Процесс десталинизации

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Первый этап советско-германской войны: стихийная десталинизация или модификация сталинского режима?

Сталинский режим, который с начала 30х годов вел войну против мнимых врагов народа, 22 июня 1941 года столкнулся с реальными врагами. Многое говорило о том, что он не выдержит столь тяжелого испытания. Неудачи Красной Армии в первые месяцы войны стали одной из величайших катастроф во всемирной военной истории.

Советско-германская война состояла как бы из двух войн, которые принципиально отличались друг от друга. Во время «первой войны», которая шла летом и осенью 1941 года, Красная Армия потерпела сокрушительное поражение. В результате про ведения целого ряда успешных операций на окружение, так называемых «котлов», армиям рейха и его сателлитов удалось раз громить большую часть советских вооруженных сил, принявших на себя первый удар. В битве под Минском (в начале июля 1941 года) были взяты в плен 329 000 красноармейцев, под Уманью (в начале августа 1941 года) - 106 000, под Киевом (в 20х числах сентября 1941 года) - 656 000, под Брянском и Вязьмой (середина октября 1941 года) - 663 000. В общей сложности, до конца 1941 года были взяты в плен 3,8 миллионов советских солдат и офицеров. (Для сравнения: число немецких военнослужащих, попавших в советский плен за все время советско-германской войны 1941-1945 годов, составило 3,15 миллионов человек). 3 июля 1941 года начальник немецкого генштаба сухопутных сил генерал Гальдер писал, что война с Россией, в сущности, уже вы играна.

Волкогонов сообщает, что личный состав Красной Армии через шесть месяцев после начала войны с Германией составлял всего 6- 7% от первоначального. С конца 1941 года против Германии боролась совсем другая армия, считает Волкогонов. Помимо того, Красная Армия потеряла до конца 1941 года примерно 25 000 самолетов и 22 000 танков. В 1941-1942 годах Германия заняла почти 2 миллиона кв. км территории СССР, на которой до войны про живало более 80 миллионов человек (примерно 40% всего населения страны). До войны в этих областях производилось около 58% стали, 65% алюминия, 71% чугуна, 38% зерна, добывалось 63% каменного угля. Александр Некрич пишет, что царские генералы, которых официальные советские историографы так часто обвиняли в бездарности, никогда не испытывали таких сокруши тельных поражений.

Можно ли объяснить эту катастрофу Красной Армии тем, что Сталин до последнего момента пытался умиротворить Гитлера и поэтому не разрешал своим генералам проводить ответные военные мероприятия, на которых они настаивали? Начальник генштаба РККА Жуков сообщал, например, что, узнав о нападении Германии, Сталин первоначально считал, что это провокация немецких военных. Чтобы избежать эскалации, он требовал «ответных действий» не предпринимать. Лишь спустя три часа после начала немецкого наступления Сталин разрешил Красной Армии открыть ответный огонь.

Исследователи часто спорят, почему в первый день войны не Сталин, а его заместитель Молотов обратился с речью к народу по радио. И это несмотря на то, что с 6 мая 1941 года Сталин был не только руководителем партии, но и правительства. Молотов, ранее занимавший пост главы правительства, был назначен заместителем председателя Совнаркома. Несмотря на не только фактическое, но и формальное сосредоточение власти в своих руках, Сталин спрятался в этой, пожалуй, самой опасной для своего режима ситуации за спину заместителя, который и определил нападение Германии как беспримерное в истории цивилизованных народов вероломство: «Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной и Наполеон потерпел поражение… То же будет и с зазнавшимся Гитлером… Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

В литературе часто обсуждается предположение, что в первый день войны Сталин отказался объявить своему народу о нападении Германии, потому что его охватила паника, и внутренне он был парализован. Молотов отрицал это. После войны, в разговоре с писателем Ф. Чуевым, он сказал, что Сталину была не ясна ситуация, он хотел выждать какое-то время, прежде чем сформулировать определенную позицию в отношении развития событий на советско-германской границе. Другими словами, даже в день на падения на СССР Сталин не хотел сжигать за собой все мосты, он все еще надеялся на компромисс с Гитлером. Паника охватила Сталина только несколько дней спустя, когда ему стало окончательно ясно, что его политика умиротворения не принесла желаемых результатов. Многие современники вспоминают, что Сталин был настолько подавлен, что даже выпустил инициативу из рук. Он спрятался на своей даче и ничем не интересовался. Настроение его ближайших соратников было существенно оптимистичнее. Микоян вспоминал: «У нас была уверенность в том, что мы можем организовать оборону и можем сражаться по-настоящему. Однако это пока не так легко будет. Никакого упаднического настроения у нас не было».

Катастрофические поражения Красной Армии летом и осенью 1941 года объясняются не только запретом Сталина своевременно предпринять действенные меры для нанесения ответного удара или эффектом неожиданности. Не менее важным было и то обстоятельство, что в Красной Армии в 1941 году остро чувствовалась нехватка опытных командных кадров, которые были уничтожены по приказу Сталина в 1937-1938 годах. То, что советские военные так беспомощно реагировали на наступление немцев в начале войны, а также многочисленные «котлы», в которых миллионы советских солдат гибли и попадали в плен, были следствием отсутствия опыта «обновленного» офицерского корпуса РККА. Лишь 7% советских офицеров имели высшее военное образование, 75% - к на чалу войны занимали свои посты не дольше одного года. Атмосфера страха, распространившаяся в Красной Армии во времена «Большого террора», гасила личную инициативу и тех командиров, которые пережили его. Но даже это обстоятельство не является достаточным объяснением того, почему вермахту удалось в течение шести месяцев взять в плен 3,8 миллионов солдат противника и дойти до самой Москвы.

