Красное воскресенье

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский Физико-Технический Институт

(Государственный Университет)

Реферат по гуманитарному курсу

История государственного сыска в России

"Красное воскресенье"

Работу выполнил: Бабёнышев Андрей

"Еще в 1904 году, до путиловской стачки, полиция создала при помощи провокатора попа Гапона свою организацию среди рабочих - "Собрание русских фабрично-заводских рабочих". Эта организация имела свои отделения во всех районах Петербурга. Когда началась стачка, поп Гапон на собраниях своего общества предложил провокаторский план: 9 января пусть соберутся все рабочие и в мирном шествии с хоругвями и царскими портретами пойдут к Зимнему дворцу и подадут царю петицию (просьбу) о своих нуждах. Царь, дескать, выйдет к народу, выслушает и удовлетворит его требования. Гапон взялся помочь царской охранке: вызвать расстрел рабочих и в крови потопить рабочее движение".

Источник: "Краткий курс истории ВКП(б)" (1938) под редакцией И.В. Сталина. Вряд ли сейчас кто-то будет брать информацию из этого источника. Однако как же и почему Гапон, шагавший в самом первом ряду манифестантов и только чудом избежавший пули, сумел вывести на улицы столицы 150 тысяч человек, искренне ему доверявших? В своём докладе я бы хотел коснуться тех дней, которые предшествовали "Кровавому воскресенью", а также роли, которую сыграли в том событии всего стороны конфликта.

Некоторая биографическая информация.

Георгий Аполлонович Гапон родился в 1870 году в селе Белики Кобелякского уезда Полтавской губернии. Фамилия Гапон происходит от украинского варианта христианского имени Агафон. Отец Гапона, Аполлон Фёдорович, был зажиточным крестьянином, пользовался большим уважением односельчан и на протяжении 35 лет избирался волостным писарем. Мать была простой неграмотной крестьянкой. В 1883 году поступает в духовное училище, затем в духовную семинарию. Там он познакомился с толстовцами, которые давали ему запрещённые сочинения Льва Толстого, которые оказали на него большое влияние. В 1893 году закончил семинарию, однако из-за конфликта с семинарским начальством не получил диплома первой степени, дававшего право на поступление в Томский университет. По окончании семинарии устроился работать в земской статистике и продолжал подрабатывать частными уроками.

В 1894 году Гапон женился на купеческой дочери и по её совету решил принять духовный сан. В том же году Гапон был рукоположен сначала в дьяконы, а затем и в священники. По решению епископа Илариона получил должность священника в бесприходной церкви Всех Святых при полтавском кладбище. В качестве священника Гапон проявил незаурядный талант проповедника, и на его проповеди стало стекаться множество народа. Стараясь согласовывать свою жизнь с христианским учением, Гапон помогал беднякам и соглашался безвозмездно совершать духовные требы для бедных прихожан из соседних церквей.

Внезапная смерть молодой жены в 1898 году стала поворотным моментом в жизни Гапона. Чтобы избавиться от тяжёлых мыслей, он поехал в Санкт-Петербург поступать в духовную академию. Однако учёба в духовной академии быстро разочаровала Гапона. В преподаваемых предметах он видел только мёртвую схоластику, которая не давала ему ответа на вопрос о смысле жизни. Лишившись душевного равновесия, Гапон забросил учёбу и летом 1899 года уехал поправлять здоровье в Крым. Большое влияние на Гапона оказало знакомство с художником Василием Верещагиным, который советовал ему сбросить рясу и работать на благо народа.

Начало общественной деятельности.

Вернувшись в Санкт-Петербург, Гапон начал участвовать в благотворительных миссиях, занимавшихся христианской проповедью среди рабочих. Гапон начал выступать в качестве проповедника в Церкви Милующей Божьей Матери в Галерной Гавани на Васильевском острове. Известность Гапона в городе росла. В 1900 году он получил предложение постоянной службы, причем двойное. Речь шла о детских социальных учреждениях.

В Приюте трудолюбия Святой Ольги на Васильевском острове ему предложили место законоучителя, в приюте Синего Креста - священника и настоятеля церкви.

