История российского парламентаризма

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

дума алексеенко пуришкевич парламентский

Принятие новой российской Конституции и провозглашение Российской Федерации правовым государством с республиканской формой правления ставит историко-юридическую науку перед необходимостью исторического анализа в такой области, как становление и развитие системы государственных органов.

В течение многих десятилетий изучение истории Государственной думы всех ее четырех созывов (1906-1917 гг.) имело академический характер. Но теперь, когда в стране появилась новая Государственная дума, это изучение приобретает и большое практическое значение. Политики, ученые, публицисты часто совершают экскурсы в историю царской Думы, сопоставляют ее с современной, нередко называют нижнюю палату Федерального Собрания пятой Думой (ныне уже и шестой). Сравнивается их компетенция, делаются попытки извлечь уроки из прошлого, обратить их на пользу действующему парламенту, ибо признается, что “работа Государственной думы явилась в России начала XX века важным фактором политического развития, оказавшим влияние на многие сферы общественной жизни” Пятая российская Государственная дума, М: 1994 , с.5.

История российского парламентаризма представляет собой необъятную по масштабам проблему.

Исторические традиции проявляются не только в сохранении определенной формы правления. Они бывают связаны, в частности, с особенностями развития парламентаризма, который так же может существовать в различных формах (например, президентская или парламентская республика) Иными словами, конкретные условия организации и деятельности законодательных органов страны формируются под воздействием исторически определенных факторов. Немалую роль в этом играют накопленный опыт, устойчивость демократических традиций, восприятие их населением и др.

Как известно, основная задача исторической науки заключается в том, чтобы, опираясь на объективный анализ выявленных факторов, дать оптимальный прогноз развития того или иного явления, вскрыть причины тех или иных явлений в настоящем.

Среди 1724 подданных российского императора, избиравшихся в 1906-1917 гг. депутатами Государственной Думы, можно выделить несколько человек, оказавших наибольшее влияние на становление отечественных парламентских традиций: «председатель Божьей милостью» С. А. Муромцев, «отец думского наказа» В. А. Маклаков, «отец делового парламентаризма»

М. М. Алексеенко и «думский скандалист» В. М. Пуришкевич. Если политические портреты и, в частности, парламентская деятельность первых двоих давно стала предметом исторических исследований, то Алексеенко и Пуришкевичу в этом отношении не повезло. Между тем, именно они олицетворяли собой два противоположных типа парламентариев и публичных политиков.

1. Парламентский бюджетник М. М. Алексеенко

Михаил Мартынович Алексеенко родился 5 октября 1847 г. в г. Екатеринославе в богатой купеческой семье. Закончив с золотой медалью гимназию, он поступил в Харьковский университет. После успешного завершения в 1869 г. полного курса обучения юридического факультета, он был оставлен стипендиатом на кафедре финансового права. Здесь он продемонстрировал исключительную работоспособность и страстное желание добиться успеха на научном поприще.

За короткое время М. М. Алексеенко опубликовал несколько работ, таких как «Общая теория переложения налогов» (1869 г.), «Организация государственного хозяйства» (1869 г.), «Взгляд на развитие учения о налоге у экономистов А. Смита, Ж-Б. Сея, Рикардо, Сисмонди и Д. С. Милля» (1870 г.), «О подушной подати в России» (1870 г.). В 1872 г. двадцатипятилетний ученый защитил магистерскую диссертацию «Государственный кредит, очерк нарастания государственного долга в Англии и Франции» и получил должность доцента. В 1874 г. Михаил Мартынович был командирован на два года заграницу, где изучал налоговые системы разных стран (Великобритания, Германия, Франция) и читал лекции в европейских университетах. После защиты в 1879 г. докторской диссертации «Действующее законодательство о прямых налогах», он последовательно занимал должности экстраординарного, ординарного и заслуженного ординарного профессора кафедры финансового права.

