Аракчеевщина

Размещено на http://www.allbest.ru/

К 1820 г. заметно определился поворот Александра I к реакции. Он явился ответом на ряд внешних и внутренних событий, которые произвели на Александра I глубокое впечатление.

Реакционная линия последних лет правления Александра I получила название "аракчеевщина", по имени графа Аракчеева, с которым в первую очередь было связано ее проведение.

Граф Аракчеев был председателем военного департамента Государственного совета и главным начальником военных поселений, но по существу он являлся первым лицом в империи после царя, «доверенным докладчиком и наперсником по всем делам государственным», верным царским холопом, поставленным во главе государственного управления. Аракчеевщина была закономерным проявлением самодержавного режима: «европейские» мероприятия Александра I вроде введения министерств ничуть не помешали её возникновению. Александр постоянно ездил за границу для участия в конгрессах «Священного союза» и подавления революционного движения в Европе -- Россия, по словам современника, «управлялась с почтовой коляски». Аракчееву были вверены все многочисленные дела по управлению страной. Грубый и невежественный царский сатрап получил самое скудное, «солдатское» образование, был обучен грамоте дьячком и кичился своей необразованностью. Жестокий крепостник, легко переходивший от изощрённых издевательств к кровавой расправе, он пользовался всеобщей ненавистью.

При награждении его графским достоинством Павел I вписал в аракчеевский герб девиз: «Без лести предан», в народе же этот девиз переделали: «Бес, лести предан». Царь безгранично доверял Аракчееву: министры лишились права докладов императору, и Аракчеев стал единственным докладчиком у царя по делам Комитета министров. Во всех отраслях управления Аракчеев был проводником жестокой реакции. Для режима аракчеевщины --диктатуры царского холопа -- были характерны слежка за свободомыслием, наушничество, шпионство, личный произвол властей, бездушная мелочная формалистика и широко развитая система взяточничества и подкупов. «Всей России притеснитель, губернаторов мучитель... Полон злобы, полон мести, без ума, без чувств, без чести», -- определяла Аракчеева пушкинская эпиграмма.

Характернейшей чертой аракчеевского режима были жестокие меры против движения угнетённых масс. Правительство Александра I смотрело на усиление массового движения в стране, как на подготовку революционного взрыва, аналогичного тому, который потряс в 1820 г. многие страны Западной Европы. После донского движения началась полоса особых jenpeccnu. Были изданы подряд (в 1822, 1823 и 1824 гг.) три сказа, подтверждавшие старое право помещиков ссылать крестьян в Сибирь. В новых указах правительство напоминало помещику о его праве ссылать крестьян через губернские правления, не производя никаких судебных расследований и без ограничения лет ссылки. Помещик имел право возвратить сосланных, когда хотел.

Одновременно ряд законодательных мер укреплял положение дворянства, пытаясь обновить в эпоху возраставшего разложения крепостного хозяйства обветшавшую Жалованную грамоту 1785 г. В «новом» законодательстве напоминалось, что только дворянство имеет право владеть населёнными имениями, запрещалось покупать населённые земли личным, т. е. выслужившимся из «неблагородных», дворянам (указ 1814 г.), запрещалась покупка крестьян разночинцами, купцами, мещанами. Безземельное дворянство было отстранено от участия в дворянских выборах (1817 г.). Запретили принимать прошения от низших разрядов купечества о неприменении к ним телесных наказаний: от телесного наказания освобождались только «благородные» (по Жалованной грамоте 1785 г., купцы I и II гильдий также освобождались от телесных наказаний).

Наблюдательные современники, в первую очередь декабристы, связывали усиление реакционного политического курса Александра I с революционными потрясениями в странах Западной Европы. Речь Александра I при открытии второго польского Сейма 1(13) сентября 1820 года, уже сильно отличалась от сказанной два с половиной года назад. Теперь царь уже не вспоминал о своем обещании даровать России "законно-свободные учреждения". В это время полыхали революции в южно европейских странах -- Испании, Неаполе, Пьемонте. "Дух зла покушается водворить снова свое бедственное владычество, -- говорил Александр I, -- он уже парит над частию Европы, уже накопляет злодеяния и пагубные события". На конгрессе Священного союза осенью 1820 г. в Троппау Александр говорил о необходимости "принять серьезные и действенные меры против пожара, охватившего весь юг Европы и от которого огонь уже разбросан во всех землях". александр правление аракчеевский режим

В Троппау царь получил известие о восстании лейб-гвардии Семеновского полка 6-18 октября 1820 г., вызванном жестокостями вновь назначенного его командиром полковника Е. Ф. Шварца. Первым Александру сообщил это неприятное для него известие австрийский канцлер Меттерних, представив его как свидетельство, что и в России "неспокойно". Но особенно большой резонанс это событие вызвало в Петербурге. Восстала не обычная воинская часть, а один из старейших, основанный еще Петром I, гвардейских полков, на который "равнялась вся гвардия". Этот полк был наиболее близок ко двору, его шефом являлся сам Александр I. Солдаты этого привилегированного полка в большинстве своем были ветеранами многих войн. Нельзя не отметить и того факта, что именно в казармах Семеновского полка получило свое основание первое декабристское общество -- Союз спасения. Впрочем, служившие в полку члены тайного декабристского общества не только не присоединились к солдатскому протесту, но старались всячески предотвратить его, хотя и горячо сочувствовали положению солдат.

