Духовно-культурный раскол России: природа феномена и эволюция

Размещено на http://www.allbest.ru/

ДУХОВНО-КУЛЬТУРНЫЙ РАСКОЛ РОССИИ: ПРИРОДА ФЕНОМЕНА И ЭВОЛЮЦИЯ

Полагаем, никто из специалистов-историков, обществоведов, да и просто граждан нашей страны, хотя бы элементарно знакомых с ее прошлым и настоящим, не станет оспаривать тезис, что история России самая трагическая в мире из числа государств, сопоставимых с нею по ключевым параметрам. Будучи самой богатой страной мира по природным ресурсам, занимая стратегически выгодное для торговли и сотрудничества геополитическое местоположение, отличаясь неизменно высоким интеллектуальным, а в последние десятилетия и образовательным уровнем своего населения, -- имея, таким образом, все предпосылки для стабильного и устойчивого развития, -- она раз за разом в своем историческом движении, подчиняясь какому-то жуткому закону, проваливается в пучину социальных потрясений, революций, гражданских войн и кровавых смут, уничтожающих ее потенциал. «Катастрофическая прерывность» -- так определили этот феномен корифеи русской культуры начала ХХ века. (См., например, Н.А. Бердяев о русской философии. Ч. 2. Свердловск, 1991. С. 6). Сравнивая российскую историю с европейской, один из них -- А. Блок писал: «…Наш путь -- иной путь; путь «презренный и несчастный», развитие, идущее скачками, сопровождаемое вечными упадками, постоянными растратами и потерями того немногого, что удалось скопить и сколотить; величайшие наши достижения -- не закономерны, случайны, как будто украдены у времени и пространства ценою бесконечных личных трагедий, надрывов и отчаяний наших величайших творцов…». Блок А. Собр. соч. в 6-ти т. Т. 4. Очерки. Статьи. Речи. 1905-1921. Л., 1982. С. 78).

Действительно, за три сотни лет цивилизаторских усилий наших «просвещенных» правителей (начиная с царя Петра) Россия так и не сумела преодолеть «инверсионную логику» оценок и практических действий ее политических субъектов. Отсюда зигзагообразная линия ее исторического маршрута, отсутствие преемственности, срывы от одной крайности к другой.

Самым трагическим в истории нашего государства стал, безусловно, XX век. Три революции плюс либеральную перестройку, превосходящую иные из этих революций по масштабам потрясений, пришлось пережить народам России в данном столетии. При этом -- мыслимое ли дело! -- дважды до основанья разрушалось государство, воссоздававшееся каждый раз из пепла трудами многих поколений. Либерально-рыночному уничтожению наработанного в прежние годы экономического и культурного потенциала и сегодня не видно конца. Последнее показательно особо: даже реформы в России (сколько их было в истории одного только ушедшего XX века) превращаются вопреки посулам их инициаторов и здравому смыслу в страшное орудие разрушений.

Что же скрывается за этим жутким феноменом самопожирающего революционаризма? Ответы в отечественном обществознании встречаются разные.

Наиболее распространенный из них -- причина столь тяжких разрывов в нашей истории в ожесточенной классовой борьбе. Подобный ответ дают и коммунисты, и их политические противники либералы, поскольку и те, и другие сходятся в главном -- в признании классовой борьбы как «движущей силы истории». (Стоит напомнить, что «открытие существования классов и их борьбы между собою» (К. Маркс) было сделано именно либералами -- французскими историками эпохи Реставрации Тьерри, Минье, Гизо и современными им английскими экономистами Смитом и Рикардо). И невдомек приверженцам этой европейской по своему происхождению гипотезы, что заложенный в ней «закон» отнюдь не всеобщий. Он не действует нигде в качестве определяющей силы, кроме его духовной родины -- Запада, но даже на Западе он начинает действовать в подобном качестве лишь с Нового времени, знаменуя вступление Европы в эпоху губительного упрощения общества, умирания в нем духовных начал.

