Советская Россия и Ближний Восток в 20-е годы XX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

План

Введение 2

1. Государства Ближнего Востока 4

2. История 5

3. Внешняя политика Российского государства в 20-е годы 6

4. Внешняя политика СССР в Хиджазе в 20-ые гг. ХХ века 14

Заключение 31

Список литературы 37

Введение

Окончание первой мировой войны (подписание Версальского мирного договора в 1919 г.), гражданской войны и иностранной интервенции на территории России создали новые условия в международных отношениях. Важным фактором стало существование Советского государства как принципиально новой общественно-политической системы. Сложилось противостояние между Советским государством и ведущими странами капиталистического мира. Именно эта линия преобладала в международных отношениях 20--30-х годов XX в. Одновременно обострились противоречия между самыми крупнейшими капиталистическими государствами, а также между ними и «пробуждающимися» странами Востока. В 30-е годы расстановку международных политических сил во многом определяла усиливавшаяся агрессия милитаристских государств -- Германии, Италии и Японии.

Внешняя политика Советского государства, сохранив преемственность политике Российской империи в реализации геополитических задач, отличалась от нее новым характером и методами проведения. Ей была присуща идеализация внешнеполитического курса, основанная на двух положениях, сформулированных В. И. Лениным.

Первое -- принцип пролетарского интернационализма, предусматривавший взаимную помощь международного рабочего класса в борьбе против мировой капиталистической системы и поддержку антиколониальных национальных движений. Он основывался на вере большевиков в скорую социалистическую революцию в мировом масштабе. В развитие этого принципа в 1919 г. в Москве был создан Коммунистический Интернационал (Коминтерн), В него вошли многие лево социалистические партии Европы и Азии, перешедшие на большевистские (коммунистические) позиции. Коминтерн с момента своего основания использовался Советской Россией для вмешательства во внутренние дела многих государств мира, что обостряло ее отношения с другими странами.

Второе положение -- принцип мирного сосуществования с капиталистической системой -- определялось необходимостью укрепления позиций Советского государства на международной арене, выхода из политической и экономической изоляции, обеспечения безопасности его границ. Он означал признание возможности мирного сотрудничества и в первую очередь развития экономических связей с Западом.

Противоречивость двух этих принципиальных положений вызывала непоследовательность внешнеполитических акций молодого Советского государства.

Политика Запада в отношении Советской России была не менее противоречивой. С одной стороны, он стремился задушить новую политическую систему, изолировать ее в политическом и экономическом плане. С другой стороны, ведущие державы мира ставили своей задачей компенсировать потерю денежных средств и материальной собственности, утраченных после Октября. Они также преследовали цель вновь «открыть» Россию для получения доступа к ее сырьевым ресурсам, проникновения в нее иностранных капиталов и товаров. Это обусловливало постепенный переход западных стран от непризнания СССР к стремлению установления с ним не только экономических, но и политических отношений.

В течение 20 -- 30-х годов неуклонно возрастал авторитет Советского Союза на международной арене. Однако его взаимоотношения с Западом имели непоследовательный, амплитудный характер. Внешняя политика Российского государства в 20-е годы XX века.

1. Государства Ближнего Востока

Ближний Восток -- название региона, расположенного в Западной Азии и Северной Африке. Название дано европейцами ближайшему к ним восточному региону.

Основное население: арабы, персы, турки, курды, евреи, армяне, грузины, ассирийцы и азербайджанцы. Большинство населения по вероисповеданию -- мусульмане, однако Ближний Восток является колыбелью также иудаизма и христианства. Через Ближний Восток пролегает главный путь из Европы и Африки в Азию.

Климат в основном засушливый, имеется несколько крупных рек, которые используются для орошения.

Ближний Восток является наиболее важным нефтедобывающим регионом планеты.

Государства Ближнего Востока

Азербайджан

Армения

Бахрейн

Грузия

Египет

Израиль

Иордания

Ирак

Иран

Йемен

Катар

Кипр

Кувейт

Ливан

ОАЭ

Оман

Палестинская национальная администрация

Сирия

Саудовская Аравия

Турция

2. История

История Ближнего Востока восходит ко времени «зарождения человеческой цивилизации на Ближнем Востоке». На протяжении всей своей долгой истории Ближний Восток оставался одним из важнейших политических, экономических, религиозных и культурных центров. В этом регионе появились зороастризм, иудаизм, христианство и ислам. На территории Ближнего Востока существовали одни из древнейших государств на Земле -- Древний Египет, Урарту, Шумер, Хеттская держава, Финикия, Эгейская цивилизация (Минойская держава Крита и Кипра), Карфаген, Израильское и Иудейское царства, Великая Армения, Персидская империя, Парфия, Вавилон, Ассирия, Арабский Халифат, и др.

Современная политическая карта Ближнего Востока сформировалась после Первой мировой войны, когда Османская империя была разделена на ряд отдельных государств. Также важным политическим событием в современной истории региона является образование Государства Израиль в 1948 году.

Значительные запасы нефти на Ближнем Востоке придали новое политическое и экономическое значение региону в XX веке. После 1945 года в Саудовской Аравии, Иране, Кувейте, Ираке, ОАЭ ведётся активная нефтедобыча.

Во времена холодной войны Ближний Восток стал театром идеологической борьбы между США и СССР. В настоящее время регион политически неустойчив. Актуальными политическими проблемами на Ближнем Востоке являются война в Ираке, палестино-израильский конфликт, гражданская война в Сирии, геноцид армян, греков, ассирийцев и курдов в Турции, и (в более широком восприятии Ближнего Востока) конфликты, а также неустойчивая политическая ситуация в Пакистане и Афганистане, конфликт Пакистана с Индией из-за Кашмира, угроза нападения США на Иран, грузино-осетинский конфликт.

3. Внешняя политика Российского государства в 20-е годы

Декрет о мире, принятый в ноябре 1917 года II Всероссийским Съездом Советов стал первым внешнеполитическим актом Советского государства. Однако очень скоро выяснилось, что дипломатические отношения можно установить только с союзниками Германии - так называемыми Центральными державами. Заключение Брестского мира означало временную передышку. Германский дипломат Пауль фон Хинце так прокомментировал Брестский договор: «Большевики - подлые и в высшей степени противные люди, но это не помешало нам навязать им Брестский мир. Мы не сотрудничаем с ними, а используем их. Это политично, и это - политика». Но, спустя время, стало ясно, кто кого использовал. После поражения Германии в Первой мировой войне Брестский мир был аннулирован советским правительством.