По приказу Александра I Семеновский полк был раскассирован по различным армейским частям, его 1-й батальон, который начал восстание, был предан военному суду; "зачинщики возмущения прогнаны сквозь строй и сосланы "навечно" на каторгу, а остальные солдаты этого батальона распределены по различным сибирским гарнизонам. По армейским полкам разослали и всех офицеров полка.

Александр I ошибочно полагал, что возмущение Семеновского полка было инспирировано тайным обществом. Следствие не обнаружило этого, однако было усилено наблюдение за настроениями в армии. Вскоре по доносам Александр I узнал и о существовании тайного общества декабристов -- Союзе благоденствия. Но на этот раз он решил обойтись без арестов и громкого судебного процесса (как полают, во избежание международной огласки). Генерал-адъютант И.В. Васильчиков, представивший Александру I докладную записку с перечнем участников тайного общества, свидетельствовал, что царь, не желая знать "имен этих несчастных", бросил список в пылающий камин, добавив при этом: «Вы знаете, что я разделял и поощрял эти иллюзии и заблуждения... Не мне подобает их карать». Однако "имена несчастных" Александру были уже известны по другим доносам, и он решил покарать некоторых участников тайного общества без судебной огласки: одни были разжалованы, другие сосланы, и те и другие отданы под негласный надзор полиции.

Усилились гонения на просвещение, учебные заведения, особенно на университеты. Еще в 1819 г. в Казанский университет для его ревизии был послан член Главного правления училищ Министерства духовных дел и народного просвещения М. Л. Магницкий, стяжавший славу обскуранта и гонителя просвещения. Он обнаружил в университете "дух вольномыслия и безбожия" и в своем докладе царю о результатах ревизии предлагал "публичное разрушение" этого учебного заведения. Царь наложил резолюцию: «Зачем разрушать, лучше исправить", а "исправлять" университет поручил самому Магницкому, назначив его попечителем Казанского учебного округа. Магницкий рьяно приступил к "реорганизации преподавания и жизни Казанского университета на основе "благочестия и верноподданности". Он изменил все его учебные планы уволил 11 лучших профессоров (из 25), заменив их "благонадежными" гимназическими учителями. Из университетской библиотеки по его приказу были изъяты все книги, отличавшиеся, по мнению, "вредным направлением". В самом университете был установлен казарменный режим: студентов заставляли маршировать, читать и петь хором молитвы, провинившегося в крестьянском армяке и лаптях заключали в карцер ("комнату уединения"), а его товарищей заставляли молиться о нем как о "грешнике". "Неисправимых" студентов Магницкий отдавал в солдаты. Довершив разгром Казанского университета, Магницкий докладывал императору: "Яд вольнодумства окончательно оставил университет, где обитает ныне страх Божий".

Вскоре "исправлению", хотя и в меньших размерах, был подвергнут Харьковский университет, из которого уволили ряд профессоров. Попечитель Петербургского учебного округа С. С. Уваров (будущий министр народного просвещения) воспротивился реакционным мерам по отношению к университетам. Его заставили подать в отставку. Вместо него в 1821 году попечителем Петербургского учетного округа был назначен фанатичный обскурант Д. П. Рунич. Он начал с доноса о том, что в Петербургском университете науки преподаются «в противном христианству духе», и возбудил судебный процесс против лучших профессоров университета -- А. И. Галича, Э. В. Раупаха, К. И. Арсеньева и К. Ф. Германа. Процесс тянулся до 1827 г., когда он был прекращен за недоказанностью "преступления". Реакция не решилась учинить подобное же "исправление" старейшему университету -- Московскому. Попечитель Московского учебного округа князь А. П. Оболенский, используя все свое влияние, сумел оградить Московский университет от наветов» и спасти его от грозившей ему опасности.

Резко усилились цензурные гонения на печать. Хотя либеральный по своему духу цензурный устав 1804 г. и не был отменен, но негласным распоряжением министра духовных дел и народного просвещения А. Н. Голицына подчиненному ему цензурному ведомству предписывалось принять меры к недопущению в печати идей, "противных принятым ныне твердым правилам", обнаруживать и пресекать "вольнодумство, безбожие, своевольство, мечтательное философствование". В печати было запрещено касаться вопросов государственного устройства, критиковать действия любого начальства и даже печатать рецензии на игру актеров императорских театров, поскольку "они находятся на государственной службе". Цензура беспощадно преследовала не только всякую свободную мысль, но даже лояльные правительству сочинения, в которых в негативном духе рассуждалось о конституциях или о представительном образе правления. Навлечь репрессии могло любое сказанное вслух смелое слово.

