Критика П. Струве практики управления в СССР

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Значение политического и идейного проектов П.Б. Струве для русской истории сегодня оценено и признано научным миром. Его взгляды монолитны и противоречивы одновременно, но подчинены единой цели: воплощению «права и прав», «свободы» в России на основе твердой государственности.

Актуальность в данном случае проявляется в рассмотрение работ посвященных П.Б. Струве в комплексе, систематизировано. В целом научная актуальность преобладает над социальной. При этом неумолимо значение его трудов с позиции того, что не так давно, еще 20 лет назад, наша страна шла по пути социалистического развития, перед на путь капитализма не мог пройти без острого конфликта, причина которого коренилась в 80 летнем периоде формирования общественной позиции. Исходя из этого можно выразить и социальную актуальность трудов П.Б. Струве, который еще в начале XX века выражал тот факт, что наиболее правильный путь развития России состоит в ее капиталистическом развитии. Для этого необходимо проследить историографию формирования позиций и взглядов самого П.Б. Струве, уже после этого приступить к рассмотрению критики практики управления СССР.

Доказано, что идейные постулаты П.Б. Струве, составляющие его либерально-консервативную модель государства и Гражданского Общества легли в основу социологического критерия о существовании стабильного современного государства. Завершение формирования данной политической модели Струве произошло в его последней эмиграции и именно этому периоду его политической биографии посвящен предпринятый в данной статье историографический анализ.

На наш взгляд, в современной историографии проблемы можно выделить три направления: «патриотическое» - к нему принадлежит большее число российских исследователей, в частности, О.Л. Гнатюк, Б.П. Балуев, М.С. Колеров и другие; «прозападное» - Р. Пайпс, Н. Полторацкий, К.И. Зайцев и другие; «медиационное» - Г. Мейер, М.В. Желнов. Представители первого направления признают корни интеллектуального проекта Струве в исторической и культурной традициях русского народа. Авторы второй группы считают, что стержень идей П.Б. Струве изначально был определён «немецким», западным началом, несмотря на любовь к русскому народу и России. Исследователи третьего направления (которое постепенно набирает силу, представляя новые аргументы и расширяя круг своих сторонников) поддерживают тезис о том, что Струве является «славянофильствующим западником», на формирование политических идей которого оказали влияние, как своеобразие русской истории, так и заложенные на ментальном уровне воззрения.

Советская литература о П.Б. Струве была крайне скудна и необьективна. В основе ее оценок лежали ленинские характеристики, исходя из которых П. Струве изображался «великим мастером ренегатства» и «ярым врагом советской власти». Именно так он был представлен в примечаниях к ПСС В.И. Ленина и многотомной «Истории КПСС», в соответствующем томе, о статьях, а уж тем более монографиях, диссертациях, семинарах или конференциях, посвященных научному творчеству, идейной эволюции или жизненному пути П. Струве, не могло быть и речи.

Именно в связи с невозможностью изучения данной темы в Советской России и одновременно пристальному вниманию к ней на Западе, преимущество в анализе содержания политической концепции П. Струве приобрело «прозападное» направление историографии.

Первые исследователи постсоветского периода получили возможность вести работу на уже заложенном Р. Пайпсом и его коллегами фундаменте, что предопределило, в первое время особенно, в связи с еще не сложившимся категориальным аппаратом и собственными подходами, практически полное восприятие концепции Р. Пайпса. Немаловажную роль сыграло качество проведенной западным автором работы и глубина его постижения творчества Струве.

В его распоряжении были все наиболее известные зарубежные эмигрантские архивы (Колумбийского университета, Стенфорда, Британского музея и других), в том числе остатки архива самого П.Б. Струве. Р. Пайпс имел также возможность получить сведения лично от эмигрантов еще не забывших свои встречи со Струве. На конец, Р. Пайпс создал свой собственный архив, включающий некоторые «потерявшиеся» в эмиграции П. Струве рукописи и переписку. На основе найденных документов западный учёный издал в виде ксерографов пятнадцатитомное собрание сочинений П.Б. Струве, а также библиографию его работ. Итогом двадцатилетней исследовательской работы стала двухтомная монография - политическая биография П.Б. Струве. Если научная общественность Запада с нетерпением ожидала появления работы Р. Пайпса, то в российской научной мысли издание на русском языке данной монографии стало событием лишь в 2001 году. Необходимость издания работы в России назрела в связи с накопившимся к концу 90-х годов багажом основных выводов и предположений о политической эволюции П. Струве, в том числе и в эмиграции.

