Дискурс-анализ и репрезентация власти в Средние века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Дискурс-анализ и репрезентация власти в Средние века

Ф.С. Бразговский

К определению дискурс-анализа

Дискурс-анализ (ДА) является междисциплинарным методом изучения культуры на стыке лингвистики, истории, философии, социологии. Под дискурсом мы понимаем совокупность знаков, высказываний, текстов, в контексте которых происходит актуализация какого-либо феномена. К примеру, светская биография правителя или изображение короля на церковном барельефе являются такой же частью политического дискурса, как и законы, государственные постановления. Таким образом, ДА исследует не столько сам феномен (как правило, абстрактное понятие - сексуальность, власть), сколько способы его существования / виды актуализации в специфическом знаковом образовании - дискурсе. Основными чертами ДА можно считать следующие:

• критическое отношение к знанию, поскольку последнее всегда является продуктом дискурса;

• отношение к объекту исследования как к исторически и культурно обусловленному феномену;

• изучение объекта в контексте его влияния на социальное поведение личности [4, с. 24-25].

Максимой дискурс-анализа можно считать следующее положение: «Изменения в дискурсе - это способ изменения социального мира» [4, с. 31]. В основе всех дискурс-аналитических подходов лежит постмодернистская парадигма, в частности, убеждение в том, что доступ к реальности мы получаем лишь посредством языка [4, с. 29]. Физические объекты не лишаются права на реальность, однако свои значения они получают лишь в рамках дискурса. Лишь будучи проговоренными, вещи становятся реальными. Следовательно, чтобы что-то понять о мире, необходимо изучить то, что о нем сказано. Объект не находит своего места в культуре до тех пор, пока не выражен в дискурсивных практиках. Поэтому ДА вовлекает в исследование не только сам объект, но и широкий культурный контекст, поскольку наряду с самим объектом анализируются его философские, исторические и социальные предпосылки [4, с. 30].

Дискурс-анализ в настоящее время является одним из наиболее распространенных методов интерпретации сферы политического. Начало изучения дискурса в качестве метода анализа феноменов культуры принято связывать с исследованиями В. Проппа в области универсальных мифотворческих структур в культурах различных народов [8]. Во второй половине двадцатого века эстафета была подхвачена французским философом Мишелем Фуко, изучавшим дискурсивные практики власти в Европе Понятие дискурса и его влияние на человеческое общество разрабатывалось фран-цузским мыслителем во многих работах. См., например: Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности [13].. Современные исследователи сместили акцент на лингвистический аспект дискурс-анализа. К примеру, американский лингвист Дж. Лакофф изучает риторику современных правительств .

Критический дискурс-анализ Тена ван Дейка

Более гибкий, междисциплинарный подход к пониманию и применению ДА мы находим у современного голландского философа Тена ван Дейка, специализирующегося на изучении репрезентаций расизма в современных СМИ. Именно на его взгляды и терминологию мы будем опираться в данной статье.

В отличие от В. Проппа и М. Фуко, ориентировавших свой анализ большей частью на культурологическую составляющую, Т. ван Дейк сосредоточивается на лингвосемиотических чертах исследуемого объекта. Не случайно, что предметом его анализа стала политическая риторика СМИ. Философ изучает вербальные и композиционные приемы, с помощью которых в рамках газетного текста можно создать негативное отношение к той или иной социальной группе.

ДА является во многом «ангажированным» методом изучения культуры. Как отмечает сам Т. ван Дейк, исследователь должен занять некоторую позицию по отношению к власти, поэтому он не может оставаться полностью объективным и беспристрастным. В связи с этим ван Дейк предлагает говорить о критическом дискурс-анализе (КДА). Чтобы понять необходимость такой личной вовлеченности в анализ, следует сначала определиться с целями КДА. Слово «критический» не должно вводить нас в заблуждение, дискурс-анализ не является критикой власти по преимуществу. По словам Т. ван Дейка, его цель - изучение злоупотребления властью. Следовательно, исследователь должен в чем-то разделять интересы претерпевающей, подчиненной группы.

