Человек второго плана: методологические проблемы "нового биографизма" ("игра в бисер" или нарративная стратегия историко-биографического исследования)
Биографистика как историческая дисциплина, ее основные задачи. Анализ понятия, сущности и основных методологических возможностей изучения "человека второго плана" в истории в рамках различных нарративных стратегий историко-биографических исследований.
| Рубрика | История и исторические личности |
| Вид | статья |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 22.08.2017 |
| Размер файла | 30,5 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru
Человек второго плана: методологические проблемы «нового биографизма» («игра в бисер» или нарративная стратегия историко-биографического исследования)
Анатолий Лубский
Ростов-на-Дону
В 80-90-х гг. прошлого века стала складываться такая вспомогательная историческая дисциплина, как биографистика, одной из задач которой было построение типологии историко-биографических исследований. Большой вклад в развитие этой дисциплины внесли, как отмечают исследователи, украинские историки, которые расширив предметное поле биографистики, включили в него вопросы, связанные с методологией и источниковой базой научного изучения исторических биографий.
В историко-биографических исследованиях долгое время господство - вал познавательный канон, в соответствии с которым предметом когнитивного интереса историков были исключительно выдающиеся личности. В последней четверти XX в. произошел методологический поворот, эпистемологически связанный с персонализацией предмета исторической науки и изменением отношения к человеческой индивидуальности в исторической действительности. Этот поворот положил начало «новому историческому биографизму», существенно изменившему репертуар исторических жизнеописаний: интерес историков, с одной стороны, стал смещаться в сторону отнюдь не выдающихся персонажей «драмы» человеческой истории, а с другой - исследователи особое внимание начали уделять внутренней стороне их жизнедеятельности. В результате, как отмечает Л.П. Репина, веками устоявшаяся форма историко-биографических исследований наполнилась новым содержанием. В контексте современных микроисторических подходов их предметное поле существенно расширилось за счет жизнеописаний простых людей как реальных акторов истории, которые, однако, по формальным признакам не могут быть причислены к выдающимися историческим деятелям. При этом обнаружилось, что исторические биографии, казалось бы, ничем не примечательных людей «могут пролить свет на многие неизученные аспекты прошлого».
В 2003 г. на базе Ростовского регионального отделения Общества интеллектуальной истории с привлечением исследователей из различных российских университетов и научных учреждений стал осуществляться исследовательский проект «Человек второго плана в истории». Этот проект, связанный с изучением уникального человеческого содержания истории в рамках ее «персонального» варианта, акцентирует внимание прежде всего на сложных взаимодействиях человека и социума в различных культурноисторических условиях сквозь призму жизнедеятельности конкретного человека, которого по тем или иным причинам относят к историческим персонажам второго плана. В рамках «нового исторического биографизма» «человек второго плана» занимает, как подчеркивают исследователи, «важный "плацдарм" между "безмолвствующим (и безымянным) большинством", "типичным человеком" и "акторами", "творцами истории"».
Возросший интерес к «человеку второго плана» в рамках методологического поворота к «новому историческому биографизму» поставили целый ряд научных проблем теоретического и методологического характера. Во-первых, это вопрос о том, кто такой «человек второго плана», во-вторых, это вопрос о том, как можно изучать «человека второго плана» в истории. человек второй план исторический биографический
При ответе на первый вопрос особое значение приобретает поиск критериев, позволяющих отделить «человека второго плана», с одной стороны, от «личности первого плана», с другой - от «человека массы» в истории. Специалисты отмечают, что в настоящее время эти критерии намечены лишь пунктирно и в научно-исследовательских практиках данная интеллектуальная процедура носит ситуативный характер. Чаще всего, как отмечает Л.П. Репина, «дефиниции строятся "от противного": люди второго ряда - это те, которые не вписываются в понятие "людей первого ряда"».
При идентификации «человека второго плана» методологическое значение имеет представление о том, что такой человек не несет в себе знака второсортности или незначительности. Об этом, в частности, пишет Н.А. Мининков, который, отделяя его от главных действующих лиц в истории и от ее «статистов», подчеркивает, что роль «человека второго ряда» в том «деле, с которым он связан, весьма значительна», и поэтому «такой персонаж далеко не является второстепенным или случайным лицом». Поэтому исследователи, определяя конкретно-историческую нишу «людей второго плана», подчеркивают, что они «далеко не всегда являются самыми заметными фигурами общественной жизни, далеко не всегда они занимают первые места среди политической элиты, пользуются признанием и авторитетом в обществе». «Человек второго плана» не относится к «числу людей, с чьим именем связаны глобальные изменения» в жизни общества и государства, но он является «немаловажной фигурой», «оказывая незримое, но, в то же время, значительное влияние на общественно-политическую жизнь страны».
В связи с этим исследователи отмечают, что «человек второго плана» - это личность «незаурядная, но не претендующая на движущую роль в истории, не обгоняющая время, но, тем не менее, как никто другой, отражающая в делах и мыслях основные коллизии своей эпохи». «Человек второго плана» - это яркая неординарная личность, оказавшая определенное влияние на развитие истории, но не ставшая ее «вершителем» или не воспринимаемая таковой. «Человек второго плана» как тип личности является выразителем определенной исторической традиции, яркой индивидуальностью, недооцененной в мемуарной и исследовательской литературе, но исторически значимой и интересной для нас .
