Феодальные государства и развитие права на территории Руси (XII-XIV вв.)

Однако этот способ приобретения права собственности не распространялся на случаи спора о земле, неудобной для обработки (земля под лесом). В этом случае спор разрешался в обычном порядке судом. Но если обе тяжущиеся стороны представляли грамоты на право владения спорным участком леса и при этом выяснялось, что одна и та же часть леса по грамотам оказывалась в межах обоих владельцев, то суд назначал межевщиков, которые устанавливали границы между владениями тяжущихся и показывали эту границу в грамотах сторон. После этого тяжущиеся присуждались к поединку. Сторона, победившая в поединке, выигрывала дело, получала правую грамоту суда на спорный участок леса.

Судная Грамота зафиксировала порядок разрешения споров между владельцем земли или ульев диких пчел со смердами (сябрами), т.е. крестьянами-общинниками. Необходимо отметить, что указанная статья изложена настолько неточно и неясно, что дает основания для различных толкований. Однако, эта статья дает нам возможность установить, как разрешались подобного рода споры. Спор в данном случае мог возникнуть вследствие того, что феодал или монастырь могли приобрести земельный участок или лесной участок с ульями диких пчел у смердов (сябров), или общинников. По истечении определенного времени границы этого участка могли потерять свою определенность.

Наиболее часты были случаи, когда владелец участка, будь то феодал или монастырь, воспользовавшись неопределенностью границ своего участка с землей крестьянской общины, захватывал близлежащие земли из фонда крестьянской общины с целью расширить свою собственную запашку. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас правые грамоты.

В этом случае опор разрешался следующим образом: суд направлял межевщиков, которые должны были, согласно показаниям старожилов, определить границы спорного участка с землей крестьянской общины. После этого владелец участка должен был принести присягу на суде о том, что спорная земля принадлежит ему, или мог предоставить принести присягу смердам (сябрам). В этом случае присягали не все смерды (сябры), а, только один из них по их поручению. Присягнувшему владельцу или смерду (сябру) выдавалась правая грамота на владение тем участком земли, который был назван под присягой своим. Следовательно, доказательством правильности границ земельного участка феодала с землей крестьян являлась его очистительная присяга.

Конечно, подобный порядок разрешения споров между представителями господствующего класса и крестьянами-общинниками всячески облегчал отобрание земель у крестьян, что способствовало еще большему их закабалению.

Указанными нормами Судной Грамоты исчерпывается регулирование феодальной поземельной собственности в государстве. Как видно из этих статей, в Новгороде и Пскове существовала развитая система сделок, среди которых значительное место занимали сделки, связанные с установлением и прекращением права собственности на землю.

Одним из способов приобретения права собственности на движимое имущество являлась находка. Находке посвящена лишь одна статья. В ней указывается, что если кто найдет какую-либо вещь, а другой признает ее своей, то дело решается так же, как решается вопрос о покупке краденой вещи на рынке введенным в заблуждение покупателем.

Еще один из способов приобретения права собственности на движимое имущество - так называемый приплод. Устанавливалось что лицо, продавшее стельную корову, не могло требовать возвращения телят, родившихся после продажи коровы. Приплод считался собственностью купившего корову.

Согласно Грамоте, истец вчиняет иск к ответчику о взыскании с него коня, коровы, собаки или какого-либо другого животного, утверждая, что это животное принадлежит ему. Если ответчик заявил на суде, что спорное животное является доморощенным, то для установления этого факта достаточно одной его присяги в том, что это животное действительно доморощенное. На этом основании суд должен был отказать истцу.

Из этого очевидно, что законодатель считал приплод настолько простым и очевидным способом приобретения права собственности, что для доказательства этого факта достаточно было очистительной присяги собственника скота для того, чтобы всякому претенденту на его скот было отказано в иске.

Судная Грамота знала такой институт вещного права, как право пользования чужой вещью («кормля»).Как видно из грамоты, этим правом обычно пользовался переживший супруг, который владел движимым и недвижимым имуществом умершего супруга пожизненно, при условии, что он не вступит в новый брак. В противном случае он лишался права пользования этим имуществом, и оно переходило к родственникам умершего супруга.

В некоторых случаях, по завещанию наследодателя, кормля после смерти пережившего супруга подлежала переходу в собственность монастыря.

Лицо, получавшее по завещанию недвижимое имущество в пожизненное пользование, в случае продажи этого имущества обязывалось выкупить проданное имущество, а в дальнейшем лишалось права им пользоваться. И в данном случае законодатель защищал интересы собственника от владеющего несобственника.

Обязательственное право.Статей, посвященных обязательственному праву, насчитывается около сорока. Судная Грамота различает три способа заключения договоров: устный договор, «запись» и «доску». Его оформление осуществлялось в присутствии священника или свидетелей - «людей сторонних». Для заключения некоторых договоров требовался заклад, поручительство или обязательное письменное оформление.

Судная Грамота не упоминает, сопровождалось ли заключение устных договоров символическими обрядами -- магарычем, рукобитием и др., имевшими место в Киевской Руси.

Вторым способом заключения договоров являлась «запись». «Запись» представляла собой письменный документ, копия которого сдавалась на хранение в архив Софийского или Троицкого собора. Такая «запись» являлась в судебных спорах официальным документом, не подлежащим оспариванию.

Третьим способом заключения договоров была «доска». В отличие от «записи» «доска» была простым домашним документом, записанным на доске. Копия такого договора не сдавалась в архив. Поэтому достоверность «доски» могла быть оспариваема, а в некоторых случаях доска не считалась достоверным документом. Давать деньги в долг по «доске» можно было в сумме до рубля включительно. Но если кто-нибудь предъявлял иск в сумме свыше рубля и в подтверждение своих требований представлял «доску», то такой документ не имел силы, и если ответчик не признавал этот долг, то истец проигрывал дело.

