Деятели культуры – Николай Гумилев

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский государственный университет приборостроения и информатике

Реферат

по предмету: История

на тему: Деятели культуры - Николай Гумилев

Выполнил:

Вялков Алексей Сергеевич



Содержание

Введение

1. Детство, юношество, отрочество

2. Жизнь за границей и возвращение на родину

3. Творчество Николая Гумилева

Вывод

Список использованной литературы



Введение

Лирика - безусловно один из самых красивых родов литературы. Лирические произведения погружают нас в удивительно тонкий творческий мир поэта, заставляют нас видеть его таким, каким видит его он сам, позволяют почувствовать всю глубину переживаний, которую лирик пытается передать в своих стихах и пережить все взлеты и падения лирических героев. Рассвет русской поэзии пришелся на начало XX века, который в дальнейшем критики нарекут «Серебряным веком русской поэзии». «Серебряный век» породил много великих русских поэтов, и если некоторым из них не удалось стать великими при жизни, то все они получили признание посмертно как часто бывает, ведь такова судьба поэта: «Много ли в России поэтов, доживших до старости и умерших своею, не преждевременною, смертью? Увы нам, увы!.. Ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Есенина, ни Маяковского никогда не сможем представить себе почтенными седовласыми стариками, окруженными внуками. Да и только ли их? В России больше муз осиротевших, чем бряцающих на лирах.» Панкеев И.А. «Николай Гумилев» Серия. «Биография писателя» основана в 1961 году Оформление А. А. Митрофанова Подбор иллюстраций на вклейке У/. А. Панксев

Исторический анализ эпохи.

Конец ХIX и начало XX века стали переломными в развитии общественной, политической и художественной жизни России. Это время ознаменовалось подъёмом массового рабочего и крестьянского движения, характеризующиеся демонстрациями, забастовками, и массовыми выступлениями крестьян, которые зачастую подавлялись силой, с большими человеческими потерями, так весной 1902 произошли массовые выступления крестьян в Полтавской и Харьковской губерниях, подавленные войсками, а во время забастовки на Златоустовском оружейном заводе войска в марте 1903 открыли огонь по рабочим (69 человек погибли, 250 ранены). Летом и осенью 1902 крестьянские волнения охватили ряд уездов Курской, Волынской, Черниговской, Воронежской, Херсонской, Саратовской, Симбирской, Рязанской губерний и Кубанской области. У радикально настроенной части населения появилась вера в революционный потенциал русского крестьянства, в 1901г-1902г сформировалось партия социалистов-революционеров. Усугубление социально-политических волнений было обусловлено поражением России в русско - японской войне 1904-1905гг.

«Все это привело к массовой политизации населения и поставило страну на грань революции. Эти события нашли свое отражение и в литературе. Тема судьбы России, ее духовно-нравственной сущности и исторических перспектив становится центральной в творчестве писателей.»



1. Детство, отрочество, юношество

Происхождение семьи Гумилевых семьи.

Городу - история, человеку судьба. Порою биографии городов и судьбы целых судьбы целых стран зависят от поступков людей. Но это -- в эпохи бурь и потрясений. Обыденная жизнь неприметнее и проще, и потому событие, очень важное в личной жизни одного человека, чаще всего может остаться лишь маленьким узелком на непрестанно ткущемся полотне города.

Одним из таких «узелков», давно затерявшихся во времени, для Кронштадта было появление в нем в 1876 году новой семьи, которую создали почтенный уже, сорокапятилетний корабельный врач Степан Яковлевич Гумилёв и двадцатидвухлетняя Анна Ивановна. Для полюбивших друг друга людей не стала помехой более чем двадцатилетняя разница в возрасте. Волею судеб Степан Яковлевич и Анна Ивановна сплели в одну две ветви интересных генеалогических дерев: с его стороны -- духовную, церковную, с ее -- дворянскую, княжескую. Два генеалогических ручья слились воедино, чтобы спустя годы явить свою неразрывность в детях -- старшем, Димитрии, и младшем, Николае. Младшему сыну суждено было прославить свой род как поэту, путешественнику, воину.

Фамилия Гумилевых, вероятнее всего, происходит от латинского слова humilis, что значит: смиренный. Предположение это имеет под собою то основание, что дед будущего поэта, Яков Степанович, уроженец Рязанской губернии, служил дьяконом в селе Желудёво Спасского уезда. В этом же селе родился и отец будущего поэта, Степан Яковлевич, -- он был младшим, шестым ребенком в семье. Старший сын, Александр, окончил Рязанскую семинарию, в которой затем стал преподавать. В ту же семинарию был отдан и младший сын, Степан. В учении Степан был прилежен, но в восемнадцать лет объявил, что духовное поприще не привлекает его настолько, чтобы связать с ним всю жизнь. В свою очередь отец не давал своего согласия на поступление сына в светское учебное заведение, откровенно предупреждая, что в случае ослушания помогать деньгами не станет. Но не несмотря на несогласие отца юноша в Московский университет, на медицинский факультет.

Поскольку материальной помощи действительно ждать было неоткуда, Степан Яковлевич стал государственным стипендиатом, что означало обязательную, после окончания учебы, службу в указанном месте. В 1861 году университетский курс обучения был завершен и медик С. Я. Гумилев получил назначение морским врачом в знаменитую морскую крепость Кронштадт.

Эта черта характера -- упорство, сопряженное с трудолюбием, -- видимо, по наследству досталась и сыну Николаю, который жил вопреки всякому смирению, с раннего детства «делая себя» самостоятельно и потому признавая над собою только собственный суд.

Детство.

Родился Николай Степанович Гумилев 3 (15) апреля 1886 года в Кронштадте. Спустя двенадцать было совершено и крещение. Младенца нарекли Николаем. Однако жить в Кронштадте Гумилевым оставалось недолго. Вскоре Степан Яковлевич вышел в отставку и начались сборы для переезда в Царское Село, где заранее был присмотрен и куплен уютный двухэтажный дом с садом на Московской улице. Выбор нового места жительства не в последнюю очередь строился на близости Царского Села к столице и на том, что дети здесь смогут получить хорошее образование.

Все свое внимание и все средства Степан Яковлевич и Анна Ивановна уделяли сыновьям. Едва ли можно это считать культом детей в семье -- скорее, естественной заботой об их здоровье и воспитании. Влияние матери на Димитрия и Николая было очень сильным. Они ее любили, уважали, но одновременно и опасались чем-либо обидеть. Братья охотно слушали рассказы отца о морских путешествиях, совершенных за годы службы, о разнообразных приключениях. Это будоражило детские души. Но все же наиболее привязаны они были к матери, которая проводила с ними много времени, читая вслух сказки, исторические книги, библейские легенды, особенно запавшие в память Николая.

