Культурная жизнь и традиции России в XV-XVII вв.

Размещено на http://allbest.ru

ВВЕДЕНИЕ

история культурный христианство

Россия, русские, Русское государство - темы многочисленных сочинений Западной Европы на протяжении многих веков. Они служили сюжетом для научных трудов по истории, географии, политике, философии, для литературных произведений самых разнообразных жанров от памятников фольклора- средневековых немецких песен, скандинавских саг и народных книг о докторе Фаусте- до пространных корреспонденций в европейских газетах, журнальных памфлетов, ярморочных листовок и солидных статей в справочниках энциклопедического характера.

Трудно даже вообразить ту огромную информацию, которая содержится в самых разных сочинениях. Насколько была популярна тема России на Западе в XV-XVIIвв.,

Можно судить хотя бы по тому, что ее касались или даже непосредственно занимались ею классики мировой литературы- Шекспир, Мильтон, Рабле, Сервантес, Сирано Де Бержерак. Государственные деятели и видные политики того времени-кардинал Решилье, английская королева Елизавета I, испанский король ФилиппII, лидер английской революции Кромвель, а также ученые- Меркатор, Монтень, Томас Мор, Жан Боден. Их сведения о России во многом основывались на особом художественном жанре ряда европейских литератур посвященных Московии.

Этот жанр получил общее название «Россика». Включал в себя он и произведения путешественников, побывавших в России. О России писали итальянцы, немцы, шведы, поляки, англичане, австрийцы, голландцы, французы. Это были профессиональные дипломаты, политики, военные, разведчики, люди свободных профессий: литераторы, художники, врачи и купцы. Их наблюдения, отражения и понимания русской действительности неоднозначны. Но подобная палитра мнений, отношений к России представляет значительный интерес, ибо дает возможность увидеть огромную страну глазами современников с разных сторон. В этом исключительная ценность записок иностранцев. Отметим еще одно обстоятельство. Как указывал известный советский историк академик М.Н. Тихомиров, «в ряде случаев, иностранцы рассказывают о таких событиях, которые без их известий остались бы тайной для позднейших поколений». Большинство сочинений написано живо, занимательно и представляет значительный интерес для современного читателя. Россия XV-XVII вв.глазами иностранцев/ Вступительная статья и комментарии Ю.А.Лимонов].-Л.: Лениздат, 1986 с.3

Сентенция о России от Пауля Флеминга, изложенная в форме риторического вопроса, как нельзя лучше описывает отношение иностранцев к русским:

«Так, значит, здесь сошла ты в наше поколенье,

Святая простота, святое украшенье,

Ушедшее от нас? Так, значит, вот страна,

Что честью, правдою и до сих пор полна?» стихотворение Пауля Флеминга / Россия XV-XVII вв.глазами иностранцев- Л.: Лениздат, 1986 с.15

1. КРАТКАЯ ИСТОРИЯ РОССИИ XV-XVII ВВ. В ТРУДАХ ГУМИЛЕВА Л.

В XVI в. Россией последовательно управляли три монарха из числа потомков Александра Невского, и при всех трех - Василии Ивановиче III, Иване Васильевиче IV Грозном и его сыне Федоре - шло неуклонное расширение ареала российского суперэтноса. Василию III выпало завершить объединение всей Русской земли и видеть падение Большой Орды, от власти которой освободился еще его отец Иван III:

дань Орде перестали платить в 1480 г. А в 1502 г. Орда распалась, и Россия, вскоре присоединив к себе Рязань, Псков и Черниговское княжество, стала монолитной страной, граничащей на юге и востоке с татарскими государствами.

Казанское ханство, союзное России ханство Крымское и Ногайская орда, кочевавшая в Рын-Песках, были слабы и тягаться с могучей, все набиравшей силу Россией во главе с Москвой уже не могли. Польско-литовское государство, потерпевшее целый ряд поражений в войнах с турками, находилось в состоянии крайнего неблагополучия,

и довольно большие, по существу, силы литовцев и поляков не представляли для Руси серьезной опасности. Войны с поляками и литовцами шли вяло, военное счастье клонилось то в одну, то в другую сторону, хотя за Польшей и стояла военно-политическая мощь всей Западной Европы. Раскол западноевропейского суперэтноса в фазе надлома привел к тому, что пассионарность европейцев погашалась внутри системы - в гражданских войнах Реформации. Казалось бы, ситуация в Восточной Европе была исключительно благоприятная для России и ее народа.

Вот тут-то и выяснилось, что цели и действия русских людей XVI в. принципиально изменились по сравнению с поведением предшествовавших поколений московитов. Пассионарных людей стало много, а задача объединения и отстаивания рубежей страны была уже выполнена. И тогда пассионарные русские люди обрели новые цели жизни, новые императивы поведения. Мир стал тесен им, они перестали выполнять свои обязанности, и каждый из них захотел стать самим собой: не просто князем, а князем Шуйским, не просто окольничьим, а Годуновым, не просто казаком, а Ермаком Тимофеевичем. Идеалом стал не человек, выполняющий долг, а человек, занявший первое место и получивший власть над соперниками и обстоятельствами.

С объединением страны была достигнута политическая и экономическая стабильность. В деревнях можно было тихо-спокойно заниматься сельским хозяйством, платя оброк владельцам земли. Наибольший оброк получали служилые дворяне, так как у них крестьян было мало, а содержать коня и копьеносцев полагалось за свой счет; средний - бояре и минимальный - монастыри. Но богатая земля окупала любые затраты труда и любые налоги, и поэтому население Руси за первые 50 лет XVI в. выросло в полтора раза, достигнув девяти миллионов человек.

И все, кто дерзает, кто ищет,

Кому опостылели страны отцов,

Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет,

Внимая заветам седых мудрецов! -

Но пассионарным молодым людям, о которых говорил поэт, в деревне делать было нечего, им было там безумно скучно. Деревню предпочитали люди гармоничные - тихие, трудолюбивые, спокойные; они ничего не искали, но землю обрабатывали умело и налоги платили исправно. Пассионарии же стремились покинуть тихую деревню, руководствуясь идеей, сформулированной еще в античности:

"Случай пробегает мимо - блажен, кто схватил его за волосы".

А в XVI в. в России сделать карьеру можно было только на государственной службе.

