Белый террор в годы Гражданской войны

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное агентство по образованию

(Рособразование)

Ярославский государственный университет им. П.Г. Демидова

Белый террор в годы Гражданской войны

Научный руководитель:

Доцент, к.и.н.

Мойсенович Анна Михайловна

Студент:

Шадрова Ольга Васильевна

Группа И-12

Ярославль, 2010

Содержание

Введение

1. Белое движение и его идеология

2. Белый террор и его проявление в период Гражданской войны

3. Законодательство Белых

Заключение

Список использованных источников и литературы

террор гражданский законодательство политический

Введение

Насилие и террор всегда были непременными спутниками многовековой истории человечества

Наиболее острые споры идут по проблемам красного и белого террора. В Советское время задача историков чаще всего сводилась к тому, чтобы уловить колебания «генерального курса» партийного руководства и соответственно расставлять акценты в своих исторических сочинениях. Так произошло и с трактовкой такого жестокого явления в гражданской войне, как белый и красный террор: усиленно подчеркивались массовость, бесчеловечность и неоправданность белого террора и лишь вынужденность, оправданность и целесообразность революционного, красного террора.

Высказывание о том, что красный террор в годы гражданской войны в России был вынужденным и стал ответной акцией на действия белогвардейцев и интервентов, сделал В. И. Ленин.

Тогда же был сформулирован тезис: «Те репрессивные меры, которые вынуждены применять рабочие и крестьяне для подавления сопротивления эксплуататоров, не идут ни в какое сравнение с ужасами белого террора контрреволюции».

Одновременно усилиями, прежде всего российской эмиграции создавались книги и рассказы о застенках ЧК, характеризовалось различие между белым и красным террором. По мнению С. П. Мельгунова Красный террор имел официальное теоретическое обоснование, носил системный, правительственный характер, а белый террор виделся «как эксцессы на почве разнузданности власти и мести». Потому красный террор по своей масштабности и жестокости был хуже белого, белые более чем красные, пытались придерживаться правовых норм при проведении карательных акций.

Тогда же возникла и третья точка зрения, согласно которой любой террор был бесчеловечен и от него, как метода борьбы за власть, следовало отказаться. Политизированная советская историография длительное время занималась оправданием красного террора.

Цель курсовой работы - рассмотреть белый террор в годы Гражданской войны. Задачи исследования состоят в том, чтобы проанализировать причины и характер белого террора; рассмотреть идеологию Белого движения, проявление белого террора и законодательство белых правительств.

Первым, наиболее полным исследованием является монография А.Л. Литвина «Красный и белый террор в годы Гражданской войны», Литвин А.Л. доктор исторических наук, профессор Казанского университета, работающий по направлению: Развитие исторической науки в советской и постсоветской России. Он описывает белый террор как синхронно развивающийся с красным, являющийся ответной реакцией на него, как спонтанной, так и имеющей под собой законодательную основу.

Монография С.П. Мельгунова «Красный террор в России» также содержит материал, дающий описание и оценку белого террора. С.П. Мельгунов родился в Москве в дворянской семье. В 1904 году окончил историко-филологический факультет Московского университета. Был участником Белого движения, неоднократно арестовывался органами ВЧК. В 1920 был приговорен к смертной казни, заменённой 10 годами тюремного заключения; освобождён в 1921 году под давлением научной общественности. В октябре 1922 года выслан за рубеж. Наряду с П. Н. Милюковым автор первого в эмиграции научного анализа истории Февральской, Октябрьской революций и Гражданской войны. В 1920-50 написал серию книг, ценных фактическим содержанием. Реабилитирован в 1992 году. Как уже сказано выше, белый террор характеризовал так: «Это, прежде всего, эксцессы на почве разнузданности власти и мести… террор - это система, а не насилие само по себе.».

Освещает законодательство революционных правительств статья В.Ж. Цветкова «Белый террор - преступление или наказание?»

Говоря об источниках, в них можно выделить ряд групп: воспоминания; отчеты и материалы следственных комиссий; переписка, телеграммы, причем, как красных, так и белых.

Белый террор до сих пор остаётся явлением, почти совершенно не подвергавшимся научному анализу, что обуславливает актуальность этого вопроса.

1. Белое движение и его идеология

Белое движение (также применялись названия «Белая гвардия», «Белое дело», «Белая армия», «Белая идея», «Контрреволюция») -- русское национальное патриотическое движение, зародившееся весной 1917 г. исключительно для спасения разрушающейся государственности и армии, в чём и состояла, по мнению теоретика российской контрреволюции генерала Генерального штаба Н. Н. Головина положительная идея движения. После узурпации власти в стране большевиками Белое движение объединяет разрозненные и зачастую враждебные друг другу политические группировки и выступает уже в роли силы, стремящейся к свержению большевизма.

Некоторые участники дискуссий о дате возникновения Белого движения считали первым его шагом Корниловское выступление в августе 1917 г. Существовало даже мнение о начале Белого движения со дня приезда на Дон 15 ноября 1917 г. генерала Алексеева.

Большинство исследователей сходилось в том, что Октябрь 1917 г. прервал начавшееся после падения самодержавия развитие контрреволюции в русле спасения разрушающейся государственности и инициировал её превращение её в противобольшевицкую силу, включавшую самые разнообразные и даже враждебные друг другу политические группировки.