И ольгинские приюты, и Синий Крест - это были целые сети богоугодных заведений для бедных, больных, подвергающихся жестокому обращению детей. В это время Гапон разрабатывал некоторые проекты, одним из которых был "Босяцкий проект" о создании добровольных трудовых поселений или колоний, с обучением ремеслам, с грамотной организацией досуга, с лечебницей для алкоголиков (проект не получил одобрения).

Летом 1902 года из-за конфликта с попечительным советом Гапон был отстранён от должности настоятеля приюта Синего Креста. Уже тогда Гапон, что называется, "попал в разработку". К нему поступило предложение съездить в Департамент полиции. Там он познакомился с Зубатовым. Действующий чиновником для особых поручений при Московском охранном отделении активно боролся с революционерами. Способности он проявил чрезвычайные. Множество революционеров он завербовал, склонил к сотрудничеству или, по меньшей мере, отвратил от антиправительственной деятельности. Именно Зубатов приходит к мысли о создании профсоюзов.

"Если мелкие нужды и требования рабочих, - писал Зубатов, - используются революционерами для… антиправительственных целей, то не следует ли правительству как можно скорее вырвать это благодарное для революционера орудие из его рук и взять исполнение всей задачи на себя".

"Собрание".

В мае 1901 года было зарегистрировано Московское общество взаимного вспоможения рабочих в механическом производстве. Вслед за тем подали документы на регистрацию и другие профсоюзы. А вот в Петербурге пока ничего не было. Для этого Зубатову и понадобился Гапон. Вскоре было подано заявление о регистрации "Собрания русских фабрично-заводских рабочих Петербурга", членство в котором было открыто лишь лицам "русского происхождения и православного вероисповедания". Именно такую, истинно русскую, православную организацию и должен был, по мысли Зубатова, возглавить кандидат богословия Гапон. Но Гапон при этом вёл двойную игру. С одной стороны, он работал на Зубатова, получая от него деньги на расходы, с другой стороны он получал деньги от соперников Зубатова, следя за ним. Полученным под его ведомство "Собраним" Гапон хотел руководить самостоятельно и ждал подходящего случая.

Случай предоставился. В Москве зубатовские организации, оставшись без хозяйской опеки, потихоньку увядали. В Минске из-за конфликта между губернатором и жандармерией контроль над "независимцами" был утрачен, и они развернули бурную стачечную деятельность. В конце концов, деятельность Еврейской независимой рабочей партии в Минске была запрещена. Осталась только организация в Одессе. Но случившийся в 1903 году еврейский погром в Кишинёве, спровоцированный слухами о ритуальном убийстве вызвал недоверие к проправительственному рабочему движению. В результате Зубатов и ближайшие его сподвижники были отправлены в ссылку.

Гапону было необходимо помещение для "Собрания". 1 августа 18 человек, Гапон и его товарищи, сняли помещение под чайную на Выборгской стороне. Стартовый капитал составил 360 рублей, "пожертвованных" неизвестным лицом. Может быть, это сам Гапон так распорядился деньгами, полученными от Зубатова или от Михайлова за слежку за Зубатовым? Чайная должна была стать базой для крупной рабочей организации, существующей не на полицейские деньги (даже если они послужили "стартовым капиталом") и не для жалоб полиции на хозяев (в отличие от зубатовских).

Позже Гапон познакомился с группой людей: Вера Карелина, с чьим мужем Гапон уже был знаком, Кузин, Иван Харитонов, Василий Князев, Василий Иноземцев - с поздней осени стали, наряду с самими супругами Карелиными, завсегдатаями гапоновских собраний. Все они были убежденными социалистами, но, как правило, держащимися вне партий. Гапон вел себя так, чтобы и социалисты подозревали в нем своего, и верноподданные старые рабочие вроде Ф.М. Горбачева, который в первые же дни работы чайной специально озаботился тем, чтобы украсить ее стены царским портретом, не сомневались в благонамеренности батюшки…

Ощущая недоверие со стороны социалистов, Гапон пишет "программу пяти".

"I. Меры против невежества и бесправия русского народа: 1) свобода и неприкосновенность личности, свобода слова, печати, свобода собраний, свобода совести в деле религии; 2) общее и обязательное народное образование на государственный счет; 3) ответственность министров пред народом и гарантия законности управления; 4) равенство перед законом всех без исключения; 5) немедленное возвращение всех пострадавших за убеждения.