Димитрий был старше Николая всего на полтора года, и потому многому они обучались совместно. Наблюдая за занятиями старшего брата, младший в пять лет выучился читать, а затем и писать. И вскоре стал даже сочинять стихи (которые мать хранила в особой шкатулке).

Родителей очень беспокоило слабое здоровье Николая, беспрерывные его головные боли. Поэтому мальчиков вывозили в купленную в 1890 году усадьбу Поповка -- с прудом и парком; здесь долгое время проводились не только летние, но и зимние каникулы.

Несмотря на дружбу между братьями и на то, что Николай рос тихим, болезненным мальчиком, в играх он стремился всегда верховенствовать над Димитрием. Играли в индейцев -- он объявлял себя вождем и требовал подчинения; в войну -- командиром. И всегда находил возможность настоять на своем.

Семи лет, как и всем детям, Николаю надо было держать экзамен в приготовительный класс гимназии. Весною 1893 года такой экзамен был успешно сдан, но сильные головные боли и быстрая утомляемость мешали нормальным занятиям, и родители забрали сына из Царскосельской гимназии, с тем чтобы продолжить его образование дома, по более вольному графику. Для этого был специально нанят студент Б. И. Газалов. На первом месте для юного ученика стояла география, дающая большой простор для фантазии: можно представить себя путешественником, открывателем новых земель. С географией могла соперничать только зоология. Эти два увлечения остались у Николая Степановича на всю жизнь. Вероятно, именно отсюда берет начало его любовь к путешествиям. Увы, на точные науки интереса не хватало.

Когда семья на время перебралась в Петербург, Николай сдал вступительные экзамены в гимназию директора Собственных учебных заведений Гуревича на Лиговке. Однако и здесь особых успехов не добился. Может, свободолюбивая натура не могла полностью вписаться в строгий официальный регламент; может, трудно было с одинаковым усердием штудировать математику и географию, латынь и Закон Божий. Гимназий в детстве и юности Николая Гумилева было несколько, но, по воспоминаниям одной из родственниц, более всего невзлюбил он именно гимназию Гуревича в Петербурге: «Будучи уже взрослым, он говорил, что одна эта Лиговская улица, где находилась гимназия, наводила на него бесконечную тоску. Все ему там не нравилось. И был очень рад, когда ему пришлось покинуть стены „нудной” гимназии».

Отрочество.

Вскоре у старшего брата Николая открылся туберкулез, отец подростков будучи медиком понимает опасность заболевание и следует совету врачей сменить климат. Степан Яковлевич продает свое имущество и выезжает вместе с семьей на Кавказ, в Тифлис.

Время, проведённое на Кавказе, было насыщено событиями и многое дало юному Николаю Гумилеву. Здесь он впервые влюбился. Здесь обрел временную самостоятельность, о которой давно мечтал. Наконец, именно в этом городе 16-летний Николай Гумилев увидел свои стихи опубликованными. Это случилось 8 сентября 1902 года.

Юношество.

Дождавшись окончания учебного года (Николай к тому времени закончил шестой класс и был переведен в седьмой), Гумилевы решили вернуться в Царское Село. В доме Полубо- яринова была снята квартира, а директору Николаевской Царскосельской гимназии И. Ф. Анненскому послано прошение о зачислении Николая Гумилева в это учебное заведение.

В Царское Село Николай вернулся автором целого альбома романтических стихотворений, которые тогда сам достаточно высоко ценил, посвящал и дарил знакомым девушкам, и именно здесь, в Царском Селе, впервые за долгие годы учебы, гимназия стала хоть сколь-либо привлекать Гумилева. Вернее, даже не сама по себе гимназия (учился он по-прежнему плохо и с неохотой), а директор ее, поэт Иннокентий Федорович Анненский, которому не случайно затем, спустя два года, будет подарен первый настоящий, типографским способом напечатанный, сборник стихов. Детство стремительно заканчивалось. Точнее, оно уже почти и закончилось к тому времени, застав гимназиста Гумилева в довольно неопределенном состоянии: с одной стороны -- ученик седьмого класса, но с другой -- одет уже восемнадцатый год жизни, а это что-нибудь да значит! Впрочем, сам-то он особой неопределенности не ощущал, ибо занят был главным -- делал себя.

В Царском Селе многие старались быть причастными к литературе, но среди этих многих лишь единицы давали себе труд если и не принять новые течения в словесности, то хотя бы понять их. Этим объясняются нападки царскосёлов на Гумилева и его стихи, сначала эпизодические, а затем -- целенаправленные. Местная газета не упускала случая уколоть молодого поэта, не вписывающегося в общую картину. Даже на литературных «воскресеньях» в доме учителя гимназии А.Д. Коковцева, чей сын учился вместе с Гумилевым и тоже сочинял стихи, Гумилева не удостаивали похвал. А ведь, казалось бы, аудитория самая что ни на есть творческая, способная отличить поэзию от графомании: поэты К. Случевский, И. Анненский, публицист М. Меньшиков, литературовед В. Евгеньев-Максимов и другие.

Эти годы для юного Гумилева памятны встречей, которая скрасила неудачи и придала новый импульс творческим поискам: в конце 1903 года он познакомился с Анной Горенко, которая спустя годы тревожной любви станет его женою, а всему миру будет известна как поэтесса Анна Ахматова. О драматичном этом романе, в котором были и бурные объяснения, и долгие затишья, и попытки самоубийства. Впрочем, тогда, в декабре 1903 года, ни о каком романе и речи не могло быть. Во-первых, в семье Анны Андреевны царили достаточно суровые нравы: по вечерам ее не отпускали даже к родственникам. А во-вторых, увлечение гимназистками было в ту пору модным и даже престижным для великовозрастных учеников мужской гимназии. Из воспоминаний Эриха Голлербаха:« Гумилев отличался от своих товарищей определенными литературными симпатиями, писал стихи, много читал. В остальном он поддерживал славные традиции лихих гимназистов -- прежде всего, усердно ухаживал за барышнями. Живо представляю себе Гумилева, стоящего у подъезда Мариинской женской гимназии, откуда гурьбой выбегают в половине третьего розовощекие хохотушки, и „напевающего” своим особенным голосом: „Пойдемте в парк, погуляем, поболтаем» Вадим Крейд «Николай Гумилев в воспоминаниях современников».. Вероятно, 24 декабря счастливая звезда сияла над Царским Селом: знакомство с Анной Горенко, состоявшееся в этот день, не стало для Гумилева всего лишь одним из многих. Подростки вместе ходили в театр, встречались у общих знакомых, на катке. Он стал посвящать ей стихи. А знакомство с братом Анны, Андреем, позволило Гумилеву бывать в доме Горенко -- на правах приятеля Андрея, с которым, впрочем, и в самом деле завязались самые теплые и искренние отношения. Андрей был одним из немногих, кто понимал и принимал поэзию Гумилева. Не случайно даже в одну из поездок в Париж Гумилев пригласит с собой именно Андрея -- как душу во многом родственную.

