Петр I: освещение его деятельности в работах В. Ключевского, С. Платонова, П. Милюкова

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

«Если Господь даст мне время, я сделаю из Санкт-Петербурга второй Амстердам», говорил Петр в 1703 году, когда начала воплощаться его мечта. Петр не обращал внимания ни на затраты, ни на десятки тысяч жертв. Он хорошо знал, что народ не поддерживал его в строительстве города. «Я знаю, люди не любят Санкт-Петербург, они подожгут город и флот, как только я умру, но пока я жив, я их удержу здесь, они должны почувствовать, что я царь Петр Алексеевич».

Царь, который не был высокого мнения о своем народе. Он хотел сделать из бестий людей, при этом исключения не делал и для дворянства.

Для ограничения их привилегий и власти Петр ввел право первородства в получении наследства, согласно которому только старший сын наследовал состояние (этот принцип был отменен после смерти Петра). Остальные сыновья должны были идти на военную службу. Тем самым из имущего дворянство превратилось в служилое, получавшее жалование. Царь надеялся тем самым покончить с закостеневшими должностными и дворянскими структурами и ввести эффективное управление. Для достижения этой цели было направлено и введение 14 рангов, при котором переход в следующий класс давался по выслуге лет или по особенным заслугам. При достижении 8 класса чиновник или офицер получал потомственное дворянство. Урезание привилегий дворянства смягчалось введением подушной подати, которая распространялась, прежде всего, на простых людей, в то время как дворянство, духовенство и члены академий освобождались от ее уплаты.

Петр I много хотел сделать для своего народа, и конечно, как у любого царя, монарха были свои сторонники и противники, его осуждали, его хвалили, равнодушными к его персоне никогда не были. В моей исследовании это очень хорошо заметно, трое разных историка, пишут по-разному, смотрят на проблемы с разных точек зрения. Петр I был для своего времени революционером, да, он был тираном и деспотом, ради безопасности собственной страны он не пожалел и убил родного сына, что конечно для многих историков омрачает его репутацию. Но в жестоком мире политики по - другому нельзя иначе, многие сравнивают Петра с Иваном Грозным с той позиции, что оба убили своих сыновей. Но хотелось бы заметить, то, что Иван Грозный убил своего сына случайно, в болезненном припадке, а Петр убил в силу безопасности своего государства. Это тяжело, страшно и даже не осмеливаюсь осуждать, так как такие поступки не судятся.

В моем реферате три главы, в каждой рассматриваются мысли ученых: Ключевского с Карамзиным, Платонова и Милюкова. Каждый смотрит на личность Петра и его реформы по-разному и со своей точки зрения.

1. Петр I: освещение его деятельности в работах В. Ключевского

Оценка (и описание) петровских реформ Василием Осиповичем Ключевским дана, в основном, в "Курсе Русской истории", в лекциях LIX LXIX, причем лекция LXVIII специально посвящена именно оценке реформ. В этой же лекции Ключевский говорит о взглядах других историков на петровские реформы. Там же сказано об эволюции отношения к реформам Николая Михайловича Карамзина: "Некогда, в лета юности, исходя из космополитического тезиса, что все народное ничто перед человеческим, он прославлял просветительную реформу Петра и считал жалкими иеремиадами упреки Петру за изменение русского характера, за утрату русской нравственной физиономии. А 20 лет спустя в "Записке о древней и новой России" он сам стал жалким Иеремией, плакался, что начавшееся с царя Михаила изменение гражданских учреждений и нравов, постепенное, тихое вдруг прервано было порывистым подавлением духа народного, составляющего нравственное могущество государства, -насилие беззаконное и для монарха самодержавного: "Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях гражданами России - виною Петр!". Таким образом, можно заметить, что вначале, Ключевский, при анализе деятельности Петра, знал о взглядах Карамзина и не был, при этом, согласен с последним.

"Великий муж самыми ошибками доказывает свое величие", писал Карамзин. Оба, и Карамзин, и Ключевский, безусловно, признавали величие Петра. Признают, также, что были и ошибки - резкость и принудительность реформ, их жестокий и насильственный характер. Карамзин смотрел на преобразования скептичнее и резче в суждениях. Ошибкой он считал, в числе прочего, основание Петербурга. Ключевский же сравнивал реформу с "бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева".