II. Меры против нищеты народа: 1) отмена косвенных налогов и замена их прямым, прогрессивным и подоходным налогом; 2) отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земель народу.

III. Меры против гнета капитала над трудом: 1) охрана труда законом; 2) свобода потребительно-производительных и профессиональных рабочих союзов; 3) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ; 4) свобода борьбы труда с капиталом; 5) участие представителей рабочего класса в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих; 6) нормальная заработная плата". Рабочие-социалисты отныне не были в оппозиции. Теперь они считали, что принадлежат к политической, революционной, освободительной организации, что способствовало расширению организации.

Но сам Гапон - каковы все же были его воззрения? Он обманывал Карелина и других социалистов? Или прежде обманывал полицию? Или за полгода перешел на противоположные позиции? Чтобы нейтрализовать две борющиеся силы, каждая из которых посягала на независимость рабочего движения, надо было, чтобы с обеих сторон его, Гапона, считали единомышленником. Итак, пользуясь установившимся хрупким единством, Гапон сумел официально открыть организацию.

Расширение "Собрания".

Профсоюз на Выборгской стороне с несколькими сотнями членов - это было, по замыслу Гапона, только начало, ядро по-настоящему массовой организации. Теперь предстояло организовывать отделы. Петербург был велик, промышленных слобод в нем было много. Но главное внимание Гапона привлекала Нарвская сторона. Здесь было к чему приложить силы.

У Нарвской заставы было несколько крупных предприятий, но прежде всего там располагался главный индустриальный гигант Петербурга - Путиловский металлургический и механический завод. На заводе в тот момент работало 13 тысяч человек - город, и не из самых маленьких.

Нарвский отдел был открыт 30 мая. Официальная справка Департамента полиции, в свою очередь, гласит, что на оборудование чайной в Нарвской части выделено 360 рублей, из них 150 рублей были даны особым отделом, а 210 рублей - Петербургским охранным отделением.

"Впоследствии я слышал, - пишет Гапон. - что русский посол во Франции упрекал меня в том, что я брал деньги от правительства и эти же деньги употреблял против него. Он, очевидно, забывал, что эти деньги были взяты из народного кармана, и я их только возвращал тому, кому они принадлежали". провокатор поп гапон

Такой вот интересный подход был у Гапона, присущий, однако, многим революционерам.

До конца года было открыто еще девять отделов, охвачены были все индустриальные районы столицы. И это при том, что по уставу никаких отделов вообще не полагалось! По собственному признанию, "при открытии отделов он брал попросту нахальством… нанимал помещение, приличное, с электрическим освещением и паркетным полом и приглашал на освящение градоначальника… затем посылал в полицейский участок бумажку о разрешении; там устава не читали, но знали, что "сам" был на освящении, и этого было достаточно, разрешали без всяких разговоров".

В чём заключалась деятельность "Собрания"? Прежде всего, средством обеспечения организации должны были стать доходы от чайных и платные литературно-музыкальные вечера.

Лекции начались весной. Самым крупным из них был Павел Иванович Преображенский - молодой в то время геолог. Его лекции особенно нравились пролетариату: "Рабочие ведь ничего не знали, как и что и откуда земля, мир, а в лекциях все это разъяснялось и указывались причины". Так же читали лекции по истории культуры и общим экономическим вопросам (Финкель). Во время лекций касались вопросов, особенно важных для рабочих: о заработной плате, о профессиональных болезнях, и его лекции легко переходили в живые словопрения. Кроме этого были лекции об истории литературы. Лекции об истории рабочего движения Гапон читал сам.

Наконец, самое главное: трудовые конфликты. Права на забастовку, - гапоновская организация была лишена. Устав запрещал даже выплачивать пособия в случае стачки. Нарушать этот пункт Гапон пока не решался: это помешало бы распространению организации. А потому все конфликты разрешались так же, как в зубатовские времена: через переговоры рабочих с властями, которые, в свою очередь, могли приказать работодателю воздержаться от увольнений или повысить зарплату. Переговоры вел Гапон напрямую с Фуллоном. Иногда успешно.