Но наряду с романтическими мечтаниями о путешествиях и подвигах Гумилева не оставляли и мечтания о литературной будущности, а может быть, и о славе. Его творческая манера, интересы и пристрастия возникли, естественно, не на пустом месте: самым крупным зерном, упавшим на благодатную почву, был брюсовский журнал «Весы», который начал выходить в 1904 году и стал одним из любимейших периодических изданий Гумилева, его постоянным чтением.

Журнал «Весы» действительно имел немало достоинств, способных увлечь творческую личность, -- от замечательного внешнего вида до насыщенности проблемами искусства. Валерий Брюсов, мечтавший об утверждении на российских просторах свободного, вольного искусства, намеренно избегал в «Весах» вопросов политики и всего, что не имеет прямого касательства к поэзии, музыке, живописи. В. Брюсов привлекал читающую публику не только новой эстетикой и широтой интересов (от оккультизма до манифестов русских символистов), но и громкими именами, будь то Оскар Уайлд или Ренэ Гиль. Тем более когда эта публика, подобно молодому Гумилеву, «сама обманываться рада».

С «Весами» и с Валерием Брюсовым в творчестве Гумилева будет связано очень многое: от ученического восторженного преклонения до отрицания -- то есть почти весь путь становления и утверждения себя. Есть определенное светлое предзнаменование в том, что, избранный начинающим поэтом в наставники, Брюсов благосклонно согласился взять на себя эту роль и исполнял ее достаточно долго и добросовестно: одна лишь их переписка насчитывает несколько десятков писем, в которых разбирались и даже редактировались стихи, обсуждались те или иные проблемы, планы и т. д.

Когда в октябре 1905 года Николай Гумилев издал первую свою книгу -- «Путь конквистадоров» ,-- первым, кто откликнулся на ее выход в свет (почти сразу же, в ноябре), был Валерий Брюсов, опубликовавший свою рецензию в «Весах». В январе 1906 года, в «Слове» С. В. Штейн напишет о «Пути конквистадоров», что сборник «выпущен юным автором слишком рано: он пестрит детскими страницами, сказывается отсутствие твердой и возмужалой мысли», это будет воспринято Гумилевым уже не столь болезненно, тем более, что почти одновременно поступит и приглашение Брюсова сотрудничать в «Весах».

2. Жизнь за границей и возвращение на родину

С 1906 Гумилев приезжает в Париж. Отправляясь в Париж, Николай Гумилёв запасся рекомендательными письмами. Одно ему вручил Иннокентий Федорович Анненский к своей сестре Любови Федоровне, которая была замужем за известным французским антропологом Джозефом Деникером. Иннокентий Федорович сказал, что сын Деникеров пишет стихи и у него уже вышла книга «Роеmes» в издательстве «Аббатство». Рене Гиль, столь почитаемый учителем Гумилёва Брюсовым, написал на нее рецензию, в которой похвалил начинающего поэта. Второе рекомендательное письмо было от царскосельской писательницы и переводчицы Лидии Ивановны Веселитской.

Таким образом, романтик из патриархального Царского Села мечтал войти в творческую среду французских и русских писателей, обитавших в Париже.

Однако вначале ему предстояло решить проблему жилья. В этом вопросе юноша был крайне непрактичен. Ему хотелось найти пристанище где-то в центре, недалеко от знаменитого Лувра. Но вначале он должен был разыскать Сорбонну, находившуюся на бульваре Сен-Жермен.

Уезжая из России, Гумилёв пролистал попавшиеся ему в библиотеке справочники о Париже, откуда почерпнул основные сведения. Он узнал, что Сорбонна была основана в 1253 году Робертом де Сорбоном, духовником короля Людовика IX (Святого). Теперь же это была целая студенческая страна. В Сорбонне училось около пятнадцати тысяч студентов, действовали двадцать четыре кафедры философии, филологии, истории, математики и девятнадцать кафедр естественных наук. Николая Гумилёва особенно привлек филологический факультет. Вскоре Николай Степанович узнал, что на выбранном им факультете училось больше тысячи иностранцев и около половины из них были русские. Это его обрадовало, так как оторванность от России вызывала жгучую тоску по далекой родине. Гумилёв поселился в угловом трехэтажном доме 68 на бульваре Сен-Жермен. Он недолго прожил на дорогом бульваре Сен-Жермен и вскоре перебрался на улицу Гаитэ, 25, где снял маленькую комнату с высокими окнами и живыми цветами на подоконниках. Освоившись в Париже Гумилёв подумал о том, что, может быть, здесь и ему можно будет издавать свой журнал. Нужно только установить хорошие связи с русскими писателями, проживающими в Париже. Ведь у него в кармане лежало еще одно рекомендательное письмо. Он наконец решает отправиться к знаменитой Зинаиде Николаевне Гиппиус, которая слыла основательницей нового христианского движения, утверждавшего равносвятость Плоти и Духа. Волей судьбы в доме Зинаиды Николаевны Гиппиус оказался

Борис Бугаев, который приехал в гости к Мережековским в первой половине ноября. Бугаев известен в русской литературе под псевдонимом Андрей Белый. Когда Белый уезжал, Брюсов советовал ему: «Если вам можно, познакомьтесь с Николаем Степановичем Гумилёвым… кажется, талантлив и, во всяком случае, молод». И именно Андрей Белый открыл дверь Николаю Степановичу, когда тот пришел. Из воспоминаний Бориса Бугаева:

«Однажды сидели за чаем; я, Гиппиус; резкий звонок; я -- в переднюю -- двери открыть: бледный юноша, с глазами гуся, рот полуоткрыв, вздернув носик, в цилиндре -- шарк -- в дверь.

