Отечественная война и русское общество

Размещено на http://www.allbest.ru/

Отечественная война и русское общество 1812-1912: Война и правительство

Период Отечественной войны почти вся правительственная деятельность сосредоточена была в комитете министров, который облекался чрезвычайными полномочиями и в более ранние годы. Так, еще 31 августа 1808 г. ему в руководство даны были правила, в силу которых комитету поручалось иметь в особенном своем попечении дела той части высшей полиции, по которой «цель есть сохранение всеобщего спокойствия и тишины граждан и обеспечение народного продовольствия». Через министра внутренних дел в комитет должны были доставляться самые точные сведения обо всех, как проживающих, так и приезжающих в столицу подозрительных лицах; о ходящих в город слухах и источнике их; обо всех подозрительных собраниях, скопищах и вообще о всяком чрезвычайном происшествии и о подозрительной переписке. При этом комитет мог немедленно принимать меры, если находил, что общественное спокойствие может быть нарушено. Но что представляет наибольший интерес, так это получение комитетом права «разрешать по зрелому рассуждению под собственной ответственностью всех членов и такие дела, которые зависят единственно от высочайшего разрешения». Таким образом, в комитете министров сосредоточена была высшая правительственная власть, что фактически отдавала в его руки все нити государственного управления. Эта власть, не облеченная собственно в постоянные юридические нормы, отличалась громадным объемом по своему содержанию. Вполне понятно, что обстоятельства чрезвычайного характера выдвигали на первое место комитет министров среди прочих высших правительственных учреждений. Надо было развивать широкую административную деятельность, нередко выходящую из обычных рамок, предустановленных законами и регламентами. Ни Государственный Совет, ни Сенат по своей громоздкой организации к такой деятельности не подходили, так как являлись учреждениями, рассчитанными на обычную, иногда очень продолжительную, государственную работу. К тому же комитет министров пользовался почти безграничным доверием со стороны государя, и это еще более усиливало его правительственное значение. отечественный война правительство исторический

В связи с Отечественной войной еще значительней расширяется фактическая власть комитета министров. Этому способствует, главным образом, отъезд государя из столицы еще в марте 1812 г. Организация комитета приобретает большую устойчивость: в лице гр. Салтыкова он получает особого председателя; в его состав включены были в качестве членов: главнокомандующий столицы, государственный секретарь и председатели департаментов Государственного Совета. 31 марта 1812 г. в помощь комитету министров был образован комитет финансов под председательством гр. Салтыкова, из министра финансов и 2 членов Государственного Совета для рассмотрения таких финансовых дел, «которые потребуют величайшей тайны». В ноябре 1813 г. повелено было при комитете министров образовать комитеты из нескольких его членов «для рассмотрения дел, требующих особого времени». Таким образом предварительная работа сосредоточивалась в этих небольших собраниях, но компетенция самого учреждения значительно расширилась.

В связи с событиями военного времени, особенно в последние семь месяцев 1812 г., комитет развил самую широкую деятельность. Он получил новое «Учреждение», которым определялись его права и обязанности, в общем почти буквально повторявшее то, что входило в компетенцию комитета по инструкции 1808 г. Дела о высшей полиции снова составили один из самых важных предметов его занятий. В течение всей войны государь оказывал полное доверие комитету и его председателю гр. Салтыкову. Вполне естественно, что дела чрезвычайной важности, вносимые министрами военным, финансов и полиции заслонили собой все остальное, что входило в круг его обычной деятельности. События текли так быстро, нужды войск были так велики, что комитету, на ответственности которого лежало все управление, нельзя было терять времени, и потому комитет не только часто делал то, что должен был бы делать Сенат или Государственный Совет, но и изменял своими постановлениями решения этих правительственных учреждений. В тревожной атмосфере переживаемого Россией политического момента комитету приходилось утверждать торги на подряды без рассмотрения их в Сенате, иногда отдавать подряды без торгов; урезывать сметы министерств, утвержденные уже Государственным Советом; разрешать секретнейшим образом новые выпуски ассигнаций, назначать новые налоги; сквозь пальцы смотреть, как губернаторы обращают чуть не в наряды то, что приказано было приобрести вольной покупкой, а пожертвования взыскивают, как налоги.

Герц. Александр Вюртембергский.

