Размещено на http://www.allbest.ru/

С.А. Муромцев и П.А. Столыпин - незавершенный диалог

Аронов Дмитрий Владимирович

Волею особенностей человеческого восприятия исторических событий и процессов они, независимо от всего многообразия взаимодействующих в их рамках факторов, нередко персонифицируются в знаковых персоналиях, олицетворяющих те или иные базовые процессы исторического развития общества. В определенной мере подобную персонификацию, как представляется, можно проследить и применительно к истории России ХХ века, когда в российском социуме осуществлялся сложный и непростой поиск моделей реформационного преобразования страны, ориентированный на обеспечение догоняющих темпов развития. С данной точки зрения, думается, мы можем говорить о том, что модели развития, предлагавшиеся либеральной частью российского общества и теми, кто представлял историческую власть, ту ее часть, которая понимала необходимость проведения широкомасштабных реформ, могут быть персонифицированы в фигурах С.А. Муромцева и П.А. Столыпина.

Исторические параллели в политической биографии С.А. Муромцева и П.А. Столыпина возникают в период, когда они достигли вершины в своей политической биографии, когда Председатель Первой Государственной Думы Сергей Андреевич Муромцев и Первый Премьер-министр России Петр Аркадьевич Столыпин стали своеобразным олицетворением двух путей развития страны. В какой-то мере можно говорить о том, что их роднит и то обстоятельство, что их жизненный путь был связан с Орловской землей. Здесь прошли их детские и юношеские годы, здесь они впитали в себя лучшие черты русского служилого дворянского сословия, ставившего во главу угла верность интересам своего Отечества.

В сознании и современников, и потомков имя Муромцева навсегда осталось связанным с истоками отечественного либерализма, первым проектом российской конституции, и столь знаковым для нашей парламентской истории открытием первого в истории России заседания Государственной Думы. История донесла до наших дней слова его первой парламентской речи, вобравшей в себя весь пафос эпохи, когда собравшиеся в Таврическом дворце избранники народа открыли новую эпоху государственного строительства в России.

Обращаясь к депутатам 27 апреля 1906 г., Муромцев сказал: «Кланяюсь Государственной думе. … Совершается великое дело; воля народа получает свое выражение в форме правильного, постоянно действующего, на неотъемлемых законах основанного, законодательного учреждения. Великое дело налагает на нас и великий подвиг, призывает к великому труду. Пожелаем друг другу и самим себе, чтобы у всех нас достало сил для того, чтобы вынести его на своих плечах на благо избравшего нас народа, на благо Родины. Пусть эта работа совершится на основах подобающего уважения к прерогативам конституционного монарха и на почве совершенного осуществления прав Государственной думы, истекающих из самой природы народного представительства».

До сегодняшнего дня его слова представляют собой удивительно точное выражение стремления лучшей части российского общества не к конфликту с исполнительной властью в угоду узкопартийным интересам, не к дешевому популизму, а историческому компромиссу общества и власти, их единению на благо интересов страны.

Более сложной в глазах современников и потомков была фигура Столыпина. Еще при жизни эпитеты, которыми наградили его почитатели и политические противники, показывали, сколь противоречива эта фигура. В нем видели и реакционера, и великого государственного деятеля, видевшего спасение страны на путях укрепления государственной власти. В историю России и российского парламентаризма вошли его слова: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия». Он хорошо видел, что только в обществе со стабильной властью, обществе, нашедшем социальный компромисс, возможно последовательное развитие общедемократических институтов, базовым элементом которых выступает представительная власть. Видел он и те опасности, которые несет России бездумное копирование и некритическое заимствование опыта других государств. «Русское государство, - говорил П.А. Столыпин, - росло и развивалось из своих собственных русских корней, и вместе с ним видоизменялась и развивалась и Верховная Царская Власть. Нельзя к нашим русским корням, к нашему русскому стволу прикреплять какой-то чужой, чужестранный цветок. Пусть расцветет наш родной русский цвет, пусть он расцветет и развернется под влиянием взаимодействия Верховной Власти и дарованного Ею нового представительного строя».