Надо сказать, что московские князья сами способствовали росту пассионарности в Москве. Так, Иван III решил, что мятежных новгородцев (а среди них пассионариев тоже было довольно много) следует перевести в Москву, дабы за ними было легко наблюдать. С теми же целями перевезли на Москву и множество мелких "княжат" из-под Путивля, Чернигова, Новгород-Северского, Курска. Аналогичным образом поступил Иван III и с наиболее активными "удельными" князьями. В самом деле, мало ли что вытворит в Шуе князь Шуйский или в городе Одоеве князь Одоевский, а в государевой столице они под присмотром, тут "люди ходят". Решение это было вполне логичное, государственное, но привело оно, как всегда, вовсе не к тем последствиям, на которые рассчитывали. http://www.russiafederation.ru/historyrussia/ сайт История России

2. ИСТОРИЯ РОССИИ XV-XVII ВЕКА ГЛАЗАМИ ИНОСТРАНЦА

XV-XVII века - период, когда в России интенсивно развиваются феодальные отношения. В то же время на развитие просвещения, духовную жизнь общества оказала негативное воздействие обстановка постоянного политического угнетения всех слоев общества во времена царствования Ивана Грозного, в эпоху Смутного времени. Неграмотность была присуща большей части населения, распространялись темные суеверия, происходило "огрубление" семейных нравов. К XV веку появляются новые формы досугового времяпрепровождения, связанные с развитием народной зрелищной культуры. В городах и селениях публику развлекали песнями, танцами, цирковыми номерами и шутками бродячие артисты скоморохи. К 30-м годам относится первое упоминание о "медвежьей потехе (уличным комедиям с участием медведей) и кукольном представлении. Зрелища или "позоры", как называла их отрицательно настроенная церковь, всегда собирали большое количество народа

К XV веку в городах имелись харчевни, корчмы, позднее появились кабаки.

Эти заведения помимо прямой своей функции также служили местом общения и развлечения горожан в свободные часы. Торговцы и ремесленники, закончив свой трудовой день, приходили в них, чтобы провести свободные часы. Таким образом, уже в средние века в устройстве городской жизни обозначились тенденции, обусловившие в последующие времена продвинутость всех слоев городского населения в культурных ориентациях и способах проведения досуга.

Различия касались лишь внешней атрибутики досугового времяпрепровождения, определяемой имущественным положением человека. По словам Д.С. Лихачева "древняя Русь знала разграничения между классами не в характере быта, как это стало в послепетровской Руси, а главным образом, в степени накопленных богатств, в наличии слуг и величине хозяйства". Эти слова справедливы и по отношению к досугу как частному проявлению бытовой жизни россиян того периода.

Так, еда на пиршественном столе знатных и зажиточных россиян была обильнее, наряды на праздниках роскошнее, охота превращалась в пышное и многолюдное действо и т.д., по суть этих и подобных им видов досуга не менялась. На протяжении обозначенного периода в российском обществе досуг носил в основном коллективный, общественный характер. Ярко выраженными были две тенденции проведения досуговых занятий представителей различных сословий населения России: традиционность и европейские новшества. Такое положение объяснялось бытованием стереотипных форм досуга у большей части населения России (в основном крестьянства) и вводом новых его видов представителями дворянства, ориентированными на Запад. К XV веку усилилось культурное влияние на Русь зарубежных стран, так как в Москве и других городах проживало много иностранцев, к царю приезжали иностранные послы.

Вот как начинает свое повествование о России Барон Сигизмунд фон Герберштейн (нем. Siegmund Freiherr von Herberstein, 23 августа 1486 -- 28 марта 1566) -- австрийский дипломат, уроженец современной Словении (владел местными диалектами, что помогло ему в России), писатель и историк в своих «записках о московитских делах».

-Происхождении названия «Руссия» существуют разные мнения. Одни утверждают, будто она получила имя от некоего Русса, брата или внука Леха, князя польского, который якобы был и князем руссов; по мнению же других, ее имя происходит от одного очень древнего города по имени Русс *, недалеко от Новгорода Великого; далее, по словам некоторых, она получила имя от смуглого цвета ее народа. Большинство же полагает, что Руссия получила название, чрез изменение имени, от Роксолании. Но московиты отвергают мнения лиц, утверждающих это, как не согласные с истиной, утверждая, что их страна издревле называлась Россейя, как народ рассеянный или разбросанный; на это указует и самое имя ее.

В самом деле Россейя на языке русских значит разбросанность или рассеяние. Что это истинно, об этом с очевидностью свидетельствуют разные народы, и доселе еще перемешанные с жителями ее, и различные области, повсюду смешанные друг с другом и взаимно пересекаемые. Но откуда бы, в конце концов, Руссия ни получила свое название,-- во всяком случае, все народы, пользующиеся славянским языком, следующие обряду и вере христовой по греческому закону и называемые на их народном языке руссами, а по-латыни рутенами, увеличились до такого множества, что или прогнали все промежуточные племена, или заставили их жить на свой лад, так что все теперь называются одним общим именованием рутенов.

Далее, славянский язык, который именуется ныне несколько испорченным названием склавонский, имеет весьма широкое применение: именно им пользуются далматы, боснийцы, кроаты, истрийцы, и притом на далеком протяжении вдоль Адриатического моря до Форума Юлия, карны, которых венецианцы именуют харсами, точно также карнисланцы, каринтийцы вплоть до реки Дравы, далее штирийцы ниже Гретца вдоль Мюры до Дуная, а затем мисийцы, сервнйцы (сербы), булгары и другие, живущие до Константинополя, кроме того, богемцы, лузацийцы, силезийцы, моравы и живущие по реке Вагу в Венгерском королевстве, точно так же поляки и русские, властвующие на весьма широком пространстве, и черкесы-пятигорцы у Понта, наконец, в Германии, живущие там и сям за Эльбою в направлении к северу остатки вандалов. Хотя все они признают себя славянами, однако германцы именуют без разбора всех, употребляющих славянский язык, вюндами, виидомя, виндишами, производя их имена от одних только вандалов.