В 1812 г. комитет не руководил военными действиями, как то было во время шведской кампании, однако в чрезвычайных обстоятельствах ему приходилось принимать важные решения чисто военного характера. Так, напр., 12 июля созвано было чрезвычайное заседание для выслушания полученных от рижского военного губернатора донесений о взятии французами Митавы и об отступлении нашей армии. Комитет, соображая, что движения неприятеля могут быть прямо на Петербург через Псков или Нарву, обсуждал экстренные меры на случай необходимости защиты столицы. Постановлено было возложить именем его императорского величества на генерала-от-инфантерии гр. М. И. Голенищева-Кутузова, приглашенного в заседание комитета, «чтобы он в случае настояния нужды в защите столицы, вне оной, принял в свое распоряжение войска, какие для того здесь соберутся». После этого комитету почти в каждом заседании докладывались сведения, поступавшие от разных должностных лиц, о движении неприятельских войск и корпуса гр. Витгенштейна. С назначением Кутузова главнокомандующим комитету сообщались его председателем копии с важнейших всеподданнейших донесений фельдмаршала и других начальников. При чем по поводу некоторых из них комитет высказывал свои суждения. Так, 10 сентября, когда на его рассмотрение поступили донесения Кутузова о Бородинском сражении и о допущении неприятеля в Москву, комитет нашел, что они «не представляют той определительности и полного изображения причин, кои в делах столь величайшей важности необходимы, и что сие поставляет правительство в невозможность основать свои заключения». В виду всего этого комитет сделал следующее журнальное постановление, утвержденное потом государем: «Предписать главнокомандующему армиями, дабы, во-первых, доставил он сюда протокол совета, в коем положено было оставить Москву неприятелю без всякой защиты, и, во-вторых, чтобы на будущее время всегда присылал он полные о всех мерах и действиях своих сведения». В заключение комитет, желая несколько смягчить резкий тон своего требования, оговаривается, что мнение его состоит в том, чтобы «предписание главнокомандующему сделано было не в виде какого-либо неприятного замечания, но единственно по совершенной в помянутых сведениях от него необходимости».

Но если в самый ход военных операций комитет вмешивался только в исключительных случаях, то во всем том, что касалось укомплектования армии и снабжения ее всем необходимым, ему приходилось проявлять много энергии. В 1812 г. назначены были три рекрутских набора; число рекрут определялось высочайшими манифестами, но комитету приходилось наблюдать за равномерным распределением этой повинности на все местности. Дело это было далеко не легким при возбужденном настроении умов населения в период войны. В 1813 г. киевским помещикам комитет разрешил «представить всех рекрут сразу, а не в четыре срока, вследствие особенной наклонности крестьян тамошнего края к побегам, так как они во время наборов спешат укрыться в Новороссийский край и в Молдавию и Валахию». В Курляндской губернии, где из партии рекрут бежало 20 человек за раз, крестьяне образовывали скопища; военный губернатор объяснял это тем, что распоряжения о предстоящем наборе делались гласно, а местный гражданский губернатор, в виду побегов рекрут, предлагал связать их круговой порукой и в случае покушения привязывать всех к канату. В Старорусском уезде во время наборов 1812 г. обнаружены были случаи массового искалечения; так, из 252 представленных рекрут 41 человек оказались «с отрезанными пальцами, с растравленными ранами на руках и ногах». Составление ополчения поручено было особому комитету при государе, так что комитету министров по устройству ополчений приходилось заниматься сравнительно менее важными делами. 13 июля им было поручено петербургскому главнокомандующему: предложить С.-Петербургской городской думе сделать распоряжение «об избрании мещанами и цеховыми из среды себя людей, по манифесту 6 июля, на защиту отечества с тем, чтобы до востребования их оставались они в домах у себя при обыкновенных своих упражнениях, чтобы бород им, кто сам не пожелает, не брить, чтобы одежду иметь им обыкновенно ими употребляемую, только не долгополую». На обязанность городской думы возложено было при этом: 1) озаботиться об образе продовольствия выбранных и 2) приобрести у купцов, торгующих оружием, необходимое вооружение «покупкою ли или образом пожертвования с их стороны». В конце 1812 г. комитету повелено было обсудить меру общего характера, а именно: изыскать средство для содержания ополченцев, обеспеченных при сборе только на 3-месячный срок. С этой целью комитет решил накинуть на все состояния, платящие подушную подать, по 23 к. с 1 руб. подати, а с купцов 1 и 2 гильдий по 1Ѕ% с 3 гильдии по 1 % с капитала. В июле, августе и сентябре 1812 г. комитету в целом ряде заседаний приходилось рассматривать представления военного министерства о выписке из-за границы пороха и ружей. Выписку сих предметов комитет постановил произвести через посредство английского правительства. Комитет нередко должен был заниматься и военными вопросами, чисто специального характера. Так, например, в октябре 1812 г. он обсуждал записку по делу о построении укреплений в г. Риге. Одновременно он уделил много внимания вопросу о мерах к обеспечению правильной обороны г. Кронштадта, при чем на морского министра возложено было в заседании 8 октября «на случай опасности Кронштадту вывезти из него все то, что спасено быть должно».