Российское издание состоит из двух томов, каждому из которых соответствует первая и вторая книги Р. Пайпса. В первом томе представлена жизнь и деятельность П. Струве до октябрьского Манифеста Николая II, второй том посвящен развитию «формул-образов»⁵ либерально-консервативной тенденции П. Струве вначале на родине, а затем в эмиграции вплоть до его кончины в 1944 году. Российские издатели во второй том включили библиографию работ П.Б. Струве, предоставляющую неограниченные возможности в проведении «археологической» критики⁶ его идей.

1. Историография взглядов П.Б. Струве

Писать «Манифест РСДРП» и с почтением говорить о Маркове 2-м, товарищески кофейничать с Ильичом и быть отцом архимандрита, родиться в немецкой семье и стать русским националистом… Все эти характеристики органически переплелись в неполных трёх четвертях столетия, отведённых Господом одному удивительному человеку, получившему из уст вчерашних соратников прозвище «ренегата», на какой-то момент сделавшего его «тезоименитым» Карлу Каутскому, с которым, к слову, он также был знаком…

Характеризуя личность самого П.Б. Струве, необходимо еще вначале данной исследовательской работы коротко отметить о всех его жизненных этапах и достижениях: «Струве Петр Бернгардович (1870-1944), российский политический деятель, философ, экономист, историк, публицист, академик РАН (1917, в 1928 исключен). В 1890-х гг. теоретик «легального марксизма», вел полемику с народниками, автор Манифеста РСДРП (1898). С начала 1900-х гг. лидер российского либерализма, редактор журнала «Освобождение», один из руководителей «Союза освобождения». С 1905 член партии кадетов и ее ЦК. Депутат 2-й Государственной думы. С 1907 фактический руководитель журнала «Русская мысль», участник сборника «Вехи» (1909), инициатор сборника «Из глубины» (1918). После октября 1917 вел борьбу с большевиками, один из идеологов белого движения, член «Особого совещания» при генерале А.И. Деникине, министр в правительстве генерала П.Н. Врангеля, организатор эвакуации его армии из Крыма. С 1920 в эмиграции, редактор журнала «Русская мысль» (Прага), газеты «Возрождение» (Париж) и др., преподавал в Пражском и Белградском университетах. Автор работ по социально-экономической истории России, проблемам российской интеллигенции и др.».

Деятель конца XIX - начала XX вв., он прошел долгий путь, в ходе которого происходило становление, а подчас и изменение его политико-философских воззрений.

Известно, что интерес к политике возник у юного Струве очень рано. Так, уже в 14-летнем возрасте, в своём дневнике он пишет такие строки:

«…Я имею сложившиеся политические убеждения, я последователь Аксакова, Юрия Самарина и всей блестящей фаланги славянофилов. Я - национал-либерал, либерал почвы и либерал земли. Лозунг мой - самодержавие. Но у меня есть ещё лозунг: долой бюрократию и да здравствует народное представительство с правом совещания (право решения принадлежит самодержцу).»

И если с течением времени Струве стал последовательным западником, то в остальном он и в 14, и в 74 оставался национал-либералом (пожалуй, не исключая даже периода сотрудничества с социал-демократией). Исследователь жизни и творчества П.Б. Струве Ричард Пайпс, назвав первую часть его политической биографии «Левый либерал», вторую поименовал иначе - «Правый либерал». Однако мировоззренческая эволюция Струве всё же сложнее, нежели изменение «левого либерала», а потому на ней стоит остановиться несколько подробнее.

Уже сам факт приятия 14-летним Струве идеи самодержавия говорит о многом. Как известно, в те годы идеалы столичной общественности были далеки от консервативных, а для того, чтобы провозгласить себя монархистом, уже требовалась значительная сила воли. Уже в 1892 году молодой мыслитель начинает борьбу с самодержавием в рамках литературного (легального) марксизма. В «манифесте легального марксизма» в статье «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России» (1894). Критика самодержавия молодым Струве, несмотря на свою жёсткость и полемичность, отнюдь не носила революционный характер. Известно, что, ещё в период сотрудничества с социал-демократией, в 1894 году, он составил анонимное «Открытое письмо Николаю II», где выступил выразителем взглядов либеральных земцев, что также наглядно демонстрирует ту черту мировоззрения мыслителя, которую П.П. Гайденко метко охарактеризовала фразеологизмом «Под знаком меры». Именно эта умеренность взглядов позволяет судить о строгой последовательности их трансформации.

