Отображение Нюрнбергского процесса в СМИ: психолингвистическая динамика

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Отображение Нюрнбергского процесса в СМИ: психолингвистическая динамика

2017

СОДЕРЖАНИЕ

Реферат

Введение

Глава I. Мемуары участников Великой Отечественной войны как отображение исторической памяти народа

Глава II. Мнение дипломатов и советского руководства и их дискуссии с союзниками по антигитлеровской коалиции

Глава III. Психолингвистические аспекты публикаций советских юристов и переводчиков

Глава IV. Концептуальные особенности освещения Нюрнбергского процесса в СМИ середины XX века

Заключение

Список использованных источников

РЕФЕРАТ

нюрнбергский процесс исторический общество

Научно-исследовательская работа, 48 с., 45 источников.

НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС, СОВЕТСКАЯ ПУБЛИЦИСТИКА, СТИЛЬ, ТЕКСТ, ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ, МЕМУАРЫ, СТАТЬИ, ДИСКУССИЯ, ПЕРЕВОДЫ.

Объект исследования - медийные и материальные носители исторической памяти, а именно - политическая риторика советских руководителей, мемуарные и научные тексты, художественная литература, периодическая печать.

Цель работы - исследовать историческую память советского общества о Нюрнбергском процессе, нагляднее всего реализовавшую себя в публицистических текстах разных уровней.

Методы разработки: компаративный, типологический, количественный, просопографический.

По результатам проведения работы удалось:

Охарактеризовать формирование исторической памяти о Нюрнбергском процессе в различных социальных слоях советского общества.

Нами рассмотрен целый пласт исторических источников личного происхождения, которые дали ответы на проблемные вопросы формирования исторической памяти в советском обществе.

Представить альтернативный вариант формирования исторической памяти о Нюрнбергском процессе в лице осужденных им военных преступников.

В ходе рассмотрения особенностей формирования исторической памяти людьми, осужденными на Нюрнбергском процессе, нами были сделаны выводы о неоднородности данной категории лиц и неоднозначности их суждений. Означенные факторы явились главной причиной, по которой представители осужденной на Нюрнбергском процессе национал-социалистической идеологии не смогли составить убедительную идеологическую «оппозицию» официальной точке зрения относительно оценки Нюрнбергского процесса.

Рассмотреть освещение Нюрнбергского процесса советской прессой.

Рассмотрение освещения Нюрнбергского процесса средствами массовой информации СССР позволяет нам говорить об эпизодическом, непоследовательном характере освещения советской прессой суда над главными немецкими военными преступниками. Данный факт послужил причиной некоторого забвения «уроков Нюрнберга», которое мы можем наблюдать в современном российском социуме.

Главным результатом является достижение поставленной цели работы: исследовать историческую память общества о Нюрнбергском процессе.

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы состоит в том, что исследование исторической памяти народа представляет собой одно из новых и перспективных направлений в современной науке. Изучение этого культурного феномена о тех или иных исторических явлениях открывает новые возможности, позволяет существенно расширить горизонты познания прошлого.

Нюрнбергский процесс 1945 - 1946 гг.стал значимым событием в мировой истории ХХ века как международный суд над главными немецкими военными преступниками. Однако до сих пор главное внимание исследователей и публицистов было приковано исключительно к политической истории. До настоящего времени практически нет работ, авторы которых изучали бы коллективные представления о Нюрнбергском процессе. Данное исследование должно восполнить этот пробел.

В качестве объекта исследования рассматриваются медийные и материальные носители исторической памяти, а именно - политическая риторика советских руководителей, мемуарные и научные тексты, художественная литература, периодическая печать СССР. Все они представляют собой каналы, по которым транслировалась историческая память советского общества о Нюрнбергском процессе.

Предметом исследования стал разноликий «образ суда народов», отождествляемый с Нюрнбергским процессом. Образы исторической памяти, как правило, создаются в среде интеллектуальной элиты. В данном случае мы отталкивались от идеи о совместных усилиях политиков, историков, деятелей художественной литературы и искусства по конструированию и трансляции образов прошлого. Существенное внимание в работе уделено «образу суда народов», отождествляемому с Нюрнбергским процессом, то есть представлениям о нем в период после окончания Второй Мировой войны.

Цель настоящей работы - исследовать историческую память общества о Нюрнбергском процессе, нагляднее всего реализовавшую себя в публицистических текстах разных уровней. В связи с поставленной целью предполагается решение следующих задач:

1) охарактеризовать формирование исторической памяти о Нюрнбергском процессе в различных социальных слоях общества;

2) рассмотреть освещение Нюрнбергского процесса отечественной прессой.

Методология исследования основана на междисциплинарном подходе. Поэтому в ней использовались теоретические разработки в области философии истории, исторической антропологии, социологии, психологии. Методологические основы работы связаны с культурной историей как одним из направлений в современной историографии. Ключевые принципы исследования нашли отражение в ряде оригинальных концепций и теорий зарубежных, а также отечественных ученых и мыслителей.

Наиболее значимыми для нас стали труды М. Хальбвакса [117], П. Бергера и Т. Лукмана [47], Э. Хобсбаума, Я. Ассмана [42], Ю.М. Лотмана [70], П. Рикёра [90], П. Нора [76], Х. Уайта, Б.А. Успенкого [108], Х. Гюнтера [53]. На основе концепций и теорий этих ученых были определены методологические положения исследования. Под исторической памятью мы понимаем совокупность действий, предпринимаемых коллективом или социумом, по символической реконструкции прошлого в настоящем. Историческая память представляет собой социально конструируемый феномен. Одним из ключевых образов исторической памяти, несомненно, является «образ врага» (в данном исследовании военного преступника), то есть представление одного субъекта (индивидуального или коллективного) о другом как носителе угрозы существованию общества. Главная задача конструирования и трансляции «образа врага» состоит в консолидации общества в условиях новых вызовов времени.

