках».

7. Лазарь Моисеевич Каганович

Одним из чудовищных преступлений большевизма являлся искусственно вызванный голод в России в 1932-1933 годах. Ответственность за этот геноцид несут все гроссмейстеры «ордена меченосцев» во главе с «отцом народов», но главным организатором голода был воинствующий русофоб Лазарь Моисеевич Каганович, воспетый в хвалебных стихах его соплеменника - пролетарского поэта Джека Алтаузена:

На широких донбасских просторах

Где пласты вековые бурят,

Распеваются песни, в которых

О наркоме стальном говорят.

Ходит слово о нем от камчатских снегов

До Абхазии, солнцем палимой.

Он - из племени сталинских гордых орлов,

Каганович - нарком наш любимый!

О Кагановиче, действительно, ходили слова в народе. Только говорилось в этих словах иное:

Каганович - самый подлый

Красный сталинский нарком

В 33-й год голодный

Украинцев ел живьём.

Целых восемь миллионов

Умертвил своих рабов,

Без попов. Крестов и звонов

Их зарыли, без гробов…

Опустел и край казачий,

Заросли травой поля,

Над станицей ворон крячет,

Зажурились тополя…

Всё забрали: плуг и скрыню.

Свиту, сало и плоды,

Превратили край в пустыню

Комиссары и жиды.

(А.Дикий. Русско-еврейский диалог)

Лазарь Моисеевич Каганович (22.11.1893 -- 25.7.1991), государственный и партийный деятель.

В современной России исследователи не так уж часто вспоминают о Лазаре Моисеевиче Кагановиче: нет значимых исследований, к которым можно было бы обратиться в поиске интересных фактов из жизни этого пусть одиозного, но, несомненно, выдающегося человека. Однако 22 июня мы не можем не вспомнить Лазаря Кагановича, как одного из героев Великой Отечественной войны, который вне всяких сомнений им на самом деле был.

Каганович был очень далек от еврейских проблем. Родился он 10(22) ноября 1893 года в местечке Хабное (Хабне - на украинском языке) Киевской области, получившем название Кагановичи в период вершины его власти, в еврейской семье, где разговаривали лишь на идиш, и, несмотря на это, он был поклонником ассимиляции.

Он происходил из многодетной и бедной еврейской семьи. Бедность заставила Кагановича прервать учебу, и, изучив ремесло сапожника, Лазарь стал с четырнадцати лет работать на обувных фабриках и в сапожных мастерских. В 1911 году молодой Каганович примкнул к большевикам.

Весной 1917 года Кагановича призвали в армию. Молодой солдат, у которого были уже семилетний опыт нелегальной партийной работы и хорошие данные оратора и агитатора, занял заметное место в саратовской организации большевиков. После возвращения в Саратов Каганович был арестован, но бежал и нелегально перебрался в Гомель в прифронтовую зону. Уже через несколько недель он стал не только председателем местного профсоюза сапожников и кожевенников, но и председателем Полесского комитета большевиков. В Гомеле Каганович встретил Октябрьскую революцию.

Лазарь Моисеевич Каганович замечателен тем, что был одним из двух-трех евреев, продолжавших оставаться у власти во все время сталинщины. При сталинском антисемитизме это было возможно только благодаря полному отречению Кагановича от всех своих родных, друзей и приятелей. Известен, например, факт, что когда сталинские чекисты подняли перед Сталиным дело о брате Кагановича, Михаиле Моисеевиче, министре авиационной промышленности, и Сталин спросил Лазаря Кагановича, что он об этом думает, то Лазарь Каганович, прекрасно знавший, что готовится чистое убийство без малейшего основания, ответил, что это дело "следственных органов" и его не касается. Перед арестом Михаил Каганович застрелился.