Подчеркивая ограниченность масштаба деятельности «человека второго плана», исследователи отделяют его от исторических личностей «первого плана». В связи с этим А.Е. Иванеско пишет, что к историческим личностям «первого плана» можно отнести, во-первых, тех, в «судьбе которых реализуются (или отражаются) переломные моменты истории», иными словами, тех, «которые, как казалось современникам, творили историю». Но «масштаб личного вклада» в исторический процесс, подчеркивает автор, - «это в значительной степени оценочное понятие, а потому такой взгляд всегда субъективен». Во -вторых, в «качестве критерия, можно рассматривать и объем совокупной информации об исторической личности». Однако «всегда ли количество данных, которыми располагает историк о некой персоне, прямо пропорционально ее объективной исторической роли? В отношении сохранности (или, наоборот, утраты) известий велико значение элементарного случая». В результате, как считает автор, историческая индивидуальность «первого плана» из-за фрагментарности источников может стать историографической личностью «второго плана». В-третьих, критерием выделения исторической личности «первого плана» может быть «готовность современников и (или) потомков формировать на ее основе коллективный образ прошлого». В соответствии с таким подходом, индивидуальность «первого плана», отмечает А.Е. Иванеско, определяется не «объективной ролью в истории, а местом в исторической памяти» (т.е. способностью быть ядром исторического мифа). Но в этом случае уместнее говорить об историческом образе, а не исторической личности того или иного плана».
Все это позволяет сделать вывод о том, что суждения о «масштабе личного вклада» конкретного человека в историю или «масштабе личной значимости» его как для современников, так и потомков в значительной степени носят оценочный характер. Поэтому «возведение в ранг героя второго плана» предполагает, как подчеркивают специалисты, «пульсирующую иерархичность», постоянное «обнаружение второплановости в личностном ряду деятелей эпохи, соотнесенность второпланового активизма с историческим, историографическим и даже мифологическим контекстами, в определенном смысле, даже апологию своего героя».
В результате «человек второго плана», как считает Л.П. Репина, - это, с одной стороны, кинематографическая метафора, поскольку речь идет, по существу, практически о любом индивиде, не зафиксированном на историческом экране «самым крупным планом». Историк целенаправленно переносит в фокус своего исследовательского интереса человека, который находится за пределами круга первых лиц исторической драмы, вне закрепившейся в общественном и профессиональном сознании и хорошо известной номенклатуры великих исторических личностей, играющих главные роли и заполняющих собой "сценическое пространство" так называемой Большой истории». С другой стороны, «человек второго плана» - это научная метафора, имеющая значимый эвристический потенциал, который не случайно оказался востребованным в рамках «нового исторического биографизма».
Таким образом, проблема разграничения «первого» и «второго» планов в историко-биографических исследованиях создает ученым большие методологические трудности, а предлагаемые ее решения оказываются достаточно противоречивыми. Стремление определить универсальные критерии выделения «человека второго плана» в истории - это сциентистская иллюзия, ибо эти критерии обусловлены культурно-историческим контекстом и методологией его изучения. «Человек второго плана» представляет собой рамочный концепт, который как акт памяти ориентирован в прошлое, как акт воображения - в будущее, как акт суждения - в настоящее.
Возросший интерес к конкретному человеку в историко-биографических исследованиях поставил и вопрос о том, как можно изучать «человека второго плана» в истории. В современных научно-исследовательских практиках, как отмечают специалисты, сложилось два похода к созданию биографических текстов, ориентирующихся на различные исследовательские стратегии в рамках «персональной истории». Один из этих подходов получивший название «экзистенциальной персональной истории», «намеренно подчеркивает автономию личности», а социальный фон в нем «получает незначительный статус "антуража"». Другой подход, названный «социальной персональной историей», исходит из признания в историкобиографических исследованиях равной значимости и взаимосвязанности социокультурных и личностно-психологических аспектов. В «социальной персональной истории» в последнее время получил распространение метод сетевого анализа межличностных взаимодействий, который опирается на «сетевую концепцию» социальной структуры. Биография в этом случае предстает как «вертикальная темпоральная последовательность горизонтальных срезов, на каждом из которых пространственно фиксируется конфигурация социальных связей индивида на соответствующем отрезке его жизненного пути».
Научный интерес вызывают также представления исследователей о том, что в изучении «человека второго плана» особое значение имеет аксиологический подход, соотносящий его жизнедеятельность с конкретной системой ценностей. Это, как считают ученые, в определенной степени сближает историко-биографические исследования «с процессом исторического познания методами художественного творчества». Поэтому «анализ места и значения индивидуальности в исторической действительности» в значительной степени основывается на принципах выделения главных и второстепенных персонажей, выработанных литературоведением. В связи с этим «новая биографическая» история, «с учетом уроков "лингвистического поворота" и его критического осмысления, - как подчеркивает Л.П. Репина, - стремится отойти от крайностей сциентизма и добиться воссоединения истории и литературы на новом уровне понимания специфики исторического знания». В таком «воссоединении» особое значение приобретают «историческое воображение и интуиция, которые сближают историка и романиста, не отменяя различия в главном - в четком осознании границ домысливаемого, его гипотетического характера, а также в требовании достаточно сложных критических процедур».
