Нарастание протестных настроений народа в годы Первой мировой войны в Вятско-Камском регионе

Размещено на http://www.allbest.ru/

НАРАСТАНИЕ ПРОТЕСТНЫХ НАСТРОЕНИЙ НАРОДА В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ В ВЯТСКО-КАМСКОМ РЕГИОНЕ

Ю.А. Балыбердин

Одним из важнейших событий начала ХХ в. стала Первая мировая война, в которой приняла участие и Российская империя. Отношение к войне в разные годы в различных слоях российского общества было неоднозначным. Изучение этого вопроса представляется необходимым для того, чтобы выявить наличие или отсутствие предпосылок революционных событий 1917 г. и понять особенности общественно-политических процессов в регионе в годы войны.

Попытки историков выделить этапы формирования протестных настроений нам представляются искусственными, так как четкие границы между ними провести невозможно в каждом из них были проявления патриотизма, ропота и недовольства. Поэтому мы рассматриваем динамику протестных настроений по годам: 1914, 1915, 1916 и начало 1917 г., в каждом из которых выявляя особенности.

1914 год характеризуется невиданным подъемом патриотизма. Подавляющее большинство населения считало войну Отечественной, справедливой для России, что способствовало сплочению народа перед лицом грозной опасности.

Призыв к национальному единению прозвучал в манифесте Николая II, обнародованном уже на следующий день после объявления войны. «В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится ещё теснее единение Царя с его народом, и да отразит Россия, поднявшись как один человек, дерзкий натиск врага», говорилось в этом документе [1].

Депутаты Государственной думы, за исключением воздержавшихся социал-демократов, проголосовали за военные кредиты и обещали сплотиться вокруг своего державного вождя.

Газеты монархического и либерального толка писали о начавшихся зверствах врагов и бесчеловечном обращении с военнопленными и призывали народ вступить в схватку с вероломным врагом. Царские манифесты о войне читались в церквях, в городах и крупных населенных пунктах региона, служились молебны «О ниспослании победы русскому оружию», устраивались многолюдные манифестации [2], посылались многочисленные телеграммы Царю с выражением верноподданнических чувств и «беззаветной преданности Престолу и Родине» [3].

Патриотическим порывом было охвачено не только взрослое население, но и дети, о чем свидетельствуют многочисленные материалы из отчетов губернатора, полицейских донесений и газет того времени.

«Ученики старших классов училищ, не окончив курса, отправлялись на театр военных действий или переходили для приготовления в офицеры в военные училища» [4], отмечалось в приложении к отчету вятского губернатора за 1914 год. «Многие гимназистки записывались на сокращенные курсы сестер милосердия для последующей отправки в действующую армию» [5].

В прессе неоднократно сообщалось, что «при каждой отправке на фронт возле эшелонов бывает по несколько добровольцев-малышей» [6]. Причем инициативу проявляли и девочки. Например, три ученицы Глазовской гимназии намеревались бежать на фронт, чтобы поступить в сестры милосердия, но на одной из станций их задержали и вернули домой [7].

Свое отношение к войне и патриотические чувства учащиеся выражали и другими способами. Например, учащиеся Глазовской гимназии с разрешения директора устроили манифестацию с духовым оркестром. Они несли национальные флаги с надписями «Боже, Царя храни!», «Да здравствует главнокомандующий!» [8]. На протяжении часа манифестанты двигались по городу с пением Государственного гимна и кричали «Ура!» [9].

Распространению патриотических настроений содействовали Вятская народно-монархическая партия, которая проводила многочисленные мероприятия с молебнами и пением гимна, и периодическая печать монархического и либерального толка («Северное слово», «Прикамская жизнь», «Крестьянская газета» и др.). Редакции этих газет «бесплатно открывали свои листы для многочисленных объявлений и воззваний» [10], печатали материалы о патриотических поступках жителей, открытии лазаретов и госпиталей и помощи раненым и семьям погибших.

Пропаганду войны среди нерусского населения с призывом отдавать жизнь за Веру, Царя и Отечество развернула газета «Вести с войны», издаваемая вятским миссионером П. Глезденевым на удмуртском и марийском языках. Газеты призывали инородческое население региона к повиновению власти и к войне до победного конца.

С самого начала войны активно стала развиваться благотворительность. Пожертвования на удовлетворение нужд армии, а также на помощь больным и раненым и их семьям приняли беспрецедентный характер. Жертвовали все без различия политических убеждений, сословий, национальностей и вероисповеданий. «Служащие правительственных, общественных и частных учреждений, всё духовенство, педагогический персонал учебных заведений, приказчики, мастера и рабочие заводов и промышленных заведений с большой охотой изъявили желание отчислить известный % на нужды войны и в пользу семей призванных на войну» [11]. В 1914 г. населением губернии было собрано 2 649 394 руб. [12]

Кроме денег население жертвовало разные вещи и предметы теплую одежду, белье, обувь, продукты.