Для Белого движения было характерно его государственное предназначение. Оно интерпретировалось как необходимое и обязательное восстановление законности и порядка во имя сохранения национального суверенитета и поддержания международного авторитета России.

Кроме борьбы против красных, Белое движение противостояло также зелёным и сепаратистам в годы Гражданской войны в России 1917--1923 годов. В этом плане Белая борьба дифференцировалась на общероссийскую (борьба русских между собой) и областную (борьба Белой России, собиравшей силы на землях нерусских народов, как против России Красной, так и против сепаратизма пытавшихся отделиться от России народов).

Участники движения именуются «белогвардейцами» или «белыми». К белогвардейцам не относят анархистов (Махно), петлюровцев и так называемых «зелёных», которые воевали и против «красных», и против «белых», и национал-сепаратистские вооружённые формирования, создававшиеся на территории бывшей Российской империи с целью завоевания самостоятельности тех или иных национальных территорий.

По мнению же деникинского генерала П. И. Залесского, и соглашавшегося с ним лидера партии кадетов П. Н. Милюкова, положившего эту мысль в основу своей концепции Гражданской войны в труде «Россия на переломе», белогвардейцы (или белоармейцы, или просто белые) -- это гонимые большевиками люди всех слоёв русского народа, которые силой событий, из-за убийств и насилия, чинимых над ними ленинцами, были вынуждены взяться за оружие и организовать белогвардейские фронты.

Происхождение термина «Белая армия» связано с традиционной символикой белого цвета как цвета сторонников законного правопорядка и державной идеи в противопоставлении разрушительной «красной». Белый цвет использовался в политике ещё со времён «белых лилий Бурбонов» и символизировал чистоту и благородство устремлений.

Различных повстанцев, воевавших с большевиками, как в самой Советской России, так и совершавших нападения на приграничные районы страны, большевики именовали «белобандитами», хотя к Белому движению они в основной своей массе отношения никакого не имели. При именовании иностранных вооружённых подразделений, оказывавших поддержку белогвардейским войскам или действовавших самостоятельно против советских войск, в большевистской печати и в обиходе также использовался корень «бело-»: «белочехи», «белофинны», «белополяки», «белоэстонцы». Аналогично применялось и наименование «белоказаки». Примечательно и то, что зачастую в советской публицистике «белыми» называли любых представителей контрреволюции вообще, вне зависимости от их партийной и идеологической принадлежности.

Основа Белого движения -- офицерство старой Русской армии, обособление и моральное сплочение которого некоторыми (в особенности советскими) историками ошибочно принимается за классовый признак -- единение офицерства никогда не проявлялось в защите интересов помещиков и буржуазии. Да и подавляющее большинство младших офицеров, а также юнкеров вышло из крестьян.

Какие цели преследовали белогвардейцы? Все эти вопросы носят дискуссионный характер. Белый лагерь был крайне неоднороден, соотношение сил демократических и правых, государственно-патриотических элементов в нем неоднократно менялось.

Общая идейно-политическая платформа белого движения выражалась лозунгами:

-свержение большевиков, ведущих Родину к гибели;

-восстановление великой, единой, неделимой России, государственного правопорядка;

-созыв народного собрания на основе всеобщего избирательного права, которое и решит вопрос о будущем общественном строе России;

-проведение децентрализации власти путем введения областной автономии и широкого самоуправления;

-гарантия гражданских прав и свобод, свободы вероисповедания и культурно-национальной автономии;

-признание права частной собственности;

-проведение земельной реформы для устранения нужды трудящегося населения;

-немедленное введение рабочего законодательства, ограждающего трудящиеся классы от эксплуатации их государством и капиталом.

Эмблемой этой общегосударственной идеи служило трехцветное бело-сине-красное национальное знамя и нашивки тех же цветов на рукавах военных. Белый цвет должен был стать символом мирного сотрудничества всех слоев населения России и осознанно противопоставлялся классовой борьбе и мировой революции большевиков, олицетворявшихся цветом крови - красным флагом.

Признавая общую идейно-политическую платформу белого движения, правые политические партии надеялись на восстановление самодержавия и вели соответствующую пропаганду.

Для большинства либерально-буржуазного, кадетского крыла формула «Единая и неделимая Россия» читалась как установление правового, парламентского режима в форме республики или конституционной монархии типа английской.

Смыслом существования и целью «Белого движения» его идеологи считали борьбу за Россию против установившегося в октябре 1917 г. большевистского режима. Прекрасно сознавая, за что они не приемлют большевизм, используя для его критики и эсеро-меньшевистскую, и кадетскую, и монархическую, и религиозную аргументацию, теоретики «Белого движения» разрабатывали положительный идеал Родины. Рассуждая о будущем общественно-политическом устройстве России, они четко противопоставляли:

-экспроприации экспроприаторов и обобществлению - частную собственность, рынок и конкуренцию;

-классовой борьбе - гражданский мир;

-диктатуре пролетариата - сильную национальную власть, правовое государство и гражданское общество;

-идеологическому диктату большевиков -- идейный и политический плюрализм, возрождение духовности;

-этике, оправдывающей любое деяние на благо революции, - христианские нравственные нормы;

-руководящей роли РКП(б) в искусстве - свободное соревнование любых этико-эстетических концепций.