Оба историка рассматривали деятельность Петра не только саму по себе, но говорили и о ее происхождении и подготовленности. Карамзин: "Петр нашел средства делать великое, князья московские приготовили оное". Ключевский: "реформа сама собою вышла из насущных нужд государства и народа, инстинктивно почувствованных властным человеком с чутким умом и сильным характером". То есть Ключевский видел реформы Петра не как преобразования, проведенные по заранее обдуманному плану, а как ответ и реакцию на веление времени. Основным побудительным моментом реформы Ключевский считал внешнеполитическую ситуацию, фактически - военные потребности страны - "война привела его и до конца жизни толкала к реформам". А, так как военная реформа была невозможна без реформы финансовой, то Ключевский признавал финансовую реформу вторым важнейшим аспектом преобразований.

"Реформа", по Ключевскому, "не имела своей прямой целью перестраивать ни политического, ни общественного, ни нравственного порядка, не направлялась задачей поставить русскую жизнь на непривычные ей западноевропейские основы. Ввести в нее новые заимствованные начала, а ограничивалась стремлением вооружить Русское государство и народ готовыми западноевропейскими средствами и тем поставить государство в уровень с завоеванным им положением в Европе, поднять труд народа до уровня проявленных им сил".

Мнение Карамзина, в данном случае, другое. Он писал, что для Петра "целью было не только новое величие России, но и совершенное присвоение обычаев европейских". Карамзин считал, что причиной реформ была "страсть" Петра Великого: страсть возвеличить Россию, которую Карамзин хвалил, и страсть "к новым для нас обычаям", которая "преступила в нем границы благоразумия". Вообще, текст "Записки" Карамзина более эмоционален. Более эмоциональный, по сравнению с Ключевским, подход к проблеме виден и в качестве приведенных оценок, ведь "страсть" относится к эмоциям, а "нужды государства и народа" у Ключевского, это попытка более объективного анализа.

Оба автора сходились в том, что реформы начались (и происходили) благодаря личности Петра, и расходятся в том, как определял Петр цели реформ, насколько ясно он это делал. Это значит, что причина реформы - сам Петр, с одной стороны, а вот что заставило Петра начать реформы, это "настоящая причина", о которой говорит только Ключевский: "реформа была его личным делом, делом беспримерно насильственным, и однако, непроизвольным и необходимым". Выше было сказано, также, о мнениях Ключевского и Карамзина по поводу подготовленности петровских реформ. В этом вопросе опять видно расхождение во взглядах. Можно сказать, что Карамзин писал о царях до Петра, а Ключевский - о России, в каком состоянии она досталась Петру.

Такое различие вполне понятно, если учесть, что "Записка" Карамзина (1811 г.) почти на век старше труда Ключевского, то есть данное различие - пример изменения подхода историков к истории. Ключевский пытался дать наиболее объективные объяснения и изначально искал причины исторических процессов не в личности царя, а в потребностях и настроениях народа, в фактах (военная угроза, структура управления, налоговая система).

У Ключевского можно найти стройную схему анализа реформ. Кроме рассмотренных вопросов, она содержит анализ хода реформ, действие реформ, приемы реформ и, конечно, содержание реформ (которое было описано выше, в первой части). Из-за того, что о Петре и его реформах в "Записке о древней и новой России" говорилось относительно мало (по объему, но не по глубине содержания), у Карамзина структура рассуждений не такая четкая.

Поэтому дальнейшее сравнение опять будет происходить ориентируясь на пункты Ключевского. То есть вопросы, мнения по которым у Ключевского и у Карамзина здесь сравниваются, сформулированы, в основном, Ключевским. (И еще о "Записке": после рассмотрения эпохи Петра, в дальнейшем в ней часто упоминаются его, Петра, замыслы. Карамзин считал их великими, тогда как Ключевский говорил о некоторой "ситуационности" реформ: "реформа постепенно превратилась в упорную внутреннюю борьбу, взбаламутила всю застоявшуюся плесень русской жизни, взволновала все классы общества").