Таким образом, Судная Грамота знает несколько способов заключения договоров в отличие от Русской Правды, где не упоминаются ни грамоты, ни записи, ни доски.

Судная Грамота признает лишь два вида обеспечения обязательств: порука или поручительство и залог, о которых ничего, не говорится в Русской Правде. Задаток и неустойка не упоминаются в Судной Грамоте. Надо полагать, что хотя экономическая жизнь и была интенсивной в Пскове, она не выработала еще эти сложные правовые формы обеспечения обязательств.

Порука (поручительство). Устанавливалось, что порукой обеспечивался долг на сумму только до рубля включительно. При займе свыше этой суммы порука не могла быть обеспечением займа. Судная Грамота указывает следующие примеры судебных опоров между заимодавцем и должником, за долги которого поручился «поручник» (поручитель).

Если заимодавец предъявлял иск к поручителю, то дело решалась по желанию истца: он мог выйти на судебный поединок с ответчиком или, положив цену иска у креста, дать возможность присягнуть ответчику.

При предъявлении заимодавцем иска к поручителю должник, за которого поручался последний, представлял суду расписку об уплате долга истцу; но эта расписка являлась бесспорной только в том случае, если в государственном архиве хранилась копия расписки. В противном случае истцу предоставлялась возможность взыскать свои деньги с поручителя должника. Лицо, предъявившее иск к поручителю, должно было точно указать цену иска, в противном случае оно теряло право на иск.

В случае бегства должник подлежал выдаче головой поручителю. Это положение так прочно вошло в практику, что если должник, за долги которого поручалось другое лицо, бежал за границу, то власти обращались к соседнему государству с требованием выдачи бежавшего должника.

Выдача должников предусматривалась в различного рода международно-правовых актах Новгородского и Псковского государства с другими государствами.

Таким образом, институт поручительства защищал, прежде всего, интересы собственников и ставил в невыгодное положение должников и их поручителей.

Залоговое право.Законодательство Пскова ставило в привилегированное положение залогодержателя, крупного купца или боярина, всячески ущемляя интересы залогодателя, вынужденного закладывать свое имущество с целью получения займа у ростовщика.

В целях защиты интересов залогодержателя, денежные займы на сумму свыше рубля непременно должны были выдаваться залогодателю под заклад или по формальному договору. В противном случае договор считался недействительным.

Судная Грамота различала два вида залога: залог движимого имущества и залог недвижимого имущества.

При залоге движимого имущества заложенная вещь переходила во владение залогодержателя впредь до уплаты долга.

Однако могли быть такие случаи, когда на суде залогодатель признавал залаженную вещь своей, но отрицал получение денежного займа. В этом случае по дело решалось по желанию залогодержателя. Он мог принести присягу, и тогда он выигрывал дело, или положить у креста хранящуюся у него заложенную вещь, предоставив залогодателю присягнуть и тем самым получить спорную вещь. Судебный поединок как один из видов доказательства в этих делах не разрешался.

В случае если вещь была заложена без формального договора, а затем залогодатель сам требовал заложенную вещь или на суде заявлял, что эта вещь была отдана на хранение, то суд должен был верить на слово залогодержателю относительно размера выданной ссуды. Дело решалось по желанию залогодержателя. Он мог сам принять присягу и тем самым выиграть дело или, положив заложенную вещь у креста, предоставить залогодателю присягнуть и тем решить дело в свою пользу.

Заложенное движимое имущество по своей стоимости могло быть меньше долговой суммы. Если залогодатель отказывался от своего заклада и отрицал получение денег от залогодержателя, то заклад переходил в собственность залогодержателя, а залогодатель освобождался от уплаты долга.

Могли быть и обратные случаи, когда от получения залога и выдачи долговой суммы отказывался залогодержатель. Дело в этом случае решалось по усмотрению залогодержателя. Он мог принести присягу в том, что у него нет заложенной вещи, и тогда он выигрывал дело, или, положив у креста цену заклада, мог предложить присягнуть залогодателю. В этих случаях залогодержатель мог также вызвать залогодателя на судебный поединок.

Залогодержателю предоставлялось право по согласованию с залогодателем в любой стадии процесса (на самом суде, вплоть до последней стадии процесса - принесения присяги) уменьшить цену иска, за что он не платил пени (штраф), как обычно это требовалось в других исках. Залогодержатель мог также совершенно отказаться от своего иска к залогодателю, не требуя от последнего принесения присяги.

Все это свидетельствует о выгодном положении залогодержателя. Выступал ли он на суде в качестве истца или ответчика, все равно дело решалось по его усмотрению. Выбор доказательства предоставлялся ростовщику-залогодержателю. Он мог в любой стадии процесса уменьшить цену иска или совсем отказаться от него, не платя при этом пени. В худшие условия при споре и на суде был поставлен должник-залогодатель.

По Судной Грамоте при залоге недвижимого имущества оно не переходило во владение залогодержателя, как это имело место с движимым имуществом, а оставалось в распоряжении должника-залогодателя. Этим залог недвижимого имущества существенно отличался от аналогичного института в Киевской Руси, а также в Московской Руси XV-XVI вв., где недвижимое имущество переходило во владение залогодержателя.

Собственник мог заложить в обеспечение займа свое недвижимое имущество нескольким залогодержателям, выдав им грамоты, удостоверяющие его право собственности на это имущество. При этом одним залогодержателям выдавались только грамоты собственника, а с другими, помимо выдачи грамот, заключались особые формальные договоры.

В случае смерти собственника для подтверждения факта залога залогодержатели, имевшие только грамоты собственника, но не имевшие формальных договоров, приводились к присяге. Залогодержатели, имевшие и грамоты собственника, и формальные договоры, к присяге не приводились. Если родственники умершего пожелали выкупить заложенное недвижимое имущество, то полученная от выкупа сумма делилась между залогодержателями соответственно размерам займа, выданного каждым залогодержателем собственнику заложенной недвижимости.