-- Вам кого?

-- Вы... -- дрожал с перепугу он, -- Белый?

-- Да!

-- Вас, -- он глазами тусклил, -- я узнал.

-- Вам -- к, кому?

-- К Мережковскому, -- с гордостью бросил он: с вызовом даже.

Явилась тут Гиппиус; стащив цилиндр, он отчетливо шаркнул; и тускло, немного гнусаво, сказал:

-- Гумилев.

-- А -- вам что?

-- Я... -- он мямлил. -- Меня... Мне письмо... Дал вам, -- он спотыкался; и с силою вытолкнул: -- Брюсов.

Цилиндр, зажимаемый черной перчаткой под бритым его подбородком, дрожал от волнения:

-- Что вы?

-- Поэт из "Весов".

Это вышло совсем не умно.

-- Боря, -- слышали?

Тут я замялся; признаться, -- не слышал; поздней оказалось, что Брюсов стихи его принял и с ним в переписку вступил уже после того, как Москву я покинул; "шлеп", "шлеп" -- шарки туфель: влетел Мережковский в переднюю, выпучась:

-- Вы не по адресу... Мы тут стихами не интересуемся... Дело пустое -- стихи.

-- Почему? -- с твердой тупостью непонимания выпалил юноша: в грязь не ударил. -- Ведь великолепно у вас самих сказано! -- И ударяясь в азарт, процитировал строчки, которые Мережковскому того времени -- фига под нос; этот дерзкий, безусый, безбрадый малец начинал занимать:

-- Вы напрасно: возможности есть и у вас, -- он старался: попал-таки!

Гиппиус бросила:

-- Сами-то вы о чем пишете? Ну? О козлах, что ли?

Мог бы ответить ей:

-- О попугаях!

Дразнила беднягу, который преглупо стоял перед нею; впервые попавши в "Весы", шел от чистого сердца -- к поэтам же; в стриженной бобриком узкой головке, в волосиках русых, бесцветных, в едва шепелявящем голосе кто бы узнал скоро крупного мастера, опытного педагога? Тут Гиппиус, взглядом меня приглашая потешиться "козлищем", посланным ей, показала лорнеткой на дверь:

-- Уж идите.

Супруг ее, охнув, -- "к чему это, Зина" -- пустился отшлепывать туфлями в свой кабинет.

Николаю Степановичу, вероятно, запомнился вечер тот». Вадим Крейд «Николай Гумилев в воспоминаниях современников».

Огорчённый холодным приемом Гумилев потом напишет Брюсову, что у него остался «мистический ужас» перед знаменитостями. Из-за этого Николай долго не решался встречаться с Рене Гилем, боясь повторения истории. И каково же было искреннее удивление молодого поэта, когда он встретил у мэтра французской поэзии радушный прием и полное понимание.

Такой же прием и понимание встретил Гумилёв и у бывшего сотрудника «Весов» Ивана Ивановича Щукина, искусствоведа, который происходил из старинной московской купеческой семьи меценатов и коллекционеров.

Несмотря на то что Николаю Максимовичу шел уже пятьдесят второй год, а Гумилёву исполнилось всего лишь двадцать, он внимательно выслушал молодого поэта. В это время Гумилев начал задумываться о создании журнала, и впервые столкнулся с издательской деятельностью. Идея организации журнала созрела в голове Гумилёва еще в октябре. С будущим художником журнала Гумилёв познакомился на Осеннем салоне русских художников, устроенном Сергеем Дягилевым в 1906 году. На выставке экспонировались работы Бакста, Врубеля, Бенуа, Коровина, Ларионова, Судейкина, Рериха, Сомова, Серова и многих других. Николай Степанович подошел к картине Михаила Ларионова, которая ему понравилась, и поделился своими впечатлениями со стоявшим возле этой картины человеком. Им оказался художник Мстислав Фармаковский. Гумилёв хотел заинтересовать журналом известных писателей, таких как В. Я. Брюсов, но с этой затеей у него ничего не вышло. Мэтры не захотели поддержать начинание молодежи. Но Николай Степанович не огорчился. В его маленькой квартире на улице Гаитэ, 25 в конце декабря 1906 года прошло первое заседание редколлегии. Решили создать три отдела. Гумилёв кроме общего руководства взял на себя заведование литературным отделом. Художественный отдел вел Александр Иванович Божерянов, а критический -- Мстислав Федорович Фармаковский. Планировалось, что журнал будет выходить каждые две недели, станет популярным и будет раскупаться. Журнал увидел свет в середине января 1907 года. В этом же номере журнала Николай Степанович поместил свое стихотворение «Франция», в котором отразились впечатления от увиденного в Париже. На ряду с выходом журнала происходят значительные события в личной жизни поэта. До него доходит письмо из России от Анны Андреевны Горенко, в котором она пишет о себе, без особой теплоты по отношению к Николая, вопреки всем его ожиданиям: «Аня училась в Фундуклеевской гимназии. Класс, куда она попала, стихийно разделился на две группы. Одна -- консервативно настроенных девушек, как, например, дочь подполковника Надя Галафре, Мария Дремер, дочь председателя Киевского судебного округа, приезжавшая в гимназию в собственном экипаже, у кого разговоры сводились в основном к нарядам, шляпкам и молодым людям.

Другая группа девочек, где лидировала Вера Беер (будущая «золотая» медалистка), считала себя передовой, прогрессивной молодежью.

Аня не вошла ни в одну из групп. Исключение она сделала только для Жени Микулинской. С ней она часто беседовала. Горенко не любила разговоры о вещах или будущих профессиях. Она читала Блока, Брюсова, втайне писала стихи и скучала по тому времени, когда могла себе позволить бывать в Петербурге училась Анна ровно, одинаково легко постигая математику и физику, русский язык и словесность. Русскую литературу в гимназии преподавал Григорий Владимирович Александровский, ставший позже профессором Казанского университета. Он хвалил сочинения Горенко за самостоятельность суждений и литературный вкус. Повезло и с преподавателем французского языка Александрой Николаевной Муравьевой, которая прекрасно владела языком, ездила стажироваться каждый год в Париж и зачитывалась французской классической поэзией. Гимназисткам на уроках читала произведения Мольера, Корнеля, Расина.В один из дней, когда Анна тосковала об ушедшей поре Царского Села, о недоступном Петербурге, она вспомнила Гумилёва и написала ему письмо.» Николай Гумилев - Жизнь расстрелянного поэта. (Владимир Полушин).