Лазарь Каганович, бросившись в революцию, по нуждам революционной работы с 1917 года переезжал с места на место. В Нижнем Новгороде он встретился с Молотовым, который выдвинул его на пост председателя Нижегородского губисполкома, и эта встреча определила его карьеру. Правда, он еще кочевал, побывал в Воронеже, Средней Азии, наконец в ВЦСПС на профсоюзной работе. Отсюда Молотов в 1922 году берет его в заведующие Орготделом ЦК, и здесь начинается его быстрое восхождение.

Лазарь Каганович поднялся по ступеням власти во времена борьбы с троцкизмом. В 30-е годы он руководил железнодорожным транспортом, строил московский метрополитен, позже носивший его имя.

Каганович был тем самым "серым кардиналом", без согласования с которым Сталин не принимал ни одного серьезного решения и не делал никаких решающих шагов. Лазарь Моисеевич руководил всеми кадровыми вопросами, был инициатором создания культа личности "отца всех народов" и являлся главным организатором репрессий, проводившихся в период правления "диктатора". Одним словом, именно он породил то чудовище, масштабы преступлений которого до сих пор поражают весь мир.

Сразу после заступления на должность Генерального секретаря ЦК партии Сталин назначил Кагановича руководителем Организационно-инструкторского отдела ЦК РКП(б). В руках Кагановича оказались мощные рычаги власти, ибо возглавляемый им Отдел занимался расстановкой и подбором кадров. Сюда стекалась ценнейшая информация о положении в партии, здесь же готовились многие важные решения.

Каганович обладал сильным и властным характером. Но он не вступал в споры со Сталиным и сразу, же оказал себя абсолютно лояльным работником, готовым к выполнению любого поручения. Сталин сумел оценить эту покладистость, и Каганович вскоре стал одним из наиболее доверенных людей своеобразного "теневого кабинета", или, как выражаются на Западе, "команды" Сталина, то есть того личного аппарата власти, который Сталин стал формировать внутри ЦК РКП(б) еще до смерти Ленина. Лазарь Каганович в 1924 году был избран не только членом ЦК РКП(б), но и секретарем. Новому секретарю ЦК было тогда всего лишь тридцать лет.

По рекомендации Сталина именно Каганович был избран в 1925 году Первым секретарем ЦК КП(б)У. Значительную часть кадров партия черпала и среди еврейского населения республики, которое видело в Советской власти гарантию защиты от притеснений и погромов, прокатившихся по еврейским поселкам в годы гражданской войны. Не менее половины студентов украинских вузов составляла русская и еврейская молодежь.

Начало 30-х годов было временем наибольшей власти Кагановича. В 1932 - 1934 годах письма, с мест многие адресовали: "Товарищам И. В. Сталину и Л. М. Кагановичу". Тогда же стала проводиться коренная реконструкция Москвы. Как "вождь" или "рулевой" московских большевиков, Каганович оказался одним из организаторов этой работы. Однако с середины 30-х годов Сталин стал перемещать его на хозяйственную работу. В 1935 году Каганович был назначен наркомом путей сообщения.

После того, как нужные Сталину и Кагановичу люди были расставлены на всех ключевых местах в Российской федерации, Каганович передает руководство Отделом ЦК партии своему человеку, а сам заступает на должность Генерального секретаря ЦК КП(б) Украины, где в тот момент находилось много независимо настроенных по отношению к нему и к Сталину руководящих работников.

По своей значимости Украина занимала второе место после Российской федерации и, конечно же, Каганович со Сталиным не могли оставить ее без своего внимания. За два с половиной года пребывания на посту Генерального секретаря ЦК партии Украины Каганович заменил все руководящие партийные кадры и везде расставил своих людей.

Время показало, что в Кагановиче Иосиф Виссарионович не ошибся. Лазарь Моисеевич навсегда остался его сатрапом...

На совести Лазаря Кагановича тотальное уничтожение ценнейших исторических памятников России, сосредоточенных в Москве: ненавистный ему символ славы и победы русского народа в Отечественной войне 1812 года - величественный храм Христа Спасителя...