Источники Кавказской войны 1817–1864 годах в советской историографии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

КУРСОВАЯ РАБОТА

Источники Кавказской войны 1817 - 1864 годах в советской историографии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Глава I. Представители государственной власти о проблеме покорения Кавказа в 1817-1864 годах

1.1 Территориальная экспансия Российской империи и начало Кавказской войны

1.2 Проблемы завершающего этапа Кавказской войны в интерпретации правящих кругов империи (1856-1864 гг.)

Глава II. Кавказская война 1817-1864 гг. в оценке советских историков

2.1 Историография и источники Кавказской войны 1817 - 1864гг

2.2 Кавказская война в Советской историографии

Заключение

Список литературы

Введение

Актуальность темы исследования вытекает из потребностей развития исторической науки на современном этапе, особенностью которого является повышенный интерес к проблемам взаимоотношений армии и общества, к процессу включения Северного Кавказа и Закавказья в состав Российской империи. Этот интерес обусловлен исполнением программ реформирования вооруженных сил Российской Федерации, их применением в проведении миротворческих операций, сложной ситуацией в Кавказском регионе.

В отечественной исторической науке тема Кавказской войны 1817-1864 годов приобрела особую актуальность на фоне событий, происходящих на Северном Кавказе в настоящее время. Обращение к данной проблеме обусловлено стремлением историков, политологов разобраться в специфике русско-кавказских отношений, понять логику процессов, изменений, протекающих в северокавказском регионе в наши дни.

История предоставляет наглядный пример тому, что Северный Кавказ требует пристального внимания государства, взвешенных и сбалансированных действий, а иногда и поиска нестандартных решений для стабилизации обстановки в таком сложном регионе. Трагические события последнего десятилетия XX века в Чеченской республике показали, что политическим руководством России оказался невостребованным исторический опыт преодоления военно-политического кризиса на территории кавказского региона. Данное обстоятельство подчёркивается отечественными исследователями.

Историография этого периода в рамках исследований по истории науки Северного Кавказа представлена целой группой работ известных кавказоведов Р.Р. Орбели, В.К. Гарданова, В.Б. Виноградова, Н.Г. Волковой, В.Г. Гаджиева, Е.С. Тютюниной, Г.И. Цибирова и др., трудами по истории культуры региона З.М. Поздняевой, С.С. Минц, А. И. Слуцкого и др., краеведческими исследованиями В.Г. Гниловского, В.В. Госданкера, Н.И. Кирей, Н.И. Бондарь и др.

Объектом исследования: является Кавказская война 1817-1864 годов.

Предмет исследования: осмысление Кавказской войны 1817-1864 годов российскими современниками как исторического события, сопровождавшего присоединение Северного Кавказа к империи и становление здесь российской власти.

Целью настоящей работы является изучение источников Кавказской войны 1817 - 1864г.г. в Советской историографии.

С учетом специфики данной темы и круга затронутых вопросов структура работы позволяет последовательно решить следующие задачи:

- рассмотреть представителей государственной власти о проблеме покорения Кавказа в 1817 - 1864 г.г.;

- рассмотреть Кавказскую войну 1817-1864 г.г в оценке советских историков.

Хронологические рамки исследования включают период Кавказской войны 1817-1864 годов.

Методологические основы исследования: работа подготовлена на основе базовых принципов исторической науки, в число которых входит историзм, системность, а также идея многофакторности исторического процесса.

Глава I. Представители государственной власти о проблеме покорения Кавказа в 1817-1864 годах

1.1 Территориальная экспансия Российской империи и начало Кавказской войны

Под Кавказской войной в отечественной истории подразумеваются события, связанные с присоединением к Российской империи Чечни, Горного Дагестана и западной окраины Северного Кавказа (Черкесии) в 1817 - 1864 гг. Война, длившаяся 47 лет и закончившаяся победой русского оружия, породила множество мифов и легенд, порой весьма далеких от реального хода событий начала и середины XIX столетия.

В силу своего геополитического положения Московское государство, ставшее при Иване Грозном Русским царством, а при Петре I - Российской империей, вынуждено было раздвигать свои границы. После ликвидации Крымского ханства южными пределами Российской державы стали правобережье Кубани и левобережье Терека. В устье Терека и по берегу реки Сунжи уже длительное время (с середины XVI века) проживали общины русского казачества, известные как гребенские казаки .

После добровольного присоединения к России православной Грузии, ханств Северного Азербайджана, Осетии, феодальных владений Кабарды, части Дагестана и других кавказских земель сложилась парадоксальная ситуация. Большие российские территории в Закавказье оказались отрезанными от государства полосой горной части Северного Кавказа. Сообщение возможно было только по морям - Черному и Каспийскому.

В ходе двух русско-персидских и нескольких русско-турецких войн противники России делали ставку на враждебные для нее действия мусульманских горских народов. Последние отличались воинственностью и постоянно совершали набеги на Кавказские пограничные укрепленные линии. После окончания войны России с Турцией 1828 - 1829 гг. вся территория Закавказья (Грузия, Азербайджан и Армения) стала законным российским владением. Стамбул одновременно признал за своим победителем и Черноморское побережье Кавказа. С приходом России на Кавказ ее народы освобождались от вековых притязаний Османской империи и шахской Персии на их земли, разорительных военных походов и кровавых междоусобиц. Народы этих стран встали на путь мирного экономического и культурного развития.

В начале XIX века перед Россией встала военно-политическая проблема присоединения тех территорий Северного Кавказа, которые оставались свободными от ее власти.

Постоянное ведение в горском сообществе набеговой политики против своих соседей (военная добыча являлась важным средством существования), процветание работорговли, частая измена клятвам на верность российскому государю со стороны местных правителей привели к тому, что вопрос окончательного присоединения Кавказа к России стал решаться преимущественно военным путем.

Российская империя приступила к покорению Кавказа только после окончания войн с наполеоновской Францией. В 1816 г. главнокомандующим русским Отдельным Кавказским корпусом и управляющим по гражданской части на Кавказе и в Астраханской губернии был назначен генерал от артиллерии Алексей Петрович Ермолов . Высочайшим повелением ему было предписано «охранение пределов наших от набегов закубанцев».