Говоря о мировоззренческой эволюции П.Б. Струве, которая, в основном, протекала в русле социальной и политической философии, нельзя не упомянуть о базовых философских воззрениях мыслителя. Существует ещё одна распространённая схема, согласно которой переход от марксизма к метафизическому идеализму осуществлялся у Струве через неокантианство; также отмечается то, что в «марксистский период» мыслитель сочетал марксизм с критическим позитивизмом. Однако и эта схема во многом грешит односторонностью. В своих ранних Струве разделяет неокантианские «положения об ограничении научного познания сферой опыта («Эмпиризм как научная методология») и о господстве в научном познании принципа причинности». И хотя эти положения, в значительной степени, мыслитель разделял до конца своих дней, отождествлять его философию с неокантианством вряд ли возможно. Ещё сложнее подвести воззрения молодого Струве под систему критического позитивизма, чьи идеи он жёстко критикует уже в своей статье «К характеристике нашего философского развития», вошедшей в широко известный сборник «Проблемы идеализма» (1902). В этой работе мыслитель утверждает непростое отношение своего «позитивно-критического марксизма» к позитивизму и отмечает уже произошедшие изменения в его философском становлении: «…Струве… открыто перешёл к метафизике, т.е. отпав от позитивизма, в философском отношении перестал быть и марксистом».

В дальнейшем общефилософские взгляды П.Б. Струве фактически не подвергались значительным трансформациям, что, однако, нельзя сказать о социально-политическом мировоззрении мыслителя. Уже в 1901 году он публикует статью «В чём истинный национализм?», выступая с позиции убеждённого национал-либерала. Справедливости ради стоит отметить, что в рассматриваемый период как либерализм, так и национализм Струве носили ярко выраженный оппозиционный характер, хотя в это время его оппозиционность начинает эволюционировать от непримиримости к конструктивности. Именно первое десятилетие XX века было ознаменовано переходом от социализма к либеральному консерватизму целой плеяды русских философов, наиболее известные из которых стали участниками сборника «Вехи» (1909), активное участие в организации которого принял П.Б. Струве. Стоит также отметить, что годом раньше в «Русской Мысли» вышла его программная статья с претенциозным названием «Великая Россия. Из размышлений о проблеме русского могущества». В ней философ впервые органично совместил западничество, русский национализм и либеральный консерватизм, а также чётко обозначил собственное видение геополитических ориентиров Российской Империи.

Нельзя не сказать о том, что вплоть до 1915 года П.Б. Струве входил в состав ЦК Конституционно-демократической партии, являясь самой яркой фигурой её правого крыла. Однако с началом Первой мировой войны мыслитель отошёл от кадетов и сблизился с октябристами и некоторыми монархистами (в частности, с В.В. Шульгиным). Оставаясь либеральным консерватором, Струве окончательно убеждается в целесообразности для России монархической формы правления. Эта убеждённость ещё больше окрепла после трагедии 1917 года, разрушившей упования философа на идеал Великой России.

В изгнании П.Б. Струве избежал серьёзных мировоззренческих колебаний. Несмотря на активную политическую деятельность, выразившуюся во взаимодействии с широким спектром антибольшевицкой эмиграции, в основном, более правой, чем он сам, взгляды мыслителя не изменились. До конца своих дней Струве оставался, во-первых, искренне верующим православным человеком, во-вторых, метафизическим идеалистом (а в некоторых вопросах и неокантианцем, хотя сам этого и не акцентировал) в философии, и, наконец, западнически настроенным русским националистом и либеральным консерватором в политике. Кроме того, ко всем этим характеристикам стоит добавить прилагательное «умеренным», ибо вся жизнь и творчество выдающегося философа и общественного деятеля прошли «под знаком меры».

Историографию развития взглядов П.Б. Струве изучали многие исследователи, среди них особенно можно выделить Ричарда Пайпса, автора капитального исследования о Струве. Он утверждал, что национализм был «одним из незыблемых столпов его интеллектуальной биографии, можно сказать, ее константой, тогда как в отношении остального его политическая и социальная точки зрения постепенно менялись». Это высказывание является итогом историографии развития взглядов П.Б. Струве.