Подобно любому исследованию, данная работа выстраивалась на двух уровнях познания, эмпирическом и теоретическом. Для реконструкции образов исторической памяти использовались как общенаучные, так и специальные методы гуманитарного познания. К первой группе методов относятся наблюдение, описание, измерение, индукция и дедукция, обобщение, анализ и синтез, аналогия. Среди специальных методов исторического исследования необходимо выделить, прежде всего, генетический, сравнительный (компаративный), типологический и системный.

Необходимо также обозначить и специальные методы исторического познания, использованные в работе. Количественный метод, в качестве контент-анализа, также нашел свое применение в исследовании. В представленной работе данный метод использовался при анализе периодической печати СССР 1945 - 1949 гг. [31][32][33][34][35][36]. Анализировалась частота упоминаний о Нюрнбергском процессе и процессах над немецкими военными преступниками в советской прессе, а также идеологический подтекст и общий контекст упоминания данного события в статье. Использование метода контент-анализа позволило выявить такие аспекты исследования, как политика государства в освещении Нюрнбергского процесса советской прессой, основные этапы и периодизация данной государственной политики в означенный период, актуальность темы наказания главных немецких военных преступников в советском обществе, основные особенности освещения Нюрнбергского процесса советской периодической печатью.

Просопографический метод (метод создания коллективных биографий) нашел отражение в анализе источников личного происхождения различных категорий советского населения 1945 - 1949 гг., таких как советские переводчики на Нюрнбергском процессе, советские юристы, видные представители творческой интеллигенции СССР, советские военачальники и т.д. Это позволяет выявить достаточно яркие социально-психологические типы как внутри советского общества, так и внутри такого узкого слоя как военные преступники, что способствует более глубокому и объективному анализу исторического материала.

Таковы основные подходы и методы, получившие свое применение в данной работе. Конечно, ни один из них не является универсальным и абсолютным. Для успешного решения исследовательских задач следует использовать их комплексно и в сочетании.

Научная новизна работы состоит в том, онаявляется первым комплексным и обобщающим исследованием, анализирующим представления и образы исторической памяти советского общества о Нюрнбергском процессе. В исследовании используются новые подходы, характеристика которых была представлена выше. Для осуществления поставленных задач широко привлекались разнообразные виды исторических источников, в том числе и документальные тексты, источники личного происхождения (воспоминания, мемуары), периодическая печать СССР.

Глава I. Мемуары участников Великой Отечественной войны как отображение исторической памяти народа

Степень научной изученности темы нам представляется следующим образом. Исследовательская проблема, связанная с историей Нюрнбергского процесса и исторической памятью о нем в советском обществе, предполагает обращение к нескольким течениям в историографии. В данном плане необходимо выделить отечественную (советскую и современную) и зарубежную (западную) историографии.

В советской исторической литературе, как и в работах зарубежных авторов, вопросы, связанные с исторической памятью населения СССР о Нюрнбергском процессе, не были предметом специального изучения. Различные аспекты подготовки, проведения и исторической значимости Нюрнбергского процесса рассматривались в связи с историей сотрудничества стран антигитлеровской коалиции по разгрому фашизма и созданию гарантий для прочного мира. Но поскольку подведение итогов Второй Мировой войны и выяснение характера международных отношений в первый послевоенный период постоянно находились в центре обострившейся идеологической борьбы, освещение Нюрнбергского процесса и вопросов наказания главных военных преступников представляет несомненный интерес.

Видится необходимым выделить несколько этапов развития советской историографии: 1.) 1945 - начало 1950-х гг.; 2.) вторая половина 1960-х - 1970-е гг.; 3.) конец 1980-х - начало 1990-х гг. Данная периодизация историографии СССР относительно освещения Нюрнбергского процесса проблематики наказания военных преступников является авторской и носит весьма условный характер. Критерием подобного дробления советской исторической мысли служит интенсивность публикаций по тематике наказания немецких военный преступников.

1) Этап 1945 - 1949 гг. В этот период времени глубоко разработана проблема наказания военных преступников Второй Мировой войны советскими юристами и в первую очередь теми, кто принимал непосредственное участие в процессе, - А.Н. Трайниным, Л.Н. Смирновым, М.Ю. Рагинским, Г.Н. Александровым, С.Я. Розенблитом, А.И. Полтораком. При этом основное внимание уделялось правовым проблемам, связанным с учреждением и деятельностью Международного военного трибунала, анализу устава и соглашения с точки зрения принципов международного права [65].

2) Этап второй половины 1960-х - 1970-х гг. Большой интерес представляют статьи Л.Н. Смирнова [75], С.Я. Розенблита, А.И. Полторака и М.Ю. Рагинского [18], посвященные процессуальному праву и международно-правовому значению Нюрнбергского процесса. Большой вклад в изучение тематики Нюрнбергского процесса внесла Н.С. Лебедева, в её монографии «подготовка Нюрнбергского процесса» [65] данный судебный процесс рассматривается с точки зрения политико-правовых и организационных аспектов. Следует отметить работу Д.С. Карева «Нюрнбергский процесс», в которой автор стремиться представить ход Нюрнбергского процесса, его основных участников, последствия и историческую значимость «суда народов» [61].

В ходе данного этапа расширяется круг тем, несколько снижается цензурный гнет, исследования становятся более глубокими, однако сохраняется достаточно существенная идеологизация и политизация научных работ.

3) Этап конца 1980-х - начала 1990-х гг. Нельзя не отметить многочисленные научные статьи по данной тематике. Среди них можно выделить статьи А.С. Якушевского «Войны и история» [127], А.С. Олениной «Об исследованиях по истории Второй Мировой войны» и Л.Г. Иванова «Новые труды советских ученых о ВОВ и Второй Мировой войне» [59]. Несмотря, что данные статьи имеют историографический характер, в них также содержатся сведения послевоенной истории СССР. Статьи крупного исследователя Нюрнбергского процесса Н.С. Лебедевой «Суд народов в Нюрнберге: история и современность» [67] и «Суд над фашизмом и агрессией» [66] поднимают актуальные для советского общества проблемы, связанные с историческим сознанием населения. Следует отметить общее снижение идеологизации и расширение рамок исследований в означенный период.