Несмотря на активную общественную деятельность, Алексеенко в течение долгого времени оставался человеком, мало интересующимся политикой, далеким от партийной жизни. Этим объясняется то, что он не был избран ни в первую, ни во вторую Думу, ни в Государственный Совет, хотя сам и избирался в состав выборщиков. Только в третью избирательную кампанию, заручившись поддержкой местных октябристов, он получил в губернском избирательном собрании 99 голосов «за» при семи «против» и был избран депутатом Государственной Думы третьего созыва.

Оказавшись в Думе, М. М. Алексеенко записался во фракцию октябристов, от которой не только был избран в финансовую комиссию, но и стал ее председателем. В скором времени его избирают в состав бюджетной комиссии, ради руководства которой Алексеенко отказался от председательской должности в финансовой комиссии.

Согласно всем редакциям думского наказа предварительная разработка рассматривавшихся в общем собрании дел поручалась отделам и комиссиям. Но так сложилось, что деятельность одиннадцати отделов во всех четырех созывах чаще всего исчерпывалась поверкой полномочий депутатов и выборами распорядительной комиссии. В этой ситуации практически вся предварительная работа сосредоточивалась в думских комиссиях.

Депутаты первого созыва, фактически лишенные возможности

заниматься законодательной деятельностью, были обречены к митингам в Таврическом дворце. При таких условиях комиссии, конечно, не могли играть серьезную роль в думской жизни. Изменение отношения депутатов к участию в работе комиссий просматривается со времени второго созыва. Лозунг «Беречь Думу!», провозглашенный кадетами, подразумевал в том

числе и отказ от митинга, как формы существования народного представительства, в пользу серьезной парламентской деятельности. Показательно, что две трети депутатов второго созыва подключились к работе думских комиссий.

В Думе третьего созыва, «Думе будничной работы», показатель участия депутатов в комиссиях превысил 80%. Впоследствии С. И. Шидловский в своих мемуарах отметил, что депутатов, желавших работать в комиссиях, оказалось так много, что пришлось увеличить количество мест в ряде комиссий. Если в Думе второго созыва в бюджетную комиссию было избрано 33 депутата, то в Думе третьего созыва - ровно вдвое больше. Увеличилось и количество самих комиссий. Если в Думе второго созыва было сформировано 7 постоянных и 16 временных комиссий, то в первую сессию следующего созыва - 7 и 24, во вторую - 6 и 24, в третью - 8 и 23, в четвертую - 8 и 27, в пятую - 8 и 29. Данная тенденция сохранилась и в Государственной Думе четвертого созыва, более того в 1916 г. количество постоянных комиссий возросло до 162.

В самом начале своей думской деятельности М. М. Алексеенко сформулировал следующие общие положения, которыми неизменно руководствовались члены комиссии при рассмотрении государственного бюджета и смет отдельных ведомств:

«- никакой государственный расход не может производиться, если он не основывается на законе, изданном в установленном порядке;

- в отдельные сметы и в общую государственную роспись вносятся только такие кредиты, которые оправдываются ранее изданными законами;

- условные кредиты, т.е. внесенные предположительно или в запас, как не имеющие опоры в ранее изданных законах, не подлежат расходованию, доколе под них не будет подведено законное основание;

- разнесение условных кредитов по соответствующим номерам параграфов расходных смет не дает ведомствам возможности распоряжаться полными суммами расходных параграфов, включая и условные кредиты».

На подходах Михаила Мартыновича к работе над государственным бюджетом, безусловно, сказалась его социального двоякость - купец-профессор. Характеризуя своего тестя, П. П. Мигулин отмечал, что тот был «человеком экономным. В частной жизни он всегда вел почти спартанский образ жизни, на себя не любил тратить денег. Но он был щедрый благотворитель и, как хозяин, никогда не жалел денег на улучшение дела, на производительные расходы»

Авторитет, приобретенный М. М. Алексеенко в качестве председателя бюджетной комиссии, был настолько велик среди думцев, что во время парламентского кризиса в марте 1911 г. представители самых разных фракций рассматривали его в качестве лучшей кандидатуры на пост председателя Государственной Думы, оказавшийся вакантным после отставки А. И. Гучкова. Но он отказался баллотироваться, уступив практически гарантированное ему место думского председателя другому октябристу М. В. Родзянко, с которым его связывала совместная деятельность в Екатеринославском губернском земстве.