В начале 20-х годов Запад смягчил свою непримиримую позицию по отношению к Советской России. Этому способствовали провал прямой военной интервенции, усилившийся кризис перепроизводства и рост рабочего движения в капиталистических странах. Введение нэпа было расценено европейскими правительствами как ослабление большевистской политической системы и фактор, открывающий возможность для экономического сотрудничества. Со своей стороны, Советская Россия нуждалась в помощи развитых капиталистических стран для восстановления разрушенного народного хозяйства.

Участие СССР в Лозаннской мирной конференции (20 ноября 1922 г. -- 24 апреля 1923 г.), на которой рассматривались вопросы мирного урегулирования на Ближнем Востоке, также продемонстрировало несовместимость позиций Советской России и западных стран. Ведущие государства мира, прежде всего Англия и Франция, первоначально не хотели даже приглашать советскую делегацию, а когда ее, по настоянию Москвы, пригласили, то допустили только в комиссию, рассматривающую вопросы о черноморских проливах. Советское предложение о закрытии черноморских проливов для прохода военных судов всех стран, за исключением Турции, не соответствовало реальному положению вещей и соотношению сил и было отвергнуто даже Турцией. Лозаннская конвенция была составлена на основе английских предложений и предусматривала возможность прохода в Черное море военных кораблей всех стран. Несмотря на явную невыгодность данного положения для Советского Союза, его делегация подписала конвенцию, но советское правительство отказалось ее ратифицировать.

16 марта 1921 г. в Москве был подписан советско-турецкий договор «о дружбе и братстве», который серьезно подкреплял режим основателя современной Турецкой Республики Мустафы Кемаля (Ататюрка). Затем 17 декабря 1925 г. подписывается договор о дружбе и нейтралитете, а в 1927 г. и торговый договор с Турцией, благодаря которым значительно упрочились позиции СССР на Ближнем Востоке.

В 20-е годы Советский Союз признали ведущие державы мира. В 1924 г. были установлены дипломатические отношения с Великобританией, Францией, Италией. В 20-е гг. активно развивалось экономическое сотрудничество с Германией. С приходом к власти в Германии фашисткой партии политика СССР претерпела изменения. В конце 1933 г. был разработан план коллективной безопасности. С этого времени и до августа 1939 г. советская внешняя политика имела явную антигерманскую направленность, что подтвердили договоры о взаимопомощи с Францией и Чехословакией, заключенные в 1935 г. Тогда же 1935 г. СССР осудил нападение Италии на Эфиопию, а в 1936 г. поддержал Испанскую Республику в борьбе против генерала Франко.

Западные страны (прежде всего Англия, Франция, США) проводили политику «умиротворения агрессора» и стремились направить его захватнические действия против СССР. Так, в сентябре 1938 г, в Мюнхене Англия и Франция согласились на передачу Германии Судетской области Чехословакии.

Напряженной была ситуация и на Дальнем Востоке. В 1928 г. произошел конфликт СССР с Китаем на Китайской восточной железной дороге (КВЖД), который был быстро урегулирован. Но здесь на Востоке Советскому Союзу противостояла Япония. В августе 1938 г. произошло крупное столкновение с японскими войсками в районе озера Хасан у Владивостока, а летом 1939 г. на реке Халхин-Гол. Японские войска были разгромлены.

Агрессивные действия фашистской Германии в Европе побудили Англию и Францию весной и летом 1939 г. вести переговоры с СССР о противодействии агрессору, но к августу 1939 г. эти переговоры зашли в тупик. Тогда СССР 23 августа 1939 г. подписал пакт о ненападении с Германией (пакт Риббентропа - Молотова) сроком на десять лет. К нему был приложен секретный протокол о разделе сфер влияния в Европе. В советскую сферу вошли часть Польши (Западная Ук-раина и Западная Белоруссия), Прибалтика (Литва, Латвия, Эстония), Бессарабия, Финляндия.

Подписав пакт, фашистская Германия 1 сентября 1939 г. напала на Польшу. Англия и Франция, имея договоры о взаимопомощи с Польшей, объявили войну Германии. Так 1 сентября 1939г. началась Вторая мировая война. 17 сентября 1939г. Красная Армия перешла границу Польши и установила контроль над Западной Украиной и Западной Белоруссией, которые были включены в состав УССР и БССР. 28 сентября 1939 г. между СССР и Германией был подписан договор о дружбе, который уточнял разграничение сфер влияния в Европе. В сентябре-октябре 1939 г. были подписаны договоры о взаимопомощи между СССР, с одной стороны, Эстонией, Латвией и Лит-вой, с другой. В августе 1940 г. Эстония, Латвия и Литва были включены в состав СССР. После тяжелой советско-финской войны (ноябрь 1939 - март 1940 гг.) часть территории Финляндии (весь Карельский перешеек с г. Выборгом) отошла СССР. В июне 1940 г. правительство СССР потребовало от Румынии возвращения Бессарабии и Северной Буковины. Румынские власти вынуждены были удовлетворить эти требования.

Германия тем временем, оккупировав почти все страны Европы, усиленно готовилась к нападению на СССР.

Придя к власти, большевики приняли Декрет о мире, который был адресован одновременно и правительствам, и народам воюющих стран. Советское правительство объявило об отмене тайной дипломатии и опубликовании всех тайных договоров. Воюющим странам предлагалось заключить перемирие и рассмотреть условия мирного договора. Ценой за выход России из войны стал Брестский мир, по которому страна теряла огромные территории, источники нефти, большинство шахт и значительное количество промышленных предприятий. 27 августа 1918 г. в Берлине было подписано русско-германское финансовое соглашение, являвшееся дополнением к Брестскому миру. Россия обязывалась уплатить Германии в различных формах контрибуцию в размере 6 млрд марок.