Современный этап в развитии российской историографии о Нюрнбергском процессе начался после 1991 года, когда спадает партийная цензура, меняется политическая элита и отношение к спорным вопросам историографии, открывается современный этап. Исследования тематики Нюрнбергского процесса представлены большим количеством научных статей и монографий.

М.И. Семиряга в своей книге «Коллаборационизм: Природа, типология и проявления в годы Второй Мировой войны» [94] представляет социально-психологическое осмысление проблем ВОВ и её итогов, также поднимает проблемы взаимодействия населения оккупированных территорий с немецко-фашистскими захватчиками. В психологическом аспекте представлена тема ВОВ в исследовании Е.С. Сенявской «Психология войн ХХ века» [95]. Социально направление послевоенной истории представлено статьями А. Баранович-Поливановой «Впечатления послевоенной поры» [44] и Т.М. Чекмарева «Вторая Мировая война: актуальные проблемы» [120], внимание акцентируется на проблемах послевоенного урегулирования. Больше всего статей базирующихся на юридическом аспекте процесса: А.Я. Сухарева «Нюрнбергский процесс и проблемы международной законности» [100], П.А. Черкасова «Судебная петля. Секретная история политических процессов на Западе» [121], Ю. Бахныкина «Миф-убийца: Идеология нацизма на Нюрнбергском процессе» [45]. Эти статьи дают представление об идеологической подоплеке процесса, а также о его юридическом обосновании.

Научные статьи М.А. Гареева «Об уроках и опыте Великой Отечественной войны» [51], А.Е. Епифанова «Ответственность гитлеровских военных преступников и их пособников в СССР (историко-правовой аспект)» [55], Г. Куна «Возвращение из преисподней: денацификация послевоенной Германии» [63], Б.Л. Хавкина «Генералы и офицеры вермахта рассказывают. Документы из следственных дел немецких военнопленных. 1944 - 1951 гг.» [116], И.А. Ледях и И.И. Лукашука «Нюрнбергский процесс: право против войны и фашизма» [80], А.В. Лосика и А.Н. Щербы «Война. Народ. Победа. Взгляды учёных на историю Великой Отечественной войны» [69] раскрывают взаимосвязи Нюрнбергского процесса и проблематику наказания военных преступников с важнейшими социально-экономическими и политическими процессами, проходившими в мире в послевоенный период.

Следует выделить публикации А.Г. Звягинцева «Нюрнбергский набат: репортаж из прошлого, обращение к будущему» [57], «Нюрнбергский процесс. Без грифа «Совершенно секретно»: неизвестные документы, исследования, воспоминания» [58] и «Главный процесс человечества: репортаж из прошлого, обращение к будущему» [56]. В данных статьях автор подвергает анализу юридические и политические аспекты Нюрнбергского процесса, исторические последствия и значимость с позиций актуальности для современного российского общества.

Такова в общих чертах характеристика развития отечественной историографии Нюрнбергского процесса. Как видно из обзора, в большинстве своем исследователи изучали политические, социальные, юридические, биографические аспекты. Проблема исторических образов Нюрнбергского процесса в коллективной памяти народа до сих пор не поднималась. Поэтому данная работа призвана восполнить пробел в историографии.

Тематику Нюрнбергского процесса исследовали также и представители зарубежной историографии. Основной массив зарубежных изданий по тематике Второй мировой войны и наказания немецких военных преступников публикуется в нашей стране со второй половины 1980-х гг. Исключение составили такие книги как: М.Н. Гернет «Преступления гитлеровцев против человечности» [52], опубликованная в 1946 г. и Дж.Ф.Ч. Фуллер «Вторая мировая война 1939-1945 гг. Стратегический и тактический обзор» 1956 г. [115]. Исследователь Гернет напрямую затрагивает проблематику военного преступления и международного наказания, акцентируя внимание исследователей на историческую значимость судебных процессов против нацистов и недопустимость повторения ужасов Второй Мировой войны.

В 1980-е гг. в СССР опубликованы издания исследователей так называемого «социалистического лагеря», в основном из Польской Народной и Германской Демократической Республик. Необходимо отметить книги польского исследователя К. Мальцужиньского «Преступники не хотят признать своей вины» [72], немецкого исследователя П. Пшибыльского «Между виселицей и амнистией: процессы против военных преступников в зеркале Нюрнберга» [87], роман С. Шмаглевской «Невиновные в Нюрнберге» [125].

Среди современных исследований интерес представляет монография Р. Картье «Тайны войны. После Нюрнберга» [62], в которой Нюрнбергский процесс рассматривается в политико-правовом ключе, представлены персоналии подсудимых, а также историческое значение Нюрнбергского процесса. В контексте истории Второй Мировой войны Нюрнбергский процесс рассматривают такие авторы как Лиддел Гарт Б.Г. «Вторая мировая война» [68], Тейлор А. Дж. П. «Вторая мировая война: два взгляда» [102], Типпельскирх К. «История Второй мировой войны» [103], Якобсен Г.А. «1939-1945. Вторая мировая война. Хроника и документы» [126]. Работа «Государство Фюрера. Национал-социалисты у власти: Германия 1933 - 1945», в которой Н. Фрай [114] акцентирует внимание на развитие немецкого государства и общества, примечательна для нашего исследования анализом причинно-следственных связей между развитием социума в межвоенный период и приходом к власти преступной нацистской партии. Историк У. Ширер «Крах нацистской империи» [124] озадачивается проблемами крушения нацистского государства и послевоенного развития Германии. Исследователь ЮДэвидсон в своей книге «Суд над нацистами» [54] рассматривает правовой аспект наказания немецких военных преступников, представляет богатый фактологический материал. Историк Д. Фишман в работе «Семь узников Шпандау» [113] описывает биографии и мировоззрение подсудимых Нюрнбергского процесса, которые отбывали наказание в тюрьме Шпандау.