Судная Грамота знает следующие виды договоров: купли-продажи, мены, дарения, займа, ссуды, поклажи, имущественного и личного найма и изорничества. Как видно из этого перечня договоров, Судная Грамота знает более развитую систему обязательств, чем Русская Правда. Так, Русская Правда не упоминает о договоре мены, ссуды и имущественного найма.

Договор купли-продажи.Закон и в данном случае строго соблюдал интересы собственника. Так, сделка купли-продажи, совершенная в пьяном виде, считалась действительной при условии, если стороны после вытрезвления признавали ее. В противном случае каждая из сторон была обязана вернуть приобретенное. При разборе дела стороны к присяге не приводились.

Объектом купли-продажи могла быть любая вещь, недостатки которой не могли быть вскрыты при совершении сделки.

Если была продана больная корова то в этом случае сделка расторгалась, корова возвращалась продавцу, а деньги продавца -- покупателю.

Если вещь была приобретена на рынке у незнакомого продавца, а затем какое-либо лицо заявляло суду, что эта вещь принадлежит ему, то человек, купивший вещь на рынке, должен был привести 4--5 свидетелей для подтверждения правильности его показаний. Тогда покупатель вещи не считался вором и освобождался от присяги, но должен был возвратить данную вещь ее собственнику. При этом покупатель украденной вещи не платил продажи князю и не возмещал убытков собственника вещи. При отсутствии свидетелей покупатель приводился к присяге в том, что он действительно купил вещь на рынке и не был соучастником кражи. Если он ранее не был замечен в воровстве или не подозревался в краже, то он не считался вором. И в этом случае он должен был возвратить спорную вещь собственнику, освобождаясь при этой от уплаты продажи князю и возмещения убытков собственнику.

Такой же порядок возвращения пропавших вещей применялся и в отношении вещей, купленных в чужой земле или городе.

Таким образом, собственник мог истребовать свою вещь от всякого, к кому она незаконно попала, даже от добросовестного покупателя, который при этом терял уплаченные им деньги. Так закон стоял на страже интересов собственника, купившего недоброкачественную вещь или совершившего сделку в пьяном виде.

Русская Правда совершенно не упоминает о купле-продаже недвижимого имущества -- земли, дома и т.д. Между тем Судная Грамота знает подобного рода сделки с недвижимым имуществом.

В грамоте говорится о споре по поводу земли или лесного участка с ульями диких пчел. Лицо, купившее землю или лесной участок с ульями диких пчел у крестьянской общины, в случае спора с ними о границах участка должен был предъявить суду свою купчую грамоту, а крестьянская община -- крепостные акты на спорную землю. Затем стороны приглашали межевщиков, которые, на основании купчей грамоты истца разграничивали участок истца от смежных участков крестьянской общины. После этого истец должен был присягнуть в том, что спорная земля принадлежит ему. В случае присяги он получал от суда правую грамоту на владение опорным участком земли. Таким образом, достаточно было одной клятвы помещика, чтобы спорная земля была объявлена его собственностью. Так закон защищал интересы помещика или монастыря в случае спора их с крестьянской общиной.

Сделка купли-продажи земельного участка должна была оформляться письменными документами. При заключении сделки требовалось в обязательном порядке присутствие свидетелей.

Договор мены.Согласно Грамоте, мена могла быть признана недействительной, если стороны находились в пьяном виде и после вытрезвления одна или обе стороны признали сделку невыгодной. Стороны возвращали друг другу полученное и к присяге как доказательству правильности их утверждений, не приводились.

Договор дарения.Русская Правда не знала этого вида договора. Судная Грамота упоминает о дарении лишь в одной статье. Статья предусматривает дарение движимой и недвижимой собственности. Для действительности акта дарения требовалось, чтобы передача имущества и дарственной грамоты производилась в присутствии пода или «пред сторонними людьми», т.е. свидетелями. Несоблюдение этих условий влекло за собой признание недействительности акта дарения. В случае смерти дарителя получивший владел имуществом, хотя бы об этом дарении ничего не упоминалось в завещании.

Договор займа («заим»).Заем регулировался Судной Грамотой довольно подробно. Ему посвящен ряд статей. Судная Грамота предусматривает такие вопросы займа, как формы его совершения, исполнение, «гостинец» (проценты).

Разрешалось давать взаймы без формальной записи или без заклада на сумму до рубля включительно. Поэтому если кто-нибудь предъявлял иск на сумму свыше рубля по простой доске, не обеспеченной закладом, то в случае непризнания этого иска ответчиком истец проигрывал дело.

Таким образом, для признания договора займа на сумму свыше рубля действительным требовалось заключение формального договора или обеспечение займа закладом.

С другой стороны, должник, возвратив долг заимодавцу, должен был иметь у себя формальную платежную расписку, копия которой хранилась в государственном архиве. В случае спора на суде об уплате долга платежная расписка считалась недействительной, если копии расписки не было в архиве. Далее дело решалось так, как решались дела о торговых займах, а именно: дело решалось по желанию истца. Он мог выйти на судебный поединок с ответчиком или, положив цену иска у креста, давал возможность присягнуть ответчику. Если должник к моменту возращения долга скрывался, то все убытки, связанные с его задержанием (пошлина приставу и содержание под стражей), взыскивались с должника.

Проценты по займам.Судная Грамота регулировала взимание «гостинца» или процентов по займам. Русская Правда содержала статьи, ограничивающие проценты по займам. Кроме того, она различала проценты -- месячные, третные и годовые. Однако Грамота не установила максимального размера процентов и не различала месячных, третных и годовых процентов. По всей видимости, размер процентов обуславливался соглашением сторон.

Заимодавец мог требовать от должника «гостинец» (процент) только в том случае, если между ними заключена «запись» -- формальное соглашение. Заимодавец лишался права взыскания «гостинца» вслучае, если требовал от должника уплаты долга раньше истечения срока займа. С другой стороны, если должник возвращал свой долг заимодавцу раньше срока, то «гостинец» соответственно уменьшался.