Получив письмо, Гумилев был счастлив, ему казалось, что это письмо должно решить его судьбу. Аня поймет, наконец, как он ее любит. А там он непременно дождется денег из дома и отправится после Нового года в Киев. Он решил сделать Анне Андреевне Горенко предложение руки и сердца. Забрать ее в Париж. В начале 1907 года Гумилёв решил до конца прояснить отношения с Аней, поэтому, бросив все дела, раздобыв денег на самый дешевый поезд, он отправился в Киев. По приезду он делает Анне Горенко предложение руки и сердца, на что она согласилась: «Аня, опустив голову, чуть слышно, покорно, словно соглашалась с неизбежным, ответила: «Да».».

Декабрь 1907 года был для поэта насыщенным, он занялся подготовкой новой книги стихотворений и стал задумываться стоит ли ему сидеть в Париже без дела, ведь журнал потерпел крах. Во второй половине декабря книга стихотворений была готова, и Гумилёв отдал ее печатать, о чем поспешил 25 декабря уведомить своего учителя. Именно слово «учитель» Николай Степанович подчеркнул особо: «Я люблю называть Вас своим учителем, и действительно, всему, что у меня есть лучшего, я научился у Вас…» Трудно переоценить роль Брюсова в судьбе поэта Гумилёва. Он поддержал его в самые трудные дни раннего творчества

Теперь можно было возвращаться в Россию, где била ключом литературная жизнь, где он сможет бывать в редакциях журналов и газет, печататься, общаться с литераторами. Расставаясь с Парижем, Гумилёв невольно отомстил Мережковским. На одном из вечеров в кафе де Аркур судьба свела Николая Степановича с Богдановой и он прочел ей несколько стихотворений.

Особенно ей понравился «Андрогин» и она попросила переписать его, что бы показать своей знакомой Зинаиде Николаевне Гиппиус. Гумилев помнил о том приеме, который она ему оказала и согласился переписать стихотворения для Богдановой, но с одним условием: его личность не должна быть раскрыта.

Результат удовлетворил Гумилёва. Гиппиус написала на стихотворении: «Очень хорошо» и пожелала познакомиться с таинственным незнакомцем. Мережковский также отозвался благосклонно.

3. Творчество Николая Гумилева.

Литературные течения серебряного века.

Рассказывая о творчестве Гумилева, я бы хотел не только проанализировать его произведения, но и рассказать о творчестве других значимых поэтов и литературных течений «Серебряного века», для создания полноты картины литературной обстановки в России 1900 - 1920 гг. Предлагаю рассмотреть значимые литературные течения и назвать поэтов работающих в этих областях.

Одним из самых ярко выраженных направлений является символизм. Символизм (от греч. symbolon - знак, символ) - направление в европейском искусстве 1870-1910_х годов; одно из модернистских течений в русской поэзии на рубеже XIX-XX веков. Сосредоточено преимущественно на выражении посредством символа интуитивно постигаемых сущностей и идей, смутных, часто изощренных чувств и видений.

Само слово “символ” в традиционной поэтике означает “многозначное иносказание”, то есть поэтический образ, выражающий суть какого_либо явления; в поэзии символизма он передает индивидуальные, часто сиюминутные представления поэта.

Для поэтики символизма характерны:

* передача тончайших движений души;

* максимальное использование звуковых и ритмических средств поэзии;

* изысканная образность, музыкальность и легкость слога;

* поэтика намека и иносказания;

* знаковое наполнение обыденных слов;

* отношение к слову, как к шифру некой духовной тайнописи;

* недосказанность, утаенность смысла;

* стремление создать картину идеального мира;

* эстетизация смерти как бытийного начала;

* элитарность, ориентация, на читателя_соавтора, творца.

Стремясь проникнуть в тайны бытия и сознания, узреть сквозь видимую реальность сверхвременную идеальную сущность мира и его “нетленную Красоту”, символисты выразили неприятие буржуазности и позитивизма, тоску по духовной свободе, трагическое предчувствие мировых социально_исторических потрясений и вместе с тем - доверие к вековым духовно_культурным ценностям как единящему людей и народы началу.

Конец XIX - начало XX века в России - это время перемен, неизвестности и мрачных предзнаменований, это время разочарования и ощущения приближения гибели существующего общественно_политического строя. Именно с этим связано проникновение в русскую поэзию идей символизма, который стал наиболее крупным литературным направлением данного периода.

Символизм был явлением неоднородным, пестрым и достаточно противоречивым. Он объединил в своих рядах поэтов, придерживавшихся порой самых разных взглядов. По времени возникновения и по философской основе их традиционно принято делить на “старших” (Н. Минский, Д. Мережковский, З. Гиппиус, В. Брюсов, К. Бальмонт, Ф. Сологуб) и “младших” (А. Блок, А. Белый, Вяч. Иванов). Близки символистам были также И. Анненский и М. Волошин. И конечно, нельзя не упомянуть Вл. Соловьева, без религиозной философии которого не было бы русского символизма ХХ века. Он учитель Бердяева, Флоренского, Мережковского и он же главный духовный наставник Блока, Белого, Волошина, Брюсова.

Символисты, как старшие так и младшие, противопоставляли традиционной идее создания мира в искусстве идею конструирования мира в процессе творчества. Творчество же в понимании символистов заключалось в подсознательно_интуитивном созерцании тайных смыслов, доступном лишь художнику_творцу.

Размежевание на “старших” и “младших” символистов происходило не столько в силу возраста, сколько из_за разницы мироощущения и направленности творчества.

“Старшие символисты” не ставили целью создание системы символов; они в большей степени эпатажные декаденты, импрессионисты, которые стремились передать тончайшие оттенки настроений, движения души. Постепенно слово как носитель смысла для символистов утратило цену. Оно приобрело ценность только как звук, музыкальная нота, как звено в общем мелодическом построении стихотворения.

“Младосимволисты” опирались на учение философаидеалиста и поэта Вл. Соловьева, углубившего идею Платона о “двоемирии”. Соловьев пророчил конец мира, когда погрязшее в грехах человечество будет спасено и возрождено к новой жизни неким божественным началом - “Мировой Душой” (она же “Вечная Женственность”), что приведет к созданию “Царства Божьего на земле”.