Особой страницей отечественной истории, которая свела вместе С.А. Муромцева и П.А. Столыпина стало их участие в переговорах о включении отдельных кадетских депутатов в состав правительства. Возможность переговоров летом 1906 г. появилась благодаря наличию в царском окружении тех сил, которые пытались объединить усилия самодержавия и либеральной буржуазии для прекращения революции. По мнению представителей этого течения в бюрократических сферах, участие кадетов в правительстве произвело бы благоприятное впечатление на Западную Европу, что облегчило бы получение для России крупных финансовых займов. Не отрицали возможность вхождения в правительство и в кадетской среде, используя для давления на правительство положение в стране.

Особенностью изучения данного вопроса является то обстоятельство, что сам факт ведения переговоров с обеих сторон или скрывался, или не афишировался. К С.А. Муромцеву, как признанному авторитету в конституционно-демократической партии, обращались лично или через посредников представители высших правительственных кругов в той или иной мере уполномоченные императором на ведение переговоров о создании коалиционного министерства, пользующегося доверием Думы. Среди них были помимо П.А. Столыпина были Д.М. Трепов, А.П. Извольский, А.С.Ермолов, С.Е. Крыжановский, а также те общественные деятели, к которым обращались представители двора и правительства - Д.Н. Шипов, Н.Н. Львов, П.А. Гессен. Последние неоднократно консультировались с Муромцевым как по принципиальным вопросам создания коалиционного правительства, так и по возможным кандидатурам на ключевые посты. Однако почти полное отсутствие сведений о ходе этих переговоров, связанное с их повышенной секретностью (а весьма вероятно, что никаких записей в их ходе не велось вообще), не позволяет точно определить позицию занятую в их ходе С.А. Муромцевым. Основным источником по данному вопросу являются весьма противоречивые мемуары их участников. Примером могут служить мемуары П.Н. Милюкова, в которых он задним числом приписывает С.А. Муромцеву несколько карикатурное стремление к посту премьера в коалиционном правительстве. Вспоминая о встрече с С.А. Муромцевым в кабинете председателя Думы, куда он прибыл по его вызову, Милюков писал, что на прямой вопрос С.А. Муромцева: «Кто из нас будет премьером?» - он ответил, что видимо никто, считая, что фракция отклонит кандидатуру С.А. Муромцева как излишне мягкого политика и слабо разбирающегося в тонкостях тактической линии партии. Но, не желая ссориться с С.А. Муромцевым из тактических соображений, ответил: «Что касается меня, то я с удовольствием отказываюсь от премьерства и предоставлю его вам». Услышав это С.А. Муромцев, по словам П.Н. Милюкова, в порыве радости сделал балетный пируэт. «Очевидно он, совершенно серьезно ждал приглашения в Петергоф, - писал П.Н. Милюков,- лишь позднее, в тоне обиженного, он в архаизирующем стиле строгого парламентария написал свою известную фразу: «Председатель призыван не был». Проверить это свидетельство не представляется возможным, однако подобное поведение С.А. Муромцева находится в явном противоречии со всем стилем его парламентского и политического поведения, человеческими качествами, темпераментом, и в силу этого вышеприведенные слова П.Н. Милюкова вызывают определенное сомнение в их достоверности. Опустил П.Н. Милюков, обильно цитирующий в своих воспоминаниях мемуары Д.Н. Шипова, слова последнего, сказанные Муромцеву в ответ на его возражение, что двум медведям (П.Н. Милюкову и С.А. Муромцеву) в одной берлоге (правительстве) не ужиться. По воспоминаниям Д.Н. Шипова, на эту реплику С.А, Муромцева он ответил: «Вы два медведя из одной прежней берлоги... уживетесь и в новой». Не упоминает П.Н. Милюков и то место из мемуаров Д.Н. Шипова, где он приводит мнение Николая II, о Муромцеве, о котором царь «вынес самое хорошее впечатление» и относился к нему «с полным уважением». муромцев столыпин политический элита

Сам факт своих встреч с представителями правительства С.А. Муромцевым признавался, как и участие в организации их встреч с руководством партии. Однако он отрицал участие в переговорах по вопросу о формировании правительства, указывая в одном из писем, что «призван к обсуждению проектов составления министерства не был и никакого «официального» предложения по этому предмету не выслушивал». Отклонил он и предложения Д.М. Трепова и П.А. Столыпина о ведении конфиденциальных переговоров на эту тему, сделанные ему через третьих лиц (так Д.М. Трепов обратился к Муромцеву через английского журналиста Ламарка).