На Воткинском заводе для обеспечения семей запасных нижних чинов, призванных в армию, рабочие и служащие отчисляли ежемесячно по 3% с полученного жалованья, что составляло 3 644 руб. в месяц [13]. Вятский губернский комитет Всероссийского земского союза наладил отправку на фронт пакетов с бельем, сапогами, чаем, сахаром, табаком, мылом, спичками [14]. В Вятке устраивались кинематографические дни, весь сбор от которых передавался в пользу больных и раненых и их семей [15].

Большую работу по созданию госпиталей и лазаретов проводили должностные лица губернии и местное управление Общества Красного Креста.

В целом обстановка в регионе в начальный период войны была, по выражению губернатора, «патриотически повышенной» [16]. Указом Царя от 24 июля 1914 г. в целях сохранения стабильности в военное время был введен режим чрезвычайной охраны с предоставлением губернатору прав главноначальствующего [17], запрещение проведения собраний, организаций профессиональных союзов, закрытие винных и пивных лавок и т. д. Деятельность революционных и либерально-демократических партий была запрещена, и их влияние на обстановку в регионе было крайне незначительным.

Пропагандировать среди рабочих свои взгляды по вопросам войны и мира было трудно ещё и потому, что крупнейшие заводы, Ижевский и Воткинский, на которых трудилось более половины всех рабочих региона, находились на мобилизационном положении. На них были созданы военные трибуналы, начальниками цехов поставлены офицеры, и малейшие проявления протестных настроений вели к увольнению или отправке в арестантские роты.

Тем не менее, вятский губернатор издавал постановления, в которых грозил военным судом за малейшее проявление революционной деятельности и устройство стачек [18].

Руководствуясь постановлениями губернатора, полиция и Вятское губернское жандармское управление (ВГЖУ) усилили слежку за поведением революционно настроенных рабочих. Губернское жандармское управление в секретном предписании уездным исправникам от 28 июля 1914 г. требовало установить наблюдение за настроениями рабочих, крестьян и интеллигенции и информировать о результатах этого предписания [19]. Сообщения исправников о настроениях населения, за редкими исключениями, опасений не вызывали.

Вместе с тем патриотический подъем постепенно угасал. 5 сентября 1914 г. намечалась забастовка на заводе Вахрушева Слободского уезда с требованием повысить расценки, но она была пресечена увольнением зачинщиков [20], а 9 октября 1914 г. состоялась забастовка, первая и единственная в этот период. Ее объявили рабочие листопрокатного и мелкосортного цехов Кирсинской железоделательной фабрики Слободского уезда с требованием сокращения рабочего дня. Требования рабочих администрация частично удовлетворила [21].

Недовольство рабочих войной и ухудшением своего положения проявлялось и в других формах: в высказываниях о войне и Царе и уклонениях от службы в армии. Так, 24 октября 1914 г. рабочий Кокшанского химического завода И. И. Витушин несколько раз заявлял, что «солдаты напрасно идут на войну» и резко говорил о Царе, за что был арестован [22].

21 сентября 1914 г. один из рабочих Ижевского завода при отправке запасных солдат на пристани в Сарапуле во время напутственной речи воинского начальника громко поносил Царя «с явным желанием воздействия на толпу запасных» [23], но подобные факты пока были единичными. Раздражали рабочих поступающие на завод различного рода состоятельные люди с целью избежать военной мобилизации. «Все гостиницы в Ижевском заводе, указывал земский гласный Леньков, переполнены фиктивными рабочими и подрядчиками, незаконно освобожденными от призыва в действующую армию» [24].

Все эти факторы вели к нарастанию недовольства, однако направить его в организованное движение было некому. Местные большевистские организации были разгромлены, а оставшиеся на свободе немногочисленные группы ещё не имели конкретных лозунгов и установок для работы в новых условиях и никак себя не проявляли.

Настроения крестьян тоже были неоднозначными. С одной стороны, крестьяне помогали армии всем, чем могли, поставками скота, сельхозпродукцией, пожертвованиями, доказывая этим свой патриотизм, с другой значительная часть крестьянства стала проявлять недовольство реквизициями скота и хлеба. Крестьяне говорили, что их дома разоряются [25].

В 1914 г. открытых выступлений крестьян против властей не наблюдалось, однако самовольные порубки леса в казенных дачах и отказы от уплаты налогов, как и в довоенный период, по-прежнему были [26].

В ряде уездов Глазовском, Сарапульском, Котельничском и других имели место резкие высказывания крестьян и призывников о Царе и правительстве.

Так, крестьянин д. Большой Коршик Орловского уезда И. В. Щекотов, узнав о распоряжении земского начальника сушить сухари для армии, сказал в адрес царя: «Он... начал воевать, а провизии не запас, а с нас последнее дерут» [27]. Щекотов был арестован. Крестьянка из д. 2-я Татарская Котельничского уезда М. П. Козлова, встретив плачущую солдатку А. Козлову, сказала: «Леший унес бы Царя беса, его бы вперед убили» [28].