Как видим, этот общественно-политический идеал имел мало общего с реставрацией царского самодержавия и защитой феодальных пережитков и вместе с тем был принципиально не совместим с социально-экономическими и политическими основами государства диктатуры пролетариата. И, конечно, как любой декларируемый идеал, он был во многом далек от практических намерений тех или иных сил Белого движения.

Что же касается формы государственной власти, то она не предрешалась. Частично из тактических соображений, с целью максимального расширения социально-политической базы Белого движения, частично из-за уверенности в том, что сама по себе монархическая или республиканская форма правления не предопределяет ни соблюдения законности, ни государственного правопорядка.

2. Белый террор и его проявление в период Гражданской войны

Белый террор в России -- понятие, которое обозначает крайние формы репрессивной политики антибольшевистских сил во время Гражданской войны. Понятие включает в себя совокупность репрессивных законодательных актов, а также их практическую реализацию в виде радикальных мер, направленных против представителей советской власти, большевиков и сочувствующих им сил. К белому террору относятся и репрессивные действия вне рамок какого-либо законодательства со стороны разнообразных военных и политических структур антибольшевистских движений различного толка. Отдельно от этих мер белым движением применялась система превентивных мер террора, как акции устрашения по отношению к сопротивляющимся группам населения на контролируемых им территориях в условиях чрезвычайных обстоятельств.

Понятие белого террора вошло в политическую терминологию периода революции и гражданской войны и традиционно применяется в современной историографии, хотя сам по себе термин является условным и собирательным, так как в антибольшевистские силы входили не только представители белого движения, но и весьма разнородные силы.

В отличие от «красного террора», провозглашённого большевиками законодательно в качестве ответа на белый террор, сам термин «белый террор» не имел ни законодательного, ни даже пропагандистского утверждения в Белом движении в период гражданской войны.

Такие исследователи как С.П. Мельгунов, В.П. Булдаков, И.В. Михайлов считают, что особенностью белого террора являлся его неорганизованный, спонтанный характер, что он не возводился в ранг государственной политики, не выступал в роли средства устрашения населения и не служил средством уничтожения социальных классов или этнических групп (казачества, калмыков), в чём состояло его отличие от Красного террора.

В то же время, современные российские историки указывают на то, что приказы, исходящие от высоких должностных лиц белого движения, а также законодательные акты белых правительств свидетельствуют о санкционировании военной и политической властью репрессивных действий и актов террора в отношении большевиков и поддерживающего их населения, об организованном характере этих актов и о роли их для устрашения населения контролируемых территорий.

Применения террора по отношению к своим противникам и мирному населению не избежал никто из руководителей противоборствующих сторон. Формы и методы террора были различны. Но их использовали и приверженцы Учредительного собрания (Комуч в Самаре, Временное областное правительство на Урале, Временное сибирское правительство, Верховное управление Северной области), и собственно белое движение.

Террор был использован белыми в качестве средства привлечения населения в свои силы, средство деморализации противника.

Главными организаторами «белого» террора были А.И. Деникин, А.В. Колчак, П.Н. Врангель,В. С. Денисов, К. В. Сахаров.

Некоторые считают датой первого акта белого террора 28 октября 1917 г., когда, согласно распространённой версии, в Москве юнкера, освобождавшие от восставших Кремль, захватили находившихся там солдат 56-го запасного полка. Им было приказано выстроиться, якобы для проверки, у памятника Александру II, а затем по безоружным людям внезапно был открыт пулемётный и ружейный огонь. Было убито около 300 человек.

Очень важным моментом является отношение к т.н. «белому террору» со стороны такого вождя Белого движения, каким был Генерального штаба генерал от инфантерии Л. Г. Корнилов. В советской историографии довольно часто приводятся его слова, якобы сказанные, в начале Ледяного похода: «Я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!». Исследовавший этот вопрос современный историк и исследователь Белого движения В. Ж. Цветков обращает внимание в своей работе, что никакого оформленного «приказа» с подобным содержанием ни в одном из источников не обнаружено. При этом наличествуют свидетельства А. Суворина, единственного, кто успел издать свой труд «по горячим следам» -- в Ростове в 1919 году:

«Первым боем армии, организованной и получившей своё нынешнее название [Добровольческой], было наступление на Гуков в половине января. Отпуская офицерский батальон из Новочеркасска, Корнилов напутствовал его словами, в которых выразился точный его взгляд на большевизм: по его мнению, это был не социализм, хотя бы самый крайний, а призыв людей без совести людьми тоже без совести к погрому всего трудящегося и государственного в России [в оценке «большевизма» Корнилов повторял его типичную оценку многими тогдашними социал-демократами, например, Плехановым]. Он сказал: „Не берите мне этих негодяев в плен! Чем больше террора, тем больше будет с ними победы!“ Впоследствии он к этой суровой инструкции прибавил: „С ранеными мы войны не ведём!“…»

В белых армиях смертные приговоры военно-полевых судов и приказы отдельных начальников приводились в исполнение комендантскими управлениями, что, однако, не исключало участия в расстрелах пленных красноармейцев добровольцев из числа строевых чинов. Во время «Ледяного похода», по свидетельству Н. Н. Богданова -- участника этого похода:

Взятые в плен, после получения сведений о действиях большевиков, расстреливались комендантским отрядом. Офицеры комендантского отряда в конце похода были совсем больными людьми, до того они изнервничались. У Корвин-Круковского появилась какая-то особая болезненная жестокость. На офицерах комендантского отряда лежала тяжелая обязанность расстреливать большевиков, но, к сожалению, я знал много случаев, когда под влиянием ненависти к большевикам, офицеры брали на себя обязанности добровольно расстреливать взятых в плен. Расстрелы были необходимы. При условиях, в которых двигалась Добровольческая армия она не могла брать пленных, вести их было некому, а если бы пленные были отпущены, то на другой день сражались бы опять против отряда.