Представляется возможным говорить и о том, что хотя фамилия С.А. Муромцева неоднократно фигурировала в различных проектах коалиционных министерств, в том числе и на посту премьера, но это не было следствием его конкретных политических действий по выдвижению своей кандидатуры, а, скорее, признанием того авторитета, который он имел к тому времени в обществе. Принятая им линия поведения в вопросе о своем участии в правительстве должна быть соотнесена с изложенными выше его взглядами на место и роль председателя Думы в политической жизни страны. Активное участие в переговорах о формировании правительства стало бы несомненным отступлением от принципов занятой им позиции, в равной степени это относилось бы и к выдвижению собственной кандидатуры на пост премьера, тем более, что он хорошо понимал неизбежность использования коалиционным правительством непопулярных репрессивных мер.

Сохранилась достаточно большое количество писем от Председателя Государственной Думы премьер-министру. Однако этот корпус писем носит весьма специфический характер. Население, воспринявшее Думу как новый властный орган, буквально обрушило на нее поток жалоб, обращений и просьб. По свидетельству С.Е. Крыжановского, занимавшегося после роспуска Думы накопившимися в ее архивах бумагами, их количество было огромно. Всевозможных обращений, переданных под его руководством в соответствующие министерства и ведомства, насчитывалось около 15 тысяч единиц. На многих документах сохранились пометки и резолюции С.А. Муромцева, который рассмотрел в общей сложности несколько сот бумаг и, действуя в соответствии со своим пониманием взаимоотношений различных ветвей власти, направлял поступившие к нему просьбы и жалобы в соответствующие министерства, в большинстве случаев П.А. Столыпину и И.Г. Щегловитову. Из всей поступившей в его адрес почты С.А. Муромцев сделал исключение лишь для двух материалов, не ограничившись их пересылкой в соответствующее министерство. Первый случай - это его личное ходатайство перед П.А. Столыпиным о выяснении обстоятельств ареста одного из депутатов крестьянского съезда, сделанное С.А. Муромцевым в ответ на его повторное обращение. Во втором случае, дело касалось норм снабжения арестованных и высланных на поселение. Заинтересовавшись многочисленными жалобами ссыльных на недостаточный уровень их обеспечения, С.А. Муромцев за своей подписью направил запрос П.А. Столыпину, который через четыре дня переслал ему отчет соответствующего ведомства со ссылкой на действующие нормативные документы. Собственно переписки, где С.А. Муромцев и П.А. Столыпин выступают не в качестве руководителей не выявлено.

Вновь С.А. Муромцева и П.А. Столыпина свела вместе политическая ситуация, которая привела к решению о роспуске Первой Государственной думы в ночь с 8 на 9 июля 1906 г. Решение это хотя и ожидалось парламентариями, но задействованные в его реализации высшие чиновники царской администрации приняли ряд результативных мер для предотвращения как волнений населения, так и организованного сопротивления депутатов Думы. Так с этой целью П.А. Столыпин обратился к С.А. Муромцеву с просьбой поставить на утро понедельника 10 июля 1906 г. его выступление в Думе. В эти же часы, когда судьба Думы была фактически решена, премьер И.Л. Горемыкин в ответ на обращение С.А. Муромцева к царю с просьбой о приеме, сделанное им по настоянию коллег по партии, что император готов принять его “в качестве частного лица”, не уточняя времени приема. Вечером того же дня от И.Л. Горемыкина приходит еще одно письмо с уточнением, что прием назначен на 12.30 10 июля, но в это время Муромцев был уже в Выборге.