Крестьянин д. Бармаши Порезской волости Глазовского уезда Ф. Ф. Семеновых говорил, обращаясь к запасным: «Если вы пойдете на войну, то сражаться не надо, ружья свои поставьте и постарайтесь разыскать Николашку и убить его, затем разбейте Сенат». Далее он пояснил, что Царь «землю раздал барам, а на войну посылает безземельных» [29].

18 июля 1914 г. призванный П. А. Чепцов из Залазнинской волости заявил, что «если он пойдет на войну, то стрелять будет не в неприятеля, а первую пулю пустит в Государя» [30], а А. Я. Першин из Вятского уезда заявил, что если он попадет в бой, то первую пулю пустит в лоб Императору, а остальные пули в министров» [31].

Несмотря на некоторую наивность и корявость этих речей, в них отражается недовольство своим положением и непонимание того, за что приходится воевать.

Помимо этого были и другие случаи проявления недовольства, выражающиеся в столкновениях с полицией, неявках на сборные пункты и др.

Так, 25 июня 1914 г. помощник начальника Вятского губернского жандармского управления в записке Сарапульскому исправнику упоминал о беспорядках в с. Козловы и посылке туда стражников для наведения порядка [32]. «В случае мобилизации эта часть населения, писал жандармский офицер, может устроить буйства» [33].

В ноябре 1914 г. среди крестьян с. Бахта Троицкой волости Вятского уезда проявилось недовольство тем, что не берут на войну стражников. Крестьяне говорили, что их дома разоряются, в семьях остаются женщины и дети, а стражники получают хорошее жалованье и от военной службы освобождаются [34].

Котельничский уездный исправник в 1914 г. писал: «...ввиду последовавших неоднократных мобилизаций запасных нижних чинов и ратников ополчения увеличилось производство дознаний о неявке запасных и ратников на сборный пункт, о розыске и задержании их, как самовольно отлучившихся со сборных пунктов, частей войск и лазаретов» [35].

Некоторые выступления призывников носили хулиганский характер. Так, к 22 июля 1914 г. в г. Котельниче собралось свыше 6000 запасных, которые выступили с требованием водки. Четыре винные лавки в г. Котельниче и все частные заведения были закрыты, запасные занялись разграблением винных лавок и частных магазинов. Порядок удалось установить только применением оружия, так как на предупредительный залп 150 благонадежных запасных и полицейских разбуянившаяся толпа не отреагировала. В итоге 10 человек было убито и 12 ранено, а у них в карманах были обнаружены товары из разграбленных магазинов. Активными участниками беспорядков были не только запасные, но и местные хулиганы [36]. В исторической литературе этому инциденту приписывается большой политический смысл, так как оно якобы «было направлено против мобилизации в царскую армию» [37], «повышения цен на хлеб, табак и другие продукты» [38]. Но в действительности это выступление запасных никакого политического смысла не имело. Подобные случаи, но в меньших масштабах были и в других уездах. Так, 20 июля 1914 г. в с. Зура Глазовского уезда запасные вместе с местными жителями разбили казенную винную лавку, 21 июля мобилизованные запасные в д. Корабли этого же уезда избили стражников и тоже разгромили винную лавку [39].

Таким образом, в начальный период войны значительная часть населения региона была охвачена чувством патриотизма и безоговорочно поддерживала Царя и правительство. Однако патриотическое настроение не было всеобщим, и нередко мобилизационные процессы сопровождались хулиганскими выходками запасных нижних чинов, а часть населения пыталась избежать отправки на фронт, скрываясь на оборонных предприятиях.

В самом начале 1915 г. обстановка в губернии, по оценке местных властей, оставалась стабильной. В своем докладе в феврале 1915 г. начальник Вятского губернского жандармского управления отмечал, что «настроение населения продолжает оставаться приподнятым» [40]. Некоторые основания для такой оценки обстановки были: сборы запасных проходили в полном порядке, наряды на поставки скота и хлеба выполнялись, благотворительность возрастала, помощь семьям призванных на войну и беженцам оказывалась. В газетах того времени приводится немало примеров о проявлениях патриотических чувств населения, в т. ч. и детей. Так, «Вятская речь» 14 февраля 1915 г. сообщала, что трое подростков с. Вожгалы сбежали на фронт для борьбы с врагом [41], в марте этого же года отправился добровольцем на театр военных действий ученик Константин Кукшанов [42], а с партией раненых в г. Глазов был доставлен 15-летний доброволец Сарафанников. «Как поправлюсь, опять пойду воевать», говорил храбрый юноша [43]. В апреле в двухмесячный отпуск приехал к родителям в Вятку 15-летний разведчик Коля Пьянков. За ликвидацию немецкого шпиона он был представлен к награде [44]. Эта же газета писала, что ижевские рабочие недоверчиво отнеслись к предложению Германии начать переговоры о мире, «высказывая желание довести войну до победного конца» [45]. Однако в связи с ухудшением обстановки продолжающимися реквизициями, увеличением рабочего дня, ростом дороговизны, неутешительными известиями с фронтов в настроениях народа стали усиливаться ропот и недовольство. Это в равной степени было характерно для всех слоев населения, в первую очередь, рабочих и крестьян. Рабочий день на ряде предприятий был доведен до 14-16 час., а праздничные дни отменялись. «Совершенно для себя не имеем свободного времени и нормального отдыха ни одного дня, а все время употребляем в работе, которая бывает день и ночь. Во время воскресных и двунадесятых праздников мы даже не имеем времени сходить помолиться в храм к обедне, также по приказанию хозяев приходится в это время быть в работе», писали слободские рабочие.