Ознакомившись на месте с обстановкой, генерал Ермолов назвал Кавказ «огромной крепостью, защищаемой полумиллионным гарнизоном», которую надобно взять решительным штурмом. Он перешел от проведения отдельных карательных военных экспедиций в горы к планомерному продвижению в глубь Чечни и Горного Дагестана.

Россия почти никогда не держала на Кавказе крупных воинских сил. В 1819 г. Отдельный Кавказский корпус в своем составе не насчитывал даже 50 тысяч человек, причем большая их часть стояла гарнизонами в Закавказье на границах с Турцией и Персией (Ираном). Ермолову (в марте 1827 г. его заменил генерал-адъютант И. Ф. Паскевич-Эриванский) подчинялось также Черноморское казачье войско, ставшее основой будущего Кубанского казачьего войска, численностью до 40 тысяч человек.

Горцы Чечни, Горного Дагестана и Черкесии, будучи ярыми противниками какой-либо власти над собой, борьбу против установления российского владычества повели под знаменами имамов - вождей мюридов, то есть последователей исламского учения «мюридизма». Одной из основных заповедей которого была: «...Кто мусульманин, тот должен быть свободный человек». Первым имамом в декабре 1828 г. стал Гази-Мухаммед (Гази-Магомед, Кази-мулла). Он первым призвал горцев-мусульман к газавату (джихаду), «священной войне» против «неверных» (то есть русских) .

Имам выдвинул идею объединения народов Чечни и Дагестана в самостоятельное феодально-теократическое государство - имамат, напоминающее собой средневековые арабские халифаты. Своей столицей Гази-Мухаммед избрал аул Гимры.

Это способствовало усилению его влияния. В 1831 г. имам во главе 10-тысячного войска захватил города Кизляр (подвергнутый разграблению) и Дербент на Каспийском побережье, произвел осаду нескольких русских крепостей на восточном участке Кавказской укрепленной линии. Однако Гази-Мухаммед ничем не подтвердил свой лозунг - «между всеми мусульманами должно быть равенство». И от мюридов начали отходить свободные горцы-общинники.

Сменивший генерал-адъютанта И. Ф. Паскевича-Эриванского на посту главнокомандующего генерал Г. В. Розен оттеснил отряды имама в Горный Дагестан. В октябре 1832 г. он взял аул Гимры штурмом. В ходе этой военной операции Гази-Мухаммед погиб. Его ученику и ближайшему сподвижнику Шамилю удалось спастись.

Вторым имамом на два неполных года стал Гамзат-бек, который прославился тем, что захватил столицу Аварии аул Хунзах и истребил семью аварского хана. Это и стало причиной его гибели в 1834 г. в результате заговора на почве кровной мести.

Третьим имамом стал в 1834 г. Шамиль, ученик Гази-Мухаммеда. При нем боевые действия приняли наибольший размах. По характеристике современников, Шамиль был «человек ученый, набожный, проницательный, храбрый, мужественный, пловец, бегун, одним словом, никто ни в чем не мог состязаться с ним».

Новый имам повел борьбу не только против царских войск, но и против феодалов Дагестана, признавших власть России. По его приказу был убит младший сын аварской правительницы Пару-Бике - единственный наследник Аварского ханства. Захваченная им казна Гамзат-бека позволила сразу же начать значительные военные расходы .

Шамиль явился фактическим создателем теократического государства имамата на территории Чечни и части Дагестана. Главной его опорой были отряды мюридов и местное мусульманское духовенство. Большие надежды имам связывал с военной помощью от Оттоманской Порты. Они так и не оправдались.

Имам Шамиль провел военную реформу в своих владениях, в результате которой в короткий срок была создана регулярная многотысячная армия. Ее основой стала легкая конница, состоявшая в основном из муртазеков (конных бойцов). Один муртазек выставлялся от каждых десяти дворов горского населения. Армия имама содержалась за счет местного горского населения. Все мужское население имамата в возрасте от 15 до 50 лет считалось военнообязанным. Было налажено производство пороха и пуль, изготовление артиллерийских орудий.

Имам лишил власти большинство прежних феодальных владельцев, разделив территорию созданного им государства на наибства. Во главе их им были поставлены лично преданные ему правители из числа мюридов - наибы. В их числе был воспетый русским писателем графом Л. Н. Толстым Хаджи-Мурат - бывший прапорщик русской службы. Однако вскоре наибы превратились в жестоких притеснителей горского населения.

Ведение «священной войны» началось для Шамиля с неудач. В октябре 1834 г. русские войска штурмом взяли главную резиденцию мюридов - аулы Старый и Новый Гоцатль. Имам был вынужден отступить в Аварию и укрепиться там. В 1837 г. отряд под командованием генерала К. К. Фези занял аулы Хунзах, Унцукуль и часть Тилитля, куда отошли отряды Шамиля. Имам, видя безвыходность своего положения, выслал парламентеров и выразил покорность.

К сожалению, генерал Фези совершил серьезную политическую ошибку, начав переговоры с имамом и заключив перемирие с ним и уведя с гор свои войска. Упустив случай взять Шамиля в плен, он затянул (по мнению многих историков) Кавказскую войну на 22 года.

К тому времени театр Кавказской войны окончательно становится отрезанным от Черного моря. В 1836 г. русский патрульный бриг «Аякс» захватил в бухте Суджук-Кале английское судно «Виксен», трюмы которого были забиты порохом, солью и пушками для «мятежных» горцев. Правительство России приняло необходимые меры и в 1837-1839 гг. были построены 17 полевых укреплений Черноморской береговой линии. Она протянулась от Сухуми до Анапы, окончательно отрезав противников России на Кавказе от Турции и ее «доброжелателей» .

Имам Шамиль умело использовал заключенное перемирие для своего усиления. В 1839 г., собрав 5-тысячный отряд, он возобновил боевые действия, которые приняли наиболее широкий размах. Легкая конница горцев быстро перемещалась в горах, широко применяла тактику засад и внезапных нападений, не ввязывалась в затяжные бои и удачно уходила от преследования.