Под действием реформ Ключевский подразумевал силу влияния их на государство. Для понимания действия реформ Ключевский считает необходимым одновременно рассматривать реформы "под тройным углом зрения 1) по отношению Петра к Западной Европе, 2) По отношению его к древней России и 3) по влиянию его дела на дальнейшее время". Ключевский подчеркивал, что Петр разделил понятия государства и государя, и "не трогая в нем [в общественном порядке] старых основ и не внося новых, он либо довершал начавшийся в нем процесс, либо переиначивал сложившееся в нем сочетание составных частей, то разделяя слитые элементы, то соединяя раздельные; тем и другим приемом создавалось новое положение с целью вызвать усиленную работу общественных сил и правительственных учреждений в пользу государства". Другими словами, Петр не был, по Ключевскому, принципиальным врагом русских обычаев; а от Западной Европы он хотел перенять только средства (технику, способы хозяйствования, образованность)...

Просто задачу эту Петр считал очень важной и, поэтому, уделял ей столько сил. Карамзин же считает, что "пылкий монарх с разгоряченным воображением увидев Европу, захотел делать Россию Голландиею".

Что касается действия реформы "на дальнейшее время", то оба историка близки в этом вопросе. "Петр завещал преемникам обильный запас средств, которыми они долго пробавлялись, ничего к ним не прибавляя" (В.О. Ключевский). "Сильною рукою дано новое движение России; мы уже не возвратимся к старине!", "он многое оставил исполнить преемникам" (Н.М. Карамзин). То есть, действие реформы оценивается похоже, но у Ключевского, опять, шире, из-за другого понимания петровской реформы вообще. "К несчастью", пишет Карамзин, "сей государь, худо воспитанный, окруженный людьми молодыми, узнал и полюбил женевца Лефорта, который находя русские обычаи для него странными, говорил ему об них с презрением, а все европейское возвышал до небес". C точки зрения Карамзина самым важным снова является личность царя, кто повлиял на него и каким образом... то есть то, что для Ключевского - скорее детали, а не важные факты. Причем, Ключевский старается рассматривать обнаруженные факты в комплексе ("под тройным углом зрения"), объединить их в общую картину и анализирует уже нечто цельное, а Карамзин как бы составляет мозаику из свершений Петра, а также их причин, следствий и влияний. Важно, впрочем, заметить, что и Карамзин и Ключевский - действительно глубоко разрабатывают тему. Оба имеют четкие взгляды на реформы Петра, его личность и состояние государства в то время. Ключевский развивал мысль о том, что война послужила предпосылкой петровской реформы. О ее ходе, ее развитии, он говорит, что "обычно война - тормоз реформы", но "Петр I попал в иное соотношение внешних столкновений с внутренней работой государства над собой, над самоустроением. При нем война является обстановкой реформы, даже более - имела органическую связь с его преобразовательной деятельностью, вызывала и направляла ее". Для Ключевского война и тормоз и стимул реформы одновременно; тормоз потому, что она отнимает и тратит силы народа, а стимулом война является потому, что заставляет эти силы (ресурсы) находить и развивать.

"Жизнь человеческая кратка", это можно прочесть в "Записке о древней и новой России", "а для утверждения новых обычаев требуется долговременность. Петр ограничил свое преобразование дворянством. Дотоле, от сохи до престола, россияне сходствовали между собою некоторыми общими признаками наружности и в обыкновениях, со времен Петровых высшие степени отделились от нижних, и русский земледелец, мещанин, купец увидел немцев в русских дворянах, ко вреду братского, народного единодушия государственных состояний. Некогда называли мы всех иных европейцев невеными, теперь называем братьями; спрашиваю: кому бы легче было покорить Россию неверным или братьям?"... Для Карамзина в ходе реформ главными являются их стремительность, ориентация на Запад и те перемены в обществе, которые были ими вызваны. В некотором смысле изменение нравов - самое важное действие реформ для Карамзина. Ключевский отмечал, по этому поводу, что "потрясение было непредвиденным следствием реформы, но не было ее обдуманной целью", но относится к этому потрясению общества спокойнее, как к неизбежному. Попробовав сравнить мнения Карамзина и Ключевского о ходе реформ, можно выделить общее во мнениях обоих авторов: ход реформы глубоко потряс общество. Но без этого потрясения не было бы самой реформы.