Так как доставка провианта в действующую армию являлась для населения крайне обременительной, то государь возложил рассмотрение вопроса о точном распределении этой повинности на комитет министров. Он обязан был «вникать в возможность исполнения, стараться сделать наряд подвод сколь возможно облегчительным для обывателей». Изыскание средств для ведения войны входило также в круг деятельности комитета в 1812 г. Это доставляло ему тем более затруднений, что, как видно из представленной в заседании 10 апреля министром финансов записки, «никогда продовольствие войск не было столь затруднительно и не требовало такой попечительности, как теперь». Чтобы выйти из создавшегося финансового кризиса, комитет в апреле 1812 г. постановил выпустить 6 %-ные облигации государственного казначейства сроком на один год на сумму от 6 до 10 миллионов рублей «для безостановочного удовлетворения чрезвычайных военных расходов». Финансовые затруднения усиливались еще и оттого, что война наносила глубокий ущерб русской внешней торговле. В июле и августе обсуждал в течение нескольких заседаний комитет вопрос, как поступить с судами союзных с Францией держав, которые застигнуты были в русских портах открытием военных действий. После продолжительных прений комитет высказался за допущение в русские гавани судов всех национальностей и отверг предложение о конфискации находившихся в России кораблей враждебных государств в виду того, что эта мера «нанесет существенный ущерб русской торговле». Под влиянием тревожных вестей с театра военных действий в тот же день -- 12 июля, когда обсуждался вопрос об обороне Петербурга, комитет имел суждение о том, чтобы, «в случае опасности здешней столицы, вывезены были из оной все те предметы, которые неприятелю в руки достаться никак не должны». Вывоз найден был пока преждевременным, и было постановлено только заготовить по Тихвинской дороге вплоть до самого Ярославля перевозочные средства так, «чтобы по первому востребованию по 1000 подвод на каждой станции было». В начале августа из морского ведомства был даже откомандирован по требованию комитета чиновник «для найма судов, могущих быть приспособленными к отправлению из столицы всех тех предметов, которые вывезти потребуется»; при чем на задатки судовладельцам ассигновано было 25 тыс. руб. Однако дело осложнялось тем, что, как выяснилось из доставленных в комитет сведений, общий вес предметов, подлежащих вывозу, достигал 500 тыс. пудов и под перевозку их требовалось 2.314 подвод; сверх того, под церковные сокровища, по представлению Св. Синода, надо было приготовить 13 больших судов. Со стороны министра народного просвещения 10 сентября было сделано указание, что, кроме дел и вещей, назначенных к отправлению, находится «в Академиях: Наук, Художеств и Медико-Хирургической много редких и драгоценных вещей, а при Императорской Публичной библиотеке депо манускриптов, о вывозе коих не сделано постановления, равно как и об отправлении казенных студентов Медико-Хирургической Академии и Педагогического Института, воспитанников Академии Художеств, Царскосельского лицея и здешней гимназии, коих сохранение считает он, министр просвещения, необходимым, дабы они, в случае несчастия, не могли быть взяты неприятелем в военную службу и против нас же действовать». Обсудив и взвесив все это, комитет постановил, что, «ежели бы надлежало по крайней необходимости оставить здешний город, то нет никакой возможности всего вывезти, а тем паче, что заблаговременно вывозить нельзя, а, в случае настояния в том надобности, недостаточно будет ни времени ни способов». Государю же комитет отправил донесение в том смысле, что «в случае необходимости в возможности будет только спасти одни самонужшейшие вещи и бумаги». Но чтобы несколько успокоить встревоженное столичное население, комитет в середине сентября одобрил составленное государственным секретарем объявление, в котором предполагалось довести до всеобщего сведения, что «отправление из С.-Петербурга нужных вещей делается из одной предосторожности». После выступления Наполеона из Москвы опасность неприятельского нашествия на Петербург миновала, и в заседании 25 октября комитет постановил заготовленные на станциях подводы отпустить по домам. Однако комитет не мог сосредоточить свое внимание исключительно на спасении столицы и на предполагаемой ее эвакуации. В него то и дело поступали донесения из Москвы и из губерний, угрожаемых неприятелем, о переводе во Владимир, Ярославль, Вологду и города среднего Поволжья правительственных учреждений, учебных, воспитательных и благотворительных заведений и об отправлении туда казенного имущества, делопроизводства присутственных мест, архивов и церковных драгоценностей. Слишком большой и неосновательной поспешности в этом отношении комитет не одобрял. Так, 15 октября им было сделано замечание тульскому губернатору за то, что «без предписания начальства и уведомления главнокомандующего армиями об опасности от неприятеля», он закрыл присутственные места и остановил производство дел.