Во главе своего конного войска Шамиль совершил ряд набегов на небольшие русские гарнизоны и горские селения, из «немирных» ставших «мирными». Ответной мерой стала военная экспедиция в горы под командованием генерала П. X. Граббе, который в августе 1839 г. после 80-дневной осады овладел хорошо укрепленной резиденцией имама - аулами Новый и Старый Ахульго. Раненому Шамилю с частью мюридов удалось прорваться в Чечню, которая стала ареной боевых действий.

После упорных боев с русскими войсками в районе Гехинского леса и на реке Валерик в июле 1840 г. войско имама оставило предгорную часть Чечни и укрылось в Аргунском ущелье. Царский наместник на Кавказе генерал Е. А. Головин поверил, что «замирение» Чечни состоялось. Но попытки местных царских властей отобрать у горцев оружие и слухи о том, что Россия хочет превратить свободных горцев в зависимых крестьян, привели к восстанию населения Малой Чечни и присунженских аулов. Многочисленные чеченцы с семьями стали укрываться в лесах за рекой Сунжей и в лесистых Черных горах.

Начало 40-х годов считается своеобразной вершиной в истории имамата Шамиля и его военных успехов. Отряды имама не только вновь заняли Аварию, но и большую часть Дагестана. Территория имамата увеличилась почти вдвое. Шамиль жестоко покарал военной силой те горские аулы, которые вышли из подчинения имаму: они подверглись погрому и были сожжены, а их население переселилось выше в горы.

1.2 Проблемы завершающего этапа Кавказской войны в интерпретации правящих кругов империи (1856-1864 гг.)

Интересным представляется отношение к Шамилю правящих деятелей Франции и Великобритании. Так, англичанин Дж. Каннинг летом 1854 г. писал о главе имамата следующее: «Мне кажется, что Шамиль - это фанатик и варвар, с которым не только нам, но и Порте (правительству султанской Турции. - А. Ш.), будет трудно установить какие бы то ни было удовлетворительные отношения. Его наиб в Черкесии - такой же» .

Крымская война привела к тому, что Отдельный Кавказский корпус был преобразован в армию численностью около 200 тысяч человек.

Подавляющая часть этих войск находилась в Закавказье. С 1854 г. главнокомандующим Кавказской армией стал боевой генерал Н. Н. Муравьев-Карский, который нанес туркам полное поражение. Это окончательно развеяло надежды Шамиля на военную помощь извне. Понесенные им огромные потери уже не позволяли держать под своими знаменами большие силы.

Окончание Крымской войны стало началом последнего этапа Кавказской войны. Царским наместником и главнокомандующим русскими кавказскими войсками был назначен генерал-адъютант князь А. И. Барятинский. Начальником штаба Кавказской армии - генерал Д. А. Милютин, будущий военный министр России и один из крупнейших реформаторов в ее истории.

Барятинский, хорошо знакомый с Кавказом, перешел от оборонительных действий к наступательным. Шамиль с оставшимися верными ему отрядами мюридов оказался «запертым» в Горном Дагестане и отрезанным от Чечни. Царский наместник, деятельно проводя политику налаживания мирных отношений с горскими народами, стал вскоре, по оценке современников, более популярной личностью на Северном Кавказе, чем сам имам. Русская ориентация получала все большее распространение среди горских народов. Против Шамиля и его наибов вспыхнули многочисленные вооруженные восстания, особенно в Дагестане.

Битва за Чечню закончилась сражением у аула Ведено - очередной резиденции имама Шамиля. Тот, не видя возможности удержать этот стратегически важный пункт в горах, 1 апреля 1859 г. покинул его с остатками войска мюридов, понесшего в боях большие потери. Теперь у Шамиля во владении осталась только небольшая часть Горного Дагестана .

Русские войска, наступавшие со всех сторон, вскоре заняли весь Горный Дагестан. Шамиль с тремя наибами и 400 мюридами укрепился в ауле Гуниб на одноименной неприступной горе. Это было последнее убежище имама. В середине августа Гуниб был окружен русскими войсками со всех сторон. Во избежание кровопролитного штурма князь А. И. Барятинский предложил Шамилю сдаться на весьма приемлемых условиях с разрешением ему свободного выезда в священный для мусульманского мира город Мекку в Аравии на постоянное местожительство. Тот ответил категоричным отказом, после чего начался приступ гунибских укреплений.

25 августа пехотинцы Апшеронского полка, поднявшись по отвесным скалам Гуниба, перекололи в рукопашной схватке защитников завалов на горной тропе и вышли к самому аулу Гуниб. Теперь положение осажденных было совершенно безнадежным. Кавказский наместник А. И. Барятинский вновь предлагает Шамилю сложить оружие. Тот по просьбе жителей аула, сыновей и даже мюридов принял решение о сдаче. С этого дня имамат прекратил свое существование.

После падения Гуниба и пленения имама Шамиля русский главнокомандующий на Кавказе князь А. И. Барятинский доносил российскому государю: «От моря Каспийского до Военно-Грузинской дороги Кавказ покорен Державе Вашей. Сорок восемь пушек, все крепости и укрепления неприятельские в руках Ваших...»

26 августа, в день коронации императора Александра II, бывшего имама вместе с его семьей в сопровождении почетного эскорта отправили с Кавказа в Россию. После встречи Шамиля с российским монархом поселили бывшего имама в городе Калуге, в трехэтажном особняке. Он находился там на полном государственном обеспечении. В Калуге Шамиль прожил 9 лет и еще полгода в Киеве. В присутствии многочисленных свидетелей он принял присягу на верность государю России и российское подданство .

В 1870 г. император отпустил Шамиля под «честное слово» помолиться в Мекку. В Аравии тот умер в марте 1871 г. от свирепствовавшей там эпидемии и был похоронен в священном городе Медине, недалеко от могилы пророка Магомеда.