На Западе в первые годы революции симпатии к Советской России получили широкое распространение как среди рабочих, так и у части интеллигенции. Во Франции в 1919 г. возникло движение, принявшее вскоре международный характер и объединявшее в своих рядах таких известных деятелей, как Г. Уэллс, Б. Шоу, А. Франс, А. Барбюс и др. В 1920 г. они опубликовали манифест "Свет из бездны", в котором осудили империалистическую войну и отметили международное значение Октябрьской революции.

Однако на официальном, правительственном уровне по отношению к Советской России имела место военная интервенция и экономическая блокада. Правительственные круги Франции, Англии и США придерживались в "русском вопросе" так называемой "теории контраста". Смысл ее заключался в том, что территории, контролируемые советской властью, подвергались последовательной экономической блокаде. Районам же, занятым белогвардейскими войсками, оказывалась широко рекламируемая помощь. В качестве "компенсации" оттуда вывозились сырьевые ресурсы.

В течение 1919 г. военно-морские силы Антанты блокировали Финский залив и Балтийское море, захватив господство над Балтикой. В результате даже нейтральные страны (Швеция, Дания, Норвегия) были вынуждены прервать любые официальные отношения с Советской Россией. Морская блокада северных портов началась еще в 1918 г.

Лишь с осени 1919 г. под влиянием побед Красной Армии на фронтах гражданской войны начинается переосмысление западными державами тактики в "русском вопросе". Формальным актом в этом отношении было решение Верховного совета Антанты от 16 января 1920 г. о возобновлении торговли с "русским народом" через кооперативы.

Советское руководство в реализации своей внешней политики учитывало то обстоятельство, что военная интервенция в Россию не пользовалась широкой общественной поддержкой в Западной Европе и США. С одной стороны, агитируя своих приверженцев за рубежом за "мировую революцию" и поддерживая их морально и материально, с другой стороны, большевистские лидеры непрерывно стреми-лись преодолеть свою дипломатическую изоляцию. 27 мая 1919 г. были установлены дипломатические отношения с Афганистаном, провозгласившим свою независимость от Великобритании. Со второй половины 1919 г. Советская Россия вела мирные переговоры с прибалтийскими государствами, которые завершились подписанием 2 февраля 1920 г. договора с Эстонией в г. Юрьеве (Тарту), что имело для Москвы принципиальное значение: Эстония стала для РСФСР не только своеобразным "окном в Европу", но и перестала быть плацдармом для иностранной военной интервенции.

Статьи мирного договора между Советской Россией и Эстонией закрепляли "безоговорочно независимость и самостоятельность Эстонского государства". Обе стороны взаимно отказывались от возмещения своих военных расходов, т. е. государственных издержек на ведение войны. Россия не только не настаивала на передаче ей движимого и недвижимого имущества (судов, грузов, портов и т. д.), но и обязалась выплатить Эстонии 15 млн рублей золотом, а также возвратить ей библиотеки, архивы и "прочие предметы, имеющие для Эстонии научное или историческое значение". В тот момент советское правительство пошло даже на ряд территориальных уступок, ставших в последние годы своеобразным камнем преткновения в отношениях между двумя странами.

4 февраля 1920 г. ВЦИК РСФСР ратифицировал этот договор. 13 февраля аналогичный шаг был сделан Учредительным собранием Эстонской Демократической Республики. Обмен ратификационными грамотами состоялся в Москве 30 марта 1920 г. Подобные договоры были заключены Россией с Литвой, Латвией и Финляндией соответственно 12 июня, 11 августа и 14 октября 1920 г.

Наиболее трезвомыслящие головы на Западе все решительнее начинали выступать за налаживание отношений с Советами. Посетивший в 1920 г. нашу страну английский философ и общественный деятель Бертран Рассел прямо отмечал, что, "если мы будем продолжать отказывать большевикам в ми-ре и торговле, думаю, они все равно не погибнут. Россия вынесет любые лишения в будущем, как выносила их в прошлом. Русские приучены к нищете как ни одна западная нация; они могут жить и работать в условиях, которые мы сочли бы нестерпимыми".

В начале 1921 г. советская дипломатия добилась серьезных успехов на Востоке, подписав договоры о добрососедстве с Персией (Ираном) 26 февраля и Афганистаном 28 февраля. Оба договора были заключены на основе равноправия при взаимном учете интересов.

С переходом к нэпу и ослаблением надежд на "мировую революцию" на передний план советской внешней политики выступил вопрос о нормализации торговых и дипломатических отношений со странами Запада.

Определенную гибкость в отношениях с Россией стала проявлять и Антанта, заинтересованная в возврате долгов царского правительства и в установлении торговых отношений с нашей страной на новых условиях. Так, 16 марта 1921 г. Л. Б. Красин подписал торговый договор между РСФСР и Великобританией, ставший по сути торгово-политическим соглашением между двумя странами. Британский премьер Ллойд Джордж, выступая в парламенте в день подписания договора, подчеркнул, что он фактически означает признание советского правительства Англией. В. И. Ленин в тот момент говорил, что договор имеет "всемирное значение". Подписанное соглашение с Великобританией стало первым признанием советского правительства де-факто.

Сходным с англо-советским договором было и советско-германское соглашение от 6 мая 1921 г., означавшее легализацию германо-советских экономических связей. Этот договор уже выходил за рамки признания Советов де-факто, приближаясь по своему духу к признанию России де-юре.

С 1921 г. отмечались первые контакты советского руководства с США (хотя на правительственном уровне отношения между двумя странами были установлены значительно позже). В начале 20-х гг. катастрофическая засуха поразила "производящие" губернии Поволжья, что привело к заключению в 1921 г. соглашения с гуверовской Американской администрацией помощи (АРА) для получения из-за границы помощи голодающим. Уже к концу года там было собрано 2380 тыс. пудов продовольствия, включая 1600 тыс. пудов зерна (внутри страны на эти нужды удалось собрать 180 тыс. пудов зерна и 600 тыс. пудов другого продовольствия), значительную часть которого распределила АРА - единственная официальная субсидируемая организация в этой области. По данным Л. Каменева, благодаря помощи американского правительства АРА смогла проводить систематическую работу по оказанию помощи в широких масштабах и превзойти все, что было сделано другими организациями.