Если долг с процентами не был уплачен в срок, предусмотренный соглашением сторон, заимодавец при предъявлении иска должен был обратиться в суд с тем, чтобы последний решил вопрос о начислении процентов за последующий период. В противном случае проценты уплачивались только за срок, обусловленный договором.

Из приведенных данных видно, что Грамота во всех случаях становилась на сторону ростовщиков.

Русская Правда предусматривала несколько видов несостоятельности. Однако Грамота не предусматривала последствий при неуплате займа. Лишь в одной статье говорилось, что в случае неуплаты одного рубля за нанесение побоев на суде своему противнику виновный выдавался головой обиженному. Остается предположить, что несостоятельный должник также выдавался головой заимодавцу впредь до отработки своего долга.

Договор ссуды.О регулировании договора ссуды в Судной Грамоте имеются всего лишь две статьи. Ссуда называлась «зсудиа» или «съсудиа».

Грамота следующим образом регулировала договор ссуды: в случае смерти собственника к его наследникам могло обратиться какое-либо лицо с требованием о возврате серебра, платья, украшений или какого-либо другого движимого имущества, отданного им собственнику в виде ссуды. В случае оставления умершим завещания, копия которого хранилась в государственном архиве, притязания истца признавались действительными только в том случае, если у него имелась формальная запись или заложенная умершим вещь. Простая доска без заклада не имела доказательной силы.

С другой стороны, если кто-либо при жизни собственника получил ссуду, а затем у наследников умершего не оказалось ни заложенной вещи, ни формальной записи, то наследники не имели права требовать от такого лица возвращения им ссуды. Этой единственной статьей и исчерпывается договор ссуды.

Договор поклажи («соблюдениа» или «зблюдениа»).Если в Русской Правде была всего лишь одна статья посвященная договору поклажи, то Судная Грамота договору поклажи посвящает несколько статей. Для признания договора поклажи действительным требовалось соблюдение следующих условий:

1. Заключение «записи» или формального договора. Договор по простой доске признавался недействительным.

2. В «записи» нужно было письменно обозначить вещи, отданные на хранение.

3. В случае отдачи вещей на хранение вследствие пожара, разграбления народом дома или отъезда в чужую землю иск о возврате отданных на хранение вещей должен быть предъявлен в течение одной недели после пожара, разграбления дома или приезда из чужой земли.

Если при указанных выше обстоятельствах это условие было соблюдено, но ответчик отрицал факт получения вещей на хранение, то дело решалось по желанию ответчика: он мог сам принять присягу или вызвать на судебный поединок истца, или, положив у креста цену иска, мог предоставить возможность присягнуть истцу.

Точно так же разрешался спор на суде, когда наймит, взявшийся пахать землю или пасти скот, возбуждал иск о хранении своих вещей. И в этом случае дело решалось по усмотрению ответчика, т.е. собственника.

Судная Грамота также защищала интересы наследников, получивших наследство от собственника. К наследникам умершего собственника мог быть предъявлен иск о возврате вещей, отданных на хранение еще при жизни собственника. Если наследодатель оставлял завещание, копия которого находилась на хранении в архиве, то притязания истца признавались действительными только в том случае, если у него имелась формальная запись. Простая доска не могла предъявляться как доказательство.

С другой стороны, если кто-либо при жизни собственника получил от него вещи на хранение, но у наследников умершего не оказалось формальной записи, то наследники не имели права требовать эти вещи от данного лица.

Договор имущественного и личного найма.Русская Правда совершенно не упоминала о договоре имущественного найма. В Судной Грамоте содержится всего лишь одна статья, посвященная имущественному найму, хотя можно предполагать, что такие договоры в условиях большого торгового города совершались весьма часто.

В Грамоте говорится: «А подсуседник на государи ссудьи или иного чего волно искати». «Подсуседник» -- это наниматель дома или части усадьбы. Съемщик дома или части, усадьбы должен был оплачивать наем своей работой. Поэтому подсуседники находились в экономической зависимости от хозяев дома. До Судной Грамоты подсуседники не могли обращаться в суд с иском к хозяевам дома, так как закон рассматривал подсуседников как одну из категорий зависимых людей. Судная Грамота в этом отношении делает шаг вперед, разрешая подсуседнику вчинять иски к хозяину дома по поводу обязательства, вытекающего из найма помещения.

Более подробно регулирует Грамота договоры личного найма. Договор личного найма оформлялся путем записи -- формального договора. Но если письменного договора не было, то закон разрешал наемным работникам требовать свою заработную плату по суду, путем так называемого «заклича», то есть публичной огласки своих требований на торгу.

При отсутствии записи подобного рода споры решались по желанию ответчика. Он мог положить у креста цену иска, предоставив, возможность присягнуть истцу, или мог принести присягу сам.

Наемный работник, заключив договор с хозяином на известный срок, мог уйти от него и раньше истечения срока. В этом случае он получал плату соответственно проработанному времени. Исковая давность была установлена по этим делам сроком в один год. По истечении года работник терял право на предъявление иска к своему хозяину.

Судная Грамота упоминает случай спора хозяина-мастера с учеником, которого мастер обязался обучить какому-либо ремеслу. Если ученик утверждал, что он уплатил мастеру за обучение, а мастер отрицал это, то дело решалось по желанию мастера-хозяина. Он мог принести присягу в том, что ученик действительно должен ему определенную сумму, или предоставить возможность ученику принести присягу.

Таким образом, во всех случаях споров помещиков, купцов с наемным работником закон стоял на стороне собственников, охраняя и защищая их интересы. Обычно дело решалось по желанию собственника. Закон устанавливал весьма короткие сроки иска наемных работников к их хозяевам и тем затруднял им возможность получить с собственника заработанные деньги.

