"Трудно быть императором": император Павел I в исторической памяти рубежа XIX-XX вв.

Размещено на http://www.allbest.ru/

"ТРУДНО БЫТЬ ИМПЕРАТОРОМ": ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ I В ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ РУБЕЖА XIX-XX ВВ.

О.Б. Леонтьева

В современных исследованиях по проблемам исторической памяти изучение "образов прошлого" сформировалось как самостоятельный жанр. Предметом исследования здесь становится не историческое событие или явление как таковое, а воспоминания о нем, которые живут в сознании общества. Исследователь обращает внимание не только на свершения какого-либо исторического деятеля, но и на то, какой след он оставил в памяти общества, в какие моменты его образ становился актуальным, выходил на первый план общественного сознания. Проследив, какие изменения происходили в научной и художественной трактовке каждого такого образа, и как эволюционировала его семантическая нагрузка, можно понять логику перемен коллективной идентичности общества [1-3]. Если же в исторической памяти уживаются взаимоисключающие образы одних и тех же событий и персонажей - это верный знак, что общество проходит через период социокультурных трансформаций, ломки стереотипов мышления и ценностных систем.

Вторая половина XIX - начало XX в. в российской общественной мысли были отмечены повышенной рефлексией над пройденным историческим путем; это должно было помочь преодолеть кризис идентичности, определить перспективы дальнейшего развития общества. Вокруг реальных событий прошлого в пореформенной культуре стремительно возникали "исторические мифы" - представления о прошлом, которые носили сюжетно-образный характер и служили утверждению тех или иных социально значимых ценностей [4]. В первую очередь такие мифы формировались вокруг ключевых сюжетов идентичности образованного российского общества: взаимоотношений народа и интеллигенции, власти и общества.

Одним из притягательных сюжетов исторической памяти рубежа XIX-XX вв. была история короткого правления и трагической гибели императора Павла I. Историографическая традиция вокруг этой темы формировалась медленно в силу цензурных запретов. Так, в 1870 г. с издателя журнала "Русская старина" М.И. Семевского была взята подписка, что его издание "не будет печатать ничего, что касается некоторых фактов из русской истории конца прошлого и начала текущего столетия", в том числе убийства императора Павла I [5, с. 119]. Тем не менее, мифологизированная история жизни и смерти Павла I сохранялась в устной памяти; амбивалентный образ императора - деспота и жертвы - в исторических анекдотах и преданиях предвосхитил накал ученых споров вокруг его правления.

Кульминация дискуссий о характере павловского правления и о личности императора пришлась на начало XX века: после первой русской революции, когда цензурные преграды были сломлены, снятие запретов повлекло за собой всплеск исследований и публикаций. "Павловский текст" формировался не только в исторической науке: в стремлении разгадать тайну личности императора соперничали друг с другом авторы научных исследований, психологических реконструкций, художественных произведений. император павел правление личность

В отношении личности и правления Павла I сложились противоположные оценки. Основные постулаты "антипавловского мифа" были сформулированы еще мемуаристами Александровской эпохи и усвоены либеральной историографией: Павел - деспот с несомненными психическими отклонениями; его государственная деятельность носила бурный, но бессистемный характер и была продиктована, прежде всего, враждебностью к екатерининскому правлению; цареубийство стало актом самозащиты со стороны общества и навело наиболее дальновидных политиков на мысль о необходимости конституционного ограничения самодержавия. Впервые эта концепция в развернутом виде была изложена в работе А.Г. Брикнера, изданной на немецком языке в 1897 г.; на страницах этой работы Брикнер, цитируя письмо С.Р. Воронцова Н.П. Новосильцеву, сравнивал Павла I с "помешанным капитаном", у которого необходимо было отобрать штурвал ради спасения экипажа и корабля [6, с. 73-75].

Эту концепцию разделяли также А.Н. Пыпин, В.И. Семевский, А.А. Кизеветтер и А.А. Корнилов, характеризовавшие павловское правление как эпоху "необузданных крайностей", когда в политике господствовало полное "отсутствие принципа и последовательности": то и другое заменял личный произвол императора [7, с. 50-57; 8; 9, с. 331; 10, с. 40-47]. Именно поэтому они отказывали павловскому правлению в долговременном и серьезном историческом значении: как констатировал А.А. Корнилов, "в том историческом процессе развития русского народа, который нас интересует, оно [царствование Павла]является каким-то внезапным вторжением, каким-то неожиданным шквалом, который налетел извне, все спутал, все переворотил временно вверх дном, но не мог надолго прервать или глубоко изменить естественный ход совершающегося процесса" [10, с. 40].