Вследствие расстройства административного механизма в целом ряде губерний, комитету пришлось приложить много усилий к поддержанию правильных почтовых сношений между Петербургом и внутренними губерниями. В июле 1812 г. министр полиции Балашев вошел в комитет с предложением учредить по губерниям должности временных генерал-губернаторов с целью водворить «единоначалие» в местном управлении. «Ибо, -- говорил он, -- раздробительность властей всегда производит бессилие, а в обстоятельствах критических и самую опасность». Комитет, разделяя вполне точку зрения Балашева, постановил: «В тех губерниях, в которых нет генерал-губернаторов и военных губернаторов, вверить начальство особам по избранию его величества», предоставив этим главным начальникам «полную власть над всеми частями в губернии, к какому бы ведомству, военному или гражданскому, они ни принадлежали». Вскоре после этого постановления сенатор Миклашевский был отправлен с самыми широкими полномочиями в Тверь, а сенатору Каверину на правах гражданского губернатора поручено было управление Калужской и Смоленской губерниями. Когда в южных губерниях появилась чума как раз в разгар войны и стало известно, что эпидемией захвачен весьма большой район, то комитет отправил для борьбы с нею сенатора кн. Куракина, уполномочив его действовать «полною властью», останавливать даже рекрутский набор, если он признает это нужным, предписав «всем начальствам в крае» исполнять исходящие от него приказания.

Елагинский дворец. (Спб. 1826 г.).

Как только выяснилась неизбежность войны, комитету для водворения спокойствия среди населения пришлось предпринять ряд чрезвычайных полицейских мероприятий. В распоряжение начальников пограничных западных губерний ассигновано было по 10 тыс. руб. каждому «в видах предоставления им более способов действовать при исключительных обстоятельствах»; земские же суды пограничных местностей были пополнены двумя лишними заседателями по назначению от правительства. Усиливая штат местной полиции, комитет вырабатывал меры предосторожности и цензурного характера. 12 апреля он имел суждение о «политических статьях, помещаемых в российских газетах». По предложению министра народного просвещения комитет, во избежание распространения ложных слухов, особенно среди людей «самых низких состояний», счел полезным постановить, чтобы «издатели всех газет в государстве, в коих помещаются политические статьи, почерпали из иностранных газет только такие известия, которые до России вовсе не касаются, а имеющие некоторую связь с нынешним нашим политическим положением заимствовали единственно из „С.-Петербургских Ведомостей“, которые издаются под ближайшим присмотром». С конца апреля в виду предстоящих военных действий решено было лицам, отправляющимся за границу, паспортов в Петербурге не выдавать, но «снабжать их только, по исполнении ими обыкновенных обрядов, видами до границы, где и обязаны они относиться к военным начальникам». Затем 28 мая заслушан был доклад министра полиции, утвержденный государем, чтобы «российским подданным без особого высочайшего повеления паспортов за границу не выдавать». Что касается лиц, приезжавших в Россию, то комитет 26 апреля постановил: «На въезд в Россию паспортов не посылать, так как оный совершенно воспрещен». Иностранцам, находящимся в пределах империи, согласно постановлению от 28 мая разрешен был беспрепятственный выезд через Ригу и Ревель, при чем паспорты выдавались только тем из них, «кои желают ехать за границу без возврата». По вступлении неприятеля в Россию последовало 9 июля высочайшее повеление комитету «произвести подробный разбор иностранцев, находившихся в России», при чем петербургскому главнокомандующему дано было право высылать за границу тех из них, «кои окажутся неблагонадежными или сомнительными», или же удалять их из столицы в другие города в пределах империи. В виду того, что иностранцы, несмотря на запрещение, продолжали приезжать в Россию, 9 июля было сделано постановление: «Приезжающих в Кронштадт иностранцев неприязненных наций вовсе не пропускать, объявив им, чтобы они возвратились, и предварив их, что, если они не отправятся обратно, то будут посланы в дальние города». 30 сентября в комитете обсуждался вопрос о мерах, которые должны быть приняты «по случаю учреждения неприятелем в Москве особого городского управления и участия в оном некоторых местных жителей». 27 октября над ними решено было нарядить следствие «для определения виновным строжайшего по законам наказания». И по выступлении неприятеля из России комитету приходилось уделять довольно много внимания чрезвычайным полицейским делам. Население, особенно пограничных местностей, было взволновано приходом французов и долго не могло успокоиться. Так, напр., в 13 верстах от Митавы местные жители, вооруженные косами, топорами и дубинами, отбили нескольких рекрут. У смоленского помещика увезли ночью крестьян со всеми их семьями и имуществом на семи тройках. Один виленский еврей доносил об образовании среди поляков обширного заговора в пользу французов и о том, будто бы ими решено сразу перерезать всех русских евреев и немцев. От гродненского почтмейстера приходили тревожные слухи о том, что 1 апреля будут перерезаны все русские и евреи в городе. Виленский губернатор сообщал, что среди населения упорно говорят о скором возвращении французов. Подобного рода известиями переполнены журналы комитета за 1813 г., что указывает, в какой лихорадочной атмосфере ему приходилось действовать.