Можно сделать вывод, что исторической наукой на сегодняшний день наиболее успешно исследованы следующие проблемы: международные отношения в послевоенный период, правовой аспект Нюрнбергского процесса, организация и проведение Нюрнбергского процесса, историческое значение международного судебного процесса над главными немецкими военными преступниками. Вопросы, поставленные исследователями, но недостаточно изученные в исторической науке: историческая память населения о Второй Мировой войне, по данной тематике представлено достаточное количество научных статей, однако полноценных фундаментальных исследований не проводилось.

Таким образом, специального и обстоятельного исследования исторической памяти советского общества о Нюрнбергском процессе в исторической литературе нет. Эта область исторического знания остается неизученной. Ее представляется необходимым осветить в данном исследовании.

Источниковая база исследования включает разнообразные продукты культурной деятельности людей прошлого, свидетельствующие о нем. Основной массив письменных источников был опубликован либо в советский период, либо после распада СССР.

Первый тип источников очень многочисленный и включает несколько групп текстов. Во-первых, это законодательные акты, дающие представление о внешней политике советских властей, в том числе и по отношению к Нюрнбергскому процессу. Сюда же можно отнести решения международных конференций, включая Ялтинскую и Потсдамскую, относительно послевоенного урегулирования в Европе и мире, а также в плане наказания военных преступников [4][24].

Следующий вид источников - делопроизводственная документация, в частности, приказы, распоряжения различных учреждений, и, главным образом, сборники документов и материалов Нюрнбергского процесса [9][10][11][12][13][14]. Данные материалы поэтапно публикуются в советский период. Подобные документы позволяют изучить официальный дискурс в отношении немецких военных преступников и меры, применяемые к ним.

Значительный корпус текстов, привлеченных для исследования, - это источники личного происхождения. Нами изучено большое количество мемуаров. Значительная их часть опубликована. Массив мемуарных текстов составляют воспоминания непосредственных участников Нюрнбергского процесса (юристов, переводчиков, самих военных преступников), а также их современников (советских военных, публицистов). Прежде всего, следует выделить воспоминания советских юристов А.И. Полторака [16][84][85], М.Ю. Рагинского [18], Л.Н. Смирнова [75], Р.А. Руденко [21], непосредственных участников Нюрнбергского процесса. Особенно необходимо отметить воспоминания советских творческих деятелей, это в большинстве своем - мемуары-«биографии», среди них Л.А. Безыменский [1], Б.Н. Полевой [15], И.Г. Эренбург [27][28]. Также весьма интересными для исследования стали мемуары советских военачальников Великой Отечественной войны Г.К. Жукова [5], К.К. Рокоссовского [20], В.И. Чуйкова[29]. Означенные мемуары и воспоминания внесли ценную информацию относительно формирования и развития исторической памяти советского общества о Великой Отечественной войне и о Нюрнбергском процессе.

Воспоминания главных немецких военных преступников были опубликованы в западных изданиях уже в ходе Нюрнбергского процесса и после его завершения. Однако в отечественной печати означенные публикации появляются только в конце 1990-х гг. В нашем исследовании были использованы воспоминания подсудимых Нюрнбергского процесса, среди них мемуары К. Дёница [3], В Кейтеля [6], Э. Рёдера [19], А. Шпеера [26] и др. Представленные исторические источники личного происхождения отличает высокая степень субъективности, идеологизации, они весьма эмоциональны. Соответственно при работе с подобным видом источников необходима особая осторожность. Однако данный факт не умаляет их научной значимости для исторической науки в целом и направлений культурной и ментальной истории в частности.

Публицистические произведения также стали предметом нашего внимания. По своему жанру публицистические тексты более политизированы и менее откровенны, в отличие, скажем, от мемуарной литературы. В них много пафоса, «игры на публику», официоза [17].

Следует отметить высокую научную значимость материаловпериодической печати СССР, которые также вошли в поле зрения настоящего исследования. Анализировались как периодические издания местного уровня, так и обширный пласт материалов центральной периодики, среди которых следует выделить газеты «Правда» [35] и «Известия» [31], а также сатирический журнал «Крокодил» [32] и молодёжный журнал «Смена» [36]. Исторические источники данного вида позволяют выявить цель и задачи государственной политики в области освещения Нюрнбергского процесса, а также проследить эволюцию формирования средствами массовой информации представлений о суде над главными военными преступниками.

Показательными с точки зрения советского научного дискурса являются коллективные академические труды и энциклопедические издания, в том числе и о Второй Мировой войне [83][109]. По данным источникам можно проследить эволюцию развития научного знания о Нюрнбергском процессе в советской стране.

В структуре коллективной памяти, согласно теории Я. Ассмана [42], следует выделять коммуникативную и культурную память. Коммуникативная память транслируется среди непосредственных участников и свидетелей событий прошлого, она неформальна, проявляется, как правило, в непосредственном общении, в устных воспоминаниях. Историческая память формализована, она конструируется и транслируется специальными общественными институтами посредством политики, науки, литературы и искусства. Именно этот тип коллективной памяти исследовался в данной работе. Воссоздать образы исторической памяти, ее главные составляющие и основные особенности возможно при анализе ретрансляторов исторической памяти в виде интеллектуальной элиты СССР 1945 - 1949 гг., которая во многом определяла ментальные образы и культурные представления советского общества.

При рассмотрении исторической памяти изучаемых категорий населения СССР необходимо учитывать специфику периода. Немаловажными являются особенности формирования исторической памяти в СССР и влияющие на него факторы. К числу таких факторов относится: во-первых то обстоятельство, что СССР в период 1945 - 1949 гг. характеризовался недемократическим жестко авторитарным политическим режимом, а это в свою очередь означает полный контроль СМИ государством, идеологизацию процесса обучения и воспитания, контроль переписки военных и заграничной переписки; во-вторых особенности менталитета советского человека и его понимание правосудия и справедливости.