Руссия доходит до Сарматских гор6 недалеко от Кракова и прежде простиралась вдоль реки Тира, который жители именуют Нистром (Днестром) до Понта Эвксинского и реки Борисфена, но несколько лет тому назад турок занял Альбу, которая иначе именуется Монкастро и которая, будучи расположена при устьях Тира, была подвластна валаху молдавскому. Кроме того, царь Таврики, переправившись через Борисфен и опустошив все на широком прострастве, выстроил там две крепости; одну из них, по имени Очаков, расположенную неподалеку от устьев Борисфена, теперь также занимает турок; ныне между устьями той и другой реки находятся пустыни. Далее, если подниматься вдоль реки Борисфена, то дойдешь до города Черкас, расположенного на западе, а оттуда к очень древнему городу Киеву, некогда столице Руссии; если там переправиться через Борисфен, то попадешь в область Северскую , поныне еще населенную; если двинуться из нее прямым путем на восток, то встретишь истоки 'Гаиаида. Если затем пройти долгий путь по течению Танаида, до слияния рек Оки и Волги, а затем переправиться через Ра, то через очень обширное пространство можно добраться до Северного моря; если вернуться затем оттуда мимо народов, подвластных шведскому королю, самой Финляндии и Ливонского залива и возвращаться далее через Ливонию, Самогитию, Мазовию, а наконец и Польшу, то в конце концов достигаешь снова до конечного предела -- Сарматских гор, причем в промежутке находятся только две чуждые области, т. е. Литва и Самогития; хотя эти две области перемешиваются с русскими и имеют собственный язык и римскую обрядность, однако жители их по большей части -- русские. Из государей, которые ныне повелевают Руссией,

первый -- великий князь Московии, владеющий большею ее частью;

второй -- великий князь литовский;

третий -- король польский, который ныне властвует и над Польшей, и над Литвою.

Что же касается происхождения их народа, то у них нет никаких известий, кроме летописей, приводимых ниже: именно, это народ славянский из племени Иафета и некогда поселился у Дуная, где теперь Венгрия и Булгария, и тогда назывался он норками; наконец, он разбрелся и рассеялся по разным землям, причем получил названия от местностей, именно моравы от реки, другие очехи, т. е. богемцы, точно так же хорваты, белы и, серблы, т. е. сервийцы (сербы); те, которые поселились у Дуная, были названы хоронтаннами; придя к Висле, они получили имя лехов от некоего Леха, князя польского, от которого и поные поляки именуются лехами. Другие литовцы, мазовцы, померанцы; иные, севшие по Борисфену, где теперь Киев, именовались полянами.

Другие -- древлянами, живущими в рощах; иные между Двиной и Припятью были названы дреговичами; другие-- полевчанами, у реки Полоты, которая впадает в Двину; иные -- около озера Ильмень, которые заняли Новгород и поставили себе князя именем Гостомысла ; другие по рекам Десне и Суде были названы северами или северскими; другие же выше истоков Волги и Борнсфена получили имя кривичей; их крепость и столица-- Смоленск. Так свидетельствуют их летописи.

Неизвестно, кто вначале властвовал над русскими, ибо у них не было письмен, при помощи которых они могли бы предать памяти потомства свои деяния.

После же того как царь константинопольский Михаил послал в Булгарию в 640613 году от сотворения мира славянские буквы, они тогда впервые начали записывать и заносить в свои летописи не только то, что совершалось тогда, но и то, о чем они узнали от предков и удержали в памяти за долгий промежуток времени.

Из этих летописей известно, что народ козары [хазары] обложили некоторых русских в качестве дани беличьими шкурками с каждого дома, а точно так же, что над ними властвовали варяги. Но я не мог узнать от них что-нибудь наверно ни про козаров, кроме их имени, ни откуда они, ни кто они, ни точно так же про варягов.

Но если принять во внимание, что они сами именуют Варяжским морем море Балтийское и то, которое отделяет от Швеции Пруссию, Ливонию, а затем и часть их собственных владений, то я лично полагал, что князьями их были, по соседству, или шведы, или датчане, или пруссы. Далее, по-видимому, славнейший некогда город и область вандалов, Вагрия, была погранична с Любеком и Голштинским герцогством, и то море, которое называется Балтийским, получило, по мнению некоторых, название от этой Вагрии, и притом само оно и тот залив, который отделяет Германию от Дании, равно как Пруссию, Ливонию и, наконец, приморскую часть Московского государства от Швеции, и доселе еще удерживает у русских свое название, именуясь Варецкое море, т. е. Варяжское море; сверх того, вандалы в то же время были могущественны, употребляли, наконец, русский язык и имели русские обычаи и религию. На основании всего этого мне представляется, что русские вызвали своих князей скорее из вагрийцев, или варягов, чем вручили власть иностранцам, разнящимся с ними верою, обычаями и языком. Итак, когда русские стали однажды состязаться друг с другом о верховной власти и, разжигаемые пламенем взаимной ненависти, стали спорить, причем между ними поднялись сильнейшие раздоры, то Гостомысл, муж и благоразумный, и пользовавшийся большим влиянием в Новгороде, посоветовал послать к варягам и побудить принять власть трех братьев, имевших там большое значение. Когда его совета скоро послушались и были отправлены послы, князьями призывают трех родных братьев;- прибыв туда, они делят между собою добровольно врученную им верховную власть. Рюрик получает княжество Новгородское и помещает свой престол в Ладоге, на XXXVI немецких миль ниже Новгорода Великого. Синеус сел на Белом озере, а Трувор в княжестве Псковском, в городе Изборске. Русские хвалятся, что эти братья происходили от римлян, от которых повел, как он утверждает, свой род и нынешний московский государь. Сигизмунд Гербештейн «записки о московитских делах» / Россия XV-XVII вв.глазами иностранцев- Л.: Лениздат, 1986 с.34-36

3.ДОСУГ И ПРАЗДНЕСТВА ГРОЗНОЙ РУСИ

Массовые праздники и гуляния в городах перестали нести в себе религиозную основу, так как труд ремесленников и торговцев не был связан с капризами природы.

Обряды все больше приобретали характер игровых зрелищ.

В городах устраивались ярмарки и базары, на которых можно было пообщаться, завязать знакомство, обменяться новостями. Городские площади, ярмарки и базары привлекали бродячих артистов: музыканты, танцоры, фокусники, дрессировщики животных разыгрывали там веселые представления. Отношение к досугу в России со стороны властей и особенно церкви в этот период отличалось неоднозначностью.