Изорничество.Подобно институту закупничества эпохи Русской Правды, Судная Грамота устанавливает аналогичный институт изорничества. Изорника нельзя смешивать со смердом-крестьянином, который владел участком земли и имел свои орудия для обработки земли. Кроме того, смерды платил ли тягло государству, тогда как изорники несли повинности и платили подати только в пользу своих феодалов.

Вместе с тем изорники отличались по своему правовому положению и от наймитов. Изорники -- это одна из категорий феодально-зависимых людей. Наймиты не знали тех правовых ограничений, которые применялись к изорникам. Так, наймиты могли в любое время уйти от своего хозяина, даже не выполнив своих обязательств, чего не могли делать изорники.

Взаимоотношения между помещиком и изорником, в частности выдача изорнику «покруты», т.е. подмоги, могли оформляться путем «записи» -- формального документа. Но если по каким-либо причинам записи не было, то помещику предоставлялось право предъявить иск к изорнику путем так называемого «заклича», т.е, объявления о долге шорника на торгу. В этом случае представления документов, подтверждающих иск, не требовалось. Когда изорник отрицал факт получения «покруты», то помещик для подтверждения своих претензий мог представить на суд 4--5 свидетелей и, принеся присягу, выигрывал иск.

Таким образом, Судная Грамота предоставляла феодалу право различными способами доказывать свой иск на суде к изорнику, т.е. путем записи, свидетельских показаний и клятвы, а если этих доказательств не было, то закон предоставлял помещику право прибегать к «закличу», по которому не требовалось представления документов.

В ином положении оказывался изорник, предъявивший иск к феодалу. Иск изорника на основании простой доски не имел доказательной силы. Будучи феодально-зависимым, изорник имел право, возвратив «покруту» и рассчитавшись с феодалом, или монастырем, уйти к другому хозяину. Однако это могло иметь место не в любое время, а лишь один раз в году, а именно в день Филиппьева заговенья (14 ноября по старому стилю). Это свидетельствует о том, что процесс закрепощения крестьян зашел так далеко, что до окончательного закрепощения остался всего лишь один шаг -- отмена права перехода от одного феодала к другому.

Судная Грамота устанавливала, что феодал мог отказывать изорнику также в день Филиппьева заговенья, если он хотел получить причитающуюся с изорника часть урожая или улова рыбы. В Грамоте указывается, что феодал, отказав изорнику не в тот срок, который был указан в законе, лишался права получения с изорника узаконенной части урожая или улова рыбы. При этом все равно изорник должен был покинуть землю или рыбную ловлю помещика.

Таким образом, предписание закона об изорничьем отказе один раз в году (в день Филиппьева заговенья) было обязательным лишь для изорников. Феодал мог согнать со своей земли изорника в любое время.

Судная Грамота ставила изорника в кабальное положение. Это видно из следующих данных.

Изорник-рыболов по болезни или другим причинам мог пропустить весенний лов. Однако наличие уважительных причин не освобождало изорника-рыболова от уплаты помещику обусловленной суммы.

Если отказ феодала в предоставлении изорнику права дальнейшего пребывания на его земле произошел в срок, указанный в Судной Грамоте, то между изорником и помещиком производился полный расчет, в частности, изорник должен был вернуть «покруту». Кроме того, феодал получал с изорника половину урожая или улова рыбы. Но и после полного расчета изорника он должен был выполнять некоторые повинности в пользу феодала. Таким образом, бывший изорник должен был отбывать так называемую повозную повинность в пользу своею бывшего хозяина, независимо от того, ушел изорник сам или был изгнан феодалом.

Судная Грамота предусматривала суровую ответственность изорника, бежавшего от помещика, который имел право в присутствии волостных старост и сторонних людей продать имущество изорника и вырученные деньги взять себе в погашение выданной изорнику «покруты».

Если суммы, вырученной от продажи имущества изорника, было недостаточно для погашения долга, то по возвращении изорника помещик имел право предъявить к нему иск на остальную сумму. Изорник же не имел права требовать возврата проданных помещиком вещей.

Наследственное право.Судная Грамота довольно подробно регулировала наследование имущества.

Анализ этих норм позволяет прийти к выводу, что наследственное право стояло на более высоком уровне, чем Киевском государстве в эпоху Русской Правды.

Судная Грамота как и Русская Правда, признавала наследование по завещанию («приказное») и наследование по закону («отморшина»). В наследство могли передаваться не только движимое имущество («живот»), но и недвижимое («отчина»).

В Киевском государстве в эпоху Русской Правды письменная форма завещания была не обязательна. По-иному ставится вопрос о форме завещания в Новгороде и Пскове. Здесь преобладала письменная форма завещания. Как правило, духовное завещание оформлялось в виде «записи», т.е. формального договора, копия которого должна была храниться в архиве.

В отдельных случаях право на получение наследства по завещанию можно было доказать с помощью 4--5 свидетелей которые присутствовали при устном волеизъявлении завещателя, причем эти показания свидетелей подкреплялись присягой наследника.

Предъявлять иск к лицам, получившим наследство по завещанию, можно было лишь на основании «записи» или доски, обеспеченной закладом.

Простая доска, предъявленная суду в целях получения имущества умершего, не имела доказательной силы.

По Судной Грамоте наследниками по закону могли быть переживший супруг и родственники по нисходящей линии (дети), по восходящей линии (родители) и по боковой линии (братья и сестры). В первую очередь призывались к наследованию по закону переживший супруг и дети умершего. Если их не было, то призывались родственники по восходящей линии, а если и этих родственников не было, то наследство получали братья и сестры.

В случае смерти жены или мужа имущество умершего наследовал переживший супруг при условии, что он не вступает во второй брак.

В случае смерти изорника его жена и дети не имели права отказываться от уплаты помещику «покруты», следовательно, они рассматривались прямыми наследниками умершего изорника.