КДА не разделяет так называемые негативные концепции власти, в рамках которых власть определяется как нечто пагубное, осуществляемое посредством насилия и репрессивных мер [6, с. 183]. Напротив, «общество не функционировало бы без порядка, управления, проверок, без повсеместно присутствующих легитимных властных отношений» [11]. Таким образом, исследователь сосредоточивает свое внимание лишь на злоупотреблении властью.

Дискурс власти и власть дискурса

В рамках КДА мы находим довольно оригинальную концепцию власти. По мнению М.В. Йоргенс и Л.Дж. Филипс, под властью следует понимать продуктивную силу, конституирующую дискурс и, следовательно, реальность и не принадлежащую определенным агентам, таким как индивиды, государства или группы с конкретными интересами [4, с. 37]. В современном мире следует говорить, скорее, о символических элитах - агентах, имеющих прямой доступ к символическим хранилищам населения, из которых оно черпает значения для каждодневных интерпретаций. Такими элитами Т. ван Дейк считает учителей, политиков, журналистов, акционеров СМИ - тех, от кого зависит содержание того, что будет «сказано». В этот список можно включить даже родителей. Интересно, что целью КДА не является анализ власти сугубо социальной, государственной. Речь идет о доминировании в широком смысле - о превосходстве одних идей над другими, о власти предубеждений и последующем манипулировании.

Манипулирование Т. ван Дейк рассматривает в трех аспектах. По его мнению, это явление социального, ментального и дискурсивносемиотического характера, поскольку оно разворачивается в обществе и воздействует на сознание людей посредством текста, речи и визуальных сообщений [15, р. 361].

Посмотрим, как именно осуществляется манипулирование, т. е. негативное влияние, злоупотребление властью, при помощи дискурса. Управление сознанием реципиентов происходит на двух уровнях: кратковременной памяти и долговременной памяти. На первом уровне используются яркие, «кричащие» методы, такие как цветные заголовки в СМИ, злободневные метафоры. Цель таких средств - мгновенное привлечение внимания. На втором уровне идет более тонкая игра - взаимодействие с социальными репрезентациями. Под ними Т. ван Дейк понимает знание, которое широко распространено в данном обществе и которое является источником значений для каждодневных интерпретаций [15, р. 368]. Примером социальной репрезентации могут быть разделяемые в данном обществе ценности. К примеру, войну в Ираке правительство США оправдывало борьбой за свободу - одной из базовых ценностей государства.

ДА как метод интерпретации текста

Материалом анализа нашей статьи выступила средневековая хроника Нитхарда «Четыре книги истории» [3], написанная в 842-843 гг. «История» повествует о бурных политических событиях периода правления Людовика Благочестивого. Особое внимание Нитхард уделяет «войне трех братьев» - сыновей Людовика (Карла, Лотаря, Людовика), воевавших друг с другом за отцовское наследие.

С помощью методов ДА мы надеемся выявить в анализируемом тексте репрезентации власти специфические явления знакового характера, посредством которых абстрактное понятие власти актуализируется в рамках текста. Представим возможный алгоритм подобной интерпретации текста:

• описание историко-культурного контекста, в котором создавалась репрезентация, позволяющее выявить точку зрения автора репрезентации;

• семиотический анализ репрезентации власти: описание плана выражения знаков / репрезентаций; анализ плана содержания знака; описание связи актуализированного содержания с символическим полем значения «власть» («идеальной плоскостью» концепта);

• анализ стилистической формы репрезентаций (способа актуализации идеи власти в тексте);

• анализ репрезентации в контексте той реальности (социальной и культурной), где она воспринимается современным читателем, и последующее выявление возможных расхождений в представлениях о власти в эпоху раннего Средневековья и в начале XXI в.

Мы говорили о том, что ДА позволяет выявлять универсальные для каждой культуры и эпохи структуры. Следует, однако, уточнить этот тезис. Каждая эпоха отличается известным своеобразием, которое вносит свою специфику в функционирование государства. Говоря о власти в Средних веках, мы по-прежнему имеем в виду управление поведением и мнениями общества. Однако в само понятие власти эта эпоха вкладывала отличное от нашего содержание. Несмотря на кажущуюся целостность так называемых Средних веков, внутри них выделяются вполне самобытные периоды. Так, власть в раннем Средневековье сильно отличалась от таковой в эпоху Средневековья высокого. Образ лишь недавно укрепившихся на национальных тронах варварских королей-воинов был совсем не тот, что у королей-правителей, помазанников Божьих, окутанных сакральным символизмом, чьи фигуры мы встречаем в более позднем Средневековье.