Чрезвычайно важной была роль М. М. Алексеенко в судьбе октябристской фракции Государственной Думы четвертого созыва. Он отказался возглавить фракцию вместо не прошедшего в Думу А. И. Гучкова, но вместе с Н. А. Хомяковым стал лидером левого ее крыла, вел переговоры с П. Н. Милюковым, выступая за создание думского большинства с кадетами.

На состоявшемся 29 ноября 1913 г. заседании фракции он был в числе тех, кто выступал за обязательность для думских октябристов оппозиционных по отношению к правительству постановлений партийной конференции, состоявшейся накануне. Однако большинство членов фракции решило, что «принятие предлагаемых совещанием тактических мер в каждом частном случае должно определять отдельными решениями фракции». В ответ на это Алексеенко заявил о своем выходе из фракции.

На следующий день состоялось заседание группы левых октябристов, на котором говорилось о том, что нет «сил терпеть иго правого октябризма», что необходимо образовать самостоятельную политическую группу. Однако неожиданно сам Алексеенко призвал единомышленников не торопиться, отметив, что «как реальный политик, тщательно взвесив в течение минувшей ночи все за и против, он с математической точностью выяснил, что открытый раскол в настоящий момент является для фракции несвоевременным». 2 декабря Алексеенко вместе с Н. П. Шубинским внесли на рассмотрение фракции предложение заменить фразу в предлагавшейся ранее левыми октябристами резолюции: «Фракция принимает к руководству постановления совещания Союза 17 октября» на «фракция принимает как руководящие начала постановления…». Но большинство думских октябристов отвергло и эту компромиссную форму. 5 декабря на квартире М. В. Родзянко состоялось частное совещание и образование земской группы. Алексеенко вошел в земскую группу Союза 17 октября, возглавив ее вместе с М. В. Родзянко и Н. С. Савичем.

Умер Михаил Мартынович 18 февраля 1917 г. Вряд ли его смерть оказалась неожиданной. Он часто болел в течение второго депутатского срока, а в последнюю сессию появился на заседании бюджетной комиссии только один раз - 20 января. Бюджет 1917 г. рассматривался в комиссии без его участия. М. В. Родзянко, объявляя на пленарном заседании 20 февраля депутатам о кончине М. М. Алексеенко, отметил: «Почил крупный государственный и общественный деятель, горячий патриот, беззаветный труженик… Но, пройдя свой жизненный путь, Михаил Мартынович мог спокойно умереть в сознании, что им сделано для блага своей родины все, что было в человеческих силах».

2. В.М. Пуришкевич: депутат-фракция

Владимир Митрофанович Пуришкевич в ряду публичных политиков первой волны был весьма заметной фигурой. И не только благодаря скандалам, которые он регулярно устраивал в Таврическом дворце и за его стенами. В своей деятельности ему удалось эффективно сочетать, по крайней мере, три вида публичной активности: издательскую, партийную и парламентскую.

В соответствии с устоявшейся в России традицией, консолидация политических единомышленников происходила вокруг редакции партийного или протопартийного издания. Не были исключением и события, связанные с образованием оппозиционных организаций в самом начале ХХ в. По такому пути пошли и социал-демократы (газета «Искра»), и социалисты-революционеры (газета «Революционная Россия»), и члены Союза освобождения (журнал «Освобождение»).

В отличие от противников самодержавия, действовавших нелегально, его сторонники, в силу законодательного запрещения публичной политической деятельности в России, не имели возможности консолидировать свои силы вплоть до Манифеста 17 октября 1905 г. Тягу к подобному объединению приходилось компенсировать участием в деятельности патриотических и монархических культурно-просветительских организаций. Наиболее авторитетным среди них было Русское собрание, устав которого официально был зарегистрирован в начале 1901 г. Главной целью созданной организации провозглашалось содействие «выяснению, укреплению в общественном сознании и проведению в жизнь исконных творческих начал и бытовых особенностей русского народа». Именно из рядов Русского собрания вышли наиболее влиятельные лидеры правых партий - А. И. Дубровин, Н. Е. Марков, В. М. Пуришкевич.