При этом особое внимание символисты проявляли к преобразованию значений поэтического слова, развитию ритмики и рифмы. Поэзия точных слов и конкретных значений в практике символистов уступила место поэзии намеков и недомолвок. Основным в их поэтике становится символ, а не реалистический художественный образ. Поэзия, по словам Вяч. Иванова, одного из крупнейших теоретиков символизма, - есть “тайнопись неизреченного”. Именно символ становился главным средством передачи недосказанного, утаенного смысла стихотворной речи.

Так же большое значение для создания смысловой размытости и словесной зыбкости стала играть метафора, построенная не на сходстве описываемых предметов или явлений, а на ассоциативных связях, возникающих лишь в процессе данной мимолетной ситуации.

Подобное использование ассоциативных значений поэтической речи привело к новому отношению поэта_символиста с его аудиторией. Поэт не стремился быть понятым всеми , поскольку обращался не просто к читателю, а к читателю_творцу, соавтору. Его стихи призваны были не доносить чувства и мысли автора, а пробуждать в читателе ответную реакцию, обострять и утончать его восприятие, помогать в постижении “высшей реальности”.

Начало ХХ века совпало с началом нового периода в истории русского символизма. На литературную арену выходят “младшие символисты”. В соответствии со своими воззрениями, навеянными философией Вл. Соловьева о Вечной Женственности, в их стихах много место отводится любви во всех ее проявлениях - от чувственности и эротики до романтического и почти религиозного мечтания о Прекрасной Даме, Незнакомке. Пейзажи русской природы в их творчестве зачастую существуют лишь как инструмент для передачи собственных переживаний; излюбленным временем года становится осень с ее тоскливым настроением. Общим мотивом пессимизма в поэзии данного периода служит еще один широко распространенный среди “младших символистов” образ - современный город, ощущаемый ими как живое существо с сатанинским характером, “город_вампир”, материализованный ужас, олицетворение бездушия и порока.

Времени, отпущенного символистам историей, оставалось совсем немного. В 1909 году почти одновременно закрылись два главных символистских журнала - “Вехи” и “Золотое руно”. Но не потому, что выполнили свое предназначение, а в силу глубокого кризиса внутри самого течения. К концу первого десятилетия XX века символизм как школа исчерпывает себя. Еще появляются отдельные произведения поэтов_символистов, но влияние их в значительной степени утрачено. Все молодое, жизнеспособное, бодрое оказалось вовне. Символизм больше не дает новых имен.

Символизм утратил лидирующее значение, и произошло это по двум причинам. С одной стороны, требование обязательной “мистики”, “раскрытия тайны”, “постижения бесконечного в конечном” привело к утрате подлинности поэзии; “религиозный и мистический” пафос корифеев символизма оказался подмененным своего рода мистическим трафаретом, шаблоном. С другой - увлечением “музыкальной основой” стиха привело к созданию поэзии, лишенной всякого логического смысла, в которой слово низведено до роли уже не музыкального звука, а жестяной побрякушки.

Соответственно и реакция против символизма, а впоследствии и борьба с ним, шли по тем же двум основным направлениям. С одной стороны, против идеологии символизма выступили акмеисты. С другой - в защиту слова, как такового, ополчились так же враждебные символизму по идеологии футуристы . «Поэзия Серебряного века»: Эксмо; Москва; 2007.

Футуризм николай гумилев жизнь творчество

По мимо символизма в Россию пришли такое течения как футуризм.

Основные признаки футуризма:

* бунтарство, анархичность мировоззрения, выражение массовых настроений толпы;

* отрицание культурных традиций, попытка создать искусство, устремленное в будущее;

* бунт против привычных норм стихотворной речи, экспериментаторство в области ритмики, рифмы, ориентация на произносимый стих, лозунг, плакат;

* поиски раскрепощенного “самовитого” слова, эксперименты по созданию “заумного” языка;

* культ техники, индустриальных городов;

* пафос эпатажа.

В принципе, любое модернистское течение в искусстве утверждало себя путем отказа от старых норм, канонов, традиций. Однако футуризм отличался в этом плане крайне экстремистской направленностью. Это течение претендовало на построение нового искусства - “искусства будущего”, выступая под лозунгом нигилистического отрицания всего предшествующего художественного опыта. Маринетти провозгласил “всемирно историческую задачу футуризма”, которая заключалась в том, чтобы “ежедневно плевать на алтарь искусства”. Для них характерно преклонение перед действием, движением, скоростью, силой и агрессией; возвеличивание себя и презрение к слабому; утверждался приоритет силы, упоение войной и разрушением. В этом плане футуризм по своей идеологии был очень близок как правым, так и левым радикалам: анархистам, фашистам, коммунистам, ориентированным на революционное ниспровержение прошлого.

Акмеизм

Особняком от этих течений держится Акмеизм. Характерной особенностью акмеизма является его аполитичность и удаленность от повседневных проблем. Поэты акмеисты провозгласили другие ценности, совершенно противоположные символизму:

* освобождение поэзии от символистских призывов к идеальному, возвращение ей ясности;

* отказ от мистической туманности, принятие земного мира в его многообразии, зримой конкретности, звучности, красочности;

* стремление придать слову определенное, точное значение;

* предметность и четкость образов, отточенность деталей;

* обращение к человеку, к “подлинности” его чувств;

Акмеисты, пришедшие на смену символистам, не имели детально разработанной философско_эстетической программы. Но если в поэзии символизма определяющим фактором являлась мимолетность, сиюминутность бытия, некая тайна, покрытая ореолом мистики, то в качестве краеугольного камня в поэзии акмеизма был положен реалистический взгляд на вещи. Туманная зыбкость и нечеткость символов заменялась точными словесными образами. Слово, по мнению акмеистов, должно было приобрести свой изначальный смысл.

Основоположником этого течения был Николай Гумилев, основные принципы акмеизма он изложила в статье “Наследие символизма и акмеизм”, в журнале «Апполон» в 1913. Но это было в 1913, когда Гумилев уже сформировался как личность и как поэт, и смог объединить вокруг себя людей, создав «Цех поэтов». Но в начальном этапе его творчества было не все гладко.

Первую свою книгу Николай Гумилев издал на деньги родителей, за год до окончания гимназии, когда ему исполнилось девятнадцать лет. Радость авторства вполне объяснима: одаривания сборником, надписи на экземплярах, ожидание реакции и т. д. Но, надо отдать должное молодому поэту, из этого факта он не стал делать события вселенского значения (хотя бы и для себя самого), а продолжал достаточно упорно работать.

