Белый и красный террор - трагедия революции

Размещено на http://www.allbest.ru/

Белый и красный террор - трагедия революции

Введение

В истории гражданской войны в России значительное место занимает проблема соотношения "красного" и "белого террора". Первым, наиболее полным исследованием является монография А.Л. Литвина "Красный и белый террор в России 1918-1922 гг.". В советской историографии террор принципиально оправдывался по формуле "высшей формы классовой борьбы". В историографии 90-х гг. преобладали подходы односторонней ответственности советской власти. Оценки "белого террора" нередко сводились к известной характеристике С.П. Мельгунова: "это, прежде всего, эксцессы на почве разнузданности власти и мести. Террор - это система, а не насилие само по себе". Упоминались и слова А.В. Колчака на допросе, в отношении белых карательных экспедиций: "Это обычно на войне и в борьбе так делается". Красный террор квалифицировался как террор "институциональный", а "инцидентный" "белый террор" определялся "вторичным, ответным и обусловленным перипетиями гражданской войны".

Спонтанность "белого террора" наиболее часто доказывалась примерами т.н. "атаманщины", обозначавшей неподконтрольные белым правительствам действия казачьих атаманов, пытки и казни красноармейцев и партизан, беззакония в отношении "мирного гражданского населения". Следуя тезису В.П. Булдакова о необходимости различать "властный террор и психопатологию массового стихийного садизма", исследователи много внимания уделяли психосоциальным характеристикам террора. И.В. Михайловым определялся "истероидный" характер жестокости белого офицерства, связанный с "бытовыми тяготами", ожесточением боев. В.Ф. Ершов отмечал настроения непримиримости к советской власти, сделавшие "терроризм" основой деятельности Русского Общевоинского Союза в эмиграции. В монографии А.Л. Литвина основной акцент делался на красном терроре как составной части политики Советской России.

Документы свидетельствуют, что для "красного террора" были характерны не просто массовые бессудные убийства, но также массовый извращенный садизм, насилия и надругательства над людьми.

О том, как осуществлялись указания большевистского лидера о массовом "красном терроре" дают разностороннее представление акты о расследованиях, справки, сводки и другие материалы Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков. Достоверность приводимых в них фактов (учитывая, повторяем, некоторые неизбежные преувеличения и неточности в конкретных деталях) подтверждается многократностью аналогичных действий, о которых свидетельствуют разные документы, огромным количеством фамилий и конкретных данных о страданиях и гибели отдельных людей. В том числе видных военных чинов царской армии и антибольшевистских формирований, бывших государственных деятелей и т.п. Обстоятельства гибели, например, генералов Л.Г. Корнилова, Радко Димитриева, П.К. Ренненкампфа, видного казачьего деятеля М.П. Богаевского и ряда других лиц были полностью подтверждены в дальнейшем. Точно так же дальнейшие расследования, свидетельства очевидцев, воспоминания подтверждали имена большевистских функционеров, отличавшихся особой изощренностью в запугивании и убийстве тех, кто каким-либо образом оказались им неугодными.

Белый террор

"Белый террор" в России - понятие, которое обозначает крайние формы репрессивной политики антибольшевистских сил во время Гражданской войны. Понятие включает в себя совокупность репрессивных законодательных актов, а также их практическую реализацию в виде радикальных мер, направленных против представителей советской власти, большевиков и сочувствующих им сил. К "белому террору" относятся и репрессивные действия вне рамок какого-либо законодательства со стороны разнообразных военных и политических структур антибольшевистских движений различного толка. Отдельно от этих мер белым движением применялась система превентивных мер террора, как акции устрашения по отношению к сопротивляющимся группам населения на контролируемых им территориях в условиях чрезвычайных обстоятельств. Понятие "белый террор" вошло в политическую терминологию периода революции и гражданской войны и традиционно применяется в современной историографии, хотя сам по себе термин является условным и собирательным, так как в антибольшевистские силы входили не только представители Белого движения, но и весьма разнородные силы.

Ряд историков полагали, что отличие от "красного террора", провозглашённого большевиками, как средство установления их политического господства, сам термин "белый террор" не имел ни законодательного, ни даже пропагандистского утверждения в Белом движении в период гражданской войны. Белые армии не были чужды свойственной войне жестокости, однако "черные страницы" белых армий отличались принципиально от террористической политики большевиков:

· белые никогда и нигде не создавали организаций, аналогичных советским Чрезвычайным комиссиям и революционным трибуналам;

· лидеры Белого движения никогда не призывали к массовому террору, к огульным расстрелам по социальному признаку, к взятию и расстрелу заложников, если враги не исполняли тех или иных требований;

· участники Белого движения не видели в проведении массового террора никакой необходимости: ни идеологической, ни практической. Объяснялось это тем, что, что целью боевых действий белых была не война против народа или каких-то конкретных социальных классов, но война с небольшой партией, захватившей в России власть, использовав в своих интересах для достижения цели социально-экономическую и политическую ситуацию, а также конъюнктурные изменения в настроениях низов российского общества.

Ряд исследователей считают, что особенностью "белого террора" являлся его неорганизованный, спонтанный характер, что он не возводился в ранг государственной политики, не выступал в роли средства устрашения населения и не служил средством уничтожения социальных классов или этнических групп (казачества, калмыков), в чём состояло его отличие от Красного террора. В то же время, ряд российских историков указывают на то, что приказы, исходящие от высоких должностных лиц белого движения, а также законодательные акты белых правительств свидетельствуют о санкционировании военной и политической властью репрессивных действий и актов террора в отношении большевиков и поддерживающего их населения, об организованном характере этих актов и о роли их для устрашения населения контролируемых территорий. Согласно общепризнанной точке зрения, в России понятие "белый террор" применялось для обозначения политики правительств Белого движения, демократических антибольшевистских правительств и иных контрреволюционных сил в стране, а также интервентов в ходе Гражданской войны 1917--1922/23 гг., направленной на:

· подавление революционных политических настроений;

· уничтожение большевистского подполья и партизанского движения;

· уничтожение тех, кто служил в РККА или в органах советского управления.

