Столыпин и революция сверху

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Столыпин и революция сверху

Очевидно, что оригинальность, приписываемая нами стратегиям тех политических вождей России, которых мы будем обсуждать ниже, не характеризовалась некой абстрактной «новизной», последовательной и законченной. Эти стратегии представляли собой меланж уже высказывавшихся и заимствованных идей и совершенно новых взглядов, переплетавшихся с прагматическими проектами и тактическими компромиссами. В результате часто выходило нечто противоречивое и постоянно меняющееся. Но этих деятелей объединило, выделило из всех прочих и обеспечивало их политическое влияние одно особое свойство - их аналитическая жизненная сила, т.е. способность отбросить господствующие представления прошлого и пойти нехожеными тропами, пытаясь взаимодействовать с той неожиданной Россией, которая вдруг открылась в процессе революции. На личностном уровне это свойство базировалось на способности быть достаточно безжалостным по отношению к собственным социальным или интеллектуальным истокам, дистанцироваться от них и мыслить «крупномасштабно», т.е. уметь оставить неспешное копание в интеллектуальных завалах ради создания грандиозных проектов социальных преобразований. Результат зависел, прежде всего, от общей социальной ситуации, но также и от способности лидеров выбирать правильную тактику, а в особенности от их умения блокироваться с союзниками и вести свои «кадры» через жестокие политические столкновения, которые неизбежно возникали, когда священным коровам и их верным пастухам бросался вызов.

С 1906 г. в правительственном лагере такой фигурой был Петр Столыпин. Многое было сказано его бывшими помощниками, врагами и биографами о том, что его проекты были вовсе не оригинальны, заимствованы из концепций других людей и тех многочисленных программ, которые пылились в архивах Министерства внутренних дел России. Во многом это действительно так. Вовсе не Столыпину принадлежит авторство ключевых элементов реформ, которые связаны с его именем. Роль Столыпина заключается в том, что он собрал эти элементы воедино и придал им особую легитимность в контексте революции, подкрепил их авторитетом человека, который в своем качестве рыцаря контрреволюции на какое-то время стал любимцем правителей России и поставил им на службу совокупность административных ресурсов, находившихся в распоряжении премьер-министра и Министерства внутренних дел. Кроме того, речь здесь идет о сильной личности, которая упивалась своей центральной ролью в разворачивавшейся общественно-исторической драме. Энергичный, молодой (в свои сорок три года Столыпин стал самым молодым министром России), работоспособный, честолюбивый и гордый, красноречивейший защитник монархии в парламенте, - он не мог не остаться в памяти и друзей и врагов как «последний великий защитник самодержавия».