Тем не менее, подобные действия на белом Юге, как и на других территориях в первой половине 1918 г., не носили характера государственно-правовой репрессивной политики белых властей, они проводились военными в условиях «театра военных действий» и соответствовали повсеместно сложившейся практике «законов военного времени».

Другой очевидец событий -- ставший впоследствии известным корниловцем А. Р. Трушнович, так описывал эти обстоятельства: в отличие от большевиков, чьи вожди провозгласили грабёж и террор идейно оправданными действиями, на знамёнах армии Корнилова были начертаны лозунги законности и правопорядка, поэтому она стремилась избегать реквизиций и излишних кровопролитий. Однако обстоятельства вынудили добровольцев в определённый момент начать отвечать жестокостью на зверства большевиков:

«Под станицей Гниловской большевики убили раненых корниловских офицеров и сестру милосердия. Под Лежанкой был взят в плен и заживо закопан в землю разъезд. Там же большевики вспороли живот священнику и волокли его за кишки по станице. Их зверства всё умножались, и чуть ли не каждый корниловец имел среди своих близких замученных большевиками. В ответ на это корниловцы перестали брать пленных… Это подействовало. К сознанию непобедимости Белой армии присоединился страх смерти»

Приход к власти сторонников Учредительного собрания в городах Поволжья летом 1918 года сопровождался расправой над многими партийно-советскими работниками, запрещением большевикам и левым эсерам служить во властных структурах. На территории, которую контролировал «Комуч» были созданы структуры государственной охраны, военно-полевые суды, применялись «баржи смерти».

3 сентября 1918 года было жестко подавлено выступление рабочих в Казани, 1 октября -- в Иващенково. Как сообщает сотрудник Комуч С.Николаев, «режим террора, принял особо жестокие формы в Среднем Поволжье, через которое происходило движение чехословацких легионеров»

В ночь на 6 июля 1918 г. в Ярославле, а затем в Рыбинске и Муроме начались вооруженные антисоветские выступления.

Захватив часть города, руководители выступления начали беспощадный террор. Осуществлялись зверские расправы над советскими партийными работниками. Так, погибли комиссар военного округа С. М. Накимсон и председатель исполкома городского совета Д. С. Закийм. 200 арестованных были свезены на “баржу смерти”, стоявшую на якоре посередине Волги. Сотни расстрелянных, разрушенные дома, остатки пожарищ, развалины. Аналогичная картина наблюдалась и в других волжских городах.

Это было только началом “белого” террора.

На Урале, в Сибири и Архангельске эсеры и народные социалисты сразу же объявили о своей приверженности Учредительному собранию и арестах советских работников и коммунистов.

Только за год пребывания у власти на северной территории с населением в 400 тыс. человек через архангельскую тюрьму прошло 38 тыс. арестованных. Из них 8 тыс. было расстреляно и более тысячи умерло от побоев и болезней. Политические режимы, установившиеся в 1918 г. в России, вполне сопоставимы прежде всего по преимущественно насильственным методам решения вопросов организации власти.

В ноябре 1918 г. пришедший к власти в Сибири Колчак начал с высылки и убийства эсеров. «Рабочих арестовывать запрещаю, а приказываю расстреливать или вешать»; «Приказываю всех арестованных рабочих повесить на главной улице и не снимать три дня» -- это из приказов красновского есаула коменданта Макеевского района от 10 ноября 1918 г. Террор служил средством удержания власти для конфронтирующих сторон.

А. И. Деникин в своих “Очерках русской смуты” признавал, что добровольческие войска оставляли “грязную муть в образе насилия, грабежей и еврейских погромов. А что касается неприятельских (советских) складов, магазинов, обозов или имущества красноармейцев, то они разбирались беспорядочно, без системы”. Белый генерал отмечал, что его контрразведывательные учреждения “покрыв густой сетью территорию юга, были очагами провокаций и организованного грабежа”.

Уже в 1918г. в России начал властвовать «террор среды», когда симметрия действий сторон стала неминуемо схожей. Это нашло свое продолжение в 1919--1920 гг., когда и красные, и белые синхронно строили диктаторские милитаризованные государства, где осуществление заданной цели превалировало над ценностью человеческой жизни. Колчак и Деникин были профессиональными военными, патриотами, имевшими свой взгляд на будущее страны. В советской историографии Колчак долгие годы характеризовался как реакционер и скрытый монархист, за рубежом был создан образ либерала, пользовавшегося поддержкой населения.

Это крайние точки зрения

Во время допросов в иркутской ЧК в январе 1920г. Колчак заявил о том, что он не знал о многих фактах безжалостного отношения к рабочим и крестьянам со стороны его карателей. Возможно, он говорил правду. Но трудно говорить о поддержке его политики в Сибири и на Урале, если из примерно 400 тыс. красных партизан того времени 150 тыс. действовали против него, а среди них 4--5% было зажиточных крестьян, или, как их тогда называли, кулаков.