С одной стороны, активно поощрялась ориентация населения на праздничный досуг. В сфере повседневного быта и труда, прочно утвердились праздники: храмовые, календарные, трудовые, семейные, праздники весенние, летние, осенние, зимние.

Вот что писали о праздниках заезжие иностранные послы и гости Московии:

Адам Олеарий в 1634 году рассказывал:

«Как русские справляют, свой Новый год.1-го сентября русские торжественно справляли свой Новый год. Они ведь считают свои годы от сотворения мира и уверены, подобно некоторым старинным еврейским и греческим писателям, с которыми и иные наши ученые согласны, что мир начался осенью.

Московитский год в то время (в год по Рождестве Христовом 1634) был 7142.

Русские, приняв от греков веру, захотели следовать им и в их летосчислении.

Процессия, которую образовывали русские, справляя этот праздник, была очень красива на вид. На кремлевской площади собрались более двадцати тысяч человек, молодых и старых. На верхнюю площадь вышел патриарх со всем клиром, с почти четырьмя сотнями попов в священническом убранстве, с очень многими хоругвями, иконами и раскрытыми старыми книгами. Они вышли из церкви, лежащей по правую руку, если подниматься вверх. Его царское величество со своими государственными советниками, боярами и князьями, вышел с левой стороны площади. Великий князь с обнаженной головой и патриарх в епископской митре, оба поодиночке, выступили вперед и поцеловали друг друга в уста. Патриарх также подал его царскому величеству, чтобы тот мог приложиться, крест с пядень длиною, осыпанный большими алмазами и другими драгоценными камнями. Затем он во многих словах произнес благословение его царскому величеству и всей общине, а также пожелал всем счастья к Новому году. Народ кричал в ответ: «Аминь!» Тут же стояло бесчисленное количество русских, державших вверх свои прошения. Со многими криками

бросали они эти прошения в сторону великого князя: потом прошения эти собирались и уносились в покои его царского величества. Затем, в чинной процессии, каждый опять вернулся на свое место».

Месяц спустя Олеарий увидел еще один большой русский праздник:

«1-го октября у русских справлялся большой праздник, в который его царское величество со своими придворными и патриарх со всем клиром вошли в стоящую перед Кремлем искусно построенную Троицкую церковь, которую немцы зовут Иерусалимскою. Перед Кремлем, на площади с правой стороны, находится огороженное место вроде круглого помоста, на котором стоят два очень больших металлических орудия: у одного из них в диаметре локоть. Когда они теперь в процессии подошли к этому помосту, великий князь с патриархом одни взошли на помост. Патриарх держал перед царем книгу в серебряном переплете, с рельефною на нем иконою; царь благоговейно и низко кланялся этой иконе, дотрагиваясь до нее головой. Тем временем попы, или священники, читали. После этого патриарх опять подошел к царю, подал ему для целования золотой с алмазами крест длиною с добрую руку, и приложил тот же крест ко лбу и обоим вискам его. После этого оба пошли в означенную церковь и продолжали свое богослужение. В эту же церковь направились и греки, которых русские охотно допускают в свои церкви, так как и они греческой веры; других исповеданий они совсем не терпят в своих церквах.

Для участия в той же процессии находилось еще бесчисленное множество народа, который поклонами и крестным знамением выказывал свое благоговение.

12-го октября его царское величество со своими боярами, князьями и солдатами, то есть в общем со свитою человек в тысячу, отправился с полмили от города на паломничество в какую-то церковь. Великий князь ехал один с кнутом в руке; за ним ехали бояре и князья, по десять в ряд, представляя великолепное зрелище. Далее следовали великая княгиня с молодым князем и княжною в деревянной, разукрашенной резьбою, сверху обтянутой красным сукном, а с боков желтою тафтою большой повозке, которую везли шестнадцать белых лошадей. За нею следовал женский штат царицы в двадцати двух деревянных повозках, выкрашенных в зеленый цвет и также обтянутых красным сукном, как была обтянута и конская упряжь. Повозки были накрепко закрыты, так что внутри никого нельзя было видеть, разве если случайно ветер поднимал занавесы; мне как раз привелось испытать подобное счастье при проезде повозки ее царского величества, так что я увидел ее лицо и одежду, которая была очень великолепна. С боков шли более сотни стрельцов с белыми палками; они ударами разгоняли с дороги сбегавшийся отовсюду народ. Народ, который очень любит и уважает власти, все время с особым благоговением желал им счастья и благословлял их путь». Загадочная Московия.Россия глазами иностранцев/авт-сост.Зоя Ножникова.-М.:АСТ:Астрель.2010.-Русские празднества

С.517-520.

Интересно иностранцы писали о таком важном событии, как свадьба.

Вспомнив о давнем русском друге, Барон невольно задумался о том, что он знал о семейной жизни русских и браках, которые они заключают. Иностранцам бывало иногда важно это знать. Случалось, что кто- то из приезжих женился в Московии и оставался там жить, некоторые по искреннему чувству и находя жизнь среди русских веселой и приятной; а иные из корыстолюбия, поскольку богатых русских невест было немало. Барон велел секретарю поискать что-нибудь об этом на столе, где лежали подготовленные для него книги, а сам пока взял «Московию» Герберштейна. Действительно, старый посол не обошел вниманием такую важную часть жизни любого народа, как браки: говорил, что-де пришли жениха выбирать, а не невесту. Ведь, в конце концов, размышлял Барон, мужчина берет женщину в жены не только для того, чтобы она работала на него и рожала ему наследников, но чтобы кормить ее и детей, и сватается только тогда, когда знает, что готов к этому. А семье невесты невыгодно, что дочь уходит из дома, ведь значит, что уходит пара рабочих рук.

Да еще приданое надо давать за дочерью, значит, она и часть домашнего богатства унесет. Не зря у многих народов есть пословица, что дочь -- это подлинное разорение. Очень подробно и ярко о русских свадьбах написал Олеарий:

«У русских имеется правильный брак, и каждому разрешается иметь только одну жену. Если жена у него умрет, он имеет право жениться вторично и даже в третий раз, но в четвертый раз уже ему не дают разрешения. Если же священник повенчает таких людей, не имеющих права жениться, то он лишается права совершать служение.