С разгромом имамата Шамиля Кавказская война еще не окончилась - она продолжалась в Черкесии. Там племена самостоятельно боролись против царских войск, совершая частые набеги на Кубань и на русские укрепления на Черноморском побережье Кавказа. Главнокомандующий князь А. И. Барятинский в 1859-1854 гг. начал планомерное наступление в глубь гор. В ноябре 1859 г. наиб Мухаммед-Эмин признал себя побежденным и присягнул на верность России.

В 1862 - 1864 гг. русские войска заняли всю территорию по северному склону Кавказского хребта, 21 мая 1864 г. - урочище Кбаада (Красная Поляна) - последний очаг сопротивления черкесского племени убыхов. Этот день и считается официальным днем окончания Кавказской войны, хотя фактически военные действия продолжались в ряде горных районов до конца этого года. Кавказская война завершалась при новом царском наместнике и главнокомандующем - великом князе Михаиле Николаевиче Романове, который в 1863 г. сменил заболевшего А. И. Барятинского.

Огромными оказались материальные и финансовые затраты Российского государства на локальную войну на Северном Кавказе, которая то вспыхивала, то затухала. По официальным данным, в 40 - 50-е годы содержание войск и ведение войны на Кавказе обходилось государственной казне в 10 - 15 млн. рублей в год.

Кавказская война оставила глубокий след в сознании русского и кавказских народов. Ее оценка у современников далеко не однозначна. Достоверно одно: клубок кавказских противоречий не распутан и по сей день.

Глава II. Кавказская война 1817-1864 гг. в оценке советских историков

2.1 Историография и источники Кавказской войны 1817 1864 годах

В основе традиции, обоснованно названной «имперской», лежит утверждение о том, что присоединение Кавказа отвечало государственным интересам России, было исполнением цивилизаторской миссии на Востоке, возвращением некогда утраченных владений (Тмутараканское княжество), оказанием помощи христианам. Это направления историографии представлено П. Зубовым, Р.А. Фадеевым, Н.Ф.Дубровиным, В.А.Потто, А.Л.Зиссерманом, Н.С. Дроздовым, Н.А. Волконским, П.И. Ковалевским. Бесспорность тезиса о превосходстве западной цивилизации исключала признание противника равноправной фигурой (как это было в европейских войнах) и не предполагала основательного изучения горской военной культуры. Откровенный евроцентризм этих ученых сам по себе исключал глубокий анализ сущности конфликта, который сводил все к столкновению просвещенного начала с варварством. Небывалая длительность войны (даже если под таковой подразумевалась только борьба с Шамилем в 1834-1859 гг.) объяснялась природными условиями края, фанатизмом противника и, самое главное, неразумным отступлением в 1826 г. от победоносной стратегии «правильной осады», применявшейся А.П. Ермоловым. Критическое отношение к эпохе Николая I усилило внимание к субъективным факторам («виновными» в неудачах представили кавказских военачальников 1826-1856 гг.). В работах по истории Кавказа в описательном виде представлены проблемы адаптации русских войск к горной «нерегулярной» войне, характер действий горцев, казаков и национальной милиции, но практически во всех случаях это используется для обоснования вышеперечисленных историографических построений, осью которых служит схема «стратегической ошибки». Истории «кавказских» полков, написанные военными историками в конце XIX - начале XX вв. несли имперскую традицию «в массы», придавая ей большую устойчивость за счет закрепления ее положений в общественном сознании.

Военно-антропологический подход к изучению вооруженных конфликтов вообще и Кавказской войны в частности был затруднен целым рядом обстоятельств. Топографическая локализация событий военной истории, сама специфика документов, фокусировавших внимание на передвижениях войск, подвигала авторов к сухому описанию походов и битв. Каноны военной истории ставили всех изучавших Кавказскую войну в сложное положение: бесчисленные мелкие стычки не укладывались в парадигму «событийной» традиционной военной историографии.

Советскому периоду исследования Кавказской войны дана основательная характеристика в статье В.В. Дегоева «Проблема Кавказской войны ХIХ века: историографические итоги» в «Сборнике Русского исторического общества» за 2000 г. Главным признаком этого этапа было то, что «…теоретические схемы и моральные оценки преобладали над системой доказательств». В 1930-1970-е гг. происходило тасование «антиколониального» и «антифеодального» акцентов, сопровождавшееся поиском классовых противоречий и искусственным «подъемом» уровня развития общественного устройства горцев, что позволяло говорить о классовой борьбе как подоплеке событий.

Изучение Кавказа проходило под жесточайшим идеологическим прессом, важнейшими деталями которого были высказывания К.Маркса и Ф.Энгельса, которые «…в событиях на Кавказе усматривали частный случай проявления международного революционного подъема против царской России, героический пример национально-освободительного движения, достойный всеобщего подражания». Состояние советской историографии Кавказской войны демонстрирует судьба книги Н.И. Покровского «Кавказские войны и имамат Шамиля», завершенной в 1940 г. и опубликованной только 60 лет спустя. Автор, связанный идеологическими и методологическими установками, сумел уйти от принятых штампов, рискнул некоторые из них поставить под сомнение, признавал большое значение военно-стратегического фактора в развитии событий. Покровский осторожно говорил об экономических корнях российской экспансии, не избегал упоминаний о набегах горцев, о жестокости, проявляемой обеими сторонами, и даже решался показать, что ряд выступлений горцев нельзя однозначно определять как антиколониальные или антифеодальные Покровский М. Н. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2009. - 436с..

Повышенное внимание к социальным и экономическим вопросам автоматически отодвинуло на задний план военно-культурный аспект. Тезисов о бездарности царских генералов и героизме горцев оказывалось достаточно для объяснения причин продолжительности войны. Разделение противников по социальному признаку позволяло уйти от их национальной маркировки. Авторы избегали упоминать обо всем, что могло бросить тень на горцев как братьев по классовой борьбе (набеги, кровавые междоусобицы, участие туземной знати в восстаниях). Отрицание «буржуазно-дворянских» ценностей, которые несла на Восток дореволюционная Россия, автоматически снимало вопрос об «азиатском варварстве».