Если переживший супруг вступал в брак вторично то согласно Грамоте он лишался права пользования имуществом умершего супруга, как движимым так и недвижимым. Это имущество переходило к родителям умершего супруга, а при отсутствии их -- к братьям и сестрам умершего. Родители умершего или его родственники по боковой линии имели право истребовать от пережившего супруга, вступившего во второй брак, даже платье умершего.

После смерти изорника при отсутствии у него жены, детей и родителей в наследование имущества умершего мог вступить его брат или другие родственники по боковой линии.

Все приведенные факты свидетельствуют о том, что к наследованию по закону привлекались по очереди жена и дети, затем родители и, наконец, братья и сестры.

Судная Грамота устанавливала облегченный порядок разрешения споров между наследниками после смерти наследодателя. Отец, мать, сын, брат, сестра или кто-нибудь другой из близких родственников имели право предъявлять иск друг к другу на основании простой доски по поводу вещей, отданных наследодателем своим родственникам, или по поводу имущества, взятого наследодателем у кого-либо из его родственников. Этот порядок не распространялся на посторонних людей.

Судная Грамота предусматривала случай лишения наследства. В ней указывалось, что сын, ушедший из дома и отказавшийся кормить отца или мать до их кончины, лишался своей доли наследства после смерти родителей.

Братья, получившие наследство по закону или завещанию, должны были сообща, владеть им, не деля на доли. Но если кто-нибудь предъявит иск к братьям о взыскании долга с наследодателя и при этом «записи» не будет, то старший сын должен был присягнуть в том, что он не знал о существовании этого долга. Если же он признавал долг, то должен был уплатить его из общего имущества. Оставшееся имущество подлежало разделу между наследниками.

Если один из наследников неразделенного имущества брал что-нибудь из этого имущества, а затем отрицал факт присвоения, то он должен был принести присягу в том, что ничего не взял. Но после этого случая совместное владение становится невозможным, и наследники имели право произвести раздел имущества.

Таким образом, наследственное имущество без особых на то причин не подлежало разделу на отдельные доли по числу наследников, а должно было оставаться в нераздельной собственности их всех. Раздел на доли мог производиться лишь в двух случаях. Во-первых, когда к наследникам предъявлялся иск о долге наследодателя и для уплаты долга приходилось продавать неразделенное имущество. Оставшуюся после уплаты долга сумму делили между всеми наследниками. Во-вторых, раздел общего имущества наследников производился тогда, когда один из наследников присваивал часть неразделенного имущества и тем самым делал совместное пользование и владение этим имуществом невозможным. Судная Грамота отдельно регламентирует наследование имущества изорников.

После смерти изорника жена и дети обязаны уплатить помещику «покруту», которая была в свое время получена изорником.

Если у умершего изорника не было жены или родственников по нисходящей или восходящей линии, то брат или другие родственники умершего по боковой линии могли при желании претендовать на наследство при условии, если они уплатят «покруту». При этом наследники не должны утаивать от помещика имущество умершего. Но если помещик в целях обеспечения «покруты» брал лошадь или корову умершего изорника, то наследники могли требовать это имущество по суду.

В случае отсутствия у родственников у умершего изорника феодал имел право продать его имущество для получения выданной изорнику «покруты». Если затем и выявлялись родственники, они не имели права требовать с феодала возвращения проданного им имущества.

Понятие и виды преступлений.Понятие преступления в Новгороде и Пскове значительно изменилось по сравнению с понятием преступления, существовавшим в эпоху Киевской Руси. Русская Правда под преступлением понимала нанесение какого-либо материального, физического или морального ущерба отдельному лицу или лицам. Русская Правда еще не упоминала о преступных деяниях, направленных против государства в целом или против отдельных должностных лиц. Конечно, на практике в Киевской Руси существовали государственные преступления, и они жестоко наказывались государственной властью. Об этом упоминается в летописях. Но в Русской Правде об этом ничего не говорилось.

Большим шагом вперед в развитии понятия преступления по русскому праву является понятие преступления, данное Судной Грамотой. Под преступлением подразумевался не только вред, причиненный отдельному частному лицу, но и государству в целом. Поэтому Судная Грамота упоминает политические преступления, о которых ничего не говорится в Русской Правде.

По Русской Правде преступление называлось «обидой». Судная Грамота не содержит специального термина для обозначения понятия преступления.

Субъектами преступления по Судной грамоте могли быть все свободные, хотя бы и зависимые от феодала люди. Упоминания о холопах здесь нет, но можно допустить, что правосубъектность холопов в Пскове регулировалась нормами Русской Правды.

Русская Правда не считала преступлением убийство господином своего холопа. Убийство чужого раба рассматривалось лишь как нанесение материального ущерба его хозяину. Нет никакого сомнения в том, что холопы находились в таком же бесправном положении, как и в Киевской Руси.

Если преступление совершило одно лицо, то это лицо должно было уплатить вознаграждение потерпевшему и продажу в пользу князя, предусмотренную законом. В случае совершения одного и того же преступления несколькими лицами виновные несли долевую ответственность, т.е. все вместе они должны были уплатить причитавшиеся потерпевшему вознаграждение и продажу в пользу князя. А потерпевшие, независимо от их числа, получали все вместе предусмотренное законом вознаграждение.

Если любое количество потерпевших предъявит обвинение в побоях к любому числу виновных, то денежное вознаграждение присуждается им всем в размере одного рубля и продажа в пользу князя взыскивается в одинарном размере независимо от того, сколько было виновных.

В Судной грамоте предусматривались виновные и невиновные деяния. Закон во всяком случае предусматривает исключение ответственности при отсутствии вины.

В Грамоте говорится, что если ответчик, подлежащий приводу в суд, будет сопротивляться и совершит убийство истца, он привлекается к ответственности как убийца.

С другой стороны, если пристав с потерпевшим приедут во двор подозреваемого в воровстве для производства обыска, а беременная женщина, проживающая в этом доме, испугается и выкинет младенца, то, как предписывала Судная Грамота, пристава или истца нельзя обвинить в убийстве ребенка.