Их священники, служащие у алтаря, должны непременно уже находиться в браке, и если у такого священника жена умрет, он уже не смеет жениться вновь, разве только он откажется от своего священнического сана, снимет свой головной убор и займется торговлею или другим промыслом. При женитьбах они также принимают в расчет степень кровного родства и не вступают в брак с близкими родственниками по крови, избегают и браков со всякими свойственниками и даже не желают допустить, чтобы два брата женились на двух сестрах или чтобы вступали в брак лица, бывшие восприемниками при крещении одного и того же дитяти, потому что считается, что их теперь соединяет родство. Они венчаются в открытых церквах с особыми церемониями и во время брака соблюдают такого рода обычаи.

Молодым людям и девицам не разрешается самостоятельно знакомиться между собою, еще того менее говорить друг с другом о брачном деле или совершать помолвку. Напротив, родители, имеющие взрослых детей и желающие побрачить их, идут к тем, кто, по их мнению, более всего подходят к их детям, говорят с их родителями и друзьями и выказывают свое расположение, пожелание и мнение по поводу брака их детей. Если предложение понравится и пожелают увидеть дочь, то в этом не бывает отказа, особенно если девица красива; мать или приятельница жениха получают позволение посмотреть на нее в бане. Если на ней не окажется никакого видимого недостатка, то есть если она не слепа и не хрома, то между родителями и друзьями начинаются уже решительные переговоры о «приданом», как у них говорят, и о заключении брака.

О банях говорили гости первопрестольной с особым вдохновением.

Айрман вспоминал, как в свое время ему говорили, что русские с уважением относятся к тем иностранцам, которые ценят их бани и сами там моются.

Русские считают, что приезжего к ним гостя по законам гостеприимства надо сперва накормить, напоить и в бане выпарить. Тогда из гостя выйдут усталость с дороги и недобрые помыслы, если они у него были:

«У них совсем другое становится обращение с иностранцем, если он мылся с ними в бане. Тогда им кажется, что он более достоин доверия».

Диссонансом к славословиям Айрмана звучали слова чеха Бернгарда Таннера, который примерно в одно время с Айрманом был гостем русских:

«В Москве я видел две бани -- одну отдельную на реке Москве, другую же в Белом городе на реке. В банях по стенам кругом устроены лавки для потенья и мытья -- одна выше другой, -- покрытые кусками холста или тюфяками, набитыми сеном, осыпанные цветами и разными благовонными травами, которыми утыканы и окна.

На полу лежит мелко изрубленный и раздавленный ельник, дающий очень приятный запах и доставляющий большое удовольствие. Для мытья отряжают женщину или девицу. Если у кого в гостях моется близко знакомый и любезный приятель, то к нему относятся очень внимательно, ухаживают за ним и берегут его. Хозяйка или дочь ее приносит или присылает обыкновенно в баню несколько кусков редьки с солью, а также хорошо приготовленный прохладительный напиток. Большой погрешностью или знаком дурного приема считают, если это не делается. После бани они также доставляют своему гостю, сообразно с тем, как он этого достоин, всяческое приличествующее удовольствие угощением». Но продолжим о свадьбах.

Обыкновенно, все сколько-нибудь знатные люди воспитывают дочерей своих в закрытых покоях, скрывают их от людей, и жених видит невесту не раньше, как получив ее к себе в брачный покой. Поэтому иного обманывают и, вместо красивой невесты, дают ему безобразную и больную, иногда же, вместо дочери, какую-либо подругу ее или даже служанку. Там известны такие примеры у высоких лиц, и поэтому нельзя удивляться, что часто муж и жена живут как кошка с собакою, и битье жен в России вещь обычная. Их свадьба и привод невесты в дом совершаются с особою пышностью. У знатных князей, бояр и их детей происходят они со следующими церемониями. Со стороны невесты и жениха отряжаются две женщины, называемые у них свахами; они как бы ключницы, которые должны в брачном доме то и иное устроить. Если брак происходит в богатом доме, то сваха невесты в день свадьбы устраивает брачную постель в доме жениха. С нею отправляются около ста слуг в одних кафтанах, неся на головах вещи, относящиеся к брачной постели и к украшению брачной комнаты. Приготовляется брачная постель на сорока сложенных рядом и переплетенных ржаных снопах. Жених должен был заранее распорядиться сложить в комнате эти снопы и поставить рядом с ними несколько сосудов или бочек, полных пшеницы, ячменя и овса. Эти вещи должны иметь доброе предзнаменование и помогать тому, чтобы у брачующихся в супружеской жизни было изобилие пищи и жизненных припасов. После того как, за день, все приведено в готовность и порядок, поздно вечером жених со всеми своими друзьями отправляется в дом невесты, причем спереди едет верхом поп, который должен совершить венчание.

Друзья невесты в это время собраны и любезно принимают жениха с его провожатыми. Лучшие и ближайшие друзья жениха приглашаются к столу, на котором поставлены три кушанья, но никто до них не дотрагивается. Вверху стола для жениха, пока он стоит и говорит с друзьями невесты, оставляется место, на которое садится мальчик; этому мальчику нужно подарить подарок, и тогда жених сможет опять освободить себе это место. Когда жених усядется, рядом с ним усаживается закутанная невеста, в великолепных одеждах, и, чтобы они не могли видеть друг друга, между ними обоими протягивается и держится двумя мальчиками кусок красной тафты. Затем приходит сваха невесты, чешет волосы невесты, выпущенные наружу, заплетает ей две косы, надевает ей корону с другими украшениями и оставляет ее сидеть теперь с открытым лицом. Корона приготовлена из тонко выкованной золотой или серебряной жести, на матерчатой подкладке; около ушей, где корона несколько согнута вниз, свисают четыре, шесть или более ниток крупного жемчуга, опускающихся значительно ниже грудей. Ее верхнее платье спереди, сверху вниз, и вокруг рукавов, которые шириною с три аршина или локтя, равно как и ворот ее платья -- а он шириною с три пальца и туго, не без сходства с собачьим ошейником, охватывает горло -- густо обсажены крупным жемчугом; такое платье стоит гораздо более тысячи талеров. Сваха чешет и жениха.