2. Петр I: освещение его деятельности в работах С. Платонова.

Характеризуя эпоху Петра I и его преобразования, С.Ф. Платонов писал, что деятельность этого царя была тесно связана с историческим прошлым России, что его реформы по своему существу не были ни социально-политическим, ни экономическим переворотом. Согласно «Лекциям по русской истории», преобразования Петра не изменили основного положения сословий в государстве и не сняли с них прежних повинностей. Россия, имея при Петре не более 200 фабрик и заводов, оставалась страной земледельческой. Поэтому Платонов считал, что Петра неправомерно называть «царем-революционером».

По мнению Платонова, социальная политика Петра Великого в отношении крестьянства была противоречивой. Петр не спешил развивать крепостную зависимость крестьян: «...в законодательстве Петра нет ни одного указа, отменяющего прикрепление к земле и устанавливающего крепостную зависимость личную; крестьянин и при Петре оставался гражданином». Однако объективно проведение податной реформы (введение подушной подати) способствовало укреплению крепостного состояния крестьянства: «Жизнь закрепощала их все более, но, как мы видели, началось это еще до Петра, а окончилось уже после него».

Толкование исторической роли Петра I в «Лекциях по русской истории» С.Ф. Платонова близко к взглядам Ключевского. Он полагал, что Петр I лишь «ускорил» развитие объективного исторического процесса. Вслед за Ключевским Платонов подчеркивал в петровских реформах элементы стихийности, бесплановости. Как и Ключевский, Платонов считал, что военные события были главной пружиной реформ.

С.Ф. Платонов: «Во внешней политике Петр строго шел по старым путям, боролся со старыми врагами, достиг небывалого успеха на Западе, но не упразднил своими успехами старых политических задач по отношению к Польше и к Турции. Он много сделал для достижения заветных помыслов Московской Руси, но не доделал всего. В политике внутренней Петр недалеко ушел от XVII века. Государственное устройство осталось прежним: полнота верховной власти, формулированная царем Алексеем в словах Деяний Апостольских, получила более пространное определение при Петре в Регламенте воинском, в указах, наконец, в философских трактатах Феофана Прокоповича. Земское самоуправление, не имевшее политического характера и имевшее характер сословный до Петра, осталось таким и при Петре. Над органами сословного управления, как и раньше, стояли учреждения бюрократические, и хотя внешние формы администрации были изменены, общий тип ее оставался неизменным: как и до Петра, было смешение начал личного с коллегиальным, бюрократического с сословным.

Деятельность Петра не была и общественным переворотом. Государственное положение сословий и их взаимные отношения не потерпели существенных изменений. Прикрепление сословий к государственным повинностям осталось во всей силе, изменился только порядок исполнения этих повинностей. Дворянство при Петре не достигло еще права владения людьми как сословной привилегии, а владело крестьянским трудом лишь на том основании, что нуждалось в обеспечении за свою службу. Крестьяне не потеряли прав гражданской личности и не считались еще полными крепостными. Жизнь закрепощала их все более, но... началось это еще до Петра, а окончилось уже после него.

В экономической политике Петра, в ее задачах и результатах также нельзя видеть переворота. Петр ясно определил ту задачу, к решению которой неверными шагами шли и до него -- задачу поднятия производительных сил страны. Его программа развития национальной промышленности и торговли была знакома в XVII веке теоретически -- Крижаничу, практически -- Ордину-Нащокину. Результаты, достигнутые Петром, не поставили народного хозяйства на новое основание. Главным источником народного богатства и при Петре остался земледельческий труд, и Россия, имея после Петра более 200 фабрик и заводов, была все-таки земледельческой страной, с очень слабым торговым и промышленным развитием.