Сам В. М. Пуришкевич являлся членом руководящего органа Русского собрания - Совета во всех его составах, от первого до последнего. В мае 1904 г. он возглавил издательский наряд этой организации. На внимание Владимира Митрофановича к издательской деятельности, конечно же, повлиял опыт его службы чиновником особых поручений при главном управлении по делам печати министерства внутренних дел.

Вся последующая политическая биография Пуришкевича тесно увязана с издательской деятельностью. Будучи заместителем председателя Главного совета Союза русского народа, он курировал в том числе и выпуск печатной продукции в организации. За период с мая по ноябрь 1906 г. союзники отпечатали более 13 млн. экземпляров различных брошюр и воззваний. По его инициативе 1 ноября 1906 г. при Главном совете СРН был создан Издательский комитет.

Отличала Владимира Митрофановича и активность в деле открытия библиотек и читален. Первую бесплатную народную библиотеку он основал в родном Аккермане. В конце 1906 г. Несколько подобных библиотек и читален были организованы в Петербурге.

По мнению Пуришкевича, в фондах читален обязательно должны были находиться книги как религиозно-духовного, так и исторического, географического, литературного содержания, а также книги по вопросам сельского хозяйства и ремесленничества.

Тесно связанными с парламентской деятельностью Владимира Митрофановича оказались издававшиеся Русским народным союзом газета «Вождь» и журнал «Прямой путь». Хотя в редакционной передовице первого номера «Прямого пути» и отмечалось, что издание «не является в тесном смысле органом какой-либо политической партии или думской фракции, но... наши симпатии всецело принадлежат “правым” членам Государственной думы», выпуски журнала, как правило, совпадали с думскими сессиями. Обращает на себя дата выхода первого номера «Прямого пути» - 1 мая. По своему чуткий к этому дню - то обзовет левых членов Думы «андалузскими тореодорами», намекая на гвоздики в петлицах социал-демократов по случаю пролетарской даты, то специально в этот день съездит в город, чтобы привезти и бросить на пюпитр Е. П. Гегечкори красный шелковый платок, то уже сам заявится на заседание Думы 1 мая с красной гвоздикой в застежке брюк - В. М. Пуришкевич и издание своего журнала приурочил именно к нему.

Последней газетой, выпуск которой Пуришкевич организовал в 1918-1919 гг., был «Благовест», издававшийся в занятом бело - гвардейцами Ростове-на-Дону.

Как правило, агитационно-пропагандистская и издательская активность В. М. Пуришкевича была связана с его деятельностью в качестве партийного функционера. Организаторский опыт, приобретенный во время пребывания в должности председателя аккеранской уездной земской управы (1898-1900 гг.) и члена Совета Русского собрания, оказался востребованным в конце 1905 г. в связи с образованием Союза русского народа.

Но главной ареной в деятельности В. М. Пуришкевича как публичного политика стала Государственная Дума, Именно в стенах Таврического дворца он обрел всероссийскую известность, только с думской трибуны он имел возможность на всю Российскую империю отстаивать те ценности, в которые сам верил и в которые хотел заставить верить других. Показательна в этом отношении история со слухами в ноябре 1907 г. о возможном назначении Пуришкевича на один из министерских постов. Инициатива подобной рокировки (из депутатов в министры) исходила от определенных кругов в Царском Селе и группы правых Государственного Совета. Пуришкевич, отвечая на расспросы парламентских журналистов, заявил, что никакого «предложения ему не делалось, но если бы оно и последовало, то отказался бы, так как не считает возможным, как член кабинета, проводить идеи, которым он служит».

Владимир Митрофанович избирался членом Государственной Думы второго, третьего и четвертого созывов. Во всех составах народного представительства он располагался на местах, отведенных для фракции правых, в третьей Думе занимал самое крайнее кресло в правом секторе. Несмотря на то, что Пуришкевич признавался одним из лидеров фракции, он явно не вписывался в социокультурный облик думских правых. Правые в Думе второго созыва ассоциировались с крупными дворянами-землевладельцами, принадлежавшими к титульной нации и исповедовавшими православие.