Результатом правительственных мер стало то, что планы депутатов в случае роспуска Думы не покидать ее помещения и тем самым выразить свой протест, были нейтрализованы. Депутаты оказались перед запертыми дверями дворца, окруженного войсковыми караулами. Вынужденные импровизировать по ходу дела в обстановке полной неясности ситуации фракция и ЦК кадетов как фактические руководители Думы приняли решение собрать депутатов вне российской территории, в Финляндии. Местом собрания был избран Выборг

В целом стратегические цели и С.А. Муромцева, и П.А. Столыпина совпадали, главным для них, хотя и по разным основаниям, было сохранение целостности страны, укрепление ее державной мощи, недопущение социальных потрясений, грозящих для общества катастрофическими последствиями. Различными оказались и методы, которые предлагались для реформирования политического строя страны. Своеобразной высшей точки эти противоречия достигли в связи третьеиюньскими событиями, когда верховная власть фактически осуществила государственный переворот. Для С.А. Муромцева, отдавшего всю жизнь борьбе за верховенство право, искреннего сторонника мирных трансформационных, это стало поводом для политической оценки действий правительства.

Следует отметить, что в 1907 г. С.А. Муромцев ошибся в своих прогнозах. Характеризуя текущий политический момент, он отмечал прежде всего сохранившееся противоречие между правящими кругами и остальной массой населения, указывая на неизменность в начале 1907 г. курса правительства, основанного на вере в «целебную силу наиболее отчаянных мер строгости и репрессий». Что же касается народного мнения, то С.А. Муромцев считал его в целом оппозиционным правительственному курсу, что и показали, по его мнению, выборы во вторую Думу, на которых победили представители левых партий, «объединяющих в себе наиболее живые и искренние элементы русского народа». В итоге «оппозиционных выборов» создалось положение, когда «совместное существование второй Государственной думы и теперешнего кабинета невозможно». Этот потенциальный политический кризис, по убеждению Муромцева, завершится отставкой правительства, которое «собственным образом действий подрывает в корне авторитет государственной власти и как бы нарочно поощряет в народе развитие противогосударственных чувств и настроений». Катализатором процессов народного недовольства правительством стал «роспуск Государственной думы (первой - А.Д.), который был ударом не народному представительству, а самой власти; последующие репрессии губили не освободительное движение, а опять-таки... правительство».

Однако его надеждам не суждено было сбыться. Не правительство ушло в отставку, а в июне 1907 г. вторая Государственная дума была распущена. Откликнувшись на это событие в статье, опубликованной 5 июня во Франции, С.А. Муромцев главное внимание уделил юридическому анализу обвинений, выдвинутых правительством в адрес Думы. Он указывал на то, что ряд требований правительства толкали Думу на нарушение Наказа, а другие, обвиняющие ее в том, что депутаты не оправдали ожиданий правительства, не оказали ему нравственной поддержки, вообще не имеют юридической основы, будучи всецело основаны на неконституционных принципах и самоуправстве высших властей.

Подтверждение надуманности обвинений в адрес Думы С.А. Муромцев видел и в содержании нового избирательного закона, принятие которого минуя Думу, «составляет собою очевидное нарушение Основных законов». Разгон Думы, по мнению С.А. Муромцева, еще более подорвал авторитет правительства, о непрерывном падении которого он писал в статье «Значение выборов в Государственную думу». Он сетовал на политическую пассивность русского общества: «Петербург спокоен, Москва спокойна, провинция спокойна... и правда, Россия - страна, не умеющая быстро реагировать». Дальнейшее развитие парламентаризма в России виделось С.А. Муромцеву в мрачных тонах или на путях возникновения пропасти недоверия между народом и Думой в которой не будут представлены демократические элементы, или в вероятном превращении законодательного собрания в придаток исполнительной власти.