В 1983 году М.М. Блиев опубликовал в журнале «Вопросы истории» статью, которая стала смелым шагом за рамки «антиколониально-антифеодальной концепции. Он предлагал обратить внимание на внутренние механизмы конфликта, поставил под вопрос обоснованность традиционных хронологических рамок: «…уже в ХVIII веке политика России, постепенно лишавшая горцев традиционных объектов экспансии, приходила в столкновение с интересами организаторов и участников набегов» Блиев М.М. Кавказская война: социальные истоки, сущность // История СССР. 1983. №2. С. 57, 59.. В монографии этого же ученого, вышедшей в 2004 году, война однозначно объявляется порождением процессов, протекавших в недрах самого горского общества. Блиев признавал то, что Кавказская война сама стала средой, в которой происходили все исследуемые социальные изменения: «Сдвинувшая с места все пласты традиционного жизненного уклада, война переступила все мыслимые и немыслимые пороги привычной жизни». По мнению Блиева непримиримость противоборства России и горцев Кавказа «… основывалась главным образом на принадлежности воюющих сторон к слишком разным и слишком отдаленным друг от друга историческим эпохам. Россия, пережившая промышленную революцию, столкнулась с обществом в стадии революционного перехода от эгалитарности к иерархическому обществу». Исследовательский интерес в данном случае концентрируется на механизмах и формах такого противоборства, на способах смягчения конфликта, на возможности коррекции поведения акторов глобальных процессов.

Заметным явлением в постсоветской историографии Кавказской войны стал выход книги Я.А. Гордина «Кавказ. Земля и кровь», в которой показано, как на практике реализовался некий имперский комплекс идей, как эти идеи трансформировались в соответствии с обстановкой и внешними «вызовами». Оценка Гординым причин Кавказской войны выглядит убедительной, равно как и система аргументации. При этом автор возвращается к идее, оформившейся еще в работах дореволюционных историков: главной причиной затягивания войны стал отход от стратегии «правильной осады». Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне ХIХ века. СПб., 2000.

Академические попытки пересмотра явно устаревших концепций в 1980-90-е гг. совпали по времени с действиями тех, кто стремился к политизированной актуализации истории Кавказской войны, используя при этом ненаучные методы.

Зарубежные историки не предложили сколько-нибудь оригинальных работ по истории завоевания Кавказа. Для подавляющего большинства сочинений XIX - начала XX вв. по справедливому замечанию М.М. Блиева характерна увлеченность «русофобистскими обыкновениями и кавказской экзотикой». Компилятивность, некритичное отношение к источникам, причудливый сплав «имперского» подхода и обвинительного уклона в характеристике действий России на Кавказе, не позволяют назвать книгу Д. Бэдли, несмотря на ее солидный объем, самостоятельным исследованием. Монография израильского историка Моше Гаммера «Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Чечни и Дагестана» вплотную приближается к грани между научным исследованием и ангажированной публицистикой. Гаммер М. Мусульманское сопротивление царизму: Шамиль и завоевание Чечни и Дагестана. М., 1998 Совершенно иной, несравнимо более высокий профессиональный уровень продемонстрирован в книге американского историка Томаса Баррета «На окраине империи. Терские казаки и Северо-Кавказский фронтир. 1700-1860». В этой работе процесс включения терцев в жизнь региона рассматривается в сравнении с историей вооруженного противостояния индейских племен и белых поселенцев. Хотя все внимание автора сосредоточено на казаках, некоторые его положения о механизмах взаимного обогащения воинских культур, о формировании особого фронтирного быта и менталитета являются применимым и к трансформации регулярной армии в условиях перманентной войны.

В дореволюционной России изучение армии как самостоятельного фактора Кавказской войны было маловероятным, поскольку требовало отступления от большого числа существовавших тогда представлений об историческом сочинении. В советской историографии вероятность появления серьезной работы в таком исследовательском ракурсе также была предельно мала. Во-первых, для этого требовался запрещенный выход за «национально-освободительные» и «антифеодальные» рамки. Во-вторых, тому препятствовал традиционный «военно-полевой уклон» и тенденция к военной биографике. Проблемным блокам «армия и государство», «армия и общество» и сегодня уделяется немного внимания российскими учеными. Несмотря на то, что в последнее десятилетие появился ряд очень ценных исследований в этой области, до сих пор нет работ равных по уровню книгам Д. Байрау, и Д. Кипа. В настоящее время изучение военной субкультуры в различных аспектах стало одним из быстро развивающихся направлений в отечественной историографии, но при этом наблюдается явный «хронологический» крен в сторону XX столетия.

Препятствием на пути всестороннего изучения природы Кавказской войны по нашему мнению является и то, что до сих пор не существует ее научно обоснованных хронологических рамок. Нынешние общепринятые временные границы (1817-1864 гг.) являются конструктом, помогавшим имперским, советским и постсоветским историкам отвечать на «неудобные» вопросы. Таким же конструктом, унаследованным от историков имперского направления, является объяснение длительности войны отходом от стратегии, применявшейся А.П. Ермоловым. Складыванию «ермоловской» схемы способствовал такое имманентное свойство военной историографии как «поучительность»: существование вывода, полезного для полководцев следующих поколений.

В основе современных дискуссий о характере Кавказской войны лежит вопрос: что стало причиной такого масштабного конфликта - продвижение России на Кавказ, или реалии самого этого региона (военная активность горцев). Очевидное наличие обеих вышеуказанных причин открывает возможность создания множества версий - от неоимперской до ультранационалистической. Альтернативой подобной малопродуктивной поляризации научных гипотез может послужить военно-антропологический подход.