Бородино. (Совр. грав.).

В последние месяцы 1812 г. комитету, главным образом, пришлось заняться выработкой мер по борьбе с последствиями неприятельского нашествия. Жителям местностей, особенно пострадавших от войны, приходилось оказывать самую широкую помощь; дороги и реки были заполнены трупами людей и лошадей -- необходимо было их как можно скорее убрать, чтобы предупредить распространение эпидемических болезней. В заседании 20 сентября комитет постановил в каждой из разоренных войною губерний учредить комиссию из вице-губернатора, губернского предводителя и губернского прокурора под главным надзором гражданского губернатора. Каждой такой комиссии был открыт в казенных палатах кредит до 10 тыс. руб.; кроме того, решено было учредить при церквах кружки «для добровольного на сей предмет подаяния». Обращаясь к частной благотворительности, комитет вместе с тем предполагал «часть несчастных жителей приютить по монастырям». В своих заботах по изысканию средств для оказания помощи населению комитет поверг на высочайшее благоусмотрение следующие свои соображения: «Ежели бы распустить французскую труппу, то великие суммы, которых она стоит, могли бы обращены быть на сие полезное и богоугодное употребление, а вместе с тем произвело бы то в народе выгодное впечатление». Патриотические побуждения, которыми руководствовался комитет в данном случае, были приняты государем во внимание, и французскую труппу повелено было распустить. По возвращении в Москву гражданских властей, комитет, согласно предложению гр. Ростопчина, постановил: «Дома и имущества тех, которые, предавшись неприятелю, отправились из Москвы с ним, конфисковать и продать с публичного торга; вырученные же деньги употребить на вспоможение разоренным московским жителям». Но раны, нанесенные народному хозяйству Отечественной войной, долго еще давали себя чувствовать. 7 января 1813 г. в комитете рассмотрены были составленные петербургским главнокомандующим Вязмитиновым «правила для пособия в продовольствии обывателям от войны разоренным». В них указывалось, что, «кроме пособия хлебом, необходимо нужно обратить внимание и на устроение хозяйства лиц, разоренных войною, -- крестьянам отпуском некоторого числа денег на покупку скота и земледельческих орудий, а ремесленникам и мещанам на возобновление прежних ремесел и промыслов, и сверх того, отпуском леса на обстроение». С этой целью Вязмитинов предлагал «отпускать сверх пособия хлебом до ста рублей на семейство, смотря по тому, как оно многочисленно. При сих пособиях хлебом и деньгами, и сверх того, при освобождении крестьян и мещан от взыскания прежних недоимок и от платежа податей за вторую половину 1812 г. и во весь 1813 г. они не должны быть освобождены от исправления земских повинностей». Одобрив в общем предложение петербургского главнокомандующего, комитет решил «удовлетворять жителей деньгами только в самой необходимости». Несмотря на тяжелое финансовое положение, переживаемое государством, 24 июня 1813 г. последовало высочайше утвержденное положение комитета министров о даровании льготы от платежа податей и недоимок помещичьим крестьянам, разоренным от неприятеля.