Что же касается России, то классы в ней, конечно, существовали и существуют поныне, однако не их борьба между собою определяла в конечном счете ход истории. Те ученые-обществоведы, которые пытались интерпретировать события нашего исторического движения под данным углом попадали сплошь и рядом в нелепое, если не сказать смешное, положение, ибо по их представлениям выходило, что, например, пугачевский бунт или многочисленные выступления казацкой вольницы есть проявления классовой борьбы. Не меньшей нелепицей также выглядит трактовка событий 34-38 гг. советского периода истории в таком же парадигмальном ключе, ибо тогда невозможно понять, с чего это вдруг революционеры с невиданной яростью принялись уничтожать своих соратников-революционеров, с которыми вместе свергали царя и защищали молодую республику Советов; неужели троцкисты (бухаринцы, зиновьевцы, ленинцы и т.д.) после стольких лет упорной, жертвенной борьбы за «светлое будущее» и впрямь изменили принципам коммунистической веры? Но даже народное восстание 1917 г. не может быть адекватно описано в терминах классовой борьбы, ибо, во-первых, рабочий класс страны к началу революции вовсе не был той полуголодной и полуодетой массой («пролетариатом»), каковой его пытались представить историки советского периода, а, во-вторых, на стороне революции выступала и значительная часть интеллигенции, мещанского сословия, «буржуазии»; к финансированию же ее были причастны крупные отечественные промышленники.

Перечень подобных, необъяснимых с точки зрения классовой теории, событий можно было бы легко расширить - как в сторону углубления в прошлое, так и в сторону новейшей истории. Не будем этого делать. И так должно быть ясно, что классовый подход, в качестве важнейшего объяснительного принципа, неадекватен российским реалиям, как неадекватно этим реалиям материалистическое понимание истории в целом, в лоне которого данный подход сформировался. Недаром сегодня ученые- обществоведы открыто говорят о кризисе современной отечественной истории как науки. (См., например, Поляков А.Н. К проблеме общественных формаций // Вопросы философии, 2003, № 6. С. 3). Кризис действительно существует. И это кризис, главным образом, парадигмальный: многие ключевые европейские теоретико-методологические подходы в сфере обществознания не приложимы к российской и, шире, незападной действительности вообще.

Еще в позапрошлом веке лидером славянофильства А.С. Хомяковым было заявлено: господствующая (т.е. поддерживаемая государством и, прежде всего, академическая) историческая наука не в состоянии определить внутренние, действительные причины движения российской истории; поэтому выполнить такую задачу, по его утверждению, могут лишь непрофессионалы - люди, свободные от сложившихся академических школ и соответствующих организаций. (Вспомним, именно в таком русле складывалось в XIX столетии отечественное оригинальное богословие).

Позднее в одном из писем А.С. Хомяков так развил свое вышеприведенное утверждение: «Я хотел, я должен был высказать заветную мысль, которую носил в себе от самого детства и которая долго казалась странною и дикою даже моим близким приятелям. Эта мысль состоит в том, что как бы каждый из нас ни любил Россию, мы все, как общество, постоянные враги ее… потому что мы иностранцы… потому что одуряем народ и в то же время себя лишаем возможности истинного просвещения». (См. Хомяков А.С. Соч. в 2 т. Т. 1. Работы по историософии, М., 1994. С. 9).

С тех пор ситуация изменилась мало. Дворянско-консервативную эру в академической истории в конце XIXстолетия сменила либеральная, либеральную - марксистская, марксистская на рубеже 90-х гг. XX в. вновь уступила место либеральной, хотя и не до конца. По инерции историки все еще применяют формационную схему к российской истории, в которую она не вписывается, говорят об экономике как «базисе», недооценивая культуру, апеллируют к принципу классовости, теории прогресса. Впрочем, это и не удивительно, ведь все вышеперечисленные концепции есть общее достижение романо-германского (западного) духа, мало зависящее от его конкретной идеологической направленности…

Прискорбно и кому-то, возможно, обидно из отечественных историков: объективная история России еще не написана. Те многотомные издания, которые лежат на наших полках (29-томная история Российского государства С.М. Соловьева, например, не говоря уже о «трудах» М.Н. Покровского) создавались «интеллигентами», которые умели только одно -- применять европейские интеллектуальные шаблоны к нашей действительности, к которой они, как правило, не приложимы. Для всех них, кем бы они ни были, -- дворянскими консерваторами, либералами или марксистами, «прогрессивным» -- является лишь такой тип «социокультурной динамики», который ведет к разрушению традиции, т.е. европейский образец.