Во-вторых, сам способ «производства» манипуляций имел ряд отличий. К примеру, хроника, послужившая предметом анализа в данной статье, не была рассчитана на широкое распространение среди масс, о ней, в принципе, знало очень ограниченное количество людей [10, с. 175]. Таким образом, обращение к кратковременной памяти людей - метод, рассчитанный на привлечение внимания самых широких слоев населения - было бы совершенно бессмысленным. В условиях отсутствия развитых средств массовой информации символические элиты практически не имели средств доступа к кратковременной памяти населения и были вынуждены обращаться к более фундаментальным идеологическим средствам. Интересно в этом смысле провести параллель с режимами ХХ в. Здесь печатная литература с многомиллионными тиражами обращалась не только к фундаментальным ценностям общества, но и служила своего рода рекламой. Взять хотя бы собрание сочинений В.И. Ленина, имевшееся в каждой библиотеке и частной квартире, или «Mein Kampf» Гитлера, вручавшееся молодоженам в Германии тридцатых годов.

При чтении «Историй» Нитхарда становится понятно, что ничего сиюминутного в произведении, повествующем о совсем небольшом отрезке времени, практически нет. После смерти императора Людовика Благочестивого сложилась довольно запутанная политическая ситуация: Людовик трижды менял условия наследования, при его жизни в государстве было два императора и три короля. Поэтому вопрос о престолонаследии не мог решиться лишь силой оружия, необходимо было также доказать свое право на трон. В девятом веке, как и сейчас, это происходило за счет идеализации собственной фигуры и дискредитации своих политических противников. Именно этим целям и посвящен труд Нитхарда, повествующий, казалось бы, о событиях гражданской войны.

В состав социальных репрезентаций (знания, разделяемого обществом того времени) входил в том числе собирательный образ идеального правителя. Сближая образ своего героя - Карла Лысого - с этим образом, Нитхард тем самым объясняет легитимность его претензий на трон в «войне братьев». Сегодня такая стратегия может показаться даже банальной, однако необходимо учитывать специфику того времени. По словам исследователя каролингской эпохи А.И. Сидорова, «ко времени смерти отца он (Карл Лысый) не располагал ни землями, которыми мог бы свободно распоряжаться, ни властью над людьми какой-либо территории. Он был еще никем и вместе с тем уже являлся всем, ибо был членом клана Каролингов и законным королем» [9, с. 90].

Нитхард не осуществляет контроль символического универсума общества и не наполняет его новыми значениями - это дело более серьезных корпоративных структур вроде церкви. Он лишь обращается к уже существующим символам, чтобы методом идеализации своего героя объяснить легитимность его претензий на власть. Ведь идеальный правитель по определению не может быть узурпатором.

Ван Дейк выделяет следующие способы манипуляции сознанием на уровне дискурса. Первый из них можно условно обозначить как генерализация, обобщение. Ван Дейк использует для этого английское слово generalization и понимает под этим термином интерпретацию конкретного и специфического как общего и универсального [15, p. 370]. Обобщение может принимать вид преувеличения. Яркий пример такой генерализации в средневековой историографии можно найти в «Истории Карла Великого» Эйнхарда [12], в которой автор любую вооруженную стычку короля именует войной, а ведение войны, по невысказанному мнению самого Эйнхарда, является главной обязанностью правителя.

Второй способ - это обращение к социальным репрезентациям. Здесь Ван Дейк использует понятие репрезентации в смысле, близком когнитивной психологии: репрезентация как культурно обусловленная ментальная структура, образец, сквозь призму которого человек смотрит на мир. Это ценности, разделяемые данным обществом, его господствующие идеологии, мировоззренческая парадигма. Как отмечает Ван Дейк, манипуляции в отношении социальных репрезентаций могут касаться как их содержания, так и их структуры [15, p. 371]. К примеру, называя кого-то террористом, мы, во-первых, обвиняем его в противостоянии западному гуманизму, во-вторых, наделяем его «сценарным» образом типичного террориста с целым набором типических характеристик.