Американский исследователь Пол Верт справедливо отметил, что в российской и зарубежной историографии отношения между имперским центром и нерусскими сообществами представлены в основном сюжетами, связанными с проявлениями открытого сопротивления (национально-освободительные войны, восстания, религиозные движения и т.д.). Он призвал обращать больше внимание на роль пассивной оппозиционности национальных окраин, которая оказывала огромное влияние на контакты коронной администрации с местным населением. Верт П.В. От «сопротивления» к подрывной деятельности»: власть империи, противостояние местного населения и их взаимозависимость // Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет. Сб. статей. М., 2005. С.48-83 Исследование роли армии в Кавказской войне, с одной стороны, продолжает традицию повышенного внимания к острым конфликтам, с другой стороны, позволяет взглянуть на механизмы перехода мирного противостояния в вооруженную борьбу и обратно, а также сочетания этих форм оппозиционности. Последний феномен был особенно характерен для Северного Кавказа, где «мирные» горцы часто балансировали на грани вооруженного выступления, а власти удовлетворялись их формальным согласием соблюдать условия принятия российского подданства.

Еще одной особенностью изучения истории Российской имперской организации является видение прошлого с позиций «государственного центра», а также (особенно в советское время) «обвинительный» уклон в оценке политики по отношению к национальным окраинам. При этом на периферии внимания оказались вопросы о том, как многонациональной и поликонфессиональной государственной структуре удалось просуществовать в течение нескольких столетий, демонстрируя при этом политическую энергию и добиваясь впечатляющих успехов в области экономического и политического освоения огромных территорий с разными векторами культурного развития. Недостаточно изучена роль державного центра в примирении различных сообществ и территорий, вошедших в состав России. По нашему мнению, к вышеназванным особенностям историографии Российской империи следует добавить представление о неком органическом единстве верховной власти, центральных государственных учреждений и их инструментов, к числу которых относится и армия. Вооруженные силы представляются как рабочий орган, лишенный самостоятельности и управляющийся с помощью исходящих «сверху» импульсов. Представление же это - сугубо априорное, имеющее своей основой умозрительные конструкты, не подвергавшиеся критике с использованием исторических источников. Это положение в силу своей важности требует либо подтверждения, либо существенной коррекции в том случае, если вооруженные силы, способствующие имперскому расширению, выступают в роли достаточно самостоятельного действующей организации.

Изучение поставленных проблем хорошо обеспечено историческими источниками разных видов. Основная масса неопубликованных материалов, использовавшихся в данной работе, хранится в Российском Государственном Военно-Историческом Архиве (фонд 482 - Кавказские войны; фонд 846 - Военно-ученый архив; фонд 13454 - Штаб войск Кавказской линии и в Черномории расположенных; фонд 14719 - Главный штаб Кавказской армии). В Российском государственном архиве военно-морского флота (фонд 283 - Главный морской штаб) содержится ценная информация об участии моряков-черноморцев в этой войне. Личный фонд начальника морского штаба А.С. Меншикова (фонд 19) хранит большое количество материалов о боевых действиях во всех районах Кавказа: влиятельный сановник Николая I внимательно следил за происходящим на этой окраине империи. Ряд важных документов удалось обнаружить в фондах Государственного архива Российской Федерации и Российского государственного исторического архива, в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки.

Многие материалы по истории Кавказской войны опубликованы. В 1866 году вышел в свет первый из 12-ти томов публикации документов, собранных Кавказской Археографической комиссией под руководством А.Д.Берже, а в1876 г. началось издание альманаха «Кавказский сборник». Кроме того, во второй половине ХIХ века были опубликованы многотомные собрания историко-этнографических материалов - «Сборники сведений о кавказских горцах», «Сборники материалов для описания местностей и племен Кавказа». В послереволюционный период также издавались ценные собрания документов - «Движение горцев Северо-Восточного Кавказа» и др.

Обильное цитирование документов из полковых архивов (в большинстве случаев утраченных) позволяют рассматривать уже упоминавшиеся полковые истории в качестве исторического источника. Кроме того, многие из этих работ имеют весьма содержательные документальные приложения.

Ценным источником сведений о событиях на Кавказе и важным средством для критического анализа документов официального происхождения являются мемуары участников войны (более 500 единиц). Широкий круг авторов позволяет взглянуть на события глазами людей с разными уровнями информированности, с разными критериями в оценках событий.

Широкое использование мемуаров в данной работе объясняется тем, что как источник по военно-антропологической истории они не только не уступают официальным документам, но и по многим параметрам их превосходят. Многие реалии Кавказской войны, как впрочем, и других вооруженных конфликтов с трудом находили себе путь на страницы официальных документов, поскольку авторы последних предвидели реакцию адресатов. Когда генерал П.Х. Граббе рассказывал о боях с горцами в Петербурге, ему «…трудно было объяснить, почему война, особливо с народом полудиким, доводит до поступков, обыкновенному понятию о человеколюбии противных» Граббе П.Х. Записная книжка П.Х. Грабе. М., 2008.С. 147. Мемуаристы также, как правило, избегали щекотливых тем, но время от времени «проговаривались» (о расправах с пленными и ранеными, о мародерстве, об использовании горских методов ведения войны и т.д.).

Несмотря на то, что с 1829 г. сведения о боевых действиях и прочих важных событиях начали регулярно публиковаться на страницах таких газет как «Тифлисских ведомостей», «Русский Инвалид», «Кавказ», их информативная ценность для историка невелика. Все материалы проходили столь жесткую цензуру, что авторами публикаций можно считать тех, кто готовил их к печати в Тифлисе и в Петербурге.

Донесения и другие официальные документы - сочинения особого жанра, имеющего свои законы, приемы отражения и искажения действительности, свой язык и внутреннюю структуру. В отличие от Европы, где эпизоды сражения наблюдались и оценивались с разных позиций и разными людьми, на Кавказе очень часто рапорт командира экспедиционного отряда оказывался единственным письменным документом. Важным является и то обстоятельство, что сам военный лексикон XVIII-XIX вв. далеко не всегда годился для адекватного описания местных реалий.

Особенностью корпуса источников о Кавказской войне является то, что подавляющая масса их освещает события с российской стороны. Народы, оказывавшие сопротивление России, не имели своей письменности, а немногие документы, написанные на арабском языке, практически все вышли из-под пера ученых мулл, и содержат очень мало информации, востребованной для данной работы. Кроме того, эти сочинения, сохранившиеся только в печатном виде, прошли жесткую цензуру русских издателей. Эта односторонность источниковой базы создает трудности при реконструкции картины событий двухвековой давности: нет возможности посмотреть на русскую армию глазами противника, собрать репрезентативный материал для анализа восприятия местными жителями поведения чинов Отдельного Кавказского Корпуса.