На некоторых предприятиях были отмечены случаи грубого обращения с рабочими, даже рукоприкладство. Как пишет в своей жалобе старшему фабричному инспектору Вятской губернии кочегар прачечной Вятского губернского земства Е. А. Одегов, «машинист прачечной Вавилов осыпал рабочих площадной бранью и избивал их». В середине января 1915 г. Вавилов так сильно ударил смазчика Позолотина, «что тот на некоторое время лишился чувств» [48]. Подобные факты были и в других местах [49].

Дороговизна стала приобретать катастрофические размеры. В сообщении вятского губернатора в департамент полиции говорится: «Возрастающая дороговизна пищевых продуктов и вообще предметов первой необходимости вызывает недовольство» [50]. На некоторые продукты в уездных городах и рабочих поселках цены поднимались на 400 процентов и выше. На этой почве не раз происходили крупные волнения среди населения Воткинского завода, преимущественно среди женщин. Их возмущали не только дороговизна, но и сокрытие продуктов для продажи их в дальнейшем по более высоким ценам [51].

Революционизирующее влияние на рабочих оказывали письма с фронта, в которых солдаты писали не только о тяжести своей службы, но и

о вопиющих беспорядках, бездарности и бесчеловечности командиров. В одном из писем корреспондент называет дураками тех, кто добровольно собирается идти в армию [52]. В другом письме с фронта солдату 106-го запасного пехотного полка, находящегося в Вятке, товарищ с возмущением писал о том, что творится на фронте: «Солдат гонят в атаку как баранов, а начальство не идет», считая, что солдат много и жизни их стоят копейки [53].

Все эти факты стали использовать в пропагандистской работе местные социал-демократы и политические ссыльные, которые постепенно налаживали свою деятельность в Вятке, Глазове, Сарапуле, Воткинске и особенно в Ижевске, где в 1915 г. была восстановлена партийная организация.

Если в начале войны местные большевики не имели конкретных лозунгов и установок, определявших тактику партии в сложившихся условиях, то в 1915 г. они повели работу, направленную на поражение правительства в войне и превращение империалистической войны в гражданскую, однако большинству вятского законопослушного и консервативного населения идеи пораженчества были непонятны. Помимо местных революционеров, антиправительственную пропаганду вели и прибывающие на крупные заводы губернии рабочие из Москвы, Петербурга, Сормова, среди которых было немало участников революционного движения. Только на Ижевский завод прибыло около 8,5 тыс. рабочих. Они открыто высказывали своё возмущение низкими расценками труда и дороговизной, грозили начальству устройством беспорядков и «подстрекали местное население к незаконным выступлениям» [54].

В сообщении вятского губернатора в департамент полиции в августе 1915 г. говорится, что настроение народа «уже не такое бодрое, какое было ещё месяца два тому назад» [55]. Однако и в этот период массового революционного движения в губернии не было [56].

В июле 1915 г. прошли волнения на Омутнинском заводе. Рабочие подняли вопрос об увольнении с завода его управителя Дорогова за грубое и обидное обращение с ними. В случае непринятия мер рабочие грозились убрать его силой [57]. Этим же летом начались волнения на Ижевском заводе, вызванные грубостью служащих и их нежеланием содействовать росту производительности завода [58], что могло бы привести к росту заработной платы.

В одном из сообщений в департамент полиции от 29 августа этого же года отмечалось, что рабочие Ижевского оружейного завода высказывают сильное неудовольствие на присутствие среди администрации лиц с немецкими фамилиями, которые якобы тормозят развитие производства [59]. По предложению губернатора немцы были вынуждены покинуть завод. В этом же году рабочие депо Вятка-I потребовали удаления с работы своего начальника немца Тузенгаузена, мотивируя это тем, что он грубо обращается с ними [60].

Незначительные волнения были и на других предприятиях. Так, в ноябре 1915 г. рабочие Уржумского завода выражали большое недовольство администрацией «за нераспорядительность по заготовке запасов продовольствия и материалов» [61]. Наряду с этим усиливалась критика властей за военные поражения.