2. От марксизма к либерал-консерваторству. Критика марксизма

Петр Бернгардович Струве (1870-1944) проделал редкую эволюцию от «виднейшего представителя русского марксизма 1890-х годов» до убежденного либерал-консерватора и «врага Советской власти». В основе этой эволюции лежит не изменчивость или слабость личности, а могучая сила исторических обстоятельств, которая одного и того же человека может высветить то в одном, то в совершенно ином свете, так, что самому человеку не остается ничего другого, как подыгрывать утвердившейся тотальности общественной мысли и открывать в себе ранее скрытые черты и идеи.

Сам Струве эволюционировал стремительно и далеко не в сторону марксизма, поскольку не только «материализм», но и «диалектика» открылись ему к концу 90-х годов как несостоятельный «метафизический довесок» марксизма, распадающийся «перед судом философской критики». Таким образом, заданный в «Критических заметках» неокантианский импульс развитию философии марксизма очень скоро для самого Струве обернулся фактическим отказом от самой этой философии: критика оказалась неудержимо прожорливой. Не удивительно, что та же участь постигла другую радикальную новацию «Критических заметок». За несколько месяцев до Э. Бернштейна Струве формулирует основные принципы ревизионизма в марксизме и главный из них - отказ от идеи революции в пользу идеи реформизма. Та линия, которая была едва уловима в текстах Энгельса (указание на неопределенность критериев в развитии производительных сил, которые только и дают санкцию на решающее революционное выступление, - данное в полемике с П. Ткачевым), впервые получает программное и вполне осознанное развитие. Но если Бернштейн действует вполне эмпирически, как видный функционер германской социал-демократии, то Струве находит чисто логические аргументы: «Социальные реформы составляют звенья, связывающие капитализм с тем строем, который его сменит, и - каков бы ни был политический характер того заключительного звена, которое явится гранью между двумя общественно-экономическими формами, - одна форма исторически вырастает из другой».

Как известно, это положение можно было без труда парировать простым соображением, что политические революции вовсе не противоречат «социальным реформам», а только дополняют их. Более того, в определенных исторических условиях, как, например, в России рубежа XIX-XX веков, только политические революции и могли быть залогом реальных «социальных реформ». Не случайно именно в советскую эпоху и не без участия Ленина страстный призыв Струве 90-х годов - «пойдем на выучку к капитализму» - получил программное звучание. Другое дело, что рамки советизма на каком-то этапе оказались слишком узкими для этого, если брать содержательный аспект «выучки капитализму», и слишком слабыми и непрочными, если брать формальную стойкость против разъедающих интенций «дикой капитализации», - до конца ХХ века их явно не хватило. Но у Струве были и другие аргументы против навязывания России «заформализованного» социализма: «Под социализмом мы можем разуметь только идеальный строй» или «социализм реален лишь постольку, поскольку он в отрицательных терминах воспроизводит капитализм», а самое главное состоит в том, что «капитализму принадлежит та историческая заслуга, что он на фундаменте неравномерного распределения создал производство, не мирящееся с этой неравномерностью и во имя своего существования ее отрицающее». Продолжая эту мысль Струве, можно сказать: советизму принадлежит та историческая беда, что он на фундаменте равномерного распределения создал производство, не мирящееся с этой равномерностью и во имя своего существования ее отрицающее. Отсюда понятен естественный процесс обуржуазивания советского общественного строя и, наоборот, процесс исторической социализации капиталистических производственных отношений на Западе.

Вопрос о том, в какой мере Струве во всех этих новациях отступает от марксизма или, наоборот, развивает его в новых исторических условиях, остается открытым. Но не менее важна собственная рефлексия мыслителя на свое отношение к Марксу и марксизму. В весьма показательной для 90-х годов статье «Против ортодоксальной нетерпимости» Струве, парируя упреки «ортодоксов», отметил: «Я не боюсь быть диким и брать то, что мне нужно, и у Канта, и у Фихте, и у Маркса, и у Брентано, и у Родбертуса, и у Бем-Баверка, и у Лассаля». Быть диким на языке тогдашней русской ментальности означало мыслить нерелигиозно, утверждать право на свое философское кредо, свободное отношение к какому бы то ни было внешнему авторитету, даже если это авторитет «великого учителя». А Маркс был таковым для Струве.