Для части рабочих и такого рода самоорганизация была подарком судьбы. Они радовались возможности просто собираться, обсуждать свои нужды, держать кассу взаимопомощи и слушать бесплатные лекции. У Гапона были большие планы - организовать Рабочий дом - постоянный общегородской клуба для фабричных людей. Но начинались новые времена. Убийство Плеве привело к сильным изменениям в обществе.

Начало действия.

Осенью Гапон остро почувствовал давление с двух сторон.

С одной стороны Владимир Петрович Литвинов-Фалинский, главный фабричный инспектор Петербурга, который присутствовал при открытии "Собрания" и говорил пылкую речь, изменил свое отношение к гапоновской организации и приступил к созданию собственного рабочего движения. Инициатива создания сходила от работодателей, стремившихся подорвать позиции Гапона. Но она - вне всякого сомнения! - была одобрена полицией. Предприниматели и фабричная инспекция подчеркнуто доброжелательно встречали их ходатайства, с Гапоном же стали неуступчивы.

С другой стороны, на Гапона с каждым днем все большее давление оказывали его товарищи - те из них, кто считал себя "посвященными". В обстановке, когда все общество заговорило о конституции, о реформах, когда оживилось движение земцев, "программа пяти" приобрела неожиданную актуальность. Левое крыло организации хотело бы начать открытые действия, по меньшей мере - открытую пропаганду. В ноябре "Собрание" полуофициально отказалось от национальных и вероисповедных ограничений, прописанных в уставе. Если раньше рабочего-инородца или инославного, пришедшего на собрание, порой просили уйти, то теперь Гапон призвал не просто допускать, а привлекать в "Собрание" финнов, поляков, эстонцев, евреев.

Изменился круг лекционных чтений. Вместо гимнастики, французского языка и естествознания рабочие хотели обсуждать насущные политические вопросы. К чтению лекций стали привлекаться публицисты-радикалы.

В ноябре Гапон начинает действовать. Созвав "расширенное руководство" (32 человека - центральный совет и руководство отделов со "штабами"), Гапон объявляет: да, собственную петицию подавать надо. Основа петиции - "программа пяти", которая впервые была доведена если не до рядовых членов организации, то до активистов. Но Гапон предлагает повременить и дождаться нужного момента. В тоже время Финкель предлагает немедленно подать петицию в поддержку петиций, уже поданных другими сословиями.

Финкель и его сподвижники относились к рабочим примерно так же, как декабристы - к солдатам, которых они вывели на Сенатскую площадь и которые считали, что Конституция - имя жены законного царя Константина. Да, интеллигенты-социалисты искренне желали трудящемуся человеку добра и искренне верили, что только низвержение самодержавия обеспечит социальную гармонию. Так ведь и декабристы желали солдатам добра: их программа включала сокращение срока службы, отмену телесных наказаний. Ради своих идеалов и декабристы, и многие интеллигенты начала XX века не колеблясь шли на каторгу и в ссылку. И - считали себя вправе подвергать опасности других людей, темных, зачастую плохо понимающих, что такое "конституция", "неприкосновенность личности" и "свобода собраний", использовать их, жертвовать их сиюминутными интересами. Во имя их же, этих людей, будущего блага…

Стачка.

Во второй половине декабря 1904 года были уволены четыре рабочих с Путиловского завода. Причины были разные, но, в общем, зауряднейшие трудовые конфликты. Вероятно, это была провокация. Бездействие со стороны Гапона в этой ситуации было опасно: простые рабочие увидели бы, что Гапон не может их защитить, и потянулись бы к Ушакову. А продвинутые леваки бросили бы легальный профсоюз ради революционной борьбы в рядах эсдеков и эсеров. Для левой части "Собрания" это был повод для подачи петиции и всеобщей забастовке. Гапон попал в трудную ситуацию. Он не хотел, чтобы его дело пошло прахом, как дело Зубатова. А его ближайшие сподвижники - они, оказывается, только о том и мечтали. Он уступил.

3 января забастовал Путиловский - почти в полном составе.

Утром рабочие собрались у заводской конторы и вызвали Смирнова. Попререкавшись с ним (безуспешно), мастеровые разошлись по домам. Забастовало 12 500 человек. Завод встал.

С точки зрения организационной это был грандиозный успех гапоновцев. Остановить хотя бы на день крупнейший завод столицы, выполняющий государственные военные заказы, - это было почти за гранью возможного. Никаким революционерам такое и не снилось.