Карательный аппарат колчаковское правительство создавало на основе традиций дореволюционной России, но меняя имена: вместо жандармерии -- госохрана, полиции -- милиция и т. д. Управляющие карательными органами в губерниях весной 1919 г. требовали не соблюдать юридические нормы, созданные для мирного времени, а исходить из целесообразности.

Так и было, особенно во время карательных акций. «Год назад,-- писал в дневнике 4 августа 1919 г. военный министр правительства Колчака А. Будберг,-- население видело в нас избавителей от тяжкого комиссарского плена, а ныне оно нас ненавидит так же, как ненавидело комиссаров, если не больше; и, что еще хуже ненависти, оно нам уже не верит, от нас не ждет ничего доброго». Диктатура немыслима без сильного репрессивного аппарата и проводимого террора. Слово «расстрел» было одним из самых популярных в лексике гражданской войны. Не было в этом плане исключением и правительство Деникина.

Полиция на территории, захваченной генералом, именовалась государственной стражей

Ее численность достигла к сентябрю 1919 г. почти 78 тыс. человек (заметим, что в действующей армии Деникина тогда было около 110 тыс. штыков и сабель). Деникин, как и Колчак, отрицал свое участие в каких-либо репрессивных мерах.

Он обвинял в этом контрразведку, ставшую «очагом провокации и организованного грабежа», губернаторов и военачальников. Отчеты Освага сообщали Деникину о грабежах, мародерстве, жестокости военных по отношению к мирному населению, именно при его командовании произошло 226 еврейских погромов, в результате которых погибли тысячи невинных людей .

Многочисленные свидетельства говорят о жестокости карательной политики Врангеля 81, Юденича и других генералов. Их дополняли действия многих атаманов, выступавших от имени регулярных белых армий.

С лета 1918 года на территории Советской России значительно увеличивается количество случаев индивидуального белого террора. В начале июня в Петрозаводске было организовано покушение на следователя Областного комиссариата внутренних дел Богданова. 20 июня 1918 года был убит террористом комиссар Северной Коммуны по делам печати, пропаганды и агитации В.Володарский. 7 августа произошло покушение на Рейнгольда Берзина, в конце того же месяца был убит комиссар внутренних дел Пензы Оленин, 27 августа в гостинице "Астория" была совершена попытка покушения на председателя Совнаркома Северной Коммуны Г.Е.Зиновьева. 30 августа 1918 года в результате покушений был убит председатель ПГЧК, комиссар внутренних дел Северной Коммуны М.С.Урицкий и ранен Ленин.

Ряд террористических актов во второй половине июня был осуществлён организацией М.М.Филоненко. Всего в 22 губерниях Центральной России контрреволюционерами в июле 1918 года был уничтожен 4141 советский работник. По неполным данным, за последние 7 месяцев 1918 года на территории 13 губерний белогвардейцы расстреляли 22 780 человек, а общее количество жертв "кулацких" восстаний в Советской республике превысило к сентябрю 1918 года 15 тысяч человек.

Точных подсчетов числа жертв белого и красного террора нет.

Комиссия, созданная Деникиным для расследования деяний большевиков в 1918-- 1919 гг., назвала 1,700 тыс. жертв красного террора. Лацис сообщал, что за эти два года число арестованных ВЧК составляло 128,010, из них расстрелян 8,641 человек.

Современные советские историки подсчитали, что в 1917--1922 гг. погибло 15--16 млн. россиян, из них 1,3 млн. стали в 1918--1920 гг. жертвами террора, бандитизма, погромов, участия в крестьянских выступлениях и их подавления.

Белый террор оказался столь же бессмысленным для достижения поставленной цели, сколь и всякий другой.

3. Законодательство Белых

Правительством Деникина вопрос об ответственности большевиков решался жёстко. Приказом № 7 от 14 (27) августа 1918 г. Деникин распорядился «всех лиц, обвиняемых в способствовании или благоприятствовании войскам или властям советской республики в их военных или в иных враждебных действиях против Добровольческой армии, а равно за умышленное убийство, изнасилование, разбои, грабежи, умышленное зажигательство или потопление чужого имущества» предавать «военно-полевым судам войсковой части Добровольческой армии, распоряжением военного губернатора». Данный приказ, как правило, передавал дела на представителей советской власти и пленных судам тех воинских частей, с которыми они сражались -- что рассчитывать на снисхождения по отношению к виновным не позволяло.

С приходом к власти Колчака Российский Совет министров Постановлением от 3 декабря 1918 г. «в целях сохранения существующего государственного строя и власти Верховного Правителя» скорректировал статьи Уголовного Уложения Российской империи от 1903 г. Статьи 99, 100 установили наказание в виде смертной казни как за покушение на Верховного Правителя, так и за попытку насильственного свержения власти, отторжения территорий. «Приготовления» к данным преступлениям, согласно статьи 101 карались «срочной каторгой». Оскорбления ВП в письменной, печатной и устной форме карались тюремным заключениям согласно ст. 103. Бюрократический саботаж, неисполнение приказов и прямых обязанностей служащими, согласно ст. 329, карался каторжными работами на срок от 15 до 20 лет. Деяния согласно Уложению, рассматривались военно-окружными или военно-полевыми судами в прифронтовой полосе. Отдельно указывалось, что данные изменения действуют лишь «до установления народным представительством основных государственных законов». Согласно данным статьям квалифицировались, к примеру, действия большевистско-эсеровского подполья, организовавшего восстание в Омске в конце декабря 1918 г.