Тем временем женщины становятся на скамейки и поют разные неприличности. Затем приходят два молодых человека, очень красиво одетых; они приносят на носилках очень большой круг сыру и несколько хлебов; все это увешано отовсюду соболями. Этих людей, которые также приходят из дома невесты, зовут коровайниками, потому что они несут хлеб, называемый коровай. Поп благословляет их, а также сыр и хлеб, которые затем уносятся в церковь. Потом приносят большое серебряное блюдо, на котором лежат: четырехугольные кусочки атласной тафты -- сколько нужно для небольшого кошеля, затем плоские четырехугольные кусочки серебра, хмель, ячмень, овес -- все вперемешку. Блюдо ставится на стол. Затем приходит одна из свах, снова закрывает невесту и с блюда осыпает всех бояр и мужчин; кто желает, может подбирать кусочки атласу и серебра. В это время поют песню. Потом встают отцы жениха и невесты и меняют кольца у брачующихся. После этих церемоний сваха ведет невесту, усаживает ее в сани и увозит ее с закрытым лицом в церковь. Лошадь перед санями у шеи и под дугою увешана многими лисьими хвостами. Жених немедленно следует сзади со всеми друзьями и попами. Иногда оказывается, что поп уже успел столько вкусить от свадебных напитков, что его приходится поддерживать, чтобы он не упал на пути с лошади и в церкви при совершении богослужения. Рядом с санями идут некоторые добрые друзья и много рабов. Тут говорят грубейшие неприличности!!!

В церкви большая часть пола в том месте, где совершается венчание, покрыта красной тафтою, причем постлан еще особый кусок, на который должны стать жених и невеста. Когда венчание начинается, поп прежде всего требует себе жертвы, как-то: пирогов, печений и паштетов. Затем над головами у жениха и невесты держат большие иконы и благословляют их. Потом поп берет в свои руки правую руку жениха и левую руку невесты и спрашивает их трижды:

--Желают ли они друг друга и хотят ли они в мире жить друг с другом?

Когда они ответят:

--Да, -- он их ведет кругом и поет при этом 128-й Псалом; они, как бы танцуя, подпевают его, стих за стихом. После танца он надевает им на голову красивые венцы. Если они вдовец и вдова, то венцы кладутся не на голову, а на плечи, и поп говорит:

--Растите и множьтесь.

Он соединяет их, говоря:

--Что Бог соединил, того пусть человек не разъединяет, и тому подобное.

Тем временем все свадебные гости, находящиеся в церкви, зажигают небольшие восковые свечи, а попу подают деревянную позолоченную чашу или же только стеклянную рюмку красного вина: он отпивает немного в честь брачующихся, а жених и невеста три раза должны выпивать вино. Затем жених кидает рюмку оземь и, вместе с невестою, растаптывает ее на мелкие части, говоря:

--Так да падут под ноги наши и будут растоптаны все те, кто пожелают вызвать между нами вражду и ненависть.

После этого женщины осыпают их льняным и конопляным семенем и желают им счастья; они также теребят и тащат новобрачную, как бы желая ее отнять у новобрачного, но оба крепко держатся друг за друга. Покончив с этими церемониями, новобрачный ведет новобрачную к саням, а сам снова садится на свою лошадь.

Рядом с санями несут шесть восковых свеч, и вновь откалываются грубейшие шутки.

Прибыв в брачный дом, то есть к новобрачному, гости с новобрачным садятся за стол, едят, пьют и веселятся, новобрачную же немедленно раздевают, вплоть до сорочки, и укладывают в постель; новобрачный, только что начавший есть, отзывается и приглашается к новобрачной. Перед ним идут шесть или восемь мальчиков с горящими факелами. Когда новобрачная узнает о прибытии новобрачного, она встает с постели, накидывает на себя шубу, подбитую соболями, и принимает своего возлюбленного, наклоняя голову. Мальчики ставят горящие факелы в вышеупомянутые бочки с пшеницею и ячменем, получают каждый по паре соболей и уходят. Новобрачный теперь садится за накрытый стол -- с новобрачной, которую он здесь в первый раз видит с открытым лицом. Им подают кушанья и, между прочим, жареную курицу. Новобрачный рвет ее пополам, и ножку или крылышко, -- что прежде всего отломится, -- он бросает за спину; от остального он вкушает.

После еды, которая продолжается недолго, он ложится с новобрачной в постель. Здесь уже не остается больше никого, кроме старого слуги, который ходит взад и вперед перед комнатою. Тем временем с обеих сторон родители и друзья занимаются всякими фокусами и чародейством, чтобы ими вызвать счастливую брачную жизнь новобрачных. Слуга, сторожащий у комнаты, должен время от времени спрашивать:

--Устроились ли?

Когда новобрачный ответит:

--Да, -- то об этом сообщается трубачам и литаврщикам, которые уже стоят наготове, держа все время вверх палки для литавр; они начинают теперь веселую игру. Вслед затем топят баню, в которой, немного часов спустя, новобрачный и новобрачная порознь должны мыться. Здесь их обмывают водою, медом и вином, а затем новобрачный получает от молодой жены своей в подарок купальную сорочку, вышитую у ворота жемчугом, и новое целое великолепное платье.

Оба следующих дня проводятся в сильной, чрезмерной еде, в питье вина, танцах и всевозможных увеселениях, какие только они в силах выдумать. При этом прибегают они к разнообразной музыке: между прочим, пользуются инструментом, который называют псалтырью; он почти схож с цымбалами. Его держат на руках и перебирают на нем руками, как на арфе.

Так как иные женщины, будучи недостаточно охраняемы своими пьяными мужьями, готовы допускать большие вольности и проступки с парнями и чужими мужьями, то они и пользуются для своего увеселения открытыми пиршествами, когда легче всего позабавиться вволю. Вот истинное донесение наше о церемониях и обычаях во время свадеб нынешних вельмож в Москве.» Загадочная Московия.Россия глазами иностранцев/авт-сост.Зоя Ножникова.-М.:АСТ:Астрель.2010.-Русские празднества

С.495-505

Подробное описание такого важного события в семье русского, как свадьба, позволяет человеку из другой страны и со своим чужеродным менталитетом прочувствовать всю широту и богатство русского характера и отношения к жизни.

Усиление внимания к семейному воспитанию проявляется в народном творчестве, сочинениях просветителей, в различных "Домостроях".