1 августа 1822 г. последовал рескрипт Александра I на имя управляющего Министерством внутренних дел В. П. Кочубея о зрении тайных обществ и масонских лож и о взятии с военных и гражданских чинов подписки о том, что они не принадлежат и впредь не могут принадлежать к таковым организациям. В 1821--1823 гг. помимо Секретной гражданской полиции вводится сеть тайной полиции в гвардии и в армии. Были особые агенты, следившие за действием самой тайной полиции, а также друг за другом. Следили за самыми высшими государственными лицами, в том числе и за Аракчеевым. Служивший у него декабрист Г. С. Батеньков вспоминал, как его во время прогулки с ним по Фонтанке указал на шпиона, который был "приставлен за ним наблюдать".

Это было "классическое" время доносов. Доносили на лиц не только заподозренных в "вольнодумстве", но и на влиятельных вельмож и ретроградов, например, на министра полиции А. Д. Балашова, А.Н. Голицына, московского митрополита Филарета, на самого Аракчеева. М. Л. Магницкий подал донос даже на великого князя Николая Павловича (будущего Николая I).

Достойно удивления, что тайная полиция, несмотря на ее разную шпионскую сеть, так и не смогла выявить существование декабристских организаций. Лишь летом 1825 г. Александру I стало известно о существовании против него заговора, причем сведения поступили не от полиции, а от лиц, случайно прознавших об этом из-за неосторожности некоторых молодых членов тайного общества. Однако удалось узнать лишь о факте заговора. Предстояло выявить его участников. Наконец 4 декабря 1825 года после кончины Александра I, в Таганроге был получен список 15 декабристов, и последовали распоряжения об их аресте.

Реакционный внутриполитический курс самодержавия в 1820 - 1825 гг. обычно связывают с личностью Аракчеева и называют аракчеевщиной. Несомненно, роль Аракчеева, всесильного временщика при Александре I, была в те годы исключительно велика. С 1822 г. Аракчеев на положении первого министра фактически являлся единственным докладчиком царю по всем вопросам, даже по ведомству Святейшего Синода. Все министры шли с докладами сначала к Аракчееву, а он уже делал общий доклад императору. Современники видели в Аракчееве главное "зло" тех лет. Даже монархически настроенные историки пытались все беды страны свалить на Аракчеева. Нисколько не отрицая влияния этой одиозной личности на ход тогдашних государственных дел, необходимо иметь в виду, что вдохновителем этого политического курса был сам Александр I, а Аракчеев выступал лишь в роли наиболее ревностного исполнителя его воли. Неверно мнение о том, что Александр I, занятый в последнее десятилетие своего царствования внешнеполитическими делами, управление империей якобы передал Аракчееву, "как помещик своему приказчику". В действительности, даже находясь за границей, Александр держал все нити внутреннего управления страной в своих руках, вникая во все мелочи, касавшиеся, кстати, и "ведомства" самого Аракчеева -- военных поселений, он собственноручно правил его приказы и распоряжения по этому учреждению.

Итогом проводимой реакционной политики явился раскол между народом и властью, частью дворянской интеллигенции и царизмом. Радикально настроенное дворянство теряло надежду на мирное преобразование России и начало поиск пути насильственного установления демократической формы правления. Декабристы в своих показаниях и письмах рисуют весьма неприглядную картину состояния России в последние годы царствования Александра I. "Сжатое просвещение", "задушенная свобода", "лихоимство в судах", "совершенное отсутствие закона и справедливости в судопроизводстве", казнокрадство, принявшее невиданные размеры, всеобщие жалобы на стеснение промышленности и торговли -- все это являло декабристам "картину всеобщего неблагоденствия". "Во всех уголках виднелись недовольные лица; на улицах пожимали плечами, везде шептались, все говорили, к чему это приведет? Все элементы были в брожении", -- писал впоследствии из крепости Николаю I декабрист А. А. Бестужев. Разумеется, Александр I был осведомлен обо всем этом, как и о растущем ропоте в народе и различных общественных кругах, что производило на него гнетущее впечатление. Приближенные к Александру отмечали, что в последние годы он стал мрачен, чаще уединялся, поговаривал о своем намерении "абдикировать" (т. е. отречься от престола). 16 августа 1823 г. он подписал манифест о передаче прав на престол великому князю Николаю Павловичу, минуя законного наследника цесаревича Константина. Александр приказал хранить текст манифеста в строжайшем секрете в запечатанном конверте, на котором была сделана его собственноручная надпись: "Хранить с государственными актами до востребования моего, а в случае моей кончины открыть прежде всякого другого действия".

Размещено на Allbest.ru