И в культурном отношении Петр не внес в русскую жизнь новых откровений. Старые культурные идеалы были тронуты до него; в XVII веке вопрос о новых началах культурной жизни стал резко выраженным вопросом. Царь Алексей -- отчасти и царь Федор -- вполне являлись уже представителями нового направления. Царь Петр в этом прямой их преемник. Но его предшественники были ученики киевских богословов и схоластиков, а Петр был ученик западноевропейцев, носителей протестантской культуры. Предшественники Петра мало заботились о распространении своих знаний в народе, а Петр считал это одним из главных своих дел. Этим он существенно отличался от государей XVII века. Так, Петр не был творцом культурного вопроса, но был первым человеком, решившимся осуществить культурную реформу. Результаты его деятельности были велики: он дал своему народу полную возможность материального и духовного общения со всем цивилизованным миром. Но не следует, однако, преувеличивать эти результаты. При Петре образование коснулось только высших слоев общества и то слабо; народная же масса пока осталась при своем старом мировоззрении».

3. Петр I: освещение его деятельности в работах П. Милюкова

Двойственность исторического содержания России, которую с разными оценками усматривали и славянофилы и западники, была заложена реформами Петра I. Его реформы настолько изменили исторический облик государства, что спор об их значении, по словам А. Шмемана, стал основным вопросом русской мысли.

Для либералов - западников эти реформы были подготовлены предшествующей эпохой и закономерно разрешились в деятельности Петра Великого. Славянофилы же, признавая историческую необходимость петровских преобразований, отмечали насильственный характер проводимых реформ, которые подорвали возможность особого пути исторического развития России, разобщили сословия, стали виновником сословной вражды, ранее неизвестной русскому обществу.

Разница в оценках исторического пути России касалась акцентов, которые ставили славянофилы и западники. Первые акцентировали внимание на религиозном и национальном моментах вторые обращались больше к «экономическим и политическим реалиям западноевропейских стран и России». Отказ от духовных корней России, связанных с Православием, решительный поворота к секулярному Запад, который транслирует иную духовную традицию, был чужд славянофилам. Либералы - западники же отрицательно оценивали роль Русской Православной церкви в истории России. По их мнению, она сыграла роль тормозящего фактора в развитии государства. Идейные противники славянофилов неоднократно заявляли о преодолении взглядов славянофильства, о том, что этот спор уже устарел. Но, несмотря на эти заявления, славянофильские идеи и в следующие периоды отечественной истории продолжали изживаться западничеством. Таким примером позднего опровержения славянофильства был профессиональный историк, один из ярких представителей западничества, существовавшего на стыке эпох, бессменный лидер партии кадетов Павел Николаевич Милюков, утверждавший, что славянофильство «умерло и не воскреснет». И хотя его полемика направлена против эпигонов славянофильства, под настоящим адресатом угадывается раннее славянофильство, а точнее А.С. Хомяков. Во многом Милюков основывал дискуссию на анализе оценки личности Петра и его роли в становлении российской национальности.

В наши дни славянофильские идеи продолжают оплодотворять философскую мысль. В новых реалиях отечественной истории «устаревшая» критика дает свежие импульсы для обновленного взгляда на судьбы России. Таким образом, анализ идейного наследия П.Н. Милюкова не только позволяет определить место славянофильства и неославянофильства в оценке позднего западничества, но и увидеть, насколько была преодолена идея национальной самобытности А.С. Хомякова в теориях западнического направления, сформировавшегося на стыке эпох.

Исторические взгляды П.Н. Милюкова во многом раскрываются исходя из неприятия позиции славянофилов. При этом сам себя он не спешит причислять к западникам, дистанцируясь от тех и от других, считая этот спор 40-70-х годов устаревшим. Но, несмотря на эти заявления, сам Милюков позже признается, что еще с гимназической скамьи причислял себя к противникам славянофильства и к сторонникам прозападнических идей. Новое течение в среде либералов-западников в оценке реформы Петра I Милюков связывал с именем Вл. Соловьева, определявшего реформы «не как заимствование извне, наложенное могучей волей сверху, а как неизбежный и естественный фазис русской истории, органисчески связанный со всем ходом исторического процесса». Впрочем, Милюков указывал и на недостатки подхода Соловьева, которые, по его мнению, заключались в недооценке самобытных, специфических черт русского исторического процесса.

