Факторы эволюции

Вот почему многие века существования этих городов в рамках огромных эллинистических и римских государственных образований можно считать периодом заметного процветания рыночно-частнособственнических отношений именно буржуазного хозяйства, пусть в его еще ранней протобуржуазной форме. Добавим, что в эпоху эллинизма такие же отношения появились в затронутых влиянием античности древних ближневосточных странах. Правда, здесь сохранялись, особенно в пределах обширной провинциальной хоры, нормы, характерные для традиционных восточных структур.

Античная и даже эллинистическо-римская протобуржуазная структура на территории Ближнего Востока была - с точки зрения эволюции буржуазных отношений - уже достаточно развитой. Но прошли еще долгие века, прежде чем она превратилась в гораздо более продвинутую систему предбуржуазных общностей западноевропейского cредневековья. Века эти были связаны с крушением Западной Римской империи и аккультурацией поселившихся в Западной Европе потомков восточных варваров. При этом в новых условиях ограниченная деятельность античной протобуржуазии была замещена более энергичной активностью западноевропейской городской предбуржуазии. И в конце cредневековья проблема ее приоритета и господства рыночно-частнособственнической структуры стала основной. Опираясь на возросшие возможности, западноевропейская протобуржуазия, а затем и пришедшая ей на смену полноценная буржуазия постоянно стремились - насколько это им удавалось в разных странах и при различном стечении обстоятельств - включить третий, торгово-рыночный и буржуазно-частнособственнический фактор эволюции, все более очевидно становившийся приоритетным и даже господствующим, на полную мощность.

С выходом на авансцену истории третьего, буржуазного фактора ускоренной эволюции значимость первых двух резко сократилась. Оба они отошли на задний план. Конечно, в конкретной исторической действительности и случайность, и стечение обстоятельств, причем далеко не всегда благоприятное, продолжали давать о себе знать. Чего стоит хотя бы знаменитый «насморк» Наполеона, который будто бы помешал ему одержать победу при Ватерлоо. Но во всем том, что касается ускоренных темпов эволюции, столь заметных на Западе, а затем и во всем мире с XIX столетия, основная роль перешла только и именно к третьему мощному фактору, затмившему собой все. Это вполне понятно. Первый и второй факторы, игравшие решающую роль тогда, когда третий еще либо отсутствовал, либо проявлял себя не слишком сильно, не могли быть ни постоянно действующими, ни работающими сверх заложенной в них мощи. И они фактически просто перестали быть остро нужными, коль скоро появился и особенно заработал в полную силу третий, буржуазный фактор.

Активизация этого важнейшего фактора эволюции, знакомого Западу с античных времен, подчеркнула принципиальное отличие западного пути развития. Успехи буржуазного предпринимательства на рубеже XVIII-XIX веков более ни у кого на Западе не вызывали сомнений. Связанные с этим многочисленные новации подготовили, а затем и обеспечили - не говоря уже о производстве как основе экономического процветания - все те великие достижения в сфере науки, техники, культуры и искусства, которыми заслуженно мог гордиться и гордится по сей день динамично развивавшийся и продолжающий все более энергичными темпами развиваться постсредневековый Запад. Что же касается традиционного Востока, то он начал изменяться (вестернизоваться), да и то лишь частично, только в период колонизации, причем далеко не сразу, скорей, на заключительном ее этапе.

Третий, буржуазный фактор, исключительный по преобразующей мир силе и исторической значимости импульса, далеко не случайно сформировался именно на Западе. Значимость этого фактора как мощной силы истории, как рычага, включающего все ускоряющееся движение вперед, стала со временем заметна повсеместно. В этой связи крайне важно учесть, что представление о протестантской буржуазии как локомотиве энергичного развития не должно создавать впечатление, будто западноевропейские страны, оставшиеся католическими и не оказавшиеся по этой причине в первых рядах радикальных буржуазных преобразований, принципиально долго отличались от передовых. Разумеется, различие было, причем на нем сознательно делался акцент. Однако оно не было принципиальным в том смысле, что фактор приоритета буржуазного предпринимательства активно действовал только в протестантских странах, тогда как католических он вовсе не касался. Это не так.