"Белый террор" проводился:

· официально созданными органами:

o гражданскими:

§ юстиции;

§ государственной охраны;

§ внутренних дел;

o военными:

§ контрразведка;

§ военно-полевые суды;

· неофициальными, самочинно организованными органами, образованными различными представителями военного командования;

· войсками Белых армий в ходе бесконтрольных погромов и самосудов.

Чаще всего репрессии осуществлялись без суда или по упрощённой схеме судопроизводства. Жертвами "белого террора" становились не только сторонники большевиков, но и других партий, а также случайные люди. По мнению генерала А.И. Деникина контрразведки Белых армий были "очагами провокации и организованного грабежа". Согласно общепризнанной точке зрения, первые акции "белого террора" отмечались во время антибольшевистского Ярославского восстания в июле 1918 года. В том же 1918 году антибольшевистским Комитетом членов Учредительного собрания были созданы первые карательные органы и приняты репрессивные меры: в августе созданы Чрезвычайный суд, Министерство охраны государственного порядка и его чрезвычайная часть, в сентябре введена смертная казнь, в октябре установлено военное положение и на всей подконтрольной территории введены Военно-полевые суды. Министерство охраны государственного порядка возглавил Е.Ф. Роговский. Были арестованы и заключены в тюрьмы около 20 тысяч человек. Некоторые считают датой первого акта белого террора 28 октября 1917 г., когда, согласно распространённой в советское время версии, в Москве юнкера, освобождавшие от мятежников Кремль, взяли в плен находившихся там солдат 56-го запасного полка. Им было приказано выстроиться, якобы для проверки, у памятника Александру II, а затем по безоружным людям внезапно был открыт пулемётный и ружейный огонь. Было убито около 300 человек. В более поздних исследованиях, основанных на свидетельствах участников событий, этот эпизод описывается по-иному. После того, как полковник Рябцев предъявил ультиматум самозваному "гарнизону", комиссар Ярославский сбежал, а оставшийся комендант Берзин, испугавшись штурма, капитулировал. Открывшие ворота солдаты 56-го запасного полка сдались юнкерам, но это была провокация. Когда стоявшие на площади юнкера подсчитывали солдат, то из казарм или Арсенала раздались выстрелы в юнкеров - это и было сигналом для спрятавшихся в верхних этажах казарм начать стрельбу по юнкерам. В ответ на это юнкера открыли стрельбу, а батальонный командир Александровского училища полковник Дренякин приказал открыть стрельбу из орудия через запертые Троицкие ворота. Подошедшие на помощь юнкерам 2 броневика открыли пулемётный огонь. Впоследствии это событие было объявлено "страшным кремлёвским расстрелом". Характеристика белого террора, определяется как "эксцессы на почве разнузданности власти и мести", поскольку в отличие от красного террора, террор белый не исходил прямо от органов белой власти и не был обоснован "в актах правительственной политики и даже в публицистике этого лагеря", в то время как террор большевиков был закреплён целым рядом декретов и приказов. Белые декреты и белая пресса не призывали ни к массовым убийствам по классовому признаку, не призвала к мести и уничтожению социальных групп, в отличие от таковых у большевиков. Как свидетельствовал сам Колчак, он был бессилен над явлением, именуемым "атаманщиной". Очень важным моментом является отношение к т. н. "белому террору" со стороны такого вождя Белого движения, каким был Генерального штаба генерал от инфантерии Л.Г. Корнилов. В советской историографии довольно часто приводятся его слова, якобы сказанные, в начале Ледяного похода: "Я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!". Исследовавший этот вопрос современный историк и исследователь Белого движения В.Ж. Цветков обращает внимание в своей работе, что никакого оформленного "приказа" с подобным содержанием ни в одном из источников не обнаружено. При этом наличествуют свидетельства А. Суворина, единственного, кто успел издать свой труд "по горячим следам" - в Ростове в 1919 году: террор репрессивный антибольшевистский

Первым боем армии, организованной и получившей своё нынешнее название [Добровольческой], было наступление на Гуков в половине января. Отпуская офицерский батальон из Новочеркасска, Корнилов напутствовал его словами, в которых выразился точный его взгляд на большевизм: по его мнению, это был не социализм, хотя бы самый крайний, а призыв людей без совести людьми тоже, без совести к погрому всего трудящегося и государственного в России [в оценке "большевизма" Корнилов повторял его типичную оценку многими тогдашними социал-демократами, например, Плехановым]. Он сказал: "Не берите мне этих негодяев в плен! Чем больше террора, тем больше будет с ними победы!" Впоследствии он к этой суровой инструкции прибавил: "С ранеными мы войны не ведём!"…

В белых армиях смертные приговоры военно-полевых судов и приказы отдельных начальников приводились в исполнение комендантскими управлениями, что, однако, не исключало участия в расстрелах пленных красноармейцев добровольцев из числа строевых чинов. Во время "Ледяного похода", по свидетельству Н.Н. Богданова - участника этого похода: Взятые в плен, после получения сведений о действиях большевиков, расстреливались комендантским отрядом. Офицеры комендантского отряда в конце похода были совсем больными людьми, до того они изнервничались. У Корвин-Круковского появилась какая-то особая болезненная жестокость. На офицерах комендантского отряда лежала тяжёлая обязанность расстреливать большевиков, но, к сожалению, я знал много случаев, когда под влиянием ненависти к большевикам, офицеры брали на себя обязанности добровольно расстреливать взятых в плен. Расстрелы были необходимы. При условиях, в которых двигалась, Добровольческая армия она не могла брать пленных, вести их было некому, а если бы пленные были отпущены, то на другой день сражались бы опять против отряда. Тем не менее, подобные действия на белом Юге, как и на других территориях в первой половине 1918 г., не носили характера государственно-правовой репрессивной политики белых властей, они проводились военными в условиях "театра военных действий" и соответствовали повсеместно сложившейся практике "законов военного времени". Другой очевидец событий - ставший впоследствии известным корниловцем А.Р. Трушнович, так описывал эти обстоятельства: в отличие от большевиков, чьи вожди провозгласили грабёж и террор идейно оправданными действиями, на знамёнах армии Корнилова были начертаны лозунги законности и правопорядка, поэтому она стремилась избегать реквизиций и излишних кровопролитий. Однако обстоятельства вынудили добровольцев в определённый момент начать отвечать жестокостью на зверства большевиков:

Под станицей Гниловской большевики убили раненых корниловских офицеров и сестру милосердия. Под Лежанкой был взят в плен и заживо закопан в землю разъезд. Там же большевики вспороли живот священнику и волокли его за кишки по станице. Их зверства всё умножались, и чуть ли не каждый корниловец имел среди своих близких замученных большевиками. В ответ на это корниловцы перестали брать пленных… Это подействовало. К сознанию непобедимости Белой армии присоединился страх смерти.

Приход к власти сторонников Учредительного собрания в городах Поволжья летом 1918 года сопровождался расправой над многими партийно-советскими работниками, запрещением большевикам и левым эсерам служить во властных структурах. На территории, которую контролировал "Комуч" (Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания) были созданы структуры государственной охраны, военно-полевые суды, применялись "баржи смерти".

3 сентября 1918 года было жестко подавлено выступление рабочих в Казани, 1 октября - в Иващенково. Как сообщает сотрудник КОМУЧа С.Николаев, "режим террора, принял особо жестокие формы в Среднем Поволжье, через которое происходило движение чехословацких легионеров" За 1918 год при "белой" власти на северной территории с населением около 400 тыс. человек в архангельскую тюрьму были отправлены 38 тысяч арестованных, из них около 8 тысяч было расстреляно, более тысячи умерло от побоев и болезней. Массовые расстрелы встречались в 1918 году и на других территориях, занимаемых белыми армиями. Так, в ответ на зверское убийство большевиками захваченного в плен командира полка М.А. Жебрака (был сожжён заживо), а также всех чинов захваченного вместе с ним штаба полка, а также в ответ на применение красными в этом сражении под Белой Глиной впервые за всю историю Гражданской войны разрывных пуль, командир 3-й дивизии Добровольческой армии М.Г. Дроздовский отдал приказ расстрелять около 1000 взятых в плен красноармейцев. Прежде, чем успел вмешаться штаб Командующего, были расстреляны несколько партий большевиков, бывших на том участке боя, где погибли умученные красными дроздовцы. Далеко не все взятые Дроздовским в плен в сражении под Белой Глиной красноармейцы были расстреляны: из нескольких тысяч пленных большая часть была отпущена по домам, остальные были влиты в Солдатский батальон и другие части Добровольческой армии.

На территориях, контролируемых Красновым, по сообщениям советской прессы (например, газеты "Правда"), общий счёт жертв достиг в 1918 году более 30 тысяч человек. "Рабочих арестовывать запрещаю, а приказываю расстреливать или вешать; Приказываю всех арестованных рабочих повесить на главной улице и не снимать три дня" - эти бесчеловечные слова из приказов красновского есаула коменданта Макеевского района от 10 ноября 1918 г.

Данные о жертвах белого террора довольно различны в зависимости от источника, сообщается, что в июне 1918 года сторонники белого движения на захваченных ими территориях расстреляли 824 человека из числа большевиков и сочувствующих, в июле 1918 - 4 141 человека, в августе 1918 года - более 6000 человек.

С середины 1918 года в юридической практике белых правительств видна линия по выделению дел, относящихся к выступлению большевиков, в отдельное судопроизводство. Почти одновременно издаются постановления Верховного управления Северной области. "Об упразднении всех органов советской власти" от 2 августа 1918 г. и Временного сибирского правительства "Об определении судьбы бывших представителей советской власти в Сибири" от 3 августа 1918 г. Согласно первому, подвергались аресту все работники советов и комиссары большевиков. Арест продолжался "впредь до выяснения следственными органами степени виновности их в содеянных советской властью преступлениях - убийствах, грабежах, предательстве родины, возбуждении гражданской войны между классами и народностями России, расхищении и злоумышленном уничтожении государственного, общественного и частного имущества под предлогом исполнения служебного долга и в других нарушениях основных законов человеческого общества, чести и нравственности".

Согласно второму акту, "сторонники большевизма" могли быть подвергнуты как уголовной, так и политической ответственности: "все представители так называемой советской власти подлежат политическому суду Всесибирского учредительного собрания" и "содержатся под стражей до его созыва".

Обосновательной базой для применения жёстких репрессивных мер в отношении активистов и сторонников партии большевиков, сотрудников ВЧК, красноармейцев и командиров Красной армии стало рассмотрение особой следственной комиссией по расследованию злодеяний большевиков, сформированной распоряжением главнокомандующего вооружёнными силами Юга России генерала Деникина, более 150 дел, сводок, отчётов о массовых казнях и применении пыток, надругательствах над святынями Русской православной церкви, убийствах мирных жителей, других фактах красного террора. "Все материалы, заключающие указания на преступные деяния и виновность отдельных лиц, Особая комиссия сообщала подлежащим следственным и судебным властям… оставление без репрессий самых ничтожных участников преступления приводит к необходимости со временем иметь с ними дело уже в качестве главных виновников другого однородного преступления"

Аналогичные комиссии создавались в 1919 году на иных "только что освобожденных от большевиков районах, … из лиц, занимавших судебные должности"

С лета 1918 года на территории Советской России значительно увеличивается количество случаев индивидуального белого террора. В начале июня в Петрозаводске было организовано покушение на следователя Областного комиссариата внутренних дел Богданова. 20 июня 1918 года был убит террористом комиссар Северной Коммуны по делам печати, пропаганды и агитации В.Володарский. 7 августа произошло покушение на Рейнгольда Берзина, в конце того же месяца был убит комиссар внутренних дел Пензы Оленин, 27 августа в гостинице "Астория" была совершена попытка покушения на председателя Совнаркома Северной Коммуны Зиновьева. 30 августа 1918 года в результате покушений был убит председатель ПГЧК, комиссар внутренних дел Северной Коммуны Урицкий и ранен Ленин.