Также необходимо выделить критерии оценки советскими людьми Нюрнбергского процесса, параметры, по которым происходило исследование исторической памяти о данном историческом событии: 1.) легитимность, законность проведения судебного процесса победителей над побежденными; 2.) справедливость и полнота обвинения; 3.) компетентность членов Трибунала; 4.) полнота доказательств виновности и/или невиновности; 5.) справедливость приговора; 6.) историческое значение данного события.

Историки открыли для себя, казалось бы, давно известный исторический источник - солдатские письма. Обращение к свидетельствам из первых рук из казарм и окопов было обусловлено ростом интереса к истории быта и ментальности. Описания, содержащиеся в письмах советских военных, почти всегда, причем часто неосознанно, имели оценочный характер. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в письмах военнослужащих, независимо от их должностей и званий, зачастую присутствовали одни и те же формулировки и метафоры, навеянные, вне всяких сомнений, официальной пропагандой. Однако не всегда ясно, определялось ли использование пропагандистских клише желанием не привлекать к себе внимание военной цензуры и политических органов либо то толкование, которое давалось некоторым вещам органами пропаганды, было действительно принято и усвоено бойцами. Первое не исключало второго, поэтому думается, как то, так и другое вполне могло иметь место [123].

Советские военнослужащие в подавляющем большинстве не имели личного опыта общения с гражданским миром, они впервые в жизни ступили на немецкую землю. Война стёрла тот образ Германии, который существовал в довоенные годы. Позитивный взгляд на Германию, немецкую культуру и науку, немецкий образ жизни, формировавшийся до 1941 г. советской системой образования, а также благодаря советско-германским культурным контактам, в письмах советских солдат 1945 г. уже не был представлен. Если что-то из довоенных оценок и появлялось в письмах, то только в качестве противопоставления: какой виделась Германия прежде - и какой она оказалась на самом деле. Такое противопоставление было, скорее всего, навеяно текущей пропагандой - публикациями во фронтовых газетах, радио передачами, выступлениями ораторов на партийных и комсомольских собраниях. По всей видимости, в тот момент оно воспринималось красноармейцами как совершенно правильное и не противоречило их взглядам и опыту [5][20].

Исходя из этого, можно сделать вывод о мнении представленной категории советского населения. Очевидно, что как законность самого Нюрнбергского процесса, так и справедливость обвинения не вызывали сомнений советского солдата. Видевшие все ужасы войны и пережившие их, наблюдавшие последствия фашисткой оккупации территорий и зверства, творимые на них захватчиками и по их приказам, советские военные и сами могли бы стать свидетелями обвинения процесса. Международный Военный Трибунал показал свою компетентность объективной работой, полнотой доказательств очевидной виновности и справедливостью приговора. Анализ солдатской почты позволяет заключить, что наблюдения за жизнью в Германии все чаще побуждали советских военнослужащих отказываться от однозначно негативных оценок этого чужого для них мира. Ещё до окончания Войны некоторые советские солдаты вновь стали проводить различия между немцами и не отождествлять их всех с фашистами. Такой подход имел место в некоторых письмах политически грамотных наблюдателей, прежде всего политруков. При более близком рассмотрении жизни в Германии они вновь приходили к выводу, что есть бедные и «привилегированные» немцы, есть немцы, которые издевались над угнанными на работу в Германию гражданами других стран, и немцы, которые не делали этого, есть немцы, которые страдали при фашистах, и есть «фюреры и гауляйтеры», которые, понимая неизбежность поражения вовремя успели сбежать. Это сыграло свою роль в отношении к Процессу над главными военными преступниками. Были осуждены не только военные, но представители всех кругов немецкого общества, замешанные в фашистских преступлениях и финансировавшие их: военные вермахта, промышленники, банкиры, представители политического сыска, военные моряки, партийные деятели Третьего Рейха, идеологи нацизма. Таким образом только подтверждалась мысль о классовой, идеологической неоднородности немецкого общества [123].

Позиция об абсолютной законности проведения судебного процесса победителей над побежденными разделяется не только рядовыми военнослужащими, но и советской военной элитой. Так дважды Герой Советского Союза, маршал СССР В. И. Чуйков пишет в своих мемуарах «От Сталинграда до Берлина» [29]: «Наибольшие потери понес советский народ, потому что главную тяжесть удара военной машины Гитлера приняли на себя мы, советские люди. Война прошла по нашей земле от западных границ до Москвы и Ленинграда, до Нижней Волги и обратно. У нас есть полное моральное право судить и агрессора, и тех, кто развязал ему руки… Разум требует не забывать уроков истории. Пусть помнят о них и те, кто строит новые планы агрессии….». Таким образом, оценивая последствия Нюрнбергского процесса в исторической перспективе, советские военные полагали навсегда покончить с человеконенавистнической идеологией фашизма. Процесс, проведенный над главными немецкими военными преступниками, должен был стать показательным. Высоко оценивается историческая значимость правового завершения войны, цивилизованный судебный процесс союзников в противовес беззаконным злодеяниям нацистских преступников.

Советские солдаты воевали не как захватчики, а как освободители. Они несли не угнетение, а свободу и мир всем европейским народам, в том числе и немцам, которых ввергло в горн войны преступное нацистское правительство. Рассмотрев отношение представителей советского народа, победившего фашизм, к судебному процессу над этой преступной идеологией, можно увидеть понимание и восприятие новых ценностей, заложенных после победы.

Глава II. Мнение дипломатов и советского руководства и их дискуссии с союзниками по антигитлеровской коалиции

Идея международного процесса возникла и утвердилась не сразу. Некоторые западные государственные деятели думали расправиться с военными преступниками, не заботясь о процедуре и формальностях. Например, еще в 1942 г. премьер-министр Великобритании Черчилль решил, что нацистская верхушка должна быть казнена без суда. Это мнение он не раз высказывал и в дальнейшем [8].