Требования гапоновцев были:

"1) Уволить мастера Тетявкина и принять обратно двух рабочих - Сергунина и Субботина.

2) Рабочий день 8 часов.

3) Расценка новых изделий после испытания должна устанавливаться мастером по добровольному соглашению с выборными рабочими из мастерской и затем должна считаться обязательной; что же касается старых расценок, то они должны быть вновь пересмотрены на том же основании.

4) Должна быть учреждена на Путиловском заводе постоянная комиссия из выборных рабочих, которая совместно с администрацией разбирала бы все претензии отдельных рабочих. Увольнение рабочего не может состояться иначе, как с постановления этой комиссии.

5) Нормальная плата для чернорабочего не должна быть ниже рубля.

6) Отмена сверхурочных работ. В случае их необходимости, один час за два.

7) За брак, не зависящий от рабочего, завод уплачивает сполна.

8) Женщинам-чернорабочим плата должна быть не ниже 70 коп., и для детей их должен быть устроен приют-ясли.

9) Медицинский персонал завода должен быть более внимателен к рабочим, особенно к раненым.

10) Улучшить санитарные условия некоторых мастерских, особенно кузнечной.

11) Никто не должен потерпеть от забастовки.

12) Время, в которое не производились работы, не должно считаться прогульным, и администрации предлагается уплатить по средней расценке заработной платы".

Директор Смирнов не выразил согласия ни с одним из пунктов. Тем не менее, гапоновцы выразили желание продолжить переговоры с правлением совета акционеров.

В противовес "ничтожным" требованиям гапоновцев, эсдеки выдвинули свои, смелые: от созыва Учредительного собрания до полуторакратного увеличения расценок. В тоне7 прокламации сквозила явная ревность: петербургская организация РСДРП, состоявшая примерно из трехсот человек, к тому же разделенных на большевистскую и меньшевистскую фракции, ощущала себя в эти дни бессильным карликом рядом с многотысячным и сплоченным "Собранием". Интеллигенты-революционеры пережили в эти дни величайшее унижение. Рабочий класс поднялся-таки на борьбу - но без них, не под их руководством.

Встреча с акционерами ничего не дала. Они, прежде всего в виде в забастовке войну Труда и Капитала. Капиталисты во всех странах медленно и постепенно учились видеть в союзах наемных работников равного партнера. Русские капиталисты так и не успели научиться.

В преддверии 9 января.

Механизм политической стачки включился: экономическая была проиграна. Стачка продолжалась. Государство несло колоссальные убытки. Но сильнее стачка ударила по рабочим. Надо было что-то предпринять. Гапон предлагает идею - подать петицию всем миром. Это был единственный, призрачный шанс. Верил ли сам Гапон в то, что Николай вступит в диалог с рабочими? Текст петиции был составлен.

Что в это время делало правительство? В начале января у Николая II было несколько вариантов действия. Но Николай как будто не видел, не понимал, что происходит. Вот, к примеру, его дневниковая запись от 7 января:

"Погода была тихая, солнечная с чудным инеем на деревьях. Утром у меня происходило совещание с д. Алексеем (дядя Алексей - великий князь Алексей Александрович, морской министр. - В. Ш.) и некоторыми министрами по делу об аргентинских и чилийских судах. Он завтракал с нами. Принимал девять человек. Пошли вдвоем приложиться к иконе Знамения Божьей Матери. Много читал. Вечер провели вдвоем".

И это всё! Лишь на следующий день появляются "священник-социалист Гапон" и забастовщики. Которых, между прочим, уже 120 тысяч.

Бремя решения было взвалено на людей, никто из которых в одиночку не обладал достаточной властью и достаточным весом… И в тот момент, когда Николай был занят чудным инеем и чилийскими судами, - они уже всерьез испугались: стало известно о намерении рабочих идти ко дворцу.

Военная и полицейская власть в городе была передана командиру гвардейского корпуса князю Сергею Илларионовичу Васильчикову, который, в свою очередь, подчинялся главнокомандующему войсками гвардии и Петербургским военным округом великому князю Владимиру Александровичу. В город были введены дополнительные войска. Были собраны два заседания министров. Воспоминания Коконцева.