Образ власти и власть образа в раннем Средневековье

дискурс анализ критический власть

Дискурс власти является исторически обусловленным знаковым образованием, поэтому манипулирование им, оставаясь прежним методологически, будет различаться по своему содержанию в каждой эпохе. В IX в. важной частью политического дискурса были следующие моменты:

• личная харизма как неотъемлемая составляющая образа правителя;

• король не был автономной символической фигурой, рассматривался обязательно в контексте «ближнего круга»;

• главной функцией короля было, скорее, ведение военных действий, чем административное управление;

• морально-этические качества. Такие качества как мудрость, милосердие, порядочность в семейных делах формировали фигуру «правильного», легитимного короля.

Обращаясь к этим и другим чертам, Нитхард создает образ идеального правителя, чье правление не может не быть легитимным. На страницах его «Историй» мы не единожды встречаем критику окружения противника Карла - императора Лотаря. Как отмечает А. Сидоров, критика короля через его окружение вообще была типичной для каролингской историографии [10, с. 157]. Карл выступает как защитник Церкви и обездоленных, он не избегает военных действий, но всегда призывает к миру. Нитхард всячески подчеркивает моральную устойчивость Карла (непосредственное указание, противопоставление политическим противникам), его благочестие, заботу о слабых и единстве семьи.

Нитхард называет свое произведение нейтральным, однако при чтении «Истории» становится очевидным, кто именно является главным героем книги. Композиционно автор постоянно «подыгрывает» своему герою: уделяет значительно больше внимания его достойному предку - Карлу Великому, характеристике же Людовика Благочестивого, отца Карла Лысого, правление которого в глазах современников не было «идеальным», уделено лишь несколько строк.

Некоторые факты откровенно искажаются в пользу Карла. По сообщению самого Нитхарда, его «Истории» писались по правительственному заказу Карла Лысого [3, с. 98]. Как говорит автор, этот текст был написан им, «дабы никто из потомков не исказил произошедшего» [3, с. 122]. Однако при ближайшем рассмотрении становится понятно, что и сам автор периодически придает событиям желаемый оттенок. К примеру, знаменитое сражение на «поле крови» (битва при Фонтене 25 июня 841 г.), где было убито около сорока тысяч человек, произвело тяжелейшее впечатление на современников: впервые в истории христианской Европы братья-христиане убивали друг друга на гражданской войне с таким озлоблением. Победа была достигнута благодаря ночному нападению сторонников Карла на лагерь его брата. Чтобы как-то оправдать это зло в глазах современников и потомков, церковь объявила сражение Божьим судом, а Нитхард изобразил Карла призывающим к миру своего жестокого брата.

Универсальные методы манипуляции дискурсом

Здесь мы сосредоточимся на тех моментах, которые продемонстрируют универсальность дискурс-анализа при изучении как памятников прошлого, так и современных текстов. Посмотрим, как манипуляции генерализующего и сценарного типов работают на средневековой и современной почве.

Первый тип манипуляций работает с содержанием социальных репрезентаций, отдельные факты «подгоняются», подаются как нечто универсальное, что будет идентифицировано обществом заранее известным способом.

Пример из современности: теракты в США были совершены терро- ристами-мусульманами. Невзирая на спорность этого утверждения, оно было использовано для оправдания агрессии в отношении государств, чье население большей частью является мусульманами.

Пример из «Историй» Нитхарда: Лотарь (якобы) обманом и интригами переманивал сторонников Карла на свою сторону. Учитывая, что важнейшими чертами правителя Средневековья были благородство и моральная чистота, такое освещение событий могло пошатнуть веру людей в легитимность правления Лотаря.

Как видно, если заставить слушателя поверить в первое утверждение, последующие заключения становятся достаточно предсказуемыми.

Второй тип - сценарный - направлен на создание типичных, сценарных образов. Объект описания автоматически наделяется не собственными характеристиками, а теми, которые ожидаются от его типа. Здесь важную роль играют именно ожидания, т. е. те самые социальные репрезентации. Каждая культура создает своих героев и антигероев в соответствии со своими традициями и ценностями. Так, чтобы сегодня оправдать военные действия, они должны быть направлены на защиту свободы и демократии как ценности.