Похожие идеи существовали и по другую сторону Атлантики. В марте 1943 г. госсекретарь США Халп заявил на обеде, где присутствовали посол Великобритании в США лорд Галифакс, что предпочел бы «расстрелять и уничтожить физически все нацистское руководство»[8]. Еще проще смотрели на эту проблему некоторые военные. 10 июля 1944 г. американский генерал Дуайт Эйзенхауэр предложил расстреливать представителей вражеского руководства «при попытке к бегству».

Высказывались также мысли полностью уничтожить весь немецкий Генштаб, а это несколько тысяч человек, весь личный состав СС, все руководящие звенья нацистской партии, вплоть до низовых, и т.д. Президент США Франклин Д. Рузвельт не только не возражал соратникам, но фактически их поддерживал. 19 августа 1944 г. он заметил: «Мы должны быть по- настоящему жесткими с Германией, и я имею в виду весь германский народ, а не только нацистов. Немцев нужно либо кастрировать, либо обращаться с ними таким образом, чтобы они забыли думать о возможности появления среди них людей, которые хотели бы вернуть старые времена и снова продолжить то, что они вытворяли в прошлом».[4]

Такие суждения были типичны для многих американцев. По данным социологического опроса 1945 г., 67 % граждан США выступали за скорую внесудебную расправу над нацистскими преступниками, фактически за линчевание. Англичане тоже горели жаждой мести и были в состоянии обсуждать, по замечанию одного из политиков, лишь место, где поставить виселицы, и длину веревок.[31]

В отличие от западных политиков И.В. Сталин еще в начале войны выступил за юридическую процедуру наказания военных преступников. Когда Черчилль пытался навязать ему свое мнение, Сталин возразил: «Что бы ни произошло, на это должно быть соответствующее судебное решение. Иначе люди скажут, что Черчилль, Рузвельт и Сталин отомстили своим политическим врагам!» [22].

Этот подход высказывался не только на переговорах. Требование о создании Международного военного трибунала содержалось, например, в заявлении Советского правительства от 14 октября 1942 г. «Об ответственности гитлеровских захватчиков и их сообщников за злодеяния, совершаемые ими в оккупированных странах Европы» [52].

Еще в ходе войны в СССР состоялись первые процессы над нацистскими преступниками. Например, на заседании советского военного трибунала в Харькове в декабре 1943 г. было рассмотрено дело трех немецких офицеров, обвиненных в варварских казнях мирных граждан с применением «газвагенов» или душегубок. Сам суд и публичная казнь осужденных стали темой документального фильма, показанного всей стране [55].

Постепенно к идее суда подходили и западные союзники. Наряду с циничными предложениями о трибунале как о формальном прикрытии предрешенного расстрела высказывались мысли о необходимости серьезного разбирательства и справедливых вердиктов.

Роберт Джексон, главный обвинитель от США, уважал завершающее заявление Советского Союза, сделанное на Нюрнбергском процессе: «Несогласие представителей СССР с оправданием Шахта, фон Папена и Фриче и то, что нам не удалось объявить генералитет и верховное командование преступниками, является сдержанным, но значимым не мнением, которое не только не ослабляет, но подтверждает правовые принципы, изложенные в приговоре трибунала» [11].

Главные представители советской дипломатической делегации, в том числе И.В. Сталин, В. М. Молотов (нарком и с 1946 г. министр иностранных дел СССР) не сомневались ни в легитимности Нюрнбергского процесса, ни в справедливости обвинения. Доказательства этого можно увидеть как в оценках Сталина западными коллегами (Черчилль, Рузвельт, Трумэн и др.), так и собственно в выступлениях и высказываниях самого лидера СССР. Не представляла сомнений компетентность трибунала и справедливость обвинений подсудимым. Однако справедливый приговор, по мнению советской дипломатии, обрушился не на всех обвиняемых. Ушли от наказания Фриче, Папен и Шахт, Верховное командование и Генштаб немецко-фашистских войск не были признаны преступными организациями. Советская делегация неоднократно высказывала несогласие по этому поводу [8].

Оценивая последствия этого «суда истории» советские дипломаты не могли с уверенностью говорить о полном уничтожении человеконенавистнической фашисткой идеологии до тех пор, пока остаются преступники, вынашивавшие эту идеологию и не осужденные международным трибуналом. Нюрнбергский процесс стал логическим завершением Второй Мировой войны и способствовал очищению самого немецкого народа от преступной идеологии. И, как показала история, данные прогнозы полностью оправдались. В данный момент в Германии принято самое суровое антифашистское законодательство, и большинство немецких граждан оценивают период 1933- 1945 гг. как страшную ошибку в своей истории.

Глава III. Психолингвистические аспекты публикаций советских юристов и переводчиков

Анализ воспоминаний данной категории населения является достаточно показательным для всего исследования, так как на примере советских юристов наглядно отображается отношение государственных служащих СССР к Нюрнбергскому процессу. Советские юристы не только присутствовали на Нюрнбергском процессе, они сами «творили историю», непосредственно влияли на события. Исходя из этого, изучение мемуарных источников данной категории населения советского государства представляется важной вехой в историческом познании.

Представляется необходимым рассмотреть такие исторические источники как воспоминания главы советского секретариата А.И. Полторака «Нюрнбергский эпилог» [16], члена советской коллегии обвинителей М.ЮРагинского «Нюрнберг: перед судом истории» [18], высказывания, воспоминания и речи главного советского обвинителя Р.А. Руденко [13][21], его помощника на процессе Л.Н. Смирнова [75].