Этот тезис Вл. Соловьева П.Н. Милюков усваивал достаточно рано, еще с университетской скамьи. В своей кандидатской диссертации он стремится показать подготовленность, органичность Петровской реформы предыдущим развитием. Здесь он вступает в полемику с взглядом славянофилов, представлявшим действие личности Петра I «как элемент насилия над нормальным ходом русской истории». Диссертант сам элемент насилия не отрицал, признавал Павел Николаевич также, что личность Петра ускорила реформу. Поэтому основной задачей работы он ставит необходимость выделить элемент органичности реформы и элемент насилия и определить степень влияния последнего на ход истории, разграничив при этом элемент необходимого и элемент случайного.

«Меня потом упрекали, - писал Милюков, - в умалении роли Петра, не понимая моей основной цели - стать при оценке реформы над упрощенным, ставшим банальным противопоставлением неподвижной самобытности - и насильственной ломки». В контексте этого постулата Милюков утверждает, что сфера влияния Петра была весьма ограниченной; реформы разрабатывались коллективно, а конечные цели преобразований осознавались царем лишь частично, да и то опосредованно ближайшим окружением.

При осмыслении степени самостоятельности Петра в реформаторской деятельности Милюков акцентирует внимание на одиночестве Петра при проведении реформ. В доверительной беседе с датским посланником Юлом Петр признавался, что успехи западных государей во многом обязаны прогрессивному окружению. П.Н. Милюков сделал вывод, что это лишь усилило печать индивидуальности, наложенной Петром на реформу. Впрочем, из содержания самой политики Петра этот разговор представляется лишь бравированием. Подобная идеализация образа первого российского императора, связанная с усилением слабости его государственного аппарата, выгодна была Милюкову для центральной мысли работы: насильственный характер хода реформ полностью подчинен внешним условиям. Исходя из описания Петра, представленного самим Милюковым, складывается иное впечатление. Не слабость окружения и незрелость кадров, что гармонировало бы с общей картиной Милюкова, были причиной реформаторского одиночества Петра, а его природное недоверие к окружающим, выражающееся, в том числе, в недоверии к их способностям и методам решения задач. В людях Петр ценил, прежде всего, преданность, ни на один ответственный пост он не ставил действительно подходящих людей, а «назначал фигурантов, ничтожества, не имевших никакого понятия о деле, которое должны были делать». Уравновешивая ситуацию, Петр приставлял к ним опытных иностранцев, специалистов, «которые собственно и делали дело».

Такой тиранизм Петра привел его к «необходимости за всем следить самому», отчего реформа, по словам Милюкова, во многом отражала характер и знания самого царя-реформатора. Следующий тезис, который выдвигает лидер кадетов в защиту естественного хода реформ, - спонтанность петровских преобразований. По мысли Милюкова, в реформе Петра Великого отсутствовал единый план и система, Петр не всегда знал конечный итог своих преобразований, а значит, не мог совершить и идеологического насилия. «Другими словами, личное его влияние на реформу сильно сокращалось в размерах при этом условии». Одновременно с этим Милюков делает вывод, что если «в этой примитивной натуре не было твердого скелета мысли, то... не было и доктринерства», т.е. реформа естественна и не является результатом личного теоретизирования царя. Подобная постановка представляется примитивизацией вопроса или уходом от него, поскольку отсутствие плана или системы в действиях императора Петра не исключает слепого, бездумного копирования, а значит и элемента насильственной ломки национальных традиций. Тем не менее, на протяжении ряда страниц своей работы Милюков старательно изображает политические просчеты и прожекты Петра, «черты, которые напоминают расточительность природы в ее стихийном творчестве, а не политическое искусство государственного человека». Следующим утверждением Милюков пытался парировать критику Хомяковым сословного раздора, который допустил Петр, собрав вокруг себя элиту и лишив покровительства государя массы. Дворянство же узурпировало эту привилегию, «разлучило простой народ с царем» и разрушило соборные принципы развития государства. Подобная оценка негативной роли Петра I и идея самобытности народных начал приводят А.С. Хомякова к утверждению: прежний уклад сохранился в низших сословиях - народе, новый вестернизированный уклад охватил высшее сословие, стал воплощаться в образовании, администрировании, государственности и т.д. Как следствие - «разрыв в умственной и духовной сущности России... между ее самобытной жизнью и ее прививным просвещением». Перенесение на русскую почву иностранных порядков привело к расколу, разорвало общество на антаго-нистические группы, оторвало привилегированные слои от народа.

