Рудольф Нуриев: сложный путь звезды

Размещено на http://www.allbest.ru/

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение ордена Дружбы народов Гимназия № 3 им. А.М. Горького

Реферат

Рудольф Нуриев: сложный путь звезды

Выполнила: Максимова Екатерина

г. Уфа, 2014 г.

Рудольф Нуреев родился 17 марта 1938 года в поезде неподалеку от станции Раздольная. Этот факт он всегда подчеркивал и истолковывал как знамение.

Детские и юношеские годы Нуреева прошли в Уфе. Его мать Фарида была домохозяйкой, а отец Хамет Нуреев - политруком Советской Армии. У Рудольфа было три сестры. Рудольф особенно дружил с младшей, Розой, и позже завещал ей свой дом в Монте-Карло, но в последний момент поругался с ней и переписал завещание, дав тем самым повод для судебной тяжбы по поводу своего наследства.

Детство и юность Нуреева прошли в Уфе. Он с 7 лет занимался в кружках народного танца, с одиннадцати лет брал уроки у бывшей солистки Дягилевского балета Удальцовой, и уже в 16 лет был зачислен в труппу Уфимского оперного театра.

Нуреев рос слабым и не по возрасту маленьким ребенком. Однажды, будучи не в силах дождаться, пока сварится картошка, он попытался ее достать, опрокинул котелок на себя и попал в больницу, где смог наесться вдоволь, чего нельзя было сказать о домашнем питании. Нуреевы жили очень бедно. Когда группу одаренных детей из Уфы послали в балетную школу в Ленинград, Рудольф остался дома из-за того, что у его отца не было трехсот рублей на билет. Нуреев долго не мог ему простить этого.

Отец был суровым и молчаливым. Рудольф его боялся и не любил. Странную страсть сына к музыке и танцам отец жестоко искоренял, за посещение танцевального кружка в Доме пионеров бил, но выбить из него "дурь" так и не смог. "Балет не профессия для мужчины", - говорил Нуреев-старший и хотел, чтобы сын пошел в ремесленное училище и приобрел надежную рабочую профессию. Сам Нуреев позже не любил вспоминать свое прошлое. Его девиз был: "Никогда не оглядывайся назад".

В руки опытных педагогов училища Вагановой он попал с большим опозданием. "В Ленинграде ему наконец-то серьезно поставили ноги в первую позицию, - рассказывал позже Барышников. - Это очень поздно для классического танцовщика. Он отчаянно пытался догнать сверстников. Каждый день весь день - танец. Проблемы с техникой его бесили. В середине репетиции он мог разреветься и убежать. Но потом, часов в десять вчера, возвращался в класс и в одиночестве работал над движением до тех пор, пока его не осваивал".

Он брал уроки музыки, ходил по театрам и музеям, коллекционировал пластинки, изучал западную хореографию по иностранным журналам, которые доставал неведомо каким путем. "Он впитывал все как губка", - вспоминали его друзья. Губку, как оказалось, можно было насыщать бесконечно. Позже за границей он отрабатывал 300 спектаклей за год, и чуть ли не каждый вечер выходил на сцену. Такой ритм (даже если не учитывать постоянные переезды) был губителен для профессионала, но Нуреев его выдерживал.

Нуреев не мог остановиться в собирательстве красивых вещей - все его шесть домов были набиты антиквариатом. Друзья разводили руками, полагая, что это компенсация за голодное уфимское детство. Самая сногсшибательная покупка в виде двух островов в Средиземном море обошлась ему в 40 миллионов долларов.

В самом начале карьеры он не имел недвижимости и какой-либо иной собственности. Хотя по советским меркам Нуреев был очень благополучным артистом: в 20 лет он окончил училище и был сразу же зачислен солистом в Кировский театр, много гастролировал. Ему и балерине Алле Сизовой партком выделил одну двухкомнатную квартиру на двоих: больше квартир не было, а без жилья были двое. "Они думают, что я на ней женюсь! - кипел Нуреев. - Никогда!". И жил у своего учителя Александра Ивановича Пушкина, жена которого, Ксения Юргенсон, в прошлом балерина Кировского, была для Нуреева чем-то вроде ангела-хранителя. Одна из немногих она умела тушить его приступы ярости. Хотя с годами характер Нуреева становился все более и более тяжелым.