В условиях эпистемологического плюрализма и мультипарадигмальности исторических исследований историк, изучающий «человека второго плана», оказывается в ситуации методологического выбора или следования сложившимся методологическим традициям в рамках различных типов рациональности.
В настоящее время в историческом дискурсе выделяют классическую, неклассическую и неоклассическую рациональности. Классическая рациональность, в которой разум, с одной стороны, дистанцируется от исторической действительности, а с другой - абстрагируется от деятельностной природы субъекта исторического исследования, элиминирует из процедур объяснения все то, что не относится к объекту этого исследования. Поэтому классическая рациональность, претендуя на познание исторической действительности такой, какой она есть сама по себе, без примеси человеческой субъективности, предполагает, что в историческом знании не должно быть ничего того, что не относится к предмету исторического исследования.
В неклассической рациональности деятельностная природа субъекта исторического исследования, наоборот, выступает в явном виде. Это предполагает осмысление соотнесенности объясняемых характеристик предмета исторического исследования с особенностями методологических средств научной деятельности. Поэтому неклассическая рациональность предполагает, что содержание исторического знания зависит от выбора методологии научного исследования.
Специфика неоклассической рациональности заключается в том, что научное мышление в ней выступает не как констатирующее, а как проектноконструктивное когнитивное действие: рационален не тот, кто стремиться к адекватному отображению исторической действительности, а тот, кто способен воссоздать такой ее образ, в котором неразрывно слиты представления об исторической реальности с самой исторической действительностью. Неоклассическая рациональность в историческом исследовании - это рациональность, которая сформировалась в результате синтеза таких установок, как стремление к объективно-истинному знанию в классической рациональности и установление зависимости объясняемых характеристик предмета исторического исследования от его методологии в неклассической рациональности и дополнения этих установок осмыслением ценностно-целевых ориентаций субъекта научной деятельности в их соотнесении с социокультурным контекстом. С позиций неоклассической рациональности историческое знание как результат научного исследования обусловлены, во-первых, его предметом и методологией; во-вторых, культурно-эпистемологическим контекстом; в-третьих, ментальной программой историка как системой осознанных и неосознанных представлений, ценностей и установок его научно-исследовательской деятельности. Основу ментальной программы историка составляют эпистемологические догматы - теоретические утверждения аксиоматического характера, не требующие дополнительных когнитивных обоснований.
При рассмотрении вопроса о том, кто такой «человек второго плана» и как его можно изучать, особое значение в историко-биографических исследованиях имеют такие эпистемологические догматы, как принцип реализма и принцип номинализма; принцип социологизма и принцип антропологизма,
Принципы реализма и номинализма в историческом познании связаны с решением вопроса о том, принимать ли общие понятия за исторические реальности или только за исторические имена. С позиций реализма общие понятия, вроде «человек второго плана», являются подлинными историческими реальностями, конкретное же человеческое лицо - это эфемерность. С позиций номинализма, наоборот, подлинной исторической реальностью выступает только конкретный человек, а отвлеченные понятия - всего лишь одни слова. Поэтому для номиналистов общие понятия, вроде «человек второго плана», - это не более чем имена.
Принципы социологизма и антропологизма в историческом познании связаны с решением дилеммы первичности общества или человека. Принцип социологизма утверждает первичность общества и вторичность человека как продукта общественного развития. Предметный аспект принципа социолоизма проявляется в «социальном измерении» истории, ее изучении как целостной надындивидуальной и каузальной исторической реальности, в пространстве которой поведение человека носит социально обусловленный характер. Методологический аспект принципа социологизма реализуется в когнитивной стратегии исторического исследования, носящей номотетический характер. Основой этой стратегии является «генерализирующий метод», ориентирующий исследователя на познание общего, присущего определен - ному классу исторических явлений, установление взаимосвязей между ними и выявление исторических закономерностей.
Принцип социологизма лежит в основе такого типа исторических биографий, который итальянский историк Дж. Леви назвал «контекстуальным». В таких биографиях, как отмечают исследователи, «основное значение имеют атмосфера и исторические события конкретной общественной эпохи, в которой реализует себя личность. Жизнь человека является своеобразной иллюстрацией культурно-исторического контекста. Общественные условия предопределяют жизненный путь личности. Поэтому задача биографа - реконструировать социальный контекст и вписать в него особенности сознания, поведения, творческие достижения личности. Задачей биографа является сохранение равновесия между спецификой частной судьбы и совокупностью общественных условий».