2.2 Кавказская война в Советской историографии

В отечественной исторической науке тема Кавказской войны 1817-1864 годов приобрела особую актуальность на фоне событий, происходящих на Северном Кавказе в настоящее время. Обращение к данной проблеме обусловлено стремлением историков, политологов разобраться в специфике русско-кавказских отношений, понять логику процессов, изменений, протекающих в северокавказском регионе в наши дни.

История предоставляет наглядный пример тому, что Северный Кавказ требует пристального внимания государства, взвешенных и сбалансированных действий, а иногда и поиска нестандартных решений для стабилизации обстановки в таком сложном регионе. Трагические события последнего десятилетия XX века в Чеченской республике показали, что политическим руководством России оказался невостребованным исторический опыт преодоления военно-политического кризиса на территории кавказского региона. Данное обстоятельство подчёркивается отечественными исследователями.

Так, К.Г. Мяло справедливо отмечала, что руководство России, выстраивая политический курс на Северном Кавказе в 1990-е годы, по всей очевидности, было незнакомо с историей: "В противном случае, учтя тяжкий опыт почти двух веков, исходило бы из того, что любая военная кампания в Чечне независимо от доблести солдат и профессиональных качеств военачальников, имеет относительные шансы на успех лишь в том случае, когда она сочетается с продуманной комплексной программой политических и экономических действий сильного государства..." Мяло К.Г. Россия и последние войны XX века (1989-2000). К истории падения сверхдержавы. М., 2002. С.323.

В настоящий период времени стабилизация обстановки в северокавказском регионе вынуждает обратиться к историческому прошлому. В данном контексте рассмотрение одного из малоизученных аспектов проблемы Кавказской войны 1817-1864 годов, а именно её оценки современниками приобретает научно-практическое значение. Ими оставлен ценный материал, в котором аккумулирован опыт отношений с кавказскими народами. В XIX столетии в правящих кругах России и в русском обществе определялись варианты разрешения кризиса на территории Северного Кавказа. Исследование проблемы осмысления Кавказской войны 1817-1864 годов современниками предоставляет возможность обратиться к опыту прошлого, который предостережет от повторения прежних ошибок, поможет лучше понять специфику кавказского региона и, по возможности, определит варианты стабилизации обстановки на Северном Кавказе в настоящее время.

В отечественной историографии проблема оценки Кавказской войны 1817-1864 годов современниками всесторонне и комплексно до настоящего времени не рассматривалась. Однако можно отметить ряд работ, в которых затрагивались взгляды на проблему покорения Кавказа военных деятелей или определенной части российского общества. По хронологическому принципу всю отечественную историографию о Кавказской войне 1817-1864 годов можно разделить на три периода: досоветский, советский и современный.

В досоветский период историей Кавказской войны 1817-1864 годов занимались, как правило, военные историки, которые сами являлись участниками боевых действий на Кавказе. Среди крупных дореволюционных историков, занимавшихся изучением Кавказской войны, следует отметить Н.Ф. Дубровина, А.Л. Зиссермана, А.А. Каспари, В.А. Потто, Д.И. Романовского, Р.А. Фадеева, С.С. Эсадзе . Данные исследователи стремились раскрыть причины и факторы возникновения войны на Кавказе, выявить существенные моменты в этом историческом явлении. Они ввели в оборот различные архивные материалы, осветили фактическую сторону вопроса.

В досоветской историографии Кавказская война 1817-1864 годов объяснялась геополитическими факторами, необходимостью для государства установить контроль над Северным Кавказом, чтобы обеспечить связь с Закавказьем и стремлением горцев к независимости. Сама же война рассматривалась как борьба России с утвердившимся на Кавказе исламизмом и мусульманским фанатизмом. Соответственно существовало определенное оправдание завоеванию Кавказа, признавалось историческое значение этого процесса.

Одновременно дореволюционные исследователи затронули в своих работах вопрос об оценке данного исторического события современниками. Основное внимание они уделили взглядам государственных деятелей и представителей военного командования на Кавказе. Так, историк В.А. Потто достаточно подробно рассмотрел деятельность генерала А.П. Ермолова, показал его позицию по вопросу присоединения Северного Кавказа . Однако В.А. Потто признавая заслуги А.П. Ермолова на Кавказе, не показал последствий его жестких действий в отношении местного населения и преувеличивал некомпетентность его преемников, в частности И.Ф. Паскевича, в вопросе покорения Кавказа .

Большое внимание среди трудов дореволюционных исследователей заслуживает работа А.Л. Зиссермана "Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский", которая до сих пор остается единственной щ полноценной биографией, посвященной одному из самых выдающихся военачальников на Кавказе. А.Л. Зиссерман уделил внимание оценке завершающего периода Кавказской войны государственными и военными деятелями России, опубликовав в качестве приложений в своей монографии их переписку по кавказским делам. Поэтому данная работа может выступать одновременно и как источник по теме диссертации. Отмечая значение работы А.Л. Зиссермана в рассмотрении проблемы Кавказской войны современниками, а именно государственными и военными деятелями Российской империи, стоит иметь в виду, что данное исследование посвящено в первую очередь деятельности А.И. Барятинского и событиям Кавказской войны второй половины 1850 - начала 1860-х годов. Поэтому автор не останавливался подробно на всех проблемах, которые рассматривались правящими кругами Российской империи на завершающем этапе Кавказской войны Зиссерман А.Л. Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. 1815-1879. Т.1-3. М., 2005. - 147с..

Из трудов дореволюционных исследователей, затрагивающих оценку Кавказской войны современниками можно отметить работу Н.К. Шильдера "Император Николай Первый, его жизнь и царствование". В своей книге он в качестве приложения опубликовал дневник А.Х. Бенкендорфа, в котором зафиксированы воспоминания императора Николая I о поездке на Кавказ в 1837 году. Здесь была дана оценка Николая I действиям России во время войны с горцами, что в определённой мере раскрывает его позицию по вопросу присоединения Северного Кавказа .