Его только приняли в Кировский, и он пришел на первый урок. По традиции самый юный должен был полить из лейки пол в классе. Все стояли и ждали. Нуреев тоже ждал. Ему намекнули, что неплохо бы полить пол. В ответ он показывает всем фигу: "Я, во-первых, не молодой. А потом, тут есть такие бездари, которые только поливать и должны".

Нурееву прощали все, так как его талант был заметен невооруженным глазом. К нему относились, как к вундеркинду. Ведущая солистка Кировского Наталья Михайловна Дудинская пригласила его в партнеры. Ей было 49 лет, а Нурееву - 19. Это позже стало традицией: все его партнерши, в том числе и блистательная Марго Фонтейн, были намного старше его.

На учебу в Ленинградское хореографическое училище имени Вагановой Нуреева послал Башкирский театр оперы и балета, где и начиналась его сценическая карьера в качестве артиста кордебалета. После окончания Вагановского училища Рудольфа приняли на работу в Кировский (Мариинский) театр, где он быстро стал премьером. В 1961 году "невольному изменнику Родины" всего 23 года, однако он уже был замечен в мировом балете - незадолго до "побега" ему было присвоено звание лучшего танцовщика мира 1961 года.

Он танцевал в Кировском театре всего три года, причем далеко не блестяще - на Западе его техника станет куда более отточенной. Но даже за этот короткий срок Нуреев вернул самостоятельную ценность мужскому танцу. До него, в 1940-е и 1950-е годы, мужчины в советском балете существовали исключительно как сопровождение для балерин. Они были массивными, чтобы правильно выполнять поддержки.

В 1961 году, во время гастролей Мариинского (тогда Кировского) театра в Париже - гастролей, изменивших не только судьбу Нуреева, но и, возможно, лицо всего мирового балета - Нурееву было 23 года, а его партнерше Алле Осипенко 29 лет. Рудольф танцевал со многими балеринами. Но именно Алла Осипенко стала его партнершей в представленных Парижу "Лебедином озере" и отрывке из "Баядерки". Правда, компании у них были немного разные (разный возраст, воспитание, интересы), но в замке сестры Марины Влади, вышедшей замуж за какого-то разорившегося маркиза, они успели побывать вместе. И "пасли" их одни и те же кгэбэшники, причем Аллу - едва ли не больше всех. Еще в 1956-м году ей, одной из первых советских балерин, западные продюсеры осмелились предложить контракт. Тогда Алле сказали сразу: вон самолет - ты летишь домой. Она подчинилась. И, видимо, памятуя о той истории 1956 года, в Париже с нее не спускали глаз и в 1961-м году.

При труппе было двое сотрудников - Смирнов и Стрижевский. Один из них постоянно подсаживался к Осипенко за столик, чтобы поужинать, и так надоел своими разговорами, что она однажды сказала ему об этом прямо. И все последующие вечера демонстративно зазывала за свой столик побольше коллег. А Рудольф с его свободолюбием поступал еще резче. Он не выполнял непременное предписание ходить по Парижу только в группе по пять человек и встречаться только с теми людьми, с которыми встречаться было дозволено. А вскоре им был совершен знаменитый "нуреевский прыжок в аэропорту Ле Бурже".

хореографический артист нуреев творческий

Из Парижа труппа должна была лететь в Лондон. Все уже поднимались по трапу самолета в Ле Бурже, последней из артистов шла Алла, а замыкающим, как положено, был сотрудник органов. Рудольфа с ними почему-то не оказалось, и Осипенко непроизвольно оглянулась, ища его глазами. Нашла, когда Нуреев пытался прорваться к своим, а второй гэбэшник теснил его назад, в здание аэропорта. Поймав взгляд партнерши, Рудольф вскинул руки со скрещенными пальцами - классический жест "небо в клеточку" - пытаясь объяснить ей этим знаком, что же с ним происходит. Она сразу поняла: происходит что-то непоправимое. Но один из особистов загнал всю труппу в самолет, а второй остался с Нуреевым в аэропорту.