Столыпинский генеральный план по переводу Российской империи в новую эру (и уготованная им для себя роль «второго Бисмарка», выражаясь языком того времени) был в основных его звеньях разрушен российским консервативным лобби. Из оставшихся обломков лишь один закон был принят и введен в действие - закон о землевладении и землеустройстве. Эти законодательные акты и получили название «столыпинской реформы» в анналах последующих поколений. Фактически речь шла о куда более широком «пакете реформ», связанных внутренней логикой в новый политический курс. Этот пакет реформ содержал видение новой России - «великой России», противопоставленной Столыпиным в его знаменитой речи «великим потрясениям», которых, по его мнению, желали радикалы и революционеры. Главными элементами реформы были как преобразование российской деревни - речь идет о более чем 80% населения страны, - так и перестройка государственной машины. Также предполагалось сделать более мирной внешнюю политику России, шире вовлекать в политические и экономические процессы те этнорелигиозные меньшинства России, которые могли способствовать оживлению коммерческой деятельности, усовершенствовать систему образования и создать всеобщую систему социального обеспечения для городских наемных рабочих. Когда система управления будет усовершенствована и сельское общество преобразовано (и таким образом будет выбита почва из-под ног эсеровского движения, чье воздействие на общинное крестьянство Столыпин считал главной непосредственной угрозой самодержавию), Россия начнет движение к тому, что впоследствии будет названо саморазвивающимся ростом благосостояния, производительности и культуры, а следовательно, и политической мощи. Предполагалось, что тогда, как и раньше, общественная самодеятельность должна будет сочетаться с энергичным правительственным вмешательством. На выполнение этой программы был отведен короткий и четко определенный период времени - «двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего», после чего, обещал Столыпин, «вы не узнаете нынешней России!». Столыпин впервые обнародовал эти планы в своей речи на открытии Второй Думы в 1907 г. Среди самых неотложных мер он назвал тогда не только подавление революционного движения, но и разрушение общинного землевладения, а также административные реформы, которые охватили бы (помимо аппарата Министерства внутренних дел) выборные городские власти, суды и полицию. За этими мерами должны были последовать реформы в армии и на флоте, уравнение в правах старообрядцев и расширение прав еврейского населения, совершенствование железнодорожной сети, создание системы социального страхования и пенсионного обеспечения, введение (в долгосрочной перспективе) обязательного бесплатного образования, узаконение новых гражданских прав и реформа налогообложения. Очевиден был несгибаемый монархизм Столыпина и его страсть к «закону и порядку». («Не запугаете», - рявкнул он в ответ на яростные нападки оппозиции в Думе, последовавшие за его обещанием «восстановить порядок и спокойствие» мерами правительства «стойкого и чисто русского».) Он продемонстрировал серьезность этих намерений и созданием военно-полевых судов, и широким применением смертной казни, и разгоном Второй Думы в ходе государственного переворота, в результате которого был изменен избирательный закон. Однако этот подлинный контрреволюционер понимал с самого начала, что «реформы во время революции необходимы, так как революцию породили в большей мере недостатки внутреннего уклада. Если заняться исключительно борьбою с революцией, то в лучшем случае устраним последствие, а не причину… Там, где правительство побеждало революцию (Пруссия, Австрия), оно успевало не исключительно физическою силою, а тем, что, опираясь на силу, само становилось во главе реформ».

В 1906 г., в период между роспуском Первой Думы и созывом Второй Думы, столыпинское правительство оформило законодательно основные элементы своей аграрной реформы. Избранная тактика заключалась в том, чтобы однозначно продемонстрировать, что инициатива исходит от правительства, а не от парламентариев, чья благонадежность была поставлена под сомнение.

Большая часть столыпинских указов 1906 г. довольно безболезненно воплотилась в аграрный закон 1910 г. К тому времени он уже фактически выполнялся в течение более чем трех лет. Ряд «аграрных» указов начался указами 12 и 27 августа 1906 г. о передаче Крестьянскому банку казенных и удельных земель с целью последующей их распродажи крестьянам по цене на двадцать процентов ниже рыночной. В октябре было отменено положение, по которому крестьяне обязаны были испрашивать согласия общины на внутрисемейный передел земли и на получение паспорта для выезда из деревни. Также было отменено право земских земельных начальников по собственному усмотрению арестовывать и штрафовать крестьян. 9 ноября вышел самый важный указ в этом пакете - утверждавший права главы каждого крестьянского двора приватизировать общинные земли, находящиеся в его владении. Одновременно утверждалось право требовать объединения разрозненных полосок земли в единый надел (или получать денежную компенсацию от общины за те полоски, которые нельзя было объединить). Позднее было принято решение, что согласия половины крестьянских дворов было достаточно для отмены передельной общины и перехода всех общинных земель в частную собственность их держателей. Указом от 15 ноября разрешался заклад общинных земель, что открыло новую сферу деятельности для Крестьянского банка, чьи фонды значительно увеличились, а также расширило кредиты, доступные более состоятельным крестьянам. Ряд дополнительных шагов завершал эти реформы. Так, был введен в действие законопроект, согласно которому семейная собственность на землю заменялась индивидуальной частной собственностью. Была создана административная система, направленная на совершенствование общинных и межобщинных переделов земли, землеустройства и особенно на создание хуторов. Такие хозяйства, базирующиеся на целом куске земли, стоящие отдельно от деревни, были официально провозглашены оптимальной формой мелкособственнического сельского хозяйства. Эти хозяйства пользовались льготами, когда проводились земельные продажи государственным Крестьянским банком, когда предоставлялись государственные кредиты и когда приватизировалась общинная земля. Государственные земли были предложены для колонизации в азиатской России и на Кавказе крестьянами Центральной России. Эта колонизация частично финансировалась правительством. Позднее, в 1910 г., в процессе преобразования указа от 9 ноября 1906 г. в закон Государственный совет «ужесточил» его, добавив положение, по которому все общинные земли, которые не подвергались полным земельным переделам с 1861 г., объявлялись приватизированными, а владеющие ими общины объявлялись несуществующими. Сравнительно гладкий переход столыпинских указов в законы объясняется тем фактом, что на этот раз большинство российского чиновничества, помещиков и ближайшего окружения царя (тех, кого русская образованная публика называла камарильей), а также российские монархисты-реформаторы и большинство консерваторов этого крыла оказались единодушны. Даже главная конституционалистская оппозиция в Думе - кадеты возражали в основном против характера осуществления реформы - того, что она навязывалась крестьянам, - а не против самого принципа приватизации земли, создания хуторов и переселенческой политики.