В сообщении вятского губернатора в департамент полиции о настроениях населения в августе 1915 г. говорилось: «С прибытием на родину раненых нижних чинов и в связи с общим отступлением русских войск, в некоторых уездах губернии среди населения ходит много тревожных слухов, которые сводятся к тому, что все наши неудачи на театре военных действий происходят от измены, что везде и всюду правят немцы и что правительство проспало, не озаботилось своевременным изготовлением достаточного количества снарядов» [62].

Нарастанию протестных настроений в крестьянской среде способствовали реквизиции скота и хлеба и усиливающаяся антивоенная пропаганда. Как выразился крестьянин д. Большой Коршик Орловского уезда И. В. Щекотов: «С нас последнее дерут» [63]. Антивоенные настроения подогревались рассказами раненых и искалеченных солдат, возвращавшихся с фронтов, в результате чего с каждым месяцем возрастало недовольство войной и правительством. Количество оскорбительных высказываний о Царе по сравнению с предыдущим периодом увеличивалось. Приведем лишь некоторые из них.

В январе 1915 г. в д. Барановской Игумновской волости Котельничского уезда уволенный из армии П. О. Вылегжанин сказал на собрании односельчан, что Царя «давно надо бы грязной метлой с престола смести» [64]. 3 июля этого же года крестьянин д. Нижняя Тайма Мериновской волости Малмыжхкого уезда заявил собравшейся молодежи, что «Романовскую фамилию надо искоренять» [65]. Большое революционизирующее влияние на крестьян оказывали письма с фронта. Они дают возможность проследить, как солдаты понимали причины, характер и цели войны. Так, А. Крысов в сентябре 1915 г. сообщал своему отцу в с. Истобенское Орловского уезда об отступлении русских войск из Галиции: «.вина всему этому, конечно, правительство, теперь сами увидели» [66]. А. Котов в январе 1914 г. писал в с. Завьялово Сарапульского уезда, «что в их части “вор на воре”, все, что присылают, исчезает, “начальство скверное”, все желание воевать пропадает» [67].

«Отстаивать капиталистические интересы не очень интересно», писал М. Солодянников своей семье в п. Юрья Пермской железной дороги [68].

Эти письма усиливали недовольство войной и правительством, возрастало количество крестьянских выступлений, которые выражались в отказах от принудительных работ, поставок скота и хлеба и уплаты налогов. Массовых и организованных крестьянских выступлений не произошло, однако стихийные проявления недовольства были. Так, в мае 1915 г. крестьяне д. Евсиной Сарапульского уезда отказались от работ по вывозке гальки на тракт Ижевск Гольяны, за что три человека были подвергнуты аресту [69]. Крестьяне Петровской волости Уржумского уезда в ноябре того же года отказались от платежа земских сборов [70]. В октябре многие крестьяне с. Новый Бурец Мериновской волости Малмыжского уезда не стали платить окладные сборы [71]. Крестьянин этого села Т. Л. Уржумцев отказался платить подати в связи с тем, что у него два сына находятся на войне и из-за отсутствия денег, и призвал других не платить податные сборы [72].

В 1915 г. стало проявляться недовольство крестьян мобилизациями в армию, появились случаи членовредительства. Крестьянин д. Чудовой Кайгородской волости Слободского уезда

С. А. Путяшев, например, прострелил себе ухо [73], а крестьянин д. Нижняя Тойма Мериновской волости Малмыжского уезда И. И. Бабушкин заявил: «Нет, лучше в тюрьме сидеть, чем идти на войну. Куда хотите девайте. Я буду рад, если в тюрьму посадят» [74].

В 1916 г. и начале 1917 г. протестные настроения народа нарастают, особенно заметно это проявлялось в рабочей среде из-за ухудшения материального положения. В донесении начальника Вятского губернского жандармского управления в департамент полиции от 17 октября 1916 г. говорилось: «В городах и на заводах особенно сильно ощущается недостаток хлебной муки, крупчатки, крупы, мяса, молока, масла, сахару и дров. К удовлетворению потребности городского населения в этих главных предметах, помимо непомерного возвышения на них цен, немало препятствует отсутствие удобных путей сообщения. Вообще в городских и заводских поселениях, среди малоимущего класса, непомерная дороговизна жизни вызывает общий стон, и положение таково, что каждый день можно ожидать вспышки народного негодования» [75]. В донесении от 4 ноября 1916 г. говорилось, что среди рабочих «все чаще и чаще раздаются голоса о мире... так как война это только разорение и бойня» [76].

Недовольство рабочих проявлялось, в первую очередь, в проведении забастовок, количество которых увеличилось. Первая забастовка 1916 г. была проведена в г. Глазове в мае. Ее объявили рабочие, занимавшиеся разборкой и просушкой сена на казенных сенохранилищах. Поводом послужили слухи о предполагаемом уменьшении заработной платы. Четверо инициаторов были арестованы. Несмотря на это, большинство продолжало бастовать до урегулирования конфликта [77].