Принцип антропологизма в историческом познании, наоборот, утверждает первичность человека и вторичность общества как продукта взаимодействия между людьми. Предметный аспект принципа антропологизма проявляется в «человеческом измерении» истории, ее изучении как индивидуальной и казуальной реальности, в поле которой деятельность человека носит ментально обусловленный характер. Методологический аспект принципа антропологизма реализуется в когнитивной стратегии, которая носит идиографический характер. Основой этой стратегии является «индивидуализирующий метод», ориентирующий исследователя на познание уникальных жизненных практик людей, понимание смысла чужой индивидуальности, ее коммуникативной и символической природы.
Принцип антропологизма лежит в основе другого типа исторических биографий, который получил название «герменевтического», ориентирующего «исследователя на понимание жизни личности, особенностей черт характера, мотивов поведения, намерений и замыслов, степени их реализации». В таких биографиях «на первый план, - как отмечают исследователи, - выдвигается духовный мир личности, отношение к другим людям, подчеркивается роль диалога, коммуникаций между людьми и культурами. Особое внимание уделяется свободе выбора, самостоятельности принятия решений, выявлению индивидуальных стратегий и практик, которые являются внутренней причиной, происходящих в обществе перемен». Если в «контекстуальных биографиях» личность лишь пассивно отражает общественные условия, была «своеобразным зеркалом», то в «герменевтических биографиях» роли меняются.
Принципы реализма и номинализма, социологизма и антропологизма как эпистемологические догматы ментальной программы историка определяют, с одной стороны, предметный ракурс рассмотрения человека второго плана в истории, с другой - методологические возможности его изучения.
Принципы реализма и социологизма являются базовыми для классической модели исторического исследования. Предметом этой модели, сложившейся в русле классической рациональности, является «человек в истории». С позиций реализма «человек второго плана» - это реальность, позволяющая показать, как история «преломлялась» в таких деталях, как судьба или поведении отдельного выделившегося из общей массы индивида. С позиций социологизма, «человек второго плана» в истории является ее персонифицированным продуктом. Это - «человек-актор», поведение которого обусловлено социальными структурами и социальными интересами. Это - человек, занимающий такое место в социальной иерархии, которое не позволяет ему участвовать в принятии социально значимых решений. В силу этого его социальная роль, как модель ожидаемого социального поведения, носит второстепенный характер, но детализирующая общий план исторического процесса.
Принципы номинализма и антропологизма являются базовыми для неклассической модели исторического исследования. Предметом этой модели исследования, сложившейся в русле неклассической рациональности, является «история в человеке». С позиций номинализма «человек второго плана» - это имя, своего рода идеальная реальность, или то, что получило название идеального типа как продукта теоретического воображения ученого. Идеальный тип конструируется путем «мысленного доведения» определенных элементов «до их полного выражения», посредством соединения множества существующих единичных явлений в «едином образе». В этом смысле «человек второго плана» как идеальный тип выступает средством познания индивидуальной реальности. Вглядываясь в действительность сквозь этот теоретический конструкт, историк выясняет, в какой мере изучаемый им конкретный исторический персонаж соотносится с «человеком второго плана» как идеальным типом. С позиций антропологизма человек второго плана в истории - это «человек субъектный», реализующий себя в деятельности, обусловленной его ментальной программой. Это - человек, деятельность которого не влияет на принятие социально значимых решений и носит второстепенный характер, но раскрывающая особенности индивидуального восприятия окружающей действительности.
Изучение «человека второго плана» в рамках классической и неклассической моделей исторического исследования носит методологически односторонний, и поэтому предметно-фрагментарный характер. Преодоление методологических «односторонностей» и предметной фрагментарности предполагает разработку многомерного методологического конструкта, базирующегося на видении «человека второго плана» как целостного явления социального и индивидуального характера. Возможности разработки такого многомерного методологического конструкта раскрываются в рамках неоклассической модели исторического исследования. Эта модель исследования, сложившаяся в русле неоклассической рациональности, базируется на принципе конструктивного реализма.
С позиций конструктивного реализма историческое исследование представляет собой такую когнитивную деятельность, которая предполагает взаимодействие историков, с одной стороны, с исторической действительностью, а с другой - друг с другом. В рамках дискурсивных взаимодействий историками создаются различные картины прошлого, которые, будучи поставленные на место исторической реальности, посылают такие же личные их «послания», как и сама реальность. Поэтому научные исторические знания как репрезентации «мира прошлого» не являются его «репродукциями». Научные исторические знания, зависимые от культурно -эпистемологического контекста и ментальной программы исследователя, имеют статус познавательных конструкций, они концептуально относительны, их нельзя априори защитить от скептических возражений.
В связи с этим одной из главных методологических проблем историкобиографических исследований является, как отмечает Л.П. Репина, проблема взаимодействия двух субъектов: «героя биографии», вписанного в социокультурный контекст своего времени, и «историка-биографа», испытывающего столь же глубокую социокультурную зависимость от своей эпохи. Это обусловлено тем, что «в биографии, как ни в каком ином жанре, автор выражает самого себя через того героя, которому посвящено его исследование, а через себя - и особенности, и требования, и сущность своего времени».