Вторым столпом начального этапа грандиозного проекта Столыпина должна была стать административная реформа. Часть ее явно увязывалась с проводимой приватизацией крестьянских земель и с декларированным желанием включить российское крестьянство в российское общество в целом. Для этого необходимо было все особые институты, связанные с крестьянским сословием, - такие, как крестьянская «волость» и ее суд, - заменить общими, т.е. внесословными органами управления. Однако цели административной реформы были гораздо шире, чем просто подстраивание под новую систему землевладения. Ей придавалось значение «не просто практической, но политической реформы». Она должна была стать основным этапом на долгом пути изменений в самой природе и организационной структуре империи.

Проект административной реформы предполагал для каждой губернии учреждение губернского управления и расширение полномочий губернатора. Предполагалось поднять уровень губернских чиновников высшего звена, улучшить их подготовку и увеличить жалованье. В каждой волости и в наиболее крупных поселениях планировалось учредить местные власти, которые должны были избираться не только крестьянами. На уездном уровне также намечались значительные изменения, направленные на соединение губернского и волостного уровня управления. В каждый уезд должен был назначаться глава администрации взамен существующей системы прямого подчинения губернии, - при котором местный предводитель дворянства считался «первым лицом» в расплывчатом уездном руководстве. Земствам должны были быть предоставлены также более широкие права. Рассматривались и более радикальные перемены, однако они были отложены, учитывая враждебное отношение царя к децентрализации (в особенности к рассматриваемой идее разделения России на девять крупных регионов, наделенных значительной автономией по типу американских «штатов» или германских «земель»).

Параллельно столыпинское правительство внесло в Думу и другие законодательные проекты. Так, предполагалось отменить правовую ущемленность старообрядцев, а также снять некоторые ограничения по отношению к евреям. Должно было быть усовершенствовано руководство православной церковью. Также рассматривались положения по социальному обеспечению: государственное здравоохранение, пенсии для рабочих, а также закон о всеобщем начальном образовании начали свой долгий путь к статусу законов.

Поворотными пунктами столыпинской эры стали его поражения в борьбе за законодательство по реформам системы управления и по правам «меньшинств». Оба эти поражения были нанесены правительству правой оппозицией, которая отнеслась к реформе местных органов управления с открытой враждебностью. В начале 1907 г. делегаты третьего съезда Объединенного дворянства и многие члены Государственного совета заявили свою оппозиционность и представили последовательную аргументацию против этих проектов. К 1908 г. на правом политическом фланге вполне сложилась коалиция ненавистников Столыпина. В нее входили влиятельные группировки внутри Государственного совета и Объединенного дворянства, а также высшие иерархи православной церкви, многие высокопоставленные чиновники, которые ощущали себя не у дел в свете новых политических экспериментов, плюс большая часть «камарильи» в союзе с крайне правыми политиками Думы и некоторыми близкими к ним журналистами. Двусмысленность положения премьер-министра, который должен был действовать как слуга царя, как чиновник и как парламентский политик одновременно, была использована в полной мере. Избранная тактика нападок на Столыпина была направлена на то, чтобы лишить его поддержки царя утверждением, будто премьер-министр вступил в союз с консервативной Думой против враждебной ей оппозиции сверхконсервативных и истинно верноподданных реакционеров - другими словами, поставил себя в оппозицию монарху. В то же время предпринимались шаги для того, чтобы разрушить негласный союз Столыпина с октябристским большинством в Третьей Думе, с тем чтобы сделать его правительство беспомощным во всех звеньях политической жизни официальной России. Прерогатива монарха была избрана основным фокусом антистолыпинской кампании. Эта кампания удалась вполне.