1 июля бастовали рабочие механического цеха Воткинского завода. Они требовали снятия штрафов за май июнь. Их требования были удовлетворены [78]. 5 июля объявили забастовку рабочие сталелитейного цеха этого же завода с требованиями повысить расценки. Сталеваров поддержали рабочие кирпичного производства. Забастовка продолжалась до 9 июля и закончилась победой бастующих [79].

20 сентября объявили забастовку ратники-буряты, работавшие в 25 верстах от Ижевска на строящейся железной дороге. 200 чел., бросив работу, пришли в Ижевское заводское управление и потребовали перевести их на другую работу или дать им одежду, так как их одежда износилась, а работать приходится на болоте и в воде, помещение же, отведенное им для жизни, плохо отапливается, почему мокрую одежду высушить им не представляется возможным.

Рассмотрев это заявление, заводоуправление сочло нужным названных ратников 26 сентября перевести на работы для рубки дров на пристань р. Воложки в 15 верстах от завода, куда ратники в тот же день отправились и приступили к работе. «Со стороны названных ратников никаких беспорядков произведено не было», докладывал ротмистр Добромыслов начальнику ВГЖУ 25 сентября 1916 г.[80]

В начале 1917 г. состоялось сразу три забастовки. 12 января забастовали рабочие паровозного и механического цехов Воткинского судостроительного завода с требованиями увеличить заработную плату. Их требования были направлены главному начальнику, и рабочие, поверив в благополучное разрешение конфликта, приступили к работе [81]. 21 января рабочие механического цеха этого же завода, не получив обещанной прибавки, вновь прекратили работу, и снова забастовщиков уговорили приступить к работе, пообещав им увеличить заработную плату [82]. Таким образом, обе забастовки на Воткинском заводе носили экономический характер и длились по нескольку часов.

Третья, самая крупная забастовка началась 14 февраля в инструментальной мастерской Ижевского оружейного завода и в течение нескольких дней охватила весь завод, частные оружейные фабрики и транспорт. Начавшаяся с экономических требований, она под влиянием социал-демократов переросла в политическую и была подавлена с помощью войск. В результате арестов за тюремной решеткой и в маршевых ротах оказался 2671 чел., в том числе большинство членов Ижевской партийной организации.

1914 г. и начало 1917 г. оказались самыми трудными и для крестьян. Продолжавшиеся реквизиции скота и хлеба, непрекращавшиеся принудительные работы и увеличивавшиеся налоги вели к дальнейшему обнищанию деревни и нарастанию протестных настроений.

Если по разнарядке 1916 г. губерния должна была поставить 50 тыс. голов крупного рогатого скота и 60 тыс. голов свиней, то в 1917 г. 202 тыс. голов крупного рогатого скота и 150 тыс. голов свиней [83]. Это привело к многочисленным отказам от поставок и столкновениям с полицией.

В конце апреля, например, отказались поставлять скот крестьяне Троицкой и Югринской волостей Вятского уезда [84], в ноябре этого же года крестьяне Адышевской волости Орловского уезда [85]. Подобные случаи были и в других уездах, что сопровождалось арестами отказников [86].

Участились случаи отказов от работ по заготовке и вывозке дров для военных заводов. Так, в январе 1916 г. только в Игринской волости Сарапульского уезда было арестовано 8 чел. [87], в феврале 9 [88]. Но едва полицейские привели к повиновению игринских крестьян, как отказались от выезда в лес крестьяне Сардыкской и Георгиевской волостей Глазовского уезда.

Недовольство крестьян вызывали также и увеличивавшиеся налоги, в результате чего росли недоимки по различным платежам. Некоторые крестьяне не только сами отказывались от уплаты, но и призывали к этому других. Так, крестьянин с. Кулюшево Арзамасцевской волости Сарапульского уезда С. Н. Болотов за такую агитацию был арестован [89]. Подобную работу вел крестьянин д. Бор Кузнецовской волости Уржумского уезда Н. Я. Смоленцев [90] и тоже был арестован. Случаи отказов от уплаты были во всех уездах.

Высказывания о царе, призывавшем воевать до победного конца, становились более резкими и озлобленными. Так, 17 января 1916 г. крестьянин д. Дудино Филипповской волости Вятского уезда С. И. Якимов, провожая второго сына в армию (первый уже был на фронте), говорил: «Не совсем ли наш Государь сдурился, бестолковый, не будет видно этому и конца». После этого он схватил ухват и ткнул им в висевший на стене портрет царя. Затем он бросил порванный портрет в печь и сжег его [91].

В 1916 г. усилилось дезертирство. Тысячи солдат, в том числе и вятских, бросали фронт и уходили домой, предпочитая суровое наказание гибели на войне. Шесть раз бежал из армии крестьянин Кыйлуцкой волости Сарапульского уезда Максим Рылов [92].