Следует помнить, что прежде чем П. Струве оказался основателем первой, по настоящему либеральной партии в России, партии «кадетов», он принял активное участие в зарождении русской социал-демократии. Именно он делал программный «Доклад» и был автором принятого на I съезде РСДРП в 1898 году «Манифеста». Еще в 1897 году в «Работнике» под псевдонимом «Петербужец» Струве писал: «Русское рабочее движение, проникнутое социал-демократическими идеями, будет главной силой, которая своим непрерывным развитием низвергнет существующий в России политический строй. Рабочий класс в России есть единственный революционный класс». Все это говорит о том, что марксизм в судьбе Струве не был чисто внешним, функциональным явлением, выдержанным исключительно в «критических» полутонах, что был в ней период если не ортодоксии, то безусловной фатальности в увлечении учением Маркса.

В работе П.Б. Струве «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России» народничество очень тесно переплетается с марксизмом, который и подвергался критике. «Сущность» народничества, его «основную идею» автор видит в «теории самобытного экономического развития России». Теория эта, по его словам, имеет «два основных источника: 1) определенное учение о роли личности в историческом процессе и 2) непосредственное убеждение в специфическом национальном характере и духе русского народа и в особенных его исторических судьбах». В примечании к этому месту автор указывает, что «для народничества характерны вполне определенные социальные идеалы». Автор, говоря о «социологических идеях народничества», не мог, ограничиться чисто социологическими вопросами, а коснулся и воззрений народников на русскую экономическую действительность. Сущность народничества - представительство интересов производителей с точки зрения мелкого производителя, мелкого буржуа. П.Б. Струве в своей немецкой статье Sozial-politisches Centralblatt назвал народничество «национальным социализмом». Социализм, который был неприменим, по мнению Струве. Он анализировал работы Маркса, подвергал их критике, подкрепляя конкретными аргументами.

Критике подвергается и такая догма марксизма как община и обобществление всех, когда со счетов сбрасывается индивидуальность. Струве, указавши на бессодержательность рассуждений народников о «личности», он продолжает: «Что социология в самом деле стремится всегда свести элементы индивидуальности к социальным источникам, в этом убеждает любая попытка объяснить тот или другой крупный момент исторической эволюции. Когда дело доходит до «исторической личности», «великого человека», всегда является стремление выставить его, как «носителя» духа известной эпохи, представителя своего времени, - его действия, его успехи и неудачи представить как необходимые результаты всего предшествующего хода вещей». Эта общая тенденция всякой попытки - объяснить социальные явления, т.е. создать общественную науку, «нашла себе яркое выражение в учении о классовой борьбе, как основном процессе общественной эволюции. Раз личность была сброшена со счетов, нужно было найти другой элемент. Таким элементом оказалась социальная группа». Струве подчеркивает, что это приводит к ограничению возможностей развития экономики, что в последующем будет выражать в тормозящем факторе.

П.Б. Струве выдвигает два наиболее важных аспекта:

1) Прогресс экономический есть необходимое условие прогресса социального; последний исторически вытекает из первого, и на известной ступени развития между обоими процессами должно явиться и на самом деле является органическое взаимодействие, взаимная обусловленность.

Вообще говоря, положение это, разумеется, совершенно справедливо. Но оно намечает скорее задачи критики социологических, а не экономических основ народничества: в сущности, это - иная формулировка того учения, по которому развитие общества определяется развитием производительных сил.

2) Поэтому вопрос об организации производства и степени производительности труда есть вопрос, первенствующий над вопросом о распределении; при известных исторических условиях, когда производительность народного труда и абсолютно и относительно очень низка, первостепенное значение производственного момента сказывается особенно резко.

Для того, чтобы понять до конца марксистскую саморефлексию Струве, следует обратиться к его переломной работе «Марксовская теория социального развития. Критические исследования». Написанная по-немецки в 1899 году, она была издана в переводе (весьма неудачном стилистически) в Киеве в 1905 году. Автор со всей определенностью заявляет свое кредо уже в первом абзаце: «Буржуазный мир, по-видимому, должен прийти в своего рода радостное возбуждение по поводу критического разложения марксизма. «Конец марксизма» должен быть подвергнут живому обсуждению и анализу со стороны его благотворного влияния. Тем не менее, мне кажется, что в этом заключается большое заблуждение, и, если бы я захотел дать своей статье громкий заголовок, я назвал бы ее скорее «началом марксизма» или - еще лучше - «марксизм и отсутствие конца».»