Начатая в рассмотренных выше статьях тема взаимоотношения правительства и парламента в России нашла свое выражение в октябрьской статье Муромцева, опубликованной, как и предыдущая, за рубежом. В ней давалась значительно более резкая критика произошедших в России событий, чем это было в предшествовавших работах. Так, события 1905-1906 гг. С.А. Муромцев характеризовал как государственный переворот, совершенный властью, для которой «конституционный порядок законодательства вовсе не имеет безусловного значения». Автор указывал на подмеченное им крушение надежд правительства на русское крестьянство, как на «краеугольное основание системы». Отказ от опоры на него составил «центральный пункт последовавшего переворота», что и показал, по его мнению, новый избирательный закон, ослабляющий влияние крестьян на результаты выборов. Будущая Дума виделась С.А. Муромцеву преимущественно землевладельческой, отражающей стремление правительства не допустить сближение делегатов от разных сословий в ее стенах. Главное опасение для С.А. Муромцева состояло в том, что в результате поощрения избирательным законом «социальной и сословной розни», Дума могла превратиться «из народной» в «господскую», и это стало бы ее концом,- концом ее влияния и авторитета. Выход из сложившегося положения он начинал искать в «образовании такого политического течения, которое сумеет направить и силы землевладельческого класса на путь общегосударственного строительства». Очевидно, чувствуя всю иллюзорность надежд на подобное развитие событий, С.А. Муромцев переходит в статье исключительно на сослагательное наклонение, надеясь на то, что «может быть и в этом классе (землевладельческом - А.Д.) найдутся элементы, которые сочтут за правильное основать свою политику не на сословных симпатиях случайных «хозяев положения и если бы этим элементам удалось одержать победу..., то поражение, которое появление оппозиционного парламента нанесет правящей бюрократии, оказалось бы сильнее иных поражений». Таким образом, в этой статье Муромцев предполагал ничем не оправданную надежду на новый подъем общественного движения в стране, который он связывал с возможностью объединения всех прогрессивных сил в борьбе против реакции.

В том же месяце в газете «Утро России» С.А. Муромцев опубликовал статью «Чего ожидать?», посвященную месту новой Думы в политической жизни страны. Высказав серьезные сомнения в том, что «избранники ста тридцати тысяч, способны хотя бы отдаленно, постичь те обязанности, которые налагает на них их официальное положение радетелей ста тридцати миллионов», он вновь обратился к теме, постоянно присутствующей в его статьях 1907 г., - намерениям правительства решить сложнейшие вопросы политической жизни силовыми методами, его невосприимчивости к советам либералов. Муромцев уже не надеется на абстрактные прогрессивные силы из среды землевладельческого класса, а с горечью констатирует «что будут приняты все меры, чтобы за «воспитанными» к властвованию была сохранена реальная власть».

Некоторые итоги уходящего политического 1907 г. в области парламентаризма С.А. Муромцев подвел в двух статьях: «Наброски. В конце 1907 г.», «На новый Год. (На 1-ое января 1908 г.)», которые увидели свет только в посмертном пятом выпуске сборника его произведений «Статьи и речи». В первой из них он подробно разбирал аргументы правительства в пользу принятия нового избирательного закона, отмечая их абсурдность, указывал на то, что выборы в законодательное собрание не есть «средство для определения степени просвещения тех или иных отдельных граждан». Народное представительство для С.А. Муромцева - это средство, «чтобы закрыть «пропасть», которая в сознании народа отделяет его от правительства и которая составляет величайшую язву нашего политического положения». Вернувшись к высказанному в начале года тезису об отчуждении «мыслящего человека, не потерявшего веры в государственность, как необходимую форму культурного существования» от реальной власти, он вновь обращался с призывом «сделать государство предметом народного дела», «создать в народных массах такое настроение, которое привело бы его к вере в государственность, как в оплот своих прав». Этот призыв С.А. Муромцева еще более иллюзорен, чем его надежды на прогрессивность землевладельцев. Он был обращен фактически в пустоту и по сути являлся не более чем благим пожеланием.

Вторая статья, написанная С.А. Муромцевым по итогам года, была более оптимистична. Отвергнув представляющийся «смущенному сознанию» образ «непроглядной тьмы над широко сияющей бездной», он пришел к выводу, что режим, основанный на насилии обречен на погибель и крах его неизбежен. Крупнейшее политическое значение уходящего года, равно как и двух, предшествовавших ему лет, виделось С.А. Муромцеву прежде всего в том, что события в России показали возможность устойчивости власти только тогда, когда она соблюдает законы и нравственность, что обеспечивает ей поддержку народа.