В конце октября 1921 г. советское правительство предложило созвать мирную конференцию для урегулирования взаимных претензий и выработки мирного договора между Россией и западными государствами. Конференция начала свою работу в Генуе 10 апреля 1922 г. Советскую делегацию возглавлял нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин. Всего в конференции приняло участие 29 стран. Западными государствами советской стороне был вручен так называемый Лондонский меморандум экспертов, в котором выдвигались требования возврата иностранным владельцам национализированных предприятий, уплаты долгов царского и Временного правительства. Однако из-за жесткой позиции сторон достичь соглашения между Россией и странами-кредиторами не удалось. Вместе с тем советская делегация добилась на конференции большого внешнеполитического успеха, подписав неожиданно для Антанты 16 апреля 1922 г. в предместье Генуи Рапалло двусторонний договор с Германией. Оба правительства взаимно отказывались от возмещения военных и невоенных убытков, понесенных за годы войны. Германия также отказалась от требования возвратить национализированную промышленность бывшим германским собственникам при условии, что Россия не будет удовлетворять аналогичных претензий других государств. Между двумя странами возобновлялись дипломатические и консульские отношения, а также устанавливался принцип наибольшего благоприятствования в торговых и хозяйственных отношениях.

В ходе работы Генуэзской конференции советская делегация 20 апреля 1922 г. выдвинула меморандум, в котором отмечала, что, несмотря на интервенцию и блокаду союзных держав, причинивших России "убытки, далеко превосходящие возможные претензии к ней со стороны иностранцев, претерпевших от русской революции", правительство РСФСР готово к восстановлению деловых сношений с иностранным капиталом и признанию его убытков. При этом непременным должно было стать условие "соблюдения взаимности".

В целом советская внешняя политика начала 20-х гг. носила двойственный характер. Это отметил еще Б. Рассел, подчеркнув, что большевики "люди практичные, стремящиеся наладить торговлю с Западом, постепенно создать более или менее нормальное государство". В то же время одним из важнейших программных положений партии было стремление продвинуть революцию на Запад, что считалось единственным путем для достижения подлинного мира.

4. Внешняя политика СССР в Хиджазе в 20-ые гг. ХХ века

политика советский большевистский правительство

Сразу после Октябрьской революции большевистское правительство России включило южное, "мусульманское" направление в число основных приоритетов своей формирующейся внешней политики, на первых порах находившейся под сильным влиянием идеологических установок. В первые годы существования Советской России, подвергшейся интервенции и гражданской войне, ее деятельность на Востоке в основном не выходила за рамки агитационных призывов и спорадических контактов, прежде всего с деятелями освободительных движений. Агитация "эксплуатируемых масс Востока" за революцию против колониального и социального гнета и распространение среди них революционно-освободительных идей были главными целями внешнеполитической деятельности России на этом направлении. Это, в частности, ярко проявилось в обращении "Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока" от 20 декабря 1917 г., подписанном В.И. Лениным и И.В. Сталиным, в решениях Коминтерна по колониальному вопросу.

В 1921 г. Советской России удалось заключить договоры об основах равноправных отношений с Ираном (26 февраля), о дружбе - с Афганистаном (28 февраля), о дружбе и братстве - с Турцией (16 марта), что было ее крупными дипломатическими победами.

Россия ставила цель расширить свои международные контакты на Востоке, выйдя в арабский мир, население которого после поражения Турции в первой мировой войне переживало подъем национальных чувств.

В ходе проведения Лозаннской конференции в 1922-1923 гг. российская делегация установила контакты с некоторыми арабскими представителями, в т.ч. с делегацией Хиджаза. По поручению короля Хиджаза, шерифа из хашимитской династии Хусейна его представитель Наджи аль-Асыль поставил перед народным комиссаром по иностранным делам России Г.В. Чичериным вопрос об установлении дипломатических отношений между двумя странами. В свою очередь, Чичерин по поручению НКИД изучил консульские доклады из Джидды за 1890-1914 гг. и другие материалы, на основании которых заявил, что знает о существовании в Аравии и других правителей, таких как аль-Идриси и Ибн Сауд, не только не признающих власть Хусейна, но и считающих его своим врагом. Одновременно Чичерин предложил Хусейну обменяться представителями, открыв российское консульство в Джидде.

18 декабря 1923 г. Чичерин писал секретарю ЦК РКП И.В. Сталину: "Еще в бытность мою в Лозанне Политбюро приняло решение о желательности восстановления сношений с Хиджазом для того, чтобы наше представительство, хотя бы консульское, находилось около Мекки, являющейся идейным сосредоточием мусульманского мира. Начатые тов. Боровским переговоры оборвались с его вторичным отъездом в Лозанну. Теперь тов. Иорданский говорил об этом с представителем Хиджаза в Риме, принцем Хабибом Лутфалла. Хиджазский король сильно желает установления с нами сношений. Но так как он слишком боится Англии, он не рискует называть нашего представителя полпредом и предлагает нам иметь в Хиджазе консула (так и предполагалось у нас с самого начала)". И далее: "Нам Хиджаз предлагает принять посланника. Коллегия НКИД вначале нашла это отсутствие взаимности неподходящим и указала на это тов. Иорданскому. Теперь тов. Иорданский объясняет, что к нам сильно хочет ехать в качестве посланника сам принц Хабиб Лутфалла".

Негативно отозвавшись о личных качествах этого эмира ("Я достаточно долго говорил с ним, чтобы убедиться, что он непроходимо глуп"), Чичерин подводит к мысли о принятии этой кандидатуры. "Проникновение в Мекку имеет для нас несомненно серьезнейшее значение. Если бы тов. Ибрагимов подыскал нам соответствующего полпреда-мусульманина, который будет называться консулом, но будет фактически полпредом, это чрезвычайно усилило бы наш удельный вес не в одной только Аравии".

3 апреля 1924 г. Чичерин уже пишет полпреду Советской России в Риме Константину Юреневу: "Решение о вступлении в дипломатические сношения с Хиджазом было принято авторитетнейшим учреждением еще в бытность мою в Лозанне, причем т. Воровскому поручено было оформить это с имеющим на это мандат представителем Хиджазского правительства. Так как в тот момент представитель Хиджаза не находился в Риме, выполнение этого решения задержалось. В результате кончины т. Воровского оно задержалось еще более. Это постановление было выполнено уже т. Иорданским, который сговорился с представителем Хиджаза Хабибом Лутфаллахом, что в Хиджазе СССР также, как все другие государства, будет иметь генерального консула, а Хиджаз будет иметь в Москве посланника. Вслед за тем т. Иорданский кому-то, не знаю кому, сообщил уже о назначении нами на пост генерального консула в Хиджазе т. Хакимова".