«Марксовскую систему, - пишет он, - упрекают в разнообразных и глубоких противоречиях. Но я полагаю, что никогда еще не была создана такая великая и богатая содержанием система… Великие системы - не исключая научных - суть своего рода великолепные архитектонические создания великих индивидуальных духов. С эстетической точки зрения они всегда стройны, как художественные единства выступают они перед коллективною наукой, чтобы быть разложенными ею, - в старательной эмпирической и познавательно-критической детальной работе, - на отдельные части согласно логическим точкам зрения. Эстетические сочетания, и быть может наипрекраснейшие, при этом должны быть бесчеловечно разрушены, а впечатление целого неизбежно теряется. Так дело обстоит и с марксовской системой, прекраснейшим созданием социальной науки нового времени. Чтобы быть использованной наукой на самом деле, она должна лишиться своей эстетической целости, должна быть подвергнута разложению».

Кажется, что П.Б. Струве восхищен марксизмом, но на самом деле, автор восхищается лишь построенной структурой. Это не значит, что он принимает его как возможную форму для дальнейшего развития России.

Струве продолжает критиковать практическую сторону этого идейного течения. Например, протестует против марксовской теории катастроф или, как он ее называет, «теории крушений». Ему не нравится тезис, согласно которому капитализм неизбежно приходит к своему концу посредством некоего окончательного разрешения основного своего противоречия между трудом и капиталом. Ему не нравится сама одномоментность этого акта, называемого революцией, за которым должна последовать некая «манна небесная». По Струве, сам принцип материалистического понимания истории «протестует против построенной на формуле противоречия «теории крушений». Таким образом, - заключает Струве, - оказывается, что эта теория была с самого начала теорией «социального чуда». Такие теории не могут дать науке никакого направления, т.е. должны быть для нее неизбежно потеряны».

Другой пример связан с классической проблемой соотношения научного и утопического. По Струве, научный социализм не представляет собой чисто научного явления: «Как социальный идеал он является необходимым соединением науки с утопией. Утопический элемент социализма возникает благодаря тому, что социальное будущее придет не просто; оно должно быть достигнуто в борьбе. Оно носит печать той же неявственности, какую обнаруживает для нашего психологического сознания всякое будущее человеческое поведение. Оно никогда не может быть в совершенстве предопределено для нашего духовного взгляда; это убило бы в зародыше всякое стремление к целесообразным поступкам». Иначе говоря, по Струве, в действительном, а не придуманном «научном социализме» всегда есть определенное, впрочем, всегда колеблющееся соотношение между научным и утопическим, между вполне ясным для науки и тем, что при всем желании остается непроясненным. И самое главное в этой ситуации не смешивать науку с элементами утопии, не завышать искусственно планку научности, делая вид, что в научном социализме вовсе нет элементов утопии. Именно это последнее способно свести на нет добытое научное знание.

Заключение

Рассматривая материалы работ П.Б. Струве, можно однозначно сказать, что этот деятель приводит свои примеры взятые, как из истории Франции, так и из истории России, жизненные факты. Структурированность его мысли, к сожалению, не является эталоном систематического изложения. Мысли автора, зачастую, переходят с позиции критики на позиции восхищения и одобрения. Но в целом нельзя упускать тот момент, что восхищения П.Б. Струве касалось только структуры и теоретической стороны, он подчеркивает неприменимость идеи марксизма в жизнь. критикуя постулаты Маркса, Струве выступает за мелкобуржуазную систему, которая позволит экономике развиваться более благополучно. Примером может являться НЭП, который на деле показал отлаженность данной экономической модели, хоть и в рамках существовавшего социалистического строя. Нельзя однозначно утверждать о достоверности выдвинутых Струве идей и его критики, но и умалять его труды нельзя.

В комплексе идеи выдвигаемые П.Б. Струве можно сформулировать следующим образом.