Для них были характерны высокий уровень образования, опыт административной деятельности в среднем и центральном звеньях управления. Превратившись в Думе третьего и четвертого созывов в крупную парламентскую фракцию, думские правые утратили набор социокультурных признаков «хозяев жизни».

Неизменной осталась лишь жесткая связь с титульной нацией и православным вероисповеданием. Правый выбор стал ассоциироваться с небогатыми священнослужителями, получившими среднее образование в духовной семинарии.

В парламентской биографии Пуришкевича можно выделить, по крайней мере, три периода, разнящиеся его взглядами на сам институт Государственной Думы и характером его собственной деятельности в Таврическом дворце:

- февраль - июнь 1907 г. (деятельность Думы второго созыва);

- ноябрь 1907 г. - июль 1914 г. (деятельность Думы третьего созыва и первые две сессии четвертого созыва);

- август 1914 г. - август 1917 г. (деятельность Думы четвертого созыва в годы первой мировой войны, частные совещания членов Государственной Думы в мае-августе 1917 г.).

В результате выборов в Думу второго созыва собственно правым удалось получить только 10 мест. Подобный итог воспринимался еще большей неудачей, чем полное отсутствие правых депутатов в предыдущем думском составе, так как ко второй избирательной кампании монархические силы отнеслись чрезвычайно серьезно.

Это не могло не отразиться на поведении правых в стенах Таврического дворца. Уже 25 февраля 1907 г. состоялось совещание, в котором приняли участие правые думцы, ряд членов Государственного Совета, представители Русского собрания и Союза русского народа. Собравшиеся сошлись на том, что необходим скорейший роспуск Думы. Было признано желательным, чтобы в самой Думе возник повод для столь решительных действий правительства. Некоторые из участников совещания полагали, что сами правые, исходя из патриотических соображений, должны спровоцировать подобное развитие событий. Хотя на этой встрече и не было принятого окончательного решения по поводу дальнейших действий правых, но история Думы второго созыва продемонстрировала, что данная идея была взята на вооружение.

В. М. Пуришкевич развил бурную активность в Думе. Он 38 раз поднимался на думскую трибуну. Если учесть, что он пропустил из-за наказания 15 заседаний из 53, то вполне понятным становится ощущение многих думцев, что Пуришкевич не сходил с трибуны.

Он действительно, если воспользоваться сравнением одного из парламентских журналистов, «скакал как мячик». 75 раз Пуришкевич прерывал ораторов, не стеснялся одергивать председателя Ф. А. Головина. Последний сделал ему 39 замечаний, лишал слова, дважды Пуришкевич удалялся по решению общего собрания из зала заседаний, он был первым депутатом в истории Государственной Думы не только удаленным из заседания, но и устраненным на 15 заседаний за нарушение думского регламента. И большей частью подобное поведение было не спонтанным, а продуманным.

В первый раз Пуришкевич устроил большой скандал, как уже отмечалось, 29 марта 1907 г. Еще в самом начале заседания он предупредил одного из коллег: «Ну, я же им и сделаю!». А накануне заседания в группе публики, ожидавшей пригласительных билетов для посещения думского заседания, пронесся слух, что «сегодня будет жаркий день». Хотя повестка заседания особой «жары» не обещала.

Принципиальным образом позиция В. М. Пуришкевича изменилась в годы первой мировой войны. Он выступает за консолидацию патриотических сил в Думе и обществе перед лицом внешней опасности, но отказывается поддержать образованный в августе 1915 г. Прогрессивный блок из-за явной оппозиционности последнего по отношению к правительству (через год он вполне мог стать сторонником подобного блока). В 1916 г. он выходит из состава фракции правых, заявив при этом: «... я не могу покинуть ряды правых, ибо я самый правый, быть может, из всех, кто сидит в правом лагере. Бывают, однако, моменты, когда должно быть приносимо в жертву все, когда нельзя позволить себе говорить, взобравшись на уездную или губернскую колокольню, а нужно бить в набат, взойдя на колокольню Ивана Великого, откуда виднее все то, что творится на святой матушке-Руси.