Народный комиссар по иностранным делам, называя короля Хиджаза "наиболее крупным и влиятельным из независимых арабских владетельных князей", говорит о том, что шериф является врагом Турции, но "наши отношения с Турцией отнюдь не обязывают нас избегать отношений с враждебными ей государствами", В то же время ясно, что, развивая отношения с Хиджазом, советские лидеры не хотели портить отношения и с Турцией.

Другим фактором, влияющим на характер взаимоотношений России с Хиджазом, было отношение шерифа к Англии, которое Чичерин назвал двойственным: "Он отчасти в ней нуждается и сосет ее, но пытается, где это возможно, без неприятных последствий, проводить независимую политику". В то же время нарком оговаривает, что вступление в сношения с королем Хусейном "вовсе не означает готовности признать его халифом". Дело в том, что проталкиваемая англичанами в расчете на то, чтобы не допустить реализации концепции пан-арабского государства, идея халифата виделась советскому руководству как враждебная интересам России и ее потенциальных союзников на Востоке. "Наше правительство не имеет отношения к церковным организациям, и игнорирует существование таких институтов, как халифат, - писал Чичерин. - Что же касается мусульманской церкви на территории СССР, она, по всей вероятности, будет стоять на точке зрения полного упразднения института халифата, и будет в этом смысле пытаться влиять на мусульман других стран. Это действительно есть для нас самое лучшее".

По инициативе Вацлава Воровского на пост генерального консула в Хиджазе был назначен бывший красный командир, "национал" из мусульманской народности Керим Хакимов, который, как писал Юреневу Чичерин, "уже привык к нашей политике, так как много лет занимал у нас посты".

В июле 1924 г. Хакимов выехал в Рим для вступления в контакт с хиджазскими представителями. Информируя Хакимова о положении в Хиджазе, Лутфалла сообщил ему, что "по соглашению арабов с англичанами, состоявшемуся в 1915 г., должно было образоваться Арабское государство, обнимающее всю Аравию, включая Сирию-Месопотамию. В конечном результате получилось Хиджазское государство, ограниченное Медино-Меккским районом. Арабы таким образом оказались обманутыми в своих надеждах.

Тем не менее, Хиджаз, по словам Лутфаллы, имеет теперь очень большое значение. Туда стекаются большие силы мусульманского политического мира: индусы, персы и турки. Хиджаз возглавляется Хусейном, являющимся, якобы, идеологом самого широкого арабского движения. Собравшиеся вокруг него представители мусульманского политического мира делятся на две группы: панисламистов и пан арабистов, почему вокруг Хусейна царит чрезвычайно сильная интрига-борьба группировок. Это обстоятельство усугубляется еще политикой англичан, подкупающих разных лиц и чиновников Хусейна. Часть последних составляет старо-турецкое чиновничество. Лутфаллах, между прочим, назвал английским шпионом Мининдела Хусейна-Фуада аль-Хатыба".

Лутфалла посоветовал Хакимову "прибыть к Хусейну правоверным, но просвещенным мусульманином. Непременно должен установить личную связь с Хусейном и таким образом избежать каких бы то ни было посредников (включая Мининдела)", о панарабском движении "говорить только с самим Хусейном" (видимо, это у российского дипломата, действительно, было самой важной темой) и особенно "проводить летний жаркий сезон в Таифе, являющемся летней резиденцией короля, и где необходимо установить связи между моей семьей и семьей Хусейна".

Хакимов делает первые выводы:

1. "Наличие среди хиджазских арабов двух политических группировок: 1) группа халифатистов, добивающихся Хусейну звания халифа, и 2) группа пан-арабистов, стремящихся к созданию независимого арабского государства.

II. Возможность выбора Мекки моей резиденцией в случае, если в настоящей обстановке удастся наладить нормальные связи с Хусейном".

2 октября 1924 г. в Москву прибыл Лутфалла. Прием, оказанный эмиру, свидетельствовал о серьезности намерений советского руководства по развитию отношений с хиджазским шерифом. Эмир был принят председателем ЦИКа Михаилом Калининым. Его поместили в отеле "Савой" в центре Москвы. Ссылаясь на гостеприимство, оказанное в Хиджазе российской миссии, Лутфалла не только не платил за проживание в отеле, но и задерживал оплату ресторанных счетов. Было принято решение не требовать оплаты проживания посланника Хиджаза.

В беседах с официальными представителями в Москве Лутфалла предложил свою теорию политического треугольника. По его мнению, мировая политика должна была ориентироваться на три опорных пункта: Москва, Пекин, Багдад. Если эти три пункта удастся объединить, Москва стала бы неуязвимой в борьбе с мировым империализмом.

Сотрудничество России с арабами Лутфалла, по отзыву зав. подотделом Ближнего востока НКИД Сергея Пастухова, представлял "в самых фантастических формах вплоть до создания единой государственной с нами организации или нашей военной поддержки армии добровольцев, которую Лутфалла хочет организовать на Кавказе и с которой он намерен освободить от иностранного ига не то Сирию, не то Месопотамию". Кроме того, Лутфалла пытался убедить советских собеседников взять в свои руки халифатское движение и максимально использовать в советской политике на Востоке религиозный фактор.

Пастухов пояснил эмиру, что, в соответствии со своими принципами, Москва не могла использовать в политике религиозные факторы, а ее политика на Востоке "основана на сочувствии к национально-освободительным движениям, на поддержке этих движений теми средствами, которыми на этот предмет располагаем".

"В Аравии мы заинтересованы в национальном объединении арабов, - писал Пастухов, - в создании единого и сильного арабского государства".

Представители НКИД соглашались с мнением Лутфаллы, что основным очагом арабского движения явится не Хиджаз, а "более северные и культурные местности вроде Сирии и Палестины".