Таким образом, в первом случае, виновный, убивший истца, привлекался к ответственности как убийца, а в другом случае виновный, напугавший беременную женщину, освобождался от ответственности.

Судная Грамота не отвечает на вопросы, освобождается ли от наказания собственник, убивший вора в своем дворе, является ли смягчающим вину обстоятельством состояние опьянения преступника, и, наконец, различается ли покушение от оконченного преступления. Нужно предполагать, что, поскольку нормы Русской Правды действовали на территории Новгорода и Пскова, как и в других русских землях того времени, эти вопросы регулировались Русской Правдой.

Виды преступлений.В Новгороде и Пскове в связи с процессом дальнейшего закрепощения феодально-зависимого населения стали усиливаться классовые противоречия. Это нашло свое выражение в том, что за наиболее серьезные преступления, нарушающие интересы господствующего класса, была введена смертная казнь, о которой в Русской Правде ничего не говорилось. Денежный штраф -- продажа -- еще широко применялся как наказание, однако уже отошел на второй план.

В Судной Грамоте предусматривалась значительно больше деяний, признаваемых социально опасными, нежели в Русской Правде.

Судная Грамота определяла следующие виды преступлений.

а) Государственные преступления.Из числа государственных преступлений Судная Грамота, собственно, указывает на одно преступление,-- перевет. Перевет -- государственная измена. Виновные в совершении перевета наказывались смертной казнью.

Не случайно понятие перевета появилось впервые в Пскове и Новгороде. Эти республики граничили с Литвой и владениями немецкого Тевтонского ордена. Вся история Новгорода и Пскова характеризуется систематическим нападением немецких «псов-рыцарей» и литовских феодалов.

Случаи перевета зафиксированы еще в XIII в. В Пскове оказалась небольшая боярская партия во главе с неким Твердилой Ивановичем, которая в 1240 г. сдала город немцам. Немецкий ставленник и переветник Твердила сделался правителем города. Только в 1242 г. в результате побед Александра Невского над «псами-рыцарями» Псков освободился от немецкой кабалы, а «переветники повеша».

б) Имущественные преступления.Судная Грамота регулировала имущественные преступления более детально, чем Русская Правда. К ним относились: татьба, разбой, грабеж, наход и поджог.

Татьба, или кража, делилась на квалифицированную и простую. К квалифицированной татьбе относилась кромская татьба, конокрадство, а также татьба, совершенная в третий раз. Квалифицированная татьба наказывалась смертной казнью.

В Новгородском и Псковском Кремле хранились запасы и государственная казна. В Кремле происходили вечевые собрания, находился княжий двор и торг. Естественно, что кража из Кремля считалась квалифицированной кражей со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Простой татьбой считалась татьба, совершенная в первый и второй раз, за исключением татьбы из Крома и конокрадства. Простая татьба наказывалась продажей -- денежным штрафом в пользу князя и вознаграждением в пользу потерпевшего.

Кража мелкого рогатого скота и домашней птицы регламентировалась отдельной статьей Грамоты.

Как видно из указанных статей, Судная Грамота не различала кражи из закрытых помещений от кражи из открытых помещений. Независимо от того, откуда произошла кража, если она была совершена в первый или второй раз, виновный платил продажу в пользу князя в размере 9 денег.

Хотя в Грамоте говорится лишь о продаже в пользу князя, но вероятно, что пострадавший также получал денежное вознаграждение от вора.

Что же касается кражи мелкого рогатого скота и домашней птицы, то в Грамоте прямо указывается не только продажа в пользу князя в размере 2--3 денег, но и денежное вознаграждение в пользу потерпевшего.

Так наказывался вор за первую и вторую татьбу. Но «в третий ряд (раз) изличив живота ему не дати (крам) кромскому татю», т.е. поступать с ним так, как с «кромским татем».

О происшедшей краже потерпевший должен был немедленно сообщать старосте, ближайшим соседям или посторонним лицам, которые окажутся на месте совершения преступления. Если кража произведена на пиру, то такое заявление должно быть сделано пировому старосте или гостям, но не хозяину дома, где происходил пир, так как это дело его не касается.

Если потерпевший одновременно заявит на кого-либо подозрение, то подозреваемый может освободиться от ответственности, присягнув в том, что он не совершил эту татьбу. Присяга обычно совершалась на торгу, но закон разрешал в подобных случаях приносить присягу и на месте совершения кражи.

Если украденная вещь через некоторое время будет обнаружена у какого-либо лица, но оно заявит, что эту вещь купило, то купивший украденную вещь должен указать того человека, у которого он купил. В этом случае последний отвечал по суду перед потерпевшим. Это так называемый свод, известный еще в Русской Правде. Свод мог продолжаться от одного подозреваемого в краже до другого, до тех пор, пока, наконец, не будет обнаружено лицо, укравшее эту вещь.

В случае если украденная вещь была куплена у неизвестного продавца и во время совершения этой сделки присутствовали свидетели, то достаточно показания четырех или пяти свидетелей на суде, чтобы подозреваемый в краже был оправдан.

Если подозреваемый не может указать лицо, у которого он купил украденную вещь, или представить 4--5 свидетелей, присутствовавших при покупке этой вещи, то он должен принести очистительную присягу. В случае если этот человек ранее не подозревался в краже, а сейчас своими соседями также не подозревается в этом, то он освобождался от ответственности. Это означало, что он не платил продажу в пользу князя и денежного вознаграждения в пользу потерпевшего, но был обязан вернуть украденную вещь ее собственнику.

Такой же порядок установлен и в том случае, когда вещь куплена в чужой земле или найдена где-либо, а другое лицо утверждает, что эта вещь у него украдена.