Отстаивая принцип материализма в понимании источников развития истории, Струве доказывал, что социальная эволюция не поддается оценке в категориях добра и зла, поскольку подчиняется объективным законам и имеет своей основой развитие экономических отношений. С этих позиций он, отвергая народническую теорию некапиталистического пути развития, пытался решить вопрос о будущем России и определить историческую роль капитализма в движении человеческой цивилизации. Объективным основанием капитализма является товарное производство, которое, открывая простор производительным силам, выступает мощным фактором экономического, культурного и политического прогресса. Вот почему будущее России связано с развитием капитализма, в частности, с развитием земледелия на основе товарного обмена с опорой на промышленный капитал. В российских условиях это есть исходная форма роста производительных сил. Поэтому единственная рациональная государственная политика, утверждал Струве, может состоять в расчищении почвы для развития капитализма и смягчении социальных его последствий.

В критике теории некапиталистического развития Струве был близок к Плеханову, который тоже считал, что Россия не может быть исключением из практики мировой истории. Тезис Плеханова - «за капитализмом вся динамика нашей общественной жизни» - созвучен призыву Струве: «Признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму». Но если Плеханов связывал установление социализма со своевременным осуществлением социалистической революции, то Струве защищал путь и практику реформ. Надо заметить, что, призывая идти на выучку к капитализму, Струве был далек от апологетики последнего «как образа жизни» и от мысли рассматривать его в качестве «вечной» формации. «Капитализм, создавая массовое, другими словами, обобществленное производство, не может мириться с беспорядочным, чисто индивидуалистическим распределением и потреблением; таким образом, капитализм объективно выдвигает народно-хозяйственные принципы, отрицающие его частно-хозяйственную основу».

Развитие капитализма с необходимостью подготавливает материальную базу будущему социализму, иначе говоря, «социализм своим бытием обязан капитализму». Отстаивая тезис «природа не делает скачков, а интеллект не терпит скачков», Струве отвергал социалистическую революцию, как нарушающую исторические законы, а теории революции отказывал в философском обосновании, исключая ее из парадигмы материалистического объяснения истории. Общество постепенно, естественным путем должно продвигаться по пути социального прогресса. Поэтому для России ближайшим будущим является не социализм, а капитализм.

Источники

струве марксизм ревизионизм самодержавие

1. Sozial-politisches Centralblatt 1893, №1.

2. Мартов Л., Маслов П., Потресов А. Общественное движение в России в начале ХХ века. СПб. 1910. Т. 2. Ч. 2.

3. Мартов Л., Маслов П., Потресов А. Общественное движение в России в начале ХХ века. СПб. 1910. Т. 2. Ч. 2.

4. Пайпс Р. Струве: левый либерал 1870-1905. Т.1. М. 2001.; Пайпс Р. Струве: правый либерал 1905-1944. Т.2. М. 2001.

5. Пайпс Ричард. Струве: левый либерал. 1870-1905. М. 2001.

6. Струве П.Б. Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России. СПб. 1894.

7. Струве П.Б. Дневник политика // Возрождение, 1926.

8. Струве П.Б. К характеристике нашего философского развития. М. 1997.

9. Струве П.Б. На разные темы. СПб. 1902.

10. Струве П.Б. Предисловие // Бердяев Н.А. Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н.К. Михайловском. СПб. 1901.

11. Bibliography of the Published Writings of P.B. Struve // Ed. by R. Pipes, Harvard University, 1980.

12. Pipes R. Liberal on the Left. 1870-1905. Cambr (Mass), 1970; Pipes R. Liberal on the Right. 1905-1944, Cambr. (Mass), 1980.

13. В.П. Боечин. П.Б Струве // Политические деятели России 1917. биографический словарь. Москва. 1993.

14. Гайденко П.П. Под знаком меры (либеральный консерватизм П.Б. Струве) // Вопросы философии. 1992. №12

15. Головин Я.В. О философской эволюции П.Б. Струве // Русская философия: многообразие в единстве. М. 2001.

16. Жукоцкий В.Д. Пророк несбывшегося: Петр Струве и «эволюционная» критика марксизма // Свободная мысль - ХХ1. 2001. №12.

17. Жукоцкий В.Д. Пророк несбывшегося: Петр Струве и «эволюционная» критика марксизма // Свободная мысль - ХХ1. 2001. №12.

18. Знаменательные годовщины. Петр Бернгардович Струве // Записки русской академической группы в США. 1969. Т. 3.

19. Панарина А.С. Философия истории. М. 1999.

Размещено на Allbest.ru