В 1924 г. шериф Хусейн провозгласил себя главой исламского халифата., ликвидированного в Турции, послав письмо Чичерину для уведомления правительства Советской Росии. Как полагает саудовский исследователь Фахд ас-Самари, Москва вследствие этого установила дипломатические отношения с Хиджазом, использовав ухудшившиеся отношения Хиджаза с Англией.

В числе сотрудников советского генерального консульства в Джидде были первый секретарь Моисей Аксельрод, позднее также работавший на советскую разведку, а также второй секретарь Наум Белкин.

Позиция шерифа Хусейна, видимо, объяснялась его обидой на англичан и стремлением показать Лондону, что он может найти и других союзников, способных угрожать британским интересам. Учитывая негативное отношение Хусейна к Октябрьской революции, вряд ли можно предположить, что он планировал союз с Москвой всерьез и надолго.

Советские дипломаты, исходя из масштабов развернутой Ибн Саудом против хашимитов войны, отдавали себе отчет о непрочности положения шерифа Хусейна и уже тогда думали о резервных ходах. Но Пастухов информирует генконсула о необходимости сохранять дружеские отношения с Лутфаллой, памятуя о том, что "если даже перестанет существовать государство Хиджаза и прекратится миссия Лутфаллы, он нам может быть полезен в Хиджазе как человек, связанный с арабским национальным движением". Москва также сделала вывод о скрыто враждебном отношении эмира к туркам.

Кроме того, советская дипломатия совершенно очевидно боялась оказаться в позиции сторонника проигрывающей стороны и начала готовиться к возможной смене декораций.

Летом 1924 г. Ибн Сауд объявил джихад против Хиджаза, с энтузиазмом встреченный ихванами. Напуганный успехами Ибн Сауда, шериф Хусейн в октябре 1924 г. был вынужден передать трон своему сыну Али, однако это не остановило войну между Хиджазом и Недждом. Теперь уже, как можно видеть из письма Чичерина, Москва считала движение Ибн Сауда вполне антибританским, хотя еще недавно рассчитывала на антибританский потенциал Хусейна. Прямым диссонансом этому письму был тезис, содержащийся в письме Чичерина Хакимову от 1 ноября 1924 г.: "Нападение Ибн Сауда на Хиджаз было спровоцировано Англией, которая этим путем хотела поставить на колени Хусейна, начавшего выходить из повиновения и пытавшегося добиться от Англии выполнения ею обещаний 1915 г. В связи с продолжающимся антианглийским движением в Египте перспектива образования в Палестине арабского правительства, к тому же зависимого от Хиджаза, стала пугать Англию. Крушение сионизма в Палестине в конечном счете привело бы к тому, что арабские националисты Египта и Палестины подали бы друг другу руку. Этот политический мост через Суэцкий канал мог поставить Англию в чрезвычайно затруднительное положение".

Складывается впечатление, что НКИДовцы либо плохо представляли себе, кто именно из аравийских владык невзлюбил англичан, либо их не столь сильно заботила степень антибританизма возможных партнеров, а вывод об антианглийских чувствах того или иного политика был нужен прежде всего для того, чтобы убедить Кремль в обоснованности ориентаций, выработанных на основе гораздо более прагматических оценок. Кроме того, за всем стояла уверенность кремлевских дипломатов в неизбежности падения колониальной системы.

Нельзя не видеть, что в переписке Чичерина вообще отсутствуют какие-либо идеологические установки, увязки с разжиганием революции в Палестине и Египте, над чем напряженно работал Коминтерн. Своего рода дуализм внешней политики СССР, в рамках которой прагматические государственные задачи соседствовали с чисто идеологическими императивами большевистского движения, закладывался уже в те годы. Было ясно, что советское руководство не имело иллюзий по поводу возможности разгорания революции в Аравии, однако оно хорошо понимало выгодность курса на поддержку арабского интеграционистского движения, способного ослабить господство Англии на Ближнем Востоке. Противодействие Англии было одним из главных определяющих факторов внешнеполитического курса Москвы в Аравии.

Прагматизм был особенно характерен для подхода Г. Чичерина. Однако и он не был свободен от романтических представлений о потенциале мусульманской интеграции. "Наши интересы в арабском вопросе, пишет наркоминдел, - сводятся к объединению арабских земель в единое целое". Чичерин также говорит о возможности турецко-ваххабитского сближения "в некое мусульманское движение, направленное против западного империализма". "Итак, временное равновесие, созданное Англией на Аравийском полуострове, поколеблено, - делает вывод нарком. - Идея панарабизма начинает как-будто возрождаться в новом центре-Неджде. Это создает для англичан новые затруднения, которые осложняются неурегулированным еще вопросом о Мосуле. Такое положение соответствует не только нашим, но и турецким интересам. Наша политика в Аравии должна по-прежнему основываться на национальном моменте, на стремлении арабов к объединению в единое государство".

В то время и Коминтерн, исходя из якобы антианглийской, антиколониальной направленности движения ваххабитов, с энтузиазмом воспринимал военные успехи Ибн Сауда. На одном из заседаний Исполкома Коминтерна в 1924 г. обсуждалось положение в Аравии. Участники заседания назвали короля Абдель Азиза вождем крупного национального движения, победа которого в Хиджазе даст возможность поднять мусульман на революционную борьбу против английского колониализма. Коминтерн поддержал как короля Абдель Азиза, так и имама Яхью, назвав их вождями, стремящимися к противодействию английскому влиянию, которым надо помочь"12а.

В сентябре 1924 г. ихваны и регулярное войско Абдель Азиза Ибн Сауда овладели Таифом, затем вошли в Мекку.

Опасаясь за будущее советско-хиджазских отношений, руководство НКИД стремилось не только установить контакты с Ибн Саудом и заручиться его поддержкой на случай, если он захватит Джидду, но и продолжать нейтралитет, а на определенном этапе выступить с посреднической миссией. Кроме того, также обеспечить "привязку" России к Хиджазу путем декларирования стремления защищать интересы российских (советских) граждан, как постоянно проживающих в Хиджазе, так и посещающих его во время паломничества. Несмотря на интриги английских представителей, пугавших местные власти тем, что путем регистрации своих граждан в Хиджазе российские представители развернут здесь подрывную работу, регистрацию все же удалось провести.

