Причины и последствия разгона Учредительного собрания

Падение авторитета ПСР и РСДРП, их влияния в массах продолжалось (с определенными колебаниями) в целом на протяжении всей гражданской войны. Радикальных сдвигов к лучшему, несмотря на некоторое оживление деятельности этих партий, не произошло и непосредственно после её окончания. Объясняя коренные причины такого явления уже на его ранних стадиях, М. А. Спиридонова писала: "Правые эсеры и меньшевики были разбиты наголову не редкими репрессиями и стыдливым нажимом, а своей предыдущей соглашательской политикой. Массы действительно отвернулись от них. Губернские и уездные съезды собирались стихийно, там не было ни разгонов, ни арестов, была свободная борьба мнений, спор партий, и результаты выборов обнаруживали всюду полное презрение масс к соглашательским партиям правых эсеров и меньшевиков. Они погасли в пустоте".

Не учитывать данную оценку нельзя. Так же, как пройти мимо мнения другого активного участника описываемых событий -- члена ПСР Б. А. Бабиной, которая имела возможность вернуться к их осмыслению спустя много лет, уже в начале 80-х годов. На излете своего жизненного пути, вместившего и "хождение" по сталинским лагерям, Б. А. Бабина сформулировала свое итоговое понимание трагедии Учредительного собрания: "Популярность эсеров в это время (в 1917 г. -- Авт.) была очень велика, мы собирали больше всех голосов. В Учредительном собрании эсеров было тоже громадное большинство. И если бы его созвали вовремя, не затягивая с юридическими тонкостями, было бы все гораздо лучше. Разгон Учредительного собрания большевиками 5 января 1918 года мы восприняли как позор, хотя было понятно, что момент упущен. Советы уже закрепились, и Учредительное собрание популярность потеряло. А что делать? Революция идет своим шагом".

Не игнорируя факта падения авторитета и влияния в массах эсеров и меньшевиков к 1921 г., нельзя забывать и другого: социальные корни дальнейшего существования этих партий в нэповской действительности имелись. Весь её дух и смысл был созвучен идее многопартийности. Не хватало (в который раз!) терпимости. В данном случае -- у большевиков. В результате новую экономическую политику им пришлось осуществлять в одиночку, однозначно преломляя её объективные потребности через призму своей доктрины социалистического строительства и соответствующей практики государственного руководства восстановлением и развитием народного хозяйства.

Последующие события показали, что политическое соглашение большевиков с другими социалистическими партиями могло бы дать серьезный дополнительный импульс к практическому осуществлению НЭПа, с одной стороны, и выходу из состояния революционной диктатуры -- с другой. Взяв сразу же после перехода к нэпу курс на ликвидацию оппозиционных социалистических партий, большевики нанесли удар и собственной партии, ибо в условиях монополии власти не может существовать демократическая правящая партия. Внутреннее бюрократическое перерождение её становится в этом случае лишь вопросом времени. Вот почему Ленина так волновали проблемы нарастающей бюрократизации государственных и партийных структур, что нашло отражение и в его последних документах, известных как его политическое завещание.

Таким образом, разгону Всероссийского Учредительного собрания суждено было стать поворотным событием в истории социальной революции 1917 -- 1921 гг., которое знаменовало начало гражданской войны внутри революционно-демократического лагеря -- между приверженцами различных толкований социализма. Было положено начало разделению и трагическому противопоставлению того, что по канонам марксизма должно было следовать рука об руку: власть трудящихся, опирающаяся на авторитет оружия для защиты завоеваний социальной революции от буржуазно-помещичьей контрреволюции, и демократия для трудящихся, опирающаяся на авторитет выборных представительных органов власти для защиты завоеваний социальной революции от узкопартийных, узкоклассовых претензий на неограниченное политическое господство.