"Все совещание носило совершенно спокойный характер. Среди представителей Министерства Внутренних Дел и в объяснениях Начальника Штаба не было ни малейшей тревоги… Ни у кого из участников совещания не было и мысли о том, что придется останавливать движение рабочих силою, и еще менее о том, что произойдет кровопролитие".

То есть Гапон хотел верить, что войска не станут стрелять в мирное шествие - а министры (не опричники, не кровопийцы - добрые и по большей части прогрессивные люди) считали, что, увидев заставы, рабочие спокойно разойдутся. Только Гапон к вечеру 8-го уже понимал свою ошибку, а министры ни о чем не догадывались.

Кто же отдал приказ стрелять? Никто. Просто никто не отдавал приказа не делать этого. Были войска, были боевые патроны, были уставы - и были ум или глупость конкретного командира. Командиры же вели себя по-разному. Надо понимать, конечно, что и времена были другие из средств успокоения одни нагайки, шашки и огнестрельное оружие. Чем усмирять демонстрантов? Больше нечем.

Только вечером 8 января был, подав приказ арестовать Гапона. Выполнить его не удалось, так как Гапон спрятался в доме одного из рабочих, а жертвовать людьми полиция не хотела. Утром 9 января Гапон послал рабочих в ближайшую церковь, и они силой унесли оттуда хоругви и образа (священник не хотел давать). Первый залп был дан в половине двенадцатого у Нарвских ворот.

Заключение

По официальным данным погибло 130 человек. Сам Гапон чудом остался жив. Впоследствии он иммигрировал в Женеву, находился в обществе революционеров. Через год, в апреле 1906 года он был найден мёртвым на даче Звержинской в Озерках.

Структура государственного сыска.

Особые учреждения для "государева слова и дела" существовали в России с петровских времен - Тайная канцелярия, потом Тайная экспедиция при Сенате, с 1826 по 1880 год знаменитое Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии с прикрепленным к нему корпусом жандармов. Параллельно существовало Министерство внутренних дел с подведомственной ему "обычной" полицией. Соперничество этих ведомств сказывалось на расследовании политических дел, в частности, дела Петрашевского (отчасти этим соперничеством и объясняется непомерно жестокая расправа над прекраснодушными недозаговорщиками).

В 1880 году, Третье отделение было упразднено и в составе МВД создан Департамент государственной полиции, объединивший политический и общеуголовный сыск. При нем, однако, создавались в крупных городах отделения по охранению общественной безопасности и порядка, в просторечии охранные отделения, та самая знаменитая царская охранка. Охранные отделения находились в двойном подчинении - градоначальнику и Департаменту государственной полиции. Координировало их деятельность так называемое "третье делопроизводство" департамента. Все же это не была единая организация, с четкой структурой и собственной иерархией, как Тайная канцелярия или позднее ЧК-ОГПУ.

При этом отдельный корпус жандармов (правда, теперь включенный в состав МВД и подчинявшийся начальнику Департамента государственной полиции) никуда не девался, и граница между задачами охранки и жандармерии была весьма зыбкой. Первая должна была заниматься розыском политических преступников, вторая - дознанием, но где же кончался розыск и начиналось дознание?

В 1898 году из состава "третьего делопроизводства" был вычленен Особый отдел, своего рода интеллектуальный штаб сыска. Функции Особого отдела опять-таки во многом дублировали задачи охранных отделений (руководство внутренней и заграничной агентурой, розыск политических преступников и т. д.). Но кое-что было совершенно новым и особенным - прежде всего мониторинг общественных настроений (главным образом в сфере внимания "особистов" оказывались рабочий класс и учащаяся молодежь).

Несогласованность различных управлений и отделов накладывалась временами на патриархальную простоту организации (Гапона ведут мимо ящиков с документами государственной важности, и он знает, что в этих ящиках, потому что все это знают!) и низкий моральный и интеллектуальный уровень сотрудников. Сыскная служба была не почетна. В охранку или жандармерию шли чаще всего люди не высшего разбора… Так что неудивительно, что полиции-охранке-жандармерии при всех ее огромных ресурсах не всегда удавалось справиться с набравшимся опыта революционным подпольем.

Используемая литература

1. Шубинский В.И. "Гапон": 2014 г.

Размещено на Allbest.ru