Поэтому не приходится удивляться тому, что наша историческая наука в ее наиболее важных утверждениях есть не более, чем совокупность мифов, искажений, натяжек или же прямых нелепостей, ибо вся она вышла из голландского камзола царя Петра. В ней повествуется, например, о чрезвычайной плодотворности, спасительности даже петровских преобразований; о дореволюционной России как о «тюрьме народов» или же, наоборот, как о «процветающем, благополучном государстве», развитие которого было прервано большевистским Октябрем; белое движение в ней было «патриотическим», а Сталин возводил социализм по Марксу; говорится в ней также о тупиковости (вариант - идеальности) советской модели жизнеустройства, неэффективности плановой экономики, спасительности, универсальности рынка.

Отечественным гуманитариям, историкам в том числе, необходимо понять: ориентация на западную идеологию, а, в значительной части, и методологию, бесперспективна. Эту линию следует бросить, сохранив из прежнего концептуально-методологического инструментария лишь самое ценное, и приступить к написанию действительнонациональной, объективной отечественной истории. К счастью, не с нуля. Ее первые, черновые, наброски уже существуют. И, кстати, сделаны они именно «непрофессионалами». К этой плеяде мы причисляем Хомякова прежде всего, с его замечательной «Семирамидой» (не освоенной историками до сих пор) и рядом публицистических статей, И. Солоневича, Н. Алексеева, Б. Башилова («Очерки русской культуры» и др.). Трое последних - эмигранты, представители как евразийского (Алексеев), так и русского национального направлений. Из «профессионалов» нельзя не назвать Л. Гумилева, а также не принявших евразийства Ю. Петухова, Н. Нарочницкую. Сей список, конечно, неполон и, что еще более важно, открыт.

Как представляется, эта новая история России должна удовлетворять трем важнейшим требованиям. Она должна быть:

1) «почвенной», т.е. ориентироваться на православие как особый тип устроения жизни;

2) евразийской, т.е. признавать идею «Третьего пути» развития России (ни Запад, ни Восток), опирающуюся на парадигму «Евразия», которая обозначает месторазвитие российского культурно-исторического мира, а также особый тип геополитического («Русь» и «Степь») и духовного (православие и ислам) синтеза;

3) в методологическом отношении основывающейся на цивилизационном подходе, в разработку которого, кстати, именно почвенные русские мыслители (славянофилы, Данилевский, Леонтьев, евразийцы) внесли столь значительный вклад.

Последовательная реализация данных требований в анализе нашей истории показывает (См. Курган Г.И. Русский раскол. Изд. 2-е. М., 2004; Он же. Основы философии Евразии. М., 2001), что основным противоречием (и проблемой) России как «особого культурно-исторического мира» (термин евразийцев) является ее духовно-культурный раскол на приверженцев западной модели развития и культуры и носителей почвенного (православно-евразийского) сознания. Мы утверждаем: исходным для понимания истории России является признание того капитального факта, что внутри русского народа и, шире, всего российского общества существуют два народа. Две нации в одной. Имеются, однако, в виду не «бедные» и «богатые», не «эксплуататоры» и «эксплуатируемые», а носители западного духа (они не всегда были «богатыми», но с определенного периода истории становятся политически доминирующим и идеологически ведущим, то есть правящим, слоем) и приверженцы почвенной, в истоках византийской, православной традиции. К числу первых первоначально (при Алексее Михайловиче и Петре) относился весьма тонкий верхний слой российского общества, из которого впоследствии произошла «интеллигенция» и который, в своем дальнейшем «утолщении» при коммунистах, захватил и часть «низов». Взаимоотношения между этими частями общества, духовно чуждыми друг другу и, как правило, антагонистическими и определяют логику, а точнее сказать, алогичность истории нашей многострадальной страны. Не подлежит никакому сомнению факт, что не «угнетенные массы» крестьянства и «пролетариата» осуществили великие погромы почвенной культуры России, ее веры и обрядности при царе Алексее (так называемые «реформы Никона»), его сыне Петре, а далее при первых (интернациональных) коммунистах в 20-е гг. и их духовных преемниках радикальных либералах в 90-е, а отпавшие от народа и его культуры слои, с течением истории все более многочисленные, -- дворянства и интеллигенции. После каждого из этих погромов народу, ценой громадных усилий и жертв, приходилось восстанавливать утраченное: воссоздавать традиции, обряды, предметные ценности культуры, а в ХХ--ХХI столетиях даже отстраивать заново, дважды притом, само здание российской государственности.