Поражения Красной Армии были, скорее всего, обусловлены низким боевым духом многих советских солдат к началу войны. Жестокий террор 30х годов, направленный против всех слоев населения, неизбежно должен был оказать разлагающее воздействие на моральный дух общества. О возможности подобного раз вития событий еще в 1929 году накануне коллективизации сельского хозяйства предупреждал Бухарин. Двенадцать лет спустя это предупреждение оказалось особенно актуальным. Во многих советских деревнях, причем не только на аннексированных в 1939- 1940 годах территориях, но и в исконно русских регионах, немецких солдат нередко встречали доброжелательно, иногда даже приветствовали как освободителей. Американский историк Александр Даллин полагает, что летом 1941 года у немецких оккупационных войск был неплохой шанс «умелым поведением [организовать население], как гражданское, так и военных, поднять их на восстание против советского режима».

Кроме того, что многие советские солдаты сдавались в плен, были также и перебежчики. Даже в конце войны, в 1944-1945 годах, каждый шестнадцатый советский военнопленный был перебежчиком. Пораженческие настроения, охватившие некоторую часть советского населения и Красной Армии, были обусловлены еще и тем, что противники советского режима поначалу не понимали намерений национал-социалистического руководства Германии. Подобно западным и советским сторонникам политики умиротворения Гитлера, подобно многим немецким консерваторам, они должны были многому научиться, чтобы понять, что даже частичная идентификация с нацизмом шла на пользу только Гитлеру, для его же союзников, активных и пассивных попутчиков, она имела разрушительные последствия.

Войну против Советского Союза Гитлер воспринял как своего рода внутреннее освобождение. Наконец-то ему больше не надо было притворяться и идти на компромиссы с ненавистным идеологическим противником: «С тех пор, как я осуществил свое намерение, я чувствую себя внутренне свободным», - писал Гитлер Муссолини сразу после нападения на СССР.

«Гитлер не искал больше тактических решений, а лишь “окончательные”», - писал его биограф Иоахим Фест. Так называемая «вторая национал-социалистическая революция», которой Гитлер не допустил после прихода к власти, развернулась теперь полную силу. Ее первыми жертвами стали советские евреи и военнопленные.

Мировоззренческая война на уничтожение была подготовлена рядом приказов и распоряжений фюрера самого различного характера. К ним относятся «Указания по обращению с политическими комиссарами», которые были сформулированы высшим командованием вермахта 6 июня 1941 года: «В борьбе против большевизма нельзя рассчитывать на то, что поведение врага будет основываться на принципах человечности или международного права. В особенности от политических комиссаров всех сортов, которые являются зачинщиками сопротивления, следует ожидать жестокого, бесчеловечного, исполненного ненависти отношения к пленным. Поэтому политические комиссары, взятые в плен во время боя или при оказании сопротивления, должны быть сейчас же расстреляны».

В выпускаемых отделом пропаганды вермахта «Сообщениях для войск» в июне 1941 года можно прочитать следующее: «Что такое большевики, знает каждый, кто хоть раз посмотрел в лицо одного из красных комиссаров… Это было бы оскорблением животных, назвать черты этих нелюдей, большая часть из которых евреи, звериными. Они являются олицетворением инфернальной, персонифицированной безумной ненависти против всего благородного человечества. В образе этих комиссаров мы наблюдаем восстание недочеловека против благородной крови».

В первые недели войны многие тысячи советских политработников стали жертвами «приказа о комиссарах». Их отделяли от других военнопленных и расстреливали. С середины августа 1941 года в рядах вермахта начали расти протесты против этого приказа. Его называли «одной из причин ожесточенного сопротивления врага». Однако этот приказ был отменен лишь весной 1942 года, чтобы стимулировать советских солдат к переходу на сторону немцев. Несмотря на отмену «приказа о комиссарах», уничтожение политработников и других советских руководящих деятелей, попавших в плен, продолжалось. Некоторые немецкие военные историки считают, что от 580 000 до 600 000 советских военнопленных были переданы органам Главного управления имперской безопасности, а также другим нацистским органам, и расстреляны.

Трагичной была судьба не только пленных политруков, но и простых солдат. 60% красноармейцев, попавших в 1941 году в плен, примерно два миллиона человек, погибли к 1 февраля 1942 года. Они умерли от голода или сыпного тифа. Потсдамский военный историк Мюллер пишет: «Большинство из более чем трех миллионов военнопленных не имело ни малейшего шанса на выживание. Постоянно возрастающую смертность […] было бы неправильно объяснять только военными обстоятельствами… Гораздо более веской причиной массовой гибели советских военнопленных было стремление германского руководства предоставлять военнопленным, так же как и населению советских городов, как можно меньше продовольствия».

Через несколько недель после начала войны с Россией Гитлер считал СССР уже почти разгромленным и сообщил своему ближайшему окружению о том, какое будущее ожидает завоеванные территории: «Образование военной силы западнее Урала больше нельзя допустить ни при каких обстоятельствах… Железный принцип: […] никто, кроме немца, не должен носить оружие».

Сразу после начала советско-германской войны рейхскомиссариат по укреплению немецкой народности, который был подведомственен рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру, разработал так называемый «Генеральный план ост» - план «германизации» оккупированных советских областей. Этот план предусматривал за селение Прибалтики, Восточной Польши, Белоруссии и части Украины немцами и депортацию более чем тридцати миллионов «нежелательных с расовой точки зрения» человек из этих областей в Западную Сибирь. Только четырнадцать миллионов «расово полноценных» человек имели право остаться на своих территориях.