Владимир Митрофанович подает примеры примирения с политическими противниками: просит познакомить его с П. Н. Милюковым, голосует за избрание председателем военно-морской комиссии Думы кадета А. И. Шингарева. В течение четвертой сессии Государственной Думы четвертого созыва, самой продолжительной в военное время, он только 8 раз прерывал своими репликами выступления других депутатов, тогда как Н. Е. Марков - 254 раза.

Пуришкевич готов был пожертвовать во имя консолидации даже своим антисемитизмом. В своей знаменитой думской речи 19 ноября 1916 г., посвященной критике правительства и «темных сил» во главе с Г. Е. Распутиным, на подсказку Г. Г. Замысловского: «О жидах вы скажите», он возразил бывшему коллеге по фракции: «В настоящее время, да будет вам ведомо, подымать национальные вопросы - это значит создавать в России революцию; по окончании войны будем говорить».

В условиях политического кризиса, паралича исполнительной власти, влияния «темных сил» на императора Пуришкевич занимает последовательную позицию сторонника законодательного народного представительства. По его мнению, думская «трибуна, в настоящее время являясь единственной отдушиной России, единым клапаном, куда прорываются русские общественные настроения, эта трибуна пользуется сейчас в России исключительным доверием».

Он полагал, что именно от Думы шел импульс к тому, чтобы политика правительства стала последовательной. Более того, Пуришкевич был склонен обвинить исполнительную власть в том, что между Думой и правительством не сложились партнерские отношения: «Укажите мне момент в истории России за последнее время, когда Россия выступила на путь общественной жизни законодательных учреждений, укажите мне момент... сочетания деятельности правящей власти и общества. Его не было, ибо у нас понимают только два отношения: одно отношение - это эпоха и пора доверия, т.е., иначе говоря, с моей, правой, точки зрения, пора сдачи всех государственных позиций представителям крайних левых течений, и другое, - наоборот, пора недоверия, пора заподазривания, когда правительственная власть обрушивается целым рядом репрессий и душит общественную инициативу».

Начавшаяся в скором времени революция и падение монархии в конце концов определили его дальнейший выбор. В мае 1917 г., выступая на съезде офицеров армии и флота в Могилеве, Пуришкевич высказался в пользу того, что только Государственная Дума способна прекратить беспорядки на фронте.

Его расположенность к Думе во многом объяснялась тем, что она была политическим институтом, олицетворявшим связь с дореволюционной системой власти, а, значит, только Дума могла претендовать на легитимный статус. В июне-августе он принимал активное участие в частных совещаниях членов Государственной Думы, изумив коллег-депутатов новизной своего политического лексикона. 16 июня, впервые придя на подобное совещание, В. М. Пуришкевич заявил, что «единственным органом власти в России может быть только Государственная дума, та Государственная дума, которую обвиняют в том, что она буржуазная, та Государственная дума, однако, которая, несмотря на буржуазный элемент, который в ней заключается, первая подняла знамя восстания для освобождения России, преследуя глубоко национальные цели», но «вина всех нас в том, что мы не проявили достаточной энергии и воли в момент переворота 28 февраля, и что те темные силы (Распутина в ипостаси «темных сил» сменили для Пуришкевича большевики - И. К.), которые находились в подполье, эти силы проявили бурную энергию, и кормило власти перешло к ним».

Вновь и вновь в ходе частных совещаний В. М. Пуришкевич напоминал своим коллегам об опасности, исходившей от Петрградского совета и партии большевиков, об анархии, царившей на фронте и в тылу, о роли Государственной Думы в преодолении политического кризиса, заявляя о необходимости спасения не революции ради революции, а самой России ради России: «Я - монархист, я - убежденнейший монархист, ибо никогда не менял и не могу менять своих убеждений, но, будучи монархистом, я готов служить последнему умному социал-демократу, стоящему у власти, запрятать свои симпатии, свою политическую окраску, если буду верить, если буду знать, что этот социал-демократ поведет Россию к спасению и не даст нам возможности возвратиться в этом веке к царствованию Ивана Калиты и в Россию времен Ивана Калиты».