Только позже коллеги узнали: перед самым отлетом в Лондон Нурееву объяснили, что он не полетит со всеми - его отправляют в Москву. Тот понял, что причиной тому послужило его слишком вольное поведение. Возможно, "небом в клеточку", как он показал в прощальном жесте, для него это и не обернулось бы, но сценическая карьера вполне могла погибнуть. И решение пришло спонтанно. Алла Осипенко как непосредственный очевидец этого события не может сказать точно - был ли совершен тот знаменитый нуреевский прыжок через барьер в буквальном смысле. Возможно, Нуреев в обход особиста просто прошел каким-то другим, запасным ходом, который ему указали поклонники. Во всяком случае, труппа еще успела увидеть его на летном поле - бегущим к их самолету. Но трап уже отъезжал, разделяя советских артистов и "изменника Родины" почти на три десятка лет. В Москву по предписанию особиста Нуреев не полетел, и там же, в аэропорту, Нуреев попросил у полицейских политического убежища, которое ему было предоставлено.

Вскоре после "побега" Нуреева в Ленинграде над ним состоялся заочный суд. Судили артиста по статье "измена Родине". Усилиями друзей на суде удалось доказать, что измена Родине была "невольной" - с такой формулировкой и был вынесен заочный приговор: семь лет лишения свободы. Этот приговор официально так никогда и не был с Нуреева снят. Сейчас, конечно, никому уже нет дела до этого юридического курьеза. Так была ли та "измена Родине" действительно "невольной"? Алла Осипенко полагала, что свободолюбивый Нуреев так или иначе однажды ушел бы "за флажки".

Через два месяца после побега на Запад он уже танцевал в балетной труппе маркиза де Кюваса, а еще через полгода съездил в Нью-Йорк, где познакомился с Баланчиным. В феврале 1962 года он подписал контракт с Лондонским королевским балетом, что было фактом беспрецедентным: туда не брали людей без британского подданства. Но для Нуреева было сделано исключение, и он стал партнером блистательной английской балерины Марго Фонтейн.

С Марго Фонтейн.

В Англии Фонтейн была единственной и самой яркой "звездой". Когда она познакомилась с Нуреевым, ей было 42 года и она собиралась оставить сцену. Именно Нуреев вдохнул в ее танец, техничный, но по-английски обделенный эмоциями, невероятную чувственность. Они танцевали вместе десять лет и считались самым гармоничным балетным дуэтом своего времени.

Марго ввела Нуреева в высший свет, и буквально бросила мир к его ногам. Конечно, это был платонический и в первую очередь творческий союз, но когда сегодня смотришь записи их танцев и видишь полный обожания взгляд Марго, устремленный к партнеру, невольно приходишь к мысли, что их связывало очень глубокое чувство.

В 1964 году на сцене Венской оперы Нуреев поставил "Лебединое озеро", и вместе с Марго они исполнили главные роли - им устроили безумную овацию, занавес подымался больше восьмидесяти раз.

Помимо балетов с Марго Фонтейн, он постоянно ездил по миру. Его рабочий график не предусматривал отпусков и выходных. Сегодня спектакль в Париже, завтра утром - репетиция в Лондоне, послезавтра - гала-представление в Монреале, еще через двое суток - гастроли в Токио. Два вечера в Буэнос-Айресе переходили в турне по Австралии, которое прерывалось телевизионной съемкой в Нью-Йорке. В подобном темпе он жил не год-два, а целые десятилетия.

Разницы во времени он не ощущал, спал не больше четырех часов в сутки, причем где придется - в такси, в самолете. Он всегда был в цейтноте и мог появиться на регистрации авиарейса за пять минут до отлета. При всем притом надо учесть, что Нуреев был "звездой" нового поколения. Он пользовался славой не только в узком кругу фанатов балета - его знали абсолютно все: он очень умело поддерживал интерес к себе. Однажды он в течение дня дал интервью двум влиятельнейшим журналам - Time и Newsweek. Если бы он кому-то из них отказал, они обиделись бы и не напечатали интервью. А так оба издания, не подозревая о столь некорректном дубляже, опубликовали полосные портреты героя общим тиражом десять миллионов экземпляров.

Уже позже по его следам пойдут Михаил Барышников и Мстислав Ростропович, Монтсеррат Кабалье и Пласидо Доминго - профессионалы серьезного искусства, не побоявшиеся стать попсовыми кумирами.