Третий фактор явственно продемонстрировал свои несомненные потенции и благодаря темпам развития побудил всех европейцев уделить внимание развитой рыночно-частнособственнической структуре в ее полноценном буржуазном варианте. Католические страны вынуждены были пересмотреть отношение к своей придавленной властью предбуржуазии. Правители стагнировавших либо заметно отстававших стран Западной и ряда стран Восточной Европы осознали, что курс на пренебрежение третьим сословием неверен. Это начало адекватно восприниматься прежде всего в сфере технико-технологических новаций практически всеми в Европе, от противостоявших протестантам католиков до Петра I, особенно после того, как успехи первых буржуазных стран, Голландии и Англии, стали разумно рассматриваться как пример, которому стоит следовать, если нет желания отстать и оказаться позади всех.

Власти единственной из крупных европейских стран, которые не желали осознать этот бесспорный факт, - Франции, как известно, дорого за это заплатили (имеется в виду революция). Что же касается остальных, то пусть не сразу и не резко, но все они понемногу подтягивались и вставали на рельсы того пути, по которому с ускорением двигался буржуазный локомотив истории. Это относится и к Испании, и к Германии, и ко многим другим европейским странам. Процесс резкого ускорения темпов эволюции человечества проложил широкую дорогу для буржуазного развития Запада, а затем и почти всего мира, что наиболее наглядно проявило себя в последующие столетия, особенно в XIX и XX веках. Впрочем, здесь следует сделать одно примечательное дополнение.

В отечественном обществоведении, в частности в историографии периода конца XVIII и почти всего XIX веков, часто используется термин «промышленный переворот». Термин яркий, но по сути крайне неудачный, чтобы не сказать бессмысленный. Что за переворот? Кто и почему его совершил именно в это время? Откуда взялась развитая машинная промышленность? Разумеется, если опираться на марксистский тезис о том, что производительные силы вроде бы растут сами по себе, то дело кажется ясным. Доросли до чего-то - и промышленность стала совсем другой. Однако вопросы остаются. Почему они доросли именно в это время? Кто их тянул, кто помогал им расти?

Ответ между тем абсолютно ясен. Не было никакого промышленного переворота. А был выход на авансцену буржуазии с ее буржуазным фактором ускоренной эволюции. Но почему буржуазия с этим фактором оказалась реально функционирующей именно на рубеже XVIII и ХIХ столетий? Потому, что Великая французская революция и последовавшие за ней наполеоновские войны распространили важнейшие буржуазные преобразования в социально-политических отношениях на всю континентальную Европу. Не следует забывать, что Наполеон принес конституционный строй и отмену феодальных привилегий и повинностей практически всем отставшим в этом плане завоеванным им европейским странам. При этом, несмотря на попытки реставрации после Наполеона, старые порядки нигде восстановить не удалось. Во всей континентальной Европе, начиная с самой пореволюционной Франции, буржуазия уверенно вышла на передний план и, укрепляя в нелегкой борьбе с реакцией свое превосходство и господство, включила на полную мощность тот самый фактор эволюции, о котором идет речь. Следовательно, не некий безымянный и бессмысленный «промышленный переворот», а именно буржуазный фактор эволюции стал причиной резко ускорившихся темпов промышленного развития. Это и было основной сферой деятельности освобожденной от оков старой власти буржуазии с характерной только и именно для нее ведущей ролью рыночно-частнособственнических отношений.

Завершая анализ основных факторов эволюции в истории человечества, следует еще раз подчеркнуть, что именно буржуазный фактор гарантировал неизбежность быстрых темпов эволюции только одной и вполне определенной, западной по происхождению, антично-буржуазной структуры. И это вполне логично: буржуазное (вначале прото- и предбуржуазное) предпринимательство со свойственными ему тенденциями к увеличению объема и ускорению темпов производства не только постоянно вызывало к жизни, поддерживало и всячески усиливало мощь данного фактора, но и всегда опиралось на его неиссякающие потенции. Успехи в сфере промышленного производства, торговли, финансов и любого иного предпринимательства, с одной стороны, и буржуазный фактор эволюции, работающий в полную силу лишь при общественном признании его приоритета, с другой, тесно связаны. Включение буржуазного фактора эволюции на его полную мощность, собственно, и следует считать важнейшим качественным отличием Нового времени от средневековья.

Литература

Васильев, Л. С. 1995, 2000, 2006. Древний Китай. Т. 1-3. М.: Восточная литература.

Ростовцев, М. И. 1900. Капитализм и народное хозяйство в древнем мире. Русская мысль 3: 195-197. эволюция буржуазный исторический

Семенов, Ю. И. 2003. Философия истории. М.: Современные тет-ради.

Философская энциклопедия. 1962. М.: Советская энциклопедия.

Размещено на Allbest.ru