Ряд террористических актов во второй половине июня был осуществлён организацией М.М. Филоненко. Всего в 22 губерниях Центральной России контрреволюционерами в июле 1918 года был уничтожен 4141 советский работник. По неполным данным, за последние 7 месяцев 1918 года на территории 13 губерний белогвардейцы расстреляли 22 780 человек, а общее количество жертв "кулацких" восстаний в Советской республике превысило к сентябрю 1918 года 15 тысяч человек.

Террор войск Чехословацкого корпуса

Импульс к развитию белый террор получил после восстания 40-тысячного чехословацкого корпуса. Как отмечает историк И.С. Ратьковский, рассредоточенность, удалённость от родной страны, участие в Первой мировой войне и последующий длительный плен чехословаков - всё это способствовало установлению режима жесткой диктатуры. После захвата чехословаками Челябинска 26 мая 1918 г. все члены местного Совета были арестованы и расстреляны. После захвата Пензы в плен к чехословакам попало около 250 красноармейцев-чехословаков, большинство которых вскоре было убито. Все члены местного совета (20 человек) были расстреляны и после захвата 30 мая Петропавловска.

8 июня войсками Чехословацкого корпуса была взята Самара, после чего в тот же день ими было расстреляно 100 красноармейцев и 50 рабочих. Всего впервые дни после взятия города ими было убито не менее 300 человек. Проводятся и массовые аресты. К 15 июня в Самаре число заключённых достигло 1680 человек, к началу августа - более 2 тысяч. Кроме того, часть арестованных из Самары была вывезена в другие города. Так, в Бузулуке в августе их количество достигло 500, в Хвалынске - 700, в Сызрани - 600 человек. Продолжались регулярные расстрелы в Самаре и её окрестностях и летом 1918 г. 6 июля в Самаре после разгона собрания железнодорожников было расстреляно 20 человек. Из 75 человек самарского союза грузчиков 54 были расстреляны. Вблизи Самары в ходе подавления восстания крестьян в трёх волостях Бугурусланского уезда в июле 1918 года было расстреляно более 500 человек. Во взятом чехословаками 22 июля Симбирске было расстреляно около 400 человек. В Казани, захваченной войсками чехословаков в августе, менее чем за месяц было казнено более тысячи её жителей. Общее количество жертв чехословаков и образованного после взятия ими Самары бывшими членами разогнанного большевиками Учредительного собрания правительства КОМУЧа летом-осенью 1918 г. на территории Поволжья И.С. Ратьковский оценивает количеством более 5 тысяч человек. Как отмечает историк, их жестокость часто не знала границ. Так, из 37 арестованных женщин, виновных лишь в захоронении трупов, которые Волга выбрасывала на берег, 16 было расстреляно, а остальные не были казнены только благодаря побегу, в ходе которого погибло ещё 7 женщин.

Белый террор на Востоке России

На Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке России в жестокости были замечены войска, подконтрольные разным казачьим атаманам: Б.В. Анненкову, А.И. Дутову, Г.М. Семенову, И.П. Калмыкову, И.Н. Красильникову и другим. В следственном деле против атамана Анненкова, начатом в мае 1926 года, сохранились несколько тысяч показаний подвергшихся грабежам крестьян, родственников убитых его отрядом под девизом: "Нам нет никаких запрещений! С нами Бог и атаман Анненков, руби направо и налево!". 11 сентября 1918 года при подавлении крестьянского выступления в Славгородском уезде "гусары" Анненкова замучили и убили до 500 человек. В их числе были и 87 делегатов крестьянского съезда, которых по приказу Анненкова изрубили на площади Славгорода против народного дома и там же закопали в яму. Была сожжена дотла деревня Чёрный Дол, в которой располагался штаб восставших, расстреливались, бились и вешались на столбах даже жёны и дети крестьян. Девушек из Славгорода и его окрестностей привозили к поезду Анненкова, находившемуся на городской станции, насиловали, а затем расстреливали. По свидетельству очевидца Блохина, казни анненковцев отличались особой жестокостью: у жертв вырывались глаза, языки, вырезались полосы на спине, их закапывали живьём, привязывали к конским хвостам. В Семипалатинске Анненков угрожал расстрелять каждого пятого жителя города в случае отказа выплаты контрибуции.9 мая 1918 года после взятия казаками атамана Дутова села Александров-Гая было закопано заживо 96 взятых в плен красноармейцев. Всего в селе разными способами было казнено 675 человек. После захвата казачьим отрядом атамана Дутова 27 мая 1918 года Челябинска и Троицка, 3 июля Оренбурга в этих городах был установлен режим террора. В одной оренбургской тюрьме содержалось более 6 тысяч заключённых, из них около 500 были убиты в ходе допросов. В Челябинске дутовцами было расстреляно или вывезено в тюрьмы Сибири 9 тысяч человек. По сообщениям советской периодики, в Троицке дутовцами в первые недели после взятия города было расстреляно около 700 человек. В Илеке ими было уничтожено 400 человек. Такие массовые казни были характерны для казачьих войск Дутова. Приказом от 4 августа 1918 года Дутов ввёл на подконтрольных ему территориях смертную казнь за малейшее сопротивление властям, а также за уклонение от воинской службы. В одной только Уральской области в январе 1919 года казаками Дутова было убито 1050 человек. 3 апреля 1919 года казачий атаман приказал расстреливать и брать заложников при проявлении малейшей неблагонадёжности. В том же году в селе Сахарное дутовцами была сожжена больница вместе с 700 находившимися там больными тифом красноармейцами, уничтожена деревня Меглиус вместе с 65 её жителями. Сподвижник атамана Семенова генерал-майор Л.Ф. Власьевский на допросе 13 августа 1945 года свидетельствовал: Белоказачьи формирования атамана Семёнова приносили много несчастий населению. Они расстреливали заподозренных в чём-либо лиц, жгли деревни, грабили жителей, которые были замечены в каких-либо действиях или даже в нелояльном отношении к войскам Семёнова. Особенно отличились в этом дивизии барона Унгерна и генерала Тирбаха, имевших свои контрразведывательные службы. Но наибольшие зверства всё же чинили карательные отряды войсковых старшин Казанова и Фильшина, сотника Чистокина и другие, которые подчинялись штабу Семёнова". Сам Семёнов также признавал на суде, что при проявлении сопротивления его войска сжигали деревни. Семёнов лично держал под контролем пытки в застенках, в ходе которых было убито до 6500 человек. Наивысшего размаха "белый террор" достиг в Сибири в отношении крестьян в ходе карательных акций частей армий адмирала Колчака в районах действия партизан, в этих акциях использовались также отряды Чехословацкого корпуса. Отношение адмирала Колчака к большевикам, которых он именовал "шайкой грабителей", "врагами народа" было крайне негативным. В ноябре 1918 года адмирал А.В. Колчак, осуществляя власть в Сибири, проводил политику высылки и расстрелов эсеров. Член ЦК партии правых эсеров Д.Ф. Раков сумел переправить из тюрьмы за границу письмо, которое было опубликовано в 1920 году виде брошюры с названием "В застенках Колчака. Голос из Сибири". В нём он писал, в частности, следующее:

Омск просто замер от ужаса. В то время, когда жены убитых товарищей день и ночь разыскивали в сибирских снегах их трупы, я продолжал мучительное свое сидение, не ведая, какой ужас творится за стенами гауптвахты. Убитых... было бесконечное множество, во всяком случае, не меньше 2500 человек.

Целые возы трупов провозили по городу, как возят зимой бараньи и свиные туши. Пострадали главным образом солдаты местного гарнизона и рабочие...

С приходом к власти Колчака Российский Совет министров Постановлением от 3 декабря 1918 г. "в целях сохранения существующего государственного строя и власти Верховного Правителя" скорректировал статьи Уголовного Уложения Российской империи от 1903 г. Статьи 99, 100 установили наказание в виде смертной казни как за покушение на Верховного Правителя, так и за попытку насильственного свержения власти, отторжения территорий. "Приготовления" к данным преступлениям, согласно статье 101 карались "срочной каторгой". Оскорбления ВП в письменной, печатной и устной форме карались тюремным заключениям согласно статье 103. Бюрократический саботаж, неисполнение приказов и прямых обязанностей служащими, согласно статье 329, карался каторжными работами на срок от 15 до 20 лет. Деяния согласно Уложению рассматривались военно-окружными или военно-полевыми судами в прифронтовой полосе. Отдельно указывалось, что данные изменения действуют лишь "до установления народным представительством основных государственных законов". Согласно данным статьям квалифицировались, к примеру, действия большевистско-эсеровского подполья, организовавшего восстание в Омске в конце декабря 1918 г. 11 апреля 1919 г. правительством Колчака было принято Положение № 428 "О лицах, опасных для государственного порядка вследствие принадлежности к большевистскому бунту" за подписью министра юстиции С. Старынкевича. Законодательный акт был опубликован в омской газете "Правительственный вестник Омск" (№ 188 от 19 июля 1919 г). Он предусматривал ссылку на срок от года до пяти лет без конфискации и лишение на данный период "политических прав" для "лиц, признанных опасными для государственного порядка вследствие прикосновенности их каким-либо образом к большевистскому бунту". Санкция, согласно закону, "иностранные подданным - высылка за границу", лица, не достигшие 17 лет, отдавались "под надзор родителей". В случае "самовольного возвращения" из ссылки или из заграницы предусматривалась ответственность в виде каторжных работ от 4 до 8 лет. Приоритет отдавался гражданскому судопроизводству, а военно-полевые суды исключались из судебной системы. Расследование дел возлагалось на специально создаваемые Окружные Следственные Комиссии, действующие согласно Постановлению № 508 от 1 июля 1919 года "О порядке расследования и рассмотрения преступлений, совершённых в целях большевистского бунта". Довольно мягкие репрессивные меры в отношении большевиков и их сторонников объяснялись, прежде всего, необходимость сохранить демократические элементы в условиях последующего обращения к мировому сообществу с предложением о признании суверенного государства и Верховного Правителя России. В то же время, наличие статей 99-101 во временной редакции Уголовного уложения от 3 декабря 1918 года позволяло, при необходимости квалифицировать действия "противников власти" по нормам Уголовного уложения, которые предусматривали смертную казнь, каторжные работы и тюремное заключение и выносились не Следственными Комиссиями, а органами военной юстиции. Из документальных свидетельств - выдержка из приказа губернатора Енисейской и части Иркутской губернии генерала С.Н. Розанова особого уполномоченного Колчака в г. Красноярске от 27 марта 1919 года:

Начальникам военных отрядов, действующих в районе восстания:

1. При занятии селений, захваченных ранее разбойниками, требовать выдачи их главарей и вожаков; если этого не произойдёт, а достоверные сведения о наличии таковых имеются, - расстреливать десятого.

2. Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лошадей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны.

Примечание. Всё отобранное должно быть проведено приказом по отряду…

Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать беспощадно.

Приказ был отменен генерал-лейтенантом С.Н. Розановым 24 июня 1919 г., по представлению Министерства юстиции правительства А.В. Колчака. Об этом говорится в Уведомлении Минюста МИДу в ответ на заявление командующего союзными войсками генерала М.Жанена.:

"приказ генерал-лейтенанта Розанова от 28 марта 1919 г. о заложниках по настоянию министра юстиции отменён ещё до образования Комитета по обеспечению порядка и законности в управлении".