Характеризуя Нюрнбергский процесс, Руденко подчеркивал, что это был первый случай, когда перед судом предстали преступники, завладевшие целым государством и сделавшие само государство орудием своих чудовищных преступлений. Вступительную речь Руденко произнес 8 февраля 1946 г. [21]. Он начал ее словами: «Впервые в лице подсудимых мы судим не только их самих, но и преступные учреждения и организации, ими созданные, человеконенавистнические «теории» и «идеи», ими распространяемые в целях осуществления давно задуманных преступлений против мира и человечества…». Закончил он эту речь словами: «Во имя священной памяти миллионов невинных жертв фашистского террора, во имя мира во всем мире, во имя безопасности народов в будущем мы предъявляем подсудимым полный и справедливый счет. Это - счет всего человечества, счет воли и совести свободолюбивых народов. Пусть же свершиться правосудие!»

Не менее красноречив в своих воспоминаниях А.И. Полторак [16]: «Нюрнбергский процесс должен был стать и действительно водоразделом в истории международного права. Приговор Международного трибунала покончил не только с наиболее тяжкими военными преступниками, но, что гораздо важнее, - с вековой безнаказанностью агрессии и агрессоров».

Можно сделать вывод, что представители советской делегации обвинителей считали сам Процесс законным и легитимным. Несмотря на то, что некоторым его западным коллегам суд победителей над побежденными не кажется справедливым, А.И. Полторак считает, что Нюрнбергский процесс должен покончить [16] «с вековой безнаказанностью агрессии и агрессоров».Очевидной представляется оценка советских юристов Нюрнбергского процесса как законного суда мирового сообщества, а обвинений объективными и справедливыми. Обвинителями на процессе выступали авторитетные юристы СССР, США, Великобритании и Франции. Их компетентность не вызывала сомнений советских юристов. К тому же проходили постоянные консультации между советскими и американскими обвинителями в лице Руденко и Джексона. Советскому обвинителю Р. Руденко дается также высокая оценка: «Руденко как-то удивительно удавалось культивировать в комитете обвинителей дух сотрудничества. Высококвалифицированный и политически острый юрист, человек, от природы щедро наделенный чувством юмора, очень живой собеседник, умеющий понимать и ценить тонкую шутку, он импонировал всем своим партнерам, и они преисполнились к нему чувством глубокого уважения, искренней симпатии» [18] (М.Ю. Рагинский). Также не представляет сомнений и компетентность членов Международного трибунала.

Отношение юристов к самим военным преступникам также имеет свои особенности. А.И. Полторак [16] так описывает их: «Появляется Гесс. Он и теперь выглядит каким-то фигляром», «А вот вводят Франка. У этого палача, который обещал сделать «фарш из всех поляков», на лице умоляющее выражение», «ЮлиусШтрейхер, этот погромщик и растлитель душ тысяч немцев производит впечатление человека, ожидающего удара». Таким образом, приводится крайне негативная оценка обвиняемых, их поведения во время суда, даже некоторое малодушие. Каждому из них дается своеобразный психологический портрет. Доказательства их виновности в этом свете также видятся исчерпывающими: «Ведь сам-то он подписал десятки приказов о массовых убийствах, сам предлагал использовать «любые средства без ограничения» даже против женщин и детей, «если только это способствует успеху».

Справедливость приговора видится неоднозначно: с одной стороны «Двенадцать подсудимых - Геринг, Риббентроп, Кейтель, Розенберг, Кальтенбруннер, Фрик, Франк, Штрейхер, Заукель, Йодль, Зейс-Инкварт и заочно Борман - приговорены к смертной казни через повешенье» и это является справедливым приговором их деятельности во время войны, но с другой стороны от наказания ушли такие люди как Гесс, Функ, Ширах: «Казнены главные нацистские военные преступники. По всем законам - человеческим и божеским - Гесс тоже должен был занять свое место на виселице. Именно этого требовал советский судья. Но судьи западных держав не вняли его голосу». В этом немногословном упоминании исследователи впервые могут видеть критическое восприятие некоторых решений Нюрнбергского трибунала. Аргументированная критика процесса светилами советской юриспруденции сама по себе достаточно показательна - она свидетельствует о стремлении юристов дать, прежде всего, здравую объективную оценку событиям, а не потакать существующей конъюнктуре.

Исторические последствия Нюрнбергского процесса оцениваются очень высоко: «Материалы Нюрнбергского процесса и сегодня остаются острейшим оружием в борьбе за мир, против агрессоров. Им чуждо понятие «архив». Я уже говорил, что Нюрнбергский процесс должен был стать и действительно стал водоразделом в истории международного права. Приговор Международного трибунала покончил не только с наиболее тяжкими военными преступниками, но, что горазда важнее, - с вековой безнаказанностью агрессии и агрессоров», или «Нюрнбергский приговор - это дамоклов меч, который всегда будет висеть над головами тех, кто вновь попытался бы нарушить спокойствие народов и ввергнуть человечество в новую войну». Именно Нюрнбергский процесс положил начало новому направлению юридической доктрины и практики - международному уголовному праву. На Нюрнбергском процессе впервые в истории руководители страны понесли личную ответственность за свои действия во время войны. Таким образом, виделись предпосылки для полного уничтожения фашисткой идеологии.

Исследование такой социальной группы советского общества как переводчики, участвовавшие в проведении Нюрнбергского процесса, имеет свою определенную специфику. Во-первых, эта социальная группа является неоднородной по своему составу. Объединяющим звеном для них выступала профессия переводчика, а главным критерием участия в Процессе - отличное знание иностранных языков и профессионализм.

Во-вторых, несмотря на то, что переводчики являются непосредственными участниками событий, они не только не могли повлиять на их ход, но и не участвовали в освещении этих событий в средствах массовой информации. Таким образом, они являлись пассивными наблюдателями событий. Свое видение Нюрнбергского процесса они могли выразить главным образом к кругу своих близких, в личных дневниках и в интервью современных исследователей и журналистов, интересующихся тематикой Нюрнбергского процесса. Последний источник является наиболее доступным для изучения. В данном исследовании представляется возможным рассмотреть несколько таких интервью.