В письме Чичерину от 5 ноября 1924 г. Хакимов дает весьма негативную оценку итогам правления Хусейна в Аравии. Показательно, что автор письма как бы исходит из того, что задача формирования "арабского объединительного движения" является для советской дипломатии наиболее приоритетной: "Нищенская бедность страны, ничего не могущей обещать и в будущем, политическая и культурная отсталость; все это не покрывается одним нахождением святых городов и их хранителей-потомков пророка для того, чтобы Хиджаз мог успешно возглавлять арабо-объединительное движение". На основании этой оценки генконсул делает обескураживающий вывод: "Таким образом наша основная тактика - арабо-объединительное движение как задача, связанная с нашим пребыванием в Хиджазе, мне кажется, теряет или потеряет свое значение".

Шерифу отводится довольно незавидное место, он может быть "использован нами или кем угодно другим в одном отношении и непременно при одном условии.

Или можно пользоваться для временных и дешевых эффектов вроде создания противо-английского или итальянского конфликта, или даже вроде похода против Асира, подзащитного Англии, оплатив, конечно, его труды должным образом. И при условии оставления безо какого либо внимания его внутреннего положения. И то и другое опять-таки не связали бы наше пребывание в Хиджазе с основной нашей политикой в Аравии". Но, судя по письму, генконсул пока еще не уверен в том, что Хусейн может быть побежден Ибн Саудом.

Убедившись в том, что Ибн Сауд имеет большие шансы на победу, Чичерин поручает Хакимову установить связь с ваххабитами. В письме от 4 ноября 1924 г. Хакимов пишет: "Этот вопрос стоял передо мной еще в те дни, когда ваххабиты только что заняли Таиф и когда неизвестно было, что имеют ли они серьезные намерения к дальнейшему продвижению и имеют ли на это достаточные ресурсы. Я полагал, что вопрос нашей с ними связи может стоять независимо от их победы или поражения..."

Связь в тех условиях могла быть только письменная, и контакт удалось установить не сразу, сообщает генконсул: "...мне удалось отправить к Халиду, командующему ваххабитс-кими войсками, письмо, копию коего прилагаю, лишь после занятия им Мекки".

В начале 1925 г. началась ваххабитская осада Джидды, которая продолжалась почти целый год. "События в Аравии вступают в очень интересную стадию, - инструктировал Хакимова Чичерин. - Вам нужно во что бы то ни стало оставаться в Джидде, нужно установить дружественные отношения с Ибн Саудом, надо также внимательно наблюдать пути развития англо-французского и англо-итальянского антагонизма в Ара-выи".

Хакимов продолжает развивать контакты с ваххабитами. В письме Хакимову уже 18 июня 1925 г. Георгий Чичерин положительно оценил завязавшиеся у генконсула сношения с Ибн Саудом. В этой директиве содержится важный тезис о диверсификации связей советских дипломатом в Аравии. "Так как мы не делаем ставку на того или другого из враждующих арабских князей, - писал нарком, - а стремимся лишь к тому, чтобы в лице существующих центров арабской жизни развивать с последней наши связи, то нам необходимо иметь одновременный параллельный контакт как с Хиджазом, так и с Недждом". Чичерин считает важным и контакт с халифатским комитетом не потому, что Москва симпатизирует идее халифата, но потому что халифатское движение играет важную роль "в борьбе мусульманских народов за полное освобождение". И далее: "Если бы один из мусульманских князей оказался достаточно сильным, чтобы сыграть роль собирателя Аравии, мы, конечно, считали бы очень большим шагом вперед объединение все арабских племен в одно государство. Но этого нет, и мы можем лишь крайне отрицательно относиться к нескончаемым распрям, поддерживаемым Англией между арабскими князьями".

Руководствуясь этими соображениями, Чичерин одобряет идею Хакимова об участии в примирении враждующих сторон, но только, а случае благоприятного отношения к этому самого Али.

Чичерин инструктирует Хакимова, чтобы он был осторожен в высказываниях об Англии в беседах с Ибн Саудом, поскольку предполагается, что тот может оказаться английским ставленником: "Действительно, никаких конкретных деталей этих эвентуальных переговоров сейчас предрешать нельзя, ибо конкретные обстоятельства этих переговоров нам неизвестны. Но в общих чертах можно сказать, что с одной стороны надо всячески подчеркнуть нашу общую дружбу с народами Востока и лежащий в основе нашей политики принцип самоопределения народов, а с другой стороны надо быть крайне осторожным по отношению к Англии. Не надо давать пищи для какого-либо нового английского ультиматума. Ибн Сауд состоит на жаловании Англии и если сегодня он с нею в ссоре, то нет гарантии, что завтра он с нею не помирится и не сделается просто английским агентом. При таких условиях излишняя откровенность недопустима. Можно говорить в самом общем виде о том, что наше сочувствие самоопределяющимся и борющимся за независимость народностями означает, что мы против всяких нашествий, вторжений, завоеваний и угнетений менее сильных народов великими державами. Но не следует заострять эти разговоры специально против Англии, чтобы не получился у нас дипломатический скандал. Следует иллюстрировать тезис наших дружественных отношений с народами Востока, рассказывая о нашей дружбе с Турцией, Персией, Афганистаном и т.д., но при этом надо чрезвычайно осторожно относиться к Англии. Всякое стремление восточных народов к независимости может рассчитывать на наше сочувствие. Вступив в отношения с Хиджазом, мы хотели установить контакт с народами арабского полуострова и этот контакт мы хотим сохранить и впредь. Военные победы Ибн Сауда не означают, что он уже добился независимости - нет, ему же предстоит трудная борьба с государствами, которые хотели бы видеть в Аравии не сильное, независимое государство, объединяющие арабов в борьбе с иностранными домогательствами, а европейскую колонию или же много мелких князьков, враждующих между собой".

Инструкции Наркома не оставляли сомнений у генконсула, в каком направлении ему надлежало действовать. "Имеется в виду, - писал Хакимову Чичерин, - что главный враг арабов в прошлом - оттоманская Турция - больше не существует. Теперь же главный враг арабов - Англия".