П.Н. Милюков говорил об отсталости России, неподготовленности масс к общению с Европой. Петру I «пришлось» спешно окультуривать народные массы. Поскольку же в рамках страны в короткое время с этим не справиться, то окультурены были только социальные верхи. Милюков признает, что это было началом отделения массы от правящих групп. Однако единство еще сохранялось, поскольку «все происхо-дило в пределах одного и того же религиозного миросозерцания».

Настоящее же разделение, поразившее российское общество после Петра I, Милюков видит в церковной реформе патриарха Никона. Поскольку церковная реформа проводилась административными методами при поддержке правительства, подозрение народа обратилось на правительство. «Все, что было в народе искренне верующего, ушло тогда из правительственной обновленной церкви в “старую веру”, которую новая церковь, поспешила объявить расколом (схизмой)». Как видно, ради доказательства, что даже синодальная реформа - дело допетрово, Милюков переиначивает события. Негативная оценка Милюковым синодальной Церкви видна во многих его работах. Церковь для него - послушный «цепной пес» реакционного правительства. В свою очередь, он идеализирует среду раскола: там искренне верующие, живой дух, народная совесть и т.д. Более того, в среде раскола продолжались некоторые проявления юного национального искусства, которые «господствующая церковь не только не поощрила, но отнеслась к ним подозрительно и осудила их».

Еще до Петра, вместе с раскольниками «живой дух ушел из официальной церкви, т.е. порабощение Церкви государству произошло задолго до синодальной реформы, и в этот кульминационный момент и явился Петр. Верхи общества и высшее духовенство в схеме Милюкова уже оторвались от народа, и там образовалась культурная пустота, «которая получилась вследствие ухода паствы от пастырей». Поэтому, считает Милюков, «смелая реформа церкви - на протестантский манер», далась Петру так легко. Именно раскол Милюков называет первым этапом возникновения официальной веры в противовес вере народной. Это «торжество официальной веры над народной» он оценивает как победу еще за полвека до Петра критических элементов над националистическими, «это была победа бюрократической канцелярии над народной психологией». Правительство приняло точку зрения иностранцев. «Киевлян и греков, и вслед за духовной властью, объявившей русское национально-религиозное движение расколом и проклявшей его. Со своей стороны объявило участие в этом движении государственным преступлением, подлежащим каре светского закона».

Таким образом, никоновский раскол, по мысли П.Н. Милюкова, внес раздвоение в народное сознание, «совесть была сломлена». Бюрократия, высшее духовное и светское чиновничество были в полном распоряжении Петра. Разделение общества на социально-неравные группы и религиозная реформа на протестантский манер с последующим обмирщением были заложены в обществе еще задолго до Петра и, следовательно, стоят в русле эволюционного национального процесса. В этом смысле, делает вывод Милюков, синодальная реформа происходила в русле традиции, направлялась на ее развитие и была «глубоко национальна, как национален был и сам Петр».

Тем не менее, Милюков очень часто подчеркивал, что реформа Петра не встречала оппозиции, мотивируя это тем, что не могли бы так легко осуществиться и так долго существовать плоды реформы, если они сталкиваются и идут вразрез с существующей национальной традицией. Если бы, считает Милюков, Петр I действительно оказался таким насильником, каким его изображают противники, то реформа не уцелела бы: «То обстоятельство, что она уцелела и развилась после него уже не насильническим, а добровольным методом, само по себе доказывает, что европейский путь не был чужд России». В оценке результатов, к которым приходит Милюков, следует учитывать, что источники, которые он анализировал, немногочисленны. И большинство из них отражают точку зрения «просвещенных» иностранцев, а не наших соотечественников, что, несомненно, сужает объективность его выводов. Кроме того, исследователи творчества лидера партии кадетов не только отмечают его частое стремление к схематизации и упрощению, что признавал и сам П.Н. Милюков, но, более того, выявляют передергивание фактов и даже подлог. Впрочем, можно еще согласиться с Милюковым, где он рассуждает о необходимости внешних реформ в их подражательной форме, в сфере армии, флота, экономики. Но при этом следует учитывать, что мы не знаем другого варианта реформ, чтобы в сравнении с ними сделать вывод об их идентичности нуждам времени и народным ожиданиям. В вопросе же соответствия религиозной и культурной реформ Петра национальным традициям требуется большая обоснованность и проверка современностью. Религиозная традиция и культура не возникают на пустом месте, и там, где мы говорим об их возникновении, происходит культурный и духовный слом. Насколько это оправдано, показывает история. Ко времени деятельности Милюкова социальный и духовный упадок были очевидны, поэтому ответственность за эту сферу деятельности Петра I он возлагает на его предшественников. Впрочем, П.Н. Милюков сам признает, что реформа Петра подготовлена «всем прошлым развитием России, и, составляя логический результат этого развития, … и при нем еще не находит достаточной почвы в русской действительности, а потому и после Петра во многом надолго остается формальной и видимой».