Письма с фронта Вятскому жандармскому управлению о розыске дезертиров поступали пачками. Участились случаи уклонения от призыва в армию. Так, 23 сентября 1916 г. на Глазовский призывной пункт из 1286 чел. явились только 36, а всего за четыре дня мобилизации из 3500 чел. прибыли лишь 297 чел., т. е. менее 10 процентов [93].

Вернувшиеся с фронта искалеченные солдаты рассказывали об ужасах войны и гибели людей и передавали призывы большевиков «кончать эту ненужную народу войну и превращать ее из империалистической в гражданскую». Они призывали крестьян отказываться от поставок хлеба и не давать подвод для его отправки [94]. А прибывший в краткосрочный отпуск в д. Сибирь Казаковской волости Орловского уезда А. П. Горев, ругая царя за гибель людей, сказал односельчанам, что солдаты готовы в любой момент «воткнуть штыки в землю» [95].

Одной из причин, усиливавшей недовольство крестьян войной, были письма с фронта, в которых солдаты рассказывали о беспорядках в частях, грубости офицеров, плохом снабжении и советовали своим землякам и родственникам всячески уклоняться от отправки на фронт.

Так, один из фронтовиков писал своему другу в Вятку, чтобы он не верил газетам, так как они много врут о войне [96].

В другом письме М. Т. Костромин советует брату, служившему в запасном полку, прикинуться больным, чтобы не попасть в маршевую роту [97].

В письмах родным солдаты писали о том, что в Москве и Петрограде идут забастовки с требованием мира и советовали решительно отказываться от поставок скота и хлеба [98].

В д. Осинки Гвоздевской волости Котельничского уезда в январе 1917 г. Г. Н. Валов писал своему отцу: «Солдаты не хотят войны и начинают бастовать» [99]. В. Котельников сообщал родственникам в с. Токашур Малмыжхкого уезда: «Прошу Вас не беспокойтесь. Бог даст к Пасхе все будем дома. Довольно повоевали. Народу убавили, сирот прибавили. Многие части забастовали и не хотят войны» [100].

В январе 1917 г. В. П. Семенов писал своей жене в д. Барашково Талоключинской волости Нолинского уезда о том, что «каждый солдат ругает начальство за то, что оно не хочет мира. Будь же они, дьяволы, трижды прокляты за нашу кровь» [101].

О росте недовольства войной среди крестьянства доносил губернатору сарапульский исправник 8 марта 1916 г.: «Крестьяне ждут прекращения войны, и все чаще раздаются толки о замирении» [102].

Вятский губернатор в донесении в департамент полиции в апреле 1916 г. писал, что среди сельского населения идут толки о желательности скорейшего мира [103].

В аналогичном донесении в декабре этого же года он отмечал, что «всюду чувствуется утомление войной, особенно среди крестьян, что крестьяне живо интересуются о том, когда кончится война» [104].

Следует отметить, что рассказы раненых, вернувшихся с фронтов, солдатские письма, осуждающие войну, царя и правительство, способствовали росту недовольства среди местного населения.

В настроениях народа в годы Первой мировой войны происходили существенные изменения. Начало войны было отмечено мощным патриотическим подъемом, который продолжался до середины 1915 г.

Неудачи на фронтах и затяжной характер войны, дороговизна и налоговое бремя, письма с фронта, убитые и раненые воины, а также революционная пропаганда способствовали росту протестных настроений и привели к ряду рабочих и крестьянских волнений. Однако в силу малочисленности рабочего класса, консерватизма большинства крестьян, слабости революционных партий недовольство войной не переросло в организованные формы протеста и не оказывало существенного влияния на общественно-политическую жизнь региона.

общественный протестный крестьянский война

Примечания

1. Тютюкин С. В. Десять лет в журнале «Отечественная история». М.: Собрание, 2005. С. 182, 183.

2. ГАРФ. Дп. 4 д-во 1914. Д. 1018. Ч. 15. Л. 7.

3. Памятная книжка и адрес-календарь Вятской губернии на 1915 год. Вятка, 1915. С. 5.

4. Обзор Вятской губернии за 1914 год. С. 140.

5. Памятная книжка Вятской губернии и календарь на 1915 г. Вятка, 1915. С. 24.

6. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1599. Л. 60.

7. Там же. Д. 1504. Л. 95.

8. Там же. Д. 1599. Л. 60.

9. Там же. Л. 59.

10. Памятная книжка на 1915 г. С. 40.

11. Обзор Вятской губернии за 1914 год. С. 140.

12. Там же. С. 151.

13. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1681. Л. 13, 54, 55.

14. Там же. Л. 56об.

15. Там же.

16. Обзор Вятской губернии за 1914 год. С. 139.

17. Вятская речь. 1914. 29 июля.

18. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 439. Л. 267.

19. ГАРФ. ДП. 4 д-во 1914. Д. 108. Ч. 15. Л. 7.