Несмотря на шум и ярость столыпинских усилий, он постепенно терял позиции и отступал под нажимом правого крыла. Его авторитет и положение зависели от царя, который, уже после гибели Столыпина в беседе с Коковцовым о функциях премьер-министра в России, так помянул покойного премьера: «Не следуйте примеру Петра Аркадьевича, который как-то старался все меня заслонять». Царь охотно верил нашептываниям, что Столыпин не предпринимал необходимых шагов для защиты прерогатив короны; он снова и снова критиковал Столыпина и отвергал законы, принятые правительством, таким образом давая понять, кто настоящий хозяин.

Столыпин защищался и словесными доказательствами, и административными методами, и с помощью прессы. Ему удавалось держаться ценой, которую так суммировал один из его ближайших помощников: «К концу дня он растворялся в компромиссах».

Переломный момент наступил в 1909 г., когда Столыпин подал прошение об отставке после того, как его обвинили в отсутствии должного рвения в защите авторитета царя. Царь не принял отставки, однако слабое место Столыпина было обнаружено. Он попытался умиротворить своих критиков справа и царский двор путем переноса акцента в собственных заявлениях и новых законодательных предложениях на русификацию «окраин» - пробуя разыграть националистическую карту. Однако Столыпин так и не обрел вновь доверия правых кругов, и прохождение других его законопроектов не облегчилось. При растущей поддержке со стороны родственников царя, его друзей и сановников из ближайшего царского окружения травля Столыпина продолжалась, в то время как многие из тех депутатов Думы, кто относился к нему с уважением, находили все более сложным продолжать поддерживать премьер-министра в его «поправении».

Врагам Столыпина в конце концов удалось нанести ему жестокий удар в марте 1911 г. по вопросу законодательства о создании земств в западных губерниях России. К середине 1911 г. его политическая смерть близилась, и он сам осознавал это. Его устранение с политической арены стало лишь вопросом времени, и даже способ осуществления был уже, по-видимому, выбран царским окружением - решено было сделать Столыпина наместником Кавказа, что удалило бы его на «почетную должность» от Санкт-Петербурга и реальной политики. Осуществлению этого плана помешала его смерть.

Столыпин был убит в сентябре 1911 г. двойным агентом Д. Багровым, человеком, который был одновременно сотрудником охранки и членом анархистского движения. Его выстрел и удивительная некомпетентность офицеров безопасности дали основание многим (включая семью Столыпина) считать, что это был результат заговора офицеров полиции.

Пять лет политической драмы, связанной с именем Столыпина, подвергались различным интерпретациям. Его образ в работах историков вне Советской России колебался от патриотически настроенного защитника новой демократии, основанной на мелкособственническом крестьянском хозяйстве, до ранней версии фашиста-ксенофоба на службе русского царя, истинного представителя русского реакционного дворянства. Советские историки неизбежно начинали разговор об этом человеке и обо всем периоде, заклеймив его (с легкой руки Ленина) «бонапартистом», однако интерпретация этого слова менялась и там.

Антиправительственные нападки, предпринимавшиеся российскими реакционерами, и ответные меры Столыпина (так же как и его попытки достичь компромисса, от которого они уклонялись), по всей видимости, не были просто размолвкой партнеров при разделе добычи. Цели Столыпина и реакционеров существенно и последовательно различались. Между ними шла острейшая борьба.