Ещё за месяц до Октябрьского переворота Ленин писал, что, "если есть абсолютно бесспорный, абсолютно доказанный фактами урок революции, то только тот, что исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками, исключительно немедленный переход власти к Советам сделал бы гражданскую войну в России невозможной". Меньшевики и эсеры пришли к этому выводу лишь после того, как очутились в состоянии растущей политической изоляции от трудящихся. В свою очередь, большевики и левые эсеры не воспользовались случаем легитимации Советской власти волей социалистического "большинства" Учредительного собрания, прекратив его деятельность до окончательного выяснения отношений между соперничающими фракциями.

Вследствие взаимной несогласованности действий представителей революционно-демократического лагеря был упущен исторический шанс внести в организацию и деятельность органов Советской власти правовые условия политического плюрализма, дающие социалистическим партиям равные возможности, в том числе и гарантии участия оппозиционного "меньшинства" в работе местных и центральных органов власти и управления. Важно было в интересах предотвращения монополии власти в руках той или иной партийной фракции узаконить демократический механизм смены политического руководства Советами. Однако большевики, оказавшись у власти, частично не успели, частично не захотели заранее связывать себя какими-либо обязательствами перед оппозиционным "меньшинство", постепенно превращая Советы в придаток своей партийной организации и контролируемых ею функциональных ведомств (наркоматы, главки, чрезвычайные комиссии и т. п.).

Можно, конечно, объяснить поползновения отдельных лидеров большевизма к диктатуре чрезвычайными условиями кризиса, в котором находилась страна. Труднее объяснить их непримиримость к другим социалистическим партиям вскоре после того, как те (хочется верить!) окончательно порвали с буржуазными партиями, убедившись на горьком опыте ликвидации колчаковской военщиной Директории и Съезда депутатов Учредительного собрания в пагубности для революционной демократии антисоветской деятельности. Союз большевиков с меньшевиками и эсерами вновь был потенциально близок к политическому оформлению, как и накануне разгона Учредительного собрания, но на деле оказался далек от практического воплощения, которое предполагало взаимную уступчивость и взаимное доверие.

Вопреки предостережениям меньшевиков и эсеров большевики частично силой обстоятельств, но и по своей воле встали в конце 1918 -- начале 1919 г. на путь насаждения социализма "сверху" в мелкокрестьянской стране, используя для этого механизм военно-мобилизационного управления экономикой. Буржуазно-помещичья контрреволюция приобрела в результате этого недостающую ей социальную базу антисоветского движения, а революционная демократия -- новые фронты гражданской войны, борьба с которыми заставляла большевиков в ещё большей степени налегать на механизм государственного принуждения. Насаждение государственного социализма было одним из факторов, повышавших вероятность гражданской войны, тогда как ликвидация фронтов гражданской войны требовала военно-мобилизационных усилий, прилагаемых к тем же рычагам власти, которыми большевики насаждали государственный социализм.

Как большевики в октябре 1917 г. чутко уловили перемену в массовом политическом сознании трудящихся, выразив их в декретах о земле и мире, так меньшевики и эсеры в 1919--1920 гг. близко подошли к разработке реалистической, отвечающей интересам трудящихся города и деревни, программы перехода от государственного к демократическому социализму. Действуя как бы "с другого конца", Ленин приходил к аналогичным выводам, что нашло позднее свое отражение в разработанных им принципах нэпа. Это опять-таки, объективно, могло сблизить идейно-теоретические и политические позиции большевиков с эсеро-меньшевистскими.

Но вновь, уже в который раз, между потенциальными союзниками не было достигнуто согласия, которое предполагало проведение глубоких реформ политического строя: отделение РКП(б) от Советского государства (разделение и разграничение функций партийного и государственного руководства), легализация оппозиционных и социалистических партий, свобода слова, печати и организации, демократизация системы судебных и правоохранительных органов и т. д. Реформа политического строя застопорилась, усугубив худшие стороны и проявления системы, возникшей в пору "военного коммунизма". Их консервация послужила затем питательной средой формирования сталинского тоталитаризма.

Вопросы истории. 1992. №1. С. 3-18

Размещено на Allbest.ru