Бородинское поле. (А. Адам).

Среди забот о мерах по восстановлению народного хозяйства, комитет 7 декабря 1812 г. обсуждал внесенный в него государственным секретарем проект манифеста о всеобщем прощении жителей, присоединенных от Польши губерний, которые во время войны с французами «преклонились на сторону неприятеля по вступлении его в пределы России». Большинство членов комитета, признавая пользу подобного акта «монаршего милосердия», высказалось, однако за то, чтобы «различены были те, которые во время нашествия неприятеля, пребывая в домах своих, принуждены были по обстоятельствам преклониться на его сторону, от тех, которые не последствием вторжения неприятеля, но до начатия еще войны ему предались и вместе с ним вооруженные в пределы наши вступили». Первым комитет предлагал дать безусловное прощение, последним же объявить, что если они не вернутся в Россию в двухмесячный срок, то имения их будут конфискованы. Это мнение большинства членов комитета и было утверждено государем.

Кн. А. И. Горчаков. (Пис. Доу).

Таким образом в период войны комитету пришлось развернуть чрезвычайно разнообразную деятельность и в этом отношении, можно сказать, он является как бы маховым колесом всего государственного механизма. Он давал всему движение и разрешал своею властью такие вопросы, которые выдвигались ходом военных обстоятельств. По возвращении из заграничных походов 1814 г. император Александр повелел комитету «оставаться впредь до указа на том основании, на каком он во время отсутствия его находился». Согласно ходатайству гр. Салтыкова, государь разрешил комитету «приводить в исполнение не только такие положения, которые отлагательства не терпят», но и уполномочил его, «представляя положения свои государю, приводить в исполнение таковые до воспоследования высочайшего утверждения». В противном случае, по словам гр. Салтыкова, «могли бы произойти великие затруднения».

Однако в деятельности комитета, особенно в связи с продовольствием армии, обнаружились довольно скоро крупные недостатки, которые, возбудив сильный гнев государя, заставили его обратиться к гр. Салтыкову из Варшавы с резким письмом от 15 ноября 1815 г. «Уполномочив вас действовать, не приемля от министерства отговорок, -- писал, между прочим, государь, -- мне оставалось быть только уверенным, что никакая жалоба на недостаток денег или на недостаток продовольствия не дойдет более до меня; но к крайнему удивлению вижу ныне из копии с донесения к вам управляющего военным министерством, что по 21 октября ничего решительно еще не сделано. Нельзя оставить без внимания, что министерство наше, теряя лишь время, входит с докладами ко мне об отпуске сумм, невзирая на полное разрешение, данное мною вам действовать решительно по сему предмету и не уважая занятий моих за границей, которые редко позволяют иметь свободные часы для дел текущих, особливо, когда я, полагаясь на уполномочие, данное вам, остаюсь в твердом ожидании исправных исполнений моих предписаний». «В заключение обязываюсь сказать, -- читаем в этом любопытном документе, -- что ежели и после сего подтверждения будет, какая неисправность в содержании армии, то по всей строгости взыщу я с виновных, невзирая ни на какое лицо». Управляющий военным министерством кн. Горчаков и управляющий делами комитета министров статс-секретарь Молчанов были отданы под суд за обнаружившиеся злоупотребления по снабжению продовольствием армии в военное время. Все это вынудило императора Александра прибегнуть к чрезвычайным мерам в отношении учреждения, в руках которого было сосредоточено управление государством. В декабре 1815 г. назначен был для доклада государю и надзора по делам комитета «всякий раз, когда здоровье князя Н. И. Салтыкова не позволит ему явиться лично в комитет и к нему, государю, генерал-от-артиллерии гр. Аракчеев». Таким образом, с наступлением «аракчеевщины» и комитет министров не избег общей участи и был подчинен бесконтрольной власти «без лести преданного» временщика.

«Храм верности» в саду кн. А. Б. Куракина в его селе Надеждине.

Галерея, нареченная вместилище «чувствию вечных». В саду кн. А. Б. Куракина в его селе Надеждине.

Размещено на Allbest.ru