С формированием Особого совещания при ГК ВСЮР и создания Управления юстиции в его составе появилась возможность привести в систему меры ответственности руководителей советской власти и активистов большевистской партии. В Сибири и на Юге белая власть посчитала необходимым внесения изменений в статьи Уголовного уложения 1903 года. 8 января 1919 года Управление юстиции предложило восстановить в исходном виде редакции статей 100 и 101 от 4 августа 1917 года. Однако протокол заседания Особого совещания № 25 не было утверждено Деникиным, с его резолюцией: «Можно изменить редакцию. Но изменить репрессию (смертную казнь) совершенно невозможно. По этим статьям судятся большевистские главари -- что же?! Мелкоте -- смертная казнь, а главарям -- каторга? Не утверждаю. Деникин».

На Особом Совещании № 38 от 22 февраля 1919 года Управление юстиции утвердило санкции по нормам Уложения 1903 года, установив в качестве санкции по статье 100 смертную казнь и срочную каторгу, каторгу не свыше 10 лет по статье 101, восстановив редакцию статьи 102, предусматривавшую ответственность «за участие в сообществе, составившемся для учинения тяжкого преступления» с санкцией в виде каторги до 8 лет, за «подговор составить сообщество» следовала каторга не свыше 8 лет. Данное решение было одобрено Деникиным и протокол совещания был подписан.

11 апреля 1919 г. правительством Колчака было принято Положение № 428 «О лицах, опасных для государственного порядка вследствие принадлежности к большевистскому бунту» за подписью министра юстиции С. Старынкевича. Законодательный акт был опубликован в омской газете «Правительственный вестник Омск» (№ 188 от 19 июля 1919 г). Он предусматривал ссылку на срок от года до пяти лет без конфискации и лишение на данный период «политических прав» для «лиц, признанных опасными для государственного порядка вследствие прикосновенности их каким-либо образом к большевистскому бунту». Санкция, согласно закону, «иностранные подданным -- высылка заграницу», лица, не достигшие 17 лет, отдавались «под надзор родителей». В случае «самовольного возвращения» из ссылки или из заграницы предусматривалась ответственность в виде каторжных работ от 4 до 8 лет. Приоритет отдавался гражданскому судопроизводству, а военно-полевые суды исключались из судебной системы. Расследование дел возлагалось на специально создаваемые Окружные Следственные Комиссии, действующие согласно Постановлению № 508 от 1 июля 1919 года «О порядке расследования и рассмотрения преступлений, совершенных в целях большевистского бунта».

23 июля 1919 г. Особым совещанием при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России Деникине, был утвержден «Закон в отношении участников установления в Российском государстве советской власти, а равно сознательно содействовавших её распространению и упрочению», разработанный под руководством ученого-правоведа, председателя Московской судебной палаты В. Н. Челищева. Согласно этому закону (с поправками от 15 ноября 1919 г.) все, кто был виновен «в подготовлении захвата государственной власти Советом народных комиссаров, во вступлении в состав означенного Совета, в подготовлении захвата власти на местах советами солдатских и рабочих депутатов и иными подобного рода организациями (комбедами, ревкомами и др. -- В.Ц), в сознательном осуществлении в своей деятельности основных задач советской власти», а также те, кто участвовал «в сообществе, именующимся партией коммунистов (большевиков), или ином обществе, установившем власть советов», подвергались смертной казни с конфискацией имущества. «Прочие виновные в содействовании или благоприятствовании деятельности советской власти» исходя из тяжести совершенного ими деяния, осуждались к следующим мерам наказания: «бессрочная каторга», или «каторжные работы от 4 до 20 лет», или «исправительные арестантские отделения от 2 до 6 лет». Согласно данному закону, наиболее мягким наказанием являлось тюремное заключение от месяца до 1 года 4 месяцев или «денежное взыскание» от 300 до 20 тыс. рублей.

Следует отметить, что данный закон содержал уточнение, что для «виновных, оказывавших несущественное содействование или благоприятствование вследствие несчастно сложившихся для них обстоятельств, опасения возможного принуждения или иной достойной уважения причины» наступало «освобождение от ответственности», иными словами, карались только добровольные сторонники и «пособники» Советов и большевистской власти.

Довольно мягкие репрессивные меры в отношении большевиков и их сторонников объяснялись, прежде всего, необходимость сохранить демократические элементы в условиях последующего обращения к мировому сообществу с предложением о признании суверенного государства и Верховного Правителя России.

В то же время, наличие статей 99-101 во временной редакции Уголовного уложения от 3 декабря 1918 года позволяло, при необходимости квалифицировать действия «противников власти» по нормам Уголовного уложения, которые предусматривали смертную казнь, каторжные работы и тюремное заключение и выносились не Следственными Комиссиями, а органами военной юстиции.

Данных мер казалось мало для наказания «преступных деяний» большевиков и советской власти. Под влиянием комиссии Мейнгардта по расследованию деяний красного террора, Особое совещание № 112 от 15 ноября 1919 года рассмотрела закон от 23 июля, усилив репрессии. В категорию «участников установления советской власти» были включены члены «сообщества, именующегося партией коммунистов (большевиков) или иного сообщества, установившего власть советов», или «иных подобных организаций». Наказуемыми действиями стали: «Лишение жизни, покушение на оное, причинение истязаний или тяжких телесных повреждений, или изнасилование». Санкция была оставлена без изменений -- смертная казнь с конфискацией.