Заявление генерала М. Жанена вызвано отменой 5 августа 1919 г. Комитетом по обеспечению законности и порядка при правительстве А.В. Колчака (созданном 27 июня 1919 г.), приказа начальника 2-й чехословацкой стрелковой дивизии и начальника охраны железнодорожного участка Новониколаевск-Ачинск полковника Крейчего от 11 мая 1919 г. Приказ Крейчего был аналогичен приказу Розанов, в нем говорилось о взятии заложников из числа жителей населенных пунктов расположенных в 20 верстной зоне от полотна железной дороги, их расстреле, сжигании подозрительных деревень, при совершении диверсий вызвавших крушение эшелонов и невыдаче виновных. Отмена Комитетом неправомочного приказа полковника Крейчего вызвало недовольство союзников. Генерал М.Жанен выразил это недовольство и сослался на схожий приказ генерала С.Н. Розанова. В ответ колчаковский МИД сообщил о его отмене. Политические руководители чехословацкого корпуса Б. Павлу и В. Гирса в официальном меморандуме союзникам в ноябре 1919 г. заявляли:

Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснётся весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан целыми сотнями, расстрелы без суда представителей демократии по простому подозрению в политической неблагонадёжности составляют обычное явление, и ответственность за всё перед судом народов всего мира ложится на нас: почему мы, имея военную силу, не воспротивились этому беззаконию.

В Екатеринбургской губернии, одной из 12 находившихся под контролем Колчака губерний, при Колчаке было расстреляно не менее 25 тысяч человек, перепорото около 10 % двухмиллионного населения. Пороли как мужчин, так и женщин и детей. Беспощадное отношение карателей Колчака к рабочим и крестьянам спровоцировало массовые восстания. Как отмечает про режим Колчака А.Л. Литвин, "трудно говорить о поддержке его политики в Сибири и на Урале, если из примерно 400 тыс. красных партизан того времени 150 тыс. действовали против него, а среди них 4--5 % было зажиточных крестьян, или, как их тогда называли, кулаков".

Белый террор на Юге России

Деникин, говоря об ошибках белого движения и актах жестокости со стороны белых офицеров в ходе войны с "красной напастью" в борьбе за "Великую, Единую и Неделимую Россию", заявил:

Был подвиг, была и грязь. Героизм и жестокость. И жалки оправдания, что там, у красных, было несравненно хуже. Но ведь мы, белые, вступали на борьбу именно против насилия и насильников!..

Сам Антон Иванович признавал уровень повсеместного разгула жестокости и насилия в рядах своей армии:

Нет душевного покоя, - Каждый день - картина хищений, грабежей, насилия по всей территории вооружённых сил. Русский народ снизу доверху пал так низко, что не знаю, когда ему удастся подняться из грязи.

Я не хотел бы обидеть многих праведников, изнывавших морально в тяжелой атмосфере контрразведывательных учреждений, но должен сказать, что эти органы, покрыв густою сетью территорию Юга, были иногда очагами провокации и организованного грабежа. Особенно прославились в этом отношении контрразведки Киева, Харькова, Одессы, Ростова (донская). Борьба с ними шла одновременно по двум направлениям - против самозванных учреждений и против отдельных лиц. Последняя была малорезультатна, тем более что они умели скрывать свои преступления и зачастую пользовались защитой своих, доверявших им начальников

Г.Я. Виллиам в своих воспоминаниях отмечает:

Вообще, отношение к взятым в плен красноармейцам со стороны добровольцев было ужасное. Распоряжение генерала Деникина на этот счёт открыто нарушалось, и самого его за это называли "бабой". Жестокости иногда допускались такие, что самые заядлые фронтовики говорили о них с краской стыда.

Помню, один офицер из отряда Шкуро, из так называемой "волчьей сотни", отличавшийся чудовищной свирепостью, сообщая мне подробности победы над бандами Махно, захватившими, кажется, Мариуполь, даже поперхнулся, когда назвал цифру расстрелянных безоружных уже противников: -- Четыре тысячи!