По Судной Грамоте был установлен следующий порядок обыска и выемки поличного. Обыски и выемка поличного производились судебными приставами в присутствии 2--3 понятых. Если подозреваемый в краже не пустит их к производству обыска, что подтвердят понятые, а сами приставы подтвердят это присягой, то подозреваемый привлекается к ответственности как вор. Но если приставы оклеветали подозреваемого, то их показания не имели силы, а потерпевший в этом случае проигрывал дело.

Таким образом, если у подозреваемого произведен обыск и при этом обнаружена украденная вещь, то для обвинения в краже обвиняемого не нужно больше никаких других доказательств.

Изъятые при выемке вещи обычно сдавались приставом посторонним лицам или в суд на хранение впредь до рассмотрения этого дела судом.

Но если у подозреваемого произведен обыск и он не дал положительных результатов, то это являлось полным основанием к отказу потерпевшему в иске.

Законодатель весьма недоверчиво относился к тем случаям, когда вор сам указывал на других лиц, якобы причастных к краже. В судебной практике были часты случаи, когда вор, желая оклеветать кого-либо, указывал на этих людей как на соучастников или пособников кражи. В этом случае требовалось, чтобы был произведен обыск у лиц, оговоренных вором. Но если при обыске краденые вещи не были обнаружены, то дело на этом прекращалось. Других каких-либо дополнительных действий для сбора доказательств против таких лиц не производилось.

Судная Грамота не устанавливала различий между грабежом и разбоем. За эти преступления было установлено одинаковое наказание -- продажа в пользу города - 9 гривен, в пользу князя-- 19 денег и в пользу князя и посадника -- 4 деньги.

Рассмотрение дел о грабежах обставлялось рядом формальностей. Прежде всего суд должен был допросить самого потерпевшего обо всех обстоятельствах дела. Кроме того, потерпевший должен был указать суду тех лиц, которым он заявлял о грабеже. Если послух, вызванный в суд, подтверждал это обстоятельство, то дело решалось по желанию ответчика. Последний имел право или выйти на поединок с послухом или положить у креста цену иска, обязав послуха присягнуть, что он показывает правду.

Примирение потерпевшего с преступником было возможно на любой стадии процесса по тем делам, по которым полагалась продажа в пользу князя и денежное вознаграждение в пользу пострадавшего. Такое примирение, в частности, было возможно и по делам о татьбе и разбое. Поэтому если пострадавший отказывался от своего иска к вору или разбойнику, то в этом случае и князь лишался своей продажи с виновного. По этому вопросу в Грамоте говорится следующее: «А на татии и на разбойники же, чего истец не возьмет, и князю продажа не взяти».

Такое примирение сторон было возможно по делам, по которым виновный наказывался продажей. Если же виновный совершил, например, квалифицированную татьбу, за которую полагалась смертная казнь, то такое примирение было уже невозможным.

Псковская Судная Грамота выделяет некоторые преступные деяния, которые, не будучи грабежом в буквальном смысле этого слова, приравниваются по своей опасности к грабежу. Таким действием считалось самовольное взятие истцом какого-либо имущества у ответчика. Истец в этом случае привлекался к ответственности как разбойник. Кроме того, он должен уплатить: продажу в пользу князя в размере рубля, а также внести причитающуюся плату приставу.

В Судной Грамоте упоминается особый вид преступления -- наход, за совершение которого виновные наказывались так же, как за разбой и грабеж. Под находом понимался разбоем, произведенным шайкой.

Наконец, к числу имущественных преступлений относился поджог, который наказывался смертной казнью. Если против «зажигалника» не было улик, а только подозрение, то он освобождался от ответственности, присягнув в том, что он данного преступления не совершал.

в) Преступления против личности.Наиболее серьезным преступлением среди этой категории дел считалось вырывание бороды. За это преступление полагалось денежное вознаграждение в пользу потерпевшего в размере двух рублей, а также продажа в пользу князя.

В данном случае мы наблюдаем прямую преемственность от Русской Правды, которая также установила повышенную ответственность по сравнению с другими преступлениями этой категории за вырывание бороды и усов.

Из других преступлений этой категории Судная Грамота указывает побои. За побои полагался денежный штраф в пользу потерпевшего в сумме одною рубля, а также продажа в пользу князя.

Потерпевший должен сообщить о нанесенных ему побоях своим соночлежникам или участникам обеда. Суд вызывал кого-либо из них, и если свидетель подтверждал, что потерпевший действительно сообщал ему о побоях, то разбор дела происходил по желанию подозреваемого: он должен был или выйти на судебный поединок с послухом потерпевшего или положить у креста цену иска, заставив послуха присягнуть, что последний говорил правду на суде.

Но если драка произойдет на рынке, на улице или на пиру в присутствии многих очевидцев и если 4--5 из них укажут на суде, кто кого бил, то этого вполне достаточно для обвинения тех или иных лиц в нанесении пострадавшему побоев.

В тех случаях, когда несколько человек нанесли побои одному или нескольким лицам, денежное вознаграждение в пользу потерпевших взыскивалось в размере одного рубля, независимо от числа виновных и потерпевших. Точно так же со всех виновных вместе взыскивалась продажа или штраф в пользу князя в одинарном размере.

Дела о побоях могли быть прекращены в любой стадии процесса. Продажа в пользу князя не уплачивалась до тех пор, пока стороны не вызывали через пристава друг друга на суд. После вызова в суд, даже если и состоялось примирение сторон, виновная сторона все же уплачивала продажу в пользу князя на общих основаниях.

Для чужеземцев были установлены более легкие способы доказательства по делам о побоях и ограблении. Эта категория лиц освобождалась от представления в суд послуха, который должен был подтвердить факт побоев или ограбления. Это обусловливалось тем, что чужеземцу труднее было найти послуха, который согласился бы выйти на судебный поединок с ответчиком. В этом случае дело решалось следующим образом: ответчик должен был присягнуть в том, что он не бил и не ограбил истца или, по желанию, положить у креста цену иска, обязав истца присягнуть в том, что он был ограблен или избит ответчиком.

...