"Домострой" XVI века представлял собой типичный образец свода житейских правил

и наставлений в духовной, социальной и семейной жизни; этот документ содержал сумму признаков патриархальной культуры: на первом месте стояло научение "страху божию, а также и всем добродетелям, вежеству, смирению, доброй заботе и домашней работе". Содержание досуга и досуговой деятельности существенно ограничивалось низким социальным статусом женщины. Женщины на Руси вели "затворнический" образ жизни, что сказывалось на их досуге. Но женщина-крестьянка после изнурительного труда имела возможность принимать участие в коллективных праздниках. В боярских, дворянских, купеческих семьях культивировалось раздельное проведение свободного времени мужчинами и женщинами. Женщины их богатых семей во время празднования каких-либо событий допускались в мужское общество лишь с позволения мужа или отца. Музыка и танцы в их среде не допускались.

В лучшем случае их могли пригласить на представление скоморохов. Даже в церковь знатная женщина могла пойти только в сопровождении кого-нибудь из домашних и с согласия мужа (Суровые правила для женщин сформулированы в "Домострое").

Вот как описывал русских женщин вездесущий Олеарий:

Русские женщины среднего роста, в общем, красиво сложены, нежны лицом и телом, но в городах они все румянятся и белятся, притом так грубо и заметно, что кажется, будто кто-нибудь пригоршнею муки провел по лицу их и кистью выкрасил щеки в красную краску. Они чернят также, а иногда окрашивают в коричневый цвет брови и ресницы. Некоторых женщин соседки их или гостьи принуждают так накрашиваться (даже несмотря на то, что эти женщины от природы красивее, чем их делают румяна) -- чтобы вид естественной красоты не затмевал искусственной.

Вот что писали итальянские послы:

«Мы могли видеть убранство русских женщин, которые большею частью красивы;

но все они, как красивые, так и дурные, портят себя румянами, которыми они злоупотребляют. Они, как и мужчины, носят два кафтана: нижний в обтяжку, верхний же пошире, с длинными рукавами до земли. Кафтан этот, смотря по знатности особы, бывает наряднее или проще, причем даже женщины скромного происхождения шьют его из тафты или дамаска и украшают его со всех сторон золотыми и серебряными кружевами. Богатые женщины носят спереди кафтана изготовляемые золотых дел мастерами большие серебряные или позолоченные пуговицы величиной в довольно большое яблоко, которые при ходьбе или езде производят довольно сильный шум». Загадочная Московия.Россия глазами иностранцев/авт-сост.Зоя Ножникова.-М.:АСТ:Астрель.2010.-Русские празднества

С.489-490

4.ЗНАКИ ЭПОХИ. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XVII СТОЛЕТИЯ В РОССИИ

Одним из знаков эпохи, фактором, способствующим движению российского общества по пути к Новому времени стала социально-культурная деятельность.

Вторая половина XVII столетия в России определена как переходная эпоха, соединившая традиции Древней Руси и новации Нового времени, которая позволяет выявить наиболее значимые периоды его развития, когда происходит смена культурных парадигм, а социально-культурная деятельность становится одним из приоритетных направлений культурного процесса. Переходный характер исследуемой исторической эпохи способствовал развитию двух систем досуга - традиционной и инновационной. Сущность традиционного досуга заключается в диалектике двух начал: православного (церковного) и народного (смехового); несмотря на свою противоположность эти начала "уживались" в рамках традиционной системы досуга, что было обусловлено дуализмом традиционного сознания. Традиционный досуг носил ярко выраженную социально-педагогическую направленность, которая была обусловлена теми функциями, которые он выполнял в обществе.

Социальная значимость традиционного досуга выражалась в том, что в нем нашли отражение идеалы и ценности традиционной культуры (религиозность, консерватизм). Основные формы традиционного досуга (праздники, спортивные состязания) обладали большим педагогическим потенциалом: традиционный досуг играл важную роль в системе воспитания, образования и просвещения, посредством досуга передавались определенные традиции, знания, умения и навыки.

Культурный процесс в XVII веке становится более светским. Началось ослабление традиционного средневекового религиозного мировоззрения. Возникло представление о самоценности жизни с ее радостями и горестями.

Такие взгляды стали проявляться в литературе, искусстве, в общественной мысли.

В свою очередь, церковь пресекала всякие проявления инакомыслия и по-прежнему регламентировала всю духовную жизнь общества. На Руси создавались аналогичные византийским христианско-педагогические и филантропические учреждения. Развивались "благотворение", забота о "бесприютных" детях, сиротах, детях бедных родителей. "Взращение бесприютных детей" стало нравственной обязанностью духовенства, которое в тот период являлось просветителем народа, его нравственной опорой, а благотворительность рассматривалась как необходимое условие личного нравственного здоровья. Образование было равнодоступным для различных сословий допетровской Руси. "Общесословность" была характерной чертой древнерусских монастырей и древнерусской школы. В то же время анализ разного рода документов (челобитных, поручных, духовных и т.д.), а также извлечений из "Житий" русских святых дает возможность сделать выводы о характере развития просвещения. Сфера досуга в силу своей свободы от официоза и регламентации в переходную эпоху становится "платформой" для внедрения новаций и их интеграции в общественную жизнь, внедрение которых обусловлено объективными причинами и субъективными факторами. Результатом этого процесса можно считать досуговую "революцию сверху", начавшуюся в XVII веке и завершившуюся петровскими реформами. В связи с запрещением скоморошества появилась необходимость восполнения "утрат" в системе зрелищно-игровой культуры, появилась потребность Московского государства в западноевропейском опыте, что привело к активным инокультурным заимствованиям.

У нас тоже имелись свои путешественники, готовые поделиться своими взглядами на чужую сторону. Детально механизмы культурной восприимчивости и терпимого, благожелательного отношения к иному образу жизни мы можем рассмотреть в знаменитом «Хождении за три моря» тверского купца Афанасия Никитина. Произведение это уникально тем, что дает нам возможность узнать простого, некнижного (т. е. не интеллектуала-профессионала) человека в ситуации погружения в совершенно для него чужую, новую культурную среду, проследить его реакции, увидеть, какими предстали перед ним иноплеменники, его же глазами.В 1468 г.