Помимо завоевания жизненного пространства и искоренения большевизма Гитлер хотел наконец исполнить свою третью заветную мечту, причем немедленно - речь шла о так называемом «окончательном решении еврейского вопроса». Сразу после нападения на Советский Союз «эйнзацкоманды» и оперативные группы органов безопасности, полицейские батальоны и другие войско вые формирования начали уничтожение евреев, которое принимало все более массовые и жестокие формы. Сотни тысяч евреев на оккупированных территориях СССР были убиты уже в первые месяцы войны. В разговоре с хорватским военным министром Кватерником 21 июля 1941 года Гитлер заявил: «Евреи являются бичом человечества. Эстонцы, литовцы и латыши осуществляют теперь свою кровную месть… Если бы евреям была открыта дорога, как это было в советском раю, они бы осуществили свои самые безумные планы… Если какое-нибудь государство по каким-либо причинам терпит на своей территории всего лишь одну-единственную еврейскую семью, то она станет очагом нового разложения. Если бы в Европе не было евреев, то ничто не мешало бы единству европейских государств. Все равно, куда ссылать евреев - в Сибирь или на Мадагаскар».

Решения Ваннзейской конференции, состоявшейся в январе 1942 года под Берлином, в которой приняли участие представите ли различных ведомств Третьего Рейха, предусматривали «окончательное решение еврейского вопроса». Ваннзейский протокол о планах уничтожения евреев гласил: «В ходе окончательного раз решения вопроса евреи на Востоке под надлежащим надзором должны быть соответствующим образом использованы в качестве рабочей силы. Большими рабочими колоннами, отдельно мужчины и женщины, трудоспособные евреи будут переведены в эти области, где их будут использовать на строительстве дорог, при чем, несомненно, большая часть их вымрет в результате естественного отбора. С той частью евреев, которая […] выживет […], нужно будет обращаться соответствующим образом, поскольку это будет, естественно, наиболее способная к сопротивлению часть».

Мировоззренческая война национал-социализма явно противоречила традиционным представлениям немецких или прусских консерваторов о войне. И все-таки протест против этой новой формы ведения войны охватил лишь незначительные группы традиционной немецкой правящей элиты. Большинство консервативных союзников Гитлера приняло этот новый способ ведения войны, который перевернул все существовавшие до этого этические и моральные нормы. Английский историк Алан Буллок указывал на то, что германский генеральный штаб, который ранее пользовался большой самостоятельностью, во время Второй миро вой войны утратил право голоса. Более того, стиль высказываний многих немецких генералов после начала этой войны на уничтожение практически не отличался от стиля национал-социалистического руководства. Так, например, командующий 6й германской армией генерал-фельдмаршал фон Райхенау в приказе «О поведении войск на Востоке» от 10 октября 1941 года заявлял: «Солдат на Востоке является не только бойцом по всем правилам военного искусства, но также носителем беспощадной народной идеи и мстителем за зверства, причиненные немецкому и другим народам. Поэтому солдат должен сознавать необходимость жестокого, но справедливого наказания еврейских недочеловеков».

А командующий 17й армией генерал-полковник Хот называл в своем приказе от 17 ноября 1941 года искоренение «еврейской категории людей», которую он определил как «духовную опору большевизма», «заповедью самосохранения».

После того, как полностью проявилась жестокость немецкого оккупационного режима, пораженческие настроения среди советского населения заметно пошли на убыль. Все меньше солдат Красной Армии видело выход в том, чтобы сдаться в плен немцам. Ни для кого больше не было тайной, что их ожидает в немецком плену. И этот переворот в общественном сознании сыграл немаловажную роль в позднейшей победе СССР над Третьим Рейхом.

И все-таки некоторые политические и национальные группировки выражали готовность к сотрудничеству с национал-социалистическим режимом. По подсчетам Александра Некрича, к концу войны в различных частях вермахта служили около миллиона советских граждан разных национальностей. 110 000 из них были кавказцами, от 110 000 до 170 000 - жителями республик Центральной Азии, 20 000 - крымскими татарами, 5000 - калмыками, несколько сотен тысяч - русскими.

Генерал А.А. Власов, считавшийся одним из самых одаренных советских военачальников, после своего пленения в июне 1942 года на Волховском фронте недалеко от Ленинграда стал символом сотрудничества русских с Третьим Рейхом. Вскоре после своего пленения он вместе со своим единомышленником полковником Боярским направил немецкому командованию письмо, утверждавшее, что миллионы людей на оккупированных территориях СССР, как и многочисленные советские военнопленные, категорически не принимают сталинский режим. Эти «людские массы могут стать ядром той внутренней силы, которая под руководством германского правительства способна ускорить решение давно на зревшей задачи по установлению в России нового политического порядка, гармонирующего с новым порядком в Европе, который создается под руководством Германии. Эти силы в настоящее время не используются. Исходя из вышеизложенного, мы предлагаем на Ваше рассмотрение следующее предложение: создание центра по формированию русской армии и начало ее формирования. Русская армия, помимо ее чисто военной ценности, позволит при дать [антикоммунистическому] движению государственный характер... Эта мера позволит легализовать борьбу против сегодняшней России и устранить само понятие предательства, которое пока еще сдерживает всех военнопленных, а также жителей неоккупиро ванных областей».

Готовность Власова к сотрудничеству с внешнеполитическим врагом России с целью уничтожения существующего строя напо минает, в определенной степени, поведение Ленина во время Пер вой мировой войны, когда тот заключил союз с империей кайзера Вильгельма, чтобы прийти к власти в России. Но при этом есть одно принципиальное различие: в отличие от кайзеровского руко водства, Гитлер вел мировоззренческую войну против России, войну на уничтожение. Его целью было полное и окончательное уничтожение российской государственности. В разработанном Гитлером иерархическом мировом порядке, в основе которого лежала расовая идея, русские и все восточные славяне как «расово неполноценные недочеловеки» занимали самую нижнюю ступень иерархической лестницы. Еще ниже стояли лишь евреи, которым в «новом мире» Гитлера вообще не было места. Они должны были быть полностью уничтожены.