В рамках неоклассической модели историко-биографических исследований их предметом становится «история одной жизни» во всей ее уникальности и полноте. В связи с этим привлекательной становится такая историческая биография, которая «представляет собой сочетание психологического проникновения автора в мир героя с социальным анализом действительности, окружающей этого героя». При этом «реконструкция личной жизни и неповторимых судеб отдельных исторических индивидов, изучение формирования и развития их внутреннего мира рассматриваются одновременно - и как главная цель исследования, и как одно из эффективных средств познания того исторического социума, в котором они жили и творили, радовались и страдали, мыслили и действовали». Поэтому в изучении «человека второго плана» методологически важным является взвешенное сочетание различных познавательных стратегий, которые, с одной стороны, «сосредоточивают внимание на так называемом культурном принуждении, а также на тех понятиях, с помощью которых люди постигают окружающий мир», с другой стороны, последовательно выявляют активную роль действующих лиц истории и тот - специфичный для каждого социума - способ, которым исторический индивид, в заданных и не полностью контролируемых им обстоятельствах, "творит историю", даже если результаты этой деятельности не всегда и не во всем соответствуют его намерениям».
Разновидностью конструктивного реализма как принципа неоклассической модели исторического исследования выступает конструктивный альтернативизм, согласно которому прошлое может интерпретироваться субъектами исторического познания разными способами на основе «конструктивных альтернатив», или моделей исторической реальности, позволяющих интерпретировать исторические факты с различных точек зрения. В рамках конструктивного альтернативизма актуализируется вопрос о том, является ли «человек второго плана» предметом истории как науки, стремящейся к адекватности исторического знания исторической реальности, или исторической нарратологии, в которой историческое знание рассматривается как проекция экзистенциальной интенции и воображения самого историка.
Научно-исследовательские практики, связанные с изучением «человека второго плана» в рамках конструктивного альтернативизма, часто превращаются в «игру в бисер» (по аналогии с названием и содержанием романа Г. Гессе, который писал, что «игра в бисер» - это «игра со всем содержанием и всеми ценностями нашей культуры»). По своей сути, «игра в бисер» представляет собой искусство сочинения метатекстов на основе синтеза всякого рода науки и искусства. В этом смысле «игра в бисер» в историко-биографическом исследовании - это интеллектуальная игра, которая ведется в определенной культуре с помощью средств самой культуры. Цель этой «игры» состоит в том, чтобы на основе ограниченной исторической информации и активного воображения составить целостную картину исторической реальности (в данном случае картину жизни «человека второго плана») и найти глубинную связь между ее фрагментами, которые в предметном плане относятся к совершенно разным областям науки и искусства.
В связи с этим методологический интерес представляют наблюдения некоторых исследователей по поводу исследовательского проекта «Человек второго плана», который, как они отмечают, с одной стороны, представляет собой «своего рода ярмарку, выставку интересных, индивидуальных исследовательских опытов», с другой стороны, является полем «притяжения/ограничения/взаимодействия различных исследовательских практик (вариантов историописания) - антропологического разворота, гендерных исследований, интеллектуальной истории, региональной историографии», выступающим продуктивным вариантом историографического синтеза. В рамках этого проекта авторы предлагают читателям «увлекательную научно - исследовательскую игру - как использовать концепт "человек второго плана" для включения в наше понимание исторического процесса сферы бытия конкретных людей, приблизительно определяемых этим концептом? Как, погружая в исторический контекст "второплановых героев", использовать эту исследовательскую процедуру для прояснения возможностей этого контекста и самих героев - в их уникальности и типичности? Как за специфическими свидетельствами источников по политической, аграрной, церковной, научной и т.д. истории увидеть судьбу человека, шагавшего по своей жизненной тропе, образно говоря, выраставшего на глазах исследователя прямо из земли?». Проект «Человек второго плана» ориентирует историка «на поиск, на исследовательский эксперимент, на преодоление старых шаблонов историописания, пронизанных «аксиоматическим единодушием», неизменной верой в наличие единственно верной интерпретации прошлого». В результате, как подчеркивают исследователи, «перед нами вырисовывается несводимый к составляющим (целое больше суммы его частей) оригинальный исследовательский подход, с присущим ему способом обретения человека в его повседневности».
Таким образом, «игра в бисер» в историко-биографических исследованиях - это интеллектуальное занятие, искусство сочинения научных метатекстов, основанное на комбинации реализма и конструктивизма, стремящееся к целостности исторического знания, в данном случае о «человеке второго плана». Историк - это мастер интеллектуальной игры, стремящийся к преодолению фрагментарности исторического знания о «человеке второго плана» на основе макро- и микроуровневого его видения как целостного явления социального и индивидуального характера, предполагающего в историко-биографическом исследовании синтез принципов социологизма и антропологизма, реализма и номинализма. Возможности методологического синтеза принципов социологизма и антропологизма в историко-биографических исследованиях «человека второго плана» демонстрирует, в частности, прагматический поворот в историческом познании.