«Опасение возможного принуждения» было исключено Деникиным из раздела «освобождения от ответственности», поскольку, согласно его резолюции, он «трудноуловим для суда».

Из документальных свидетельств -- выдержка из приказа губернатора Енисейской и части Иркутской губернии генерала С. Н. Розанова, особого уполномоченного Колчака в г.Красноярске) от 27 марта 1919 года:

Начальникам военных отрядов, действующих в районе восстания:
1. При занятии селений, захваченных ранее разбойниками, требовать выдачи их главарей и вожаков; если этого не произойдет, а достоверные сведения о наличии таковых имеются, -- расстреливать десятого.
2. Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лошадей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны.
Примечание. Всё отобранное должно быть проведено приказом по отряду…
6. Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать беспощадно.

Пять членов Особого совещания выступили против казни за один только факт членства в коммунистической партии. Выразивший их мнение князь Г. Н. Трубецкой, член партии кадетов, не возражал против казни коммунистов во время, которое непосредственно следует «за боевыми действиями». Но принимать такой закон об использовании таких мер в мирное время он считал политически недальновидными. Этот закон, подчеркнул Трубецкой в своей записке к журналу от 15 ноября, с неизбежностью станет актом «не столько актом правосудия, сколько массового террора», а Особое совещание фактически «само становится на путь большевистского законодательствования». Он предлагал «установить широкую шкалу наказаний, от ареста до каторжных работ. Тем самым суду дана была бы возможность сообразовываться с особенностями каждого отдельного случая», «разграничить ответственность коммунистов, проявивших свою принадлежность к партии преступными действиями, от ответственности тех, кто хотя и входил в состав партии, но никаких преступных действий в связи с партийной принадлежностью не учинил», в то время как смертная казнь вызовет широкое недовольство у народных масс и «идейные заблуждения не искореняются, а усиливаются карами».

После поражения ВСЮР и армий Восточного фронта в 1919-1920 гг. с последовавшим рассредоточением центров Белого движения по окраинам России, перемены произошли и в антибольшевистском законодательстве. Практически прекратилась работа комиссий по расследованию “злодеяний большевиков”. Чаще стали проводиться амнистии. Например, 23 января 1920 г. во Владивостоке главный начальник Приамурского военного округа генерал В.В. Розанов издал приказ № 4. Он торжественно заявлял, что пленные партизаны и красноармейцы, участвовавшие в боях из-за “неправильного или своеобразного понимания любви к Родине”, подлежали полной амнистии с “забвением всего содеянного” и освобождались из мест заключения. Из них следовало сформировать особые рабочие команды и привлечь “к созидательной работе по восстановлению порядка и государственности, к мирному труду на пользу Родины”. Но освобожденные не проявили “благодарности” и немедленно присоединились к восставшим против “белой власти” “демократическим организациям” Владивостока.

Указ (№ 69 от 14 июля 1921 г.) утвердило Временное приамурское правительство. Восстановив “Положения” колчаковского правительства от 11 апреля и 1 июля 1919 г., правительство братьев С.Д. и Н.Д. Меркуловых изменило содержание ст. 1 закона о “большевистском бунте”. “Высылке из пределов территории Временного приамурского правительства” подлежали “лица, принадлежащие к коммунистической партии, а равно -- к партиям анархистов, социал-революционеров-интернационалистов и максималистов” и “содействующие своей активной деятельностью” тем же партиям. Высылка применялась в случае подпольной работы, “разглашения вымышленных, порочащих правительство слухов” и даже в случае “борьбы путем восстаний, террора и т.п.”.

Последними актами судебно-правовой практики белых правительств были указы правителя Приамурского края генерала М.К. Дитерихса. В указе № 25 от 29 августа 1922 г. смертная казнь вообще отсутствовала. Предусматривались оригинальные меры воздействия на взятых в плен красных партизан и сочувствующих им крестьян: “отпустить по домам под надзор соответствующих сельских обществ”, “уговорить отстать от преступной работы и вернуться к своему мирному очагу”, а также традиционное решение -- “выслать в пределы Дальневосточной Республики”.

Обзор законодательных актов белых правительств, определявших судебно-правовые нормы в части “борьбы с большевизмом”, позволяет сделать вывод о наличии определенной правовой системы в законотворчестве этих правительств, что противоречит суждениям об отсутствии “институциональной составляющей” белого террора, о якобы исключительно “истероидной” его форме.

Разумеется, многие правовые нормы были недостаточно разработаны (определение категорий репрессируемых, диапазон карательных санкций и т.д.) и подвергались частым изменениям, обусловленным ходом военных операций, несогласованностью в действиях белых правительств и другими факторами, исключавшими возможность систематизации правовой системы.

Заключение

Красный и белый террор стали наиболее варварским методом борьбы за власть. Его результаты для прогресса страны поистине пагубны.

Трудно назвать первые акты красного и белого террора. Обычно их связывают с началом гражданской войны в стране. Р. Конквест писал о том, что в 1918--1820 гг. террор проводили фанатики, идеалисты -- «люди, у которых можно найти некоторые черты своеобразного извращенного благородства». Террор в годы войны осуществляли не столько фанатики, сколько люди, лишенные всякого благородства.