«Путь конквистадоров» Гумилев впоследствии никогда не переиздавал полностью, давая понять, что и сам считает первую книгу пробой пера, уроком, подготовкой к творчеству, но не самим творчеством, достойным его, Гумилева, уровня. Только три стихотворения из всего сборника, да и то основательно переделанные, отшлифованные, можно даже сказать -- огранённые, счел он возможным потом вернуть читателям. Однако и в них даже названия сменил: программное юношеское «Я конквистадор в панцире железном...» стало «Сонетом». В первоначальном виде стихотворение имело следующий вид:

Я конквистадор в панцире железном,

Я весело преследую звезду,

Я прохожу по пропастям и безднам

И отдыхаю в радостном саду.

Как смутно в небе диком и беззвездном!

Растет туман... но я молчу и жду

И верю, я любовь свою найду...

Я конквистадор в панцире железном.

И если нет полдневных слов звездам,

Тогда я сам мечту свою создам

И песней битв любовно зачарую.

Я пропастям и бурям вечный брат,

Но я вплету в воинственный наряд

Звезду долин, лилею голубую. Николай Гумилев - Избранное. (М.И.Новгородова).

Уже в самом начале творчества Гумилева прослеживалась его романтичная и тонкая натура, и конечно же тяга к путешествиям и приключениям, которая поселилась в сердце Гумилева в раннем детстве, и которую он пронес через всю жизнь его всю жизнь. Желание юного Гумилева путешествовать и отразилось в этом стихотворении:

Я конквистадор в панцире железном,

Я весело преследую звезду,

Я прохожу по пропастям и безднам

И отдыхаю в радостном саду.

Так же без внимания и не осталась любовная тема:

Как смутно в небе диком и беззвездном!

Растет туман... но я молчу и жду

И верю, я любовь свою найду...

Я конквистадор в панцире железном.

Не смотря на то, что сборник стихов «Я конквистадор в панцире железном», является первой работой Гумилева, он получил положительные оценки критиков, хотя все они заметили, что Николай еще не созрел как поэт, и в его стихах присутствует некоторое ребячество и юношеский максимализм. Это заметил Сергей фон Штейн в своей критической статье: «Г-н Гумилев, как поэт, еще очень молод: в нем не перебродило и многого он не успел творчески переработать. Несомненно, однако, что у него есть задатки серьезного поэтического дарования, над развитием которого стоит прилежно поработать. Сборник стихотворений выпущен этим автором слишком рано: он пестрит детскими страницами, в которых сказывается отсутствие твердой и возмужалой мысли.»

Но первым, как и предполагалось, на сборник стихов отозвался Валерий Брюсов: «По выбору тем, по приемам творчества автор явно примыкает к «новой школе» в поэзии. Но пока его стихи только перепевы и подражания, далеко не всегда удачные. В книге опять повторены все обычные заповеди декадентства, поражавшие своей смелостью и новизной на Западе лет двадцать, у нас лет десять тому назад. Гумилев призывает встречаться «в вечном блаженстве мечты», любуется на «радугу созвучий над царством вечной пустоты», славит «безумное пение лир», предлагает людям будущего избрать невестой -- «Вечность», уверяет, что он -- «пропастям и бурям вечный брат» и т. д. и т. д. В книге есть отделы, озаглавленные «Мечи и поцелуи» или «Высоты и бездны»; эпиграфом избраны слова Андре Жида: «Я стал кочевником, чтобы сладострастно прикасаться ко всему, что кочует». Отдельные строфы до мучительности напоминают свои образцы, то Бальмонта, то Андр. Белого, то А. Блока… Есть совпадения целых стихов: так, стих «С проклятием на бледных устах» (с. 15) уже сказан раньше К. Бальмонтом («Мертвые корабли»). Формой стиха г. Гумилев владеет далеко не в совершенстве: он рифмует «стоны» и «обновленный», «звенья» и «каменьев», «эхо» и «смехом», «танце» и «багрянцы», начинает анапест с ямбических двухсложных слов, как «они», «его», а ямбы со слова «или» и т. д. Но в книге есть и несколько прекрасных стихов, действительно удачных образов. Предположим, что она только «путь» нового конквистадора и что его победы и завоевания -- впереди.».

Сергей фон Штейн, так же как и Валерий Брюсов отметил, что юный поэт еще плохо владеет формой стиха: «Советуем г. Гумилеву на будущее время стремиться к большей простоте и непосредственности, исправляя допущенные дефекты в технике стиха: напрасно он злоупотребляет неправильными ударениями и рифмует не всегда удачно и гладко.».

В начале декабря 1907 года Гумилёв написал важное для понимания всего его творчества стихотворение «Волшебная скрипка», посвященное Валерию Брюсову. Поэт так им дорожил, что согласился изъять из печатающегося сборника, лишь бы оно прозвучало вначале со страниц такого авторитетного журнала, как «Весы». В стихотворении речь шла о глубинном значении искусства:

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,

Не проси об этом счастье, отравляющем миры,

Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,

Что такое темный ужас начинателя игры!

Эти слова явно обращены к самому себе. В образе скрипки выступает поэзия, которая является одновременно и высшим блаженством, и смертельным заклятьем:

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,

У того исчез навеки безмятежный свет очей;

Духи ада любят слушать эти царственные звуки,

Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

Кто эти бешеные волки? Уж не Гиппиус ли с Мережковским, которые осмеяли молодой талант?



Но самое главное в «Волшебной скрипке» -- это:

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,

Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,

И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,

И когда пылает запад, и когда горит восток.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,

И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, --

Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье

В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!

Но я вижу -- ты смеешься, эти взоры -- два луча.

На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ

И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

И венчает всё смерть. И в поэзии поэт утверждает право творить ценой собственной жизни. Позже к «волкам» и «волшебной лютне» Гумилёв обратится в драме «Гондла», а на волшебной скрипке будет играть поэт Гафиз, обладающий чудодейственной силой, в драме «Дитя Аллаха».

После создания «Волшебной скрипки» в мир пришел настоящий поэт -- волшебник слова, покоривший читателей прекрасной музыкой стиха.