Теперь советский консул в Джидде попытался сыграть роль примирителя враждующих сторон, что было, вероятно, в первую очередь рассчитано на повышение репутации его страны и его лично, улучшение контактов с каждой из сторон и демонстрацию нейтралитета. Это могло принести дивиденды при любом исходе борьбы. Вряд ли советские дипломаты всерьез думали, что им удастся добиться примирения ихванов с хашимитами. По данным, приводимым саудовскими исследователями, Хакимов связался лично с Ибн Саудом, попросив разрешения для себя и консулов ряда мусульманских государств, аккредитованных в Джидде, посетить Мекку и совершить умру без вмешательства в политические дела враждующих сторон.

В месяц рамадан 1343 г. (в апреле 1925, отчет о поездке направлен в Центр только 17 июня 1925 г.), во время осады Джедды Хакимов совершил, умру вместе с вице-консулами Голландии и Ирана. Это позволило ему ознакомиться с военной ситуацией за границами Джидды. Хакимов встретился с Абдель Азизом Ибн Саудом и договорился о том, что министру иностранных дел Хиджаза Фуаду аль-Хатыбу будет позволено прибыть в Мекку и провести переговоры с Абдель Азизом. 26 рамадана аль-Хатыб направил письмо Абдель Азизу с просьбой разрешить ему приехать. В результате посреднической миссии Хакимова между королем Абдель Азизом и Фуадом аль-Хатыбом завязалась переписка, приведшая к встрече между ними, состоявшейся в последний день рамадана.

Во время беседы в Мекке Хакимов очень умело использовал заинтересованность Ибн Сауда в паломничестве советских мусульман к святыням ислама. Генконсул, в частности, заявил мекканскому наместнику Ибн Сауда, что "массовое и организованное участие наших мусульман было бы возможно лишь в случае установления между СССР и Недждом таких отношений, при которых официальные лица СССР могли бы нести функции по защите интересов наших граждан".

По сообщению ас-Самари, после публикации в мекканской газете "Умм аль-Кура" о посредничестве Хакимова последний направил письмо Абдель Азизу с требованием опровергнуть это сообщение. В ответном послании король выразил удивление по поводу требования Хакимова, подтвердив опубликованное сообщение и отказавшись опровергнуть его. Король писал: "Я не думал, что посланники правительств говорят, а потом отрицают то, что они говорили, хотя я не вижу в происшедшем ничего особенного, от меня не требовалось сокрыть этот факт и я сообщил о нем".

Как считает ас-Самари, Хакимов опасался того, что известие вызовет нежелательную реакцию со стороны тех иностранных представителей в Хиджазе, которые договорились вместе с ним соблюдать нейтралитет в отношении конфликта. Действительно, британский представитель в Джидде Джордан сообщал позднее министру иностранных дел Чемберлену 29 декабря 1925 г. будто Хакимов в контактах с Абдель Азизом обещал последнему предоставление советской помощи взамен за разрыв с англичанами. Ас-Самари уверен в том, что этого не было, тем более что король уже не нуждался ни в какой помощи: Джидда вот-вот должна была пасть. Нет такой информации и в российских архивах.

Заметим, что уже в то время в советской дипломатии закладывались фактически основы подхода к конфликтным ситуациям в странах пребывания, формировалась линия на диверсификацию отношений с враждующими сторонами и тайное посредничество, впоследствии получившая развитие и продолжившаяся во внешнеполитических действиях СССР в данном регионе.

К осени 1925 г. окончательная победа ваххабитов уже представляется неотвратимой. Советские дипломаты ищут пути дальнейшего укрепления отношений с Ибн Саудом. Западные средства массовой информации сообщали об актах вандализма, которые войска Ибн Сауда совершали в Мекке и Медине после их захвата. Решив помочь Ибн Сауду, чтобы продемонстрировать дружественное отношение к нему Москвы, Чичерин пишет советскому послу в Тегеране: "Одним из средств давления на Ибн Сауда является руководимая ныне Англией в мусульманских странах кампания против ваххабитов за якобы произведенные ими разрушения в Мекке и Медине. Стремясь изолировать Ибн Сауда от всякой поддержки его в Индии, Египте в подмандатных территориях, английские агенты раздувают фанатизм мусульманских масс против ваххабитов для того, чтобы ослабить Ибн Сауда и заставить его пойти на соглашение с Хиджазом и на английские предложения".

В декабре 1925 года Джидда пала, и Ибн Сауд был провозглашен королем Хиджаза и султаном Неджда и зависимых территорий. 16 февраля 1926 года Керим Хакимов уже направляет королю послание, содержавшее полное признание саудовского государства: "По поручению моего правительства честь имею уведомить Ваше Величество, что правительство Союза Советских Социалистических Республик, исходя из принципа самоопределения народов и глубоко уважаемая волю хиджазского народа, выразившуюся в избрании Вас своим королем, признает Ваше Величество королем Хиджаза, султаном Неджда и присоединенных областей.

В силу этого Советское правительство считает себя в состоянии нормальных дипломатических отношений с правительством Вашего Величества.

Таким образом, будущее Королевство Саудовская Аравия стало первым арабским государством, с которым установил отношение СССР.

Как показывают документы из российских дипломатических архивов, весьма прагматическая политика СССР в Аравии контрастировала с гораздо более идеологизированным подходом большевистского руководства к Египту и Палестине, а также другим странам Машрика, где лидеры партии большевиков видели возможную базу для пролетарского революционного движения и поэтому ориентировались на создание там коммунистических партий. Как уже говорилось выше, "линия Коминтерна" в Аравии практически не просматривалась, что было связано не только с неготовностью аравийского общества к появлению этого движения и поддержке его идей, но и с тем, что в движении аравийских эмиров для Советской России был важнее антианглийский, освободительный потенциал. Противоречие между прагматической ориентацией на государственные интересы при проведении внешнеполитического курса и идеологически мотивированным подходом сохранялось практически на протяжении всего существования СССР и находило свое выражение в дальнейшем даже в теоретических построениях, вроде теорий национально-демократической революции или некапиталистического развития, позволявших игнорировать фактор местных коммунистов или подчинить его сугубо прагматической поддержке зачастую даже антикоммунистически настроенных "национальных демократов", но зато выступавших против Запада.