Рудольф Нуреев и Михаил Барышников объявляют о гала-концерте своих коллективов.

Благородный любовник на сцене, в жизни он мог быть достаточно груб и резок. С Игорем Моисеевым они даже не добрались до ресторана, где собирались вместе поужинать. "В машине я заметил, - вспоминал Моисеев, - что у Нуреева резко изменилось настроение. В конце какой-то фразы он нецензурно выругался. Объяснить причину его недовольства я не мог, хотя мне и говорили о его несносном характере. Через некоторое время он выразился еще резче. Тут я не удержался: "Неужели это все, что у вас осталось от русского языка?" Моя фраза привела Нуреева в бешенство". Так и не успев подружиться и по-человечески поговорить, они расстались.

Свои финансовые отчеты он скрывал буквально от всех. Его патологическая скупость стала притчей во многих языках. Он никогда не носил карманных денег, поэтому везде - в магазинах и ресторанах - за него платили друзья или просто сопровождавшие его люди.

Он постоянно был окружен целым роем поклонников, пожилых дам и красивых юношей. Он любил свиту, которая его спасала от одиночества. Окружающих он шокировал тем, что прилюдно целовался взасос. Видя смущение своего визави, Нуреев приходил в восторг. И говорил, что это старинный русский обычай.

Его отдельной страстью была недвижимость: у него были квартиры в Нью-Йорке и Париже, дома в Лондоне и Сен-Бартельми, ранчо в США и остров Галли в Средиземном море. До войны остров - две подымающиеся над водой скалы - принадлежал хореографу Дягилева Леониду Мясину. Нуреев купил их в начале 1980-х годов, отреставрировал три дома и на самом верху выстроил балетную студию.

В 1983 году его пригласили стать директором балета "Гранд-Опера" в Париже. На этой должности он продержался шесть лет, несмотря на кипевшие вокруг страсти, заговоры и протесты. Он ставил много русской классики, и прежде всего Чайковского. Хотя в интервью русским журналистам говорил, что наша балетная школа непроглядно устарела. При нем труппа "Гранд-Опера" пользовалась невероятным авторитетом - на этот период пришлось и возведение нового здания театра на площади Бастилии.

В 1987 году ему разрешен въезд на родину на 48 часов к умирающей матери в сопровождении сотрудников КГБ. В Уфе от суперзвезды шарахнулись и чиновники от культуры, и местные "мастера искусств". Есть свидетельства, что умирающая мать тоже не узнала сына, хотя с ней это произошло неосознанно - в предсмертном бреду. Он убеждал ее, что он ее сын, а она, указывая на его старую фотографию, утверждала: "Вот мой сын".

В 1989 году он танцевал "Сильфиду" на сцене Кировского театра. Его скорая смерть не вызывала сомнения, но миф о Нурееве на Западе был раскручен с такой силой, что любое его появление на сцене в качестве танцора ли, постановщика ли (однажды его вынесли на носилках) публика встречала овацией.

В 1991 году совсем обессиленный, он решил сменить профессию, и начал пробовать себя как дирижер и успешно выступал в новом качестве во многих странах, хотя был уже смертельно болен. Но об этом ничего не знали на родине. Вся правда о диагнозе Нуреева стала известна лишь после его смерти. С диагнозом СПИД Рудольф Нуреев сумел прожить двенадцать лет.

Рудольф Нуреев умер в Леваллуа во Франции 6 января 1993 года. Известие о смерти не стало неожиданностью. Прощальная церемония был обставлена так, будто ее режиссировал сам Нуреев: у его гроба русские артисты по-русски читали стихи Пушкина. Сам Нуреев лежал в гробу в строгом черном костюме и в чалме. Единственное, чем он сам остался бы недоволен, - это место на кладбище Сен Женевьев де Буа, где его похоронили рядом с Сергеем Лифарем, которого он не любил при жизни.

Список использованной литературы

1. http://ria.ru/photolents/20130317/807059296_807051728.html

2. http://ria.ru/spravka/20130317/927499379.html

3. http://www.rudolfnureyev.org/biography/

4. http://ru.wikipedia.org/

5. http://student.zoomru.ru/kult/rudolf-nureev/61023.489993.s1.html

6. http://www.belcanto.ru/nureyev.html

Размещено на Allbest.ru