В основе прагматического поворота лежит такая парадигма исторического исследования, которая направлена на интеграцию микро - и макро-анализа, включающего, в том числе, и ментальные «механизмы» индивидуального выбора. В связи с этим Л.П. Репина пишет, что было бы целесообразным для оптимального использования возможностей «новой биографической истории» сосредоточить внимание именно на «интерпретации поступков, всех форм деятельности человека». При этом центральное место следовало бы отвести «ситуациям выбора, принятия решений, в которых наиболее ярко проявляется как свобода и креативность индивида, так и давление материальных условий, общественных норм, правил и стереотипов, рутинных поведенческих моделей, шаблонов мышления, груз предрассудков, известных прецедентов, накопленного жизненного опыта и сети межличностных связей, растраченных сил, несбывшихся желаний и надежд. Интерпретация подобных ситуаций выбора требует, - как подчеркивает автор, - сложной цепочки рассуждений, учитывающих и внешние ограничения, и рациональную стратегию индивида, и его эмоциональную составляющую, и другие - более скрытые, не эксплицированные и не до конца осознанные цели».
Прагматический поворот акцентирует внимание на социальных практиках повседневности, в ходе которых их акторы, конструируя социальную реальность в соответствии со своими культурными кодами, изменяют условия своей социальной микросреды, интересы и ценности, формы и способы социальной деятельности. В центре внимания оказываются, с одной стороны, социальные субъекты, действующие (как на рефлексивном, так и на бессознательном уровне) в контексте тех социальных структур, которые создают возможности для социальных действий и одновременно ограничивают их, осуществляя «структурное принуждение», а с другой - социальные действия, порождающие трансформацию старых социальных структур или создание новых.
Тем самым сторонники прагматического поворота, с одной стороны, как бы занимают среднюю, или социально-конструктивистскую, позицию в исторической науке, синтезируя в историческом познании феноменологический субъективизм и системно-структурный объективизм, открывают возможность нового взгляда на формирование в прошлом социальных практик повседневности и функционирование социальных структур. Поэтому в рамках прагматического поворота в историко-биографических исследованиях в центре внимания историка оказывается, с одной стороны, «человек второго плана» как социальный субъект, действующий в контексте тех социальных структур, которые создают возможности для его социальных действий и одновременно ограничивают их, осуществляя «структурное принуждение». С другой стороны, в центре внимания оказываются сами социальные действия «человека второго плана», носящие ментально обусловленный характер и порождающие трансформацию старых или создание новых социальных структур.
В рамках прагматического поворота «человек второго плана» одновременно выступает как «человек-актор», занимающий определенное место в социальной иерархии, поведение которого обусловлено социальными структурами и социальными интересами, и как «человек субъектный», реализующий себя в деятельности, обусловленной его ментальной программой, и оказывающий определенное влияние на социальные структуры. Тем самым прагматический поворот, синтезируя системно-структурный объективизм и феноменологический субъективизм в изучении «человека второго плана», позволяет показать и «человека в истории», и «историю в человеке».
Особое значение в изучении «человека второго плана» как «человека субъектного» имеет теория фреймов и методология фрейм-анализа. Один из авторов этой теории И. Гофман считал, что фрейм - это, с одной стороны, определенная перспектива восприятия повседневной ситуации, создающая формальное ее определение, с другой - конституируемая субъектами целостность смыслов, которые люди в типичных, повторяющихся социальных ситуациях придают своим действиям, а также вербальным и не вербальным действиям другим. В этом плане фрейм представляет собой способность практического сознания «собирать» жизненный мир в «организованное целое без участия дискурсивного контроля». Поэтому методология фрейм-анализа направлена прежде всего на понимание когнитивных структур, которые вы - ступают «смысловой рамкой», используемой человеком для интерпретации ситуаций повседневности и определяемой его действий в этих ситуациях.
Возможности методологического синтеза принципов реализма и номинализма в изучении «человека второго плана» демонстрирует также концептуальный поворот в историческом познании, который базируется на концептуальном мышлении, направленном в дискурсивных практиках, с одной стороны, на «схватывание» смыслов в наиболее сложных случаях постижения исторической реальности, с другой - на преодоление фрагментации научного знания об этой реальности.
Концептуальный поворот при изучении человека второго плана в рамках холисткого исторического мышления связан с особым уровнем теоретизации. Это - уровень концептуальной завершенности, представляющий собой метатеоретическое обобщение гетерогенного исторического знания с использованием различного рода концептов как когнитивных моделей рационально-ценностного содержания. Поэтому в рамках концептуального поворота «человек второго плана» - это и конкретная реальность, и идеальный тип, позволяющий соотносить с ним эту реальность в контексте когнитивных и аксеологических акцентуаций.
В рамках конструктивного альтернативизма «человек второго плана» может быть предметом не только исторической науки, но и исторической нарратологии. В исторической эпистемологии нарратив как особая форма и способ презентации исторической реальности оказался предметом особого внимания благодаря лингвистическому повороту в историческом познании. Этот поворот актуализировал различия между научным историческим исследованием как производством исторических фактов и историописанием как рассказом, в котором воображение историка упорядочивает исторические факты и наполняет их значением и смыслом, исходя из культурно - символического контекста.