В работах историков досоветского периода предпринимались попытки показать точки зрения современников на методы покорения Кавказа. Например, в работе Д.И. Романовского в качестве приложений были опубликованы записки адмирала Н.С. Мордвинова и генерала А.А. Вельяминова о способах покорения Кавказа . Но стоит отметить, что дореволюционные историки не посвящали специальных исследований взглядам современников Кавказской войны на методы интеграции Кавказа в общегосударственную структуру Российской империи.

Историки дореволюционного периода, начав изучение Кавказской войны 1817-1864 годов, одновременно обратили внимание на её оценку современниками, но специальных исследований по данной проблеме не проводили. В досоветской историографии приоритетной задачей являлось показать непосредственно историю Кавказской войны. Те же историки, которые обращались к оценке данного исторического события современниками, касались в основном взглядов государственных и военных деятелей Российской империи, причём лишь на определённом временном этапе Кавказской войны.

В советской историографии вопрос об оценке Кавказской войны 1817-1864 годов современниками находился на периферии рассматриваемых исторических проблем до конца 1950-х годов. Данное обстоятельство можно объяснить тем, что историки, попав под идеологический контроль партии, вынуждены были разрабатывать концепцию Кавказской войны применительно к классовому подходу. В научный оборот был введён термин "царское самодержавие", который объединял всех, кто был связан с колониальной политикой царской России . В итоге была характерна деперсонализация Кавказской войны. Такая тенденция прослеживалась до второй половины 1950-х годов. После XX съезда КПСС в 1956 году и развенчания культа личности Сталина советских историков призвали избавиться от догматизма сталинской эпохи. На прошедших научных сессиях советских историков-кавказоведов в 1956 году в Махачкале и

Москве в советской историографии была окончательно принята концепция Кавказской войны как движения горцев Северного Кавказа против колонизаторской политики царизма и гнёта местных феодалов . При этом классовый подход, безусловно, оставался определяющими в рассмотрении исторических событий.

С конца 1950-х годов исследователи, занимающиеся историей русско-кавказских отношений, предприняли попытку наряду с критикой колониальной политики царской России представить точки зрения, которые высказывались в русском обществе по проблеме покорения горцев. Однако стоит отметить, что комплексных и полных исследований по данной теме не проводилось. Как правило, её затрагивали либо в научных статьях, либо касались в монографиях, посвященных истории русско-кавказских отношений.

В 1958 году в журнале "История СССР" вышла статья К.В. Сивкова "О проектах окончания Кавказской войны в середине XIX века" Сивков К.В. О проектах окончания Кавказской войны в середине XIX века // История СССР. 1958. № 3. С.191-196 . В данной статье автор рассматривал взгляды на Кавказскую войну её участника -- Д.А. Милютина. К.В. Сивков проанализировал записки Д.А. Милютина 1840-х - середины 1850-х годов о действиях России на Кавказе, рассмотрел его позицию по вопросу покорения горцев. При этом автор статьи достаточно объективно подошёл к рассмотрению взглядов Д.А. Милютина, показав, что он, с одной стороны, выступал за присоединение Кавказа и в то же время был противником репрессивных методов действия по отношению к горцам. Статья К.В. Сивкова являлась определённым вкладом в рассмотрение вопроса оценки Кавказской войны современниками, так как в научный оборот были введены размышления Д.А. Милютина по кавказской проблеме.

Проблема оценки Кавказской войны 1817-1864 годов современниками затрагивалась в монографиях, посвященным русско-кавказским отношениям, известных советских историков-кавказоведов А.В. Фадеева и В.Г. Гаджиева . Они попытались показать взгляды тех представителей русского общества, которые были не согласны с политикой царской России в отношении горцев - адмирала Н.С. Мордвинова, А.С. Грибоедова генерала Н.Н. Раевского, русских писателей А.А. Бестужева-Марлинского, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толстого, декабристов, сосланных на Кавказ. Однако данные работы не могут претендовать на полное раскрытие вопроса об оценке Кавказской войны современниками, так как представляют краткие ознакомительные очерки по данной проблеме.

В советское время появлялись работы, посвященные взглядам в отношении Кавказской войны определённой части русского общества. Так, например, были изданы труды о деятелях декабристского движения, сосланных на Кавказ . Однако в данных работах была представлена в основном служебная деятельность декабристов, их переписка с родными и друзьями, показывалось их тяжёлое положение на Кавказе14. При этом авторы данных работ стремились подчеркнуть, что декабристы являясь представителями прогрессивно мыслящей части русского общества, практически все осуждали войну на Кавказе и критиковали военно-феодальные методы колониальной политики царизма . Однако советские историки, как правило, писали о взглядах тех декабристов, которые высказывались за экономическое и культурное освоение Кавказа. Поэтому в советской историографии мы, например, не найдем анализа взглядов декабриста П. Пестеля, предлагавшего жёсткий и радикальный проект покорения Кавказа .

Определённый интерес для советских историков представляла оценка Кавказской войны представителями революционно-демократического направления в общественной мысли России. В данном случае стоит отметить работу В.Г. Гаджиева и A.M. Пикмана, посвященную рассмотрению взглядов на проблему Кавказской войны А.И. Герцена, Н.А. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского . Достоинством данной работы является то, что авторам удалось выделить из сочинений представителей демократического направления общественно-политической мысли России их оценки Кавказской войны. Определенным недостатком работы является стремление показать осуждение революционными демократами политики царизма на Кавказе, отсюда - определённая идеологическая натяжка. Если, А.И. Герцен действительно осуждал войну на Кавказе, то Н.А. Добролюбов считал целесообразным присоединение Северного Кавказа и выступал за его интеграцию в общегосударственную структуру Российской империи. Но можно отметить, что работа В.Г. Гаджиева и A.M. Пикмана и в настоящее время представляет научный интерес в рассмотрении проблемы оценки Кавказской войны 1817-1864 годов представителями революционно-демократической мысли, так как остается единственным в своем роде исследованием в отечественной историографии.