Пример из современности: политическая риторика США позиционировала военные действия в Ираке как освобождение самого иракского народа и обеспечение безопасности и свободы всего демократического мира.

Пример из «Историй» Нитхарда: военные действия Лотаря расцениваются как вероломные, союзников Карла он переманивает подлостью, от его действий страдают мирные жители и Церковь. Карл же, в свою очередь, наделяется практически рыцарскими качествами защитника интересов Церкви, блюстителя чести, именно он призывает к миру во имя братской любви, его окружают только верные союзники, которых он не оставляет в беде. Такие характеристики могут и сегодня показаться лишь данью, которую автор платит своему заказчику. Однако если мы вспомним, что именно эти моменты были важной частью политического дискурса раннего Средневековья, станет понятно, почему Нитхард наделяет своего героя этими характеристиками.

Эти примеры показывают, что совмещение дискурс-анализа и анализа репрезентаций является одним из наиболее продуктивных подходов к интерпретации феноменов культуры, особенно если речь идет о памятниках, значение которых сегодня неочевидно и амбивалентно. Средневековые хроники представляли реальность в весьма своеобразной манере, где за описанием конкретных событий авторы скрывали свои практически метафизические рассуждения. Поэтому средневековое понимание таких абстракций, как власть, более продуктивно анализировать через их репрезентации. Мы уже говорили об использовании этого термина в значении ментальной структуры. Однако в современном гуманитарном знании акцентируется семиотический характер репрезентаций. Репрезентация понимается как особый тип знака, способного не только отражать, но и заменять собой собственный объект.

Определенная тенденциозность в изображении Нитхардом Карла позволяет нам сделать вывод о том, что именно акцентируемые черты его правления и поведения считались наиболее желательными для короля. ДА позволяет нам сопоставить «идеальную плоскость» изображаемого предмета с его репрезентациями, т. е. выявить актуализации, через которые абстрактное понятие власти проникает в реальное пространство текста. В свою очередь, это объясняет нам и то, почему «Истории» Нит- харда приобретают именно такую стилистику изложения.

Список литературы

1. Анкерсмит Ф. История и тропология: взлет и падение метафоры. - М.: Канон+, 2009.

2. Бойцов М.А. Величие и смирение. Очерки политического символизма в средневековой Европе. - М.: Рос. полит. энцикл., 2009.

3. Историки эпохи каролингов. - М.: Росспэн, 1999.

4. Йоргенсен, Марианне В., Филлипс, Луиза Дж. Дискурс-анализ. Теория и метод / пер. с англ. - 2-е изд., испр. -- Х.: Гуманитарный центр, 2008.

5. Лакофф Дж. Метафора и война, система метафор для оправдания войны в заливе // URL: http://www.philology.ru/linguistics1/lakoff-06.htm (дата обращения: 12.11.2011).

6. Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. - М.: Росспэн, 2001.

7. Поблекшее сияние власти. Материалы «круглого стола». Препринтное издание. - М.: ИВИ РАН, 2006.

8. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. - Л.: Изд-во ЛГУ,

1986.

9. Сидоров А.И. Ближний круг франкского короля в первой половине 9 века: поведенческие идеалы и культурная практика (по материалам хроники Нитхарда) // Средневековая Европа. Проблемы идеологии и политики / сост. А.И. Сидоров, М.А. Тимофеев. М.: В. Секачев, 2000.

10. Сидоров А.И. Отзвук настоящего: Историческая мысль в эпоху каролингского возрождения. - СПб.: Гуманитарная академия, 2006.

11. Современный Дискурс-анализ. Вып. 1. Т. 1, 2009. Электронный журнал http://www.discourseanalysis.org/ada1_1.pdf.

12. Эйнхард. Жизнь Карла Великого / Вступ. ст., пер., прим., указатели М.С. Петровой. - М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2005.

13. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / пер. с фр.; сост., комм. и послесл. С. Табачниковой, М. Касталь. - М., 1996.

14. Ямпольский М. Возвращение Левиафана. Политическая теология, репрезентация власти и конец Старого режима. - М. : Новое лит. обозрение, 2004.

15. Teun A. Van Dijk. Discourse and manipulation // Discourse&Society, Vol 17(2): 359-383, 2006.

Размещено на Allbest.ru