Ломку национальных традиций П.Н. Милюков находит не в деятельности Петра Великого, а в церковной реформе патриарха Никона, которая разделила российское общество на раскольников, сохранивших национальный дух, и правительственную церковь. К моменту прихода Петра к власти высшее общество и духовенство, по мнению Милюкова, уже оторвались от народа. Таким образом, разделение общества на социально-неравные группы и религиозная реформа на протестантский манер с последующим обмирщением были заложены в обществе еще задолго до Петра и, следовательно, стоят в русле эволюционного национального процесса. Однако представляется неправомочным сравнивать результаты религиозных реформ Петра I и раскола при патриархе Никоне, поскольку последний происходил внутри единого религиозного мировоззрения, а реформы Петра происходят в рамках двух различных вероучительных традиций - православия и протестантизма.

Заключение

В заключении мне хотелось еще написать пару фраз о том, что, не смотря на то, что на рассмотрении в данном исследовании было три историка, с каждый со своими мыслями, тем самым, благодаря Петру I Россия стала самодержавным, военно-бюрократическим государством, центральная роль в котором принадлежала дворянскому сословию. Вместе с тем отсталость России не была полностью преодолена, а реформы осуществлялись в основном за счет жесточайшей эксплуатации и принуждения.

Так же мне бы хотелось отметить основные тенденции для дальнейшего развития России:

1. Реформы Петра I ознаменовали оформление абсолютной монархии, в отличие от классической западной, не под влиянием генезиса капитализма, балансирование монарха между феодалами и третьим сословием, а на крепостнической - дворянской основе.

2. Созданное Петром I новое государство не только повысило эффективность, но и послужило главным рычагом модернизации страны.

3. По своему масштабу и стремительности проведенные реформы Петра I не имели аналогов не только в Российской, но и, по меньшей мере, в европейской истории.

4. Мощный и противоречивый отпечаток наложили на них особенности предшествующего развития страны, экстремальные внешнеполитические условия и личность царя.

5. Опираясь на некоторые тенденции, наметившиеся в XVII в. В России, Петр I не только развил их, но и за минимальный исторический промежуток времени вывел страну на качественно более высокий уровень, превратить Россию в мощную державу.

6. Платой за эти грандиозные радикальные изменения явилось дальнейшие укрепление крепостничества, торможения формирования капиталистических отношений и сильный налоговый, податный нажим на население.

7. Несмотря на противоречивость личности Петра I и его преобразований, в отечественной истории его фигура стала символом решительного реформаторства и беззаветного, не щадящего ни себя не других, служение Российскому государству. Петр I практически единственный из царей, по праву сохранил дарованный ему при жизни титул “Великого”.

реформаторский петровский исторический ключевский

Список литературы

1. Ключевский В.О. Курс русской истории. - Сочинения. Т.4. - Москва, 1958.

2. Милюков П.Н. Воспоминания (1859-1917). Т. 1. Нью-Йорк: Изд. имени Чехова, 1955. 438с.

3. Платонов С.Ф. Русская история. - Москва, 2000.

4. Анисимов Е.В. Время петровских реформ. - Ленинград, 2000 Петр Великий. (Серия: Государственные деятели России глазами современников). - Москва, 2003.

Размещено на Allbest.ru