В этом плане исторический нарратив, содержащий правдоподобные высказывания фактического характера, является продуктом культуры и языка познающего субъекта, которому заранее известен финал исторического повествования, стягивающий все сюжетные векторы его рассказа в общий фокус. Поэтому исторический нарратив является не столько описанием прошлого, претендующим на адекватность, сколько «инструкцией» по определению и пониманию исторической реальности. В этом смысле исторический нарратив как конструкт исторической реальности - это образ возможного прошлого и его концептуальное предпочтение.
С конструктивным альтернативизмом в исторической эпистемологии связано такое течение в нарратологии, как нарративный реализм. В рамках нарративного реализма исторический нарратив - это хронологически организованное сообщение, имеющее начало, середину и конец, соединяющее время истории и время историков, включающее дескриптивные, объясняющие и аргументационные утверждения о прошлом, расположенные в интерпретирующей структуре, связанной с настоящим. В создании такого нарратива большую роль играет, с одной стороны, конфигурация, которая предполагает приоритет авторского замысла над фактическим материалом, соединяющего фрагментарные исторические знания в единое сюжетное повествование. С другой - так называемая «уликовая парадигма», включающая и эмпирические методы добывания фактического знания об исторических явлениях путем обнаружения их индивидуальных «симптомов» («улик»), и априорные методы формирования подразумеваемых, но аргументированных «выводов», избегающих аллегорических толкований прошлого. С позиций нарративного реализма нарратив в исторических исследованиях, посвященных человеку второго плана, получает свое оправдание как форма исторического знания, в которой находит свое воплощение специфичность истории как «science» и «ай».
В рамках истории как «science» человек второго плана - это «человек играющий». Методологическими возможностями изучения человека второго плана как «человека играющего» обладает «драматургическая теория», основная идея которой заключается в том, что в процессе взаимодействия люди разыгрывают друг перед другом некий «спектакль», занимаясь «драматургической» постановкой впечатлений, получаемых другими. Люди проецируют вовне образы самих себя, которые несут такую информацию, которая способствует, с одной стороны, определению ситуации и выработке надлежащих ожиданий, а с другой - осуществлению их собственных целей.
Согласно драматургическому подходу, история - это спектакль, а человек второго плана в нем актер, исполняющий второстепенную роль, но по силе своего интеллектуального или эмоционального воздействия способный иногда затмить актеров первого плана. Драматургический подход в изучении человека второго плана позволяет рассматривать такие аспекты его коммуникативного взаимодействия в социальной группе, которые связаны с самопрезентацией перед другими людьми.
В рамках истории как «ай» историк - это сценарист и режиссер, знающий фабулу и финал исторического спектакля, распределяющий роли среди исторических персонажей. Основным способом познания человека второго плана становится историческое воображение, предполагающее использование различных риторических стратегий, с помощью которых историк должен достигать эффекта правдоподобия . Историк - это оператор, использующий концепт «человек второго плана» для достижения «кинематографической интимности» рассмотрения социальности. Обращение к кинематографической метафоре «человек второго плана» позволяет «навести камеру» на очень близкое расстояние и укрупнить масштаб исследования за счет подробного анализа локального, ситуативного, индивидуального .
В рамках истории как «ай» «человек второго плана» - это судьба: его роль в истории, как правило, не соответствовала его незаурядным способностям, поэтому о нем вспоминают лишь в связи с более известными историческими фигурами или в контексте масштабных исторических событий. В рамках нарративного реализма в жизнеописании человека второго плана часто используются различные риторические стратегии судьбы. Первая стратегия связана со стремлением героя обмануть судьбу. Еще древние греки считали, что судьбу не обманешь, ибо она дается от рождения. Поэтому жизнеописание «человека второго плана» в истории приобретает форму трагедии. Вторая стратегия связана со стремлением героя убежать от судьбы. Христиане полагают, что от судьбы не уйдешь, поскольку она - от бога. Отсюда историческое жизнеописание «человека второго плана» приобретает форму драмы. Третья стратегия связана со стремлением героя преодолеть судьбу. В результате жизнеописание «человека второго плана» в истории приобретает форму героической поэмы.
Таковы основные методологические возможности изучения «человека второго плана» в истории в рамках различных нарративных стратегий историко-биографических исследований.
Размещено на Allbest.ru
...Подобные документы
Анализ становления и применения биографического метода в этнографии, психологии и психиатрии. Основные способы анализа биографических данных. Биографический метод как значимый инструмент для исследования и описания социальных феноменов в их динамике.
курсовая работа [62,8 K], добавлен 23.12.2015Разработка первого пятилетнего плана, пересмотр плановых заданий с 1929 г. и возникновение хозяйственных диспропорций. Задачи второго пятилетнего плана, реконструкция тяжелой промышленности. Развитие государства в годы третьей пятилетки (1938–1941 гг.).