Однако приверженцы "антипавловского мифа" все же не были единодушны в своей оценке личности императора. Так, А.Г. Брикнер и В.И. Семевский считали его душевнобольным; В.И. Семевский полагал, что психическое заболевание Павла является своего рода "смягчающим обстоятельством" для поступков императора-деспота ("только несомненное существование такой болезни позволяет снисходительнее относиться к Павлу и не ставить его на одну доску с такими злодеями, какими были, например, Аракчеев... Клейнмихель и некоторые другие") [8, с. 206-207]. Это мнение было подкреплено авторитетным суждением ученого-психиатра П.Н. Ковалевского, объяснявшего психическую болезнь Павла ("бред преследования") его дурной наследственностью и дегенеративными чертами [11, с. 160-172]. Напротив, психиатр В.Ф. Чиж полагал, что несомненные отклонения в поведении Павла I были вызваны не столько реальным психическим заболеванием, сколько атмосферой вседозволенности - неизбежной спутницей неограниченной власти русских самодержцев [12].

Но, как бы ни трактовали эти исследователи глубинные причины поведения Павла I, все они сходились в одном: его правление рассматривалось как важный исторический урок, наглядно доказавший необходимость ограничения самодержавной власти. Проецируя проблемы прошлого на современные ему реалии, В.И. Семевский риторически восклицал: "Осуждая то, что творилось при Павле, можем ли мы теперь сказать, что Россия избавилась как от ужасного насилия над человеческой личностью, так и от крайне вредных мероприятий в области социального законодательства? Не творятся ли истязания в настоящее время?.." [8, с. 254]. "антипавловский миф" перерастал в манифест, отстаивающий ключевые либеральные ценности - неприкосновенность личности и правовые гарантии от всякого произвола.

Ключевые тезисы противоположного, "павловского мифа" были сформулированы М.И. Семевским в 1860-е гг., а затем развиты в ходе дискуссий начала XX в. В работах приверженцев этой трактовки император представал воплощением патерналистских или даже эгалитаристских ценностей; его фигура приобретала привлекательные черты "рыцаря на престоле"; отмечалось, что у него была продуманная программа правления, выношенная еще в бытность цесаревичем; что его преобразования были направлены на благо непривилегированных сословий и ограничение дворянского произвола; что его политика вызывала недовольство лишь у своекорыстной элиты, которая и устранила императора [13-15].

Среднюю позицию между "павловским" и "антипавловским" мифами занимали

В.О. Ключевский и Н.К. Шильдер. Так, Ключевский в своем "Курсе русской истории" высказывал мнение, что Павел I ставил вполне здравые и прогрессивные для своего времени задачи - борьбу с сословными привилегиями и упорядочение управления на бюрократических началах, но из-за "полного притупления политического сознания и гражданского чувства" он не справился ни с тем, ни с другим, превратив борьбу с порядками в борьбу с отдельными лицами. История правления Павла I под пером Ключевского представала "как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников", а по большому счету как драма несоответствия здравых целей и анекдотических средств [16, с. 363-367]. В свою очередь, Н.К. Шильдер не одобрял деспотизма, но тем не менее предпринял попытку вызвать у читающей публики сочувствие к трагической судьбе "русского Гамлета" [17].

Порой "павловский" и "антипавловский" мифы сталкивались буквально на страницах одного и того же издания. Так, в юбилейном издании "Три века", опубликованном к 300-летию дома Романовых, правлению Павла I были посвящены три статьи. В одной из них - работе К.В. Сивкова - Павел Петрович предстает как вспыльчивый и неуравновешенный человек с явными признаками душевной болезни; в другой - статье М.К. Любавского - заговор 1801 г. трактуется как акт общественной самообороны от душевнобольного тирана; и тут же - в работе Д.И. Успенского - доказывается, что правление Павла представляло угрозу только для сословных привилегий дворянства и что описываемые в историографии "безумства" Павла I в реальности были следствием умелой провокационной деятельности со стороны администрации и лично графа П.А. Палена [18, с. 90-135].

Таким образом, противостояние "павловского" и "антипавловского" нарративов оставалось непримиримым: историографические мифы отторгали друг друга, а научная дискуссия упиралась в вопрос доверия мемуаристам (поскольку сторонники "павловского" нарратива отметали сообщения о сумасбродных выходках императора как заведомо предвзятые). Тем самым ставилась проблема роли ближайшего окружения Павла I в формировании его прижизненной и посмертной репутации и - шире - проблема ответственности общества за эксцессы деспотизма.

Убедительные решения данной проблемы на том этапе были предложены в литературных произведениях о павловской эпохе: образы Павла I, созданные в трудах историков, шагнули в пространство художественной культуры России. Так, в драме Д.С. Мережковского "Павел I" (открывающей собой трилогию "Царство Зверя") в самой первой картине Павел предстает в привычном для российского читателя облике деспота, подозрительного и вспыльчивого, порой вроде бы выказывающего явные признаки сумасшествия. Однако ближе к неминуемой развязке всевластный тиран на поверку оказывается объектом политических и психологических манипуляций, заложником и жертвой собственного окружения; его убийство прочитывается как грозный пролог грядущих событий - в сцене совещания заговорщиков угадываются политические прожекты начала XX в. [19].