Если брать во внимание самооценку современников, необходимо начинать с самого Столыпина и с его ближайших помощников. К 1909 г., проводя политику, явившуюся ответом на опыт революции 1905-1907 гг. и направленную на то, чтобы подобное не повторилось, никто из них не сомневался в том, кто из «истеблишмента» пытался уничтожить Столыпина и почему. Они также не сомневались, что Столыпина атаковали справа те, кто ничему не научились и ничего не забыли. Российская правящая элита также знала, что борьба между Столыпиным и его оппонентами справа была борьбой не на жизнь а на смерть, и что от ее исхода зависела в немалой мере судьба России. Это действительно так, если только не считать, что российское дворянство и российский царь занимались классовым самоубийством, предопределенным неумолимыми «законами истории».

В мире, где Франко управлял Испанией на протяжении жизни целого поколения и умер в собственной постели в президентском дворце, и где Хомейни смог в корне изменить ход истории Ирана, было бы неразумно ставить реальную историю просто в зависимость от законов прогресса. Конечно, историография нужна и поучительна, однако конкретные результаты политических битв и те или иные «пути» и «повороты» различных обществ невыводимы из нее. Кроме того, рассматривая модели социальных изменений, можно увидеть, помимо всеобщих или уникальных, также несколько типических путей, ведущих от докапиталистических укладов. Один из этих путей, который сегодня мы обычно называем явлением «развивающихся обществ» (что само по себе является крайним обобщением), был характерен для России рубежа веков. В 1904-1906 гг. Столыпин обнаружил Россию, которая была не похожа на тот образ, который он и его поколение несли в себе, и у него хватило мужества посмотреть правде в глаза. Он начал борьбу за Россию, которая значительно отличалась бы от той России, в которой он вырос, и за которую все еще держался и класс, к коему он принадлежал, и его царь. В чем же значение предлагаемого им пути? Кроме того, с тех пор реформы типа столыпинских снова и снова предпринимаются то в одной, то в другой стране мира. Почему? И наконец, Столыпин потерпел поражение не от законов истории, а от конкретных политических сил. Что это были за политические силы?

Склад ума и направленность Столыпина и его ближайших помощников были, в сущности, прагматическими, и концептуальное содержание того, что они пытались делать, никогда не было выражено ими в виде связной теории. У них не было Адама Смита или Фридриха Листа, которые выработали бы основополагающие принципы для построения экономических стратегий настоящего и будущего, тех или иных правительств и правителей. Лучшие теоретические умы России были заняты другими проблемами. Тем не менее, несмотря на свою сугубо практическую направленность, политике Столыпина и его команды суждено было войти в историю теоретической мысли как России, так и других стран, куда она перешла через работы таких исследователей, как А. Гершенкрон из Гарварда или - критически - П. Баран из Станфорда, рассматривавших ее как элемент «теории развития», дискуссий по проблемам «модернизации» и «зависимости», споров, определявших экономические стратегии во всем мире в 50-е - 70-е годы текущего столетия. Судя по этому критерию, а также и по тому, как столыпинские реформы связались с борьбой за структурное преобразование общества, Столыпина можно назвать революционером мысли и действия, хотя такое определение вряд ли бы ему понравилось. Кроме того, возможность успеха его реформ нельзя исключать на чисто теоретических основаниях.

Стратегия Столыпина принимала во внимание не только историю Европы и желание «догнать Европу», но также и некоторые основные элементы российского своеобразия. Классическая политическая экономия Адама Смита и Рикардо отразила и исследовала первый капиталистический подъем в Европе. Фридриху Листу принадлежит, как отмечалось выше, «первая поправка» к этой теории, которая стала основой для политики «второй волны» индустриализации в Германии и Японии. «Вторая поправка» к взгляду классической школы - это понимание того, что радикальное социальное преобразование сельского общества и государственного аппарата - революция сверху - должно происходить до или по крайней мере одновременно с проведением протекционистской политики индустриализации. Столыпинский «пакет реформ» и дальнейшие шаги, которые из него вытекали, были направлены на осуществление «второй поправки», хотя это и не выражалось в подобных терминах. Эта программа также логична в современной ситуации многих «развивающихся обществ». Вот почему такие программы до сих пор привлекают к себе внимание экономистов и политиков. Однако просто логика не гарантирует хороших политических результатов. В период 1906-1911 гг. вопрос заключался в том, способен ли Столыпин осуществить свою стратегию - обезвредить своих врагов и задействовать социальные силы, способные воплотить его идеи.