реферат [26,7 K], добавлен 26.11.2014Определение предмета истории, его цель, задачи изучения и социально-значимые функции. Теория цивилизации и эволюция научных знаний. Историко-либеральная периодизация общества в традиционных, индустриальных, информационных (постиндустриальных) периодах.
реферат [18,3 K], добавлен 10.11.2014Особенности музеефикации дворцов и исторических зданий. Культурный туризм как способ сохранения и использования историко-культурного наследия. Основные направления деятельности, экспедиционные исследования, коллекции музея-заповедника "Томская Писаница".
курсовая работа [387,3 K], добавлен 17.06.2013Историческая мысль на пороге Нового времени. Гуманистическая историография. Историческая мысль XVII в. Исторические воззрения просветителей. Историческая наука Запада в XIX в. Советская и западная историография новой истории стран Европы и Америки.
курс лекций [107,5 K], добавлен 22.05.2012Открытие Второго фронта как решение противоречий между Россией, Англией и США во Второй мировой войне. Политические отношения участников антигитлеровской коалиции и расстановка сил на фронтах. Значение военного сотрудничества для победы над фашизмом.
реферат [145,4 K], добавлен 23.07.2015Анализ историко-философских особенностей содержания понятия "историческое познание". Основания и проблемные точки системности исторического знания через соотношение концептуально-теоретического и конкретно-событийного направлений исторического познания.
реферат [48,4 K], добавлен 12.02.2015Эпоха петровских преобразований как важнейший рубеж в отечественной истории. Значение реформ Петра Великого для последующего развития России. Реформаторская деятельность Александра Второго. Причины возникновения и характер гражданской войны в России.
контрольная работа [57,6 K], добавлен 25.11.2011Планы гитлеровской Германии по захвату СССР. Главные военные и политические цели плана Барбароссы. Оккупация территории СССР войсками Германии и её союзников, анализ ее последствий. Роль открытия второго фронта в войне и победная кампания советских войск.
реферат [18,2 K], добавлен 29.12.2009Направления российской и советской историографии истории земских соборов. Историческое значение Соборного Уложения 1649 года, точки зрения отечественных историков на историю его возникновения и содержание. Историко-правовой анализ отдельных положений.
дипломная работа [147,6 K], добавлен 29.04.2017Развитие историко-партийной науки как основы для воспитания советских людей в духе марксизма-ленинизма. "Краткий курс истории ВКП(б)" - энциклопедия культа личности Сталина. Новое толкование истории партии, сталинская концепция истории большевизма.
реферат [39,0 K], добавлен 04.06.2010Историческая действительность как историко-эпистемологический феномен. Теории исторического процесса как знаковые смысловые системы. Семантика теорий исторического процесса с позиций герменевтики. Вероятностно упорядоченный характер исторического знания.
курсовая работа [72,0 K], добавлен 24.03.2012Развитие исторической науки в России. Исторические школы и их концепции: германская, историко-юридическая, историко-экономическая, советская. Концепции развития исторической науки. Формационный и цивилизованный подходы в исторической науке.
контрольная работа [20,4 K], добавлен 20.11.2007Историко-методологические аспекты развития связей Казахстана и Узбекистана; компаративный анализ основных направлений, форм и динамики политического, экономического, научно-технического и культурного сотрудничества в условиях обретения суверенитета.
автореферат [55,7 K], добавлен 19.11.2010Договоренность об открытии второго фронта в Европе в 1942 г. в ходе советско-американских переговоров. Освободительный поход Красной Армии в Европу: освобождение Румынии, Болгарии, Чехословакии, Венгрии. Проведение Белградской наступательной операции.
реферат [37,3 K], добавлен 28.02.2011Основные характеристики осевого времени и схема мировой истории. Перспектива второго осевого времени. Критика и альтернативное объяснение данного феномена. Сущность и различные подходы к пониманию идеи "осевого времени" Ясперса и их переосмысление.
курсовая работа [60,0 K], добавлен 27.03.2019Предмет и основные задачи изучения отечественной истории в Вузе. Влияние различных факторов на российский исторический процесс. Расцвет и причины распада Киевской Руси. Эпоха Ивана Грозного. Внешняя политика Петра I. Революция 1905–1907 гг. в России.
шпаргалка [146,8 K], добавлен 21.07.2009Структура и свойства интеллектуальной биографии на современном этапе. Современные подходы и методы современного биографического исследования в различных трактовках гуманитарных дисциплин. Теоретические основы исследования жизни и творчества М.Н. Каткова.
дипломная работа [177,0 K], добавлен 06.06.2017Подготовка и провал плана быстрого овладения Севастополем (30 октября 1941 г. - 4 июля 1942). План и ход первого, второго и третьего штурмов Севастополя. Керченско-Феодосийская десантная операция (26 декабря 1941 по 20 мая 1942). Потери советских войск.
реферат [48,4 K], добавлен 09.09.2014Сущность и тематика войны как аспекта отечественной истории, современное состояние ее изученности и дальнейшие перспективы. Военно-историческая антропология, объекты ее изучения и методы исследований. Применение женского труда в ходе боевых действий.
реферат [31,4 K], добавлен 23.05.2009