20. ГАКО. Ф. 582. Оп. 192. Д. 33. Л. 87.

21. ГАРФ. ДП. 4 д-во 1914. Д. 108. Ч. 15. Л. 11.

22. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1474. Л. 4, 5.

23. Там же. Д. 1495. Л. 44-45.

24. Там же. Д. 1537. Л. 35-36.

25. Там же. Д. 496. Л. 106.

26. ГАКО. Ф. 714. Оп. 2. Д. 4546. Л. 92, 243.

27. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1489. Л. 1-2.

28. Там же. Л. 109.

29. Очерки истории Кировской организации КПСС. С. 332

30. Там же. Л. 72.

31. Там же. Д. 1607. Л. 108.

32. Там же. Д. 1495. Л. 46.

33. Там же. Д. 1493. Л. 29.

34. Там же. Д. 1496. Л. 106.

35. ГАКО. Ф. 574. Оп. 2. Д. 4546. Л. 178.

36. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1493. Л. 10-13.

37. Там же. Д. 1681. Л. 56об.

38. Очерки истории Кировской организации КПСС. С. 333.

39. ГАКО. Ф. 574. Оп. 2. Д. 4546. Л. 93.

40. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1503. Л. 11об.

41. Вятская речь. 1915. 14 февр.

42. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1492. Л. 13об.

43. Там же. Д. 1457. Л. 49, 49об.

44. Там же. Д. 1504. Л. 95.

45. Вятская речь. 1915. 19 мая.

46. ГАКО. Ф. 566. Оп. 1. Д. 891. Л. 9, 12.

47. Там же. Л. 17.

48. Там же.

49. Очерки истории Удмуртской АССР. С. 253.

50. ГАРФ. ДП. 4 д-во 1915. Д. 108. Ч. 15. Л. 13.

51. Очерки истории Кировской организации КПСС. С. 329.

52. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1588. Л. 75.

53. ГАКО. Ф. 1276. Оп. 1. Д. 10. Л. 152-153.

54. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1680. Л. 86.

55. ГАРФ. ДП. 4 д-во 1915. Д. 108. Ч. 15. Л. 11.

56. Очерки истории Кировской организации КПСС. С. 322.

57. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1593. Л. 184.

58. ГАРФ. ДП. 4 д-во 1915. Д. 108. Ч. 15. Л. 7.

59. Там же. Л. 9.

60. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1596. Л. 189.

61. Там же. Л. 19.

62. ГАРФ. ДП. 4 д-во 1915. Д. 108. Ч. 15. Л. 11.

63. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1489. Л. 1, 2.

64. Очерки истории Кировской организации КПСС. С. 347.

65. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1539. Л. 1-2.

66. ГАКО. Ф. 1276. Оп. 1. Д. 10. Л. 171.

67. Там же. Д. 1588. Л. 115.

68. Там же. Д. 1639. Л. 393.

69. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1539. Л. 130.

70. ГАРФ. ДП. ОО. 1915. Д. 167. Ч. 17. Л. 10.

71. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1651. Л. 7-8.

72. Там же. Л. 7-8.

73. Там же. Д. 1554. Л. 61.

74. Там же. Д. 1539. Л. 1, 2.

75. ГАРФ. 1915. Д. 167. Ч. 17. Л. 23-24.

76. ГАРФ. ДП.ОО. 1916. Д. 341. Ч. 17. Л. 1.

77. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1596. Л. 162.

78. Там же. Д. 1680. Л. 66.

79. Там же. Л. 86.

80. Там же. Л. 100.

81. Там же. Д. 1751. Л. 66.

82. Там же.

83. Вятское народное хозяйство. Вятка, 1918. № 3. С. 20-21.

84. ГАРФ. ДП. ОО. 1916. Д. 167. Ч. 17. Л. 21.

85. ГАКО. Ф. 718. Оп. 1. Д. 104. Л. 1571.

86. Там же. Л. 1446.

87. Там же. Д. 1596. Л. 102.

88. Там же. Л. 120.

89. Там же. Д. 1637. Л. 3.

90. Там же. Д. 1660. Л. 4.

91. Там же. Д. 1642. Л. 23.

92. Там же. Д. 1691. Л. 72.

93. Очерки истории Удмуртской АССР. С. 255.

94. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1728. Л. 13.

95. ГАКО. Ф. 528. Оп. 194. Д. 9. Л. 63.

96. ГАКО. Ф. 1276. Оп. 1. Д. 10. Л. 152, 153.

97. Там же. Л. 24.

98. Там же. Л. 200, 445.

99. Там же. Оп. 2. Д. 2. Л. 40.

100. Там же. Л. 39.

101. ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1739. Л. 11.

102. ГАКО. Ф. 582. Оп. 190. Д. 9. Л. 16.

103. ГАРФ. ДП. 00. 4 д-во 1916. Д. 108. Ч. 15. Л. 4.

104. Там же. Л. 12.

Размещено на Allbest.ru

...