Помимо написания статей Муромцев участвовал в подготовке обзоров новостей парламентской жизни, выходящих в Вестнике народной свободы, указывая на допущенные в ходе работы Думы нарушения «Наказа». Однако, несмотря на всю активность в 1907 г. С.А. Муромцева как публициста, он более чем формально участвовал в подготовленном кадетами сборнике статей «Первая государственная дума. Политическое значение Первой думы». Его коллеги по Думе и партии поместили в сборнике статьи объемом в десятки и сотни страниц, С.А. Муромцев же представлен восьмистраничной статьей, представляющей собой краткий конспект регламента Государственной думы. Эта статья, в отличие от других, не попала даже в аннотацию кадетского журнала «Вестник народной свободы».

Анализ публицистики С.А. Муромцева в 1907 г. показывает его постепенный переход от надежд на обновление страны, связанных с представлявшимся ему новым подъемом общественного движения, к некоторому пессимизму в оценке текущей политической ситуации, сил и средств для продолжения реформирования российского общества.

Для П.А. Столыпина это, напротив, был период пика его политической карьеры. Известные реформы, однозначно персонифицировавшиеся в обществе с его именем, начиная от широкомасштабной реформы системы отношений в сельском хозяйстве страны и, заканчивая, пресловутым думским скандалом, связанным с использованием Федором Измайловичем Родичевым выражения, а главное жеста «столыпинские галстуки», стали его главной заботой. Комплекс т.н. «столыпинских реформ» стал некоей альтернативой той либеральной модели реформирования страны, которая предлагалась российскими либералами и основные параметры которой были зафиксированы в либеральном проекте Основного закона страны, получившего, впрочем вполне заслуженно, наименование «муромцевского проекта».

Истории не довелось свести две эти фигуры в качестве руководителей ведущих органов власти страны. Строго говоря, их непосредственное общение ограничивается либо формальным присутствием на официозных мероприятиях, исключающих иное общение, кроме протокольного, либо к эпизодам, связанным со взаимодействием П.А. Столыпина с Думой Первого созыва. Их оценка современниками (в частности В.А. Маклаковым ) сводилась к тому, что С.А. Муромцев совершил стратегическую ошибку, когда будучи избранным на пост спикера умышленно отошел от участия в политической борьбе, считая, что пост спикера принципиально не может использоваться в частно-партийных интересах. Соответственно, те претензии, которые предъявляет С.А. Муромцеву В.А. Маклаков имеют место именно с точки зрения категорического неприятия нейтральности партийного спикера парламента. Он ставит в вину спикеру и неготовность защитить членов правительства, как персонифицирующих государственную власть, от некорректных (да что уж греха таить, просто оскорбительных) нападок слева, неготовность поставить абстрактную формулу независимости спикера ниже интересов конкретного политического момента. Однако, будучи совершенно оправданной с точки зрения интересов повышения эффективности политической роли парламента в интересах партии, эта позиция категорически не совпадала с глубинными морально-этическими нормами, выработанными Муромцевым в начале жизненного пути и следование которым на протяжении своей жизни он почитал одной из главных парадигм.

Истории было суждено распорядиться так, что голоса персонажей статьи не были услышаны. В 1910 г. преждевременно ушел из жизни Сергей Андреевич Муромцев. В 1911 г. от пули террориста пал Петра Аркадьевич Столыпин. Россия втягивалась в смуту, усиленную Мировой войной, выплеснувшей наружу худшие человеческие черты. Голоса сторонников компромисса законодательной власти как выразителя интересов народных масс и исполнительной власти, как носителя интересов российской державной государственности, стоящей на страже целостности страны, не были услышаны.

Стремление бюрократии, видевшей свою главную цель в защите своих узкокорпоративных интересов и уход народных масс на сторону тех, кто предлагал мгновенное решение всех сложнейших социальных проблем, ввергли Россию в череду исторических катаклизмов.

Размещено на Allbest.ru