Афанасий Никитин отправляется с торговым караваном в путешествие, цель которого была Шемаха. Караван двигался в сопровождении посла татарского ширваншаха Асанбега и шедшего в том же направлении посольства Ивана III, возглавляемого Василием Папиным. Это, однако, не уберегло путешественников от несчастья: в низовьях Волги они попали в засаду и были ограблены татарами. В надежде поправить положение Афанасий решает двигаться вперед в поисках выгодных закупок восточных товаров. «Три моря», за которые совершил свое вынужденное путешествие Афанасий Никитин, -- это Каспийское, Черное и Индийский океан. С 1468 по 1475 г. он посетил Кавказ, Персию, Индию, Турцию, Крым. Записки Афанасия имеют дневниковый характер и не отличаются стройностью композиции, по-видимому, автор не успел или не сумел их упорядочить (не доехав до дома, он умер под Смоленском). Известный исследователь древнерусской литературы академик Н.К. Гудзий так охарактеризовал авторскую манеру тверского купца:

«Язык Афанасия очень безыскусственный; фраза предельно проста по своему синтаксическому строению. Церковнославянские слова и обороты в ней почти отсутствуют, но зато в значительном количестве вводятся слова персидские, арабские, тюркские -- признак своеобразной национальной терпимости Афанасия, совмещающейся у него с сильной любовью к родине. Речь его фактична и деловита и лишь изредка перебивается лирическими отступлениями, в которых находит себе выражение скорбь автора по поводу оторванности от родного ему религиозного уклада и от родной земли». Записки Афанасия в корне отличаются от произведений того же жанра, но написанных учеными книжниками более раннего времени, например от «Хождения во Святую Землю» игумена Даниила. Игумен Даниил видит то, что ожидает увидеть, он путешествует по местам, о которых он давно и много читал, это несколько сужает его кругозор и ограничивает глубину восприятия: во время путешествия он только то и делает, что шагами или пядями восторженно измеряет предметы, знаменитые в священной истории. Совсем не то у Афанасия -- психологизм его произведения несоизмеримо более тонок, в отличие от игумена, чье путешествие прошло более или менее гладко, Афанасию знакомо и душевное смятение, и страх. Это заставляет его глубже чувствовать, а отсутствие изощренного образования делает его описания гораздо менее трафаретными, чем у книжного Даниила. Мы находим в сочинении Афанасия не грамотно выстроенную ученую риторику, а размышления и эмоции -- этим оно особенно ценно для воссоздания психологического состояния человека русского Средневековья, попавшего на чужбину. Более всего внимания в тексте путевых заметок уделено Индии, которая предстает в образе, совершенно отличающемся от того, что был рассмотрен нами ранее на примере «Повести временных лет» и «Сказания об Индийском царстве».

Это уже не утопическая страна, населенная фантастическими существами, более того, «Хождение» Афанасия выглядит вполне свободным от каких бы то ни было книжных реминисценций. Чудеса и странности в нем не выдуманные, а настоящие, увиденные собственными глазами. Особенности быта и нравов людей описываются Афанасием без тени предубеждения или осуждения. Он далек от намерения считать чужие обычаи глупыми или бесстыдными (как то часто бывает в такого рода описаниях, написанных в разное время и в разных местах) только лишь потому, что они отличаются от обычаев, принятых у него дома. Сохраняя доброжелательность, Афанасий наблюдает течение жизни чужой для него страны:

«И тут есть Индейская страна, и люди ходят нагы все, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу плетены, а все ходят брюхаты, дети родять на всякый год, а детей у них много, а мужи и жены все нагы, а все черны». Примечательно, что Афанасий прекрасно осознает, что если для него черные обитатели Индии выглядят необычно и удивительно, то и он сам для них странен и удивителен не менее, и относится к этому с пониманием: «Яз хожу куды, ино за мной людей много, дивяться белому человеку». «А князь их -- фота на голове, а другая на гузне. А бояре у них ходят -- фота на плеще, а другая на гузне, а княгини ходят -- фота на плече обогнута, а другая на гузне, а слуги княжия и боярьскыя -- фота на гузне обогнута, да щит и мечь в руках, а иные с сулицами, а иные с саблями, а ины с лукы и стрелами, а все нагы, да босы, да болкаты, и жонки ходят голова не покрыта, а сосцы голы, а паропкы да девочкы ходят нагы до 7 лет, а сором не покрыт». В наблюдениях очень многое должно было показаться тверскому путешественнику согласно русским представлениям верхом неприличия: это и непокрытые голова и грудь женщин, не покрытый «сором» детей, но у него и следа нет осуждения. Трогательна манера Афанасия использовать для описания индийских социальных и бытовых реалий чисто русские термины: индийские раджи становятся у него князьями, придворные -- боярами, слоновий хобот он именует рылом, бивни -- зубом, бояр носят у него на серебряных кроватях, набедренную повязку на статуе Шивы именует он ширинкой, сонм женских индуистских богинь -- «жонками Бутовыми» и др. Много пишет Афанасий и о социальном и политическом устройстве: «Во Ындейской земли княжать все хоросанци, и бояре все хоросанци; а гундустанци все пешиходы……а земля людна вельми, а сельские люди голы вельми, а бояре сильны добре и пышны вельми». Таким образом мы окунаемся в мир не выдуманный, а реальный-прочувствованный простым человеком, без предубеждений и вычурных, порой помпезных ожиданий, которые обрушивали на нас именитые гости. http://moy-bereg.ru/kultura-drevney-rusi/o-kulture-drevney-rusi-15.html статья О культуре Древней Руси.

Культурные инновации, интегрируясь в российское общество, подвергались переосмыслению и трансформации, согласно национальным традициям и ценностям.

Православное христианство становится духовной опорой Российского государства. Формируется идея о Москве как о третьем Риме. Опираясь на идею о божественном происхождении царской власти, Иван Грозный судит и наказывает как за дела, так и за мысли. Целям идеологического обоснования самодержавия и крепостничества служили исторические произведения и прежде всего летописи. Их написание находилось под государственным досмотром. Предшествующие тексты могли быть переписаны в угоду новому владыке. Уже в давние времена исторические источники "претерпевали" давление власти. В развитии русской культуры этого периода большую роль сыграла Византия. Православное христианство исповедовало единство государственной и духовной власти. Особое значение имел перевод Библии на старославянский язык. У Византии Россия переняла свой герб - двуглавого орла, смотрящего на Запад и на Восток. Определенное влияние имела культура Западной Европы и контакты Древней Руси с Востоком. Этому способствовало географическое положение или, как писал В.О.Ключевский, "месторазвитие" России, что и определило самостоятельность, самобытность русской культуры, ее определенную открытость для лучших черт иного духовного мира.