Именно здесь кроется причина отмеченного в начале статьи эффекта инверсионности (обращение в противоположность), типичного для русского пути и проявляющегося наглядно в характере оценок: то, что в одну эпоху одобряется, в другую -- расценивается как зло; при этом герои развенчиваются и даже превращаются в преступников, преступники же, напротив, реабилитируются, а то и вовсе возносятся на пьедестал. Здесь же истоки губительности для народа осуществляемых «элитой» с какой-то странной регулярностью «радикальных реформ», ибо проводятся они без учета коренного суперэтноса, его психологии, интересов, политических предпочтений и нравственных норм. Вот почему ни одна реформа в нашей истории не была доведена до конца; положительные же результаты «преобразований» приходили на путях отката к «почве», возврата к естественной и органичной для государства линии развития: так было с петровскими нововведениями в XIX веке («Золотой» век русской культуры), так случилось и при Сталине в 30-е годы, а также после войны…

Причина раскола - давление на Россию (молодую по возрасту цивилизацию) Запада с принципиально иным, нежели у «исконной» России, типом жизнеустройства и культурой. Результат такого давления - духовно-культурная «перевербовка» определенной части российского общества. В позднемосковский период нашей истории эта была сравнительно небольшая, но социально активная часть правящего слоя страны, деяния которой и породили первый в российской жизни, весьма тяжелый, трагический по своим последствиям религиозно-церковный раскол. В послераскольной (Петербугской) России «перевербованным» оказался уже едва ли не весь наш правящий слой. И лишь в 30-е годы XIX века, с появлением славянофилов, начался постепенный отток части образованного слоя к почве, к национальной России. революция перестройка культурный раскол

Коммунистическая эпоха, особенно в первые ее десятилетия, в важнейшем для функционирования общества духовно-культурном ключе была пересадкой на ниву российской жизни европейского Просвещения. В этот период воздействию западного духа подверглись уже и простонародные массы - рабочие, крестьяне, иные из которых пусть и поверхностно, узко, но достаточно искренне усвоили (и отстаивали впоследствии) постулаты западного мировоззрения.

Последние годы либерал-реформаторского правления характеризуются в целом (не без определенных изъятий, отступлений и парадоксов, разумеется) стихийным возвращением российского человека «домой», к основам православно-евразийской ментальности. В этом процессе немало трудностей и серьезных проблем, особенно в молодежной среде, однако подобная тенденция просматривается. (Так, в 1989 г., согласно опросам ВЦИОМ, православную веру рассматривали в качестве «основы русской духовности» свыше 60% россиян (См.: Социологические исследования. 1990, №3. С.23). А в 2003 г., по данным такого же опроса, уже 73% (там же, 2003, №10. С. 38). Мы делаем вывод: в эпоху либерализма, благодаря отсутствию весомых позитивных результатов проводимых преобразований, российское западничество, как идеологополитическое течение, вступило на закатную линию своего существования.

Такова внешняя сторона эволюции раскола в истории страны, за которой просматривается внутренняя логика: европеизация России начинается с латинизации веры (реформы Никона), перекидывается на правящий слой (реформы Петра), охватывает (при коммунистах) народ (вернее, его определенную часть), а в настоящее время (с 1991 г.) выступает как попытка тотальной вестернизации общественной системы страны в ее важнейших аспектах: политическом (демократия), экономическом (рынок), идеологическом (либерализм), духовном (неоязычество в форме гностицизма). Убеждены, однако, что процесс этот не может быть доведен до логического конца в силу несовместимости указанных элементов с исходными параметрами жизни народов России: религиозной верой, ментальностью, климатом, пространственными и ландшафтными особенностями среды обитания, демографическим фактором, наконец.

В целом рассечение российского социума, начавшись в Московском Царстве (середина XVII в.), растянулось на две эпохи, два с половиной столетия. Пройдя сверху вниз, через все структурные уровни цивилизации - от духовного до этнопсихологического и даже хозяйственно-экономического, оно завершилось (в основном) в начале XX в. Эти две России - западная и евразийская - и схлестнулись в смертельной схватке в революции.

Принципиальное наше утверждение, касающееся причин Октября: не материальное богатство и роскошь элиты Петербургской России «вызывало возмущение и революционизировало массы» и не их, масс то есть, собственная «нищета», еще раз отметим, весьма впоследствии преувеличенная, а вырытая реформаторами-западниками духовно-культурная пропасть между правящим слоем российского государства (к нему относилась практически вся интеллигенция) и народом. Не нужно забывать, что русский народ (как и народы Востока) всегда жил в иной системе ценностных координат, в которой нет места зависти к богатству и ненависти к богатым как таковым.