Правительством Деникина вопрос об ответственности большевиков решался жёстко. Приказом № 7 от 14 (27) августа 1918 г. Деникин распорядился "всех лиц, обвиняемых в способствовании или благоприятствовании войскам или властям советской республики в их военных или в иных враждебных действиях против Добровольческой армии, а равно за умышленное убийство, изнасилование, разбои, грабежи, умышленное зажигательство или потопление чужого имущества" предавать "военно-полевым судам войсковой части Добровольческой армии, распоряжением военного губернатора". Данный приказ, как правило, передавал дела на представителей советской власти и пленных судам тех воинских частей, с которыми они сражались - что рассчитывать на снисхождения по отношению к виновным не позволяло. С формированием Особого совещания при ГК ВСЮР и создания Управления юстиции в его составе появилась возможность привести в систему меры ответственности руководителей советской власти и активистов большевистской партии. В Сибири и на Юге белая власть посчитала необходимым внесения изменений в статьи Уголовного уложения 1903 года. 8 января 1919 года Управление юстиции предложило восстановить в исходном виде редакции статей 100 и 101 от 4 августа 1917 года. Однако протокол заседания Особого совещания № 25 не было утверждено Деникиным, с его резолюцией: "Можно изменить редакцию. Но изменить репрессию (смертную казнь) совершенно невозможно. По этим статьям судятся большевистские главари - что же?! Мелкоте - смертная казнь, а главарям - каторга? Не утверждаю. Деникин". На Особом Совещании № 38 от 22 февраля 1919 года Управление юстиции утвердило санкции по нормам Уложения 1903 года, установив в качестве санкции по статье 100 смертную казнь и срочную каторгу, каторгу не свыше 10 лет по статье 101, восстановив редакцию статьи 102, предусматривавшую ответственность "за участие в сообществе, составившемся для учинения тяжкого преступления" с санкцией в виде каторги до 8 лет, за "подговор составить сообщество" следовала каторга не свыше 8 лет. Данное решение было одобрено Деникиным и протокол совещания был подписан. 23 июля 1919 г. Особым совещанием при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России Деникине, был утвержден "Закон в отношении участников установления в Российском государстве советской власти, а равно сознательно содействовавших её распространению и упрочению", разработанный под руководством ученого-правоведа, председателя Московской судебной палаты В.Н. Челищева. Согласно этому закону (с поправками от 15 ноября 1919 г.) все, кто был виновен "в подготовлении захвата государственной власти Советом народных комиссаров, во вступлении в состав означенного Совета, в подготовлении захвата власти на местах советами солдатских и рабочих депутатов и иными подобного рода организациями (комбедами, ревкомами и др. - В.Ц), в сознательном осуществлении в своей деятельности основных задач советской власти", а также те, кто участвовал "в сообществе, именующимся партией коммунистов (большевиков) или ином обществе, установившем власть советов", подвергались смертной казни с конфискацией имущества. "Прочие виновные в содействовании или благоприятствовании деятельности советской власти" исходя из тяжести совершенного ими деяния, осуждались к следующим мерам наказания: "бессрочная каторга", или "каторжные работы от 4 до 20 лет", или "исправительные арестантские отделения от 2 до 6 лет". Согласно данному закону, наиболее мягким наказанием являлось тюремное заключение от месяца до 1 года 4 месяцев или "денежное взыскание" от 300 до 20 тыс. рублей. Следует отметит, что данный закон содержал уточнение, что для "виновных, оказывавших несущественное содействование или благоприятствование вследствие несчастно сложившихся для них обстоятельств, опасения возможного принуждения или иной достойной уважения причины" наступало "освобождение от ответственности", иными словами, карались только добровольные сторонники и "пособники" Советов и большевистской власти. Данных мер казалось мало для наказания "преступных деяний" большевиков и советской власти. Под влияний комиссии Мейнгардта по расследованию деяний красного террора, Особое совещание № 112 от 15 ноября 1919 года рассмотрела закон от 23 июля, усилив репрессии. В категорию "участников установления советской власти" были включены члены "сообщества, именующегося партией коммунистов (большевиков) или иного сообщества, установившего власть советов", или "иных подобных организаций". Наказуемыми действиями стали: "Лишение жизни, покушение на оное, причинение истязаний или тяжких телесных повреждений, или изнасилование". Санкция была оставлена без изменений - смертная казнь с конфискацией. "Опасение возможного принуждения" было исключено Деникиным из раздела "освобождения от ответственности", поскольку, согласно его резолюции, он "трудноуловим для суда". Пять членов Особого совещания выступили против казни за один только факт членства в коммунистической партии. Выразивший их мнение князь Г.Н. Трубецкой, член партии кадетов, не возражал против казни коммунистов во время, которое непосредственно следует "за боевыми действиями". Но принимать такой закон об использовании таких мер в мирное время он считал политически недальновидными. Этот закон, подчеркнул Трубецкой в своей записке к журналу от 15 ноября, с неизбежностью станет актом "не столько актом правосудия, сколько массового террора", а Особое совещание фактически "само становится на путь большевистского законодательствования". Он предлагал "установить широкую шкалу наказаний, от ареста до каторжных работ. Тем самым суду дана была бы возможность сообразовываться с особенностями каждого отдельного случая", "разграничить ответственность коммунистов, проявивших свою принадлежность к партии преступными действиями, от ответственности тех, кто хотя и входил в состав партии, но никаких преступных действий в связи с партийной принадлежностью не учинил", в то время как смертная казнь вызовет широкое недовольство у народных масс и "идейные заблуждения не искореняются, а усиливаются карами".

"Белый террор" в конце Гражданской войны

В то же время, в условиях неотвратимости наказания за пособничество РКП (б), в 1919 году несколько раз провозглашалась амнистия чинов РККА - всех, "кто добровольно перейдёт на сторону законной власти". 28 мая 1919 года было издано обращение-призыв "От верховного правителя и верховного главнокомандующего к офицерам и солдатам Красной армии":

Родина ждёт конца братоубийственной гражданской войны… Пусть все, у кого бьётся русское сердце, идёт к нам без страха, так как не наказание ждёт его, а братское объятие и привет. Все добровольно пришедшие офицеры и солдаты будут восстановлены в своих правах и не будут подвергнуты никаким взысканиям, а наоборот - им будет оказана всякая помощь

После поражения ВСЮР и армий Восточного фронта в 1919--1920 годах практически прекратилась работа комиссии по расследованию злодеяний большевиков, всё чаще последовали амнистии. К примеру, 23 января 1920 г. Главный начальник Приамурского военного округа генерал В.В. Розанов во Владивостоке издаёт приказ № 4, в котором заявляется, что пленные партизаны и красноармейцы, участвовавшие в боях по причине "неправильного или своеобразного понимания любви к Родине", подлежали полной амнистии "с забвением всего содеянного". Ещё в 1918 году вводится довольно уникальное наказание времен белого террора - высылка в Совдепию. Законодательно она была закреплена Приказом от 11 мая 1920 году главком ВСЮР Врангель утвердил норму, согласно которой "высылке в советскую Россию" подлежат лица, "изобличённые в непубличном разглашении или распространении заведомо ложных сведений и слухов", "в возбуждении путём произнесения речей и других способов агитации, но не в печати, к устройству или продолжению стачки, участии в самовольном, по соглашению между рабочими, прекращении работ, в явном сочувствии большевикам, в непомерной личной наживе, в уклонении от исполнения работ по содействию фронту"