Новый сборник стихов выходит в середине января 1908 года, и является итог пребывания Гумилева в Париже. Гумилёв включил в него тридцать два стихотворения. В книге витает дух «романтического дьявола». Сеансы оккультизма, знакомство с парижскими химерами, попытки познать эзотерические тайны мира не прошли даром. Книга называлась с изыском и молодым запалом, по-джентльменски -- «Романтические цветы». По сути, сборник явился отражением двух фактов в жизни и творчестве Гумилёва: желание заглянуть в неведомый, магический, потусторонний мир и неразделенная любовь к Анне Горенко. Во многих стихах сборника его рукой водила неутоленная страсть к стройной деве с «головой гиены». В других стихах «Цветов» поэт убеждает читателей, что в этом мире все одушевлено, у каждого существа и явления природы есть живая душа, -- только посвященные знают об этом. Особняком в «Романтических цветах» стоит дьяволиада, где властвуют силы колдовства и потустороннего мира. Так, в стихотворении «Игры» (1907-1908) на растерзание зверям отдается израненный вождь аламанов: «…заклинатель ветров и туманов / И убийца с глазами гиены». Поэт, с упоением вырисовывая каждую деталь, живописует происходящее, будто сам все это видел и запомнил на всю жизнь:

Как хотели мы этого часа!

Ждали битвы, мы знали -- он смелый.

Бейте, звери, горячее тело,

Рвите, звери, кровавое мясо!

Но прижавшись к перилам дубовым,

Вдруг завыл он, спокойный и хмурый,

И согласным ответили ревом

И медведи, и волки, и туры.

Распластались покорно удавы,

И упали слоны на колени,

Ожидая его повелений,

Поднимали свой хобот кровавый.

Консул, консул и вечные боги,

Мы такого еще не видали!

Ведь голодные тигры лизали

Колдуну запыленные йоги.



Он «отыскивает» в своих стихах «тайные пещеры», которые в детстве искал в далекой Поповке, но в стихах это -- владение князя тьмы:

Под землей есть тайная пещера,

Там стоят высокие гробницы,

Огненные грезы Люцифера, --

Там блуждают стройные блудницы.

Ты умрешь бесславно иль со славой,

Но придет и властно глянет в очи

Смерть, старик угрюмый и костлявый,

Нудный и медлительный рабочий.

(«За гробом», 1907)

Огненный Люцифер из оккультных сеансов мрачных и темных студенческих комнат материализовался в сознании поэта, толкнув его на несколько попыток самоубийства, и, не доведя черное дело до конца, выплыл в поэтической строке. Впрочем, и Горенко делала попытку самоубийства и наверняка рассказала об этом Гумилёву. Не об этом ли говорят ее строки:

Красный шарик уронила

На вино в узорный кубок

И капризно помочила

В нем кораллы нежных губок.

И живая тень румянца

Заменилась тенью белой,

И как в странной позе танца,

Искривясь, поникло тело…



В другом стихотворении поэт прямо обращается к дьяволу как к своему старому другу в стихотворении «Умный Дьявол» (1906):

Мой старый друг, мой верный Дьявол,

Пропел мне песенку одну:

-- Всю ночь моряк в пучине плавал,

А на заре пошел ко дну.

А можно ли вообще доверять «старому другу, умному Дьяволу»? Об этом поэт говорит так:

Он слышал зов, когда он плавал:

«О, верь мне, я не обману…»

-- Но помни, -- молвил умный Дьявол, --

Он на заре пошел ко дну.

Дьявольской игрой воображения можно объяснить и рождение стихотворения «Крест» (1906), которое Гумилёв не включил во вторую книгу. Спаявшийся игрок ставит на кон самое святое:

Мгновенье… и в зале веселой и шумной

Все стихли и встали испуганно с мест,

Когда я вошел, воспаленный, безумный,

И молча на карту поставил мой крест.

Гумилёв включает в свой сборник другое стихотворение «Пещера сна» (1906), где лирический герой опять ищет Люцифера:

Там, где похоронен старый маг,

Где зияет в мраморе пещера,

Мы услышим робкий, тайный шаг,

Мы с тобой увидим Люцифера…

В этих стихах поэт еще язычник, он встречает царя песнею «Золотисто-огненное солнце».

Он совмещает образ дьявола с другим, который проглядывает во многих стихах, -- это таинственная дева, «дева луны».

Что за бледный и красивый рыцарь

Проскакал на вороном коне

И какая сказочная птица

Кружилась над ним в вышине?

(«Влюбленная в дьявола», 1907)

Гумилёв, пройдя по кромке мрака и света, заглянув дьяволу в глаза, и в дальнейшем не откажется от этой смертельно опасной игры. В последнем прижизненном издании «Романтических цветов» появится еще более откровенное стихотворение «Баллада» (до конца 1918), где дьявол будет назван другом:

Пять коней подарил мне мой друг Люцифер

И одно золотое с рубином кольцо,

Чтобы мог я спуститься в глубины пещер

И увидеть небес молодое лицо.

В тихом голосе слышались звуки струны,

В странном взоре сливался с ответом вопрос,

И я отдал кольцо этой деве луны

За неверный оттенок разбросанных кос.



«Дева луны» -- это конечно же Горенко, встретившаяся с дьяволом и в этом стихотворении.

Но и сам автор готов, все забыв, кинуться вслед за этой «девой луны», он несется забыв все и вся. Он не только кольцо Люцифера готов отдать, но и свою жизнь. Но, увы, в мире дьявола все обман, и уж не его ли посланницей в мир Гумилёва пришла она?

И, смеясь, надо мною, презирая меня,

Люцифер распахнул мне ворота во тьму,

Люцифер подарил мне шестого коня --

И отчаянье было названье ему.

На мой взгляд, самым сильным по эмоциональному напряжению стихотворением сборника, конечно, можно считать «Выбор». Поэт провозглашает истину, которой следовал всю жизнь, до последнего вздоха:

Не спасешься от доли кровавой,

Что земным предназначила твердь.

Но молчи: несравненное право --

Самому выбирать свою смерть.

Есть в сборнике стихотворение, в котором проглядывает давняя царскосельская гимназическая обида, когда учителя хвалили Коковцева, Кривича. Они парили и царили, были «белыми лебедями» современной поэзии в глазах местных обывателей, а Гумилёв представлялся «вороном черным» и презираемым «декадентом». В «Мечтах» (1907) автор припечатывает их своей чеканной строкой:

За покинутым бедным жилищем,

Где чернеют остатки забора.

Старый ворон с оборванным нищим

О восторгах вели разговоры.

Старый ворон в тревоге всегдашней

Говорил, трепеща от волненья,

Что ему на развалинах башни

Небывалые снились виденья.

Что в полете воздушном и смелом

Он не помнил тоски их жилища

И был лебедем, нежным и белым,

Принцем был отвратительный нищий.

...