Власов и его политические советники отлично знали, какие принципы лежат в основе гитлеровской политики на Востоке. И все же они мечтали о создании «русской освободительной армии» в качестве «третьей силы», которая хоть и выступит на стороне вермахта, но будет иметь собственную программу борьбы против сталинского режима. Сначала Гитлер не был заинтересован в создании такой военной силы. Он был категорически не согласен с распространяемым некоторыми немецкими военными и политическими кругами тезисом, что «Россию можно победить только при помощи самих русских». Организованный немцами в декабре 1942 года так называемый Русский национальный комитет представлял собой марионеточную структуру, используемую лишь в пропагандистских целях. И только летом 1944 года, незадолго до разгрома Третьего Рейха, национал-социалистическое руководство начало менять свою политику в отношении коллаборационистов.

16 сентября 1944 года с Власовым встретился Гиммлер. Было принято решение о создании так называемого Комитета освобождения народов России (КОНР). 14 ноября 1944 года в оккупированной Праге КОНР опубликовал манифест, в котором речь шла об освобождении народов России от тирании Сталина, причем с помощью Третьего Рейха. «Эта помощь является сейчас единственной реальной возможностью организовать вооруженную борьбу против сталинской клики», - подчеркивал Власов в своем манифесте. КОНР располагал и собственными вооруженными силами - двумя дивизиями (около пятидесяти тысяч человек). Но так как эти вооруженные силы формировались в период краха Третьего Рейха, им уже практически не пришлось сражаться на фронте. Первая дивизия Русской освободительной армии (РОА) под командованием генерала Буняченко в начале мая 1945 года даже принимала участие в антигерманском восстании в Праге. Но это мало помогло лидерам власовского движения. 6 августа 1946 года Власов и его ближайшие соратники были приговорены Верховным Судом СССР к смертной казни и повешены.

Так же, как и западные сторонники политики умиротворения в 1934-1938 годах, как и Сталин в 1939-1941 годах, Власов питал иллюзии о возможности компромисса с Третьим Рейхом. Подавляющее большинство соотечественников Власова освободилось от подобных заблуждений уже в конце 1941 года. В этой связи следует подчеркнуть, что население СССР сделало соответствующие выводы гораздо быстрее, чем бывшие сторонники компромиссов с Гитлером. Советским людям, даже многим противникам Сталина, потребовались для этого не годы, а месяцы. Война воспринималась ими как защита находящегося под беспримерной угрозой Отечества. Тонко чувствуя это, Сталин апеллировал теперь к русскому патриотизму, то есть к той силе, которая не раз помогала московским правителям избежать смертельной опасности. Через одиннадцать дней после нападения Германии на Советский Союз, 3 июля 1941 года, Сталин в первый раз обратился к народу, к обществу, которое он поработил и терроризировал на протяжении многих лет, со следующими словами: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры!.. К вам обращаюсь я, друзья мои! […] В силу навязанной нам войны наша страна вступила в смертельную схватку со своим злейшим и коварным врагом - германским фашизмом… Дело идет […] о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том, быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение… Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является, вместе с тем, великой войной всего советского народа против немецкофашистских войск. Целью этой всенародной отечественной войны […] является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма… Все силы народа - на разгром врага! Вперед, за нашу победу!»

30 июня 1941 года в Москве была организована структура, принявшая на себя все полномочия партийных и государственных инстанций на время войны - Государственный Комитет Обороны (ГКО). ГКО сконцентрировал в своих руках всю полноту власти и отвечал за все вопросы ведения войны, экономической жизни, внешней и внутренней политики, идеологической работы. В этот орган, который будет распущен только после окончания войны, первоначально входили Сталин в качестве председателя, Молотов, Ворошилов, Берия и Г. М. Маленков. Позже в него были включены еще четыре члена.

Чтобы не быть уничтоженным Третьим Рейхом, сталинское руководство, до этого концентрировавшее свои силы на терроре против собственного населения, должно было изменить политическую систему, сделать ее более гибкой. Парадоксальным образом война вызвала определенные послабления режима. Сложился своего рода компромисс между власть имущими и до сих пор притесняемым ими обществом. Многие офицеры, инженеры и ученые были выпущены из тюрем и лагерей, нередко они назначались на руководящие должности в армии и промышленности(некоторые были освобождены сразу после смещения Ежова в 1939-1940 годах, например, будущий маршал К. К. Рокоссовский). В 1941 году было освобождено 600 000 заключенных, из них 175 000 были включены в состав армии. До осени 1943 года в рядах Красной Армии находились уже 900 000 бывших заключенных.

Стали публиковаться произведения некоторых запрещенных писателей и поэтов, например, поэтессы А.А. Ахматовой, цензура была ослаблена. Русская Православная Церковь, жестоко преследуемая в 20-30е годы, получила новые возможности деятельности. Престол Патриарха Московского, пустовавший после смерти Патриарха Тихона в 1925 году, снова был занят в сентябре 1943 года. Новым Патриархом был избран митрополит Сергий, заявивший, как уже упоминалось, в 1927 году о своей лояльности советскому режиму, вследствие чего церковь попала в почти полную зависимость от атеистического государства. Этот верноподданнический жест не спас тогда церковь от новой волны жестоких преследований. Теперь же можно было говорить о своего рода сближении государства и церкви.

Михаил Гефтер, рассматривая развитие этой ситуации, говорил о спонтанной десталинизации, начавшейся в 1941 году. Он указы вал на то, что подавляемое сталинской диктатурой население использовало момент слабости режима, чтобы добиться большей независимости от него. Сутью сталинизма, пишет историк, являлось лишение человека суверенных прав. Начавшаяся в 1941 году борьба режима за свое выживание снова предоставила людям возможность, пусть на короткое время, «распорядиться собой и своею судьбой».