Террор вершили все: офицеры -- участники ледового похода генерала Корнилова; чекисты, получившие право внесудебной расправы; революционные суды и трибуналы.

Если красный террор принято считать реализацией государственной политики, то, вероятно, следует учитывать и то, что белые в 1918--1919 гг. тоже занимали обширные территории и заявляли о себе как суверенные правительства и государственные образования.

Изначально, Белые не признавали террора, они не являлись защитниками землевладельцев и реставраторами царского самодержавия, но их идеи были несовместимы с идеями пролетариата.

Красный террор квалифицировался как террор "институциональный", а "инцидентный" "белый террор" определялся "вторичным, ответным и обусловленным перипетиями гражданской войны".

Сергей Мельгунов, давая характеристику белого террора, определяет его как «эксцессы на почве разнузданности власти и мести», поскольку в отличие от красного террора, террор белый не исходил прямо от органов белой власти и не был обоснован «в актах правительственной политики и даже в публицистике этого лагеря», в то время как террор большевиков был закреплен целым рядом декретов и приказов. Белые декреты и белая пресса не призывали ни к массовым убийствам по классовому признаку, не призвала к мести и уничтожению социальных групп, в отличие от таковых у большевиков. Как свидетельствовал сам Колчак, он был бессилен над явлением, именуемым «атаманщиной».

Спонтанность "белого террора" наиболее часто доказывалась примерами т.н. "атаманщины", обозначавшей неподконтрольные белым правительствам действия казачьих атаманов, пытки и казни красноармейцев и партизан, беззакония в отношении "мирного гражданского населения". Следуя тезису В.П. Булдакова о необходимости различать "властный террор и психопатологию массового стихийного садизма", исследователи много внимания уделяли психосоциальным характеристикам террора. И.В. Михайловым определялся "истероидный" характер жестокости белого офицерства, связанный с "бытовыми тяготами", ожесточением боев. В.Ф. Ершов отмечал настроения непримиримости к советской власти, сделавшие "терроризм" основой деятельности Русского Общевоинского Союза в эмиграции.

Возможно, подобный радикализм диктовался результатами “красного террора”.

Несмотря на разницу в санкциях, в целом судебно-правовая система Белой России определяла репрессии в отношении большевиков и служащих советской власти как наказание за целый ряд государственных преступлений, начавшихся с октября 1917 года. Большевизм при этом рассматривался как преступная идеология, борьба с которой должна проходить во всех сферах общественной жизни и в “мировом масштабе”.

Данные о жертвах белого террора довольно различны в зависимости от источника, сообщается что в июне 1918 года сторонники белого движения на захваченных ими территориях расстреляли 824 человека из числа большевиков и сочувствующих, в июле 1918 -- 4 141 человека, в августе 1918 года -- более 6000 человек.

В итоге, террор Белой армии только настроил против нее народные массы и стал одной из причин поражения Белых в Гражданской войне.

Беззаконие было выгодно воюющим сторонам, так как разрешало любые действия ссылками на противника. Командиры всех армий, по-видимому, никогда не подчинялись никакому контролю. Речь идет об общем одичании общества. Действительность гражданской войны показывает, что померкли различия между добром и злом. Человеческая жизнь обесценилась. Отказ видеть в противнике человека побуждал к насилию в небывалых масштабах. Сведение счетов с действительными и воображаемыми врагами стало сущностью политики. Гражданская война означала крайнее ожесточение общества.

Список использованных источников и литературы

Источники:

1. Белые армии, черные генералы. Мемуары белогвардейцев. Ярославль.: Верхне-Волжск. книжное издат. 1991. 288с.

2. Трушнович А.Р. Воспоминания корниловца:1914-1934. Сост. Я.А. Трушнович. М. - Фрвнкфурт. «Посев». 2004. 336с.

3. Пече Я.Я. Красная гвардия в боях за Октябрь//scepsis.ru

4. Террор белой армии. Подборка документов. //atheistkrot.narod.ru

5. Выборгские документы.//terijoki.spb.ru

6. Белый Омск. Обзор фондов ГАОО «Гражданская война в Сибири». Белый террор.//www.ic.omshreg.ru

Литература:

1. Литвин А.Л. Красный и белый террор в России: 1917-1922., М., «Эксмо». 2004. 328с.

2. Мельгунов С.П. Красный террор в России: 1918-1923, М., 1990. 1576с.

3. История Отечества: Проблемы. Взгляды. Люди. Под ред. проф. Е.П. Иванова. - Псков: ПГПИ, 2004. - 448с.

4. Ратьковский И. С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году, СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та. 2006. 286с.

5. Ланцов С. А. Террор и террористы: Словарь. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та. 2004. 187с.

6. Быстрянский В. Контрреволюция и ее методы: Белый террор прежде и теперь. Пб., 1920. 18с.

7. Зимина В.Д. Белое дело взбунтовавшейся России: Политические режимы Гражданской войны. 1917-1920гг. М.: Рос. гуманит. ун-т. Сер. История и память. 2006. 467с.

8. Цветков В. Ж. Белый террор -- преступление или наказание? Эволюция судебно-правовых норм ответственности за государственные преступления в законодательстве белых правительств в 1917--1922 гг.; Лавр Георгиевич Корнилов//www.dk.ru

Размещено на Allbest.ru

...