Вся последующая история России в контексте теории раскола есть «перетягивание каната» с попеременным доминированием в российской жизни западнических и евразийских тенденций разной степени наполненности и продолжительности. В настоящее время страна находится на перепутье. Политический курс Президента РФ В.В. Путина представляет собой противоестественный симбиоз этих несовместимых друг с другом тенденций. Чем закончится такая попытка правительства усидеть на двух стульях можно сказать определенно: тем же, к чему привел аналогичный вектор развития Петербургской России, а, позднее, и метания между двумя этими полюсами СССР

В этом русле -- русле культурно-исторического размежевания страны и соответствующего противоборства развертываются едва ли не все важнейшие события нашей истории: церковный раскол, петровские реформы, народное восстание 1917-го, борьба двух течений расколовшейся партии за путь развития государства 20 - 30-х гг., хрущевско-горбачевский западнический откат, либеральная революция 90-х. Этот же вопрос - о выборе пути - стоит чрезвычайно остро и сейчас.

Из сказанного видно, что мы предлагаем (и реализуем в своих исследованиях отечественной истории) новую объяснительную схему. Впрочем, оговоримся, совершенно новой она не является. Ее центральная идея была сформулирована еще славянофилами - первой в отечественном обществознании традиционалистской школой, а в дальнейшем воспринята евразийцами, еще одним «почвенным» течением русской мысли, и применена в их собственном анализе современных им трагических реалий российской истории начала XX века, однако, при всем при этом, ни теми, ни другими систематически разработана не была. Мы в монографии «Русский раскол» как раз и предприняли попытку восполнить в меру имеющихся у нас возможностей указанный пробел.

Предложенный подход переводит разговор о русской истории в совсем другую плоскость - культурно-историческую. В его контексте раскол - важнейший объяснительный принцип, базовый для понимания российской истории. Ценность любой методологии - в ее познавательных возможностях. Эвристический ресурс теории раскола переоценить невозможно. Она позволяет отбросить многие мифы в интерпретации нашей истории, разгадать доселе необъяснимые загадки. Одна из таких загадок - внезапное падение СССР - сверхдержавы, контролировавшей полмира. К загадкам подобного рода относится и развал Российской империи в 1917-м - необычайно быстрый («Русь слиняла в три дня», - сказал тогда Розанов) и труднообъяснимый.

Мы полагаем, что данная методология окажется той ариадниной нитью, которая выведет академическую историю из парадигмального тупика. Ее ценность в том, что она открывает возможность реконструкции подлинной истории страны. С ее помощью вскрывается не только основной закон движения российской истории в целом, но и - частныезаконы отдельных эпох, что создает надежную объективную основу для оценки гуманитариями различного профиля, публицистами, политиками, журналистами смысла конкретных событий нашей истории и действий в данных событиях реальных лиц. Это сводит до минимума возможность субъективизма, коего в нашем обществознании, не говоря уже о публицистике, всегда было сверх всякой меры.

В целом, очерченные на данной основе контуры отечественной истории просматриваются так. Московский дораскольный период незаслуженно охаян историками, принижен, искажен. В действительности этот период истории был наиболее органичным, заложившим принципы евразийско-русской цивилизации и государственности: идеократии, народной монархии, соборности, земского самоуправления, симфонии светской и церковной властей. Московское Царство было по-своему демократическим, культурно и духовно целостным; именно здесь подспудно вызрела и была сформулирована Русская Идея: «Москва - Третий Рим», сложилось представление о мессианстве русского народа, его всемирной роли как народа-«спасителя» и «богоносца».

Последующая - Петербургская - эпоха была искажением указанных принципов и представлений и даже отказом от них, соскальзыванием в европейский абсолютизм, крепостничество, протестантизм, антихристианское язычество, радикальным понижением метаисторического статуса российского «особого мира», равновеликого Западу, до уровня «части Европы». Это была эпоха культурного раскола страны, порабощения традиционной России, дискриминации и уничтожения ее культуры: «романо-германское иго». В целом Петербургский период - тупиковый в смысле векторадвижения страны. «Золотой век» русской культуры не есть следствие петровского переворота, как думают многие. Он есть продукт избавления от европейского соблазна, отката писателей, мыслителей, художников, музыкантов к «почве».