Много десятилетий спустя, во времена «брежневского застоя», о котором речь еще впереди, советский писатель К.М. Симонов сказал о Великой Отечественной войне, что «она - чуть ли не единственное по-настоящему светлое пятно в истории последних десятилетий». Насколько же чудовищной должна была быть советская действительность до 22 июня 1941 года, если одна из самых страшных войн в истории человечества воспринималась как светлое пятно, как своего рода внутреннее освобождение!

Не следует забывать, что и после начала войны миллионы людей оставались в сталинских лагерях. Целые народы были депортированы в отдаленные районы страны - их обвинили в сотрудничестве с врагом, при этом тысячи людей были уничтожены органами госбезопасности. Одним из первых советских народов, которых постигло коллективное наказание, были немцы Поволжья. 28 августа 1941 года началась депортация поволжских немцев, распространившаяся затем на немецкие нацменьшинства в других районах СССР. В общей сложности были депортированы более 800 000 российских немцев. Помимо немцев коллективному наказанию подверглись чеченцы и ингуши (496 000 человек), карачаевцы (68 000 человек), балкарцы (37 000 человек), калмыки (93 000 человек) и крымские татары (190 000 человек). Все эти народы были полностью выселены с занимаемых ими территорий. Кроме того, контингент депортированных или заключенных в лагеря ГУЛАГа пополнили сотни тысяч поляков, украинцев, жите лей Прибалтики и других народов.

Чрезвычайно жестко обходилось руководство Кремля с собственными солдатами. В первую очередь это касалось военнопленных, которые считались «предателями Родины». Подписанный Сталиным 16 августа 1941 года приказ № 270 гласил: «Командиров и политработников, […] дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и пре давших Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров… Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного положения… драться до последней возможности, […] если […] начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен - уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи».

Из 5,7 миллионов советских солдат, которые во время советско-германской войны попали в плен, 3,3 миллиона погибли. Судьба выживших была чрезвычайно трагична. На всю жизнь они были заклеймены как «предатели». Лишь после развала СССР это позорное клеймо было снято. Сотни тысяч освободившихся из немецких концлагерей сразу же были помещены в советские исправительные лагеря. Многие красноармейцы, освободившиеся из лагерей для военнопленных или вышедшие из немецкого окружения, подвергались проверке в специальных лагерях НКВД. До 1 октября 1944 года такой проверке были подвергнуты более 350 000 красноармейцев. Из них 250 000 вернулись в ряды армии, 18 000 попали в штрафные батальоны, где шансы на выживание были минимальные.

Чрезвычайно суровые условия были созданы для советских рабочих, особенно в отраслях, связанных с оборонной промышленностью. Уже незадолго до войны, в августе 1940 года, в СССР был принят драконовский трудовой кодекс, который запрещал рабочим свободно выбирать рабочие места и сурово карал за любое, даже самое незначительное нарушение трудовой дисциплины. После начала войны этот трудовой кодекс был еще более ужесточен. Согласно декрету от 26 декабря 1941 года рабочие оборонных отраслей промышленности подвергались принудительной мобилизации и переводились на казарменное положение. Своевольный уход с работы считался дезертирством. На время войны отменялись все отпуска, рабочий день удлинялся до 10-12 часов. В городах, находившихся в непосредственной близости от линии фронта, например, в Ленинграде, рабочий день был ненормированным. Так как за все время войны тридцать один миллион советских граждан был призван в армию, необходимо было мобилизовать все имеющиеся трудовые резервы. Трудовой повинности подле жало практически все население - инвалиды войны, пенсионеры, молодежь, но в первую очередь женщины. Именно благодаря женскому труду непрерывно росла производительность оборонной промышленности СССР. Во время войны количество женщин, занятых на промышленных предприятиях, выросло с 41% до 52%.

В первые месяцы войны, несмотря на сокрушительные поражения Красной Армии на фронтах, советское руководство сумело эвакуировать вглубь России из прифронтовых областей, находящихся под непосредственной угрозой оккупации, более 1500 промышленных предприятий, из них 1360 крупных оборонных заводов. Во второй половине 1941 года на оставшейся незанятой немцами части территории Советского Союза производилось в два раза больше боевых самолетов и более чем в два раза больше танков, чем на всей территории СССР в первые шесть месяцев 1941 года. В 1942 году производство танков увеличилось по сравнению с предыдущим годом с 6500 до более чем 24 000 единиц, количество боевых самолетов - с примерно 12 000 до более чем 21 000, количество орудий и гранатометов всех видов - с 71 000 до 127 000. Оборонная промышленность СССР по многим показателям обогнала Третий Рейх и его сателлитов.

Подавляющее большинство населения на не занятых немецкими войсками территориях, как правило, с пониманием отнеслось к ужесточению трудовой дисциплины и дополнительным обязанностям, возложенным на него советским режимом после начала войны. Перед лицом смертельной опасности, угрожавшей российской государственности, необходимость этих чрезвычайных мер не вызывала возражений. Эти меры были вызваны реальной, а не мнимой опасностью, как это было в 30е годы. В свою очередь, сталинская система - олицетворение абсурда - перед лицом реальной опасности была вынуждена идти на определенные уступки, и одно это обстоятельство примиряло население с ее существованием.

Компромисс между режимом и населением явился важнейшей причиной того, что «первая» советско-германская война закончилась в декабре 1941 года. 5 декабря 1941 года на подступах к Москве наступление немецких войск было остановлено, а затем дивизии вермахта были отброшены от советской столицы. Так началась «вторая» советско-германская война, которая завершилась в мае 1945 года в поверженном Берлине. После проигранной воздушной битвы над Англией осенью 1940 года, в декабре 1941 года Гитлер потерпел второе крупное поражение в своей карьере начиная с 1930 года, так как после его триумфа на выборах в рейхстаг в сентябре 1930 года он, в сущности, знал только победы. Как правило, Гитлер имел дело с нерешительным, внутренне деморализованным противником, который в массовом порядке капитулировал перед ним. Так было до тех пор, пока он не столкнулся с двумя силами, которые не пошли на безоговорочную капитуляцию - любовью к свободе англосаксонских народов и русским патриотизмом. Именно эти силы привели Гитлера вместе со всем его режимом к полному и окончательному краху.