На выборах в Петроградскую городскую думу он отдал свой голос за партию народной свободы, как за наиболее массовую политическую организацию, противостоявшую эсерам и большевикам.

В призывах к «твердой» власти Пуришкевич не видел ничего реакционного: «... среди нас нет ни одного человека, который стремился бы к контрреволюции, все мы так или иначе принимавшие участие в том движении, которое вылилось в современную форму, все мы добивались одного: свержения бюрократического режима, гнета бюрократии над русским народом и торжества права, правды и свободы». Но думцы, оказавшиеся на обочине политического процесса, не были способны к проявлению решительности, критикуя Пуришкевича за то, что тот «переоценивает момент».

Разуверившись в легальных возможностях борьбы против левого радикализма, он становится одним из организаторов корниловского мятежа, а после победы большевиков связывает остаток своей жизни с белым движением. Умер В. М. Пуришкевич в феврале 1920 г. в Новороссийске от тифа.

Заключение

Русская революция породила Государственную Думу и она же вынесла ей смертный вердикт. Трагедия Думы неразрывно связана с трагедией страны, - обе они попали под «локомотив истории». Между тем историческая роль Думы состояла именно в том, чтобы спасти Россию от этого исхода. Но такая задача оказалась выше ее сил - она была не столько средством спасения страны, сколько барометром ее настроений, что обуславливалось и общероссийскими и специфическими «думскими» причинами.

История создания и деятельности Государственной Думы показала бесполезность попыток конституционного ограничения российского самодержавия. Очевидно, что создание конституционной монархии есть факт реализации воли двух соперничающих сил: монархии и народа в лице самых активных его политических сил. В России же социально-политическая ситуация сложилась таким образом, что, с одной стороны, не было той силы, которая могла бы заставить царизм идти на конституционный компромисс, с другой стороны, царизм нее стремился к поискам такого компромисса, чем обрек себя на гибель. Нетерпеливость, страстность ожиданий в стране перемен, «земли и воли» с одной стороны, а с другой - столь же нетерпеливое ожидание правительства, что Дума положит предел революции, главным образом самим фактом своего существования, а не «далеко идущими» реформами, сделали Думу перекрестьем этих упований. I Дума возникла как Дума надежд, по сути, полярных и поэтому иллюзорных.

Время деятельности I и особенно II Думы, - эпоха прощания с этими иллюзиями. Но как показала история, законодательная деятельность III и IV Думы, реформы, экономический рост страны не смогли обеспечить эволюционный путь ее развития - в экстремальных условиях военного времени более реальной оказалась революционная альтернатива, которая правила бал в России все XX столетие.

Список используемой литературы

1.Государственная дума 1906-1917 гг. т.1 М: «Правовая культура», 1995

2.Государственная Дума в России (1906-1917 гг.), М:2005

3.Дмитриев Ю.А. Черкашин Е.Ю. Законодательные органы в России от новгородского веча до Федерального Собрания, М: «Манускрипт», 2005

4.История государственного управления в России / ред. Игнатов В.Г. , Ростов-н/Д : «Феникс», 2009

5.История России с древности до наших дней / под. ред. М.Н. Зуева, М: «Высшая школа» ,2008

6.Пятая российская Государственная дума, М: 2004

7.Селунская Н.Б., Бородин Л.И. и др. Становление российского парламентаризма начала ХХ века, М: «Мосгосархив», 2006

8.Пясковский А. В. Революция 1905--1907 гг. в России, М., 2006.

9. Федоров Б. Г. П. А. Столыпин. Т. 1 - 2. СПб.,2002.

10. Черменский Е. Д. Буржуазия и царизм в первой русской революции. М., 2000.

11. Шацилло К.Ф. Первая Государственная дума // Отечественная история. 1996. №4. С. 60 - 72.

12. Шелохаев В. В. Федор Федорович Кокошкин // Архив. 2000. N8.

Размещено на Allbest.ru