Блистательная и едкая повесть Ю.Н. Тынянова "Подпоручик Киже" (1927), построенная на сюжетной основе известного исторического анекдота времен Павла I, также вскрывает двойственную природу взаимоотношений самодержца и его окружения. Подпоручик Киже, "персона, фигуры не имеющая", - фантом, рожденный всеобщим страхом перед императором; окружение императора-безумца, страшась его непредсказуемой реакции, совершает все более иррациональные действия, пока всех действующих лиц повести - по существу, всю страну - не оплетает круговая порука безумия [20].

Безусловно, события революции 1917 г., участь Николая II и его семьи бросили новый свет на историю правления Павла I, заставили пересмотреть ее в ином ключе. Эпоха сместила акценты: так, Марка Алданова, автора исторической повести "Заговор", интересовала уже не столько личная драма Павла I - по его версии, одаренного и благородного человека, ставшего жертвой стремительно развивавшейся психической болезни [21], - сколько перерождение благих намерений заговорщиков в кровавый и пьяный кошмар ночи с 11 на 12 марта 1801 г.

"Трудно быть императором! Страшно быть самодержцем!" - эти слова стали ключевыми в историко-психологическом очерке о Павле I, принадлежащем перу Г.И. Чулкова. Биография императора представлена в этом очерке как глубоко трагичная история человека, который большую часть своей жизни "жил в опале, окруженный врагами, опасаясь всех и больше всего своей матери", а, придя к власти, превратил свое правление в попытку реванша за все психологические травмы и унижения; однако, продолжает Чулков, "тысячи незримых сил влияли на Павла, и он тщетно пытался уверить себя, что он управляет народом самодержавно. От его прихотей зависели иногда те или другие лица, но общий поток жизни он не в силах был остановить или произвольно направить по другому руслу" [22, с. 61, 64, 69]. Бессилие власти, ее мнимое величие и иллюзорная сила становятся лейтмотивом литературных произведений о Павле I и павловской эпохе, написанных в 1920-е годы.

Таким образом, павловский текст русской культуры, сформировавшийся к концу первой четверти XX в., отразил мировоззренческие сдвиги в сознании российской образованной элиты. Столкновение "павловского" и "антипавловского" мифов привело не к победе какого-либо одного из них, но скорее к разрушению и переосмыслению обоих. Единоличная власть больше не воспринималась как могущественная сила, которой подвластны судьбы народов; из размышлений над трагическими страницами истории рождалось осознание, что даже неограниченные правители в действительности являются заложниками реальной политической ситуации и своекорыстных интересов социальных элит.

Библиографический список

1. Данилевский И.Н. Александр Невский: парадоксы исторической памяти // Цепь времен: проблемы исторического сознания. М., 2005.

2. Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти: Святой, правитель, национальный герой. М., 2007.

3. Мутья Н.Н. Иван Грозный: Историзм и личность правителя в отечественном искусстве XIX-XX вв. СПб., 2010.

4. Леонтьева О.Б. Историческая память и образы прошлого в российской культуре XIX - начала XX вв. Самара, 2011.

5. Тимощук В.В. Михаил Иванович Семевский. Основатель исторического журнала "Русская старина". Его жизнь и деятельность. 1837-1892. Биографический очерк, составленный Верой Васильевной Тимощук с предисловием и под редакцией Н.К. Шильдера. СПб., 1895.

6. Брикнер А.Г. История Павла I [1897]. М., 2004.

7. Пыпин А.Н. Общественное движение при Александре I. Исторические очерки. СПб., 1885.

8. Семевский В.И. Послесловие к первому изданию // Брикнер А.Г. История Павла І. - М., 2004. С. 201-256;

9. Кизеветтер А.А. Исторические очерки [1912]. М., 2006.

10. Корнилов А.А. Курс истории России XIX века [1918]. М., 1993.

11. Ковалевский П.Н. Император Петр III. Император Павел I. Психиатрический эскиз по истории. Т. I. СПб., 1909.

12. Чиж В.Ф. Император Павел I // Вопросы философии и психологии. 1907. Кн. 88-90.

13. Семевский М.И. Материалы к русской истории XVIII века (1788 г.) // Вестник Европы. 1867. № 1.

14. Шумигорский Е.С. Павел I // Русский биографический словарь. Т. 13. СПб., 1902.

15. Клочков М.В. Очерки правительственной деятельности времени Павла I. Пг., 1916.

16. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций: в 3 кн. Кн. 3. М., 1993.

17. Шильдер Н.К. Павел I. Его жизнь и царствование [1901]. М., 2010.

18. Три века. Россия от Смуты до нашего времени: в 6 т. Т.5: XIX век. Первая половина. М., 2005.

19. Мережковский Д.С. Павел I [1908]// Мережковский Д.С. Собр. соч.: в 4 т. Т. 3. М., 1990.

20. Тынянов Ю.Н. Подпоручик Киже [1927]// Тынянов Ю.Н. Соч.: в 3 т. М., 1994.

21. Алданов М. Заговор [1927]// Алданов М.А. Заговор; Святая Елена, маленький остров: романы. М., 1989.

22. Чулков Г.И. Императоры: психологические портреты [1927]. М., 1995.

Размещено на Allbest.ru