2. Москва и западные демократии - противоречивый союз

десталинизация антигитлеровский тоталитарный

Во время своей «дружбы» с Третьим Рейхом Москва приспособила свой внешнеполитический курс к образу действий национал социалистов и закрепила мнимое право сильных государств рас ширять свои территории за счет более слабых соседей; малым нациям было практически отказано в праве на самостоятельное существование. После нападения Гитлера на СССР эта аргументация обратилась против самого Советского Союза, так как он был отнесен нацистским фюрером к категории слабых государств. Сталинское руководство, в 1939 году сдавшее в архив свою псевдодемократическую риторику, вынуждено было снова прибегнуть к ней. В радиовыступлении Сталина от 3 июля 1941 года говори лось о том, что «война за свободу нашего Отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу против порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера».

Западные демократии приветствовали распад союза тоталитарных диктаторов - Гитлера и Сталина - как «истинный дар Божий». В этом смысле высказался, например, бывший посол США в Москве Джозеф Девис. По иронии судьбы, спасителем западных демократий, пусть даже и против своей воли, стал Сталин - их непримиримый противник. Сталинский Советский Союз был, так сказать, «облагорожен» западными державами и принят в сообщество цивилизованных наций. В день гитлеровского нападения на Советский Союз Черчилль заявил: «Никто не был большим противником коммунизма в течение последних двадцати пяти лет, чем я. Ни одного слова, сказанного о нем, я не беру назад. Однако все меркнет перед событиями, которые происходят сейчас... Я вижу советских солдат, несущих дозор на своей границе, и вижу их защищающими свои поля, которые с незапамятных времен возделывали их предки… У нас одна цель, одно единое и необратимое предназначение. Мы твердо решили уничтожить всякий след нацистского режима… Человек или государство, борющиеся против нацизма, могут рассчитывать на нашу поддержку… Поэтому угроза для России является и угрозой для нас… Борьба русских […] есть часть общей борьбы всех свободных людей и всех свободных народов во всех частях мира».

Уже 12 июля 1941 года было подписано британо-советское соглашение о сотрудничестве, по которому оба государства обязались не заключать с Германией сепаратного мира или перемирия. Москве в качестве поддержки был обещан импорт товаров из Англии. Формально нейтральные США также заявили о своей готовности поддерживать Москву. Это произошло после визита советника президента США Франклина Д. Рузвельта Гарри Гопкинса в Советский Союз. Гопкинс опроверг бытовавшее тогда в военных кругах США мнение о военной слабости СССР и высоко оценил его обороноспособность. 2 августа 1941 года правительство США заявило, что вооруженная борьба Советского Союза находится теперь в сфере интересов национальной обороны США и пообещало Москве широкую экономическую поддержку. 1 октября между СССР и англосаксонскими державами был подписан договор о поставках по лендлизу, по которому Советский Союз должен был ежемесячно получать 400 боевых самолетов, 500 танков, а также другую продукцию и товары, в первую очередь транспортные средства и продовольствие. Военные поставки по лендлизу внесли немалый вклад в победу Советского Союза над Третьим Рейхом. Однако не они сыграли решающую роль в войне, так как советская оборонная промышленность вполне была в состоянии обеспечивать Красную Армию высокоэффективной военной продукцией в необходимом объеме. Более важным был вклад Запада в другие области обеспечения обороноспособности СССР. Так, например, за все время войны СССР получил по лендлизу более 400 000 грузовиков, 2000 локомотивов, 4,5 миллиона тонн мясных консервов, 15 миллионов пар обуви и т. д. В 1991 году подсчитали общую стоимость западных поставок по лендлизу: она составила одиннадцать миллиардов долларов США.

Действия англосаксонских держав и СССР во время войны были гораздо лучше согласованы, чем действия их противников - так называемых стран «оси» (Берлин-Рим-Токио). И это несмотря на огромные идеологические и политические противоречия между Советским Союзом и западными демократиями. Таких идеологических разногласий внутри «оси» было намного меньше, и все же страны «оси» координировали свои действия в меньшей степени, чем их противники. Недостаточная координация действий была особенно характерна для отношений между Германией и Японией. Так, например, министр иностранных дел Японии подписал с Советским Союзом договор о ненападении буквально накануне советско-германской войны (13 апреля 1941 года). Не смотря на неоднократные требования Берлина, Токио не был готов нарушить этот договор. Всю мощь своей империалистической агрессии Япония направила на Юго-Восточную Азию и тихоокеанский регион. Здесь Япония рассматривала англосаксонские державы в качестве своего главного конкурента. Как на судьбу советско-германской войны, так и на исход битвы под Москвой в декабре 1941 года повлиял тот факт, что советские разведчики в Японии, в первую очередь Рихард Зорге, информировали Москву о том, что Токио не готовит нападение на СССР, а собирается атаковать британские и нидерландские колонии. Об этом Зорге сообщил в октябре 1941 года незадолго до своего ареста.

Несколько лет тому назад в России был опубликован целый ряд сообщений от советских агентов в Токио лета - осени 1941 года. Эти сообщения чрезвычайно интересны. Информация от 26 сентября 1941 года передает слова одного влиятельного японского политика: «За последнюю неделю Германия несколько раз требовала от Японии выступить против СССР и захватить Сибирь. Но Япония не хочет этого делать. Сам император против войны с СССР… Вы, конечно, спросите меня, почему Япония провела мобилизацию и сконцентрировала огромные войска на границе с СССР? Отвечу так: в правительстве существуют два мнения: одно - за наилучшую концентрацию войск на границе с СССР, второе - за разрешение всех вопросов мирным путем». Сообщение от 3 ноября 1941 года дополняет картину: «По данным, полученным от надежного источника, Япония пока не намерена наступать на север. Твердо решено в ближайшее же время выступить на юг».