Против «вешателя» Столыпина выступали все те силы, которые боролись с самодержавием в 1905-1907 гг. Для радикалов он олицетворял репрессивную природу царизма. Для «инородцев» он также символизировал российский национализм. Кроме того, против его революционных планов широких реформ сверху выступали реакционеры и консерваторы из среды чиновничества и помещиков, позиции которых укрепились в результате поражения революции, а также благодаря личным пристрастиям и чертам самодержавного правителя страны. Не демонстрировали политической поддержки прогрессу по-столыпински даже те крестьяне, кто выходил из общин, а уж сопротивление со стороны крестьянских общин было иногда отчаянным и часто весьма эффективным. Аграрный компонент реформ вызвал волну приватизации и колонизации земель, однако к 1911 г. эти процессы начали затухать. А любимое детище правительственной реформы - хутора были созданы на менее чем одной десятой приватизированной земли.

Столыпинская программа была «революцией сверху», которую не поддерживали ни один крупный общественный класс, ни одна партия или общественная организация. Поэтому кажется невероятным, как мог Столыпин, располагая столь ничтожной поддержкой, замахиваться на столь коренные социальные преобразования. Поразительно малое число людей решили осуществлять эти преобразования несмотря ни на что. Что же давало им возможность надеяться на успех? Готовность и в немалой мере способность принять такой вызов определялись высоким положением в исключительно могущественной бюрократии, а также высокомерие российских сановников, которые считали себя полномочными представителями четырехсотлетней истории непрерывно растущей России и ее самодержавной монархии. Как и некоторые представители российской либеральной интеллигенции XIX в., они считали, что основным достоинством царской власти была ее способность игнорировать социальные обстоятельства и любые «партикулярные» представления, стоять над законом и влиять на ход истории, подчиняя обстоятельства своей воле и насаждая то, что «нужно для блага России». Однако, чтобы осуществить те социальные преобразования, которые они замышляли, им нужны были «кадры» - компетентный «генштаб» специалистов-теоретиков и достаточно большая армия исполнителей, обладающих не обычной чиновничьей аккуратностью, но упрямым энтузиазмом и дисциплинированным рвением. Надо отметить, что персонал, занимавшийся осуществлением аграрной реформы, и впрямь несколько изменился к лучшему: на место ограниченных и патриархальных земских начальников пришли более подготовленные, более современные и более профессиональные чиновники нового министерства сельского хозяйства. Однако эта малочисленная группа была ограничена лишь сферой сельского хозяйства, и к тому же их преданность идеям своего премьера была сомнительной. Чтобы успешно использовать мощь государства в целях преобразования России вопреки яростному сопротивлению оппозиции, Столыпину нужно было не только царское благоволение, законодательная поддержка и экономические ресурсы, но что-то вроде опричников царя Ивана Грозного, интеллигентов из «Земли и воли», которые «пошли в народ», или же комсомольцев и чекистов, чьими руками проводились смертельные сталинские реформы 1929-1937 гг. Ни ядро российских политических активистов, ни консервативное дворянство, ни крестьяне, которые предположительно должны были выиграть от этих реформ, - ни одна из этих групп не оказывала Столыпину такой поддержки. Что касается самого Столыпина, он, по-видимому, даже не понимал, что для совершения революции необходима когорта революционеров.

Последующий период показал, насколько неслучайной была неспособность Столыпина использовать силу государства в деле преобразования России в контексте задействованных политических сил. За оставшиеся до краха империи годы не было ни одного другого предложения, исходящего от правящих кругов, существенно изменить законодательство России.

Список литературы

столыпинский реформа империя

http://www.russ.ru:8080/antolog/inoe/maljav.htm В. Малявин, 1995. Хрестоматия нового российского самосознания.

http://www.biography.com/biography/столыпин

http://www.promto.net/pg

Размещено на Allbest.ru