1. Тамара Соломоновна Прут, работала синхронным переводчиком на Нюрнбергском процессе [38]. В своих воспоминаниях она характеризует главных участников процесса:

«Во время заседания Геринг сидел, низко опустив голову, форма висела на нем мешком. Сколько раз он закрывался обеими руками от наведенных на него объективов фотографов…

Гесс - третий наци Рейха, старательно изображал полную амнезию, абсолютную отстраненность и безразличие к происходящему, и, не надевая наушников, читал полицейский роман. Он так старательно симулировал недееспособность, что это, вероятно, позволило ему избежать смертного приговора через повешенье.

…Когда советская сторона предъявляла свою часть обвинения, был показан документальный фильм о жертвах фашизма. В тот момент лица зрителей были затемнены и освещение падало только на скамью, где сидели обвиняемые. Менялось выражение на их лицах, как маска уверенности в своей непогрешимости сменялась ужасом безысходности. Впрочем, когда дело дошло до чтения приговора, все подсудимые имели «бледный вид».

…Казни военных преступников так и не увидела, там присутствовали только специально приглашенные лица. Судебные работники и переводчики еще несколько месяцев приводили все документы в порядок».

2. Татьяна Алексеевна Рузская, другой переводчик на Нюрнбергском процессе, вспоминает [7]: «Требовалось огромное напряжение. Надо было переводить точно. Самое трудное было - не отстать от оратора, не упустить нить его мысли, а если это все-таки случалось, весь процесс мгновенно останавливался! Зажигалась сигнальная лампа, и председатель суда - мудрый и тактичный лорд Лоуренс делал спокойное замечание оратору: «Говорите медленнее, переводчик за вами не успевает». Оратор замедлял свою речь, и процесс продолжался…

…Когда я увидела подсудимых в первый раз, я была просто в недоумении: облик этих обыкновенных, а некоторых даже интеллигентной, респектабельной внешности людей никак не вязался с тем, что я о них слышала. Они появились неожиданно, из незаметной задней двери, расположенной за их скамьей. Первый - Геринг, за ним - Гесс, Риббентроп, Кейтель…всего 21 человек.

Справедливости ради надо сказать о том, о чем у нас никто никогда не упоминал. Все подсудимые в своем последнем слове малодушно продолжали отрицать свою вину и сваливать все на мертвецов - Гитлера, Геббельса и Гиммлера, и только один заявил, что он верен идеалам фюрера и готов хоть сейчас пойти за него на костер - это был фанатик, полусумасшедший Гесс.

Надо было раскрыть пред всем миром, и трибунал вершил свою работу тщательно, не спеша, привлекая множество неоспоримых доказательств, тысячи обвинительных документов и свидетельских показаний, подлинность которых подсудимые не могли не признать. Надо было, чтобы все народы мира увидели и поняли всю глубину преступлений фашизма перед человечеством.

Глубокое потрясение я пережила в тот день, когда советское обвинение предъявляло доказательства преступлений фашизма против человечности. В тот день при переполненном зале советский обвинитель Лев Смирнов откинул скрывавший что-то холст и показал эти леденящие кровь доказательства: банку с ядом «Циклон-А», которым умерщвляли людей в газовых камерах, предметы, изготовленные из тел замученных узников - мыло, кремовые абажуры с цветочками, сделанные из человеческой кожи, удобрения… Потрясение было таким сильным, что мне и сейчас страшно» [7].

Таким образом, можно сделать вывод, что общественное мнение внутри такого социального слоя советского общества как переводчики на Нюрнбергском процессе не было единым или однородным. Это проявляется уже с первых же слов опрашиваемых участниц событий. Так, Т.С. Прут испытала «инстинктивный страх перед врагом», когда впервые увидела обвиняемых военных преступников. А Т.А. Рузская нашла облик этих людей «интеллигентной, респектабельной внешности» совершенно не совместим с тем, что она о них слышала в СССР. Одна переводчица видела в обвиняемых только врагов, другая же описывала их как «обыкновенных», простых людей. Чем вызвана такая разница в отношении к обвиняемым? Видимо тем, что было сказано в начале параграфа - различное отношение к событиям ВОВ. Переводчица Прут жила в блокадном Ленинграде, и имела возможность своими глазами видеть ужасы войны, в то время как переводчица Рузская представляет собой категорию людей, живших в тылу. Таким образом, фактор отношения изучаемых групп населения к событиям Великой Отечественной Войны явился в данном случае решающим.

Не оставляет сомнений тот факт, что мнение советских переводчиков едино в отношении легитимности самого процесса: подтверждается законность его проведения в исторической памяти. Обвинения, предъявленные к обвиняемым, также считаются справедливыми и полными.

Однако по отношению к членам трибунала оценки вновь разнятся. Тамара Прут лишь вскользь упоминает о членах трибунала, отмечая их компетентность. Тогда как Татьяна Рузская дает более яркие оценки членам трибунала, в частности награждая лорда Лоуренса эпитетами «мудры» и «тактичный». Но, тем не менее, советские переводчики едины во мнении, что члены трибунала были компетентными.

Полнота доказательств виновности военных преступников полно и подробно подтверждается. Приводятся сведения о допросах свидетелей, в том числе и фельдмаршала Паулюса, говорится о полноте документальных доказательств. Приговор трибунала советские переводчики оценили как правильный и справедливый.

Делегация советских переводчиков высоко оценивала историческую значимость Нюрнбергского процесса. Существенное внимание заслуживает факт, что события Нюрнберга расценивались как возможность познакомиться с жизнь западных стран.

Глава IV. Концептуальные особенности освещения Нюрнбергского процесса в СМИ середины XX века

Исследование исторической памяти представителей творческой интеллигенции имеет свою специфику. Во-первых, эти люди не были пассивными наблюдателями событий. Такие видные деятели как Лев Безыменский [1], Борис Полевой [15], Илья Эренбург [27][28] и другие, участвовавшие и освещавшие события в Нюрнберге, имели большой вес в советской публицистике и литературе. Их репортажи, заметки, воспоминания и публицистические произведения о Нюрнбергском процессе оказывали огромное влияние на формирующуюся историческую память советского населения.