Эти сообщения были для Москвы бесценными. Они позволили советскому руководству перебросить боеспособные дивизии с Даль него Востока и из Сибири на советско-германский фронт. К ним присоединились многочисленные войска из внутренних военных округов, из Средней Азии, из кавказского региона. При помощи этого второго стратегического эшелона резервных армий Москве удалось 5 декабря 1941 года начать контрнаступление против армий избалованного победами Третьего Рейха. Двумя днями позже японская авиация совершила нападение на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе. 12 декабря 1941 года Гитлер объявил войну США. Теперь уже все государства обеих коалиций оказались втянутыми в войну. Однако советско-японский договор о ненападении, подписанный в апреле 1941 года, в принципе, соблюдался обеими сторонами. Нарушен он был Советским Союзом через три месяца после разгрома Третьего Рейха. По достигнутой в феврале 1945 года в Ялте договоренности «большой тройки» лидеров СССР, США и Великобритании, 9 августа 1945 года Советский Союз вступил в войну с Японией. Красная Армия атаковала японские вооруженные силы в Маньчжурии и в течение нескольких дней захватила Южный Сахалин и Курильские острова. 2 сентября 1945 года Япония капитулировала.

Хотя действия антигитлеровской коалиции были гораздо лучше согласованы, чем действия государств «оси», но и между ними возникали разногласия. Первый важный спорный вопрос был связан с открытием «второго фронта». Этот вопрос был поднят московским руководством уже через несколько недель после начала советско-германской войны. 18 июля 1941 года Сталин потребовал от Черчилля открытия «второго фронта» в Западной Европе: он считал, что раз основные силы Германии сконцентрированы на Восточном фронте, то Англия должна использовать это обстоятельство для вторжения во Францию. Черчилль категорически отказался от этой идеи: Англия целый год в одиночку боролась против Гитлера, силы ее истощены. Год спустя Черчилль лично приехал в Москву, чтобы в щадящей форме сообщить Сталину о неготовности западных союзников высадиться во Франции. Англия, заявил Черчилль, не может позволить себе миллионные жертвы, как Советский Союз; она еще не оправилась после Первой мировой войны. Сталин, в свою очередь, обвинил союзников в непонимании того, что война всегда требует жертв.

Нельзя отрицать того, что СССР действительно нес на себе основное бремя Второй мировой войны, что судьба этой войны решалась, в первую очередь, на Восточном фронте. Цена, которую советский народ должен был заплатить за победу, была настолько высока, что советское правительство десятилетиями не решалось ее назвать. Сталин говорил о семи миллионах жертв с советской стороны. Хрущев называл более реалистичную цифру - двадцать миллионов погибших солдат и гражданских лиц. Лишь во времена горбачевской перестройки эта цифра была исправлена в сторону увеличения - двадцать семь миллионов погибших. И еще неизвестно, является ли она окончательной. Великобритания и ее бывшие колонии потеряли во время Второй мировой войны 452 000 солдат и 60 000 гражданского населения, США - пример но 295 000 солдат. С 1941 по 1945 год бывали такие сражения, когда Советский Союз терял больше солдат, чем его западные союзники за все время войны. По расчетам генерала Волкогонова, потери Красной Армии в 1942 году составили более 5 880 000 солдат, не считая раненых. Побежденный Третий Рейх потерял за все годы войны около четырех миллионов солдат и более трех миллионов гражданского населения.

После победы под Москвой советское руководство впало в такую эйфорию, что переоценило собственные силы. Сталин полагал, что Красная Армия в состоянии «гнать немцев на Запад без передышки», заставить их израсходовать свои резервы еще до весны 1942 года и «обеспечить, таким образом, полный разгром гитлеровских войск в 1942 году». В действительности же Красная Армия потерпела целый ряд поражений и в 1942 году - на Волховском фронте под Ленинградом (весна 1942 года), в Крыму и под Харьковом (май 1942 года). Так же, как летом и осенью 1941 года, сотни тысяч солдат были окружены и взяты в плен. 17 июля 1942 года началось наступление вермахта на Сталинград, пример но в это же время - на Кавказ. И снова советское руководство пыталось при помощи жесточайших мер остановить процесс разложения армии. 28 июля 1942 года Сталин подписал приказ № 227, который во многом напоминает драконовский приказ № 270, подписанный им в августе 1941 года. Приказ гласил: «Пора кончить отступать. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории». Сталин требовал восстановления строжайшей дисциплины любой ценой; он приказывал расстреливать паникеров и дезертиров. В тылу сражающихся войск создавались «заградительные отряды», которые в случае отступления должны были стрелять по своим.

Одних лишь решительных мер против своих солдат, бегущих от врага, было недостаточно для обеспечения коренного перелома в советско-германской войне, произошедшего под Сталинградом. Готовность защитников города не пустить фашистов к Волге, чувство, что они вместе со всеми свободолюбивыми народами ведут борьбу за правое дело, сыграли гораздо более важную роль, чем «заградительные отряды».

В ноябре 1942 года державы «оси» окончательно утратили стратегическую инициативу в войне. Высадка западных союзников в Марокко и Алжире, поражение Роммеля под Эль-Аламейном и, прежде всего, окружение 6й немецкой армии в Сталинграде символизировали коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Новую ситуацию Черчилль охарактеризовал с помощью каламбура: «Было бы ошибочным видеть в событиях последних дней конец [войны]. Возможно, это начало конца. Но совершенно определенно, что это конец начала».