Аналогичный указ за № 69 от 14 июля 1921 году утвердило Временное приамурское правительство братьев С.Д. и Н.Д. Меркуловых. Высылке подлежали "лица, принадлежащие к коммунистической партии, а равно - к партиям анархистов, социал-революционеров-интернационалистов и максималистов" и им "содействующие своей активной деятельностью". Высылка применялась так же при фактах подпольной работы, "разглашения вымышленных, порочащих правительство слухов", в случае "борьбы путём восстаний, террора и т. п." Согласно указу Правителя Приамурского края генерала М.К. Дитерихса № 25 от 29 августа 1922 года, ставшему практически последним актом судебно-правовой практики белых правительств, смертная казнь исключается, взятые в плен красные партизаны и сочувствующие им крестьяне подвергаются довольно необычному наказанию: "отпустить по домам под надзор соответствующих сельских обществ", "уговорить отстать от преступной работы и вернуться к своему мирному очагу", а также традиционное решение - "выслать в пределы Дальневосточной Республики". В то же время на заключительном этапе Гражданской войны особенно жестокую политику "белого террора" проводили сибирские атаманы генерал-лейтенант Г.М. Семенов (атаман Забайкальского казачьего войска, лично присутствовал при проведении допросов и пыток) и генерал-майор И.П. Калмыков (атаман Уссурийского казачьего войска); а также командир Конно-азиатской дивизии генерал-лейтенант барон Р.Ф. Унгерн фон Штернберг. Их жестокие действия вызывали осуждение других руководителей Белого движения.

Итоги

Точное число жертв "белого террора" не установлено, однако, политика "белого террора" вызвала такое недовольство у населения, что, наряду с другими факторами, послужила одной из причин поражения Белого движения в Гражданской войне. По данным В.В. Эрлихмана от "белого террора" погибло около 300 тысяч человек. В это число входят как жертвы внесудебных расправ собственно белых войск и правительств (ориентировочно 111 тысяч человек), так и жертвы иностранных оккупантов и интервентов и жертвы национальных окраинных режимов, возникших в результате крушения Российской империи.

Красный террор

Красный террор (Россия) - комплекс карательных мер, проводившихся большевиками в ходе Гражданской войны в России (1917--1923 годы) против социальных групп, провозглашенных классовыми врагами, а также против лиц, обвинявшихся в контрреволюционной деятельности. Являлся частью репрессивной государственной политики большевистского правительства, применялся на практике, как путём реализации законодательных актов, так и вне рамок какого-либо законодательства. Служил средством устрашения как антибольшевистских сил, так и не принимавшего участия в Гражданской войне населения.

В настоящее время термин "красный террор" имеет два определения:

· Для части историков понятие Красный террор включает в себя всю репрессивную политику советской власти, начиная с самосудов октября 1917-го. Согласно их определению, Красный террор - логичное продолжение Октябрьской революции, начался ранее белого террора и был неизбежен, так как большевистское насилие было направлено не против действующего сопротивления, а против целых слоёв общества, которые были провозглашены вне закона: дворян, помещиков, офицеров, священников, кулаков, казаков, ученых, промышленников, и т. п.

· Другая часть историков характеризует Красный террор как крайнюю и вынужденную меру; меру защитную и ответную, как реакцию против белого террора и считает началом Красного террора постановление СНК РСФСР от 5 сентября 1918 года "О красном терроре"

"Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом - смысл и сущность красного террора"

"Начинаются аресты и расстрелы... и повсюду наблюдаются одни и те же стереотипные жуткие и безнадежные картины всеобщего волевого столбняка, психогенного ступора, оцепенения. Обреченные, как завороженные, как сомнамбулы покорно ждут своих палачей! Со вздохом облегчения встречается утро: в эту ночь забрали кого-то другого, соседа, знакомого... кого-то другого расстреляли... Но придет ночь, и заберут и их! Не делается и того, что бы сделало всякое животное, почуявшее опасность: бежать, уйти, скрыться! Пребывание в семье в то время было не только бессмысленным, но и прямо преступным по отношению к своим близким. Однако скрывались немногие, большинство арестовывалось и гибло на глазах их семей... " Один из очевидцев так вспоминал о начале террора в Петрограде (сентябрь 1918 г.): "Вблизи Театральной площади я видел идущих в строю группу в 500-600 офицеров, причем первые две шеренги арестованных составляли георгиевские кавалеры (на шинелях без погон резко выделялись белые крестики)... Было как-то ужасно и дико видеть, что боевых офицеров ведут на расстрел 15 мальчишек красноармейцев!".

К превентивным арестам генералов и офицеров, в т.ч. и тех, которые были отстранены еще после февраля 1917 г., большевики приступили сразу после переворота, чтобы обезопасить себя от возможных выступлений, и часть расстреливалась (в Гангэ, например, был расстрелян командир дивизии подводных лодок Балтийского флота контр-адмирал Владиславлев).

В конце 1917 - самом начале 1918 г. некоторые арестованные офицеры еще иногда освобождались, что было вызвано необходимостью использовать их против наступавших немцев (например, схваченные в январе члены "Петроградского союза георгиевских кавалеров"), но с конца января это перестало практиковаться. Расстреливались не только те, кто отказывался служить, но и служившие новой власти (как поступили 21 июня 1918 г. с выведшим Балтийский флот из Гельсингфорса адмиралом А.М. Щастным, чья жизнь была цинично принесена в жертву, чтобы оправдаться перед немцами, которым по договору должны были передать флот.). Не были оставлены вниманием и некоторые отставные видные военачальники, уничтоженные одними из первых. Например, в конце 1917 г. был арестован и убит живший с семьей, в Смоленске бывший командующий Западным фронтов генерал от инфантерии А.Е. Эверт, генерал от инфантерии Н.Н. Янушкевич был убит конвоирами по дороге в Петроград, та же участь постигла жившего в Таганроге генерала от кавалерии П.К. Ренненкампфа, генералы от инфантерии Н.В. Рузский и Радко Дмитриев были уничтожены в Пятигорске. А.А. Брусилов, раненный в ходе октябрьских боев в Москве, по возвращении из лечебницы, пока не согласился перейти на службу к большевикам, два месяца провел в тюрьме и еще два - под домашним арестом.