Советская эпоха в контексте раскола - переходная, еще только шедшая к своей цивилизационной (евразийско-православной) идентичности, а, следовательно, и к еще более впечатляющим, всемирным по своему значению результатом. Безусловно, главный из них - сама советская система, которая заключала в себе ядро жизнеустройства наиболее гуманного, эффективного, рационального и перспективного в истории человечества. Данный период был высшим моментом истории России, как евразийской цивилизации, за все четыре с половиной столетия ее существования, да и всей русской истории. Жизнестойкость советской системы бала подорвана губительным западническим откатом хрущевского и горбачевского правления, заведшим страну в тупик. Углубление раскола элиты, все возраставший отрыв идеологии (при Хрущеве коммунистической, при Горбачеве социал-демократической, либеральной, но в обоих случаях - западной) от советской (евразийской в своей основе) системы в итоге привели ее к гибели и распаду СССР.

Настоящая - посткоммунистическая - эпоха по глубинной сути своей есть эпоха поиска утраченных ранее ориентиров. Последние действия высшего российского руководства указывают на то, что оно не готово предложить для России адекватный ее объективному статусу «национальный проект». В последнем счете это самая большая проблема нынешней власти, которая определит как ее политическую судьбу, так и, вполне вероятно, судьбу управляемой ею великой страны.

Так выглядит логика российской истории в свете предложенной нами парадигмы. Нетрудно заметить, что получившаяся альтернативная версия истории России не просто отличается от «общепринятой», но по ряду ключевых утверждений ей прямо противоположна.

Мы полагаем, что разработанная нами теория раскола могла бы иметь и практическое значение - в плане формулирования научно-обоснованной и эффективной политики - политики, которая на деле была бы способна вывести Россию из ее сегодняшнего тупика. Надежд, однако, на такое изменение государственного курса сегодня не слишком много. Ведь значительная часть нашей находящейся у рычагов реальной власти элиты, особенно в центре, составляет западнически мыслящая интеллигенция, которая не знает, да и, похоже, не хочет знать никаких иных рецептов вывода страны из кризиса, кроме рожденных на Западе. Вспоминается И. Ильин: «Судьбы государств определяются качеством ведущего слоя. Такова судьба всех народов: они расплачиваются унижением и страданиями за недостатки ведущего слоя». ( Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. М., 1992. С. 81).

Впадать в пессимизм, однако, не стоит. Положение в сегодняшней России настолько неустойчиво, что может резко измениться в неблагоприятную для либеральных реформаторов сторону. Собственно говоря, история уже сейчас «толкается в эти ворота». Накопленный отрицательный баланс последствий преобразований настолько велик, что становится питательной средой для новой инверсии - как это уже не раз бывало в нашей стране. Подобные изменения могут в любой момент произойти и на международной арене - как в сфере экономики, где отношения построены на песке искусственно раздутого курса американского доллара - по принципу финансовой пирамиды, так и в области межцивилизационных взаимоотношений. В совокупности это создало бы условия для быстрого избавления нашей элиты от гипноза упадочной культуры Запада, и, как следствие, для радикальных перемен в политическом курсе государства.

Пока же история России, вот уже в течение ряда столетий, представляет собой, в сущности, историю взаимодействия двух взаимоотталкивающихся сегментов, не связанных между собой ни духовно, ни культурно, ни идеологически и объединяемых лишь общностью территории, принадлежностью - весьма эфемерной, как показываетXX век, - к единому государству.

Предсказанное Хантингтоном в конце XX столетия грядущее столкновение цивилизаций уже давно идет. Оно идет внутри нас, сопровождаемое мятежами, революциями, заговорами и - перманентной борьбой за власть, которая на поверку оказывается борьбой за путь развития государства. Сколько может длиться такое состояние? Ясно, что не слишком долго. Ибо резервы терпения народа, да и возможности самой России, вынужденной жить в двух разных измерениях одновременно, не беспредельны.

Раскол составляет главную угрозу существования нашего государства.

Итак, духовно-культурный раскол есть определяющее противоречие российской истории. В различных формах и пропорциях он присутствует на всех ее этапах - от Руси Московской до современной либеральной России. Следовательно, методологически, это то самое звено, ухватившись за которое мы можем «вытащить всю цепь», то есть глубоко и достоверно, без мифов и искажений раскрыть ее внутреннюю логику, объяснить смысл происходивших в ней важнейших процессов и конкретных событий.

Размещено на Allbest.ru