Политолог Ханс Буххайм отмечает, что в 1942 году, когда Третий Рейх уже почти исчерпал свои резервы, его противники толь ко лишь начали мобилизацию своих сил. С конца 1942 года поражение Третьего Рейха было предопределено, и «вождь» нацистского государства отлично это понимал. Такого мнения придерживаются многие биографы Гитлера, ссылаясь на достоверные свидетельства. Теперь его главная цель состояла в том, чтобы крах империи оставил после себя как можно больше обломков. Как почитатель Вагнера он стремился стилизовать крах своего режима под «сумерки богов». Чем безнадежнее было положение дел на фронте, тем эффективнее действовал нацистский режим в тылу, все более раскручивая маховик уничтожения. Незадолго до начала советско-германской войны Геббельс записал в своем дневнике следующие слова Гитлера: «У нас уже […] столько всего на совести, что мы обязательно должны победить, иначе весь наш народ во главе с на ми, со всем, что нам дорого, будет уничтожен». В ноябре 1943 года в газете «Рейх» Геббельс добавил к сказанному следующее: «Что касается нас, то мы уже сожгли за собой мосты… Мы вынуждены идти на крайние меры и потому уже решились сражаться до конца… Мы войдем в историю или как величайшие государственные деятели или как величайшие преступники».

Учитывая опыт, приобретенный союзниками за время их отношений с Гитлером с начала 30х годов, они прекрасно понимали, что решить вопрос об окончании войны за столом переговоров невозможно. Уже 30 июня 1942 года Черчилль потребовал безоговорочной капитуляции Германии. Это требование было подтверждено на встрече Рузвельта с Черчиллем в январе 1943 года в Касабланке. Как заявили оба политика, обеспечение мира возможно только в результате полного уничтожения военного потенциала Германии, Японии и Италии. Сталин категорически отказался принять участие во встрече в Касабланке, так как важнейшим вопросом, который он хотел бы обсудить с западными державами, было открытие «второго фронта». А поскольку этот вопрос не стоял на повестке дня, Сталин решил бойкотировать конференцию в Касабланке. После победы под Сталинградом Советский Союз продолжал настаивать на открытии «второго фронта» в Европе. 22 июня 1943 года Совинформбюро заявило, что победа над Германией невозможна без открытия «второго фронта».

Дополнительные осложнения между СССР и западными союзниками были вызваны заигрыванием Москвы с немецкой национальной идеей. В первую очередь это нашло свое выражение в создании в июле 1943 года Национального комитета “Свободная Германия” (НКСГ), члены которого рекрутировались из немецких коммунистов и военнопленных, а также в организации Союза немецких офицеров (СНО), вошедшего позднее в состав НКСГ. Решение о создании этих организаций принималось в Москве на самом высоком уровне. Начальнику Главного политического управления Красной Армии А.С. Щербакову в июне 1943 года поступило указание Сталина, в котором говорилось, что пришло время немцам создать свой антифашистский комитет на широкой демократической основе.

Среди членов НКСГ и СНО были многие национально настроенные прусские консерваторы, и национально-немецкие тона явственно звучали в публикациях Комитета. Убежденные сталинисты из КПГ, задававшие тон в НКСГ, постепенно начали по приказу сверху заменять интернациональную риторику на национальную. 26 июля 1943 года британский посол в Москве Керр задал Молотову вопрос о том, какую цель преследовал СССР, создавая этот Комитет. Молотов попытался успокоить своего собеседника, заявив, что цель была чисто пропагандистская. Опасения западных союзников, тем не менее, не были рассеяны. Замнаркома иностранных дел Литвинов 9 октября 1943 года писал Молотову: «В некоторых кругах за границей создалось впечатление, что мы намерены обращаться с Германией значительно мягче, чем другие из Объединенных Наций, причем нам приписываются в этом отношении самые нелепые послевоенные планы».

В 1942 и 1943 годах, когда пререкания об открытии «второго фронта» продолжались, в Стокгольме прошли даже тайные пере говоры между советскими и немецкими дипломатами. Эти кон такты не остались незамеченными, о них сообщала шведская пресса. Однако их не следует переоценивать, это были совершенно не обязывающие беседы. Как заявил Сталин 1 мая 1943 года, слухи о возможном заключении сепаратного мира с Германией распускаются, конечно, нацистской пропагандой, пытающейся вбить клин между союзниками. Какую цель преследовал Сталин на стокгольмских переговорах? Хотел ли он оказать дополнительное давление на западные державы, чтобы они быстрее открыли «второй фронт»? Как бы то ни было, западные державы в вопросе об открытии «второго фронта» постоянно испытывали неловкость в отношении Москвы. Они отлично понимали, что основной груз войны лег на плечи СССР, что все зависело, по словам Черчилля, сказанным в апреле 1942 года, от «гигантской русско-немецкой схватки». И это чувство неловкости со стороны британского и американского руководства обусловило его уступчивость по многим другим вопросам.

Сначала это касалось послевоенных границ СССР. Сталин твердо решил навсегда сохранить полученные во времена дружбы с Гитлером территориальные приобретения в качестве неотъемлемой части СССР. Этот вопрос находился в центре обсуждения, которое проходило в декабре 1941 года между британским мини стром иностранных дел Иденом и советским руководством. Немецкие войска находились в тот момент в непосредственной близости от Москвы, судьба самого советского государства была поставлена на карту, а Сталин все-таки считал чрезвычайно важным определить точное прохождение советско-польской границы. Польша должна была отказаться от своих восточных областей, которые с сентября 1939 года были оккупированы Советским Союзом. В качестве компенсации ей предлагалось расширить свои границы за счет немецкой территории до Одера, а также за счет Восточной Пруссии. Иден не мог пойти на это: все же защита Польши явилась прямой причиной вступления Великобритании в войну.